Император Терний

44

Пятью годами ранее

— Вьена — величайший город на земле. — Гвардеец снова потянул носом и поморщился. Возможно, от меня и правда воняло. Путешествие от берега Либы оказалось долгим. — Мы не впускаем кого угодно.

Величие города, однако, все еще было под вопросом. Пока что я ехал по промышленным и жилым кварталам, мимо таверн и рынков, милями тянущихся вдоль Дануба. Ничего особенно великолепного, хотя зажиточность чувствовалась. Настоящая Вьена скрывалась за высокими стенами, некогда охватывавшими весь город. И гвардеец имел основания сомневаться, что немытый с дороги юнец имеет право видеть ее.

— Впускать вас, путников, имеет смысл, если вы при деньгах.

Я раскрыл ладонь, на которой лежало несколько потертых медяков из разных стран. Они скользнули вниз, гвардеец поймал их.

— Не нарушай законов, а не то поплатишься.

И он отошел.

Я провел коня дальше. Еще человек десять подобным же образом проверяли приезжих, по большей части долго и громко торгуясь.

— Давай, шагай.

Я потянул поводья. Кобыла, которую, как сказал продавец, звали Хосана, потащилась вперед. Только наездившись на верблюде, а потом на шатающейся кобыле, можно по-настоящему понять, как тебе не хватает своего коня. Брейт, в сущности, служил временной заменой Геррода, но теперь я надеялся, что Юсуф не нарушит обещание и отправит его обратно в замок Морроу.

Полил дождь, вода извергалась потоками из водостоков на улицах старого города. Лето продвигалось на юг. В холодных бухтах ярлов зима будет точить оружие, вострить северный ветер и готовиться к наступлению.

Хосана и я нашли укрытие от ливня в стойле первой же попавшейся гостиницы. По крайней мере, не пришлось мучиться с выбором. Я передал поводья мальчишке с соломой в волосах и ушел в помещение договариваться о комнате наверху и ванне, чтобы смыть дорожную грязь.

— Она будет сухой, прежде чем встанет в стойло, а не то ты мне ответишь.

Я бросил мальчишке монету.

В питейной воняло хмелем и потом. Десяток путников сидели тут и там за столами, возможно, среди них было несколько любителей напиться с утра. Я схватил трактирщика за руку, когда он проходил мимо с подносом дымящегося мяса с соусом. Не знаю уж, что там за мясо, но большей части хрящи и жилы, но в желудке у меня заурчало.

— Мне нужна комната. Пошлите туда блюдо вот этого, если у вас еще остались собаки, или из кого вы там готовите. И эля.

Он кивнул:

— Возьмите седьмую. В конце коридора. Вышвырните Элберта, он все равно не платит.

И вот я оказался в седьмой на соломенном матраце, несомненно, кишащем клопами, на улице молотил дождь, за дверью ныл Элберт, подбирая то, что растерял, когда шмякнулся об стену. Ешь, пей, испражняйся, спи. Утром я собрался помыться и потратить немного золота, чтобы одеться более подобающе своему рангу. Однако бархата и замши недостаточно, чтобы проникнуть во дворец. Никто не поверит, что Йорг, король Ренара, явился без герольда и свиты.

Порез на скуле все еще болел. Момент безрассудства в порту Мадзено, пьяный матрос с ножом. Я уронил голову на солому и слышал, как шуршат кровососы, крохотные сухие лапки проносились по подстилке. Я разглядывал доски потолка, отыскивая узоры, придумывая им смысл, пока меня не сморил сон.

Бриться собственным ножом хорошо, если он наточен как следует. Во всем остальном это та еще радость, и лицо потом чешется, как бы хорош ни был клинок. Я спустился позавтракать краюхой местного темного хлеба и флягой пива. На улице было уже светло, но солнце лгало: в воздухе чувствовалось предвестие мороза.

Я двинулся дальше вглубь огромного города, оставив Хосану в конюшне при гостинице. «Броня Олидана» — так она называлась, я не заметил вчера под дождем. Названа, конечно, не в честь моего отца, а в честь одного из знаменитых управляющих, правивших городом от имени императора Каллина в те годы, которые он провел в походах, расширяя границу на восток.

Хотя я не выглядел человеком при деньгах, за мной бежали нищие дети. Даже здесь, в богатейшем из городов. Блондинистая малышня, вероятно, далекие незаконные потомки былых императоров, голодающие на улицах.

Я оказался в более приличном районе, где городские законы запрещали бродяжничество и откуда бы меня точно выставили, будь мой облик чуть менее угрожающим. Два поворота, мост, еще более впечатляющие дома — и вот я на одной из четырех магистралей, ведущих в сердце Вьены, на Западной улице. Здесь, всего в миле от дворца, по обочинам стояли торговые заведения. Не рыночные палатки или лавки, но большие каменные здания, с черепичными кровлями, с обращенными к улице витринами и торговыми залами внутри.

