Иль Мактуб. Судьба Эмира

Глава 11

Глава 11

Я сидела на кровати, обхватив руками колени, стараясь успокоить своё разрывающееся от напряжения сердце. Комната казалась слишком тесной, стены словно сжимались вокруг меня, а в голове всё ещё звучали слова Амира. Зачем он сказал мне это? Зачем предупредил? Но его слова остались висеть в воздухе, как невидимая сеть, в которой я теперь путалась, как в паутине. Я знала, что ничего не смогу понять сразу, но то, что Ахмад скрывал нечто ужасное, стало для меня новым потрясением, которым я даже не могла поделиться.

Шаги, которые я услышала в коридоре, становились всё ближе. Они приближались прямо ко мне, приближались с тяжёлой уверенностью. Дверь распахнулась без стука, и я увидела Ахмада. Его тёмные глаза горели — как огонь в ночи, как искры, которые могут превратиться в пламя при первом же дуновении ветра. Обжигающие, дьявольские глаза. Никогда не видела настолько темных глаз.

Он медленно вошёл, закрыв за собой дверь. Заполнил пространство своим присутствием, и воздух в комнате стал густым, пропитанным его звериной энергией. В тусклом свете лампы смуглая кожа мерцала, словно напитанная жарким солнцем пустыни, а чёрные волосы блестели. У него красивые, густые волосы цвета воронова крыла, чуть отливающие синевой.

Он был одет очень просто, но эта простота только подчёркивала его силу. На нём была лёгкая белая рубашка с расстёгнутым воротом, едва касающаяся тела, но подчёркивающая каждую мышцу под тонкой тканью. Рубашка была заправлена в тёмные штаны, которые подчёркивали его стройные бёдра и сильные мускулистые ноги. Широкие плечи, очень крепкие руки — всё в нём кричало о звериной силе и опасности.

Его накачанная, сильная грудь была видна под лёгкой тканью расстегнутой на несколько пуговиц рубашки, и, когда он подошёл ближе, мне показалось, что я чувствую тепло его кожи даже на расстоянии. Рубашка открывала достаточно, чтобы на мгновение задержать дыхание представляя, что скрыто под ней. Насколько великолепно его тело. Это была игра, которая заводила. Она не давала ничего, но обещала всё. Я одернула себя. Он монстр. Он меня держит здесь насильно и скорей всего лжет мне. Почему моя кожа покрывается мурашками в его присутствии. Он был красив. Невероятно красив. Настолько, что это причиняло боль. Красота, которая могла разрезать ваше сердце, как нож, убийственно острый. Его чёрные волосы небрежно падали на лоб, а глаза — две ночные бездны, мрачные и глубокие — затягивали в себя, как в капкан, из которого не выбраться и не сбежать. Они были обрамлены густыми длинными ресницами, которые казались совершенно неуместными на таком суровом лице, но одновременно делали его взгляд чуть мягче.

И всё это контрастировало с ужасными шрамами. Шрамами, которые исказили бы лицо любого другого, на нём выглядели как знаки мужества. Они словно рассказывали о пережитой боли и его невероятной силе. Один особенно длинный шрам пересекал его левую щёку, спускаясь к подбородку, и каждый раз, когда его губы слегка кривились в улыбке, этот шрам как будто оживал, напоминая о какой-то чудовищной и не забытой трагедии. Не забытой им. Такое не забывается…Ведь кто-то это сделал, кто-то нанес эти страшные раны.

Я опустила взгляд ниже. Его губы. Они были чувственными, полными, с мягкими изгибами, они словно олицетворяли самый грязный грех. Аккуратная щетина подчеркивала контуры его подбородка, делая его лицо ещё более мужественным, добавляя ему грубого обаяния. Щетина была короткой и ухоженной, каждый волосок был на своём месте, что говорило о его педантичности, о том, что за внешней дикостью скрывалась аккуратность и контроль. Он не спешил. Его движения были медленными, уверенными, будто он точно знал, как действовать, чтобы вызвать максимальный отклик. Когда он взглянул на меня, его взгляд словно прожигал мою кожу. Я не могла отвести глаз, как бы сильно ни хотела. Ахмад был словно живое воплощение желания, и, как ни странно, мне захотелось приблизиться к нему, прикоснуться, чтобы проверить, что он реальный. Боже…секунду назад я дрожала от ужаса.

— Вы пришли насиловать меня? — сорвалось с моих губ прежде, чем я успела подумать. Голос прозвучал хрипло, но удивительно твёрдо.

