Император Павел Первый и Орден св. Иоанна Иерусалимского в России

В. А. Семенов Читательские интересы императора Павла I

До настоящего времени император Павел I и как человек, и как государственный деятель во многом остается загадкой. Помочь разгадать эту загадку могут не только традиционные виды источников, но и материалы, к которым исследователи прибегают довольно редко. В частности, материалы личных книжных собраний. Один из современных исследователей, П. И. Хотеев справедливо заметил, что «в процессе углубленного изучения какой-либо частной библиотеки чаще всего удается не только подтвердить или поставить под сомнение сложившееся в историографии представление о ее владельце, но и внести дополнительные, порой весьма существенные штрихи в его исторический портрет».[161]

Обратимся прежде всего к дневнику воспитателя Павла I С. А. Порошина, который позволяет проследить формирование характера великого князя на протяжении почти полутора лет его жизни (первая запись в дневнике сделана 20 сентября 1764 года, последняя относится к 13 января 1766 года).

Анализ дневника показывает, что Павел постоянно общался с книгой. Достаточно сказать, что упоминания о чтении и просмотре литературных произведений, обсуждении различных книг встречаются в дневнике более 200 раз. Причем надо отметить, что было несколько методов знакомства с книгой: иногда Павел читал или просматривал книгу сам, иногда ему ее читал Порошин, иллюстрированные издания они обычно смотрели вместе.

Упоминание о большинстве книг встречается в тексте дневника всего один-два раза. Так, что чаще всего, вероятно, это было так называемое «ознакомительное» чтение, когда прочитывались либо отдельные главы книги, либо она только просматривалась, что вполне естественно для десяти-, одиннадцатилетнего ребенка. Однако список книг, с которыми знакомился великий князь, весьма впечатляющ: здесь мы видим произведения французских просветителей: Монтескье, Руссо, Д'Аламбера, Гельвеция, труды римских классиков, исторические сочинения западноевропейских авторов, произведения Сервантеса, Буало, Лафонтена.

Особенно интересно узнать, что читал Павел в этот период более внимательно. В центре внимания великого князя были, бесспорно, произведения Вольтера. Восемь раз упоминается о чтении «вольтеровой Истории Петра Великого» (Порошин отмечает, что «чтение окончил»),[162] семь раз о вольтеровой Генриаде, шесть раз о чтении Задига, неоднократно упоминаются также драматические произведения Вольтера.

Отметим и другие книги, наиболее часто упоминаемые в дневнике Порошина. Десять раз упоминается широко популярная в XVIII веке книга А. Лесажа «История Жиль Блаза из Сантильяны», шесть раз — «Приключения Робинзона» Д. Дефо, девять раз французская книга «Избранные истории из светских авторов». Из русских авторов наиболее популярен, безусловно, был М. В. Ломоносов (различные его произведения упоминаются в дневнике 7 раз).

Налицо широкое знакомство юного великого князя с современной художественной литературой высокого уровня и глубокого философского смысла, отражающей идеологию эпохи.

Особенно Павел Петрович любил смотреть эстампы, что опять же вполне естественно для десятилетнего мальчика. Упоминания о просмотре эстампов встречаются в дневнике практически постоянно. Причем тематика их была на редкость разнообразна: виды архитектурных сооружений, планы городов, изображения костюмов, военных мундиров, обрядов, военных походов и т. д. Приведем несколько примеров. Запись от 23 октября 1764 года: «После стола изволил Его Высочество в опочивальне своей, сидя на канапе, смотреть со мною эстампы, принадлежащие к энциклопедическому лексикону».[163] (Видимо, имеется в виду знаменитая энциклопедия Дидро и Д'Аламбера, имевшаяся в библиотеке Павла в Зимнем дворце). 26 октября 1764 года Порошин записывает: «После учения изволил точить; потом сел смотреть со мною в эстампах энциклопедических разные азбуки. Иллирическая Его Высочеству понравилась. Изволил читать ее, и потом слова списывать».[164] На следующий день вечером: «Изволил Его Высочество смотреть со мною эстампы из энциклопедического лексикона. Там между прочим дошло до конских уборов. Я Его Высочеству рассказывал, как все части у хомута по-русски называются, и Государь изволил после сам все то переговаривать»,[165] Всего о просмотре этих эстампов Порошин упоминает шесть раз. Показательна для характеристики времяпровождения великого князя запись 2 ноября 1765 г.: «Его Высочество, побегавши, изволил забавляться около токарного станка, потом играть на серинетах и смотреть книгу, где разные изображены птицы».[166]

