Хрупкое желание

Глава 3

Я принимала слова Фины близко к сердцу и старалась не думать о Данило всякий раз, когда они возвращались к нему. Я добилась успеха, в основном благодаря тому, что не видела его месяцами. Рождение моей племянницы и племянника семь месяцев назад также помогло. Двум малышам требовалось много внимания, и Фина была счастлива получить любую помощь. За все то время, что мы провели вместе, мы снова сблизились.

Было начало Декабря, когда звук шагов разбудил меня и вывел из комнаты. Фина стояла в коридоре с рюкзаком за спиной, а оба близнеца лежали в переносках.

Она подняла голову. На ее лице отразился шок, будто я застала ее на месте преступления. Было уже поздно, и она не могла никуда уйти с близнецами. Мама уже спала, а папа, Сэм и дядя Данте были заняты. Конечно, никто не удосужился сказать мне, что за дело у них — не то чтобы они когда-либо делали это, но уровень секретности, который они все держали, ясно давал понять, что это важно.

В тот момент, когда глаза Фины встретились с моими, я поняла, что что-то не так.

— Куда ты идёшь? — спросила я, чувствуя, как сжимается мое сердце.

У Фины был такой вид, будто она вот-вот убежит. Выражение сестры смягчилось.

— Я ухожу. Я должна.

Я не ожидала, что Фина скажет мне правду. Мои родители и Сэм обычно выдавали мне приукрашенную версию событий.

— Из-за Греты и Невио? — я остановилась рядом с сестрой.

Невио и Грета спали в своей переноске, выглядя крошечными и очаровательными. Мне нравилось держать их на руках.

— Ты покидаешь нас, — прошептала я, понимая, что, возможно, никогда больше их не увижу.

Если Фина сбежит, мне не позволят видеться с ней.

— Я должна, божья коровка. Ради моих детей. Я хочу, чтобы они были в безопасности и счастливы. Мне нужно защитить их от шепота.

Я ненавидела, какую грязь говорили люди про близнецов. Они были всего лишь младенцами, но люди ненавидели их, потому что они выглядели как Римо Фальконе, враг. Я наклонилась и в последний раз поцеловала их пухлые щечки. Я хотела, чтобы Фина была счастлива, а она не была счастлива с тех пор, как близнецы появились на свет. Все всегда смотрели на нее, как на инопланетянку. И все же мысль о потере Фины и близнецов глубоко ранила меня.

— Я знаю, что о них говорят, и ненавижу это. Но не хочу, чтобы ты уходила… — мой голос сорвался.

— Я знаю. Обними меня.

Я крепко обняла ее, стараясь запомнить все, что было в ней. Ее свежий парфюм от Calvin Klein, гладкие волосы, теплые объятия.

— Пожалуйста, никому не говори, — прошептала Фина.

Я отстранилась.

— Ты собираешься вернуться к их отцу?

Фина кивнула. Она редко говорила о своем похищении, но всякий раз, когда она упоминала Римо Фальконе, ее голос звучал не так испуганно, как я ожидала. Иногда она даже выглядела задумчивой, и теперь я знала, что мои инстинкты были правы.

— Ты любишь его?

— Я не знаю, — ответила Фина, сдвинув светлые брови.

Как она могла не знать? Но затем я вспомнила свои непонятные чувства к Данило и все поняла. Эмоции не всегда бывают черно-белыми.

— Папа больше не позволит мне видеться с тобой, так ведь? — спросила я, мои глаза защипало от слез, которые я пыталась сдержать ради Фины.

Я не хотела, чтобы она чувствовала себя виноватой.

Фина быстро отвела взгляд и быстро заморгала.

— Надеюсь, когда-нибудь он поймет.

Я не понимала, почему папа и Сэм так не любят близнецов, но с каждым днем это становилось все более очевидным. Они ненавидели Римо так сильно, что не видели ничего, кроме своей ненависти. Я не могла себе представить, что они когда-нибудь согласятся на возвращение Фины в Лас-Вегас, даже если это будет ради любви и ее близнецов.

— Я буду скучать по тебе.

— Я тоже буду по тебе скучать. Я попытаюсь связаться с тобой. Помни, я люблю тебя.

Слезы текли по моим щекам, когда я смотрела, как Фина спускается по лестнице. Я вцепилась в перила, пока не услышала тихий щелчок входной двери, когда Фина выскользнула из дома. Я не была уверена, как Серафина выйдет из дома или проедет мимо охранников, но она была умна и решительна. Она найдет способ.