Ахмад остановился, его взгляд на мгновение затуманился, а затем уголки его губ изогнулись в едва заметной усмешке, но она была какой-то вымученной и горькой.

— Насиловать? — он произнёс это слово так, будто пробовал его на вкус. — Я никогда не трону тебя против твоей воли, Вика.

Его голос был низким и мягким, как шёпот ночного ветра. Но за этой мягкостью скрывалось что-то неуловимое, какое-то безумное обещание. Я почувствовала, как моё сердце сжалось в ответ, а в груди возникло странное напряжение. Он подошёл ближе, и воздух между нами, казалось, загустел, стал тяжёлым, как мёд, который не прольётся, если его не зачерпнуть ложкой.

— Может быть, — продолжил он, не сводя с меня взгляда, — когда ты захочешь этого сама, я всё равно не трону тебя. Даже если ты попросишь.

Его слова были ядом, медленно растекавшимся по моим венам. Что он имеет в виду? Я никогда не попрошу. Я покачала головой, как будто хотела вытряхнуть эти мысли. Но они застряли в моей голове, как жгучие иглы, напоминая, что этот человек мог вызывать у меня не только страх, но и что-то другое, более тёмное.

— Я никогда не попрошу, — прошептала я, но голос сорвался. Я не была уверена в этом, и это испугало меня ещё больше.

Ахмад сделал ещё один шаг вперёд, и его тёмные глаза сверкали и продолжали обжигать. Он был опасен, как хищник, наблюдающий за своей добычей. Но я не была его добычей, правда? Я не могла быть.

— Почему ты так думаешь, Вика? — произнёс он тихо, его слова словно проникали под кожу, как капли горячего воска. — Почему ты думаешь, что я мог бы причинить тебе боль?

Он подошёл ещё ближе, его тёплое дыхание коснулось моей кожи, и я почувствовала, как моё тело напряглось. Он был так близко, что я могла чувствовать его запах — смесь мускуса и чего-то пряного, почти животного. Это было слишком интимно, слишком близко. Слишком.

— Потому что ты... — я попыталась выдавить хоть что-то, хоть какое-то объяснение, но слова застряли в горле. Он стоял так близко, что я могла видеть каждую деталь его лица: тёмные ресницы, острые скулы, следы старых шрамов на щеке, которые добавляли ему дикого обаяния, как раны жестокой бойни, оставшиеся на воине. Он был слишком красивым, даже со всеми этими несовершенствами, и эта мысль пугала меня. Пугало, что уже сегодня я думаю о том, какой он красивый…Ведь я считала его чудовищным несколько дней назад.

Ахмад наклонился чуть ближе, его пальцы едва коснулись моей щеки, как бабочка, касается крыльями цветка. Я вздрогнула от этого прикосновения, моё тело напряглось. Это был не страх, нет, что-то другое, более странное. Какой-то зов, которому я не хотела поддаваться.

— Ты дрожишь, — сказал он, его голос стал мягче, как будто он действительно заботился обо мне. — Боишься меня?

— Да, — выдавила я наконец. — Я боюсь тебя.

Ахмад не отступил, не засмеялся, не стал говорить что-то, чтобы опровергнуть мой страх. Он лишь слегка наклонил голову и посмотрел на меня ещё более пристально, словно изучая.

— А чего именно ты боишься? — его шёпот резанул по моим нервам, как лезвие ножа.

Я не знала, что ответить. Боялась ли я того, что он может сделать? Или боялась того, что сама могу почувствовать? Его пальцы скользнули по моей щеке, затем осторожно, медленно пробежались по линии подбородка, заставляя меня замереть на месте. Это было так нежно, что мне захотелось зажмуриться и отдаться этому ощущению, как будто я могла утонуть в его прикосновениях.

Но я не могла. Я не могла позволить себе…

— Я боюсь тебя, — повторила я, уже более уверенно. — Боюсь того, что ты можешь сделать со мной, боюсь, что ты можешь сломать меня.

Ахмад улыбнулся — тонкой, едва заметной улыбкой, в которой не было злорадства, но была какая-то жестокая честность.

— Я не хочу тебя ломать, Вика, — сказал он, приближаясь ещё на шаг, и его голос обволакивал меня, как туман. — Я хочу, чтобы ты была сильной. Сильной и… настоящей. Ты же не хочешь быть слабой, правда?

Его слова резали меня изнутри, словно он знал что-то, чего не знала даже я. Его пальцы тем временем опустились ниже, коснувшись моей шеи, двигаясь так медленно, что каждая секунда казалась вечностью. Он поглаживал кожу, нежно, будто ветер, касающийся воды на поверхности озера. Моё тело, против воли, откликалось на его прикосновения. Я чувствовала, как жар медленно поднимается от его пальцев к моему лицу, как дикие волны прокатываются по телу. Но это было неправильно. Я не могла позволить себе этих эмоций… я его не знаю.