Известно, что Павел I в зрелые годы интересовался архитектурой. Интерес этот был заложен в детстве. В дневнике трижды говорится о просмотре эстампов с видами и планами Парижа, дважды об эстампах с видами «знатнейших зданий Вены», трижды о просмотре эстампов с «изображениями разных публичных зданий города Лондона», пять раз упоминается о том, что Павел смотрел планы в «Блонделевой Архитектуре» (Имеется в виду сочинение «Французская архитектура» Франсуа Блонделя — французского архитектора XVII века. — В. С.), один раз говорится, что смотрел «планы и фасады Петербурга».

Тогда же зародилось увлечение Павла воинскими мундирами. Весьма характерна запись 27 июля 1765 г.: «Сего утра прислал граф Захар Григорьевич Чернышев к Его Высочеству книжку «Описание и изображение всех здешних мундиров». Сей книжке весьма рад был Его Высочество. Перебирал ее раз десять».[167] Затем еще шесть раз говорится о том, что Павел смотрел «мундирные книжки», причем трижды, что «смотрел в мундирной книжке французские мундиры».

Формы работы с литературой не ограничивались ее чтением и просмотром. Павел занимался переводами, работал с картами и атласами, учил наизусть стихотворные произведения.[168]

Литература активно использовалась не только как элемент обучения, но и часто служила помощницей в играх великого князя — свидетельство того, что книга была привычным, любимым предметом, входила неотъемлемой частью в его повседневную жизнь. Приведем еще ряд примеров. 22 декабря 1764 года Порошин пишет: «Одевшись, изволил пойтить со мною в желтую комнату, и там кругом попрыгиваючи бегал, держа в руках календарь, где версты от места до места в российском государстве назначены. Изволил представлять себе, что к Азову идет».[169] Запись от 16 августа 1765 года: «Смотрел Его Высочество вчерашние эстампы (речь идет об эстампах с изображением «знатнейших зданий Вены» — В. С.). Да не просто изволил он смотреть их. Представлял себе будто бы отборная была республика, которой в столичный город выбирал он из изображенных там зданий».[170] А вот пример работы с картами: «После обеда очень много изволил смотреть эстампов из своего эстампнова кабинету, также планы баталиям Гросс — Егерсдорфской, Пальциковской и Франкфуртской, происходившим в прошлую войну прусскую. Планы циркулем мерять изволил, и представлял себе будто с войсками марширует, назначил растраги и места к ордеру баталии». (Запись от 19 ноября 1765 г.)[171]

В заключение еще один важный момент. Из дневника Порошина явствует, что Павел не только читал и просматривал книги, но и, выражаясь современным языком, получал навыки библиотечной работы под руководством специалистов. Он занимался отбором и расстановкой книг, то есть их систематизацией по отраслям знаний. Так, 29 сентября 1764 года Порошин пишет: «Окончив игру, изволил В. к. сам распоряжать и устанавливать комнатную свою библиотеку в опочивальне».[172] Запись от 24 октября 1764 года: «В то время как кушать изволил, поднес ему Его Преподобие Отец Платон от Синода разных священных книг до сорока… После кушанья изволил Его Высочество разбирать и устанавливать со мною те священные книги. Пять книг мне пожаловал и многие отослал к Его Преподобию Отцу Платону, которых по два экземпляра было».[173] Показательна запись от 18 ноября 1765 г.: «После обеда читали мы каталог книгам французским, которые продаются в академической книжной лавке, и Его высочество сам изволил сказывать, какие отмечать для него».[174] И еще одна запись, указывающая на логическое завершение этого эпизода. «После учения изволил сам разбирать купленные для него в академической книжной лавке новые книги» (запись от 2 декабря 1765 г).[175]

Вообще легко заметить большой интерес Павла к Франции и французской истории, что было характерно для образованных кругов русского общества в это время. Помимо уже упомянутой выше французской литературы, Павел в этот период познакомился с книгой «Кампании Людовика XV», упоминается также о чтении французских ведомостей.

