Хитросплетение судьбы

Глава 13

Империя Эларис. Элваран 1398 год.

Служить стражником императорского замка оказалось еще скучнее, чем городским. Обход всех доверенных для охраны окрестностей мог занять не более пятнадцати минут.

Внутри обители императора стражи не было, но слуги могли попросить кого-нибудь из них о помощи. Перетащить мебель из разных комнат, например. Это по сути своей было единственным, что могло разбавить каждодневную повседневность.

Хорт знал многих из тех, с кем ему сейчас приходилось работать. Среди них не было ни одного представителя знатных семей. Все стражники прошли через предыдущую войну с дикарями. Кто-то был из личного отряда Элвара, другие из Лайдрека. Попадались также жители Дуарана.

Самого бывшего разведчика никто не запомнил. Зато он слышал, как часто местные стражники перешептываются на счет Шин Зе. Многие до сих пор были опечалены смертью нелюдимого хайши. Слова императора о его предательстве не вызывали сомнений, но от этого становилось только тяжелее. Последний доблестный рыцарь Элариса успел проникнуть в черствые сердца вояк, и вызвать в них уважение. Возможно, он спас им жизнь или просто был хорошим командиром. Хорт не спрашивал о нем подробно, только слушал. Свое отношение к той ситуации новый замковый стражник описал бы двумя словами: «не повезло».

Хорта тоже может постичь такая же участь, но, по крайней мере из-за него народ империи не пострадает.

А вот когда разговоры касались уже избранника Небес, тут все кардинально менялось. У людей появлялся блеск нездорового фанатизма в глазах, а речь превращалась в бескомпромиссное перечисление фактов, которые показывали все величие Элвара Люрэна.

В такие моменты бывшему разведчику оставалось лишь кивать головой, подтверждая все сказанное. За это его хлопали по плечу и говорили, что он свой человек.

Своим он был только для себя. Он не мечтал, как они, служить вечно одному императору. Выдумывать нечто о будущем — утомительное и совершенно бесполезное, по его мнению, занятие. Сами Небеса не знают, что грядет. В противном случае, Элвара бы нельзя было застать врасплох предательством хайши или нападением дикарей.

Сейчас главная задача Хорта состояла из наблюдения за одним конкретным человеком. Леди Зарзо он мог видеть только утром, когда она приходила в замок и вечером, когда уходила. Ради такого совсем было не обязательно становиться стражником императорского дома.

Вайнс считал иначе. Каждый день имперцу приходилось после службы идти и отчитываться северному купцу лично. Его нервозное поведение выдавало, что Кларисса имеет для него большую ценность, чем он хотел бы показывать. Хорт приносил одни и те же скучные новости, а настроение главного шпиона только ухудшалось. Возможно, он дополнительно переживал за Диру и ее напарника. Именно имперец был тем, кто подал идею Вайнсу найти кузнеца, который выковал Небесный меч. Хорт даже думал, что ему и поручат эту миссию, но купец оставил его в Элваране.

Стражник продолжал выполнять свою работу. Через пару недель он заметил молодого северянина с разными по цвету глазами. Тот будто бы сомневался стоит ли ему идти в замок. В один день он мог сесть недалеко от главных ворот и начать рисовать деревья. В другой — просто разворачивался, словно забыл что-то. В третий просто проходил мимо, словно ему было по пути.

Хорт уже достаточно знал о художнике. Он видел его в городе много раз, когда еще был обычным городским стражником. Вайнс также рассказал ему о его связи с императором во всех подробностях. Даже показал картины молодого человека. Только вот искусство никак не трогало душу имперца.

«Каждый может быть в чем-то хорош и нет смысла восторгаться тем, что ты не умеешь».

Такие логические цепочки возникали у бывшего разведчика часто. Он сам себе мог объяснить окружающий мир, не слушая при этом чужих советов.

А что же тогда являлось ценностью для него? Хорт ощущал легкую щекотку в груди, когда думал об этом.

«Надеюсь я успею узнать это, прежде чем умру».

Туман опустился на столицу, скрывая собой ее страхи. Будущее имперцев как никогда раньше соответствовало погодному явлению. По крайней мере так думал Вайнс.

Они сидели вдвоем в его гостиной и пили чай в тишине. Каждый думал о своем.

Кларисса явилась к нему в тот же день, когда Элвар напоил ее своей кровью. Она все рассказала северянину несмотря на то, что это могло стоить ей жизни. Но он и так уже знал о случившемся, благодаря все еще теплящейся в драгоценных камнях силе Небес.

