Хронум Книга I

Глава 21

Мне снился дом, моя мама. Совсем еще молодая. Она была очень красива. Матушка кормила меня грудью и напевала колыбельную. Я чувствовал ее запах. Кажется, я даже вспомнил вкус ее молока. Воспоминания были такими осязаемыми, что я не понимал сон это или явь.

Рядом с ней мурчал наш старый вислоухий кот. Я не помнил его имени, он пропал, когда я был еще младенцем. Мне захотелось потрогать его шерстку. Она была такая мягкая и теплая. Кот неожиданно зло ощерился и убежал прочь.

— Пуша, куда же ты? Пушок? — грудной голос матери заставил вновь обратить на нее внимание. Как мне тебя не хватает. Я хотел ей сказать, что скучаю по ней и люблю, но получалось что-то на младенческом. Я агукал. Прислушался к своему голосу и рассмеялся. Какой же он смешной, мой голос.

Матушка обратила на меня внимание:

— Ути мой хороший. Весело тебе. Левушка, Ле-е-ев.

Я перестал смеяться и посмотрел на маму, стараясь запечатлеть ее образ в своей памяти. Мои глаза вдруг наполнились влагой. А слезы беззвучно капали на ее халат, оставляя мокрые следы.

Мама посмотрела на меня с настороженностью. Мне показало, она поняла в этот момент, что на ее руках взрослый мужчина тридцати лет, шагнувший во времени. Она одернула халат и спешно прикрыла свою грудь. Я слегка улыбнулся уголками рта, мама улыбнулась мне в ответ и крепко прижала к себе.

….

Меня с неимоверной силой потянуло назад. Я открыл глаза и увидел Сану, склонившуюся надо мной. В разрезе рубашки виднелась маленькая грудь с причудливым узором на ней. Он в точности повторял очертания амулета Астая. Вот и подтвердились мои опасения: она та, о ком говорили адские отродья — Матерь Богов.

— Воды, — протянул я хриплым голосом, чем вызвал испуг у девушки. — Пить.

Во рту было сухо, как в пустыне. А еще этот голос… Он точно принадлежал мне? Испив целый кувшин ледяной воды, прислушался к своим ощущениям. Все тело продолжало болеть. Кровь ублюдка Асмодея оказалась для меня ядом. Нужно было бежать раньше, а не идти на поводу адского отродья.

На губах все еще чувствовался соленый вкус слез, а в памяти прочно запечатлелась картина моего пребывания в теле младенца. Это не было сном, как мне казалось вначале. Я действительно шагнул во времени и очутился много лет назад. Хронум — повелитель времени. Как бы пафосно это ни звучало, но это то, к чему я должен был стремиться: повелевать этим самым временем.

«Но как? Быть на грани жизни и смерти?», — усмехнулся своим мыслям. Оно того стоило. Вот бы вернуть своего друга к жизни или исправить ошибки прошлого. Мечты…

Я не узнавал это место.

— Где мы?

— В «Ящике Пандоры», — ответил Астай, находящийся где-то в слепой зоне этого помещения. — Реликтовая пещера моего народа.

Я попытался сесть, но шея сильно кровоточила.

— Тише, тише, не дви-гать-ся!

Сана осторожно придавила меня сверху.

Минувшие события потоком нахлынули на меня.

— Асмодей! Адские Гончие! Сана, ему нужна Сана! Он называет ее Матерью Богов!

Из тени показался очень уставший Хакас со своей неизменной трубкой. Мне срочно захотелось покурить, и он понял меня без слов. Протер мундштук и протянул мне трубку. Я сделал две неглубокие затяжки, а он принялся рассказывать:

— Ты уже поведал нам обо всем, поэтому мы и отступили в эту пещеру.

— Хм, ничего не помню.

— Еще бы. Странно, что ты вообще жив. Если бы не Сана…

Я посмотрел на слегка смущенную девушку, на которой не было лица. Под глазами появились черные круги от недосыпа, а бледная кожа потеряла здоровый блеск и казалась безжизненной. Хотя мне могло и померещиться, блики костра бросали неровный свет на ее лицо.

— Стивен? Где Стивен⁈ — последнее, что я помнил — это как пес прибежал мне на выручку.

Астай махнул рукой куда-то в сторону.

— Где-то там, сражается с тварями.

Я снова пытался подорваться с места, но Сана возмущенно подняла брови, и я подчинился ей. Поднял влажную руку и с удивлением обнаружил несколько трубочек, торчащих из вен. Кровопускание. Поэтому я испытываю такую слабость. Кустарная медицина, но, по-видимому, весьма эффективная, раз я еще жив.