Наконец, нужно заметить, что Павел I систематически изучал Священное писание. Его законоучителем был Отец Платон (Левшин) — один из образованнейших людей своего времени, будущий митрополит Московский. Порошин не пишет подробно о том, как проходило обучение, ограничиваясь краткими записями, подобной этой, сделанной 16 января 1765 года: «Одевшись, читал с Его Преподобием Отцом Платоном Священное писание, как-то обыкновенно по праздникам и по воскресным дням перед обеднею бывает».[176] Тем не менее упоминание об изучении Библии встречается в дневнике Порошина 51 раз. Митрополит Платон, вспоминая об обучении Павла, писал, что его «высокий воспитанник, по счастью, всегда был к набожности расположен, и рассуждение ли или разговор относительно Бога и веры были ему всегда приятны».[177]

Вывод, который можно сделать на основе приведенных материалов, однозначен: Павел Петрович систематически общался с книгой, его учили вести с ней планомерную, целенаправленную работу, и уже в юном, одиннадцатилетнем возрасте он был довольно образованным и главное подготовленным для самостоятельной работы человеком.

К сожалению, о последующих годах учения великого князя мы не имеем столь подробной информации. Однако сохранившиеся в библиотеке Павловского дворца учебные тетради великого князя конца 60-х — начала 70-х годов дают основания сказать, что прочный фундамент, заложенный в более ранние годы, не дал трещины.[178] В этих тетрадях содержатся переводы исторических трудов как античных, так и современных авторов, выписки из трудов Д'Аламбера, различные нравоучительные изречения. Особо обращают на себя внимание десять тетрадей переводов речей знаменитого французского проповедника Жана-Батиста Массильона, о проповедях которого Людовик XIV однажды сказал: «Я много слышал у себя проповедников и всеми ими оставался доволен. Слушая Массильона, я всегда остаюсь недоволен… самим собой».

Нужно добавить, что в эти годы среди преподавателей Павла I были известный писатель барон Андрей Львович Николаи, приглашенный в качестве преподавателя великого князя еще в 1760 г.,[179] и также занимавшийся литературным творчеством Франц Лафермьер, позднее исполнявший должность секретаря по иностранной переписке великой княгини Марии Федоровны и бывший постоянным чтецом великокняжеской четы. Можно согласиться с выводом, сделанным Д. Ф. Кобеко: «Приглашение этих лиц показывает, что образованию Павла Петровича старались придать литературное направление. Через них великий князь не только ознакомился и освоился с французской литературой, имевшей в то время преобладающее в Европе значение, но и приобрел любовь к чтению: он читал много и вполне основательно, делая выписки и извлечения из прочитанных им книг».[180]

Что же касается круга чтения великого князя, то об этом позволяют судить упомянутые собственноручные выписки Павла Петровича, относящиеся к 1770-м годам и сохранившиеся в его личной библиотеке в Павловском дворце,

В этот период Павел изучал «Дух законов» Монтескье, исторические труды Дэвида Юма, «Опыты» Монтеня, философские сочинения Сенеки. Сохранились выписки из сочинений Цицерона и «Записок» знаменитого австрийского полководца графа Монтекукли. Особенно внимательно Павлом были прочитаны пять томов «Записок» герцога Сюлли, одного из самых известных государственных деятелей Франции эпохи Генриха IV и четыре тома «Мемуаров» кардинала Ретца — деятеля следующей эпохи в истории Франции.[181]

Легко заметить сохраняющийся интерес Павла I к исторической, философской, военно-исторической литературе.

В дальнейшем тяга к чтению у Павла I сохранялась, чему способствовал уединенный образ жизни наследника престола.