Вайнс разделил вместе с ней страх, ужас и понимание жуткой сущности императора. Леди Зарзо нашла в себе силы противостоять этим тягостным чувствам и открыться ему. Она смогла признать свою слабость. Главный шпион тоже признал свою. Кларисса была ему не безразлична. На столько, что если бы его не сковали тогда эмоции женщины, он бы прибежал в замок и…

Самое сложное было признать свою беспомощность. Элвар мог убить их так легко и бездумно, как люди ходят по земле, топча ногами зеленую траву. Все жители империи, нет, Мирании, были всего лишь травинками для избранника Небес.

Вайнс отправил письмо ледлорду с просьбой остановить закупку лекарств, которые изобрел император. Конечно, вряд ли в каждом бутылке находилась кровь Элвара, с другой стороны, это бы объясняло чудодейственный эффект лекарств.

Возможно, было уже слишком поздно. И честно говоря, северянин не знал какими словами можно будет убедить купцов отказаться от большой прибыли, не раскрывая им при этом всей правды.

Все же, в одном Элвар просчитался. Он показал им свою слабость, даровав этим надежду. Императора можно ранить. В его жилах течет такая же алая кровь, как и у всех. Осталось только раздобыть оружие способное ему навредить. Вайнс очень надеялся на успех странной парочки. А дальше нужно будет разработать план на крайний случай.

— Твое предложение еще в силе? — начала разговор Кларисса.

После всех событий, они как-то незаметно, для самих себя, перешли на «ты».

— Которое из? — все еще не до конца вышел из своих раздумий северянин.

— Ты хотел подарить мне этот чай.

Она улыбалась, словно не пережила недавно безумный кошмар.

— Разве? По-моему, я говорил о помощи в поставках, максимум о скидке.

— Хорошая у тебя память.

Вайнс посмотрел на свою кружку, поставил ее на чайный столик, затем перевел взгляд снова на леди Зарзо.

— Поставки этого прекрасного сорта прекращены. Моих собственных запасов осталось не так много. Не хочу рисковать ими, а то еще ты перестанешь заходить ко мне в гости.

Его тон звучал странно. Нельзя было сказать наверняка шутит он или говорит всерьез.

Кларисса тоже поставила свою чашку, но в отличии от северянина, ее оказалась пустой.

— Я не думала все взваливать на тебя. И не жду, чтобы ты что-то предпринимал.

— Я уже, — не дал ей продолжить хозяин дома. — Пока не могу раскрыть детали. Не хочется зря обнадеживать. В любом случае, я осознанно решился на это и приму последствия, какие бы они не были.

Леди Зарзо медленно кивнула. Еще один тяжелый груз упал с ее плеч, облегчая душу. Хотя, возможно, он не исчез. Его просто подхватил другой человек.

Вайнс сам себе удивлялся. Броня, которую он создал из осторожности и прагматичности, начала покрываться назойливыми трещинами.

Это немного его пугало, и, в то же время, радовало. Люди меняются из-за власти, силы, времени, обстоятельств, чувств. Те, кто может приспособиться к изменениям, имеют больше шансов выжить. Он не храбрец, бегущий навстречу опасности. Он из тех немногих людей способных не выбирать между двумя вариантами (скверным и очень скверным), а подумать еще немного и найти третий — наилучший.

Как раз нынешняя ситуация требовала от северянина очень хорошо все распланировать, прежде чем делать какие-либо шаги. У него хватит терпения постоять на месте. Новые возможности сами порой стучатся в дверь.

В окно гостиной что-то внезапно ударилось. Кларисса с Вайнсом быстро вскочили на ноги. Оба смотрели на паутину трещин, возникшую на стекле.

Главный шпион сделал останавливающий жест рукой в сторону леди Зарзо, а сам подошел к окну. Туман на улице немного рассеялся, но из-за поврежденного стекла что-то разглядеть не представлялось возможным. Выждав немного времени, и прислушавшись к звукам снаружи, хозяин дома рискнул открыть окно. Под ним лежала маленькая мертвая черная птица, которая показалась Вайнсу смутно знакомой. Он не верил в плохие предзнаменования. А вот другие люди сразу узрели бы в этом плохой знак, или как еще говорят: «предостережение Небес».

Северянин закрыл окно, и обернулся к выжидающей Клариссе.

— Просто птица заблудилась в тумане, — обнадежил ее он.

— Она мертва?

— Да.

Взгляд леди Зарзо стал обеспокоенным. Главный шпион не знал какие слова могли бы ее успокоить.

— Можете переночевать сегодня у меня, — сказал он первое, что пришло в голову.

Это было искреннее предложение с заботой без всяких корыстных мотивов.

— Я… хорошо, — согласилась она, сама не ожидав от себя такого.

