Хроники Тридесятого Царства (СИ)

ГЛАВА 1

Пыльная дорога вилась, повторяя контуры леса, который темной полосой стоял недалеко от дороги. Вдоль дороги, стараясь не сильно наступать в пыль, брела согбенная от старости старуха. Она тяжело передвигала ноги, опираясь, при этом на крючковатый посох. Солнце постепенно поднималось к зениту, и вместе с ним, по окрестностям разливался зной летнего дня.

Но вот старуха остановилась и осмотрелась. Заметив что-то она решительно направилась к лесу и остановилась возле целого скопища пеньков, будто кто-то специально срубил здесь деревья, чтобы устроить небольшое место для отдыха. Нужно сказать, место было выбрано удачно, поскольку и центральный пень от когда-то столетней сосны, и пеньки поменьше, окружившие центральный пень, располагались в тени остальных деревьев. Да и высокие кусты орешника, распушив свои листья, весьма способствовали созданию зоны отдыха. Опять же, в этом месте жара почти не ощущалась. И из-за тени, и из-за ручья, который располагался сразу за кустами орешника.

Старуха подошла к центральному пню сняла с себя и положила на пень подорожную суму. Достав оттуда берестяную кружку с крышкой, старуха направилась к ручью.

Чтобы набрать в кружку воды, старухе пришлось приседать на одно колено. Сразу было видно, что делать приседание ей очень тяжело. Крючковатый посох застонал от напряжения, когда старуха, опираясь на него, стала опускаться на колено. Застонал, но выдержал, не сломался. Старуха набрала ключевой воды и, не торопясь, выпила всю кружку, утоляя жажду. Снова наклонилась к ручью, опять зачерпнула воды из ручья. Но на сей раз, поставив кружку наземь, стала вставать, опять же, опираясь на посох. И снова посох застонал от нагрузки. Впрочем, старуха не обращала на стоны посоха внимания.

Когда ей удалось подняться на ноги, она медленно согнулась в поясе, подняла кружку, предварительно закрыв крышку на ней и, развернувшись, пошла к пенькам. Там она поставила кружку на центральный пень, вынула из подорожной сумы ломоть засохшего ржаного хлеба и стала его жевать. Но не просто жевать, а предварительно размачивая кончик ломтя в принесенной в кружке воде. Собственно, и жеванием назвать то, что делала старуха было нельзя. Она, скорее, слизывала размякший в воде хлеб языком, щерясь, при этом, беззубым ртом.

А в остальном старуха была, в общем-то, мало отличимой от бродяг, толпами или в одиночку (кому как повезет) бродящих среди царств Средиземноморья. Старухе, видимо, не повезло, она была одна. Но судя по ее внешнему виду, она не сильно по этому поводу кручинилась.

Одета старуха была в старый дорожный плащ. И это в такую-то жару! Под плащом виднелось платье, скорее всего, ровесница плащу. Плащ имел капюшон, но голова старухи была покрыта темным платком. Что она носила на ногах, видно не было из-за длинного подола платья.

Самым примечательным на лице, кроме избороздивших ее вдоль и поперек морщин, был крючковатый, слегка отвисший нос. Причем он все время двигался, будто старуха все время что-то вынюхивала.

И ведь не зря вынюхивала. Справа на горизонте показалось облачко пыли, которое чем дальше, тем становилось больше, указывая на всадника, едущего по дороге. Поначалу старуха перестала жевать, стремив взор в сторону облачка пыли. Но, вероятно, что-то убедило ее в том, что ей ничего не угрожает, и она продолжила трапезу.

А, тем временем, из облака пыли показался каурый конь, на котором сидел юноша лет двадцати. Одет он был в кольчугу, но был без шлема. Деревянный щит с железными бляхами, набитыми поверх щита, располагался за спиной. У седла с одной стороны был приторочен боевой топор, а с другой — меч в ножнах. Довершало вооружение копье, принайтованное справа к седлу в специальном чехле.