Круг чтения Павла I в этот период можно восстановить, проанализировав состав его гатчинского собрания. Необходимо заметить, что в Гатчинском дворце, ставшем резиденцией Павла в 1783 году, у великого князя было две библиотеки. Еще в 1764 году Екатерина II приобрела для своего сына библиотеку барона И. А. Корфа (1697–1766), который был страстным библиофилом и собрал гигантскую для XVIII в. библиотеку, насчитывавшую к концу его жизни 36 тысяч томов. Перевезенная из Петербурга в Гатчину, она и стала основой гатчинской библиотеки Павла Петровича, После смерти Павла I, согласно его завещанию, библиотека перешла к великому князю Константину Павловичу, и в 1802 году была перевезена в принадлежащий ему Мраморный дворец, откуда в 1832 г., после смерти Константина Павловича, книги поступили частью в Гельсингфорсский (Хельсинский), частью в Дерптский (Тартуский) университеты, вместе с каталогами этой библиотеки. Однако для анализа книжных вкусов Павла I она малоинтересна, так как формировалась без его участия.[182]

Имелось в Гатчинском дворце и собрание, сформированное самим Павлом I, — библиотека в одном из его личных покоев, Башенном кабинете, состоявшая из книг, которыми он пользовался, которые постоянно были у него под рукой. Первый хранитель Гатчинского дворца-музея В. К. Макаров описывал кабинет следующим образом: «Комната имела необычный вид, напоминая кабинет антиквара. Книжные шкафы были заполнены редкими изданиями в сафьяновых переплетах; на книги навалены папки с планами и гравюрами… Истрепанная Библия лежала на аналое под финифтяным образом».[183] Это собрание сравнительно небольшое: 119 названий, 205 томов; из них на русском языке 44 названия, 60 томов.[184] При небольшом количестве книг обращает на себя внимание их чрезвычайное разнообразие по содержанию. Рядом соседствуют самые различные сочинения: «Атлас «Российской империи» с «Дипломатическим церемониалом европейских дворов», «Современное знание Лошадей» с «Рассуждениями о морских сигналах», «Обстоятельное описание рудного дела» с «Уставом королевской академии живописи и скульптуры в Турине», «Всеобщая история церемоний, обычаев и религиозных обрядов всех народов мира» с «Общим исследованием о фортификации, атаке и защите крепостей». Кроме того, имелась историческая литература, что говорит о сохраняющемся интересе Павла I к истории (например, девятнадцатитомный «Большой исторический словарь»), а также книги по военной тематике.

Знакомясь с каталогом библиотеки можно заметить определенную эволюцию читательских интересов Павла I. Весьма характерно, что мы уже не видим здесь произведений французских просветителей, в частности столь любимого в детские годы Вольтера. Связано это, по-видимому, с изменившимися политическими, да и житейскими взглядами императора. Один из исследователей справедливо заметил, что Павел I в последние годы жизни «равно ненавидел и свою августейшую матушку, и фернейского патриарха».[185]

Зато появляется другая литература. Е. С. Шумигорский писал: «Граф Никита Панин, бывший членом многих масонских лож, ввел и своего воспитанника, посредством кн. Куракина, в масонский круг, и мало-помалу чтение масонских, мистических книг сделалось любимым чтением Павла Петровича».[186]

Нам трудно судить, были ли подобные книги любимым чтением Павла I, но масонская литература в библиотеке действительно имелась. В частности, имелся один из фундаментальных трудов, особо ценимых масонами — пятитомное произведение немецкого богослова конца XVI — начала XVII века Иоанна Арндта «Об истинном христианстве». В 1784 году эта книга была издана в типографии видного русского масона И. В. Лопухина. В этой же типографии печаталась имевшаяся в библиотеке «Избранная библиотека для христианского чтения». По всей видимости, это те самые книги, что были привезены Павлу I в 1786 году архитектором В. И. Баженовым — членом московской масонской ложи, когда он приезжал в Петербург и встречался с великим князем.[187]

О наличии «книг мистического содержания», а также «масонских адресов» сообщает великий князь Константин Константинович. В 1879 году после посещения комнат Павла I в Гатчинском дворце в своем дневнике он записал: «Нашли мы Библию в красном бархатном переплете с золотыми крестами, в которую вложены какие-то масонские адресы с греческими и латинскими изречениями. Кроме того, тут было несколько книг мистического содержания и другие сочинения: memoir de Sully, гербарий, рисунки каких-то невиданных флагов, проповеди, какие-то книги конца прошлого столетия и т. д.».[188]

В нашем распоряжений имеется опись Башенного кабинета, составленная статс-секретарем императрицы Марии Федоровны Г. И. Вилламовым в 1812 году, которая позволяет уточнить сведения, сообщаемые великим князем Константином Константиновичем. В ней отмечены: «Небольшой треугольник или род пюпитра, покрытый зеленым бархатом с золотым галуном. На нем Русская Библия, переплетенная в алый велюр с золотым крестом — в Библии перед фронтисписом следующие бумаги:

a) записка о Поминках (в подлиннике слово «Поминки» написано по-русски).

b) предсказание греческое в виде хронограммы, с объяснением латинским на год 5790, который соответствует 1800 — посвященное его величеству императору Павлу I.

c) объяснение предыдущей бумаги по-французски.

