Хозяин бабочек

Глава 22

Мягкий шелковистый бархат лутовых мешков, наверное, специально был сделан таким приятным на ощупь, чтобы игрокам чаще хотелось их подбирать. Какое-то время я помедлил, прежде чем туда заглядывать. В этом самый смак. Конечно, никаких эпиков и легендарок с игроков не выпадет, такие вещи все личные и привязанные, но, теоретически, я все же мог держать сейчас в руках какие-нибудь совершенно прекрасные вещи. Манекен с полным парадным костюмом, например, тысяч этак за пять золота. Или стак золотых самородков. Нет, когда черный бархат растает, я практически наверняка окажусь гордым обладателем деревянной вилки или старого полотенца, но пока награда — в потенциале, можно и порадовать себя предвкушением.

Напредвкушавшись, сжал пальцами горловину мешка, инициируя получение лута. А потом какое-то время молчал, глядя на добычу, хотя и понимал, что сейчас было бы правильно вопить во все горло и пританцовывать на кочке. Почтовый ящик. Нет, не подумайте, не обычная жестянка, как у Евы, а самый настоящий серебряный, увесистый, который стоит раз в пять дороже и весь покрыт блескучими узорами: цветочки какие-то, листики, даже башка почтового голубя в медальоне посередине меня не слишком расстроила. В таком виде с голубями я всегда готов дело иметь. А ящичек-то не таосаньский. Похоже, явно местный Амит сам получил его с убитого игрока. Нужно будет с этим ящичком ухо востро держать, обычно такие вещи редко выпадают при смерти, а этот, кажется, шустрый. Ужасно хотелось быстро сесть и написать письмо Еве, но мой несостоявшийся убийца как-то не удосужился присовокупить к любезно предоставленному почтовому ящику еще и письменных принадлежностей.

После всего произошедшего болото сразу показалось мне вполне себе симпатичным, даже веселеньким, а для тех, кто любит все зеленое и коричневое, и мокрое, тут вообще, наверное, раздолье. Жаль только, что его так много, этого болота. Как я ни вертел головой — всюду расстилалось только оно, не делая попыток превратиться хотя бы на горизонте в темную кромку леса. Интересные тут, однако, лошадки бегают — как это меня так далеко с телеги катапультировало?

С другой стороны, я же существую в игре, вот и не надо об этом забывать. И очень хорошо, что в игре. В реальности тяжеловооруженный опытный воин без каких-либо помех превратил бы меня в комок фарша, и уж точно никакие черепахи его бы за это не съели. Не хотелось бы, кстати, со съеденным случайно снова встретиться. Вдруг он притащится искать свой почтовый ящик?

Выбрав направлением юг, отправился в странствие по болоту. Не то, чтобы очень быстро и, в основном, прыжками, причем каждый новый островок я уже придирчиво рассматривал, прежде чем сделать его точкой приземления. Лично мне совершенно неинтересно, как выглядят черепахи изнутри, многие знания — многие печали. Не, но вообще я крут! Нужно отдать должное тортилле, она внесла свою лепту, но я тоже очень неплохо держался! Процентов пять гаду снял, не меньше. А, между прочим, Альтраум устроен так, что сороковой уровень тут никак не может победить сто двадцатый. Ни при каких условиях. Разве что сто двадцатого будут держать за руки-за ноги, и мешок ему на голову напялят для верности, и все равно, штраф на разницу уровней превратит твой меч в жалкую зубочистку, а регенерация жирного противника будет легко восстанавливать те жалкие очки жизни, которые ты сумеешь из него наковырять. Довольно несправедливо, между прочим. Но и творцов Альтраума понять можно. Игроки должны из кожи вон лезть, чтобы добраться до новых уровней, гореть негодованием и жаждой мщения. И верить, что трудом и удачей они смогут превратить себя в неубиваемых мегамонстров-нагибателей, после чего будут жить тут безопасно, счастливо и богато. Забывая при этом, что когда они получат сотый уровень, их враги будут сто пятидесятыыми. Хотя, говорят, чем выше уровни, тем больше начинает играть роль умение. Ну, и шмотки.