Я подошел к одному такому дому, лавке портного с именем владельца, крупными буквами выложенным на трехметровой доске между окнами первого и второго этажа. «Джеймес из дома Ревел» — и никакого указания на его ремесло, даже ножницы не вывешены. Разве что кто-то направлялся к черному ходу с двумя рулонами тафты на плечах, а другой человек выходил спереди с нарядным домашним костюмом на вешалке — а то я бы и не догадался, чем здесь промышляют. По соседству была мастерская шорника, а еще дальше — заведение серебряных дел мастера, но лишь у Джеймеса ставни были захлопнуты от холода, а может, и от любопытных глаз. В конце концов, ничто не сравнится с чувством исключительности по части вытягивания денег из глупцов. И да, я тоже невольно вошел, пусть и стал бы в случае чего утверждать, что мне просто было очень надо вырядиться не хуже местных петухов-щеголей, чтобы снова оказаться пригодным к роли короля.

Дверь, тяжелая, дубовая, закрылась за человеком, забравшим свой наряд, точнее, наряд своего господина, — он сам был одет как слуга, хотя материал и покрой получше, чем у меня. Я подошел и постучал.

Дверь чуть приоткрылась.

— Это дом Ревел.

Существо, обращавшееся ко мне, было неопределенного пола, с глазами, как у косули, тонкой костью и тихим голосом, но с коротко остриженными волосами и плоской грудью. Рука потянулась закрыть дверь, словно достаточно было назвать заведение, чтобы побудить меня удалиться.

Я сунул ногу в проем.

— Знаю. Там, наверху, написано буквами побольше твоей головы.

— О, — сказала женщина. Наверное, это все же была женщина. — Кто вам сказал?

Я толкнул дверь и вошел.

Хорошо обставленная комната, мягкие кресла, в которых можно было утонуть, большой толстый ковер от стены до стены, хрустальные лампы с бездымным маслом. Крупный мужчина, лысеющий, склонный к полноте, стоял с поднятыми руками, а другой ходил вокруг с сантиметром. Третий стоял с конторской книгой, ведя подсчеты. Все трое обернулись ко мне.

Тот, что с лентой, выпрямился.

— Кто бы это мог быть, Кевин?

Кевин поднялся с ковра.

— Сэр, простите, сэр… этот… джентльмен…

— Скажем так — я вошел сам. — Я просиял обаятельнейшей из улыбок. — Мне нужно подходящее платье, и быстро.

— Подходящее для чего? Для работы? — спросил здоровяк издевательским тоном. Кевин прикрыл рот, чтобы спрятать усмешку. — Давай, Джеймес, вышвырни его — и будем заканчивать. Мне нужно через час быть у лорда Келлермина.

Я решил вести себя по крайней мере наполовину цивилизованно. В конце концов, я находился в столице Империи, там, где дела и слова становятся быстро известны повсюду. Я выудил золотой и крутил его вокруг пальцев.

— Нет нужды выкидывать меня. Я всего лишь хочу заказать платье. Возможно, что-то такое, что одобрил бы лорд Келлермин.

— Вышвырните его вон. Этот тип бредит, он завшивел, и Бог знает, не краденая ли это монета.

Толстяк побагровел.

— Разумеется, советник Гетмон. — Джеймес быстро поклонился советнику и хлопнул в ладоши, явно кого-то вызывая. Он снова повернулся ко мне. — У нас избранная клиентура, молодой человек, и уверяю вас, полный наряд, подобающий лорду Келлермину, стоит всяко больше дукета.

Монетка мелькнула над костяшками. В Годде за один дукет я бы опустошил целую портновскую мастерскую.

Из глубины лавки показались двое, судя по всему, странствующие портные, в опрятных черных туниках. У одного были закроечные ножницы, у другого портновский метр. Я глубоко вздохнул — принято считать, что это успокаивает. Качество стоит денег, манеры — отнюдь.

— Этого хватит?

Я достал горсть золота: десять, может, пятнадцать монет. По весу всегда чувствуется, что эта сумма чего-то стоит.

— Вызовите постовых, он явно убил кого-то знатного или оставил истекать кровью в переулке.

Советник Гетмон шагнул ко мне и замер, сообразив, что его никто не удерживает.

Спокойно.

Я снова глубоко вдохнул. Двое портных, те, что с ножницами и линейкой, подошли, каждый старался идти медленнее другого и подойти вторым.