Русые волосы юноши рассыпались по плечам, обрамляя лицо. Можно было бы назвать его прическу пышной, но свалявшиеся от пыли волосы, скатались в жгуты, обвисшие вдоль головы. Лицо тоже было в пыли, остались лишь щелочки глаз. С первого взгляда было видно, что юноша утомлен и ездой и жарой. Так что не удивительно, что увидев старуху, сидящую в тенечке, он свернул к ней.

Подъехав, он вежливо поклонился.

— Будьте здравы, бабушка.

— И тебе не хворать, внучок, — ответила бабуля, и жестом пригласила присоединяться к ней.

Юноша будто только этого и ждал. Он соскочил с коня, снял со спины щит, повесил на специальную петлю седла, и, не расседлывая коня, отправил его на кормежку в кусты. Но прежде снял переметные сумы, которые положил на один из пеньков.

— Бабушка, не знаешь, где можно умыться, а то я скоро хрустеть начну от коросты, которая образуется от смеси пота и пыли.

Старушка повернулась к кустам.

— Так вот за этим кустом ручеек. Хороший такой ручеек. Хватит и лицо с руками помыть, и во флягу набрать, да и коня напоить.

Юноша кивнул, достал из сумы флягу и двинулся за кусты, где вскоре послышалось плескание в воде и довольные вскрики юноши. Вскоре он вернулся из-за кустов, умытый и посвежевший.

— Спасибо бабушка. Подсаживайся поближе, пополудничаем вместе. — И юноша стал доставать из переметной сумы еду: сыр, порезанное кусками мясо, овощи и пару ломтей свежего хлеба.

— Внучок, да мне твоей еды без надобности. Я ведь беззубая, так что грызть нечем.

— А я тоненько порежу, так что пожуешь и насытишься, — успокоил юноша.

Он достал засапожный нож и ловко покромсал мясо и сыр на тонюсенькие полосочки. После чего жестом пригласил старушонку к пеньку. Та отказываться не стала… и начался у них пир местного масштаба. Правда, вместо вина была ключевая вода, но это такие мелочи.

Уже под конец трапезы, старушка вдруг насторожилась, взяла свой посох, выставила вперед и провела им справа налево. И почти тут же послышался топот копыт нескольких лошадей. А вскоре показалась группа всадников, которые не торопясь ехали по дороге. При этом всадники внимательно вглядывались в следы на дороге. Возможно, поэтому они и не заметили сидящих на опушке леса старушку и юношу. А, может быть, и не поэтому. Как бы там ни было, группа всадников проехала мимо и скрылась в клубах пыли.

Юноша понял жест старушки правильно.

— Бабушка, да ты ворожея, — сказал он восхищенно.

— Захочешь выжить, станешь кем угодно, — ворчливо ответила старушка. — Вот что, похоже, это тебя ищут, так что давай отсюда убираться подобру-поздорову.

— Похоже, ты знаешь, кто это был?

— Конечно, знаю… разбойники. Странно, что ты с ними не столкнулся ранее. И вообще, скажи мне, ты дело пытаешь, или от дела лытаешь?

Юноша задумался. Потом вскинул голову.

— Даже и не знаю, что ответить. Я из тридевятого царства…

— …и зовут тебя Демид, — Продолжила старушка.

Глаза юноши округлились.

— Да, Демид. Но тебе-то откуда это известно? Ты еще и пророчица, да?

— А нет тут никакого секрета. Всем известно, что в тридевятом царстве есть обычай: однотипно называть сыновей. Первого обычно называют Иваном, второго — Никодимом. Ну, а третьего — Демидом. И если первые два считаются наследниками престола, то третьего сына обычно отправляют искать свое царство. Конечно, снаряжают… вот как тебя… и отправляют.

— Всё так, бабушка, всё так. Так что я даже не знаю, чем занимаюсь. Вроде бы и делом, ведь царство ищу для себя подходящее. А вроде бы и как не делом, потому как не знаю, где оно это царство, и как его завоевать.

— О-хо-хо, Демидушка, трудная у тебя задача, ой, какая трудная. Ну, да ладно. Сейчас не время не что, что ее решать, а и обсуждать. Вдруг, разбойники вернутся. Кстати, а почему ты с ними раньше не встретился?

— ???