Но я все-таки неплохо посражался, считаю. Если честно, мне даже понравилось. Вот сейчас разберемся с Хохеном — и буду качаться на своих уровнях с утра до вечера, благо, кажется, основной принцип игры своим классом я понял. Бегать от противника и пакостить ему по мере сил на расстоянии.

За всеми этими мыслями я пропрыгал кочек сто, не меньше, после чего словил дебафф усталости на пять минут. Присел на коряжку, чтобы быстрее восстановиться, и только тут заметил, что по соседней условной дорожке из топлых кочек движется что-то довольно большое, пятнистое, с немалым количеством ног. Сперва я дернулся, слетев с коряги, но потом, всмотревшись внимательнее, облегченно выдохнул.

Это был почтовый паук. Во всяком случае, почтовая сумка, тащившаяся за ним на длинном ремне, явно на это намекала. Интересно, а письма внутри нее не промокают? Хотя о чем я, это же в действительности и не сумка вовсе, сплошная видимость, по сути — что-то типа портала, насколько я понимаю принцип здешней почтовой работы.

— Эй, погодите! — крикнул я.

Паук притормозил и развернулся ко мне всем телом.

— Здравствуйте! — кричал я, барахтаясь по болоту. — Задержитесь, пожалуйста, мне письмо нужно послать!

Паук дождался, пока я доберусь до него, и неприветливо ответил:

— Прием и выдача корреспонденции производится на стационарном пункте приема и выдачи корреспонденции.

После трансильвийских голубей таосаньскими пауками меня было не напугать.

— Стационарный пункт выдачи приема корреспонденции, — строго сказал я, — определяется наличием на этом пункте почтового служащего.

— Ну, допустим, — сказал паук. — Но здесь нет никакого пункта.

— Формально свойства предмета определяют суть предмета. Если почтовый служащий стоит своими конечностями вот на этой ветке, то разве эта ветка…эээ… не приобретает функции пункта приема и выдачи корреспонденции?

— Слушай, отвали, а? — сказал паук.

— Примите у меня письмо, и я отвалю. Только мне еще его написать надо, у вас найдется же бумага и чернила? И перо.

— Откуда я перо возьму, я тебе птичка что-ли?

Он порылся в сумке и достал бумагу — прозрачную, похоже, рисовую. Вместо привычного пузырька с чернилами моему взгляду предстала коробочка с брусочком черной туши, рядом с тушью лежала короткая кисть.

— Грамотный? Сам писать будешь?

Я посмотрел на свои руки, попытался вытереть их о штаны, но стало только хуже.

— Нет, давайте я лучше продиктую.

Приняв письмо и медяки в уплату почтовых сборов, паук сделал попытку удрать.

— Подождите, — заволновался я. — Я уверен, мне прямо сейчас придет ответ.

— У меня маршрут, — ответил паук, — по которому мне и надлежит следовать. А если ты собираешься и дальше препятствовать работе почтового служащего…

— Нет-нет, ни в коем случае! Я страшно уважаю работу почтовых служащих. Без вас этот мир плохо бы себя, я уверен, чувствовал. А вы в Пандар, да? Неужели там из-за войны что-то случилось с кем-то из ваших коллег?

— Ничего ни с кем из моих коллег случиться не может, работа почты защищена законами мироздания.

Я вспомнил подпаленный хвост нашего замкового голубя, но спорить не стал.

— Обычная сдача вахты по причине отпуска, — добавил паук и опять засобирался сделать ноги, все восемь, так что пришлось встать у него на пути.

— Погодите, я хочу… хочу купить газету. Огласите весь список из имеющихся изданий.

Паук с отвращением посмотрел на меня.

— Свежей прессы нет.

— А если несвежая? Мне подойдет любая, даже самая тухлая!

— Есть «Сведения из Иномирья».

— Хорошо!

— Шесть золотых, — с ехидством добавил почтовый служащий.

— Почему так дорого? Впрочем, ладно, давайте «Сведения».

С лутом мне достались и семь золотых с медяшками, так что я опять мог позволить себе бессмысленные траты. Вообще это надо ухитриться сорить деньгами посреди болота… Принимая газету, я облегченно выдохнул, увидев на панели сигнал входящих сообщений. И только приняв письмо, сообразил, что мучить насекомое, — или кто они там, пауки вроде вовсе не насекомые? — было совершенно необязательно. У меня же теперь есть свой почтовый ящик! Вот я склеротик!

