Хозяйка Медной Горы. Часть I. Чужаки

Эпизод 1

* * *

Наземная база, 2550-07-05 07:32

Запах мяты. Пронзительный, яркий и светлый. Он задавал тон настроению, царившему в холле временного жилого корпуса за завтраком. Люди радостно приветствовали друг друга, оживленно переговаривались, обсуждая предстоящие дела. Смеялись.

Главному архитектору следовало поспешить с вводом в эксплуатацию новых помещений: здесь стало очень тесно. Ямакава взглядом нашел его в толпе. Гейл сидел к нему спиной, что-то увлеченно рассказывая миниатюрной большеглазой девушке в сдвинутых на лоб защитных очках. Та сразу же заметила интерес стоящего возле бойлера человека, посмотрела в ответ. Широко улыбнулась. Ее собеседник обернулся. Уверенно и серьезно кивнул, здороваясь с Ямакавой. Приятно видеть их вместе. «За эту неделю многое поменялось, и не только на планете, не так ли?»

Цель экспедиции ― основание новой колонии, но предприятие теряет всякий смысл, если где-то в звездной системе осталась не нейтрализованной квантово-гравитационная аномалия. Переродившийся двигатель древнего звездолета, обломок предыдущей попытки заселить этот мир, ― непредсказуемый клубок смятого пространства, грозивший разнести не только перспективную планету, но и все вокруг в радиусе одного светового года. Так что планы пришлось сильно поменять, и в итоге большинство суетившихся вокруг Ямакавы людей лишь пару дней назад впервые ступили на поверхность Вудвейла.

«Но теперь Ковчег стабилизирован», ― и придется возвращаться к текущей проблеме. Вернон Ямакава, главный планетолог экспедиции Б-32 «Вудвейл», перевел взгляд на свою кружку. В черной, слегка маслянистой поверхности находившейся там жидкости отражались его желтые глаза. «Надо пить». Тут же, как назло, отчетливо вспомнился вкус ненавистной жижи: горький, с неприятным химическим оттенком. «Надо потерпеть. Еще пару дней». И пить, пока горячее: когда остынет, станет только хуже. Поднес кружку к губам. Самое сложное ― первый глоток. Обжегся.

Начинался третий день с момента возвращения его команды после деактивации Ковчега. «И вернулись не все». Тщательный отбор, несколько поколений селекции и генетической модификации, безупречно выверенная программа психологической подготовки… Наверное, первые несколько раз все это даже помогало, но Вернон так и не научился игнорировать смерти своих товарищей. Теперь же, когда он стал их лидером, потеря ощущалась особенно остро.

Подавил тяжелый вздох. Мысли в голове ― такие же горькие, как напиток в кружке.

Подошла Рене. Скользнула рукой по его поясу, едва обозначив объятие. Мазнула черными тугими кудрями по щеке. Винит себя. Беспощадно и бессмысленно.

«Уж ты здесь точно не при чем. Прости, что я допустил это. Что столкнул нас всех в эту яму. Опять». Вернон кладет руку на плечо соратницы, всего на мгновение, но этого достаточно, чтобы ее тонкие пальцы, сжимающие ложку с черным порошком, перестали дрожать, а на губах мелькнула грустная улыбка. Они даже не смотрят друг на друга, но они вместе и поэтому справятся.

Рене Декарт наполнила кружку и развернулась лицом к залу. Сделала крохотный глоток.

― Они пьют эту дрянь! ― негромкий, но потрясенный голос откуда-то из толпы. Персиваль, парень из команды спасателей.

Ямакава чуть заметно вскинул брови и кивнул: да вот, пьем.

― Эй, я думал, вы бойкотируете кофе! ― стоявший рядом с Перси Серж говорит уже гораздо громче.

― Это не кофе. ― Тихий ответ Вернона заставляет обернуться третьего в их группе, командира отряда Арчибальда Сильвергейма.

― А что тогда? ― Арчи подозрительно прищурил глаза.

― Мешанина из стимуляторов, адаптогенов и антидепрессантов, ― голос Ямакавы серьезен, ни намека на шутку, но Сильвергейм недоверчиво поводит подбородком, словно догадывается, что за беспристрастной маской тот усмехается про себя.

Вернон смотрит ему прямо в глаза, но Арчибальд знает, что играть с этим противником в гляделки бессмысленно. Вместо этого он поворачивает голову и отыскивает в толпе завтракающих Грегора Морриса, псих-координатора экспедиции. Тот тоже владеет собой прекрасно, но один лишь факт, что среди бурлящего вокруг людского водоворота он выцепил именно этот разговор и теперь внимательно следит за Ямакавой, подтверждает слова главного планетолога не хуже химического анализа.

