Ханна

21 ПОРА, ХАННА! ПОРА!

Наступил вечер бала. Луг за окном накрыло густым туманом. Дюжина горничных в тёмно-зелёных платьях с накрахмаленными кружевными фартуками разносили закуски.

— Ну, по крайней мере, небо затянуло облаками, — шепнула Ханна Этти. — Так что звездопад ты бы всё равно не увидела.

— Что это такое? — спросила Этти, разглядывая канапе.

— Крекеры с крабовым мясом. Очень вкусные.

Этти взяла один, и Ханна пошла дальше, лавируя в толпе. Гостей собралось не меньше сотни. Многие специально приехали на бал из Бостона или из Ньюпорта в штате Род-Айленд. Хоули славились роскошными вечерами, во всяком случае, роскошными по бостонским меркам, а миссис Хоули пользовалась особенной известностью благодаря тонкому вкусу. Сочетание же щедрости Хоули и всемирной славы Стэнниша Уитмана Уилера было неодолимым искушением. Ханна даже замечала зависть во взглядах некоторых дам. Пробираясь с подносом между группами гостей, она улавливала обрывки разговоров.

— Я слышал, что картина несравненно хороша… он достиг небывалых высот…

— От кого вы могли это слышать? Картину же никто не видел?

Чрезвычайно элегантная дама раскрыла веер и заслонила им рот, продолжая говорить, но её глаза были устремлены на Лайлу. На какие только ухищрения не пришлось пойти Хоули, чтобы скрыть, что случилось с дочерью и где она пробыла большую часть лета, но всё равно начались пересуды. Дейз и Сюзи слышали, как в городке сплетничают. И теперь, на балу, некоторые гости украдкой поглядывали на Лайлу.

Лайла была удивительно изысканна в свободном бледно-розовом шифоновом платье, украшенном на поясе шёлковыми цветами. Сегодня она казалась менее отстранённой, чем за всё время после приезда в Глэдрок. Но Ханна волновалась. А вдруг Лайла что-то разглядит в портрете и хоть на мгновение заподозрит, кто позировал вместо неё?! Девочка молилась о том, чтобы не оказаться в комнате в ту минуту, когда все увидят картину.

Вдруг раздался звон колокольчика. «Боже мой!» — ужаснулась Ханна. Девочка никак не рассчитывала, что это произойдёт так быстро. Она стояла в середине зала с почти полным подносом. Правила не дозволяли слугам возвращаться в кухню за новой порцией угощения, пока поднос не опустеет хотя бы на три четверти. Ханна на мгновение подумала, не затолкать ли оставшиеся канапе себе в рот. Но толпа уже стихала. Мистер Марстон с помощью Вилли выкатил большую подставку на колёсиках. На ней стояла картина, закрытая полотном. Орас Хоули вышел вперёд вместе со Стэннишем Уитманом Уилером.

— Дамы и господа, мы рады, что вы почтили Глэдрок своим присутствием в этот особый вечер. — Он повернулся к дочерям. — Этот вечер — особый для нас с Эдвиной, потому что Господь даровал нам трёх необыкновенно прелестных дочерей. Жизнь — это перемены, с годами мы делаемся старше и, хотелось бы надеяться, мудрее, но кому из нас не хотелось бы остановить бег времени? Увы, этого сделать нельзя. Нам не дано покинуть смертные оковы ради встречи с бессмертием. Однако художник, гений, достигший совершенства в своём искусстве, способен помочь нам вообразить такую встречу. Мы с Эдвиной не желаем ничего так, как долгой и благополучной жизни нашим дочерям, но в то же время жаждем, чтобы они остались с нами такими, какими они дороги нам сейчас. Сегодня перед вами три элегантных юных дамы… или почти дамы. — Мистер Хоули посмотрел на Этти, которая заливалась краской смущения.

Тут Ханна заметила, что из-под длинного платья Этти виднеются чёрные прорезиненные туфли от купального костюма. «Господь всемогущий, что она задумала? — изумилась Ханна. — Надо сказать Флорри, или Дейз, или Перлю?» Но она не успела решить, как лучше поступить: мистер Марстон с Вилли стали подворачивать полотно, свисавшее с боков подставки. Мистер Хоули подошёл к картине и потянул за шнурок. Завеса упала.