— Ты что межевого камня не видел? На нем же написано, что тот, кто едет по этой дороге, — старуха кивнула в сторону дороги, — обязательно встретится с разбойниками.

— А-а-а-а… так я на эту дорогу выехал недавно. На выезде из моего царства, встретился мне старичок… ну, очень древний. Так вот он мне посоветовал, как дорогу сократить, подсказал лесную тропу. Тут-то я, видать, и объехал стороной тот межевой камень, о котором ты говоришь бабушка.

Всё это Демид говорил, направляясь за старухой вглубь леса и, ведя за собой коня.

— Бабушка, а куда мы идем?

— Вот видишь, ручеек бежит? Отсюда недалече он впадает в лесную речку. Вот там и схоронимся до поры и поговорим о делах. Заодно искупаемся в реке. Да и бельишко постираем. А то от нас такой дух идет, что за версту можно учуять.

Хотя старуха говорила о них обоих, Демид понял, что она намекает на него. Он понюхал подмышки, скривился, но промолчал. А что тут скажешь? По такой жаре впору взопреть, как тот конь, которого Демид вел в поводу.

Речка открылась внезапно. Была она неширокой, всего-то метров десять, но судя по темной воде, в которой дна видно не было, глубины она была приличной. Так что можно было не только самому искупаться, но и коня искупать.

— Значит так, Демид. Возьмем вот это дерево, — старуха указала на толстую осину, — за границу. Ты купаешься справа, я купаюсь слева. Только чур, не подглядывать. Тут старуха ощерилась своим беззубым ртом так, что Демида даже качнуло от нее.

— Хорошо, бабушка, хорошо. Я согласен, — и он развернул коня вправо от осины.

Речка была чудной. Похоже, в ней самой били ключи, потому что Демид попадал, то в теплую струю, то в ледяную. И это ему очень понравилось. Настолько, что пришлось себя заставлять выйти на берег, чтобы заняться конем, который так и стоял нерассёдланным, жуя травку.

Когда и конь был вымыт, грива и хвост расчесаны, Демид занялся своей одеждой. Она действительно пропахла потом и пылью, да и внешний вид желал быть лучше. В общем, заботы у Демида хватило часа на два. Когда и с одеждой дела были решены, встал вопрос, где её развесить для просушки. И оказалось, что кустики, на которые можно было развесить постиранные штаны и рубаху были с левой стороны от той пограничной осины, которую он со старухой определил как пограничную. Демид немного посомневался, стоит ли нарушать границу, но другого варианта просто не было. В самом деле, не раскладывать же постиранное белье просто на траве? И Демид решился, стал развешивать белье на кустиках слева от осины.

И вот когда он набросил на куст свою рубаху, куст предательски прогнул ветви и приоткрыл вид на реку, но уже со стороны старухи. А в реке… в реке Демид увидел обнаженную девушку, которая стояла по пояс в воде, спиной к нему. Мокрые русые волосы рассыпались по плечам. Фигурка… фигурка была, что называется, точеной, талия осиной. И всё тело девушки дышало такой жизненной силой, что Демид невольно залюбовался незнакомкой.

Внезапно девушка, будто почуяв, что за ней следят тихо, бесшумно и даже без брызг нырнула, и почти сразу затрещали кусты, и слева от Демида появилась старуха.

— Ну, и чего впялился? Русалок, что ли не видел?

Переход от созерцания к реальности был для Демида таким ошеломляющим, что он поначалу растерялся, не зная, что ответить.

— Так это была русалка?

— Ну, а кто же еще? Или ты видишь здесь кого-то на неё похожего?

М-дя, умеет бабуля спустить с небес на землю. Демид вздохнул и отвернулся от речки.

— Ты кормить-то нас будешь? — Дребезжащим голосом спросила старуха. — А то может быть, только похвалялся?

Демид засуетился.

— Конечно, бабушка, конечно, — и он жестом пригласил старуху к костру, который развел, чтобы согреться. — Вот только, уж извините, но я побуду пока в исподнем.

— Это ничего, что я мужиков в исподнем не видела?