— Остановись, — выдохнула я, но мои слова были слабыми, безвольными, они даже не выражали просьбу…как будто наоборот…как будто означали «еще…»

Он наклонился ближе, его губы были так близко к моей коже, что я почти могла ощутить их прикосновение, хотя они ещё не коснулись меня. Его дыхание обжигало, заставляя тело откликаться предательски быстро. Почему я не сопротивляюсь? Почему не отталкиваю его?

— Ты хочешь, чтобы я остановился? — спросил он, его голос звучал как вызов. — Скажи это так, чтобы я поверил.

Но я не могла сказать это. Моё сердце билось так быстро, что мне казалось, что его удары отдаются в висках.

Ахмад медленно поднял руку и его пальцы погрузились в мои волосы, осторожно убирая прядь за ухо. Это движение было интимным, почти домашним, как будто он имел на это право…как будто делал так уже не один раз. Его глаза не отрывались от моих, а я не могла заставить себя отвернуться. Это было как игра: кто сломается первым. Но я чувствовала, что ломаюсь я.

— Ты боишься не меня, Вика, — тихо сказал он, его голос проникал мне под кожу, растекался горячей магмой по венам. — Ты боишься того, что чувствуешь рядом со мной.

Он не настаивал. Это было не насилие, не принуждение. Но его близость, его прикосновения — это было оружие, способное разрушить всю ту оборону, что я выстроила. Я пыталась противиться, но моя душа, словно задыхающийся, пойманный в силки раненный зверёк, начала тянуться к нему. Мои губы пересохли. Его пальцы продолжали блуждать в моих волосах, и каждый раз, когда они касались моей головы, я чувствовала слабость в коленях. Я хотела, чтобы он прекратил. Или, может быть, не хотела? Эта мысль снова пронзила меня, как ядовитая кислотная молния, раскалывая разум пополам.

Его взгляд скользнул вниз, на мои губы, и я поняла, что он видит всё, что происходит внутри меня. Видит, как мои мысли разрываются на части, как я стою на грани чего-то неведомого. Он не спрашивал меня прямо. Не было слов. Но я знала, что сейчас он мог сделать всё, что захочет, и я не смогу остановить его.

Ахмад склонился еще ближе, его лицо оказалось рядом с моим, и я почувствовала, как моё тело само тянется к нему. Как приоткрываются губы и опускаются веки, я приподнимаю голову…в ожидании поцелуя. Но в этот момент он вдруг отстранился, резко и неожиданно, как будто оборвав нить, которая тянулась между нами. Я замерла, не веря, что всё это действительно произошло.

— Спокойной ночи, Вика, — произнёс он с улыбкой, от которой я снова покрылась мурашками.

Он ушёл. Ушёл в тот момент, когда я уже почти готова была поддаться этому дьявольскому искушению.

***

Я осталась стоять посреди комнаты, как окаменевшая, всё ещё чувствуя его присутствие вокруг себя. Его тепло будто витало в воздухе, а сердце всё не могло успокоиться, как птица, захлопнутая в клетке. Я не могла поверить, что он просто ушёл. Ушёл в тот момент, когда каждая клеточка моего тела уже была готова поддаться… готова раствориться в его руках. Он разжёг огонь, но не дал ему вспыхнуть. Мои пальцы дрожали, я подняла руку к губам, будто хотела проверить, целы ли они. Горят. Ахмад не коснулся их, не притронулся, но я отчётливо чувствовала его дыхание на своей коже, как будто его губы всё же сомкнулись на моих в страстном поцелуе.

«Что ты делаешь со мной?» — мелькнуло в голове. Я не могла понять, почему так реагирую на него. Я не должна была чувствовать это. Я должна была его бояться. И я боялась… боялась и в то же время тонула в этом страхе, как в соленой вязкой пучине, которая не даёт спастись, а наоборот, манит всё глубже, обещая, что там, внизу, тебя ждёт нечто большее, чем просто страх. Нечто, что больше не отпустит…нечто безвозвратное как смерть…или как любовь?

Я медленно подошла к кровати и села на краешек, пытаясь привести себя в порядок. Мысли летали роились в голе цепляясь друг за друга. Моё тело всё ещё реагировало на его близость, на то, как его пальцы скользили по моей шее, как его дыхание тёплым ветерком касалось моей кожи, как вздымалась моя грудь, как напряглись соски и до сих пор были сжаты в тугие комочки. Я закрыла глаза, пытаясь прогнать его образ, но он всплывал вновь и вновь, напоминая о том, как легко было сдаться, как мало нужно было для того, чтобы я сорвалась.