— И бумагу! И тушь! И кисть! Мне еще нужно купить у вас стопку бумаги, тушь и кисть!

Паук расплылся в довольной улыбке, выставив наружу четыре немаленьких кривых клыка.

— А вот торговля письменными принадлежностями может происходить только на территории населенных пунктов, потому что она непременно должна облагаться локальным налогом. Обойдешься без бумаги!

И резво припустил по болоту, так и не дав мне хотя бы продиктовать Еве ответ. Удивительно неприятные создания все-таки работают на почте вне зависимости от количества ног и крыльев.

«Мы сами рядом с болотом. Добирайся до сухого места и разводи костер. Засечем тебя с дерева и найдем. Почему именно с тобой все время что-то приключается?»

Почему-почему, бормотал я. Между прочим, прошлой ночью упал в яму Лукась, а не я. Я уж так, с ним за компанию. Можно подумать, я хотел влипнуть в это болото. Но кого тут когда интересовало, чего я хочу!

Лишь где-то через час жижа под ногами сменилась сперва густой мокрой травой, а потом вполне себе твердью, и, уткнувшись в группу подозрительно мохнатых деревьев, я решил, что с болотом мы покончили. Ободрав волокнистые лохмы со стволов, набрав сухих и ломких гигантских листьев и присовокупив к этому полусгнивший пенек, развел костер. Какой ни жалкой была получившаяся тощая струйка белесого дыма, свою функцию она выполнила. Уже через полчаса я услышал приветственное улюлюканье Акимыча.

— Ничего себе, как тебя швырнуло! Не, я тоже полетал, но недолго, почти сразу рожей в баобаб вписался или что тут у них еще растет. А Лукася на верхушку того же баобаба закинуло, ты бы слышал, как он там орал!

— А что с лошадью случилось и с телегой? С чего нас так раскидало-то?

— Да это тигр, кажется, панику на нее такую повесил, что она под конец чуть ли не летала уже. Ева говорит, это мы случайно в какой-то квест неправильно вписались без начала и конца, вот и понеслись вверх тормашками. Типа, говорит, осторожнее надо быть с незнакомыми квестами, бродящими ночью по дороге. А то мы такие «о, телега! о, лошадка!» и, развесив уши, садимся куда ни попадя, как последние лохи!

— Ничего подобного я не говорила, — сказала Ева. — Но да, мы повели себя неосторожно. С другой стороны, цель достигнута: Пандар у нас за спиной, а перед нами — горы Зеленого тигра.

— Где это они перед нами? — удивился я.

— Ты что, слепой? — Ева указала на юг, куда-то в небо. Я уже хотел сказать, что, видимо, слепой, потому что гор никаких не вижу, но тут словно воздух сгустился перед глазами, одаривая взгляд одновременно и резкостью, и пониманием, и я неожиданно увидел, что бело-прозрачное облако, занимающее чуть не треть неба, это вовсе не облако, а огромная гора, странно белая и почти прозрачная от окутывающей ее дымки. Больше похожа на какое-то гигантское небесное тело на фантастическом небе далекой планеты, чем на нормальную гору, даже смотреть жутковато. А на самой верхотуре две острые вершины — точно как настороженные уши.

— Ох, ничего ж себе! А почему такая белая, она целиком из снега, что ли?

— Да нет, просто оптический эффект. Откуда здесь снежные горы, мы же почти в центре Таосань. Хотя наверху, в монастыре, наверное, холодно — такая высота!

— И что же, нам вот на это — лезть⁈

— Сперва нам до «этого» хорошо бы дойти. Если за два дня доберемся до подножья — уже будем большие молодцы. Места тут неспокойные, война все-таки, да и здешняя живность нам совершенно не по зубам. Я видела тут зайчик скакал, сто сорокового уровня зайчик. Хорошо, что нас не заметил.

