Идеальный план

Глава 8. Холодный дом[2]

– Простите, что не предлагаю вам выпить. Не стану утверждать, что вы для меня желанный гость.

Станислав Троер стоял на своём излюбленном месте у окна, вглядываясь в бесконечную городскую даль через поляризованное стекло. На фоне светлой тротуарной плитки новое полотно проезжей части чернело как после дождя. Только нормальный дождь выпадал последний раз дней десять назад. В отсутствие влаги дикая трава успела отчасти выгореть, а земля пойти трещинами. Точно такие же трещины пролегли по лицу Станислава, когда загадочный посетитель сообщил ему об измене жены, подкрепив ужасные слова пачкой глянцевых фотографий.

Эльвира совокуплялась с сопливым недомерком как блохастая псина. На некоторых снимках она засовывала себе в рот его причиндалы. Этими же губами она потом целовала своего мужа.

Он долго разглядывал доказательства адюльтера, сохраняя в памяти анатомические подробности. Такой цветущей он не видел жену со времён отпуска в Форте-деи-Марми на побережье Тирренского моря в Италии три года назад. По возвращении в Россию их отношения вновь заскользили в пропасть. Эля всё чаще наведывалась в винный погреб, а он перебирал подружек как хлеб в булочной. На людях они изображали счастливую пару, которая за закрытыми дверьми превращалась в диких котов, готовых выцарапать друг другу глаза. Ссоры стали такой же обыденностью, как крайне нечастый, лишённый прежней страсти секс.

Его очаровательная жена нашла утешение от безвкусия супружеской жизни в объятиях черноволосого физкультурника, запавшего на женщину, старше себя лет на двадцать. Она испытывала к молодому любовнику отнюдь не спортивную похоть. Высокое качество фотографий позволяло увидеть проблески чувств на вспотевшем лице Эльвиры Троер. Неважно, платила она ему за секс или нет, он ей нравился как мужчина. Именно это обстоятельство расстроило владельца стеклянной башни больше всего.

– Я для вас скорее вскочивший на носу прыщ накануне фотосессии. – Вадим Филатов закинул ногу на ногу, довольный удачной метафорой. Он думал, что миллиардер набросится на него с кулаками, как только увидит вульгарный компромат. Обошлось без драки. Предприниматель принял новость о том, что у него выросли рога, довольно спокойно.

– Это ещё мягко сказано, господин… – Троер повёл ухом в сторону наглого вымогателя.

– Зовите меня Джон.

– Стоит ли спрашивать, где вы взяли столь неудачные фотографии, Джон?

– Неудачные для всех, кроме меня, – уточнил Вадим. Лицо нестерпимо чесалось. Похоже, у него аллергия на автозагар. Маскировку он подобрал крайне небрежно. – Я открою вам подробности, если мы договоримся.

Если? Троер сдержал снисходительную улыбку. Непрошеный гость не понимал, как устроен Станислав Троер. Не тот лакированный болванчик для прессы, а настоящий – с манерами голодного шакала. Тюлень пришёл просить мясо у акулы. Это же надо.

– Откуда мне знать, что это не монтаж? Не происки конкурентов по бизнесу? Не рукотворные издержки избирательной кампании? Вас мог подослать один из моих врагов.

– Это не монтаж, – заверил его Вадим. – Есть видеозапись, откуда я и надёргал снимков. Никто меня не подсылал. Я вылез из кожи пробираясь к вам на приём.

– Вы лишь представились врачом моей живущей в Ставрополе тётки.

– Ещё раз примите мои извинения за намеренную ложь. Другого способа попасть к вам на аудиенцию не было.

Вадим говорил чистую правду. Он корпел над хитроумным планом не один день, сломав и без того загруженный мозг. В итоге решил отправиться к лощёному капиталисту с открытым забралом, рассчитывая на везение и обыкновенный прагматизм. Деловой человек не станет распространяться о щекотливых подробностях нелицеприятной сделки приятелям по яхт-клубу. Кандидат в мэры тем более не будет трепаться об измене жены в преддверии выборов ни единой душе.

– Чудны дела твои, Господи, – пробормотал Троер. – Да, вино превратило мозги моей благоверной в желе. Сама подставилась и меня за собой потянула. Хуже прокола не придумаешь.

Действительно, о чём думала эта шлюха, прыгая в постель к другому мужчине в ответственные дни предвыборного периода. Избирательная кампания касалась и её тоже.

– Для человека вашего статуса вы отнеслись к измене жены довольно прохладно. – Вадим нервно поправил очки без диоптрий в старомодной оправе, которые напялил, готовясь к встрече. – Вы знали об этом?

Скрепя сердце Троер покачал головой. Он умел признавать промахи. На этот раз его интуиция не сработала.

– Не имею привычки закатывать истерики, – сказал он. – Особенно на глазах у незнакомых людей. – Он ткнул пальцем в панель телефона. – Кристина, две банки рутбира, пожалуйста.