Сильвергейм встречается взглядом с руководителем экспедиции, сидящим у окна. Семенов, похоже, разделяет его возмущение.

― Ты все это время знал, и молчал? ― Эти слова лидер спасателей произносит с обреченным спокойствием, будто устал возмущаться выходками Ямакавы.

― Никто не спрашивал, ― Вернон отхлебнул из кружки. Поморщился.

Арчибальд продолжал смотреть на собеседника, зная, что тот не ограничится банальной отговоркой. И оказался прав.

― К тому же, вам это… «кофе» было показано.

― В смысле? ― нахмурился Серж.

― Употребление данной субстанции снижает количество смертей в течение полета, на семьдесят процентов для развед-экспедиций, и до девяносто семи ― для базовых.

― Никто не умирает во время полета в базовых экспедициях! ― вырвалось у Арчи.

Вернон, уже не скрывая насмешки, весело вскинул бровь и приподнял свою кружку: вот об этом я и говорю. Сильвергейм чуть сощурился, досадуя, что снова попался в ловушку лидера планетологов, а Серж продолжил:

― Что же вы теперь эту дрянь стали пить?

Ямакава открыл было рот, но заметил, как командир спасателей отводит глаза, понимая, к чему приведет неосторожный вопрос товарища, и промолчал.

Не услышав ожидаемой насмешливой едкой реакции, Арчи в легком замешательстве вновь посмотрел на оппонента.

― Не будешь отвечать?

― Нет, не буду.

Серж к этому моменту залился краской, и сам все поняв. Вопрос звучал глупо и жестоко. Команда планетологов всего три дня назад рисковала своими жизнями, да и всей планетой, деактивируя квантово-гравитационный двигатель древнего корабля, и потеряла в этой операции своего товарища, Якоба Громова.

В шумном, переполненном воодушевленными людьми холле мало кто обратил внимание на этот неловкий разговор. Для спешивших доесть свой завтрак инженеров, агрономов и исследователей гораздо важнее была долгожданная возможность взяться за дело, к которому большинство из них готовилось всю свою жизнь: освоение нового мира. Десятки людей, готовые ринуться в бой, устремленные в будущее.

Но был в этой веселой толпе человек, которого гораздо больше беспокоило недавнее прошлое. Руководитель экспедиции Б-32 сидел на парапете у окна, внимательно следя за происходящим. И улыбался про себя, прихлебывая травяной чай: он видел, как изменился его друг со вчерашнего вечера. Владимир Семенов встретил Ямакаву почти одиннадцать стандартных лет назад, когда тот только возвратился из своей первой развед-экспедиции. «Пока я готовил группу к освоению Рая, ты успел слетать во второй Ад и не просто выполнить миссию, но и вернуть оттуда людей, причем не отчаявшихся случайных одиночек, а сплоченную команду. Настоящее чудо. Все эти годы ты был для меня примером того, как надо справляться с бедами и невзгодами, даже самыми чудовищными. Иногда мне кажется, что ты выкован из смелости, рассудительности и нескончаемой энергии, и каждый день, каждым своим действием, вопреки всему, ты делаешь этот мир хоть немного, но лучше».

Вчера Семенов узнал, чего Ямакаве все это стоит. Владимир нахмурился, вспоминая тот страшный момент. Погасший, словно мертвый взгляд друга, спасшего мечту всей его жизни. И вновь остро ощутил собственную неспособность хоть как-то помочь.

«С сегодняшнего дня все будет иначе! Хотя ты и сам это знаешь». Руководитель экспедиции усмехнулся про себя, наблюдая, как его главный планетолог грубыми, но уверенными стежками штопает пропасть, что сам и создал между своими людьми и командой спасателей. Вроде бы та же ситуация, та же манера откровенной манипуляции, но теперь все это не вызывает в собеседниках раздражения. Серж виновато отводит взгляд. Персиваль хлопает его по плечу, подхватывает со стола кепку, и парни направляются к выходу. Им, как самым опытным пилотам в составе экспедиции, сегодня предстоит не один рейс на орбиту и обратно. Арчибальд идет последним, на ходу одним глотком допивая мятный чай. Перед самым выходом вновь оборачивается на Вернона. Толпа уже начинает редеть, но вряд ли кроме этих двоих кто-то еще в этом зале может похвастаться тем, что они могут видеть друг друга поверх голов через весь холл. Арчи кивает, то ли Ямакаве, то ли своим мыслям, и делает шаг наружу, в сияющее летнее утро.