Почему он ушёл? Почему в самый последний момент он решил отступить, словно бросив мне вызов? Вспомнились его слова: «Когда ты попросишь — я не трону тебя». Наглый, самоуверенный. Он знал, что внутри меня что-то разгорается, он видел это. Ахмад всегда знал, что творится в моей душе, даже если я сама до конца не понимала. Я взяла себя за плечи, пытаясь успокоиться, но холод, который пришёл с его уходом, пробрал меня до костей. Комната внезапно показалась слишком большой и пустой. Без него здесь не было смысла, не было воздуха. Абсурдно, но это было так.

Я встала, подошла к окну, пытаясь дышать глубже, пытаясь отвлечь себя от бурлящих мыслей, но на улице была лишь ночь. Густая, беспросветная ночь, как и всё, что происходило между мной и Ахмадом. Тёмная и полная загадок, но обещающая что-то запретное. И тогда меня посетила неожиданная мысль: «Может быть, это была проверка?» Он испытал меня, проверил мою слабость. Проверил, насколько далеко я готова зайти. Но ведь он тоже хотел этого, не так ли? Я видела желание в его глазах, видела, как его пальцы скользили по моей коже с той же страстью, с какой мое тело отреагировало на прикосновения.

Но потом я вспомнила другую сторону Ахмада — ту, что вызывала у меня дрожь не от желания, а от страха. Человека, способного на поступки, которые даже не могли прийти мне в голову. Человека, который, возможно, убил свою первую жену. Свою тетю…и многих других людей. Человека, который был опасен.

Я попыталась отвлечься. Нет, я должна отвлечься. Но стоило закрыть глаза, как его лицо вновь всплыло передо мной — угрожающая красота, скрывающая за собой мрак. Его шрамы, его чувственные губы, его глаза — такие тёмные, что в них можно было утонуть. Я пыталась заглушить в себе это странное влечение. Ахмад был для меня опасностью, но почему-то именно эта опасность притягивала меня всё сильнее. Как наркотик, к которому ты привыкаешь, не понимая, что уже не можешь соскочить. Но это был не страх перед ним, как я считала раньше. Это был страх перед самой собой.

Моя внутренняя борьба стала невыносимой. Я старалась забыть о его прикосновениях, старалась убедить себя, что это всего лишь физическая реакция, что в этих эмоциях нет ничего настоящего, что всё это — результат его манипуляций. Но каждая мысль о нём приводила меня обратно к той же точке, к тому самому моменту, когда его пальцы касались моего лица, когда его губы почти соприкасались с моими, но он не позволил этому случиться.

«Почему?» — Я вновь и вновь задавала этот вопрос себе, глядя в тёмное окно. Что он хотел этим сказать? Что он хотел показать мне? Он всегда был настолько уверен в себе, что мог бы взять всё, что захочет, но вдруг он остановился. В последний момент. Что это было? Контроль? Игра?

И тут я поняла, что дело не только в нём. Всё дело было во мне. Он не продолжил, потому что я всё ещё держалась за свое беспамятство, за свою отчужденность. Он ждал, пока я сама поддамся, пока я сама сделаю шаг навстречу, но в последний момент я тоже отступила. Отступила от себя, от своих чувств, пытаясь защитить то, что, возможно, уже давно было сломано.

Я не хотела этого признавать, но что-то глубоко внутри меня шевелилось и звало к нему. Против моей воли. Против всего здравого смысла. Ахмад был для меня и огнём, и ледяным дождём, он был той границей, которую нельзя переступать. И я балансировала на этой грани, боясь, что стоит сделать один неверный шаг — и я упаду в пропасть, из которой не будет возврата.

Я снова услышала шаги в коридоре. Медленные, уверенные, как и прежде. Он не спешил. Он знал, что я слышу его. И я знала, что он идёт ко мне. Моя голова закружилась от ожидания, от предчувствия чего-то неизбежного.

Шаги приближались. Тихие, но такие же властные, как его взгляд. Мой разум сопротивлялся, но тело уже начало тянуться к нему…

Я встала, повернулась к двери, чувствуя, как кровь пульсирует в висках. Комната казалась слишком тесной, воздух — слишком густым, а напряжение нарастало с каждой секундой.

Шаги замерли прямо у двери.

И в этот момент я поняла — что бы ни случилось дальше, я уже не смогу это остановить.