Императорский отбор, Или его строптивое счастье - 2

Глава 10

Сразу после завтрака, выдворив своих приметливых камеристок, Хестер, Милли и Вайолин принялись выбирать одежду. Волчицу обрядили в одно из нарядных платьев Императрицы, а вот для леди Аргеланд ничего не нашлось.

– Посмотри, у них все вешалки с бирками! Куда какая обувь, украшения и даже, боги мои милосердные, белье.

Это возмущалась волчица, для которой подобное отношение к одежде было в новинку.

– Все правильно. И я вам скажу, что эти вот бирки, когда на них нет одежды, светятся. Чтобы прачки не украли одежду, – пояснила Милли. – Ткань дорогая, можно продать. Или проклятье попробовать навести, сами же знаете.

Тут Хестер покачала головой:

– Нет, проклятье навести нельзя. По крайней мере, на меня, я же всегда ношу внутренний щит, на моей одежде не остается следов личной силы.

– К тому же ты постоянно творишь малое отторжение, – хмыкнула Вайолин, – я еще на отборе заметила.

– Малое отторжение? – удивилась Милли.

Что самое забавное, для леди Аргеланд это тоже стало новостью.

– Серьезно? Я никогда за собой этого не замечала, меня мучили этим дурацким жестом лет с четырех, и только лет в пятнадцать это закончилось. Мне казалось, что наставники просто про это забыли.

Договорив, Хестер сложила пальцы правой руки в щепоть и крутанула запястьем.

– Да, – хихикнула Милли, – я думала, это у тебя нервный тик. Ты за день раз пять так сделать можешь!

– Ладно, поверю вам на слово. Раньше я каждый месяц использовала большое отторжение.

– Каждый месяц? – заинтересовалась Милли.

– После лунных дней, – кивнула Хестер, – чтобы входить в новый месяц свободной от излишнего беспокойства.

– Я принесу свою одежду, – решила в итоге Вайолин, – у меня есть новый охотничий костюм, еще ни разу не ношенный.

– Нет. – Хестер покачала головой. – У меня есть старые вещи, они в медальоне.

Правда, шкатулку с «добрачными» украшениями нужно было поискать. В итоге пришлось призывать обратно Люсиль, и та с поклоном вынесла резной сундучок.

– Можешь быть свободна, – с нажимом произнесла леди Аргеланд.

– Позвольте обратиться, Ваше Императорское Величество, – с лукавой улыбкой произнесла камеристка.

– Позволяю, – чуть сощурилась Хестер.

– Три камеристки, свободно болтающиеся по дворцу, могут быть слишком заметны. А еще мы все давали клятву, помните?

– Закажи себе чай, возьми из моей гостиной подушки и иди на свою скамью в гардеробную, – цокнула Хестер. – И спасибо за подсказку.

Общими усилиями Вайолин была переодета в светло-зеленое платье. После чего волчица приняла облик Императрицы и, оправив волосы, обеспокоенно уточнила:

– Мне и на обед идти?

– И не забудь ввести правило трех обеденных карточек, – обрадовала подругу Милли. – С тобой будет поддельный Император, так что вместе вы справитесь.

– Или утопим друг друга, – мрачно пошутила волчица.

Хестер мягко улыбнулась:

– Я уверена, что все пройдет гладко. И даже если ты начнешь кидаться едой в придворных, никто не будет тебя винить. Но! Только при одном условии…

Леди Аргеланд сделала паузу, после чего выразительно проговорила:

– Не промахивайся.

Подруги рассмеялись и через пару минут оставили Вайолин наедине с ворохом бумаг. Волчице предстоял довольно скучный день, но она знала, как его скрасить: ягодные пирожные и огромный том истории пыток и допросов ждали ее в императорской гостиной. Время от времени ненавистные сородичи (не все, но некоторые) присылали ей письма. К ответам на которые Вай подходила творчески и с душой. А чтобы не повторяться и быть последовательной в своих пожеланиях, она полюбила листать подобные книги.