Немного помедлив, Вайнс сдвинулся с места в направлении к выходу из гостиной.

— Тогда прошу за мной. Я покажу вашу комнату.

В этот раз, вернувшаяся с задания пара попала в столицу ночью. Элваран весь спрятался в туманной дымке, словно хотел скрыть свое существование. В былые времена при таких причудах погоды их бы точно не пустили в город. Но все меняется. Элвар за такое малое время смог заставить имперцев ничего не бояться. Небеса для Элариса стали ближе, чем для любого другого народа Мирании.

Диру очень вымотало последнее путешествие. Хотя внешне по ней это определить никому бы не удалось. А вот на Форти без слез не взглянешь. Каждое задание высасывало из него жизнь, а еще приносило новые увечья. Лицо опухло, на пол щеки красовалась толстая запекшаяся корка крови, под голубыми глазами были почти такого же размера темно-фиолетовые мешки, кожа на пальцах иссушенная и потрескавшаяся. Он практически выпал из седла, когда они снова отдавали лошадей.

— Пойдем к Вайнсу завтра, а то у него сердце остановится с испугу, когда нас увидит, — обрадовала северянка Второго.

Миранин был благодарен ей за все. В особенности за то, что не убила и не бросила. Хотя он уверен — она этого хотела. Форти облажался. По-настоящему. В дороге он еще пытался оправдать ту случайность волей Небес. И что они не посылают испытания, с которыми люди не смогли бы справиться. Дира быстро парировала религиозные аргументы миранина:

— Скажи это тем людям, которых мы убили. Вы не справились. Небеса не терпят слабаков.

Сама мечница не верила во всевышнюю власть. Только во власть денег. Но она видела выкрутасы императора собственными глазами. С этим было сложно поспорить. Однако характер северянки допускал такую возможность.

Они остановились на ночлег в первом округе. Дальше бы Второй просто не дошел. Он мог сейчас согласиться и на центральной дороге поспать. Его бы не разбудили даже прошедшие по нему патрульные.

Утром, открыв глаза миранин сразу застонал и закрыл их обратно. Ни одна месть не стоит таких страданий, которых испытал он. И продолжает испытывать.

В следующий раз он разомкнул веки, когда солнце находилось уже в зените. Боль во всем теле немного поутихла, но все еще оставалась неизменной его частью.

Дира не разбудила миранина. Это давало простор для размышлений. Северянка могла спокойно оставить Форти одного и самой направиться к Вайнсу отчитываться о выполнении миссии. С другой стороны, она могла это сделать в любой момент их путешествия. Его не за чем бросать на пороге у самой цели. Можно было строить теории до бесконечности, но Второй предпочел действовать. Не сразу. Какое-то время он еще повалялся в кровати с пустым взглядом и свободной от мыслей головой.

В комнате напротив, в которую постучал Форти, никто не отозвался. Затем он спустился на первый этаж постоялого двора. Здесь уже было довольно оживленно. Маленькие компании людей сидели за столами, создавая приятную, для уха миранина, какофонию звуков. Северянка сразу попалась на глаза. Она единственная сидела одна.

Стоило ему только приблизиться к ней, как Дира тут же отреагировала, осмотрев его с ног до головы.

— В этот раз ломиться к тебе не стала. Видеть тебя голышом зрелище не из приятных, — сказала она отрешенным голосом. — Садись.

Он подчинился, никак не прокомментировав очередное унижение, а она заказала еды. Причем только ему. На протяжении всей трапезы, Форти не спускал с мечницы глаз. Прикидывал в чем подвох и зачем его кормить, да еще и такой вкусной едой. Он чувствовал свиньей, которую готовят на убой.

Северянка же смотрела куда угодно, только не на своего напарника. Казалось, будто его и не существует вовсе. Она заговорила с ним в тот момент, когда он закончил есть.

— Ты помнишь, что нужно говорить, если спросят подробности?

— Да, — погладил себя по раненой щеке Второй.

— Повтори.

Он подробно, не упуская ни одной детали, рассказал Дире версию, ей же придуманную, их похода.

— Хорошо, — хлопнула по коленям ладонями мечница, — Идем.

Главный шпион севера ждал их. Правда в этот раз его компания отличалась. Стражника Хорта заменила статная женщина, в которой с первого взгляда чувствовать аристократическая кровь. Мечнице совсем не понравилась такая перестановка.

— Это леди Зарзо. Она в курсе всех моих дел. Можете говорить свободно, — произнес Вайнс.