Одновременно мимо него внутрь шагает… «Вот так, наверное, люди представляли себе эльфов». Дебора. Рослая, а поднятая сдвинутыми на лоб ДР-очками густая грива делает ее почти такой же высокой, как Сильвергейм или лидер планетологов. Рыжие волосы, подсвеченные ярким солнцем, похожи на пламенеющий нимб. Резкие и обычно кажущиеся мальчишескими черты лица будто выточены из полупрозрачного мрамора. Блик от чего-то внутри помещения на секунду вспыхивает в голубых, цвета вековых ледников, глазах.

Семенов видит, какое усилие требуется Сильвергейму, чтобы отвести взгляд и не замедлить движение. Вернувшаяся же с дежурства возле Ковчега Дебора Совинсон, казалось бы, не замечает внимания лидера спасателей, направляясь напрямую к своему непосредственному начальнику. Ямакава едва заметно салютует ей кружкой.

В этот момент Семенова наконец захлестнула царящая вокруг суета.

* * *

Наземная база, 2550-07-05 07:45

Ростислав Шмидт тихонько насвистывал веселый мотивчик, делая пометки в своем планшете. В отличие от остальных спасателей ему предстояла задача гораздо менее захватывающая, чем даже грузовые перевозки с орбиты: с момента первого спуска на Вудвейл, еще до деактивации Ковчега, Расти вместе с замом главного архитектора Седзимой отвечал за инструктаж по безопасности. Скучная и в меру бессмысленная обязанность, к которой парень, тем не менее, относился со всей серьезностью. Увидел своих товарищей, выходивших из жилого корпуса, приветственно махнул рукой. Затем секунду подумал и нагнал идущего последним Сильвергейма.

― Арч, что за фигня?

― Где? ― Тот даже не обернулся к другу.

Шмидт забежал чуть вперед, пытаясь заглянуть ему в глаза. Это было не сложно, даже когда лидер спасателей смотрел себе под ноги: обладатель генетического комплекса Bear, он был как минимум на полголовы выше любого из своей команды. Яркий голубоглазый блондин, солнца Вудвейла успели просыпать на широкое открытое лицо горсть веснушек. Расти все ждал, когда на это лицо и в эти глаза вернется ставшая такой привычной за восемь лет веселая улыбка, но Сильвергейм продолжал хмуриться.

― Что стряслось у тебя с Совинсон? ― Шмидт понял, что получить внятный ответ в этой ситуации можно только на прямой, пусть и неприятный, вопрос.

― Ничего. Она меня не любит, ― словно шелест сухих листьев.

― Да? ― Расти остановился в замешательстве, с подозрением глядя вслед скрывшейся в жилом корпусе Деборе. «Почему тогда мне кажется, что все в ней кричит об обратном?»

* * *

Наземная база, 2550-07-05 08:22

Распределение техники, приоритеты производства для принтеров, убедить Габу и еще троих инженеров отправиться обратно на орбиту для восстановления свернутой группировки спутников и еще миллион небольших, но требующих внимания вопросов. Вернуться к своей кружке с чаем Владимир смог только полчаса спустя, когда холл наконец опустел, а из угла выползли два привезенных с базового корабля робота-уборщика. Семенов отхлебнул уже остывший, но от того не менее прекрасный напиток. Зажмурил глаза, наслаждаясь терпким, холодящим вкусом мяты. Этот свежий и одновременно уютный аромат как нельзя лучше подходил к чувству радостного предвкушения, переполнявшего сейчас руководителя экспедиции. Еще немного, и он с головой окунется в построение новой модели колонии, в освоение Вудвейла. Их мира.

Но перед этим предстоял еще один разговор. Его участники, не сговариваясь, задержались в столовой после завтрака. Владимир встал и направился к одному из длинных столов, стоявших перпендикулярно окнам. За ним на шаткой пластиковой табуретке уже сидела Малиника Матвеевна Вязиницына, главный биолог экспедиции. Еще один человек, которым Семенов бесконечно восхищался. Темные, серо-синие глаза на загорелом лице. Шелушащийся нос. Когда-то русые волосы, брови и ресницы выцвели до золотисто-соломенного. Сегодня она казалась воплощением царящего за окном лета. «И подвиг твоей команды для колонии ничуть не менее важен, чем деактивация Ковчега». Владимир пододвинул сиденье, устраиваясь в торце стола одновременно с третьим участником импровизированного заседания, севшем напротив биолога. Он выглядел полной противоположностью Малиники: черные волосы лишь подчеркивают нездоровую бледность, губы плотно сжаты, брови едва заметно нахмурены.