Асмодей прямо сказал, что его кровь меня убьет. Не убила.

— Спасибо, Сана.

Девушка едва заметно улыбнулась и продолжила накладывать тряпочки на мою грудь. Мне не было видно, что она делала, а задавать вопросы я не стал.

— Если мы не окажемся в нашем времени, ты останешься инвалидом, Лев.

Слова Астая звучали, как приговор. Но что он мог знать? Оказалось, многое…

— Зачем нужно было пить кровь демона? Как вообще Воин Света мог совершить такую глупость?

Его слова сработали, как триггер. Я вспомнил. Я все вспомнил! И свое появление на Суде, и старца, и его слова про Воина Света.

По телу пробежали мурашки. Я снова вспомнил тот день, как я стоял в очереди и желал явиться на Суд Божий. После небольшой паузы Астай продолжил:

— Когда ты поглощал души адских отродий там, на поле боя, на наших глазах начал меняться. Хакасы народ суеверный и верит в своих героев. Матерь Богов или Улуг Хуртуях Тас, Воин Света… То были легенды. Сейчас же — они воплотились здесь, в этом времени. Я тебе уже говорил, Лев, что ты очень необычный человек?

— …

— Так вот, я повторюсь: ты очень необычный человек. Если мы вернемся…

— Когда мы вернемся.

Я еще тешил себя иллюзией вернуться в наше время.

— Когда мы вернёмся, и твою кровь очистят от адской отравы наши лекари, достаточно будет явиться в облике Воина Света, и толпы наших людей пойдут за тобой.

Он достал небольшое зеркало из нагрудного кармашка и показал мне рисунок на груди. В неверии я выхватил его из рук Астая и внимательно рассмотрел вязь узора. Двенадцать! Двенадцать узлов горели на моей груди. Два из них черные, как сама бездна, но другие ярко горели маленькими звездочками.

Что хакасы увидели на поле боя, что идентифицировали меня, как Воина Света, я не стал спрашивать, потому как Астай запретил мне перевоплощаться. По его словам, это пока невозможно, если я не хочу повторить свой поход к вратам Чистилища.

Он рассказал мне удивительные вещи. Я находился без сознания четверо суток. Периодически я выходил из бессознательного состояния и говорил ему, что делать и как. Мозг работал отдельно от меня. Бывает ли так? По-видимому, да. Мы убедились в этом.

Так, по его словам, я сообщил о наступающей угрозе. Рекомендовал им отступать к гроту, который оказался пещерой и дал указание готовить лучников и луки. А эта комната с фаллоподобным сталагмитом в полтора метра высотой, была отдана мне в знак почета и уважения к Воину Света.

Еда. Мне безумно хотелось есть. И либо меня морили голодом эти дни и не давали даже похлебки, либо…

— Астай, а что у меня с раной на шее?

— Заживает, как на собаке, — усмехнулся хакас.

Отлично, значит трактаты о хронуме не лгали: перешагнув десятый ранг, хронум получает способность природной регенерации. Поэтому мне так сильно хотелось есть. Но работала она крайне слабо. Если за четыре дня я так и не смог залечить рану, то регенерация соответствует способности гравера первого-второго ранга, где она почти незаметна.

— Хозяин! — Стивен радостный накинулся на меня и начал лизать лицо шершавым языком.

— Стивен, паскуда! Грязный же!

Он весь был в крови и кусках плоти, висевшей на нем сосульками. Пес понуро развернулся к выходу. Мне стало жаль его. А еще я напомнил себе, что если бы не Стивен, меня бы разорвали Гончие.

— Иди ко мне, Стив, — пес сделал вид, что обижен, но его хвост предательски завилял. — Ну, иди, не вредничай.

Стив мгновенно растаял и снова набросился на меня, обрушивая поток эмоций.

Нас накормили. Очень скудно. Если так кормят Воина Света, то как же приют?

— Детей кормят?

— Кормят, но еда заканчивается. Продуктов осталось дня на три, не больше.

Покончив с едой, я осторожно провалился в лимб. Получилось. Это радовало. Пусть я, по словам Астая, не могу перевоплощаться в хронума, но одна из моих способностей все же работает.

По моей просьбе Сана затянула потуже повязку на шее, и я выбрался из своего грота в общий зал.

При моем появлении гомон десятков голосов прекратился, и местные уставились на меня. Я чувствовал, они готовы, поклоняться мне, как божеству. Но я не дал им этого сделать. Еще этого только не хватало.

Не задерживаясь, я направился к выходу, стараясь не обращать внимания на то, что меня окружает. Но остаться безучастным у меня не получилось. Вернулся в свою каморку и попросил Астая сопроводить меня.

