Ханна

20 БОЛЬШОЙ ТЁМНЫЙ ГЛАЗ

Ханна сидела на носу изящной яхты, свесив ноги за борт, и болтала с Вилли. Она была вне себя от радости, когда и её, по настоянию Этти, взяли в плавание.

Свои доводы Этти изложила в присущей ей манере: «Папочка, Ханна обязательно должна ехать с нами, потому что ты ведь знаешь, как скучно мне делается, когда собирается столько взрослых и разговаривает про всякие неинтересные вещи. А когда мне скучно, я начинаю ныть. А то и капризничать! Но при Ханне я не капризничаю. Пускай она поедет, тогда я, как только мне станет делаться скучно, смогу с ней поболтать».

— Ханна, ты такая храбрая! Держись! — крикнул Вилли, когда яхта наклонилась в сторону.

— Обожаю, когда корабль так делает. Как это называется, Вилли?

— Кренится. Только капитан Итон в такой ветер не распускает все паруса, потому что дамы всё время визжат, когда яхта слишком сильно кренится.

Чувствовать, как корабль несётся по волнам, было просто замечательно! Ханна смотрела, как нос яхты рассекает воду и поднимает брызги, слышала, как скрипят мачты, когда ветер надувает паруса. Плеск, звук бурунов, бьющихся о корпус корабля, ритм волн и вой ветра сплетались в прекрасную мелодию моря, которую девочка готова была слушать целую вечность. «Целую вечность», — подумала она.

И тут ветер донёс до неё тоненький голосок:

— Мне ску-у-у-чно! Ханна, забери меня!

— Надо сходить за Этти, — сказала Ханна.

— Давай я схожу, — предложил Вилли. — Заодно возьму верёвку, привязать её. Хоть она и в спасательном жилете, мистер Хоули против того, чтобы она бегала по палубе без привязи.

Вскоре Вилли возвратился. За ним, нетвёрдо держась на ногах из-за качки, ступала улыбающаяся Этти.

— Что, там совсем скучно стало? — рассмеялась Ханна.

— Ты бы знала, насколько! — вздохнула Этти и плюхнулась рядом с Ханной.

— Давай-ка я тебя привяжу, Этти, — предложил Вилли.

— Надоело уже! — проныла малышка, но по её лицу было видно, как она рада, что её отпустили на палубу к Ханне и Вилли.

Вдруг Ханна почувствовала, как яхту окружила странная, едва ли не волшебная энергия. У девочки закололо ноги, а потом что-то затрепетало в мешочке под платьем. Словно какая-то сила в ней рвалась навстречу той, что исходила от воды. Ханна дотронулась до мешочка.

«Неужели я наконец готова? — спросила она себя. — Неужели пора?»

Из глубины послышалась музыка, чем-то похожая на ту, что доносилась от арфы той ненастной ночью. «Вода… вода зовёт меня». Ханна прислушалась. Через вой ветра в парусах и ласковый плеск волн девочка начала различать щёлканье, поскрипывание, даже свист. Только она не знала, слышит ли эти звуки или воспринимает каким-то другим неведомым способом. Ханна украдкой взглянула на Вилли и Этти. «Слышат ли они?» Ханна поняла, что не слышат.

«Я знаю, что вы здесь!» Подумала это Ханна или произнесла вслух? Нет, вслух она ничего не говорила, однако знала, что каким-то образом донесла эти слова до моря и получила ответ.

В это мгновение раздался крик:

— Дельфины!

— Как здорово! — воскликнул Вилли и вскочил на ноги. Ханна заметила, что у самой поверхности воды появились продолговатые серые силуэты.

— Ханна, Этти, смотрите! — сказал Вилли. — Им нравятся волны, которые идут от носа, когда мы так быстро плывём. Видите, как они качаются на воде?

— Как же их много! — восхитилась Этти. — Эй, дельфины, оставайтесь с нами! На корме такая скука!

Куда ни глянь, везде были узкие дельфиньи спины, так близко друг к другу, что море напоминало черепичную крышу. Когда дельфины поворачивались на бок, показывая светлое брюшко, казалось, что в тёмно-зелёной воде вспыхивает бледное пламя. Похоже, морские жители старались произвести впечатление на людей. Они ныряли, выпрыгивали из воды и кувыркались в воздухе, умудряясь не задевать друг друга.

— Какие трюки! Они будто перед нами красуются, правда? — радостно выдохнула Ханна, наблюдая за дельфинами.

— Знаешь, — задумчиво заметила Этти, — красоваться — это ведь надо ещё додуматься. По-моему, дельфины — не просто животные. — Она помедлила. — Ой, гляди, Ханна! — вдруг воскликнула она. — Один подплыл к нам и смотрит прямо на тебя!