Во рту Вадима пересохло от волнения, однако он намеревался до конца соблюдать осторожность.

– Не сочтёте за неуважение, если я откажусь?

Троер сел в кресло и вытянул ноги. «Этот вымогатель полагает, что я могу его отравить», – подумал он не без ехидства. Значит, боится. Это определённо хорошая новость.

– Не волнуйтесь, я выпью обе порции. Чем-то же нужно запить таблетку от головной боли.

Покуда секретарша дефилировала по дорогому ковру, мужчины молчали. Нефтекачалка неутомимо клевала носом на хозяйском столе, привлекая к себе постоянное внимание Вадима.

Безалкогольная травяная газировка по вкусу напоминала сироп от кашля. Миллиардер бросил пустую банку в мусорное ведро.

– И вы просите двадцать миллионов рублей за молчание?

Вадим приободрился. Наконец-то они перешли к обсуждению главного вопроса.

– За оригинал видеозаписи, – поправил он обманутого мужа. – Молчание прилагается бесплатно. Можно оформить перевод за услуги по агентскому договору, но тогда в итоговую сумму придётся добавить налоги. В идеале – наличные. – Он визуально «передал» товар одной рукой и «получил» деньги другой. – Неважно, какими купюрами.

– Почему вы пришли ко мне? Ни к ней, ни к моим конкурентам, а ко мне.

– При всём уважении, господин Троер, вряд ли у вашей жены есть двадцать миллионов, – с осторожностью пояснил Вадим. – К тому же я не знаю её контактов.

Троер принялся за вторую банку рутбира. Пена едва не попала ему в нос.

– И вас не испугала моя возможная реакция? – спросил он. – Я мог бы сдать вас в полицию. Или приказать охранникам отделать вас так, что вы полгода будете плеваться и писаться кровью.

– Это вы и сейчас можете устроить. – Вадим пришёл в логово своей жертвы без оружия. И был прав. На входе его как следует обыскали, не говоря уже о рамке металлоискателя, через которую прогнали дважды. Да и что он мог с собой взять? Бейсбольную биту? И куда бы он её засунул?

– Не думаю, что всё так просто. Так ведь?

Вадим кивнул. В другой жизни они бы с этим прохвостом в дорогом костюме явно поладили.

– Если через час я не выйду отсюда целым и невредимым, мой помощник перешлёт запись одновременно на все телеканалы. А заодно новостным сайтам и в редакции газет. Не забудет про порносайты. Фильм неплох, даже вырезать ничего не надо. Как видите, мы оба рискуем, господин Троер.

– Так почему же вы не пошли к моим врагам? Им незачем вам угрожать.

Вадим пожал плечами. Миллиардер задавал правильные вопросы.

– Не хотел вовлекать посторонних в наше маленькое предприятие. Подумал, что вас драгоценная запись заинтересует больше, чем их. Чем меньше людей знает о записи, тем спокойнее будет вашей семье.

– Вашему помощнику можно доверять?

– Я не говорил, что это живой человек.

– Отложенная отправка?

– Вы умный человек, господин Троер.

– Вы соврали о причинах своего визита сюда. Зачем мне доверять вам в других вопросах? – сказал Троер с подчёркнутым хладнокровием, не открывая взгляда от смуглого мужчины.

Вадим поднялся из кресла с видом уставшего всадника.

– Снимки можете оставить себе. Всего хорошего, господин Троер.

– Присядьте, Джон. Незачем пугать меня дешёвым блефом. Скажите-ка вот что – если я не куплюсь на шантаж, что вы намерены делать с записью?

Вадим медленно сел на место. Небольшое притворство прошло удачно.

– Предложу вашему конкуренту приобрести их за аналогичную стоимость, – ответил он. – Я проявил уважение, придя к вам первому. Теперь жду от вас ответного шага.

«Он тебе не понравится, сукин сын, – подумал Троер. – Пожалеешь, что вообще пришёл ко мне».

– Кто ещё знает о записи? Откуда мне знать, что вы её не растиражировали? Не сохранили файл про запас, чтобы потом прийти ко мне за добавкой? Или что у вас нет записей, сделанных в другие дни? Или это была одноразовая акция щедрости моей жены? Это важные вопросы, Джон. И лучше вам иметь на них ответы, которые меня порадуют.

– Мне нужны деньги, господин Троер. Сейчас у меня есть только моё слово. Поймите меня правильно. При успешном завершении сделки никто из членов вашей семьи не пострадает. Сейчас это всё, что вам нужно знать.

– Дайте мне хоть что-то.

Вадим прикинул, что земля не рухнет, если он приоткроет завесу.

– Других записей нет, господин Троер. Номер снимал любовник вашей жены. О нём мне ничего не известно. Моя камера стояла в укромном месте совершенно случайно.