Невзирая на все опасения Евы, путь до горы оказался легким и даже почти приятным, если не считать одного обстоятельства. То и дело на зеленой и широкой лесной тропе, словно специально проложенной для удобства пеших путников, нам встречались разорванные тела свежеубитых существ: гигантские обезьяны с откушенными головами, огромный, увенчанный ветвистыми рогами олень со свирепым взглядом уже мертвых красных глаз и вспоротым брюхом, черная пантера, лежащая в луже еще не остывшей блестящей алой крови. Эти жуткие находки изрядно портили нам и настроение, и аппетит. Впрочем, что до аппетита, то, не исключено, нам просто очень надоели бананы. Связки желтых, неприлично огромных бананов буквально преследовали нас. Невысокие деревца с широкими листьями сгибались, вывешивая на дорогу гроздья размером с Акимыча. На привале мы пытались жарить и запекать приторные плоды — все какое-то разнообразие.

— Нужно было попытаться из того оленя отбивных нарезать, — ворчал Акимыч, с грустью рассматривая закопченный банан на палочке.

— А у тебя есть навык мясника?

— Ну уж надергали бы ошметков каких-нибудь.

— Ничего ты ни у кого не надергаешь, если навыка мясника нет, куски мяса или тушки освежеванные только из лута брать можно, все прочее моментально стухнет, расползется и будет кошмарно несъедобным. Типа будут неправильно вырезаны мускусные железы или еще какая-нибудь гадость.

— А неписи нам на что? — спросил я. — У них-то ограничения на навыки нет, они все делать могут. Пусть и плохо могут, но я не представляю, как можно испортить кусок мяса.

— Это ты еще не видел, как мой батя шашлык готовит, — сказал Акимыч, с отвращением откусывая горелый банан. — А, знаете, ничего банан печеный! Там, где корочка, даже колбасой отдает. А с мясом надо будет попробовать на следующей туше. Гус, сумеешь кусков из нее нарезать?

— Это смотря, чья туша будет, — ответил Гус. — Если такая, как последняя, то к ней бы лучше вообще не подходить. Что это вообще было?

— Не разберешь, очень уж неопрятно убивали. То ли человек, который обмотался змеей, то ли змея, которая незадолго до того съела человека.

— Или нага, — добавила Ева, — есть тут такие монстры, уверена. Их региончик, пусть и пограничье. Меня больше интересует откуда эти туши берутся? И каков риск, что в такие туши превратимся мы.

— Да понятно: сильный отряд перед нами идет, — ответил Акимыч.

— Настолько сильный, что раздирает пополам медведя килограммов шестьсот весом? — осторожно поинтересовался я. Осторожно, потому что мне не хотелось сеять панику в ряда соратников.

— Некромант плоти на такое способен, думаю, — сказала Ева. — Или, скажем, охотник уровня эдак двести пятидесятого, с каким-нибудь ну очень мощным петом. Или демонолог с черным гостем… големы опять-таки… хотя голем всю бы эту травку не хуже трактора пропахал.

— У инженеров еще взрывчатки прикольные есть, — кивнул Акимыч. — Предлагаю, в общем, просто не задумываться обо всем этом.

— Привычка просто не задумываться, — холодно ответила Ева, — нередко приводит к печальным последствиям. Задумываться, безусловно, надо. Например, почему этот идущий впереди «отряд» не оставляет после себя вообще никаких следов? Ни кострищ, ни хотя бы тех же банановых шкурок.

— Да, — сказал Лукась. — Наш, к примеру, путь по этим шкуркам не отследить невозможно, очень уж обильно уснащали. Хотя, конечно, некоторое разнообразие в рационе нам совершенно не помешало бы.

А потом мы наткнулись на засаду разбойников. Их было семнадцать человек, мы по головам посчитали. Головы были оторваны и красиво лежали рядком на дороге. Все остальное не так красиво свисало с деревьев и торчало из кустов. У одного из разбойников был при себе щит, сделанный, похоже, из белой кости: толстая деревянная доска, обшитая большими костяными белоснежными пластинами. И на этом щите мы и увидели кровавый отпечаток. То есть, часть отпечатка, целиком он на щит не помещался.

— Тигр, — сказала Ева, поднимаясь с колена. — Все это, — и она оглядела место бойни, — сделал огромный тигр. И я, кажется, даже знаю, какой.

И словно в ответ на ее слова откуда-то далеко-далеко из-за деревьев донесся уже знакомый рев.