И смех и грех, или Какая мука - воспитывать!

Глава 14 «…в сквозном проёме. Незадёрнутых гардин»

— Да, Марго, у тебя всё нормально? Вы на месте?

Только лишь приземлившись, без пять минут сноубордистка тут же позвонила, как и обещала. С ней разговаривала Арина, а Иван сидел напротив за обеденным столом и ожидал своей очереди.

— Какой автобус? В Зальцбург? — девушка чуть помолчала, выслушивая ответ сестры. — Да? — заулыбалась она. — Ну так возьми там в пакете сырки творожные, я тебе положила. Да там они! Поищи! На дне, наверное. Поешь, а то затошнит в автобусе с голодухи.

— Дай мне, — протянул руку к аппарату Беспалов.

— Тут Иван хочет тебе что-то сказать. Пока! Смотри не заболей.

— Привет. Как долетела? — голос и интонации опекуна отличались от манер Арины примерно, как бело-снежные бухточки Гренландии от белоснежных песков Копакабана, но видимо, Марго ему принялась рассказывать что-то смешное, потому как он тут же мягко ухмыльнулся. — Ты там смотри, у вас на два часа позже, но в горах вы по-любому будете за полночь. Сразу требуй ключи и номер. Начнут паять экскурсии и тусовки — шли лесом и никуда ни шагу, поняла меня? — Он помолчал. — Потому! Ты несовершеннолетняя, и если они на это забьют, я с них потом сниму стружку толщиной в… ну да неважно. — Опять пауза. — Со мной будешь по тусам забеги устраивать. За-руч-ку! И ещё: там тебе должны дать талон на ресторан. Не потеряй. — Он опять прервался. — Карточки могут и размагничиваться. Не выкидывай, а сразу мухой на ресепшен, поняла? Всё. Давай. Завтра жду твоего звонка уже с Оранжа или Вайбера.

Он отключился, положил телефон на стол и щелчком подтолкнул его к Арине.

Какое-то время они сидели, смотрели друг другу в глаза и молчали.

— В следующий раз поедем куда-нибудь мы с тобой. — С мечтательной улыбкой протянул парень девушке открытую ладонь.

— Куда. — Вложила она в неё свою ладошку.

— М-м-м… — повращал глазами Иван — в Северную Корею. — Выгнув бровь, он принялся поигрывать её пальчиками.

— Пф… выпендрёжник.

— Не факт. Но думаю свалить куда-нибудь с тобой хотя бы на выходные.

От такой перспективы зелень её глаз сделалась густой, почти изумрудной.

— Во Францию? К твоему другу?

— О, не-ет, только не это, — тут же оставил её кисть в покое и даже отстранился от стола Беспалов. — Печень жалко. А так… куда-нибудь… в Лихтенштейн, например.

— Кстати, забыла — у меня нет шенгена.

— Поедешь по паспорту Марго. Делов-то. — Он «ощупал» взглядом её сияющую мордашку и остановился на глазах. — Нет, — ответил её полыхающему любопытству, изобразив на своём симпатичном лице знаменитую улыбку Мориса Талейрана.

— Ты обещал.

— Всё будет. Но позже.

— Когда?

— Завтра.

— С ума сошел! — подскочила на стуле Арина и ударила по поверхности стола кулачками. — Это жестоко!

— А сейчас я буду пить, — будто не слушая её, упёрся ладонями перед собой Ваня и, осторожно затарахтев стулом, поднялся.

— Пить? — ещё больше удивилась Арина.

— Да. Нужно сбить настройки, — похлопал своей красавицей кистью руки себя по естественно-рельефному торсу, после чего развернулся и подошел к столу, где в ящике лежали ключи от подвала. — Форматнуть себя надо. — Достав связку, Иван направился в коридор, подбадривающе подмигнув девушке на ходу.

Но Арина всё равно нахмурилась — ей это не понравилось. Не хотелось, чтобы Иван пил. Тем более вот так, как казалось, на ровном месте. Но и перечить, и сопротивляться тоже, кстати, ни желания, ни сил не имелось.

Да и авторитета. Куда ей!

Таким образом, оставшись на кухне одна, не считая котов, она почувствовала какой-то укол досады, чего-то нехорошего. Будто первая ласточка разочарования или прозрения пролетела мимо и задела крылом. Обжегшись о такие мысли и ощущения, девчушка вдруг поняла, что настал момент показать, что достойна мужчины на восемь лет старше себя. Да-да именно сейчас, вот в такой ситуации.