Люди рассматривали портрет в полной тишине. На переднем плане сияла Этти, словно светлый эльф, у неё за спиной торжественно стояла Кларисса, обратив открытое, честное лицо к художнику. А задний план тонул в густых тенях, и на фоне вазы, прижавшись к бело-синему узору, темнел силуэт Лайлы, гордо развернувшей плечи.

— Как современно, — шепнул кто-то рядом с Ханной.

— Уилер — мастер светотени.

— Но так мрачно… Я имею в виду, разве можно понять, что это Лайла на заднем плане?

— Однако признайте, картина поразительна. — Это произнёс молодой мужской голос. — Таким и должно быть искусство: не очевидным, не простым отображением действительности. Этих девочек словно застали посреди игры, игры, которой нам не дано понять. — Он помолчал. — Во всяком случае, нам, посторонним.

— Да, я с вами согласен, — сказал другой джентльмен. — Уилер молод, но душа у него уже зрелая. Он понимает то, что многим в его возрасте недоступно. Никто не умеет намекнуть на неведомое так, как Уилер.

Услышав это замечание, Ханна тихо ахнула. Догадывались ли сами эти джентльмены, насколько они правы? В глубине души художника скрывалась некая тайна. Быть может, благодаря этой тайне он и стал великим, но берег он её ревностно, словно клад. Вскоре зал наполнился гулом разговоров. Ханна взглянула на художника. Тот стоял у портрета, окружённый гостями. Женщины особенно стремились оказаться поближе к нему. Ханну вдруг необъяснимо потянуло в его сторону. Она двинулась через зал с подносом.

— Он говорит, что никогда не принимает заказов на приёмах и балах, — прошептала одна девушка.

— Насколько я знаю, он уже обеспечен заказами на два года вперёд, — добавил джентльмен. Беседуя, они не сводили глаз с картины. Все взгляды, кроме двух, были прикованы к портрету. Ханна повернула голову и увидела, что Лайла пристально смотрит прямо на неё. От рассеянного взора не осталось и следа: пара сине-зелёных камней сверкала нескрываемой ненавистью.

В это мгновение Ханна почувствовала, как что-то скользнуло ей под юбку.

— А-а-ай! — Поднос рухнул на пол. Через зал метнулась белая молния.

— Кошка! — крикнул кто-то.

Ханна онемела от ужаса. Её непременно уволят. Она опустилась на колени и стала собирать канапе. Слёзы ручьями текли у неё по щекам. Мистер Марстон очутился рядом с ней.

— Не волнуйтесь, дитя моё, вы не виноваты, — ласково сказал он, но дрожащие руки выдавали его волнение. — Понятия не имею, как эта кошка сюда попала. — Дворецкий выпрямился, и над Ханной склонился кто-то другой.

— Пора, Ханна, дорогая моя. Пора. Ты готова! Твой час почти пришёл! — прошептали ей на ухо. Ханна посмотрела в зелёные глаза художника. В них она увидела миры, о которых только догадывалась, но где никогда не была. Иные миры и смутную тень сожаления о потерянной безграничной свободе.

— Готова? — шепнула она.

— Да, ты готова.

— Но… но тогда мне придётся оставить вас, — с отчаянием промолвила Ханна.

— Забудь обо мне.

— Но ведь вы мой…

Но художник уже отошёл. Его слова эхом отдавались в душе Ханны. Она сжала в руке свой мешочек. «Готова? Пришёл мой час?»

Через несколько минут Ханна очутилась на табуретке в кухне, сама не помня, как добралась туда.

— У тебя кровь идёт! — воскликнула Сюзи.

«Кровь? Да что мне капелька крови?» — отрешённо подумала Ханна.

— Я убью эту поганую кошку! — прошипела миссис Блетчли. — А ты посиди пока тут, на кухне, милочка моя. Там и без тебя справятся. Сюзи, принеси йод. А я пойду сделаю мыльную воду.

Ханна спустила окровавленный чулок. Вдоль икры тянулась длинная царапина.

— Миссис Блетчли, ничего страшного. Смотрите, кровь уже не идет.

— Ну и что, что не идёт. Зараза-то всё равно попасть может. Сиди, не ходи никуда. Я тебе чаю налью.