Над пюпитром на деревянной резьбе образ на эмали, представляющий Воскресение в деревянном киоте».[189]

В описи дворца, составленной в 1859 году, также упоминается «Евангелие в бархатном с крестом переплете», но при этом не упоминается о каких-либо «масонских адресах». Скорей всего это связано с краткостью записей в этой описи.[190]

Наконец, в инвентарной описи 1938 года мы читаем: «Библия в темно-красном переплете с заткаными золотом крестами. В отставшем корешке лежат три бумажки: с расчетом поминок для умершего 15 января; озаглавленная «Traduction des ligne (попорчено) dans la lettre du Baron de Gengliofen»; письмо, подписанное v. Genghofen и датированное 8/VIII.1800. Moskau».[191]

Отметим, что эти описания не позволяют с уверенностью говорить о «масонском» характере данных записок. А мы, к сожалению, в настоящий момент лишены возможности познакомиться с ними, хотя Библия была эвакуирована в годы войны. В 1956 году книга была передана из Центрального хранилища музейных фондов пригородных дворцов-музеев г. Ленинграда в Павловский дворец-музей, где следы ее теряются.[192]

Если вопрос об увлечении Павла I масонской и мистической литературой требует дополнительных исследований, то глубокая религиозность императора вряд ли может быть поставлена под сомнение. Еще в 1776 году после смерти своей первой жены — великой княгини Натальи Алексеевны Павел писал своему бывшему законоучителю архиепископу Платону: «Увещание ваше продолжать хранить в непорочности сердце мне свое и призывать во всех делах моих помощь небесную принимаю с благодарностью и на сие скажу вам, что то, что подкрепляло меня в известные вам столь тяжкие для меня минуты, то всегда во всех путях моих служит светом, покровом и подкреплением. Сие на Бога упование отняв, истинно немного причин будем мы все иметь, для чего в свете жить».[193] В подтверждение приведем также эпизод из воспоминаний Н. А. Саблукова, во время своих дежурств в Гатчине нередко слышавшего «вздохи императора, когда он стоял на молитве». Саблуков писал: «Еще до настоящего времени (Записки были написаны незадолго до смерти Саблукова, а умер он в 1848 г. — В. С.) показывают места, на которых Павел имел обыкновение стоять на коленях, погруженный в молитву и часто обливаясь слезами. Паркет положительно протерт в этих местах».[194] Кроме того, сохранились выписки, сделанные великим князем при чтении Библии в 80-е гг.[195]

Знакомство с книжными вкусами Павла I показывает широту, разнообразие его интересов — энциклопедизм его знаний. Причем можно предположить, что эта широта интересов объяснялась не только веяниями времени: по всей видимости, Павел I, как глава государства считал своим долгом быть в курсе самых различных вопросов, чем объясняется наличие в библиотеке множества изданий справочного характера.

Наконец, коснемся еще одной библиотеки Павла I, находившейся в Зимнем дворце. Библиотека эта возникла еще в его детские годы, в дальнейшем постоянно пополняясь. К сожалению, она практически полностью погибла при пожаре Зимнего дворца в 1837 году.[196] Однако сохранилось несколько подробных каталогов этой библиотеки, что позволяет проанализировать ее состав.[197] Собрание насчитывало 1150 наименований книг в 1697 томах.

Характерно, что в этих каталогах встречаются практически все книги, упоминаемые Порошиным в его дневнике.

Анализ состава библиотеки подтверждает ранее сделанные выводы. Мы видим здесь литературу по самым различным отраслям знаний. При этом преобладают исторические сочинения, литература по военной тематике (особо отметим книги по мореплаванию — Павел I носил звание генерал-адмирала, высшее военно-морское звание в России XVIII–XIX вв.), книги по искусству.