Поэтому решила присоединиться. Пить, конечно, не хотелось от слова «совсем», ну а кому сейчас легко.

«Я буду поддерживать его во всём!» — и даже вскинула в готовности подбородок. Это делало её взрослее в собственных глазах, а также помогало «нихочица» и «хочица» сделать вполне себе легко взаимозаменяемыми и перевернуть эти понятия на манер песочных часов — чтобы одно начало плавно «пересыпаться» в другое. Жаль только, выгнать из головы вопрос о хоум-видео никак не получалось. Хоть плачь. Арина знала, что это такое — а кто сейчас не в курсе — и тем сильней разгоралось любопытство.

«А Ванечка этого и добивается. Вон как мучает… интригует». — Начинала понемногу разбираться и кое-что понимать в хитросплетениях этикета при дворе её личного Ивана-царевича.

Герой же её сказки тем временем вернулся с расквасившейся и расслоившейся от влажности за долгие годы в подвале бумажной тубой коньяка «Napoleon».

— Будешь? — вынул и поставил на стол бутылку с такой же потрёпанной и полинявшей, но всё ещё по-французски красивой и витиеватой этикеткой.

— Буду, — будто радостно и с желанием ринулась за коньячными бокалами в верхний шкаф Арина. Приняв правила игры — которая, не исключено, что существовала только в её русой головке — она теперь уже специально потянулась высоко на носочки, потому как знала, что халат не такой уж и длинный.

Может, именно поэтому он налил ей почти столько же, сколько себе — довольно много.

— За примирение и согласие! — поднял тост.

Арина почувствовала подтекст в словах Ивана, но только лишь пожала плечиком и сделала глоток.

— За тебя.

Разумеется, поперхнулась и остатки разлила по чайным чашкам: себе и Ване. Потом сидела, с большим удовольствием прихлёбывала обжигающий напиток, пока мужчина за обе щёки уплетал маринованную в кетчупе и запечённую в духовке свинину с картошкой.

В доме стояли вкусные запахи и напряженная, интригующая атмосфера. И всё это — в приятной тишине. Не считая стука столовых приборов, разумеется. Шумная и говорливая Марго отбыла в страны заморские, чайник уже закипел, мясо отшкворчало в сковороде, Дрю и Арбуз наорались.

Кстати, Иван этой ночью приехал в четвёртом часу, и Арина сидела, ждала его вместе с котами. Рита спала без задних ног, набираясь сил перед трассами.

Беспаловы: отец и сын встречали какие-то фуры с морепродуктами, не то из Калининграда, не то прямо со Скандинавии, поэтому младший явился пропахший насквозь рыбой и сыростью, только что чешуи в волосах не хватало. Дрю с Арбузом были на подъёме — хвосты трубой, пасти не закрывались, тёрлись о все углы, не щадя рёбер, и мешались под ногами, рискуя жизнью. Да и потом ещё ходили за хозяином как привязанные, даже после того, как он принял душ. И спать улеглись с его стороны кровати, с завидным упорством, один другого убедительнее, делая вид, что отродясь не слыхали короткого, но ёмкого «Брысь!» и понятия не имеют, что это такое и с чем его едят.

«Мы тупые». — Моргал своими зелёными глазами Арбуз и старательно зевал.

«Да-да, очень тупые, — вторила ему Дрю, закрываясь лапой. — Нихт ферштейн. Но пасаран. Жё нэ манж па… ну и так далее».

Вообще, отношения в их «прайде» складывались весьма непонятно и были переменчивы, как погода над Монблан. Они, то бегали вместе словно «святая» детвора, резвясь и громыхая по ламинату звуком «ты-гы-дык, ты-гы-дык», то ругались, будто пьяные бомжи на улице — отвязно мяукая и беспощадно визжа. Побеждала, кстати, всегда Дрю. Особенно децибелами.

А сейчас как закадычные друзья сидели возле Ивана, видимо, всё ещё не оставляя надежды.

— На кой чёрт мы кормим их каким-то гадостным кормом, когда они хотят рыбы. — Посмотрел на парочку попрошаек Беспалов.

— С рыбой хлопот много, — развела руками Арина. — С кормом проще. Вот Дэн кормит своего Мартина только мясом.

Ваня перестал жевать и настороженно опустил запястья на кромку стола.

— Кто такой Дэн.