– Так я вам и поверил.

– Мне не нужно вашей веры. Мне нужны деньги. Я играю честно. Ко мне в руки попала золотая фишка, и я хочу её обналичить. – Он посмотрел, который сейчас час. – В двенадцать двадцать три о записи знаем только мы с вами. В тринадцать ноль-ноль о ней будут знать все, кому она может быть интересна. Если я вас обманул, вы найдёте меня и поквитаетесь. Но я вас не обманываю. Я хочу получить деньги, отдать вам флешку с единственной сохранённой записью и исчезнуть из вашей жизни так же внезапно, как появился в ней. Довольны?

– Сами-то как думаете?

– Вы пережили кризис две тысячи восьмого и две тысячи четырнадцатого годов, господин Троер. Моё вторжение для вас как укус комара. Неприятная мелочь, не более.

Троер повернулся на кресле к окну. Так ему всегда лучше думалось. Он выяснил всё, что нужно. Пришла пора сворачивать затянувшуюся беседу. Настало время делать ход конём.

– Через три дня в двенадцать часов, – сказал он, развернувшись. – Флешка в обмен на сумку с деньгами. Мои гарантии против ваших. Пеняйте на себя, если вы мне солгали.

Вадим бессознательно поскрёб затылок. За семьдесят два часа может произойти много нехороших событий. Обязательно произойдёт, если он будет играть по навязанным правилам. Модный пиджак смердел предательством. Ни парфюм, ни длинный стол не могли скрыть исходящий от богача неистребимый запах коварства.

– У меня нет трёх дней, господин Троер. Я приду завтра в двенадцать. Вполне успеете достать деньги из сейфа или снять со счёта.

– Надо ли спрашивать, почему такой срок?

Джон одарил ухоженного магната лисьей улыбкой:

– Вы вольны спрашивать о чём угодно.

«Ответ всё равно не получите», – додумал за незваного гостя Троер.

– Я согласен, – негромко произнёс он.

– Это правильное решение, господин Троер. Надо ли напоминать вам, что не нужно обращаться в полицию?

«Имея на руках единственную запись, ты ничего не сможешь с ней сделать, – проскочила в голове Троера сладкая мысль. – Но не беспокойся, я подготовлю тебе другой сюрприз».

– Не забудьте отключить отправку писем, Джон.

– Сделаю это сразу, как выйду из вашего кабинета.

– Чего же вы ждёте?

Вадим изогнул губы в лёгкой усмешке.

– До завтра, господин Троер. С вами приятно иметь дело.

– К счастью, не могу сказать о вас то же самое.

Он подождал пока наглый тип не выйдет из кабинета, затем вынул из ящика очередную одноразовую трубку. Лысый толстяк ответил традиционным молчанием.

– Ты мне нужен. Сейчас. В сауне.

Он убрал фотографии в стол, вызвал к себе начальника службы безопасности, приказав ему перенести все записи с камер видеонаблюдения за последний час на один носитель, который принести к нему. Дал он суровому мужчине и другое, более щепетильное поручение. Начальник службы безопасности, съевший с Троером пуд соли, послушно взял под козырёк. Армейский друг будет держать язык за зубами, даже оказавшись в пыточной камере. Что само по себе трудно представить. Загнанный в ловушку громила утащит с собой на тот свет как можно больше противников, но не дастся живым.

Сверхсрочный заказ, помноженный на сложность задачи, будет стоить недёшево. Разве у него есть выбор? Подчищать за супругой всегда было непросто. То она пьяная насмерть собьёт человека на обочине, то выронит из бюстгальтера пакетик кокаина на встрече у губернатора. Следовало преподать Эльвире урок. Любовника призвать к ответу, чтобы не засовывал что не следует, куда не следует. Шантажиста проучить за непочтительную наглость. Никто не смеет безнаказанно ставить благополучие Станислава Троера под угрозу без плачевных для себя последствий. Никто.

На растянутом в подобии улыбки лице мужчины проступили черты злобного Гринча из рождественской сказки. Или клоуна Пеннивайза из другой, более кошмарной сказки.

– Кристина, зайдите ко мне.

Троер запер за девушкой дверь, молча протянул секретарше руку и повёл её в гардеробную.

Роман Осипов читал содержание развешанных по стенам благодарностей, помещённых под стекло. Названия некоторых клиентов юридической фирмы «Правое дело» были ему известны. На столе юриста стояла продукция компании Dalvey. От подставки для шариковых ручек до калькулятора со встроенным будильником. Когда-то Линда подарила ему портмоне этой фирмы. Малочисленные бумаги аккуратно разложены по лоткам и папкам. О профессионализме хозяина кабинета это ничего не говорило, а вот о чистоплотности говорило многое.

– Ещё чашечку? – Мужчина в бирюзовой рубашке показал на покрытую хромом кофемашину.