Ямакава и Вязиницына переглянулись, вежливо-недоуменно, будто что-то произошло между ними и они оба не могут определиться, что именно. Владимир напрягся. Он знал обоих больше десяти лет, и одно обстоятельство сильно его беспокоило. Вернон был вейвером и, прекрасно понимая, что общество воспринимает подобных ему как нужных, но в целом неприятных и порой опасных сумасшедших, Ямакава скорее использовал это в своих целях, чем стремился опровергать. Малиника же всегда исходила из того, что по умолчанию любой человек заслуживает теплого и уважительного отношения. Семенов на секунду опустил глаза, борясь с неприятным смущением. В день прибытия в систему Вудвейл он случайно заметил, как Вернон смотрел на Малинику абсолютно влюбленными глазами. От этого воспоминания сидеть с ними обоими вот так, за одним столом, вдруг стало очень неловко. «Если Малиника заботится о ком-то, это не проявление особой симпатии». При подготовке экспедиции Вязиницына и Ямакава пересекались мало, и Семенов боялся, что непривычный к бережному участию со стороны не-вейверов, Вернон примет внимание Малиники за ответное чувство. «Ты или подпускаешь людей слишком близко, или держишь непробиваемую оборону. И твоя команда, твой ближний круг, твой улей ― они, похоже, отвечают на твое отношение симметрично. Но, Вер, что ты будешь делать, когда обнаружишь, что для той, кого ты так сильно любишь, ты ― всего лишь один в череде многих, кому она может помочь?»

Еще одну причину для беспокойства Ямакава держал в руках.

― Вер, это уже третья кружка.

― Да? ― Лидер планетологов обреченно посмотрел на свое отражение в черной жидкости. Через силу сделал глоток. ― А точно не четвертая? На мою массу надо шесть за день, иначе Роб начнет колоть что-нибудь более серьезное, а то и запрет в лазарете.

Только сейчас Семенов заметил на шее Ямакавы оранжево-желтый квадратик комплексного датчика состояния. С трудом удержался, чтобы не ринуться в планшет искать соответствующую панель. Тут же почувствовал укол совести: физиологические показатели главного планетолога все еще были открыты для всех членов экспедиции. «Как я мог забыть?! У меня был целый месяц, чтобы убедить Морриса отменить это идиотское решение!»

Вернон внимательно смотрел на своего друга. Взгляд прямой, спокойный, словно видящий насквозь. И совершенно непрозрачный. Не угадать, злится он, смущен или рад. «Там что-то страшное? Зараза, я беспокоюсь за тебя!»

― Посмотри потом, ― словно отвечая на его мысли, вдруг сказал Ямакава.

Вязиницына тепло усмехнулась.

― Можешь еще вот это для разнообразия позаваривать, ― она выложила на стол небольшой, примерно с ладонь, брикет чего-то бугристого в вакуумной упаковке. На затянутом в серый непрозрачный пластик кирпичике черным фломастером были написаны два ряда цифр. Малиника подтолкнула свой подарок к Вернону и как-то очень поспешно убрала руки. Тот молча взял пакет, расстегнул зиппер. Брикет тут же потерял форму, округлился, впуская в себя воздух и выпуская терпкий, ни с чем не сравнимый аромат черной смородины. ― Источник витамина С. Если соберешься туда за добавкой, постарайся не вытоптать, я на ягоды тоже рассчитываю.

Ямакава провел по надписи пальцем, что-то про себя подсчитывая.

― На восток-юго-восток отсюда. Километров сто пятьдесят.

Главный биолог утвердительно кивнула и обернулась к замершему с приоткрытым ртом Семенову.

― Погоди, мы же обсуждали с тобой возможности использования существующей биосферы в качестве источника питания, ― руководитель экспедиции подозрительно сощурился, начиная понимать, что происходит, но все же продолжил: ― И не нашли там ничего достаточно съедобного и питательного, во всяком случае, из списков растений.

― Ани во время сбора образцов обнаружила заброшенный агроучасток. Люди с Ковчега не только успешно завершили терраформирование Вудвейла, они начали колонизировать планету.

Короткая, но очень напряженная пауза.

― Это важная информация. Почему я узнаю о ней только сейчас? ― Семенов перевел глаза с Вязиницыной на Ямакаву. Планетолог не выглядел удивленным и внимательно следил за реакцией руководителя экспедиции.