Ханна опустила взгляд на воду, и её глаза расширились от удивления. Дельфин и вправду смотрел на неё. Большой тёмный глаз, обрамлённый складками толстой кожи, словно проникал в самую её душу. Ханну осенила догадка. «Это создание меня знает… знает так, как не знают другие. Оно меня знает. Но откуда?»

— Смотри, смотри, Ханна! Этот дельфин с тобой здоровается! — восторженно крикнула Этти.

— Осторожно, не наклоняйся так к воде, — предупредил Вилли. Но Ханна не обратила внимания на его слова.

«Потерпи! Твоё время придёт». Эти слова Ханна не услышала, а почувствовала: они проплыли по её ногам, свешенным за борт.

— Только не упади, Ханна! — взвизгнула Этти. — Я же умру, если ты утонешь!

В её голосе сквозил настоящий ужас. Но Ханна не слушала. Она ощущала, что почти прошла через те врата, которые угадала, учуяла в полумраке внутри вазы. Она знала, что уже на полпути туда, к новому миру.

«Потерпи!» — приказал ей таинственный голос, который голосом вовсе и не был.

— Не правда ли, милая, морская прогулка была чудесна? — спросила миссис Хоули у Лайлы за дневным чаепитием на террасе. Ханна как раз ставила на стол поднос с чашками.

— Да, — равнодушно ответила Лайла. Кошка дремала у неё на коленях.

— И бал в честь портрета будет просто великолепен! И это первый взрослый праздник для Этти!

Лайла очень медленно повернула голову к сестрёнке.

— Ты рада, Этти? — почти что механически спросила она.

— Нет, потому что вообще-то я хотела в этот самый день, пятнадцатого августа, отмечать свой день рождения.

— Но ведь у тебя… — Лайла, похоже, собиралась что-то сказать насчёт дня рождения Этти, но вместо этого откинулась на подушки, как будто слишком устала, чтобы вымолвить ещё хоть слово.

Все дни, что прошли с приезда Яшмы и её хозяйки в Глэдрок, обе пребывали в каком-то полусне. Никто не мог сказать, спит ли Лайла на самом деле. Этти сказала Ханне, что глаза у Лайлы всегда полуоткрыты. Этти как-то раз прокралась в комнату к сестре, когда та якобы дремала после обеда.

— Знаешь, дышала она как во сне. — Этти изобразила медленное ровное дыхание спящего человека, перемежаемое приглушенным похрапыванием. — А глаза у неё были приоткрыты, но когда я позвала её по имени, она даже не шевельнулась.

— А кошка? — спросила Ханна.

— Даже не моргнула. Тоже будто спала, но тоже глаза не закрывала до конца.

Ханне пришло в голову, что Хоули могли и кошке давать настойку опия.

Лайлу дважды с перерывом в несколько дней заставали ночью наверху — она ходила во сне. Глаза у неё были открыты, но она не осознавала, что творится вокруг. Слугам было приказано не будить Лайлу, если она встретится им в таком состоянии, поскольку это может слишком сильно её потрясти. Вместо этого предписывалось аккуратно взять её за руку, отвести назад в комнату, а затем сообщить миссис Хоули.

Через считаные секунды после того, как Этти начала рассказывать старшей сестре про свой день рождения, Лайла вдруг встала и спросила у матери:

— Когда нам покажут портрет, mama?

— О, не сейчас, милая. Мы хотим устроить вам сюрприз.

— А Этти и Кларисса его видели?

— Не-а! — ответила Этти.

— Милая, не говори «не-а», — поправила её миссис Хоули. — Это такое простонародное выражение!

В глазах Этти блеснул озорной огонёк.

— А-гм! — воскликнула она и убежала.

— Вот ты где, Этти! — воскликнула запыхавшаяся от суеты миссис Уид. Миссис Уид была домоправительницей в Глэдроке, поскольку мисс Ортон на лето всегда уезжала к родным в Канаду. — Мисс Биль принесла на примерку твоё бальное платье.

— Не хочу я примерять это дурацкое бальное платье! Не хочу идти в платье. Хочу идти в купальном костюме!

— А какого оно красивого цвета, ми-чка! — сказала миссис Уид. — Прямо как черничка!

— Это специально. Чтобы пятен не было видно, потому что чернику я о-бо-жа-ю!

Миссис Уид захохотала:

— Ты что же, собралась на балу чернику собирать?

— Если бы! Сейчас самое время для черники. И для падающих звёзд, а дядя Баркли как раз подарил мне телескоп. В общем, для чего угодно самое время, только не для бала-скучала. — Голос Этти бурлил непобедимым энтузиазмом, но внезапно она сникла, печально склонила голову и задумчиво прикрыла глаза, а потом с тоской, необычной для такой малышки, произнесла: — Что может быть лучше, чем лежать в черничных зарослях жарким августовским вечером? Или плавать в бухте, смотреть на небо и ждать звездопада? Меньше всего мне хочется на бал, тем более на такой. — Она печально покачала головой. Этти больше не сердилась и не упрямилась. Она смирилась.