— Денис Кленин. Мы с ним вдвоём ходили в музыкалку, только он к Виктории Викторовне, а я — к Татьяне Алексеевне. Потом так получилось, что вдвоём собирались в социально-экономический, но он что-то сказал, что якобы поедет в Казань.

Иван прищурился — тема грядущего поступления близняшек была важной, ёмкой и с большим будущим. Одна Марго с её балетом и консерваториями чего стоила.

«Не сейчас», — срубил он собственные мысли на лету, в то время, как Арина принялась что-то щебетать про ЕГЭ и университеты.

— У меня к тебе просьба, — перебил её опекун, оставляя на край стола пустую тарелку. Дрю с Арбузом дружно сглотнули. — Вернее, две.

— Одна хорошая, вторая плохая? — доверчиво заулыбалась девушка.

— Типа того, — кивнул Беспалов в предвкушении её реакции и плеснул себе в бокал янтарной жидкости ещё.

— Давай с хорошей, — кокетливо дала она отмашку указательным пальчиком и подставила ему свой бокал тоже.

Ивану на миг сделалось не по себе.

«Ребёнок. Какой же она всё-таки ещё ребёнок, — мысленно схватился он рукой за лицо. Но тут же почувствовал, что даже если совесть заест его поедом и сгрызёт заживо — медленно и больно — он не сможет оторваться от этого ребёнка. — Тянет. Хоть застрелись».

— Тебе больше нельзя, — отодвинул её сосуд подальше.

— Это ещё почему? — Арина жутко обрадовалась, но возмутиться посчитала своим святым долгом.

— У тебя характер плохой, — озвучил её поведение Беспалов. — Кстати, очень хочется послушать твою игру на пианино. — Он насладился выражением её личика и широко улыбнулся. — Пожалуйста. — И опрокинул в себя коньяк, даже не поморщившись.

Пианистка тяжело вздохнула.

— Э… и… и это хорошая просьба? — обескураженно отвисла у неё нижняя челюсть.

Он утвердительно моргнул.

— Да. А, во-вторых… — закинул себе в рот срез вяленного мяса.

— Эм, — выпрямилась на стуле девушка, теперь уже совершенно бессознательно выпятив грудь вперёд, — а может… не надо? Что-то мне уже нехорошо.

Парень прищурился и почесал бровь. Потом понимающе улыбнулся.

— Надо. Я хочу, чтобы ты побрила у себя между ног. — И опять впился в неё пожирающим взглядом. — Всё. Начисто. Сегодня же вечером.

Ему показалось, что ещё секунда, и она тут перед ним грохнется в обморок.

— Так, тихо, тихо, спокойно. Глубоко вдохнула, — ринулся через стол, прикоснулся ладонями к её плечам и показательно сделал вдох сам, как его учили восстанавливать дыхания тренеры по боксу. — И выдохнула.

Она испуганно моргала и бегала глазами по пространству перед собой, будто только что вынырнула из проруби. Иван наоборот — смотрел на неё и таял куском сливочного масла в жаркий летний полдень.

— Что скажешь?

И вот тут Арина начала краснеть.

Она наливалась краской быстро и густо, а ещё — долго и упорно. Её щёки приобрели пунцовый оттенок, но не останавливались и на этом, и продолжали до тех пор, пока светлые брови не сделались белёсыми.

— Ну? — поторопил её Иван с восхищённой улыбкой. — Боже, Кнопка, твой румянец, это… это почти как секс. Никогда не думал…

— Я попытаюсь тебе сыграть, — чётко выпалила Арина. — Давно не играла.

— А насчёт второго?

— Гайдна. Или Черни.

— Кнопка.

— Да-да, я ещё я люблю Кабалевского.

— Ладно. Ясно, — прихлопнул по поверхности стола раскрытой ладонью Иван. — Кнопка, — потянулся рукой и погладил большим пальцем пылающую щёчку.

Она не выдержала отстранилась и закрыла лицо ладошками. Полностью.

— Кнопка, ну так как?

— Ты не отстанешь, да? — чуть раздвинула руки и проговорила в щелочку.

— Нет. Мне нужно, чтобы ты ответила.

— И это у меня плохой характер! — она всё-таки освободила своё «свекольное» лицо и посмотрела на Ивана довольно открыто и серьёзно. — Что?! Что ты хочешь услышать.

— Да. Я побрею у себя между ног. Примерно так, — проговорил он показательно-поучительно, а также подчёркнуто буднично и непринуждённо.