Все три подруги разошлись в разные стороны. Хестер ждали тайные переходы, а вот Милли отбывала официально, с тремя сундуками подарков. Там были и ткани, и меха, и драгоценности. Также Хестер добавила шахматную доску с набором фигурок из драгоценных камней и огромную зачарованную аптечку. Такие всевмещающие сундуки ценились за то, что зелья в них не портились. Про бесчисленное количество лент и заколок и говорить нечего: и Хестер, и Милли прекрасно понимали, что из этих мелочей будут составлены десятки подарков, кои отправятся к самым противным «подружкам». В последнем же сундуке покоилось несколько наборов конфет из той лавки, что отоваривала лишь дворян.

***

Леди Аргеланд, вышедшая из тайного перехода в небольшой тесной комнатушке, тут же попала в объятия Даррена.

– Когда я вчера пришел, ты уже спала. И выглядела настолько милой, что я залюбовался и едва не уронил свечу.

– Свечу? – удивилась Хестер и с удовольствием поцеловала своего дракона в немного колкую щеку.

– Я почти восстановил контроль над силой, но наколдованный мною свет слишком ярок, – чуть скривился Даррен. – Ты готова?

– Мы ведь верхом, верно?

– До первого стационарного портала – точно. После ты сможешь присоединиться к леди Ревир, – объяснил Император. – Меня снова зовут Алькор.

– Но ведь это очевидно, разве нет? Ты используешь свое второе имя и…

Хестер не договорила, но это было и не нужно, Даррен понял, что она хотела сказать.

– И другие подумают, что это слишком очевидно и я бы не стал его использовать, – улыбнулся дракон. – Надевай маску и вперед.

Императорская чета инкогнито присоединилась к отряду воинов, что призваны сопровождать леди Ревир до Ревнянки.

«До первого стационарного портала три часа пути, до второго шесть. И еще от второго до Ревнянки два часа по реке, – мысленно подсчитала Хестер. – Хоть бы не зря».

Леди Аргеланд подобрала поводья и направила лошадь к выезду. Воины, что охраняли карету, явно не были в курсе, кто сидит на скромной каурой кобылке. И точно так же они не знали, кто исполняет роль их правой руки предводителя: Даррен Алькор с легкостью подчинялся приказам капитана и никак не показывал, что ему привычнее командовать.

А еще, прислушиваясь к разговорам, Хестер поняла, что Алькор совсем не незнакомец для воинов. Они вспоминали прошлое, перебрасывались шуточками и явно вели себя с Императором как со старым знакомым. Их даже не возмутило то, что к ним присоединилась Мерида, невеста Алькора.

– Закинем ее в Ревнянку, к тетушке. Леди Ревир не против, – бросил небрежно Даррен Алькор.

И, к вящему удивлению Хестер, ни у кого не возникло вопросов.

– Обратно тоже с нами? – уточнил капитан отряда.

– Если леди Ревир не позволит Мериде пройти портал, то да, с нами. Если не решит задержаться в Ревнянке, тогда мне придется съездить за ней самому, – охотно пояснил Алькор.

Леди Ревир в это время беспокойно вздыхала в карете, но Хестер никак и ничем не могла ей помочь. До самого первого портала они должны были ехать по раздельности.

На самом деле леди Аргеланд думала о том, чтобы остаться верхом и после портала. Но, увы, в тех землях шел сильный дождь, и, когда леди Ревир позвала госпожу Мериду в карету, та не стала отказываться.

– Ты же вся вымокла, – вздохнула Милли. – Ну почему сразу не села?!

– Я, простая горожанка, вломлюсь в карету к знатной даме, – укорила подругу Хестер. – Никто не знает о нас.

– Это опасно, – посетовала Милида. – Я так боюсь переворота! Вай говорит, Грегуар мрачный ходит, сердится, злится. Говорит, что предатель нашелся там, где никто не ждал! Но так и не сказал, что это за неожиданный предатель…

Леди Ревир горестно замолчала, а Хестер, вытащив из нагрудного кармана пару конфет, протянула их подруге.

– Возьми, тебе понадобится заесть новости. Помнишь, твой истинный рассказал о том, как его взяли под контроль?

Милли кивнула:

– Мне стало так его жаль, я ведь помню, каково это!