― Делянка давно заброшена, ― пояснила Малиника, возвращая внимание Владимира на себя. ― Во время поиска Ковчега было столько полетов, особенно в окрестностях базы. Если бы кто-то из той экспедиции выжил, мы бы заметили.

― Мы заметили.

Взгляд Семенова вновь метнулся к Вернону. Тот теперь пристально смотрел на главного биолога. Малиника в замешательстве нахмурила брови. «Похоже, вы этот сюрприз до сегодняшнего дня между собой не обсуждали».

Лидер планетологов поджал губы. На мгновение отвел взгляд в сторону, то ли собираясь с мыслями, то ли прикидывая, какой информацией поделиться, а что придержать.

― Я видел по крайней мере одного выжившего с Ковчега. ― Пауза. ― А Джамиль заметил человеческие следы в долине.

В холле повисла потрясенная тишина, нарушаемая лишь шебуршанием убиравших со столов роботов.

― Когда? ― севшим от удивления голосом прошептала Малиника.

― Я ― за два дня до эвакуации. Джамиль ― через день после. ― Глаза Вернона, секунду назад живые и полные внимания, вдруг снова стали холодными и непрозрачными.

Голос Владимира был им под стать:

― Почему ты молчал? ― Семенов резко выдохнул, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. ― Почему вы оба молчали?!

Умом он понимал: абсолютно невероятно, что эти двое намеренно скрывали от него столь важную информацию без веских на то оснований, но в тот момент шок от услышанного мешал ему ясно мыслить.

Ямакава зажмурился. Отпил черную дрянь из кружки. Посмотрел на Малинику.

― Скажи ты. Мне важно услышать это от кого-то другого.

Вязиницына облизнула обветрившие губы.

― У нас все равно не было ресурсов. Ни искать, ни оказывать помощь, если найдем. ― Помолчала, глядя на сложенные на коленях руки. ― Да и сейчас нет.

Владимир медленно кивнул, соглашаясь с неприятным доводом. Если люди с Ковчега погибли, они бы лишь зря потратили драгоценное время, а если выжили, то после стольких лет ни неделя, ни месяц погоды не сделают. «Легко так рассуждать, когда гравитационная аномалия уже нейтрализована. Мы ведь могли уничтожить их планету. А теперь собираемся еще и смородину воровать». Вудвейл ― мир с полноценной биосферой, и предполагалось, что, если прибыть в начале лета, развернуть агропроизводство будет очень просто, поэтому ни мобильных теплиц, ни ускорителей роста, ни даже дополнительных запасов продовольствия в плане заложено не было. В голове Владимира хороводом кружились упущенные возможности: каким оборудованием можно было бы пожертвовать, насколько ближе к экватору разместить базу, как изменить модель колонии, если бы про Ковчег было известно заранее. Зона умеренно континентального климаты при взгляде из Метрополии представлялась оптимальным решением: ниже вероятность ураганов, проще контролировать патогены. «Но мы не учли, что все работы придется отложить на месяц. Это наш самый серьезный просчет. Мы уже вынуждены урезать рацион». А ведь была еще зима. Год на Вудвейле на 55 дней длиннее стандартного. Сутки тоже длиннее, на целый час. Это означает примерно по одному дополнительному месяцу как к теплому, так и к холодному времени года. И бонусный теплый месяц они потеряли. «Надо рассчитать, насколько реально заложить второй лагерь, в южном полушарии». Владимир потер виски. Ни о каких поисках выживших не могло быть и речи.

― Да, вы правы. Вы оба за этот месяц проделали титанический труд, чтобы сохранить колонию, и я горжусь, что работаю с вами в одной команде. Вер, ― Семенов повернулся к Ямакаве, ― я бы очень хотел дать твоему отряду время на восстановление и отдых, но сейчас нам нужны все трудовые ресурсы. И к сожалению, не в области вашей специализации. Медная Гора покрывает наши потребности в материалах, так что разворачивать добычу на планете сейчас просто нет смысла. До тех пор, пока у нас нет всех необходимых комбайнов и роботов, требуется как можно больше рук на ферме, и единственное место, где их можно взять, ― это твое подразделение.

Семенов замолчал, выжидательно глядя на лидера планетологов. От этого перераспределения зависело благополучие всей экспедиции, и Владимир мог просто приказать. «Но они уже совершили один подвиг, несправедливо требовать большего». Ямакава запрокинул голову, на секунду уставившись в потолок.