– Спасибо, не надо, – ответил писатель. Целый день его одолевала зевота. Он не сомкнул глаз с трёх часов ночи и к концу дня чувствовал себя совершенно разбитым. По возвращении домой он сразу хотел лечь спать. И лишняя чашка кофе могла расстроить эти планы.

Он скрестил пальцы и сказал:

– Я правильно понял, что мои шансы забрать дочь себе равны нулю?

– Я бы сказал, даже не нулю. Образно выражаясь, вы в глубоком минусе, – подтвердил юрист смутные опасения новеллиста.

– Разве родители не равны в правах на ребёнка?

Мужчина в летней рубашке с коротким рукавом вращал шариковую ручку с колпачком, кивая чему-то недоступному пониманию писателя.

– Суды традиционно отдают предпочтение матерям, – произнёс он очевидную для него, но не для клиента истину. – Ребёнок проживает с матерью, он к ней привязан, разлука нанесёт его психическому развитию вред. Да и судьи – это в основной массе женщины. Каждый случай с определением места жительства ребёнка они проецируют на себя. У вас ведь нет сведений, что бывшая жена ведёт аморальный образ жизни и наносит ущерб развитию ребёнка?

Роман медленно покачал головой. Таких сведений у него не было. Линда пристрастилась к алкогольным коктейлям да любила оголять тело до границы неприличия, хвастаясь первоклассной фигурой. Вот, пожалуй, и все её грехи. Кроме бесчеловечного характера, конечно.

– Тем более, – продолжал молодой юрист, – кто будет воспитывать ребёнка, если вы заболеете или уедете из города по делам? Ваши родители?

– Они умерли.

– Простите. Я хочу сказать, что особых предпосылок для победы нет. Я бы мог содрать с вас приличную сумму за иск и растянуть дело на месяцы, а то и годы, чтобы ещё более обогатиться за ваш счёт. Но я работаю ради результата, и деньги далеко не всегда выходят на первое место в шкале моих ценностей. Вы упомянули, что отчим вашей дочери богат. Это означает, что он выставит против вас целую коллегию адвокатов. Моргнуть не успеете, как они втянут вас в бесконечное сутяжничество, проедутся по вам асфальтоукладчиком и разорят. Вместо нападения вы перейдёте к обороне. Готовы ли вы к этому? Имеется ли у вас финансовая возможность, а также время и терпение для подобной битвы? При условии, что результат может вас огорчить.

Глаза Романа бегали от предмета к предмету, пока не наткнулись на папку с названием «ООО “Кипарис” против Сергеева Н.С. Корпоративный спор». Почти что «Крамер против Крамера»[3], чей сюжет напоминал ситуацию, в которой он оказался.

– У вас есть дети? – сердито спросил он.

– Да, моей дочери восемь лет.

– Значит как отец вы должны меня понимать.

Молодой юрист откинулся на спинку кресла и показательно вздохнул.

– А как юрист должен обозначить подводные рифы. Это мой долг.

– Получается, отчим имеет на мою дочь больше прав, чем я?!

Официально толстосум не приходился Виоле отчимом, однако Роман слишком хорошо знал свою бывшую жену. Рано или поздно Линда затащит денежный мешок в ЗАГС.

– Теоретически нет, но фактически да. У того, с кем ребёнок остаётся после развода, объективно больше прав.

– И что вы посоветуете мне предпринять?

– Вы всё-таки намерены предпринять что-либо?

– Миллионы оппонента меня не остановят.

– Вам кажется, что инициатива принадлежит ему, а не ей?

– Я в этом уверен. Она пляшет под его музыку.

Юрист задумчиво хмыкнул, то ли соглашаясь с последними словами Романа, то ли, наоборот, нет. На уровне глаз писателя стояла металлическая табличка серебристого цвета с выведенными на ней золотыми буквами: «Минаев Артём Александрович».

– Вы бы хотели встречаться с дочерью чаще?

Вопрос был риторическим, за этим он сюда и пришёл.

– Конечно.

– Сколько раз в неделю?

– Два, может, три. Либо каждые выходные с двумя ночёвками.

– Вы уверены? Позволит ли вам это режим работы?

Юрисконсульт однозначно не читал художественную литературу, поскольку не признал в визитёре признанного мастера детективного жанра, автора таких известных бестселлеров, как… Да заткнись ты, Пол!

– У меня свободный график.

– Тогда, Роман Валентинович, мы можем разыграть с вами одну партию.

Писатель пригнулся к столу:

– Я вас внимательно слушаю.

Юрист повторил грациозный жест, плавно качнувшись вперёд.

– Можно в судебном порядке установить порядок свиданий с дочерью, – доверительно прошептал он, будто Линда могла их подслушать.

Роман не стал бы недооценивать таланты этой женщины.

– Что для этого нужно сделать? – спросил он, ухватив суть сделанного юристом предложения.