Вошёл мистер Марстон.

— Всё в порядке, Ханна? Мистер и миссис Хоули в ужасе! Такой стыд!

«В ужасе?» — повторила про себя Ханна и выжидательно посмотрела на дворецкого. Как это произойдёт? Он пригласит её в свой кабинет в Глэдроке и тихо сообщит, что её увольняют? Даст неделю на сборы и заплатит доллар? Или прямо при всех велит ей покинуть дом?

— Простите, мистер Марстон, я очень виновата. Я не заметила Яшму.

— Не говорите ерунды, девочка моя. Вы ни в чём не виноваты. Им стыдно за кошку.

— А что Лайла? Как раз ей бы постыдиться, — вставила миссис Блетчли.

— Лайла в самом деле сказала, что ей очень стыдно, и передала свои извинения, — сообщил мистер Марстон.

— Ну, другое дело. — Миссис Блетчли удивлённо приподняла брови.

— Во всяком случае, кошку заперли в спальне Лайлы. Она даже не возражала. В этом отношении она, пожалуй, действительно изменилась к лучшему. Лайла покорно отнесла кошку наверх.

«Покорно, как же!» — подумала Ханна. Она сомневалась в искренности Лайлы и не верила разговорам о том, как она «изменилась к лучшему». Это была лишь игра, лишь трюк, чтобы отвлечь внимание от первой атаки. Лайла твёрдо вознамерилась её уничтожить: в этом Ханна была уверена. «Что ж, если она хочет воевать, будет ей война!» — решила девочка. Только другим об этом знать вовсе не обязательно. Она притворится такой же «покорной», как её противница.

— Я просто не хочу поднимать шум из-за пустяков, — кротко сказала Ханна. — Правда, не беспокойтесь за меня, пожалуйста. Я переодену чулок и снова пойду помогать, если позволите. Не надо зря беспокоиться.

Мистер Марстон тепло ей улыбнулся.

— Вы настоящий боец, Ханна, настоящий боец!

Сменив чулки, Ханна вернулась в зал.

— Ты точно хочешь подавать на эту сторону стола? — спросила Флорри. — Тебе ведь придётся прислуживать Лайле.

— Вот именно!

Но Лайла даже не подняла глаз на Ханну, когда та подошла к ней сперва с подливой к блюду из меч-рыбы, затем с салатом и, наконец, с десертом: заварными пирожными под шоколадным соусом.

— Не желаете ещё соуса, мисс Лайла? — поинтересовалась Ханна, поднося ей соусник, хоть и видела, что добавки Лайле не требуется. Лайла только покачала головой, не глядя на неё. Ханна чувствовала, как художник провожает её взглядом.

— Привет, Ханна. Ты как? — обернулась к ней Этти, когда Ханна подошла с соусником к ней.

— Здравствуй, Этти. Мне кажется, милая, тебе не полагается разговаривать со мной при гостях.

— А мне всё равно. С кем захочу, с тем и буду разговаривать.

Ханна знала, что продолжать такую беседу не следует, и двинулась дальше.

После обеда гости перешли на второй этаж, в большой бальный зал. Оркестр занял своё место, и музыканты стали настраивать инструменты. Мистер Марстон отпустил Ханну пораньше, и девочка была этому только рада. Она сделала своё дело — показала Лайле, что не боится её. Ей незачем было смотреть, как мисс Хоули танцует со всеми молодыми джентльменами Бар-Харбора.

Незадолго до полуночи бал наконец завершился. У Дейз, Сюзи и Флорри в деревне были дружки, с которыми они собирались встретиться. Летом у слуг завязывалось немало романов: и со слугами из других коттеджей, и с местными. Молодёжь часто отдыхала на Орлином озере, устраивая костры на берегу или катаясь на лодках по ночам. Ханна побывала там всего один раз, и ей не особенно понравилось. Вода в озере по сравнению с морской показалась ей скучной. А сегодня, уставшая донельзя, Ханна поспешила раздеться и забраться в постель. Она посмотрела в круглое окошко. Поднялся густой туман. «Будто глядишь в бутылку с молоком», — подумала девочка. Она потушила фитиль своей масляной лампы и, едва её голова коснулась подушки, заснула крепким сном.