Худшие опасения

28

Тереза и вся ее семья обитали в небольшом каменном домике — фактически на хуторе, издавна прозванном в округе «Свиной фермой». Он одиноко стоял в высочайшей точке шоссе Друверз-роуд, которое соединяло Эддон-Гарни с Селсдоном, где имелись «Макдоналдс» и публичная библиотека. В старые времена, рассказывал Нед Александре, короткая дорога, пролегавшая через долину, зимой превращалась в опасную, почти непроходимую топь. И потому по малопригодным для жилья возвышенностям — голым, безводным, открытым всем ветрам, — и была проложена Друверз-роуд, дорога Гуртовщиков. Поговаривали, что «Свиная ферма» проклята — путники замечали внутри странное голубоватое мерцание. Но то было, пока дом стоял пустой, зияя пустыми проемами на месте дверей и окон, и некий местный житель держал в нем своих свиней. При гниении навоза выделялся метан, который иногда самовозгорался, — вот и вся загадка. В конце концов муниципальный совет объявил бесхозную постройку своей собственностью, чтобы поселить в ней докучливое семейство Натвичей, а в действительности, как уверяли злые языки, чтобы насолить Управлению водоснабжения. Ни электричества, ни газа на «Свиной ферме» не было, но управление, выполняя новые законы, было вынуждено за бешеные деньги провести туда водопровод. Детей у миссис Натвич было восемь, из них Тереза — самая младшая, но далеко не самая статная. По некому капризу генов — явно с материнской стороны, отцы-то у детей были разные, — все братья и сестры были гренадерского роста, сильные, плечистые, но слишком туповатые, чтобы этим кичиться. Нед утверждал, что гены тут ни при чем — дело в свином навозе.

Вот и причина уехать из Эддон-Гарни, подумала Александра. Куда ни глянь, будешь вспоминать Неда — какие-то его фразы или поступки — и вновь обмирать от унижения, ведь ты думала, что они предназначаются только для тебя. А оказалось, ничего подобного. Для Александры она и Нед составляли нераздельное «мы». Для Неда «мы» означало «я и все мои женщины». Она, Александра, — не единица, а дробная доля, «одна какая-то там», полученная путем деления этой самой единицы на количество женщин Неда. Если их слишком много, Александра буквально исчезнет из виду, раздробленная до величины пылинки.

Александра часто заезжала на «Свиную ферму» за Терезой. Но внутри дома не бывала еще ни разу — замкнутость Натвичей чуть ли не вошла в поговорку. Однако на сей раз Александре открыли. Была это молодая беременная женщина, хрупкая, как тростинка, малорослая, худая, но с непропорционально огромным — платье едва ли не трещало по швам — животом. Наверно, жена одного из братьев. Одна из немногих избранных, кого посвятили в тайны семейства Натвичей. Надеюсь, роды пройдут без осложнений, мысленно вздохнула Александра.

Комната оказалась маленькая, квадратная, уютная, заставленная разномастной мебелью: мягкий гарнитур с оранжевой клетчатой обивкой, еще несколько кресел, составленных в ряд перед телевизором, круглый стол, Мадонна в золоченой раме, панно с кровоточащим Сердцем Христовым. На столе — лучшая кружевная скатерть из ее, Александры, комода (Бельгия, 1835 г., цена по каталогу — 230 фунтов). В камине пылает огонь, а рядом, на специальной подставке, поблескивают медные щипцы для угля (любимейшая из случайных находок Неда, 1910 г., Движение Искусств и Ремесел, 550 фунтов). В викторианской клетке посвистывает канарейка. Ах вот куда подевалась эта клетка (1851 г., в стиле «Великой выставки»[13],900 фунтов). Она таинственно исчезла из сарая — когда именно, так и не удалось установить.

Топ-топ-топ — медленно спустилась с верхнего этажа Тереза. Сердито зыркнула на свою беременную невестку:

— Мы сюда никого не пускаем. Чужим здесь не место.

— Я больше не буду, — пролепетала беременная и выскочила за дверь.

— Я знаю, что вы сейчас думаете, — обратилась Тереза к Александре. — Но вы ошибаетесь.