– Он особо уточнил, что почерк на листах принадлежал не ему, – Хестер криво улыбнулась, – наша бесценная, наша уважаемая Кадрия Элеарская водила рукой твоего истинного, Милли.

То, что вылетело изо рта леди Ревир, можно было приписать портовому грузчику, но никак не знатной леди. Даже если сделать скидку на то, что знатной леди Милли стала недавно… Все равно такие слова недопустимы для молодых женщин.

– Как же так? Как так? Она же… Она же… Всегда рядом с династией, всегда…

Милли развернула конфету, сунула ее в рот и тут же открыла вторую. На глаза девушки наворачивались слезы, ведь она, как и Хестер, очень сильно восхищалась леди Кадрией Элеарской.

– Даррен был разбит, – глухо проговорила Императрица. – Есть вероятность, что Прорыв в землях Левентрей, когда погибла почти вся семья Элеарских, был подстроен.

– Больше сладенького нет? – жалобно спросила Милли. – Я только похудела, но с такими новостями разъемся обратно. Как же так?! Ее допросили? Она… Она с Авинскими стакнулась?!

– Авинские сейчас под защитой старых традиций, – с отвращением произнесла Хестер, – а Кадрия в бегах. Ее не смогли найти, как сквозь землю провалилась. Еще и академия закрылась, студентов не пускают и не выпускают.

– Так, может…

Милли не договорила, но Хестер покачала головой:

– Там по времени не совпадает. Их давно закрыли, пару недель назад. Может, ректор что-то узнал и решил обезопасить учебное заведение?

– Может, – вздохнула леди Ревир. – А может, там стряслось что-то такое, что пытаются замять.

– Тогда бы баронессе Льяла не позволили форсировать академическую ограду, – фыркнула леди Аргеланд. – Да и дочь ее передала бы хоть какую-то весточку.

Поболтав еще немного, подруги замолчали. А через пару минут Хестер услышала тихое сопение Милли.

«Уснула», – отметила про себя леди Аргеланд. Но чего она не отметила, так это того, что и сама провалилась в дрему. Вышла из которой она лишь по прибытии ко второму порталу.

Пройдя сквозь стационарный портал, Хестер тихо порадовалась тому, что вокруг теплый поздний вечер и никакого дождя.

– На барже нас всех ждет поздний ужин, – шепнул Даррен.

– Как мы поместимся? Лошади же…

– На второй барже поплывут кони. – Император кивнул в сторону. – Здесь очень развито речное судоходство.

Два часа пролетели как один миг – за длинным столом собрались абсолютно все. Раскрасневшаяся Милли сидела по левую руку от капитана баржи. По правую руку от него находился предводитель отряда. Даррен и Хестер устроились в самом конце, как самые тихие и незнатные путешественники. Что обоих очень веселило.

– Вина не предлагаю, на моей барже сухой закон. А вот мяса, лепешек и овощей хватит всем, даже рыбам за бортом!

И это было действительно так.

– Остро, – прошипела Хестер, – очень остро. И очень вкусно!

К пристани Ревнянки баржа подошла за полночь. Первой по сходням спустилась леди Ревир и сразу же оказалась в объятиях отца.

Отца, который сразу же узнал леди Аргеланд. Правда, получив щипок от любимой дочери, он просто и буднично предложил свое подворье для всех спутников его Цветочка.

Через пару минут Хестер была преизрядно позабавлена тем, что старый купец умудрился как-то так выкрутить разговор, что им с Дарреном выделили отдельную комнату, да еще и подали бочку с горячей водой.

– Умеешь пользоваться? – с улыбкой спросил дракон.

Хестер, чуть смутившись, покачала головой:

– Никогда не доводилось так мыться. Если отец брал нас в поход, то ручей в помощь. А в замке… Сам понимаешь.

– Понимаю, – согласился Даррен. – Раздевайся и забирайся в воду. Смотри, тут три камешка, видишь? Моешься и закидываешь на дно первый. Он забирает всю грязь, и вода вновь становится чистой. Этот, синий, сделает то же самое, но его использовать только вторым, иначе ни один не сработает. А вот этот, прозрачный, добавит воде тепла.

– А как же ты? – удивилась Хестер.