– Для начала мы согласуем цену, подпишем договор об оказании юридических услуг. Вы сделаете у нотариуса доверенность, мои сотрудники подготовят иск и предъявят его в районный суд по месту регистрации ответчицы, то есть вашей бывшей супруги. Судья назначит дату судебного заседания, мы точим штыки и во всеоружии приходим в суд.

Роман не стал пугать юриста страшилками о «вооружении» Линды. Его случай не уникальный, если не сказать обыденный. Профессиональный законник должен понимать возможные доводы оппонента в споре за ребёнка без его любительских подсказок.

Бедная Виола, её, наверняка, выдернут на суд и доведут до слёз лобовыми вопросами.

– Есть причины, по которым судья может отказать?

– Это невозможно. Единственное, судья имеет право не удовлетворять заявленные требования, а разрешить спор «исходя из своих внутренних убеждений».

– Хотите сказать, исход дела зависит от того, что судья съела на завтрак и нет ли у неё «критических дней»?

– Или у него, – пошутил юрист, приглаживая волосы.

– Линде не занимать упрямства. Что заставит её исполнять решение суда, если она не сделает это добровольно?

– Судебные приставы, – подсказал мужчина. – Больше некому.

Роман потёр зажим на груди в области сердца. Ну почему всё так запутано?

– Способность людей договариваться решила бы множество проблем, – произнёс он вслух. – Это решило бы все мировые проблемы, чёрт возьми!

Вопрос повис в воздухе. Всеобщая сговорчивость быстро оставит большинство частнопрактикующих юристов по всей планете без работы.

– Что скажете? Готовы не ослаблять хватку следующие четыре-шесть месяцев?

– Моя бывшая не оставила мне выбора.

– Тогда ознакомьтесь с ценами на наши услуги, и, если они вас устроят, мы заключим договор. Если посчитаете, что цена неприемлема, оплатите консультацию и на этом мы с вами расстанемся.

Роман взял протянутый прейскурант. От обилия цифр на листке бумаги ему стало не по себе. Но сюда он пришёл не мелочиться.

– Меня это устраивает, – сказал он. – Готовьте договор.

– Он будет готов через десять минут. Предоплата составит пятьдесят процентов от общей суммы.

Ничто в этом мире не достаётся бесплатно. Даже встречи с собственным ребёнком.

– Три раза в неделю или два выходных, – повторил он. – Иначе нет смысла затевать процесс.

– Разумеется.

– Мне бы не хотелось сделать положение вещей хуже, чем оно есть сейчас.

– И вы в этом правы. Будьте добры сообщить мне ваши паспортные данные.

Роман полез за паспортом, а заодно и за банковской картой. Когда теряешь рассудок, приятно признавать, что он у тебя был.

Вскоре он вышел из офиса юридической фирмы со своим экземпляром договора. Его кошелёк похудел на двадцать тысяч рублей. Не он первый развязал войну. Самостоятельно Линда не успокоится. Будет проверять на прочность границы самоуважения бывшего мужа, отодвигая порог дозволенного всё дальше и дальше. Она удивится, обнаружив у него вместо гибкого позвоночника сплав прочнее стали.

За время отсутствия Антона замок на входной двери поменялся с ригельного на сувальдный. Когда надо, Анжела могла демонстрировать чудеса расторопности. Жаль, что её прыть распространялась на ничтожные уколы, а не действительно стоящие вещи, такие как брак и материнство.

Усмирив недоумение, он положил бесполезный ключ под коврик для ног и нажал на звонок. Два предыдущих дня они с Нилой выползали из кровати, чтобы сходить в туалет, подкрепиться холодными макаронами и консервированными абрикосами. Остальные сорок шесть часов предавались оголтелому разврату. Не мудрено, что кровать под конец начала невесело скрипеть. Такой страсти он не помнил со времён почившей в бозе юности. Да что там, первая подружка лишила его невинности, когда он уже семь лет как брился, то есть в двадцать два. Как позже выяснилось, сделала она это из-за жалости.

С непривычки тело Антона болело сразу в тысяче мест. Особенно необычные ощущения беспокоили в паху. В остальном бесстыдный секс-марафон пошёл ему на пользу. Брак с Анжелой лопнул как мыльный пузырь, теперь их связывал лишь бесполезный штамп в паспорте. Банальная трусость несколько лет не позволяла Антону отпустить подол женщины, видевшей в нём кого угодно, только не мужчину. Полезного идиота, усердного муравья, домашнего слугу, только не надёжного мужа.

Была ли в этом его вина? На сто десять процентов, не меньше.

Дверь открыл незнакомый мужчина в футболке Антона с принтом обложки альбома «Театр боли» скандальных Мотли Крю. Жилистые руки синели от татуировок. Скандинавская мифология с рунами, не сильно отличавшаяся от нацистской символики.