Разговор происходил в гостиной, а не в кабинете, поэтому они по парам расположились на диванах друг напротив друга. Форти, не привыкший к богатой обстановке, неконтролируемо бегал глазами по всей комнате. Его взгляд остановился на картине с северным пейзажем.

«Красиво!» — удивился он собственной мысли.

Раньше зима могла вызывала у него лишь неприятные ассоциации — холод, голод, болезни. Теперь мнение Второго круто поменялось. И все из-за какой-то картинки в рамочке на стене.

— Нам удалось найти кузнеца, но он увы уже не мог выполнять свою работу. Его кто-то прихлопнул до нашего прихода. Времени на разбирательство не было. Мы обшарили весь его дом, а затем подожгли, — начала северянка.

— Что-нибудь нашли? — вместо главного шпиона сказала Кларисса.

— Да, — ответили одновременно напарники.

Дира посмотрела злостно на миранина, а тот быстро отвернулся в другую сторону. Мечница достала из вещмешка перемотанный тряпками металлический цилиндр и поставила на чайный столик.

— Думаю это то, что вам нужно. Я рассчитываю на большее вознаграждение, чем в прошлый раз.

Вайнс избавился от тряпья, открыл крышку и ахнул. Леди Зарзо сохранила хладнокровие. Золотой свет, в точности такой же, какой излучали глаза императора, предстал перед ними.

Кларисса взяла цилиндр в руки, наклоняя его немного в разные стороны.

— Нужно перелить во что-нибудь другое.

Хозяин дома встал с дивана и вышел из гостиной. Пока его не было, мечница хмурилась все сильнее, предчувствуя неладное.

Вскоре Вайнс вернулся с формой, в какую обычно кузнецы заливают сплав. Леди Зарзо, в волнительном молчании всех присутствующих, залила форму золотой жидкостью.

— Очень мало. Даже на кинжал не хватит, — сказала она, не скрывая своего разочарования.

Купец не сомневался — если Кларисса такое сказала, значит хорошо разбирается в этом деле.

— Взяли все, что было! — начала защищаться Дира.

— Тебе заплатят, не волнуйся. Пока для вас нет работы, но оставайтесь в городе. Как понадобитесь, вам сообщат, — пресёк ругань Вайнс.

Эта встреча закончилась. И результатом ее были недовольны обе стороны.

У каждого человека должна быть страсть, которая толкает его на большее. Или нет?

Гальвэр уже давно начал замечать, что люди по-разному видят цвета. Ему хотелось спорить с ними. Доказать их такую очевидную неправоту. Для него это было важно. Цвет красок на картинах художника должен соответствовать его восприятию. В противном случае ничего не выйдет.

В империи есть все, что ему нужно для творчества. Даже есть богатый купец-ценитель, но в душе все еще было темно и непонятно. Неопределенность чувств могла быть полезна в рисовании: один мазок кисти скрывал другой, а над ним, уже появлялся и третий. Каждый новый мотив вытеснялся более новым, переворачивая смыслы. Многогранность того, что он хотел донести… Кому же? Гальвэр, порой, сам себя не мог понять. Куда уж надеяться, что поймут другие.

«Кхе, почему ты не можешь просто радоваться? Ты делаешь все, что захочешь. Большинству людей никогда не познать такой жизни».

— Я доволен, — сказал северянин, а потом добавил более уверенно, — Правда.

Кисточка сделала несколько оборотов вокруг его пальцев, повинуясь неизменному ритуалу.

— Просто иногда, мне кажется, где-то есть еще одно место для меня.

Гальвэр скривился, словно ему самому не понравился вкус своих слов.

«Ты просто жадный! Это не приведет ни к чему хорошему, поверь мне».

Воображаемое альтер эго звучало слишком убедительно, чтобы не насторожиться.

— Ты чего-то боишься, Ганс?

«Только твоей глупости».

Художник улыбнулся. Такой ответ был уже в его стиле.

Последнее время дела шли и правда хорошо. Его картины охотно покупали, при этом у него было достаточно денег, чтобы подумать над их реализацией. Но пока он покупал только новые краски, холсты, бумагу хайши (очень дорогую).

Жил Гальвэр в первом округе. В самой дешевой комнате, которую можно было снять. Северянин не хотел тратить деньги зря на комфорт для глаз. Ему вполне достаточно маленького помещения с кроватью и столиком. Все равно он приходил туда только поспать.

Во время бодрствования художник снова и снова отправлялся изучать Элваран. Каждый раз северянин находил что-то новое. Это была не обязательно недавно открывшаяся лавка с ароматной выпечкой, или новый закоулок, заканчивающийся неожиданно чудесной клумбой цветов. Это могли быть сцены из быта людей, выступление уличных артистов, бегающие стаей мальчишки с деревянными мечами.