– С остальными на реке ополоснусь, – легко ответил дракон. – Я ведь Алькор Неизвестный, а не Даррен Тиварран Элеарский.

Он подмигнул жене и выскользнул из маленькой, но уютной комнаты.

Хестер же, походив кругами, все-таки подступилась к бочке. Целый день пути, часть из которого она проделала верхом, оставил на ее коже неприятный липкий след. И от этого хотелось избавиться как можно скорее.

Конечно, чары и притирания спасали от запаха пота, но… Это все равно не то же самое, что горячая вода с лавандовым мылом!

Забравшись внутрь по приставной лесенке, Хестер обнаружила, что внутри бочки есть что-то вроде приступочки, на которой можно сесть. Расслабившись, леди Аргеланд подумала, что купание в бочке – это, в общем-то, весьма и весьма приятная вещь.

Дробный перестук в дверь, и Хестер, вздрогнув, гневно шипит:

– Нельзя!

– Ой, прости! Я вам помешала? – голос Милли звучит напуганно и смущенно.

– Милли?

– Да!

– Заходи. – Хестер поглубже спустилась в воду.

Дверь со скрипом отворилась, и в комнату… В комнату вплыл нагруженный яствами поднос.

– Я папеньке сказала, что на барже нас накормили. Но он велел накормить еще раз, – пропыхтела леди Ревир, едва удерживавшая тяжелую ношу. – Матушка, оказывается, не спит и теперь кругами ходит. Сундуки-то опечатаны, будем их утром открывать, при родне. А я думала, что она спать будет, и не догадалась припасти ей какую-нибудь мелочь, чтобы любопытство потешить, – говоря все это, она ловко сервировала небольшой стол, что находился подле высокой кровати.

– Почему нельзя сейчас открыть? – нахмурилась Хестер. – Почему супруга главы рода должна мучиться любопытством? Когда отцу присылали подарки, их никогда не открывали при дарителе, откладывали до ночи, чтобы никого ничем не смутить. Сейчас ночь, так что…

– У нас так же, – покивала Милли, – но тут же как, матушку все кому не лень обижали. Я же почему просила придворных магов сундуки опечатать? Чтобы при срыве пломбы была часть императорского герба! Чтобы никто не мог сказать, что это папенька накупил вещей и матушке от моего имени доставил!

– Вот почему мы так серьезно запечатали мое письмо, – догадалась Хестер. – Жаль, что завтра не получится посмотреть на кислые лица.

– Я расскажу в подробностях, – пообещала Милли. – Бабуля моя – полуночница, если ты не устала, то можно после бочки к ней наведаться. Вон ее окно светится.

Но как бы Хестер ни изворачивалась, с ее ракурса ничего не было видно.

– Что-то гонит меня, – призналась леди Аргеланд. – Я ведь думала о том, чтобы позвать твою семью ко двору и заодно прихватить и бабушку. Мы мчались сюда быстро и сильно устали, но…

– Удобная карета и толковый целитель, – кивнула леди Ревир, – помогли бы бабуле прибыть в столицу. Она, вообще-то, бойкая старушка. И в лес по грибы ходит, и по осени зайца из лука бьет. Я тоже думала, что ты позовешь ее в столицу.

– Наверное, я еще не настолько Императрица, – серьезно отозвалась леди Аргеланд. – Но и в любом случае это было бы сложнее и дольше, а ответы мне нужны сейчас. Быть может, мы зря приехали и ничего нового не узнаем.

– Бабуля любит поговорить о том острове и мастерицах, но никто особо не хочет ее слушать, – развела руками леди Ревир. – Мы только детьми охотно к ней в комнату бегали, а потом… Потом перестали.

Вздохнув, Милли огляделась и всплеснула руками.

– Полотенца-то Римка забыла принести! Сейчас, одну минуту!

Воспользовавшись тем, что подруга выскочила из комнаты, Хестер быстро закончила мыться и, выскользнув на пол, просушила себя магией. После чего поспешила спрятаться под одеяло: перестук каблуков Милли она ни с чем бы не спутала.

– О, зря? – чуть огорчилась подруга.

