Хюгану, или Деловитость

33

Если даже изменение в руководстве этой газетой является незначительным событием наряду с тем величественным, четвертую годовщину которого мы вскоре будем иметь возможность отмечать, мне думается, что все-таки нам и здесь, в этом малом событии, следовало бы увидеть отражение великих свершений.

Ибо пребываем мы вместе с нашей газетой на переломном пункте и имеем намерение проложить новый и лучший путь, который должен подвести нас ближе к истине, мы также уверены, что это, насколько хватит человеческих сил где сатана, которого необходимо изгнать из мира, где ангелы, которых нам хочется призвать на помощь? Старому солдату пристало прямо высказывать свое мнение, даже учитывая опасность, что оно звучит иногда, как несвоевременно произнесенная речь освободиться от окружения вражескими народами, но также избавить Родину и вместе с ней и весь мир от мерзкого духа, который землю

… не удивляться, что народы подвергаются наказанию сотнями раздоров и тысячами разобщенностей. Ибо рука согрешившая да подвергнется наказанию.

Я слышу возражение, что таким образом мы просто воспринимаем наказание, выносим бичевание, подставляем обидчику и вторую щеку…. лее он добавлял: — Так что если произведения никого не делают благочестивым, а человек должен быть благочестивым, прежде чем он начнет творит произведения, то становится очевидным, что только вера одна по величайшей милости Христа… точно так, как борьба Лютера против развращенного папства была справедливой борьбой, Учил же нас ведь наш учитель Клаузевиц, что к оружию войны относится дух справедливости, который

… борьба наша должна означать: "От страха перед Ним обратились в бегство враги Его, все злодеи были свергнуты, и спасение было в Его руке"[22], речь не должна идти о преследовании бегущих народов, но о спасении собственного и чужих народов. Мы были бы слепы и действительно, все жертвы были бы напрасными, если такое необдуманно и Божье…. имеет ту внешнюю свободу, которой мы должны достичь, если даже ему одновременно даруется внутренняя высокая и истинно божественная свобода. И достигаем мы ее не на полях сражений, какими бы победоносными мы там ни были, а мы находим ее только в наших сердцах. Поскольку внутренняя свобода равнозначна вере, которую мир намеревается утратить. Так что эта война не просто… как говорил Иоанн Креститель: "Ему должно расти, а мне умаляться"[23], так и война эта, которой должно расти, поскольку вера умаляется, и до тех пор, пока вера не возродится заново и не распространится, не будет эта война знать ни конца ни края. Зло волею зла

…. и нам почти начинает казаться, что должны мы прежде всего посеять по всему миру черные полчища, дабы из огня Апокалипсиса могло восстать новое братство и общность, чтобы было восстановлено Царство Христа и новый и великолепный…. черные полки, имеющие на вооружении неблагородное оружие, выставлены против нас, так что это всего лишь авангард. За ним следует черное войско, следует ужас Апокалипсиса Иоанна. Ибо пока белая раса не преодолеет инертность чувства и…. лишается чести, это потерянное поколение, и будет жуткая темень вокруг него, и никто не придет на помощь, и его… в соответствии с Писанием? "Хорошие благочестивые произведения никогда не создают доброго благочестивого человека, а добрый благочестивый человек творить хорошие благочестивые произведения, — говорил Лютер о свободе христианина, а да и яд богохульников и авантюристов, который разлит не только над гордыми метрополиями врага, не пощадил он также и нашу Родину. Подобно крайне запутанной сети незримо нависает он над нашими городами… должно произойти подобно прежде всего славному походу в 70 году от Р.Х. для объединения разобщенных германских племен, так что славой этой намного более великой и более ужасной войны будет не только братское объединение племен, но и в такой же степени…. и вера, и милость свободы будут снова наши. И тогда можно будет сказать: "Христианин — покорный слуга всех вещей, и он подчинен каждому", а также: "Христианин- человек, свободный ото всех вещей, и он не подчинен никому", и то и другое будет правильно, и под этим мы должны понимать истинную свободу.

Я не знаю, смог ли я выразить свои мысли действительно понятно — ведь мне и самому пришлось достаточно помучиться, чтобы прийти к такому пониманию, — но я все же уверен, что изложены они достаточно наглядно. Здесь тоже может иметь силу то, что говорил генерал Клаузевиц: "Разрывающие сердце опасности и страдания с легкостью приводят к тому, что чувство начинает перевешивать убеждения ума, а в сумерках всех проявлений глубокое и ясное видение настолько затруднено, что его замена становится куда более понятной и простительной. Предчувствие и ощущение истины — вот то, на основании чего всегда совершаются поступки".

Вот так объяснил майор фон Пазенов проблему войны и немецкого будущего, и далось ему это нелегко. Война, для служения которой его воспитывали, война, ради которой он все молодые годы носил форму и ради которой снова надел ее четыре года назад, война вдруг перестала быть делом формы, перестала быть делом тех, кто носил форменные брюки синего или красного цвета, перестала быть делом враждующих товарищей, которые в рыцарском поединке скрещивают клинки, война перестала быть как венцом, так и сутью жизни человека в форме; она незаметно и тем не менее все ощутимее начала подрывать основы этой жизни, сделала призрачными моральные устои, и сквозь узлы этого сплетения проглядывала ухмылка греха, Духовных сил, полученных после обучения в кадетской школе в Кульме, явно не хватало для того, чтобы совладать с грехом, и это тем более не было удивительным, поскольку церковь сама, вопреки своему более совершенному оснащению, не преуспела окончательно в противоречиях грехопадения, Но то, что померещилось Святому Августину как святость земного мира, что до него уже пригрезилось стоикам, идея Державы Господней, вмещающей все, что несет на себе лик человеческий, эта возвышенная идея, проглядывающая сквозь картину разрывающих сердце опасностей и страданий, она- скорее чувство, чем убеждения ума, скорее сумерки, чем глубокое и ясное видение, — дала свои всходы в душе старого офицера, и таким образом протянулась хоть и расплывчатая, иногда прерывающаяся, но тем не менее уловимая линия Зенона[24] вполне может быть от самих пифагорийцев до хода мыслей майора фон Пазенова,