— Почему больные находятся у выхода из пещеры?

Десятки сильно раненых мужчин лежали вповалку. Одни были лишены конечностей, у других было множественное ранение разных частей тела. Мне достаточно было ненадолго задержать взгляд, чтобы определить процент тех, кто мог бы выжить. С учетом состояния здешней медицины — пятьдесят на пятьдесят. Весьма расточительно избавляться таким «гуманным» способом от тех, кто еще может в будущем держать копье в руках или плодить такое же бестолковое потомство чистокровных хакасов. Усмехнулся своим мыслям, глядя на расиста Астая.

— Это было совместное решение со старейшинами, Лев. Они не жильцы. А тратить на живых мертвецов еду и лечить их не имеет смысла.

Конечно, в его доводах был резон, но я мысли не допускал о «естественной» смерти раненых воинов.

Гребаное дикое общество! Гребаный экономист Астай! Он лишь номинально является здесь вождем.

Я вышел наружу и оценил обстановку. На выходе из пещеры было подобие балкона, а слева и справа тянулись узкие тропинки под большим углом вниз. На балконе располагалось человек тридцать с луками. Тут же навалена гора наспех сделанных стрел с костяным наконечником (видимо, медь закончилась).

Прямо на моих глазах лучник неосторожно наступил на несколько стрел, сломав их пополам. Я схватил его за горло и бросил с балкона вниз, где толпы адских выродков стремились забраться по головам своих сородичей.

Боль. Крики. Фонтан крови из дыры, где ещё секунду назад была гордая голова аборигена. Будем играть по правилам этого первобытного общества.

Никто из присутствующих на балконе и ухом не повел. Хоть бы возмутился. Я обратился к Астаю:

— Скажи этим ушлепкам, чтобы берегли стрелы.

Последовала короткая команда лучникам, и двое из них отвлеклись на то, чтобы прибрать стрелы в сторону.

— Выдели сюда двух-трех бойцов, чтобы подносили стрелы лучникам, а те в свою очередь не делали лишних движений. Оптимизация и рационализм.

Астай понимающе кивнул и снова отдал команду на своем птичьем языке.

Я вернулся в пещеру и подозвал к себе Сану. Астай ходил за мной по пятам. Местные с интересом наблюдали за моими передвижениями.

Мы вернулись к больным, и я лично перевязал кровоточащую рану выше локтя.

— Поняла?

— Поняла.

Сана взялась за такого же раненого, но я ее остановил и повел дальше. Астай без лишних слов отдал команду своим сородичам, и нам принесли множество тряпок и лоскутов из кожи.

— Перелом обеих ног. Нужно наложить шину.

Я жестикулировал, как мог, но лучше было показать раз, чем растолковывать туземке азы врачевания на чужом для нее языке.

Приложив к ноге ровную палку, зафиксировал конечность в нескольких местах. Странно, но больной даже не кричал, когда я не церемонясь торкал его конечности.

Решил проверить свою догадку и воткнул ему ножик в бедро. Никакого отклика. Вердикт однозначный — у него перебит позвоночник.

Ничтоже сумняшеся, я взял больного под руки и потащил к выходу. Тут же ко мне бросилась женщина и упала в ноги. Без перевода было понятно: «Не трогай моего мужчину»…

— Где ты раньше была, дура, когда он валялся в куче, гребаным мешком сломанных костей? Уйди с глаз моих!

Помощники Астая подхватили ее под руки и уволокли вглубь пещеры. Хакас молчал. Мне было плевать. Я подчинялся законам этого времени.

Лучники при моем приближении расступились и бесстрастно наблюдали, как я скидывал молящего о пощаде бедолагу. Тело тут же подхватили приспешники Асмодея и разорвали в клочья. Жизнь аборигена оборвалась.

— Что ты на меня так смотришь, Астай? Сам говорил же, что они оставлены подыхать. Я облегчил ему смерть.

— Неправильно это все.

— Здесь, сука, все неправильно! И то, что мы появились в это время; и то, что дальше происходит с нами! Это гребаное общество чистокровных хакасов! Ведь так ты их называешь?

Последнюю фразу бросил ему с издевкой.

Астай отвернулся. Конечно же ему было неприятно слышать такое из моих уст, но на правду глупо обижаться.

— Соберись! Слышишь? Раненых делим на тех, кому действительно суждено умереть и тех, кого еще можно вылечить. Первых по моему примеру за борт. Другим подготовьте теплый грот. Кормите их и лечите. Сможешь организовать? Или мне делать все самому?

— Сделаю, — сухо сказал Астай и пошел в пещеру.