Ну да, ну да, судя по бабуле, видела она в этой жизни многое. Потому Демид не мешкая, жестом пригласил старуху к развернутой скатерке, на которой было разложено его скромное пропитание. Ну, как скромное? Несколько кусков мяса и сыра, хлеб и фляга с водой. Но старуха, видать, и такой скромной трапезе была рада, так что какое-то время, они молча поглощали еду. Впрочем, старуха наелась быстро, что и понятно, при ее небольшой и худой фигуре. В общем, клевала старуха как птичка, явно намекая на то, что ее содержание для Демида будет не накладно.

Как только, старуха закончила прием пищи, Демид задал интересующий его вопрос.

— Бабушка, разъясните мне, чужеземцу, что такого странного в том межевом камне, что я пропустил, почему около этого камня меня ждали разбойники? Наконец, почему они ищут именно меня?

— Ну, ты вопросов назадавал, до завтра отвечать. — Усмехнулась старуха.

После чего подумала, пожевала губами и стала отвечать.

— Что до пограничного камня, то он мало чем отличается от подобных камней. На нем есть надпись: «Направо поедешь, себя потеряешь, налево поедешь — коня потеряешь, прямо поедешь — голову потеряешь».

— Во как! И что всё это означает?

— Да, всё просто. Направо за поворотом корчма с очень приветливыми хозяевами. Но самое главное, с довольно низкими ценами на еду и питьё. Многих этот факт соблазняет, и они просаживают в корчме всё, что имеют. В результате, втягиваются в попойки. А когда всё с себя продадут, добровольно становятся рабами хозяина корчмы, лишь бы он их поил и кормил. Вот это и называется, себя потеряешь.

Налево за поворотом игорный дом. Игр там всяких видимо-невидимо. И все на деньги или вещи. Поначалу многие приезжие выигрывают, не понимая, что их заманивают в ловушку. А когда поймут, то хорошо, если на них остаются подштанники. Так вот, когда приезжий остается гол, как сокол, его выгоняют прочь. Естественно, без коня и вещей.

Демид насторожился.

— А что с теми, кто прямо едет?

— Тут, Демид, разночтение имеется. Раньше эта надпись предупреждала о разбойниках на дороге. Очень недобрых разбойниках. Они не только грабят проезжих, но и убивают.

— И что никто им не противится?

— Ну как же не противится? Противятся многие, да не у многих это получается.

— Бабушка, но ты сказала о разночтении. Что ты имела в виду?

— В недоброе время ты приехал в тридесятое царство. Это когда-то оно было мало отличимым от того царства, в котором ты родился и вырос. Сейчас же власть в царстве захватил вурдалак, который успешно маскируется под пропащего царя этого царства?

— Это как?

— Да очень просто. Была в царстве распря между царём и придворным людом. Распря, в общем-то зряшная. Царь хотел иметь с бояр побольше дани, чтобы пополнить казну. Те, естественно были против. Этим воспользовался страшный и злой упырь. Подговорив некоторых бояр вурдалак совершил тихий переворот. Проще говоря, уничтожил царя, а чтобы предотвратить бунт в народе, принял на себя его личину. И всё бы ничего, да вурдалак, став царем, вырвался из-под власти тех, кто его призвал. Хуже того, под девизом возвращения к старым ценностям, учредил жертвоприношения… человеческие жертвоприношения. И первыми, кто пошел на костер и плаху стали как раз те, кто способствовал приходу вурдалака к власти. А уж когда расправился с ними, ему и вовсе никто не может и слова поперек сказать. Бояре заперлись в своих вотчинах и носа в столицу не кажут. А упырь, тем временем, их по одному уничтожает.

— Но ведь у бояр наверняка есть войско для защиты вотчины.

— Войско есть, да только у вурдалака тоже есть войско, похлеще и пострашнее всяких войск. Слышал ли ты о нетопырях?

— Это летучие мыши что ли?

— Вот-вот, и ты те же сказки баешь. На деле же, нетопыри могут принимать разнообразную форму. Но чаще бывают в образе собак или страшных и огромных летучих мышей. Но в отличие от мышей, у нетопырей человеческий облик, хотя и страшный, больше смахивающий на скелет человека.

— И что так никто и не смог справиться с упырём?