Арина опять задёргалась словно пойманный в чужой квартире вор, но потом набрала воздуха в грудь — она же дала себе обещание.

— Я… я… — девушка размяла онемевшие, окаменевшие, непослушные губы. Иван затаил дыхание как перед пенальти Швайнштайгера в ворота Буффона этим летом на Чемпионате Европы. — Я п… поб… — тут она собралась, сгруппировалась и, видимо отключив в себе почти всё, что отключалось, оставила только вербальную функцию. — Я-побрею-между-ног.

— Кого? — уже в открытую издевался опекун.

— СЕБЯ! — крикнула она так, что Дрю спрыгнула со стула и забилась под стол. А Арбуз оказался мужиком со стальными яйцами — даже не повернул головы.

— Умница! — с интонациями «Го-о-ол!» кинулся к ней обниматься через стол Беспалов. — Ты мой герой!

И тут у него зазвонил айфон, лежавший на кухонном рабочем столе. У Арины всё рухнуло.

«А минутой раньше нельзя было? Ну вот что за невезение!»

Иван ответил на звонок и пошел в спальню что-то искать в ноуте.

— Ты чай будешь? — прокричала она ему в спину.

Он не повернулся, а только лишь с телефоном у уха на ходу отрицательно покачал головой.

Девушка наскоро прибрала остатки ужина, накрыла плёнкой салат в керамической миске и засунула в холодильник. Затем отставила недопитую бутылку коньяка на журнальный столик в холле и отправилась в технический зал.

На этот раз, как ни странно, коты побежали за ней.

Матрас — Арбуз никогда не проявлял интереса к её игре, тем более, что садилась за клавиатуру она очень редко и только по нижайшим просьбам мамы Жанны. Но зато кот очень любил, когда сама Жанна Ивановна читала молитвы у себя в комнате перед иконой. Садился в зоне слышимости её речитативного шепота и не отходил, пока не заканчивала. Часто сворачивался калачиком и засыпал.

Арина хотела было зайти к себе в комнату и прихватить ноты, но махнула рукой — это всё равно что заново учиться «играть с листа».

Вошла в зал, подошла к инструменту, открыла крышку, включила светильник-прищепку фирмы Supra над нотным станом: привычка — вторая натура. Мама Жанна всегда настаивала на дополнительном освещении, потому как верхней центральной лампы в таком большом помещении явно не хватало.

Начала девушка, как и всегда, с пары гамм, а размявшись, продолжила своими любимыми вариаций Кабалевского, которые, наверное, не забудет никогда. В семнадцать лет часто так кажется.

Иван показался почти сразу же. Подошел, встал и опёрся грудью о боковую панель инструмента. Вначале слушал и любовался её пальчиками, порхающими над чёрными и белыми клавишами, но получив пару укоризненных взглядов, чтобы не смущал, всё-таки смилостивился и отошел в свой спортивный угол с боксёрской грушей и беговой дорожкой. Там упал на маты, которые в количестве трёх штук приобрёл совсем недавно, откинулся навзничь, подсунул скрещенные кисти рук под голову и уставился в потолок, словно пастух на лугу — в голубое небо: мечтательно и довольно. Потом вдруг вскочил и оттащил сразу все настилы к зеркалам, туда, где всегда занималась Марго. Два уложил рядом, а один — в «ногах» этих двух прямо под станком.

Арина, в это время игравшая знаменитого корейца Yiruma, прервалась и обернулась.

— Играй-играй, — поспешил успокоить её парень. — Мне очень нравится.

— Ты так любишь классическую музыку? — всё же оставила она клавиатуру в покое, и в комнате сделалось как-то просто и бедно.

— Я так люблю живую музыку. В Принстоне, да и вообще в Штатах, у музыкантов принято репетировать на улице. — Он вышел из комнаты и вернулся с одеялом Марго. Принялся стелить его поверх матов. — На всех угла поставят свои футляры и пиликают, и соксофонят. Мне правда нравилось. — Опять исчез в дверном проёме и пришел уже с двумя подушками. — Здесь будет секс! — Бросил их, и прямо в трико, и футболке упал сверху.

Именно в этот момент Арина впервые в своей семнадцатилетней жизни по-настоящему поняла, что такое сила воли. Она уже будто вот-вот увидела себя, падающей вслед за ним и попадающей в объятия этого любимого, манкого, всего такого сладкого, притягательного и магнитящего к себе парня с его мужским твёрдым телом, нежной гладкой кожей, сильными, мощными руками и заботливыми, красивыми ладонями.