Меня качнуло от ветра. Я почувствовал себя хреново и ушел досыпать в свою каморку.

Проснувшись через некоторое время, увидел Сану, что бережно снимала окровавленную повязку с моей шеи и меняла ее на новую.

— Улуг Хуртуях Тас, — непроизвольно повторил имя, что крутилось у меня на языке.

Девушка вздрогнула при его упоминании и выражение ее лица сменилось на глубокую задумчивость.

— Зачем ты нужна Асмодею?

— М? — она вопросительно на меня посмотрела.

Вот как ей донести слова князя тьмы без переводчика? Игрок в крокодила из меня тот еще, не могу жестами донести суть. А нужно ли пугать девушку этим откровением?

— Забудь, — обреченно махнул рукой и отвернулся к стене.

Я был противен себе. Все, что я делал — это вымещал злобу на местных. Что я еще мог сделать? Исправить весь их строй? Научить их срать не где попало, а выкопать себе туалет? Научить сражаться? Научить быть гуманными с детьми и стариками?

Общество не готово к этому. Пусть гниют в своем дерьме! Но что я действительно мог изменить — это заточить Асмодея обратно в ад и закрыть портал навсегда. И для этого я не планировал отдавать Сану, хоть это и было проще всего. Нет. Я проведу Асмодею «исповедь».

— Сука, но как⁈ Мне нельзя обращаться в хронума! — в бессилии я ударил по стене кулаком, и камень превратился в крошево.

Не веря своим глазам, осмотрел руку, потрогал камень. Нет, это не известняк — прочный скальник. Я ударил еще раз и результат был тем же. Во мне появилась сила. Обычный одаренный не мог этого сделать. Значит, во мне каким-то чудом проснулась сила хронума, несмотря на то что я оставался в человеческом обличии.

Странно это все. Впрочем, что я мог знать о развитии хронума? Из тех трактатов? Но в них не было и слова о том, что узор может менять цвет или что мои крылья будут иметь оперение?

Я ударил со всей силой в третий раз, чтобы удостовериться в необычных способностях. Удостоверился — сила в руках была, но в облике хронума она все же больше. Удивительным было и отсутствие следов крови на костяшках пальцев. Я взял нож и легонько царапнул острой кромкой ладонь. Ни следа. Приложился сильнее еще, и еще. Пока нож не сломался у меня в руке. Прочность кожи также значительно усилилась. Это радовало.

Прислушался к своим ощущениям и понял, что готов.

«Лев идет по твою душу, Асмодей!», — хищно улыбнувшись своим мыслям, я покинул пещеру вместе со Стивом.

На улице была зима, самая настоящая. Со снегом, сильными ветрами и дохрена минусовой температурой.

Вначале я зажег вязь узора, будучи еще на балконе, опасаясь вновь попасть в Чистилище. Но внутренний ядерный реактор сработал отлично. Я перестал трястись от холода и в несколько прыжков очутился под скалой. Стивен зашел с другой стороны.

Твари тут же ринулись на нас, прекратив попытки забраться по отвесной скале. Мой первый удар пришелся в свиной пятак. С характерным хрустом он зашел вглубь черепной коробки, а отродье упало замертво.

Я забыл, как дышать, рассматривая то, что осталось от поверженной мною твари и за это поплатился двумя пропущенными ударами в торс. Но острые когти оставили на моем теле лишь неглубокие борозды.

Запустив пелену времени, я нанёс серию быстрых ударов по всему, до чего мог дотянуться. Конечности проминались, головы при правильном попадания снизу-вверх отрывалась от туловища, хребты ломались, и бесы валились с ног.

Поймав кураж, я порхал, как бабочка. Уворачиваясь от опасностей и нанося удар за ударом. Включилась интуиция, и я действовал безошибочно.

На секунду я отвлекся на Стива, который нисколько мне не уступал в количестве поверженных им тварей.

Спустя полчаса мы отогнали противника от скалы, спустя час — оттеснили их ближе к реке. За нашими спинами оставалось кровавое поле, усеянное сотнями трупов, а приспешников Асмодея не становилось меньше.

На подмогу прибежали воины Астая. С копьями и луками. И вот тогда началось «Ледовое побоище».

Приспешники Асмодея плохо держались на льду. Их копыта скользили, и они оказывались в ловушке.

Хакасы воспряли духом и принялись закидывать, вытанцовывающих на льду тварей, из всего, что было. Избиение адских выродков продолжалось недолго.

Вдалеке послышался громогласный рев. Мощный голос скорее всего мог принадлежать какому-то исполину.

Аборигены дрогнули и побежали сломя голову обратно в пещеру. Мы остались со Стивом стоять на берегу Июса одни.