– Ничуть, – покачала головой Хестер, – волосы-то еще мокрые. Отвернись, я переоденусь.

Из своего медальона леди Аргеланд вытащила свежую одежду и через пару минут сидела и промакивала волосы пушистым полотенцем.

– Папенька от гордости только что не лопается. Он, конечно, молчит о твоем визите, но сам счастлив просто до безумия, – поделилась Милли. – А маменька приказала сундуки стеречь и даже ее к ним не подпускать, чтобы пломбы были целыми. Ну и, конечно, мальчишек с вестями на все подворья разослали.

– Ты платье-то припасла на такой случай? – нахмурилась Хестер.

– Да разве кто-то удивится платью, – отмахнулась леди Ревир. – Папенька – богатый купец, у меня всегда одежда дорогая была. Тут уж если только алмазами подол расшить!

Дробный перестук, и в комнату вошел Даррен. С собой он нес огромную охапку полевых цветов:

– Я подумал, что ты порадуешься!

– Радуюсь, – зачарованно произнесла Хестер и приняла душистый дар.

Дракон быстро сотворил вазу, наколдовал воды, и вскоре неаккуратный, но милый букет занял свое место.

– Нас хотят закормить до смерти? – поразился Даррен, бросив взгляд на стол. – Целая запеченная курица, жареные овощи, стопка лепешек и три соуса.

– Кувшин с морсом, кувшин с водой, кувшин с чаем, – тут же перечислила Милли. – Папенька волнуется, что вы голодны.

– Передайте нашу благодарность, – чуть улыбнулся Даррен. – А сейчас…

– Дар, навестим бабушку сейчас? – в лоб спросила Хестер.

Дракон нахмурился:

– Как императорская чета мы любого можем поднять с постели посреди ночи. Но здесь и сейчас находятся Алькор Неизвестный и Мерида, его невеста.

– Бабуля не спит до полуночи, – негромко проговорила Милли. – Она будет рада гостям.

Даррен явно подумал о том же, о чем и Хестер: если все закончить ночью, то уже утром можно будет вернуться. Сначала на барже до стационарного портала, а после уже обычным переходом в столицу!

Покачав головой, леди Аргеланд посмотрела на Милли и спросила:

– Ты предлагаешь идти так?

– А ты думаешь, моя ба откажется поговорить с императорской четой? – удивленно спросила леди Ревир.

Хестер немного смутилась, а после, рассмеявшись, признала:

– С такой точки зрения я не думала.

Набросив капюшон, леди Аргеланд подхватила свою маску и, приладив ее на лицо, повернулась к выходу из комнаты.

– Ведите, леди Ревир, – церемонно произнес Даррен.

– Да, Ваше Императорское Величество. – Милли присела в реверансе и поспешила выйти в коридор.

Затеплив крошечный огонек, Хестер заставила его опуститься практически к земле. Отчего-то ей совершенно не хотелось привлекать внимание. Хотя какие опасности могли подстерегать в доме подруги?

– Нам сюда, через главную комнату. – Леди Ревир показала на массивную дверь. – Все говорят, что ба живет во флигеле, но на самом деле это высокий терем в центре всех построек. Просто раньше он был в стороне, вот и привыкли. Иногда мы называем его «сердцем дома», как будто он когда-нибудь станет «сердцем земли».

Хестер только вздохнула и ничего не ответила. «Сердце» Аргеландов стало стеклом и пеплом, и его разрушение до сих причиняет боль.

– Прости, – Милли почувствовала огорчение подруги, – мне не нужно было напоминать тебе об этом.

– Я никогда не забывала, – покачала головой леди Аргеланд. – К тому же наше «сердце» уничтожено не по нашей вине, так что… Просто не обращай внимания на мою скорбь, это не пройдет.

Проговорив это, Хестер отвела взгляд и принялась рассматривать главную комнату, сквозь которую они шли. В этот момент леди Аргеланд вспомнила, как Милли рассказывала о своем доме: много алого и золотого цветов. Что ж, она тогда не преувеличила.