Первой реакцией Антона было убежать, провалиться сквозь межэтажные перекрытия, сказать, что он ошибся этажом. Он не любил и не умел драться. Избегал конфликтов, смирившись с отнюдь не первым местом в пищевой цепочке. Его даже сестра в детстве клала на обе лопатки, а ведь она родилась раньше него всего на год.

Постой, Джордж. Он надел твою футболку. Твою, мать его, футболку. Одну из любимых, между прочим.

Запоздалый гнев вытеснял нерешительность с величайшим трудом. Изображать льва, будучи ягненком, не так-то просто.

– Антон?

Грубый голос неприятно просверлил слух. Сколько блоков сигарет в день выкуривал этот тип?

– Я пришёл за вещами, – сказал Антон, отлепив язык от гортани.

Незнакомец шире отворил дверь. Личные вещи Антона лежали в коробках, выставленных в коридор. Всего штук десять, из них половину занимали предметы, имеющие отношение к музыке: древние аудиокассеты, диски, ноты, биографии рок-музыкантов. Три гитары стояли у стены струнами внутрь. Анжела сэкономила ему время и облегчила задачу. Не похоже на неё.

Он присмотрелся к торчащим на поверхности лоскутам. Кинулся к содержимому коробок с перекошенным от страха лицом.

– Нет! Нет! Нет!

– Я её отговаривал, приятель. Но она завелась как трактор, попробуй останови.

Одежда Антона представляла собой сборище порезанных тряпок. Анжела пустила под ножницы все футболки, рубашки, джинсы. Даже носки с трусами не поленилась разрезать на несколько частей. Аудиокассеты были раздолбаны, магнитная лента спуталась, вырванные из книг страницы торчали вперемешку, в сломанных пополам CD-дисках отражался искажённый потолок.

Самое страшное она сотворила с гитарами: порвала струны, исцарапала деки, написав одно и то же неприличное слово, означающее мужские гениталии, где можно и где нельзя. Ни одной целой вещи, сколько бы он ни рылся в груде хлама. Он прилагал усилия, дабы не расплакаться. Она уничтожила его прошлое. Теперь у него остались только воспоминания и никаких материальных объектов, способных вызвать ностальгию.

Анжела специально вышла из комнаты, чтобы посмотреть на его реакцию. Её глаза улыбались.

– Зачем ты это сделала?!

– Не понимаю, о чём ты.

– Ты всё испортила! Всё, что я собирал годами!

– Вздумаешь замахнуться на меня, Игорь тебя отделает.

– Отделаю, – подтвердил Игорь. – Извини, приятель.

– Сколько же в тебе жестокости, Анжела. – Он понял, что уйдёт отсюда с пустыми руками. Не хотел тащить на свалку повреждённые вещи. – Где мой паспорт?

– В одной из коробок. Может, в нескольких сразу.

Антон схватился за голову. Ещё и паспорт придётся восстанавливать. Что за полоса невезения!

– Ты больна! – воскликнул он, полагая, что остальные документы она тоже привела в негодность. Диплом о высшем образовании, свидетельство о рождении, СНИЛС.

– И это мужчина? Распустил сопли, опустился до оскорблений. Настоящие мужчины так себя не ведут.

– Каким слепцом я был, – прошептал Антон себе под нос. – Ты же мегера.

– В постели с тобой я всегда имитировала оргазм. Представляла на твоём месте другого. С сильными руками и большим хером! Ты удовлетворить женщину не способен.

– Наверное, потому, что ты не женщина. – Перед глазами Антона плясали круги. Он приехал забрать свои вещи, а попал в цирк уродцев.

– Игорь, выпроводи это чучело из моей квартиры. – Отдав приказ, жена Антона скрылась в комнате. Объёмный зад неуклюже переваливался при ходьбе.

– Давай, приятель, ты всё слышал. – Игорь схватил Антона за плечо. Тот выдернул руку. Остатки гитар повалились на пол.

– Убери от меня свои грязные лапы!

– Морду я тебе начищу любыми руками, – сказал мужчина. – Давай, на выход.

Антон попятился спиной вперёд. Перешагнул через порог, не разжимая кулаки. Взгляд упал на выжившую футболку.

– Это моя вещь.

– Ты же не против, что я её надел?

– Вообще-то против.

– Анжела собиралась пустить её в расход. Так что я её в какой-то мере спас.

– Отдай мне её. – Антон протянул руку. Желание забрать хоть что-то пересиливало страх получить по лицу. Он должен вернуть принадлежащую ему футболку. Будет жалеть остаток жизни, если не попробует сделать это.

Мужчина резво стащил с себя футболку, обнажая ещё больше татуировок. Затем разорвал её на две части. Характерный треск ткани разрушил последние иллюзии Антона.

– Так никто не в обиде. Держи. – Мужчина протянул Антону один из двух лоскутов.