— Если бы упырь был один, наверное, кто-то и смог бы. Но он хитер и дальновиден. Тех бояр, которые ему не покорились, он берет приступом. Самого боярина, как и положено у вурдалаков, съедают, а на его место, в личине боярина вурдалак ставит такого же упыря, но рангом пониже. Этот упырь принародно даёт клятву верности вурдалаку, в образе царя, естественно. Вот так вурдалак формирует свою, вурдалачью боярскую Думу. Я уж не говорю, что в покоренных уделах назначенный упырь устанавливает те же порядки, что и в столице.

Чем дольше Демид слушал старуху, тем более мрачным становилось его лицо. Когда же она замолчала, он взлохматил волосы и обреченно сказал.

— М-дя, вот это я вляпался, всеми четырьмя…ммм…конечностями. Нужно как-то выбираться из этого царства-государства, не ища приключений.

Старуха усмехнулась.

— Не получится, Демид, не получится. Тридесятое царство — это твоя судьба. Или ты его завоюешь или потеряешь здесь голову. Да и не удастся тебе скрыться. Или ты забыл о разбойниках, что тебя искали? Полагаю, они уже доложили по команде. И на поиски вышли десятки поисковых групп. Так что, скорее всего, все пути-дорожки перекрыты засадами, в которые ты обязательно попадешь.

— Кстати, о разбойниках. Они-то здесь причем?

— Ну, ты совсем еще ребенок, если даже такого не знаешь. Разбойники — это люд, который хочет хорошо жить, но при этом поменьше работать. Ведь куда проще кого-то ограбить, чем вкалывать за те же деньги. Вот на этом их вурдалак и подцепил. Положил им немалый оклад и разослал по приграничью. Так что в этом царстве они работают пограничной стражей.

— Это ладно, я-то здесь причём?

— Есть древнее пророчество, в котором описывается нынешняя ситуация в царстве. Правда в нем, лишь сказано, что придёт Зло, которое накроет тьмой всё царство. Но, в принципе, что может быть еще злее, чем власть вурдалака? Так вот, дальше в пророчестве говорится, что освобождение от Зла придет из соседнего тридевятого царства. Конечно, можно предположить, что царь того царства, твой отец, вдруг объявит войну вурдалаку, но это маловероятно. И вдруг появляешься ты, сын царя, ищущий для себя царство. Так что получается, что ты и есть тот, кто принесет избавление от власти вурдалака.

Демид задумался над словами старухи.

— Что-то мудрено получается, и ничего конкретного. Какое-то Зло, какое-то внешнее избавление от него. И совсем непонятно о каком времени говорится. Может быть нынешнем, а может быть, и будущем. В общем…, - и Демид повращал кистью руки, показывая жест неопределенности.

— Как бы там ни было, но именно тебя выслеживали разбойники. Значит, такова им поставлена задача. И это факт, который нельзя игнорировать.

— Что ты имеешь в виду?

— Только то, что в дальнейшем нужно быть более осторожным и более предусмотрительным. Нужно научиться определять засаду еще до того, как ты в них попадешь. Ну, и готовиться к серьезным боям… в том случае, если попадешь в засаду.

— Эээ… с боями вроде бы всё в порядке. Спасибо батюшке, натаскивал нас на это дело серьезно. А вот с остальным… — Демид глянул на старуху, — Не поможешь ли мне в освоении сей науки. Ты, я вижу, в этом деле женщина опытная. Да и нюх какой-никакой имеется. Я ведь помню, что разбойников ты учуяла еще до того, как они появились.

Старуха вздохнула.

— Куда ж я от тебя теперь денусь? Помогу, чем смогу.

При этих словах Демид хитро прищурился.

— Ох, не проста, ты, бабушка, ох, не проста. Не удивлюсь, если ты скажешь, что мы не просто так встретились. И что ты меня и выслеживала на этой дороге. А может, тебе весточку подал тот старик, что мне встретился?

— Прозорлив ты больно, юноша. Хотя, что тут скрывать, да, наша встреча была намеренной, да, известил меня тот старик, с которым ты встретился. И, заметь, он тебя, несмышленыша от засады уберег. Так что, сказал бы спасибо.