– Тем более что, леди Ревир, у вас может появиться право так его называть, – серьезно проговорил Даррен. – Сердце Элеарских земель – останки бревенчатого сруба, прикрытые куполом сохранности. Вокруг этой развалюшки строилась крепость, и, когда господский дом открыл свои двери, про сруб было забыто. Но именно он был первым строением на землях Леарри.

– У нас это была беседка, в которой прошла свадьба Дьеллары и Костаса, – проговорила я. – После вокруг разбили вишневый сад. Дьеллара так сильно любила ту беседку, что даже свою смерть встретила там. Ее тело нашел один из правнуков.

– Я все равно не очень хорошо понимаю, что такое «сердце земель», – проворчала Милли и толкнула дверь. – Поэтому и испугалась, что могла вас обидеть. Сюда.

Леди Ревир достала ключ и открыла двери, ведущие во внутренний двор.

В лицо ударил свежий ночной ветер. Выйдя наружу, Хестер подняла взгляд к темному безоблачному небу, по которому плыла округлая луна.

– Звезды такие яркие, – задумчиво пробормотала леди Аргеланд, – давно я этого не замечала.

Никто ничего не ответил, и Хестер, посмотрев на притихшую подругу, принялась объяснять:

– У сердца два значения. С точки зрения закона, «сердце земель» – это то поместье, к которому «привязан» титул. А титул, как ты, вероятно, помнишь, закрепляется и документами, и магией. Если семья теряет «сердце», то вместе с ним теряет и титул. Но есть и казусы. Например, если говорить о нас, то «Аргеланд» – это родовое имя, отнять его у нас нельзя. Но мы дали свое родовое имя целому графству, и, значит, отнять его у нас можно.

– Нельзя, можно… Я еще больше запуталась, – расстроилась Милли.

– Сердце земель – это поместье или магическая жила, которая дала семье химмар, веннар или таннар право именоваться лордами, – вступил в разговор Даррен. – Если до получения этого поместья или магической жилы семья не имела достижений, то, утратив их, они утратят и право на титул. Аргеланды не могут утратить право на титул: имя родовое, плюс сильный дар сам по себе дает право на обращение «лорд» и «леди». Значит, если бы они утратили свое «сердце земель», то все равно остались бы лордами и леди Аргеланд, но графский титул ушел бы к тому, к кому ушло «сердце».

– А беседка наша стояла на магической жиле, – подхватила Хестер, – прости. У меня нет таланта к наставничеству.

– Ничего, – отмахнулась Милли, – понятно хоть стало. Хотя нет… Но тебя представляли как графиню, а…

– А особый эдикт Императора позволяет нам иметь этот титул, поскольку в утрате «сердца» нет нашей вины. Графство уничтожил Прорыв, а не глупость или плохое управление, – пояснила леди Аргеланд.

И следом за подругой вступила в темноту узкого коридора. Правда, Хестер не стала надеяться на ровность пола и, щелкнув пальцами, вызвала несколько шариков света.

– Мне в детстве всегда было страшно здесь ходить, – поделилась Милли, – казалось, что это темница. Узилище, которое меня поглотит.

Длинный коридор привел к такой же темной лестнице. По просьбе подруги Хестер запустила свои осветительные огоньки вперед.

– Со ступенями все время что-то происходит, – пояснила леди Ревир. – То одна, то другая выходят из строя.

– Знаешь, это и правда похоже на узилище, – проворчала Хестер, когда узкая лестница привела их к единственной двери на площадке.

– Бабушке нравится, – пожала плечами леди Ревир, – она редко выходит. Матушка сюда почти никогда не поднимается, только дети бегают туда-сюда. Ба печет самые вкусные пряники.

– Здесь есть кухня?! – оторопела Хестер.

И когда дверь открылась, леди Аргеланд с искренним недоумением уставилась на новую лестницу! Только теперь ступени вели вниз, все вокруг было ярко освещено, а в воздухе витал приятный ванильный запах.

– Ба булочки печет, – восхитилась Милли, – как удачно мы пришли! Бабушка, ты где?!

Хестер осторожно скосила глаза на Даррена и тихо спросила:

– Тебе не кажется этот домик в домике странным?