– Какое счастье, что вы с Анжелой сошлись. Пока вы вместе другие люди от вас не страдают.

– Мальчик обиделся. – Игорь высморкался в оба обрывка футболки, бросил на пол и вытер об них ноги.

– Придёт момент, и вы перегрызёте друг другу глотки.

– Оставь своё эзотерическое барахло при себе. Была твоя баба, стала моя. Проще некуда. Всего плохого.

Дверь захлопнулась. В отношениях с Анжелой была поставлена жирная точка. Антон вышел на улицу, где в машине его ждала Нила, читающая книгу из серии «Как стать звездой в шоу-бизнесе».

– Что там случилось? – спросила она, когда он забрался на сиденье.

– На меня снизошло откровение.

– Не понимаю.

– Вот и я тоже. Моя жена перепортила всё, что было мне близко. Гитары особенно жалко. Нет работы, нет гитар, нет денег, чтобы их купить. Не самое радужное начало новой жизни.

– Ничего страшного, продадим мою машину. – Она сжала его ладонь. Всё ещё влажную.

Антон посмотрел на свою девушку с изумлением.

– Ты так сильно в меня веришь?

– Гораздо больше, чем ты в себя. Навыки то у тебя не пропали.

– И одна акустическая гитара сохранилась.

Неонила подарила ему поцелуй. Он ощутил у себя во рту горячий язык и мигом возбудился.

– Я хочу тебя.

– Потерпи до дома. Ты собираешься ей мстить?

– Анжеле? Нет. Она с этим и без меня справится.

– Ты слишком добр к ней.

– Доброта тут ни при чём, милая. Связываться с ней себе дороже. Её не ждёт ничего хорошего. А брать на себя грех я не стану. Она дочь своего отца. Это моя вина, что я не замечал черноты в их душах.

– А как же наш план?

– Об этом не волнуйся, – загадочно улыбнулся Антон. – Со стариком Германом нам ещё предстоит встретиться.

Тони съезжал от жены после разлада, Вадим занимался поисками толкового помощника взамен ушедшего, и только Роман примчался сразу, как Эл позвонил ему, с радостью вызвавшись побыть для друга жилеткой, о которую можно размазать сопли отчаяния. Им обоим осточертело сидеть дома. Они встретились в городском парке, окружённые записанным на плёнку пением птиц, лившимся из установленных в кронах деревьев динамиков. Близился вечер, раскалённая солнцем лавочка грела спину. Аллеи заполняли потоки людей, выбравшихся на прогулку после рабочего дня.

– Что ты пьёшь? – Роман прихватил с собой новую книгу Джона Гришэма. Меж плотных страниц как антенна торчала яркая закладка. За день он успел прочесть треть. Не лучшая работа автора юридических детективов. Но американский коллега творил на седьмом десятке, в то время как сам он продолжал томиться бесплодием.

– Горячий шоколад.

– Видать, дела у тебя совсем плохи, раз ты перешёл на какао. Ты же терпеть не можешь простые углеводы. Всякие там сладости и мучные изделия.

– Зачем нужны правила, если их нельзя нарушить.

Писатель достал из карманов две упаковки с сэндвич-пирожными. Эл взял одну.

– Про новое модельное агентство ты это всерьёз?

– Одолжишь немного денег на открытие? – Когда Эл говорил, из его рта сыпались шоколадные крошки. – Своих мне не хватит.

– Хочешь привлечь меня в качестве инвестора?

– Думал просто занять. – Эл отпил какао, вытер губы. Внезапно до него дошло. – Пол, ты не хочешь стать моим партнёром в модельном бизнесе? Твои инвестиции, мои знания и время. Просто не будет, зато, если получится, тебе не придётся больше писать книги. Денег хватит до конца жизни.

– Я буду их писать, даже если мне придётся платить за это. – Роман протянул руку. – В случае трений – а они обязательно возникнут – мы разрулим их не в ущерб нашей дружбе.

– Да будет так, партнёр.

Они пожали руки. Будущее Эла принимало зримые очертания. Он был полон решимости не подвести друга, а заодно утереть нос одному зарвавшемуся извращенцу.

– Пробовал искать Лизу?

– Как? У меня нет её адреса, по телефону до неё не достучаться. Я надутый осёл, упустивший лучшую девушку на свете! Она носила под сердцем моего ребёнка, а я, струсив, избавился от них обоих. Я совершил ужасный поступок.

– Разве надутыми бывают не индюки? – произнёс Роман. – Где вы познакомились?

– У меня дома.

Писатель довольно крякнул.

– Твоё умение соблазнять девушек вышло на космический уровень.

– Лиза – фельдшер на скорой помощи. Я подхватил вирус, она делала мне растирание, хотела сбить температуру.

Писатель протёр стёкла очков ветошью. Консультация с офтальмологом намечена на завтра. Здравствуйте, новые хрусталики, прощайте, очки.