«У нас впереди пять дней», — облизнулась девушка.

— Иди ко мне, маленькая, — протянул он к ней руки.

Стоп-кадр. Немая сцена.

— Нет! Я пошутил! Вернее, забыл! Ариш, стой! Куда ты? — развернулся за её удаляющейся из зала спиной.

— В душ.

Девчушка, не закрыв крышку пианино, да и вообще забыв о нём в момент, ринулась к себе в комнату, а из неё — в ванную.

«Маленькая»! Я тебе покажу «маленькая»! — взрывалось у неё в голове. — Ведь просила же! Неужели так трудно? «Маленькая»! Пф-ф-ф…» — Ей взрывало нутро ещё и то, что её просят побрить между ног, как большую, но держат всё равно за маленькую.

Она никогда этого не делала. Да мало ли чего она не делала. Пора привыкать. Теперь она женщина, (хоть и «маленькая»), и жизнь, и будни у неё женские. Заботы там, проблемы. Вот, уже что-то новенькое появилось — бриться надо во всех местах. А там и до контрацепции недалеко.

В принципе, в салоне всегда можно сделать полную депиляцию. У них в классе Василиса Коровина летала с родителями в Доминикану и делала перед этим.

«Это больно», — попробовал предостеречь Арину альтернативный внутренний голос, наслушавшись Василисиных рассказов.

«Ничего. Я потерплю. — Арина только лишь стеснялась всё это обсуждать с Иваном, но на самом деле была готова удовлетворить любую его прихоть. — Посмотрю, зачем всё это, и если что, пойду в салон».

Управлялась она с женскими делами довольно долго. Потому что старалась.

И когда вернулась в технический зал, Иван, обняв подушку и раскидав плечи, и расправив спину на одеяле Марго, мирно спал, со всех сторон обложенный котами, как грелками. Арина невольно залюбовалась. Хотя, почему невольно. Она любила им любоваться, и плевать на тавтологию.

Поэтому будить своего усталого и выпившего мужчину даже не помыслила. Девушка вышла из комнаты и вернулась уже со своим одеялом. Осторожно, нежно накрыла парня, после чего отошла к стене с выключателем и нажала на него.

Люстра погасла. Стало темно. Почти ослепнув от сумрака комнаты, Арина невольно потянулась к окну, из которого лился «желтый», тёплый свет уличного фонаря над входом. Она замерла у подоконника и приблизила лицо к полотну гардин. Снизу шел жаркий воздух от батареи, на улице красиво искрился и играл гранями кристаллов под освещением снег, в открытом вольере спал Тайсон. С его шерстью он никогда не мёрз, какие бы морозы не стояли на улице, и иногда даже рыл ямы прямо в снегу и устраивался в них, как кошка в лукошке.

Кстати, эта осень выдалась довольно зимней. Ещё целых два дня у октября, а холод стоит будто февральский. Ветер, влажность, промозглость. Никто не гуляет по улицам просто так, все спешат, торопятся быстрее укрыться в тёплом помещении.

И тем приятней сидеть дома, никуда не выходить, кутаться в объятья любимого человека, пить с ним чай, заниматься любовью, разговаривать, смеяться и дурачиться.

Арина оглянулась в комнату на Ивана.

Как под гипнозом оторвалась от окна и приблизилась к их импровизированной постели. Ни один из троих её обитателей даже ухом не повёл. Не сводя глаз с самого главного и основного, она опустилась на корточки и начала тихонечко пристраиваться рядышком. Хорошо, что пол не прогибается и не качается. Арина скрючилась в позе зародыша со стороны комнаты, поскольку Иван расположился ближе к зеркалам.

Она положила голову на подушку ровно напротив его.

И принялась смотреть.

Почему-то вспомнила как, будучи ещё семилетней девчонкой, увидела этого живого, обаятельно и всего такого крутого и взрослого «дядю» пятнадцати лет. Тогда ей казалось, что не сможет простоять с ним рядом и минуты, не выдав себя с головой — своего восхищения, обожания.

Так получается, что вся её недолгая жизнь складывается из случаев ужасных потерь и волшебного везения. Конечно, Арина сейчас всё бы отдала, чтобы мама была жива, но вот Ваня… Девушка чувствовала, что он — это нечто большее, чем просто удача. Это спустившаяся с неба в ладонь звезда, это сказка наяву, это первое место в каком-то самом важном чемпионате её души. Он — это и есть её жизнь.