– Я уже видел такие, – коротко ответил Император. – Так защищали сильных колдунов и колдуний. В те времена, когда магия была толком не изучена, использовать силу могли только те, кто от рождения был сверходарен.

– Все эти ритуалы на пробуждение силы и овладение ею, – покивала Хестер, – я поняла. Меня тоже заставляли их проходить. Хотя я никогда не была слабой.

– Всех заставляют. Чтобы не бросалась в глаза разница в силах, – пояснил Даррен. – Это решение приняли лет триста назад, когда на сильных магов пытались открыть охоту и объявить их вне закона.

Хестер смущенно вздохнула: кажется, она зря игнорировала ту эпоху. Увы, ей страшно не нравились темные, страшные истории, сопровождавшие изучение дореформенной эпохи.

«Хотя артефакты тогда были сильнейшие», – мысленно отметила она.

И тут же замерла, осененная возмутительным упущением:

– Милли, а как зовут твою бабушку?!

– Таллара из Ревнянки, – спокойный, ровный голос застал Хестер врасплох. – Добро пожаловать, Ваше Императорское Величество.

Высокая, статная седовласая женщина выступила из тени и низко поклонилась. Сначала леди Аргеланд, затем Даррену.

– Ба. – Милли порывисто обняла почтенную госпожу. – Как ты догадалась?! На Хестер же маска!

– Я вижу чуть больше, чем мне хотелось бы. У тебя открылся дар, – она с грустью провела пальцем по лбу внучки, – но не тот, что должен был.

– Полагаю, мы не зря приехали, – задумчиво проговорила леди Аргеланд. – По рассказам Милли мы представляли вас иначе.

– Почему вы не отправились учиться? – Глаза Даррена немного светились. – Ваш дар силен.

– Ба?

– Силен и заперт внутри меня. – Госпожа Таллара пальцем подманила к себе светлячок, и тот высветил глубокие морщины на ее лице. – Вот так я стала выглядеть в тридцать. Прошу, будьте моими гостями.

Она отступила в сторону, и Хестер увидела приоткрытую дверь, за которой золотился магический светильник.

Там, в тесноватой комнатке, громоздилось несколько сундуков, на крышках которых лежали туго набитые матрасы. Длинный, грубо сколоченный стол, огромное окно и старый буфет на гнутых ножках. И, конечно же, светильник. Вот только последний очень сильно выбивался из нарочито деревенской обстановки.

– Подарок, – поморщилась госпожа Таллара, – работает, и ладно. Но до чего хрупкий! Уже дважды возили в починку. Сделаю чай.

Пока бабушка Милли суетилась, грела чайник и разливала по кружкам ароматный напиток, все расселись вокруг стола. Хестер, сама не понимая как, оказалась у окна, на хозяйском месте. Любопытная луна заглядывала в окно и, казалось, совершенно одобряла происходящее.

– Милли рассказала вам про мои сказки? – Приготовив чай, госпожа Таллара явно обрела душевное равновесие. – И вы, Ваше Императорское Величество, сравнили их с тем, что сохранилось в вашем роду?

– Боюсь, что нас привело к вам нечто иное, – уклончиво ответила Хестер.

Тогда госпожа Таллара вытащила из сундука большой отрез серебристого кружева. Кружева, что начало сиять в лунном свете!

– Холодное кружево, ледяное кружево, загадка луны, снежная прихоть, – мелодично перечислила госпожа Таллара, – все это могла творить моя далекая-далекая прародительница. И это кружево передается от бабушки к внучке, вместе с историями о том, как трудно ткать лунный свет. Я… Я сохранила не так много знаний. Большая часть моих историй – выдумка для внуков. Но остров Драгари, остров ледяных мастериц, существует.

Леди Аргеланд казалось, что весь мир отдалился от нее. Будто вокруг воздвигся мощный щит и есть только она, луна и жесткое, колючее кружево, что больно режет пальцы. Но останавливаться нельзя, ночь чудо как хороша, и на небе ни облачка…

– Хестер!

Вздрогнув, леди Аргеланд зашипела от саднящей боли и, посмотрев на свои руки, ошеломленно замерла: ее кровь, вытекавшая из мелких ссадин, смешивалась с лунным светом и рождала… Рождала ледяное кружево?!