– Может, и не надутый, но точно осёл.

Альберт вытер пятнышко со своей футболки.

– Мне нужна твоя поддержка, с критикой я сам справлюсь, – с прискорбием сказал он.

– Ты не понял, Эл. Если вспомнишь день и время вашей встречи, сможешь узнать на станции скорой помощи, какая бригада дежурила в тот день. Или просто узнай, где находится сама станция. Лиза там точно появляется.

Эл выронил опустевший стаканчик. Неужели всё так легко?

– Мне известно, где находится станция! – воскликнул он. – Там вся парковка в машинах скорой помощи.

– Не благодари. – Роман проследил взглядом за девушкой в слишком короткой юбке. Он с удовольствием выписал бы ей штраф за граничащий с провокацией метод соблазнения. Затянувшаяся «диета» света в темноту не прибавляла.

– Как я сам об этом не подумал!

Роман пожал плечами. Совпадения в жизни такая же редкая вещь, как чувство стыда у его бывшей жены.

– Я не случайно сижу здесь с тобой. Когда-нибудь и ты дашь мне нужный совет, «по воле случая» оказавшись рядом.

– Вот как это работает?

– Круто, правда.

– Пол…

– Беги, давай. – Писатель вытащил из книги закладку. – Вот зачем провидение шепнуло мне её прихватить.

Спустя час Эл ждал Лизу на детской площадке многоэтажного дома, еле втиснувшись в детские качели. Водитель скорой помощи читал газету в припаркованной у подъезда машине. Элу повезло застать её, пока медики не спустились из квартиры больного и не уехали на следующий вызов. Хвала богам, оператор станции поверил в историю с потерявшим ключи и телефон мужем, согласившись сообщить координаты бригады.

В предвкушении разговора его трясло как мальчишку, отважившегося пригласить одноклассницу в кино. Он ничего заранее не репетировал, доверившись чувствам. Они найдут нужные слова. Всё, о чём он попросит, – несколько её минут.

Господи, пусть она всё ещё будет беременна.

– Лиз?

Она помогала пожилой женщине спускаться с лестницы, поддерживая её за руку. Следом за ними шёл второй медик с перекинутой через плечо медицинской сумкой. Эл приблизился. «Она много ревела», – подумал он.

– Андрей, помоги, пожалуйста. – Лиза открыла дверцу автомобиля, мужчина по имени Андрей поддержал старушку, когда та забиралась внутрь. Альберта Лиза в упор не замечала. Её внешняя холодность уязвила его.

– Лиз, выслушай меня. – Он коснулся её плеча. Напарник Лиз задвинул дверь, отсекая Эла от Лизы. Они встали лицом к лицу.

– Ты ещё кто? – Эл получил болезненный укол ревности в область сердца. – Лиз, кто это? – Он постучал по обшивке двери.

– Я хотел тебя о том же спросить.

– Уйди с моей дороги.

– А не то?

Брови Эла поползли вверх. Он был шире в плечах, выше ростом и внешне смотрелся физически сильнее горе-заступника. В смелости парню не откажешь.

– Уедешь на этой машине с мигалкой, – сказал он, делая шаг вперёд. Мужчина попятился, прижался спиной к автомобилю. – Ведь я хорошо тебя отделаю.

– Всё в порядке, Андрей. – Лиз вылезла из машины, не дав состояться смертоубийству. – Я скоро.

Эл отошёл с ней в сторону, подальше от детских ушей, в изобилии обитавших на детской площадке.

– Что ты хотел мне сказать? – Она не пыталась скрыть металлические нотки в голосе. Прежняя Лиз бы такое себе не позволила. Сам виноват. Он опустил голову, ни дать ни взять двоечник у доски.

– Чудесно выглядишь.

– Ты это хотел мне сказать? Нам нужно везти пациента в стационар, мир крутится не вокруг одного тебя.

– Какие бы слова я ни произнёс, они не способны передать мои чувства, – проговорил он. – Я был не прав. Сунул голову в песок, перепугался до чёртиков.

– Мягко сказано.

– Мне не нужно твоё прощение. Мне нужна ты. И наш ребёнок, если ты не избавилась от него, послушав мой глупый совет.

– Прошло четыре дня, Альберт.

Он отшатнулся. Оказывается, слова причиняли боль. Без обычного барьера, который он выстраивал с каждой женщиной, ему нечем было защититься.

– Что это значит?!

– Говори тише, – она смущённо отвернулась от направленных на них глаз.

– Да?! Нет?! Лиз, не мучай меня!

– Ты пугаешь детей! – Она закрыла ему рот ладонью. Уголки её рта приподнялись. Он всё понял. Прижал Лиз к себе, покрыл макушку поцелуями, вставляя в промежутки слова признания. Теперь уже шёпотом.