― Ты, должно быть, шутишь. Я сижу здесь как раз для того, чтобы тебя об этом попросить.

Вернон улыбнулся, открыто и искренне. «Наверное, впервые после возвращения с Нью-Цереры шесть лет назад». Квадратик индикатора на шее плавно зеленел. «Все так, как и должно быть». Владимир улыбнулся в ответ.

― Ну тогда за работу, ― Малиника хлопнула ладонями по столу, вставая.

* * *

Наземная база, 2550-07-05 19:40

Они шли к жилому корпусу, держась за руки. Вернон поймал себя на мысли, что знает все руки в своем отряде почти так же, как собственные. Эта ладонь была узкой и гладкой. И все еще изредка вздрагивавшей, сжимавшей его пальцы.

Весь сегодняшний день лиц вокруг было больше, чем Ямакава привык, но еще необычней было то, что люди не смотрели косо и не сторонились бывших космических разведчиков. Отто Спаррман, заместитель Вязиницыной, тут же взял всех ребят в оборот, кого ― высаживать в открытый грунт рассаду, кого ― настраивать систему датчиков для полива. Ли Ем и Лера, правда, куда-то свалили с самого утра, но к обеду притащили переоборудованного и перепрошитого робота-уборщика, наученного формировать грядки и с филигранной точностью втыкать в них семена от двух миллиметров и крупнее, дозированно добавляя удобрения в лунки перед посадкой и адаптивно подбирая объем полива в зависимости от влажности грунта. После обеда на полчаса пропал уже Джамиль, вернулся с отжатым у инженеров автопогрузчиком. Эта машинка небольшая, и расчищать с помощью нее место под посевные площади нельзя, а вот перевозить палеты с саженцами или прокладывать кабели и шланги ― легко.

Теперь шагавший слева Спаррман довольно улыбался перевыполненному вдвое плану. И его совершенно не волновало, почему Ямакава вместо того, чтобы координировать работу своих подчиненных, весь день как привязанный ходил за этой высокой, похожей на черную веточку девушкой. Она снова едва заметно вздрогнула. Вернон успокаивающе провел большим пальцем по тыльной стороне ее ладони. «Да, сельхозработы ― то, что нам всем сейчас нужно».

Дневная жара спала, однако двойное солнце не спешило за горизонт, медленно растекаясь по краю неба красочным закатом. Воздух постепенно остывал, но от скалы, на которой находилась база, накатывали волны тепла. Путь от теплиц плавно забирался вверх, вдоль яркой, еще не прикрытой ни кусочком мха, ни травинкой гранитной стены, образовавшейся при строительстве дороги. Вот подъем закончился, и они оказались на широкой, вытоптанной до голого камня площадке. «Не такая уж она и широкая», ― с удивлением отметил Вернон. Выбранная для постройки базового лагеря гора спускалась на юг и частично на запад четырьмя широкими уступами. На второй снизу террасе почти впритык друг к другу стояли три сдвоенных жилых блока. По более пологому склону в восточной части была проложена дорога на третью ступеньку, а всю остальную площадь плотно, кое-где в два яруса, занимали контейнеры и техника.

Ямакава удивленно вскинул брови, заметив блики от заката по краю третьей террасы. Еще утром там зияли провалы рукотворных пещер, вырезанных в скале командой Гейла. Сам главный архитектор ожидал возвращающихся с агрокомплекса людей, прислонившись спиной к стене у входа в самый первый жилой корпус. «В точности в той же позе, как в тот вечер, когда он спрашивал про ровазин».

― Отряд планетологов, прошу собрать личные вещи и освободить спальни, ― начал Гейл, выпрямляясь, но не отрывая взгляда от планшета. ― Вам придется срочно переехать.

― Куда?! ― воскликнула Алия, подныривая под рукой Вернона и выбираясь вперед.

― Туда, ― Кевин махнул себе за спину, указывая на скалу, ― в постоянные квартиры.

― С отдельным душем, чайником и местом для ковра?! ― И без того немаленькие глаза Барабур с каждым словом становились все больше.

― Да.

― Вер, держи ее! ― одновременно с ответом архитектора откуда-то из-за спин закричал Джамиль, и Ямакава схватил девушку за ворот комбинезона, но было поздно: та впилась в губы Гейла поцелуем. Горячим, страстным, вкусным. Вернон почувствовал себя немного виноватым, наблюдая смесь изумления и неконтролируемого наслаждения на лице Гейла.