Я вернулась в постель, но заснуть так и не смогла. Я думала о Фине, гадая, как она доберется до Лас-Вегаса. Я хотела, чтобы она была в безопасности. Я подумывала сходить к Анне. Она, Леонас и Валентина остались здесь на ночь, так как дядя Данте уехал по делам. Но я обещала Фине держать это в секрете. Я доверяла Анне, но не хотела втягивать ее в эту историю и заставлять лгать отцу.

Должно быть, в конце концов я заснула, потому что меня разбудили сердитые крики. Я выбралась из постели, чтобы выяснить причину крика. Мое сердце бешено колотилось, ожидая нападения. Вместо этого я обнаружила маму, папу и Сэмюэля лицом к лицу с Данте.

Мама плакала в истерике. Я пыталась понять, что происходит. Все случилось так быстро, что я едва успела осознать происходящее. А потом мои родители выгнали Анну и ее семью из нашего дома. Я смотрела на все это, разинув рот, с сильно сжавшимся сердцем. Анна бросила на меня испуганный взгляд. Я никогда не видела, чтобы наши родители кричали друг на друга, не говоря уже о том, чтобы вышвырнуть друг друга за дверь. Когда за ними закрылась дверь, я вдруг осознала, что могла потерять Фину, близнецов и Анну в один день.

Мама бросилась наверх, папа последовал за ней. Ее плач разнесся по всему дому и вызвал слезы на моих глазах.

Сэм направился к папиному кабинету, а я последовала за ним. Он налил себе выпить, осушил стакан и рухнул в одно из кресел, выглядя растрепанным и убитым горем. Я подкралась к нему и коснулась его плеча, желая утешить. Он и Фина были неразлучны, а теперь она ушла.

— Она выбрала его. Спасла его, — процедил он сквозь зубы, а потом рассказал мне, как Фина отправилась на конспиративную квартиру, где они держали Римо Фальконе, чтобы убить его, а она спасла его.

Данте отпустил ее, и теперь моя семья обвиняла моего дядю в потере Фины, но она сделала свой выбор — не Данте. Он только выполнил ее желание. Я не высказывала своих мыслей и слушала все более пьяную болтовню Сэма. Когда он упомянул Данило, я оживилась.

— Данило был там?

Сэм кивнул и, шатаясь, поднялся на ноги, чтобы налить еще один стакан.

— Почему он был там?

Сэм еле держался на ногах, и мне хотелось, чтобы он прекратил пить, но я не могла сказать ему, что делать. Он фыркнул.

— Потому что Данило мечтал разорвать Римо Фальконе на куски с того самого дня, как он украл у него Фину. Мы все мечтали об этом, о том, чтобы наконец отомстить. Но сделали ли мы это? Блядь нет. Данте забрал это у нас, и теперь Фина ушла, как и любой шанс отомстить, который у нас когда-либо был. — он осушил стакан.

Я глупо надеялась, что Данило пережил потерю Фины, что он двинулся дальше, но если месть все еще сидела в его мыслях, то очевидно он не пережил данную потерю.

— Почему ты не можешь просто двигаться дальше? — прошептала я.

Именно этот вопрос я и хотела задать Данило.

Сэмюэль горько рассмеялся.

— Двигаться дальше? Нет никакого ебаного способа, благодаря которому я могу просто двигаться дальше. Я потерял ее, и никто и ничто не может ее заменить. — он тяжело опустился в кресло, выглядя так, будто вот-вот потеряет сознание.

Я знала, что Сэмюэль не хотел причинить мне боль, и понимала, что никогда не смогу заменить Серафину. Они с Сэмюэлем всегда были единым целым. Они были близнецами. Их связь была особенной, и я всегда принимала ее. И все же, услышав его слова, я почувствовала себя разбитой, зная, что те же самые мысли, вероятно, крутились в голове Данило. Он хотел Фину, выбрал ее, а теперь вместо этого остался со мной. Дыхание Сэмюэля выровнялось, глаза закрылись. Я осторожно взяла стакан из его рук и поставила его на стол. Оставив его в кресле я выскользнула из комнаты. Когда я поднялась наверх, то услышала мамин плач, доносившийся из их спальни. Пару мгновений я стояла в коридоре, раздумывая, не постучать ли мне и не попытаться утешить ее.

Но мама любила плакать наедине с собой. Вероятно, она хотела побыть одна, поэтому я прошла мимо комнаты.

В ту ночь, лежа в постели, я позволила себе заплакать.

После вчерашнего момента волнующей эйфории, когда Римо Фальконе сдался в обмен на своего младшего брата, которого мы захватили в плен, после нескольких часов наблюдения за его пытками и мучениями его самого, мое настроение упало на самое дно.