Жизнь города проникала в нутро Гальвэра, наполняла различными красками эмоций, заигрывала с его любопытством, втягивала в свою игру, заставляя забыть о прошлом.

Как бы сложилась его судьба, если бы он родился здесь в империи, а не на северных островах Бахума? Потоки различных вариантов событий, которые художник себе представлял, все приходили к одному берегу — посредственность. Гальвэр слился с имперцами в однородную массу, и вряд ли бы смог принести нечто новое в мир искусства. Именно происхождение северянина делало его картины уникальными, протестными. Стоило гордиться этим, но он не мог себе этого позволить. Еще одна глупость, ненавистная Гансом.

Художник скучал по снегу, колючему холоду и беспощадному ветру. Стихийные бури на островах были частым явлением, нарушающим порядок вещей местного населения. Гальвэр любил этот хаос. А отец… Единственный родной человек, от которого он освободился, ценил упорядоченность, следовал правилам, оставался в области рамок, созданных другими людьми. Непонимающими людьми. Людьми с устаревшими взглядами.

Однако Гальвэр был благодарен отцу. Не за все. Если положить поступки этого человека, по отношению к своему сыну, на весы, то они будут все время колебаться из плохой стороны в хорошую.

Каждое новое письмо от него оказывалось сюрпризом. Не всегда приятным. Иногда художник думал, что родитель все-таки сумел понять его, а прочитав лист до конца, осознавал неизменность положения.

В последнем отец снова начал уговаривать Гальвэра вернуться на острова. Северянин почти физически почувствовал, как письмо пропиталось агрессивной настойчивостью. На такое не хотелось даже ничего отвечать. Он так и поступил, а потом Хонкс сам явился к нему.

— Отец⁈ — не мог поверить художник своим глазам, увидев его на пороге своей комнаты. — Как ты меня нашел?

Купец схватил сына за руку и потянул за собой.

— Мы должны уехать сегодня. Я обо всем договорился, нас ждет корабль.

Гальвэр вырвался из хватки Хонкса. Злость обжигала горло художника, толкая на конфликт. И он поддался этому чувству.

— Я никуда не поеду! Что ты о себе возомнил⁈ Я, по-твоему, еще ребенок⁈ Я здесь прекрасно со всем справляюсь без тебя!

Отец северянина остановился и оглядел быстрым взглядом комнату.

— Ты отказывался от моих денег и голодал из-за гордости?

— У меня достаточно денег! Я живу здесь не из-за отчаяния, а потому что сам выбрал это место! Тебе не понять! Да ты и не слушаешь! Никогда! Никого! В твоей купеческой башке только звон монет!

От выплескивающегося гнева, тело Гальвэра начало потряхивать.

Нижняя губа Хонкса елозила из стороны в сторону, трясь о верхние зубы. Он погладил пальцами опущенные веки и тяжело выдохнув устало сказал:

— Это все не важно. Ты обязан уехать со мной. Сейчас. Прошу тебя, не упрямься.

Кисть, с которой почти никогда не расставался художник, треснула у него в руке. В его сознании быстро промелькнула сцена, где он вонзает ее в шею отца. Накопленное за всю жизнь негодование прорвало плотину уравновешенности.

«Остынь, парень», — Ганс принял водопад злости на себя. Стал новой сдерживающей стеной. Пояснил голову.

— Я никуда не поеду, пока ты мне все не объяснишь. Мы никогда не разговаривали о маме… и о других важных вещах. Пожалуйста, отец. Хотя бы раз.

На лице родителя только слепой не увидел бы муки и борьбу с самим собой.

— Хорошо. Ты прав.

Он прошел в комнату и сел на край кровати перед сыном.

— Ты нужен нашей стране. Ледлорд хочет видеть тебя.

— Зачем⁈

— Он сам тебе расскажет.

Художник нахмурился.

— Ты все знаешь. Так говори же.

Взгляд Хонкса сосредоточился на одной, только видимой ему, точке на полу.

— Кальдан пропал. Нам нужен новый мастер копья.

— В это вся причина? У него же есть сын. Пускай он займет его место.

Отец Гальвэра поерзал на кровати.

— Он не подойдет. Это не основная причина. Много всего произошло. Много важного. Тебе не стоит оставаться здесь. Дома будет…безопас…нее…

Северянин опустился на корточки и взглянул в глаза Хонксу.

— О чем ты? Это из-за императора? Что ты знаешь? — напирал он.

Отец не отвечал.

«Он точно хочет втянуть тебя в какое-то дерьмо».

Художник очень надеялся, что в этот раз Ганс ошибается.