― Ты почему ее не остановил?! ― Ал-Каласади наконец протолкался к месту действия. Посмотрел на Ямакаву. Нахмурился. ― Ты ей потакаешь?!

Алия тут же выпустила свою жертву и хитро оглянулась на Вернона.

― Только в этом вопросе и только сейчас, ― он с легкой укоризной посмотрел на подругу. ― У тебя же было свое жилье на Хилмиде!

Всем вернувшимся из развед-вейвов выделялась в собственность достойная жилплощадь.

Алия Барабур скептически скривила красивые губы и закатила глаза, намекая на то, как сам Вернон распоряжался своим блоком. Его квартира выглядела не то что временной ― нежилой, и единственное, что указывало там на периодическое присутствие хозяина ― это притащенные с работы материалы и кустик мяты на подоконнике.

Весело подпрыгнув и хлопнув в ладоши, Алия побежала собираться. За ней последовали остальные члены команды планетологов. Рене отпустила руку своего командира, кратко обняла. Скользнула дыханием по его губам. Улыбнулась, и тоже направилась внутрь. Ямакава чуть заметно кивнул. «Уже лучше».

― А почему они вперед? ― вопрос Отто задал из любопытства, без всякого намека на зависть.

― Потому что они могли здесь застрять, ― буркнул Кевин и смущенно отвел взгляд, окончательно растеряв свою напускную деловитость.

Вернон с удивлением обнаружил, что его челюсть медленно опускается. «Ты не хотел, чтобы мы ждали следующей экспедиции во временном жилблоке?»

Гейл вдруг сморгнул и дерзко вскинул голову, словно услышал мысли лидера планетологов.

Погибнуть при устранении квантово-гравитационной аномалии, частично или всем отрядом. Умереть от последствий. Сделать планету, локально или полностью, временно или навсегда, непригодной для жизни. Уничтожить планету. Уничтожить звездную систему. Застрять на пригодной для жизни планете из-за потери коммуникации со звездолетом, на котором находилась основная часть колонистов. Вот возможные неблагоприятные исходы деактивации Ковчега в порядке убывания вероятности, и первые три выбрали не только все целые проценты, но и тысячные. «То, что мы тут застрянем, было практически невозможным, и ты это знал». И все равно счел необходимым позаботиться об их комфорте. «А теперь, когда самый вероятный сценарий сработал, ты можешь порадовать каждого из нас полноценным персональным пространством».

― Спасибо.

Кевин ободряюще улыбнулся в ответ.

* * *

Наземная база, 2550-07-05 19:43

Две минуты спустя Вернон вошел в свою комнату. Крохотное помещение было залито мягким желто-оранжевым светом разгоравшегося заката.

Личные вещи. В углу стоял небольшой полупустой рюкзак с несколькими пластиковыми контейнерами, пакетом давешней смородины и двумя поношенными комбинезонами внутри. Все белье: трусы, носки, футболки, водолазки ― было одноразовым. Небольшой штампующий их текстильный агрегат стоял в углу. Великолепно оптимизированный цикл переработки выдавал новый, комфортный, бесшовный предмет одежды каждый раз, когда это было нужно. А кроме этого Ямакава носил только ботинки и универсальный стандартный комбинезон. Да, между экспедициями он использовал более привычные глазам обывателей элементы гардероба, но зачем все это, когда есть идеально подогнанный, прочный и немаркий, непромокаемый снаружи и хорошо отводящий влагу внутри, поддерживающий комфортную температуру, усыпанный функциональными карманами комбез, стандартная процедура очистки которого в специальном отсеке над генератором белья занимает десять минут, а починить редкие повреждения можно еще быстрее, с помощью специального скотча?

Личные вещи. Немного контрабанды и два куска ткани с нашивками развед-вейвов: Р-218 Аделаир и Р-241 Нью-Церера. Ни памятных фотографий. Ни сувениров. Ни книг. Только он сам и две экспедиции в Ады. Вернон зажмурился, не зная, как относиться к этому наблюдению. Все до полета на Вудвейл было временным, казенным и преходящим. Сегодня же он переедет в место, построенное специально для него, а в эту безликую каморку на пару недель заселится другой колонист.

Чтобы упростить подготовку помещения, Ямакава сунул подушку в текстилегенератор. Потянул с матраса чехол, чтобы отправить вслед за ней. И замер. На углу матраса лежал плед. Свернутый в аккуратный пухлый квадрат с бахромой по краю. Тот самый.