Я мчался через Миннеаполис не зная, куда. Я ждал этого дня месяцами. Уже потерял счет тому, сколько раз представлял себе, как расчленю Римо, как поставлю его на колени и заставлю молить о пощаде. Он не сделал ни того, ни другого. До самого конца его высокомерие оставалось нетронутым. Неважно, что мы с ним делали, он продолжал высокомерно ухмыляться. Возможно, если бы у нас был шанс осуществить наш план и отрезать ему чертов член, он бы, наконец, умолял, но нам помешали.

После всех наших усилий и борьбы Римо Фальконе победил. Серафина, девушка, которую он похитил и обесчестил, спасла его с помощью Данте.

Я почувствовал приступ вины, когда Серафину похитили, и даже после того, как она вернулась к нам сломленной, тенью девушки, которую, как мне казалось, я знал. Теперь гнев занимал все больше и больше моих эмоций, становясь почти непреодолимым. В тот момент, когда она направила на нас пистолет защищая своего похитителя — нашего злейшего врага — я возненавидел ее. Одно дело родиться не на той стороне и не знать ничего лучшего, как большинство членов Каморры, но непростительно быть воспитанной в Наряде и сбежать. Девушка ты или нет. Она могла бы отправить своих близнецов в Лас-Вегас и остаться там, где ей и положено — в Наряде.

Я припарковался на стоянке у случайного бара, даже не уверенный, был ли это один из наших или принадлежал Братве. Но мне было все равно. Я заглушил мотор и вылез из машины.

В грязном, тускло освещенном баре я выпивал одну рюмку за другой. Бармен не задавал никаких вопросов и не пытался помешать мне вляпаться в опасное дерьмо.

Краем глаза я заметил светловолосую девушку. Мое сердце екнуло — на мгновение мне показалось, что это Серафина. Мне хотелось пнуть себя за собственный идиотизм. Я допил остатки своего напитка и со стуком поставил рюмку на стойку. Бармен молча наполнил рюмку. При ближайшем рассмотрении оказалось, что девушка, сидевшая за стойкой напротив меня, не имела никакого сходства с моей бывшей невестой, за исключением похожего цвета волос. Каждый сантиметр лица этой девушки говорил о жизни, полной трудностей и разочарований. Серафина жила в золотой клетке. Ей никогда не приходилось ни за что работать, ни за что сражаться, и в первый раз она сделала это, чтобы спасти нашего врага и предать всех нас.

Горечь отравила мои внутренности. Я был пойман в саморазрушительную спираль, но не мог освободиться от нее.

Девушка заметила мое внимание и улыбнулась. Она была не в моем вкусе. Слишком неестественна, но она именно то, что мне нужно. Я встал, подошел к ней и опустился на барный стул рядом. Вблизи она едва походила на Серафину, но мне было все равно. Немного поболтав и выпив еще немного, мы вместе отправились в туалет. Я жестко трахнул ее, прислонив к туалетной кабинке, прижав ее передом к стене, спиной к себе. Я сосредоточился на ее светлых волосах и выпустил свое разочарование и гнев. Римо отнял у меня Серафину, украл ее невинность и сердце. Я мог представить его чувство полного триумфа каждый раз, когда он трахал ее, зная, что он забрал это у меня. Я кончил, содрогнувшись всем телом, и высвободился из объятий девушки, стоявшей передо мной. Я не был уверен, кончила ли она, но мне было наплевать. Она не выглядела несчастной, когда наклонилась ко мне и прошептала что-то на ухо, чего я не понял, прежде чем сунуть листок бумаги в карман. Она, спотыкаясь, вышла из кабинки, а я обхватил себя одной рукой и избавился от презерватива. Я долго смотрел на испещренную граффити стену, ощущая тошноту и не зная, было ли это результатом слишком большого количества алкоголя или моего безвкусного секса в грязном туалете. Я поправил одежду и, спотыкаясь, вышел из туалета. Бросив деньги на стойку, я побрел к своей машине.

Сев за руль, я уставился прямо перед собой, пытаясь остановить головокружение. Я закрыл глаза, раздумывая, куда бы поехать. Об отеле не могло быть и речи. Мы с семьей снимали там номер, сколько я себя помню. Я бы не появился там в таком жалком состоянии. У моих родителей достаточно забот, чтобы не беспокоиться о моих пьяных выходках.

Нет никакого способа доехать до другого отеля или дешевого мотеля. После случившегося с Эммой, я никогда не пил и не садился за руль. Мне не нужно было добавлять еще один слой вины к моей и без того тяжелой совести.