— Ничего я не думаю, — ответила Александра, раскаиваясь в том, что решила зайти. — Правда, скатерть я предпочла бы получить назад. Как-нибудь при случае. Я вас не тороплю.

— Просто постирайте ее в машине, — сказала Тереза. — Не думайте, я с ней бережно. Вещь хрупкая, старинная. Здесь она целее будет.

— И все-таки я настаиваю, — кротко сказала Александра.

— Ну и чего вы приехали? — спросила Тереза. У себя дома, на своей законной территории она казалась совсем другой — агрессивной, сварливой. — В такую-то даль! Я сегодня выходная. Или я отдыха не заслужила? У меня тоже сердце не каменное. Думаете, вы одна по нему горюете?

— Я понимаю, сейчас нам всем очень тяжело, — сказала Александра. Пояснила Терезе, что Саша приедет только через неделю — сможет ли Тереза переждать, не нанимаясь на новую работу? Тереза сказала, что переждет, если только миссис Лудд готова заплатить ей за вынужденное безделье.

Александра сказала, что готова. Кстати, ей одной будет трудно разобрать одежду Неда. Не согласится ли Тереза помочь — тогда она будет при деле?

Тереза сказала, что получает деньги за то, что нянчит ребенка, а не за возню со старой одеждой с плеча покойника.

Тереза втиснулась в кресло, раздвинув своим массивным торсом подлокотники. Они, впрочем, и так были расшатаны донельзя. Держались фактически на одном шипе. Александра села напротив. В комнату влетела маленькая девочка, голоногая и чумазая, подскочила к столу, схватила горсть чипсов из чаши, в которой Александра опознала свою собственность: хрусталь, Франция, ок. 1705 г., 830 фунтов. Тереза шлепнула убегающую девочку по ногам. Ладонь у Терезы была широкая. Девочка, не ожидавшая такой подлости, истошно завопила.

— Не волнуйтесь, вашего я не бью, — сказала Тереза. — Нед не велел его трогать, вот я и не трогаю. А вообще-то надо бы — тогда с ним легче было бы управиться. Забаловали ребенка донельзя.

— «Забаловали»? Объясните, пожалуйста, что вы имеете в виду, — сказала Александра.

— Все подсмеиваетесь?! Стерва! — взревела Тереза и вскочила на ноги — не выскочив, однако, из кресла. Только когда она дернула за спинку, кресло отлипло от ее ягодиц и грохнулось на пол. Один из многострадальных подлокотников отвалился, упал поодаль. — Все эти вещи мне мистер Лудд подарил. Попробуйте докажите, что не дарил!

— О вещах я уже забыла, — сказала Александра.

— Да кто вы вообще такая? — не унималась Тереза. — Неда вы сроду не любили. Ребенка своего — и то не любите, это всякий знает. Вы его родили только для того, чтобы Нед вас не бросил. Зачем вообще детей заводить, если самой о них заботиться неохота? Вот чего не понимаю, так не понимаю.

— Затем, что я должна работать, — сказала Александра. Ей стало ясно: теперь, когда Неда не стало, Терезу в дом допускать нельзя. Нужно искать другую няньку. Смирившись с этой мыслью, Александра успокоилась. Пререкаться с Терезой ей было лень.

— Да не должны вы работать, — возразила Тереза. — Кто не хочет работать, тот и не работает. Вам просто это все нравится, нравится свое лицо в газетах видеть! Захотели бы — жили бы, как люди, на пособие. Но вам неохота. Вам больше всех надо! Вам нужно перед кем-то нос задирать, вот как передо мной, например, помыкать кем-то! Мне только мальчика вашего жалко — его нужно держать в строгости и водить к психологу. У него с головой не все в порядке.

— Это был ваш красный браслет. На кровати, — сказала Александра. — Штучка в вашем стиле. У вас все либо краденое, либо пластмассовое.

— Такого ничего не было, — вскричала Тереза. — Жизнью клянусь!

Александре захотелось уточнить, что именно было, если не было «такого», но она сдержалась. Что толку?

— Полагаю, здесь наши пути расходятся, — заключила Александра.