Незаконченный шаг Гетмона практически не сократил расстояние между нами, и я сделал это сам. Спокойно, сказал я себе. Четыре быстрых шага — и я схватил его за пояс и плечо. Здоровый мужик, но я смог толкнуть его так, что после него осталась характерной формы дыра в ставнях. Затем я повернулся к портному, тому, что был поменьше ростом и махал передо мной линейкой. Я дал ей сломаться об мою кирасу, скрытую под плащом. Позади остатки ставень с грохотом рухнули вниз. Оказывается, я не слушаю хороших советов, даже когда раздаю их сам.

— Разумеется, выбрать хороших клиентов чрезвычайно важно, — сказал я Джеймесу. — Но поскольку вы пока более никем не заняты, можно ли попросить вас заняться в таком случае мной?

Мастер попятился, глядя на покореженное окно. Второй портной выронил ножницы, как и следовало ожидать, первый созерцал сломанную линейку.

— Одежда!

Я хлопнул в ладоши, чтобы привлечь внимание, но Джеймес не сводил глаз с дороги.

Я посмотрел сам — мало ли, городская стража помогла советнику и собирается испытывать мое терпение. Вместо подбитых доспехов и окованных железом дубинок городских стражей я заметил ряды бородатых северян, слабые лучи солнца отражались от кольчуг, круглые щиты были пестро раскрашены, на шлемах — церемониальные рога. Я оказался у окна как раз вовремя, чтобы увидеть центр процессии. Четверо на лошадях, воины впереди несли змеевидные трубы, обернутые вокруг их тел.

— А, чтоб меня! — Я шагнул на обломки дерева. Советник Гетмон быстренько уползал, но я утратил интерес к нему и уж тем более не собирался ему помогать. — Синдри!

Он ехал на белом мерине, в белом меховом плаще, с распущенными волосами, просто собранными золотым обручем, но это был Синдри.

— Синдри! — заорал я во все горло. Как раз вовремя — воины, идущие перед его конем, подули в трубы, заглушая все прочие звуки.

На миг показалось, что он не услышал, но потом развернул коня и протолкнулся сквозь ряды, сея беспорядок.

— …Черта ты тут делаешь?

Его слова донеслись до меня, как только смолк рев труб.

— Пришел полюбоваться на свой трон.

Щеки болели от непроизвольно появившейся улыбки. Было приятно видеть знакомое лицо.

— Жутко выглядишь. — Он спрыгнул с седла, меха взметнулись — видимо, какая-то арктическая лиса. — Сначала я принял тебя за сарацина. Наемника, к тому же не слишком удачливого.

Я оглядел себя.

— Гм. Ну да, кое-чем я разжился в Африке. И загорел неплохо.

Я приложил свое темное запястье к его — бледному.

— В Африке? Так и не знаешь покоя? — Он покосился на оставшуюся на улице колонну. — Ты должен отправиться с нами. Можешь поехать рядом с Элин. Помнишь мою сестру Элин?

Естественно, я помнил. «Приезжай к нам зимой», — сказала она.

— Моя лошадь в гостинице. А куда ты направляешься? И зачем? На севере слишком похолодало?

— Я женюсь. — Он усмехнулся. — Можешь пойти с нами пешком, если это не унизит достоинство короля.

— Достоинство? — Я тоже усмехнулся и стряхнул с плеча щепку.

Синдри вернулся в процессию пешком, и я занял место воина рядом с ним.

— Миледи, — кивнул я Элин, бледной, одетой в черный бархат, с гривой светлых волос.

— Вот это мой дядя Торгард и Норв Сырой, наш знаменосец из долины Хаке, — указал Синдри на других всадников, пожилых, в шлемах и со шрамами.

Я ударил кулаком в кирасу и склонил голову, памятуя, как низко такие люди ценят принятые во Вьене тонкости этикета.

— А твой отец?

— Долг удерживает его в Маладоне. Мертвые поднимаются с холмов. И его здоровье…

— Обычная простуда, — наклонился к нам герцог Маладон.

Трубы снова заревели, и колонна двинулась вперед. Впереди стояла мертвая тишина.

— Женишься? — спросил я. — На южанке?

— Девчонка из Хагенфаста, хороший род викингов. Из отцовских союзников, но хорошенькая. Адская кошка в мехах.

Элин фыркнула.

— И вы все отправились во Вьену…

Синдри показал на один из рогов на шлеме.

— Мы традиционалисты. Застыли в прошлом. Едва отпустили старых богов через тысячу лет после пришествия Христа. На севере любой важный брак должен быть засвидетельствован императором, а это значит — надо ехать ко двору. Даже если императора нет. Или управляющего. Вот в чем дело.

— В любом случае, рад видеть.

И это была правда.