Вернувшись в Индианаполис, я бы просто позвонил Марко и попросил его подвезти меня до его дома. Хотя он, наверное, тоже в хлам, как и я. Обычно мы проводили такие дерьмовые ночи вместе. Наконец я вытащил телефон и позвонил Пьетро.

Он ответил после второго гудка, в его голосе не было и следа сна, только глубокая, всепоглощающая настороженность.

— Данило, чем могу помочь?

Возможно, проявление слабости к другому Младшему Боссу было ошибкой. Пьетро был одним из лучших людей в нашем мире, но он все еще член мафии, и держать лицо перед ним было важно. Он не был предателем, распространяющим сплетни, и однажды тоже станет членом семьи. Он уже был бы членом семьи, если бы не Римо Фальконе. Гнев, который я временно притупил выпивкой и бессмысленной интрижкой с девушкой в нескольких световых годах от достижения милости Серафины, снова вспыхнул во мне, зажигая угли моей жажды мести и крови.

— Данило?

Теперь в голосе Пьетро беспокойство смешалось с усталостью. Возможно, он был одним из немногих, кто понимал мое смятение. Мы оба чего-то лишились. Но то, что он потерял, уже не вернуть.

— Я слишком пьян, чтобы сесть за руль. Я застрял на стоянке какого-то дерьмового бара. Можно мне переночевать у тебя?

— Конечно, — без колебаний ответил Пьетро. Он не спросил, почему я просто не вернулся в отель, который забронировал. — Если ты дашь мне адрес бара, я приеду за тобой.

Я кивнул, будто он мог увидеть это через телефон, а затем сказал ему, где нахожусь. Я не знал, сколько времени потребуется Пьетро, чтобы добраться до этой части города. Я бесцельно ехал по улицам, пока наконец не остановился здесь.

Мои глаза закрылись, когда я поддался тяжелому туману, который алкоголь распространил в моей голове.

Стук в окно вырвал меня из сна. Я не знал, сколько времени проспал, но когда выглянул в окно, Пьетро уставился на меня. Я выпрямился и открыл дверь. У меня подкашивались ноги. Очевидно, я выпил даже больше, чем думал. Пьетро внимательно посмотрел на меня. Я понимал, что являю собой жалкое зрелище, но он ничего не говорил и не распространял обо мне сплетен. По нашим меркам, он был хорошим человеком.

Он не предложил мне свою помощь, когда я, шатаясь, направился к его машине, хотя я, очевидно, мог бы воспользоваться ею, за что был ему благодарен. Я хотел сохранить частичку своей гордости.

Как только я сел на пассажирское сиденье, меня накрыла волна тошноты, но я поборол ее. Я не пятнадцатилетний мальчишка, который переборщил на своей первой вечеринке. Пьетро сел за руль и завел мотор. Он опустил стекло и закурил сигарету.

До того случая с Серафиной я никогда не видел, чтобы он курил, но предполагал, что у каждого из нас есть свой порок, связанный с недавними событиями.

Мы не разговаривали. Я был слишком пьян, а Пьетро, хотя и не был пьян, выглядел так, словно у него похмелье.

— Капо все еще у тебя дома? — наконец спросил я.

Нотка бунта в моем голосе могла бы заставить меня в любой другой день потерять голову. Не то чтобы меня это волновало.

— Нет, он с семьей уехал в Чикаго.

— Дом, милый дом, — пробормотал я.

Пьетро глубоко затянулся и кивнул. Наши семьи были разрушены по разным причинам, но Данте поддерживал их в идеальном состоянии.

Через пятнадцать минут мы подъехали к особняку Пьетро. В доме было темно, за исключением комнаты наверху.

Пьетро вздохнул.

— Твоя жена? — я догадался.

Он молча кивнул. Он никогда не был особенно разговорчив, но теперь, казалось, стал избирательно немым.

— Что насчёт Сэмюэля? — спросил я.

Я не понимал, почему просто не могу заткнуться.

Пьетро в последний раз затянулся сигаретой, потушил о землю и повел меня к входной двери.

— Он потерял своего близнеца.

Это был не очень хороший ответ, но в то же время наоборот. Мы с Сэмюэлем не были друзьями. Наши личности слишком часто конфликтовали, чтобы нам нравилось находиться рядом друг с другом, но я уважал его. Я потерял свою невесту — будущую жену — когда Римо похитил ее и получил Софию в качестве замены. Для Сэмюэля не было никого другого, кто мог бы занять место его близнеца.

Пьетро отвел меня в одну из их комнат на втором этаже и извинился.

Я сел на кровать, сбросил туфли и даже не потрудился раздеться. Через несколько секунд после того, как мое тело соприкоснулось с матрасом, я заснул.