Кроме того, подтверждается интерес Павла I к личности Петра I, о чем есть мемуарные свидетельства. В частности, в библиотеке имелось одно из наиболее известных сочинений о Петре — двенадцатитомный труд И. И. Голикова «Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России», а также восемнадцать томов «Дополнений к деяниям Петра Великого», Отметим еще интересное издание, вышедшее в 1800 году, — «Кабинет Петра Великого. Отделение первое, содержащее в себе подробное описание воскового Его Величества изображения, военной и гражданской одежды, собственноручных его изделий и всех достопамятных вещей лично великому монарху принадлежавших». Книга эта была издана по личному распоряжению Павла I за счет Кабинета его императорского величества. Отпечатана она была крупным для того времени тиражом в 1200 экземпляров, которые были отданы для распространения автору книги — унтер-библиотекарю Академии наук Беляеву.[198]

Интересен раздел юридической литературы. В библиотеке имелось «Истолкование английских законов» Уильямса Блэкстона, одного из крупнейших английских юристов XVIII века, труды которого были величайшим авторитетом во всех конституционных вопросах. «Словарь юридический или свод российских узаконений, времянных учреждений суда и расправы», вышедший в 1791–1792 гг. в пяти книгах, одного из самых плодовитых и разносторонних русских писателей XVIII века — Михаила Дмитриевича Чулкова. Кроме того, имелись издания на французском языке «Принципы публичного права» и «Публичное право». Видимо, справедливо один из приближенных Павла I — П. X. Обольянинов — заметил, что «Павел был много начитан, знал закон, как юрист, и при докладах вникал во все подробности и тонкости дела».[199]

В заключение необходимо коснуться еще одного вопроса. Как известно, 18 апреля 1800 года был опубликован указ Павла I сенату, в котором говорилось: «Так как через вывозимые из-за границы разные книги наносится разврат веры, гражданского закона и благонравия, то отныне, впредь до указа, повелеваем запретить впуск из-за границы всякого рода книг, на каком бы языке оные ни были, без изъятия, в государство наше, равномерно и музыку».[200]

Появление этого указа трактуется некоторыми исследователями как борьба с книгой вообще. Думаем, что такая трактовка неверна. Не с книгой Павел I пытался бороться, а с влиянием Французской революции, о чем прямо говорится в указе. Это было одной из главных задач его царствования, и при решении этой задачи он считал возможным действовать по принципу «цель оправдывает средства». Что же касается книгопечатания, то можно полностью согласиться с А. А. Зайцевой, которая, исследуя проблемы книгопечатания в России в конце XVIII века, пишет: «Если пристальнее взглянуть на многочисленные указы Павла I в области цензуры (за 4 года было издано 15 указов), то становится очевидным, что этот «цензурный потоп» не был направлен против книгопечатания как такового, хотя уже стало своеобразной традицией, исходя из общей оценки времени Павла, говорить и об упадке книгопечатания». Далее автор приводит данные книжной статистики, которые опровергают общепринятое мнение о том, что «к концу века резко и неуклонно снижается количество книжной продукции».[201]

Этот указ как раз показывает, что Павел I прекрасно понимал роль книги в жизни общества, ее влияние на настроение умов. В данном случае мы видим типичный пример того, как глобальная стратегическая цель заставляет государственного деятеля пренебрегать решением частных, тактических задач — в данном случае проблемами распространения иностранной книги.

С детских лет книга была органической частью духовного мира Павла I, и интерес к ней он сохранил до последних дней своей жизни (известно, что в последней резиденции императора — Михайловском замке — также была создана библиотека, о составе которой, к сожалению, мы ничего не знаем). Поэтому с уверенностью могут быть отвергнуты ходячие представления о Павле как о грубом, недалеком, полусумасшедшем солдафоне, думающем только о вахтпарадах и муштре,

Павел I серьезно готовился к своей будущей роли — Российского Самодержца. Он получил солидную теоретическую подготовку. Однако далеко не всякому человеку дано соединить теорию с практикой, Павлу I этого сделать не удалось. В этом его трагедия. В этом корни катастрофы 11 марта 1801 года.