— Да я в ноги этому старику поклонюсь, коли встречу, за его доброту. Экая проблема. Но раз ты не зря появилась, расскажи, что же нужно, чтобы победить Зло, что я ещё не знаю?

— Многого ты еще не знаешь. Но сразу обо всём сообщать — зря воздух сотрясать, всё равно не запомнишь. А вот что тебе нужно знать, так это то, что если тридесятое царство взято на копьё магией, то только магией его и можно освободить.

— Да где ж я тебе возьму столько магии, чтобы победить вурдалака и всю его камарилью? Насколько я знаю, люди магией не владеют, — тут Демид бросил взгляд на старуху, — за исключением некоторых особ. Но их настолько мало, что они вряд ли могут победить Зло.

— Магией владеют не только те, кто относится к нежити, но и те, кто относится к нечисти.

— Нечисти???

— Да, к нечисти. Вот ты кого знаешь из нечисти?

Демид задумался.

— Леших знаю, водяных знаю. Русалку недавно видел. Ну, еще есть всякие домовые и прочие домашние и полевые… из нечисти… и всё вроде бы.

— В тридесятом царстве нечисти поболее, чем у вас. На севере, в горах живут гномы. Довольно капризные существа. Там же живут драконы. Они хоть и не относятся к нечисти, поскольку древняя раса, но по характеру хуже тех же гномов. На юге, где степи, живут орки. Довольно злобные существа. Договориться с ними очень тяжело. Хотя с гоблинами, которые живут в диких древних лесах договориться еще труднее, практически невозможно. Есть еще оборотни. Эти живут родами и племенами. И вроде бы люди, но… оборотни. Договориться с ними можно только, когда они в человеческом обличии.

Старуха на минуту задумалась.

— Вроде бы всех назвала. Если кого забыла, позже вспомню.

— Бабушка, и в недоумении. С этими договориться трудно… с этими вообще невозможно… эти злые… те капризные. Ну, и как ты предлагаешь их объединять в единое войско?

— А вот это, мил человек, твоя проблема. Царство тебе завоевывать, а не мне. И если вурдалак загнал нечисть подальше в леса, гор и степи, то тебе придется их оттуда выковыривать, объединять и формировать армию освобождения.

— Постой, постой. Ты хочешь сказать, что с помощью нечисти я должен освободить царство от нежити? А не посажу ли я на место одного зла другое, которое будет пострашнее того, что есть? И люди, вместо того, чтобы возблагодарить меня за освобождение, проклянут на веки вечные.

— Хе-хе… есть такая опасность, не скрою. Вот тут и есть тот оселок, который покажет насколько ты готов быть правителем в государстве, которое населено не только людьми. Если проявишь мудрость, сможешь проблему решить в благоприятном для людей и нечисти направлении. Дело в том, что старые летописи утверждают, что в легендарные времена люди и нечисть жили совместно и никто никому не мешал. А возникающие вопросы решались на основании согласования и установленных законов. Но что-то пошло не так. Летописи говорят об этом глухо. Известно лишь, что произошел сильный раздрай, который и разогнал население страны по разным углам. Так что вполне возможно, что пришло время, если и не восстановить прежние порядки, то хотя бы привести их к требованиям сегодняшнего дня, когда никто никому не мешает жить.

За разговорами прошел остаток дня. Костёр почти прогорел. Одежда высохла. Путники слегка подкрепились и стали готовиться к ночлегу.

— Бабушка, ты ложись, где тебе удобно, а я покараулю. Мне не привыкать, — предложил Демид.

— Нет, так не годится. Завтра, предчувствую, будет тяжёлый день, так что выспаться нужно обоим.

Старуха задумалась на секунду. Встала и пошла к кустам.

— Не волнуйся, — кинула она Демиду. — сейчас поставлю охранные заклинания и вернусь, — С чем и исчезла.

Не было ее минут пятнадцать-двадцать, но пришла довольная собой. После чего свернулась клубочком на куче листьев, что нагреб Демид вместо ложа. И почти сразу заснула. Следом заснул и Демид, хотя спал всё равно чутко. Магия магией, а службу бдить никто не отменял.