Лидер планетологов никогда не запирал свою комнату, ни пока находился в ней, ни в свое отсутствие, поэтому вопроса, как одеяло вернулось, не возникало. Вернон будто своими глазами видел, как Малиника заходит в крохотную спальню, беззвучно отодвигая дверь, замирает на мгновение и кладет свернутый плед на угол постели. С того разговора за завтраком они сегодня больше не пересекались: кто-то должен был построить модели продовольствия, и Вязиницына с еще двумя аналитиками из своей команды провела весь день в вычислительном центре. Сегодня утром, чуть больше четырнадцати часов назад, он проснулся под одним с ней одеялом. «Вчера был тяжелый день, и, если рисовать до двух часов ночи, можно нечаянно уснуть в холле». И этим случайным поступком сделать кого-то самым счастливым человеком если не во всей Вселенной, то на этой планете уж точно. Ямакава прислушался к себе. «Это что-то меняет?» Знакомое мягкое тепло внутри, жизненно необходимое Вернону, оставалось тем же, как и все эти одиннадцать лет. И все так же не требовало ничего взамен. Но это не повод отказываться от того, что уже есть!

Вернон сунул одеяло в очиститель и выбрал программу вакуумной упаковки. Через несколько секунд вынул плотно скрученный цилиндрик и сунул в рюкзак.

Одной личной вещью у него сегодня стало больше.

* * *

Наземная база, 2550-07-05 19:57

Дверь подалась чуть внутрь и плавно отъехала в сторону. Чистая механика, никаких датчиков и электродвигателей, однако каждая деталь: и щелчок замка, и теплая шероховатая поверхность ручки, и тщательно выверенная динамика движения ― все было настолько гармонично, что трудно было поверить, что это создано человеком, а не миллиардами лет ко-эволюции. Вернон выдохнул и открыл глаза, чтобы впервые увидеть место, построенное специально для него.

Гейл добывал материалы прямо на месте, вырезая в скале под третьей террасой пещеры и используя полученный камень для строительных смесей и возведения стен уже на самом уступе. Разумеется, инженеры не разрушали каменное основание будущего поселения бездумно: перед тем, как разрезать очередной пласт, они сканировали породу на предмет ее состава и возможных трещин, а освобожденное пространство тщательно укрепляли. Внутри горы строители были вынуждены следовать ее естественным особенностям, словно скульпторы, работающие с красивым, но капризным материалом. Для производственных и других технических помещений такая непредсказуемость не годилась, так что эта часть была отдана под жилую застройку.

Ямакава на мгновение замер в дверях. Комната, предназначенная ему, наверное, была самой необычной. Просторная, не меньше двадцати метров в диаметре, она имела всего два угла. Оба по сто тридцать пять градусов: две сходящиеся примерно перпендикулярно стены упирались в третью, в которой располагалась дверь. Слева от входа, встроенный в плавно изгибавшийся каменный уступ, игравший роль стола, светился экран стандартного кухонного блока. Чуть дальше ― полупрозрачная створка, видимо, ведущая в санузел. Все три внутренние стены, пол и грубо обработанный свод потолка ― бежевый с бордовыми прожилками гранит, с блестками слюды и бережно сохраненными друзами молочного кварца. Внешняя «стена» помещения ― выступавшая наружу неровная дуга не меньше, чем в две трети окружности, ― состояла из стеклянных треугольников разного размера, образовывавших сложную, изгибавшуюся во всех трех измерениях поверхность. За ней догорал закат.

Вернон уронил рюкзак и сделал несколько шагов вперед. Пол тремя ступенями понижался к «окну». На второй из них, справа от двери, лежал круглый блин почти три метра в диаметре ― его кровать. Но новый хозяин этого странного, хоть и на удивление уютного, места не смотрел ни на авангардную обстановку, ни на невероятное, заливавшее помещение совершенно сказочным светом, небо. Его взгляд остановился на маленьком горшочке с кустиком мяты, стоявшем как будто прямо над обрывом в бездонную пропасть.

Ямакава улыбнулся, потом вернулся к рюкзаку и добыл полученный утром от Вязиницыной пакет. Через четыре минуты кружка ароматного смородинового чая грела его руки.

Подойти к окну. Распахнуть внутрь две створки. Сесть на краю бездны, свесив ноги.

В комнату ворвался теплый, неуловимо пахнувший медом воздух. Ночь обещала быть ясной и светлой: над горизонтом всходили сразу три из четырех лун Вудвейла.

Вернон медленно, с наслаждением, отпил из кружки. А затем отодрал от шеи ярко-зеленый датчик.