«Бросишь меня — умру, — провела взглядом по его тонкой, даже точёной переносице и остановилась на сладких губах. — Не смогу без тебя».

— Потому что люблю, — почти у самого его лица выдохнула вслух, выпустила из себя на волю фразу, еле-еле помещавшуюся внутри, заполонившую всё душу и тело. Словно гардины шевельнулись от того, что кто-то прошел мимо, будто с еловой ветки просыпалась шапка снега или на струны гитары присела птичка колибри — так легко и невесомо прозвучало признание в любви.

Проснулась Арина от звука отдёргивания или задёргивания тех самых гардин. Грубого, резкого. Более-менее пробудившись, она открыла глаза и посмотрела в сторону шума.

Иван ходил от одного окна к другому и поправлял занавески.

— Эм-м… — подала первый признак жизни девушка.

— А-а, соня! — с улыбкой обернулся парень. — С добрым утром. — Поправил последнюю и направился к ложу. — Вставай, — заговорщически улыбнулся, присев перед ней на корточки. Ослепительная улыбка, лукавый взгляд, мокрые волосы со лба зачёсанные назад, запах геля, дезодоранта и ещё бог весть чего.

«А меня вот не разбудил», — почему огорчилась Арина.

— У нас куча дел. — Взял её за руки Иван и, потянув на себя, посадил. — Привет, — поцеловал в губы и с места в карьер начал распаляться.

Почувствовав ещё и вкус зубной пасты, девушка сразу же подумала о собственном запахе изо рта и не выдержала — вырвалась.

— Ты всё врёшь, — с укоризной посмотрела на его влажные, лоснящиеся от слюны губы, будто это именно они лгали и обманывали. — Нет у нас никаких дел. И вообще, я спать хочу, — и опять плюхнулась на подушки и даже прикрыла веки.

— У меня на тебя большие планы. Хоум-видео, помнишь?

Зелёные глаза тут же распахнулись и уставились немигающим взглядом в потолок. Арина приподняла голову и перенаправила любопытство на парня. Знак вопроса рос, увеличивался и вот-вот готов был взорваться фейерверком нетерпения и любопытства.

— Ну-ну, спокойно, — расплылся в широкой довольной улыбке Ваня и уселся с краю постели. — Ты, наверное, думаешь, я сейчас притащу камеру, включу, займусь с тобой любовью, потом мы всё это будем смотреть.

Она молчала, а молчание — знак согласия.

— Ни черта подобного, — он покачал головой и опять улыбнулся — не мог сдержать своего торжества над неискушенностью и невинностью. — Ведь у нас есть это, — не сводя с неё глаз, аккуратно-заторможено кивнул на зеркала. — Мы всё будем смотреть в прямом эфире. Он. Зе. Лайн.

Арина с ужасом повернула голову влево и встретилась глазами с растрёпанной, заспанной, не то собой, не то Марго — ведь именно сестру она всегда первой имела удовольствие лицезреть лохматой и всклоченной после сна. Кстати, Арина, конечно убирала в доме больше и чаще, но вот что касалось зеркал, тут она встала в железобетонную позу, как греческая статуя в каком-нибудь парке культуры и отдыха пятидесятых годов прошлого столетия и заявила, что пальцем не прикоснётся и натирать их не собирается.

— В доме и так зеркал, как в комнате смеха. Мне хватает руки отрывать. Спасибо.

Поэтому Марго справлялась сама.

— Зеркала? — выгнула бровь на опекуна сейчас девушка и тут же испугалась. — Нет, — прижала руки к груди и прикрылась одеялом.

— Вот! — ткнул в неё указательным пальцем Ваня. — Я так и знал. — Он с улыбкой обхватил её тонкие запястья. — Будем тебя раскрепощать.

— А вчера нельзя было? — неизвестно зачем спросила Арина.

— Ночью? Чтобы ты попросила выключить свет? И всё насмарку?

Она тут же метнулась взглядом к окнам. Мда, их точно не выключить — мама Жанна предусмотрела ролл-ставни во всех комнатах, кроме обоих залов.

— Нет, — дёрнулась она назад ещё раз. — Я…

— Знаю: ты боишься. — Всё-таки отодрал её руки от её же груди парень. — Не бойся. — Поцеловал одну ладошку с внутренней стороны. — Я с тобой. — Поднёс к губам вторую.