– Я не могу это прекратить, – медленно проговорила Хестер, справившись с первым шоком. – Оно само…

Леди Аргеланд чуть шевельнула кистями, но ничего не произошло – ее кровь так же продолжала смешиваться с холодным лунным светом.

– Такое тонкое, прозрачное. – Милли зачарованно смотрела на мягко мерцающее кружево.

– А в народе меня еще при жизни назовут Паучихой, – горько усмехнулась леди Аргеланд. – Подумать только, вот что скрывалось за третьим даром дочерей Дьеллары Аргеланд.

Прикрыв глаза, Хестер прислушалась к себе и своей магии. И первое, что она заметила, – покой. Она обрела какое-то невероятное внутреннее успокоение. Словно именно вот этого ей и не хватало!

– Любовь моя, – позвал Даррен, – что ты чувствуешь? Я могу попробовать заблокировать твою силу, если это опустошает тебя.

– Нет, – она покачала головой, – все в порядке. Все хорошо. Я… Мне кажется, я начинаю понимать что-то. А вы, госпожа Таллара, вы что-то об этом знаете?

Леди Аргеланд подняла взгляд на бабушку Милли и обнаружила, что почтенная старушка замерла, подобно изваянию. Поняв, что все взгляды скрещены на ней, она вздрогнула и тут же ответила:

– Нет, Ваше Императорское Величество. Мы плохо сохранили историю семьи, простите нас. Кроме того, о чем я рассказала, остались обрывочные фразы вроде: «Слезы не срываются с ресниц, а растворяются в лунном свете» или «Не иглы ранят нашу кожу». Но я не знала, что они значат.

Медленно кивнув, Хестер подняла руки и всмотрелась в то, как с её пальцев само собой соскальзывает полупрозрачное, тончайшее кружево.

– Это полотно гораздо плотнее, – задумчиво проговорила Милли.

– Вероятно, его ткала настоящая мастерица, а не колдунья, которая вообще не понимает, что с ней происходит, – с горечью проговорила Хестер.

Ради интереса леди Аргеланд попробовала подхватить и перепутать тонкие нити, поиграть с ними. Пальцы немного обожгло, и лента кружева стала виться куда быстрей. На краткое мгновение у Хестер закружилась голова, она ощутила отток силы и изо всех сил этому воспротивилась!

– Ты остановила это, – прошептала Милли.

Даррен первым делом подхватил ладони любимой и исцелил маленькие ссадины на кончиках пальцев.

– Не думаю, что Империи необходимо ледяное кружево.

– Тем более что оно будто растворяется, посмотри. Перестав подпитываться от моей крови и лунного света, оно будто исчезает, – шепнула Хестер и, посмотрев в глаза любимому, тихо добавила: – Я боюсь его трогать.

Устыдившись собственного страха, леди Аргеланд опустила взгляд. В тени ближайшего сундука она заметила до боли знакомую вещицу.

– Моя шкатулка!

Госпожа Таллара, что начала вновь подготавливать чай, вскрикнула и прижала руки ко рту. Но Милли ее тут же успокоила:

– Никто не подумает, что ты украла! Это артефакт, и своенравный. Он следует за нашей Императрицей и появляется когда хочет. Или когда…

Даррен поднялся, обошел стол и поставил шкатулку перед супругой.

– Думаешь, грязь где-то рядом?

– Не знаю, – покачала головой Хестер и распахнула шкатулку.

Перчатки выглядели совершено обычно, как всегда. Немного серебрились в лунном свете, но…

– Рисунок кружева как будто одинаковый, – шепотом выдохнула госпожа Таллара, – простите, Ваше Императорское Величество. Я не должна была влезать.

– Ничего, – рассеянно отозвалась Хестер, – ничего, вы правы.

Преодолев свой страх, леди Аргеланд подхватила край тонкой кружевной ленты и поднесла к перчатке. Рисунок совпал.

– Оно липнет к старому кружеву, – леди Аргеланд вытащила перчатку, – сливается воедино!

– Вот как получается плотное кружево, – ахнула Милли. – Сколько же в нем слоев?! А рисунок, почему он совпал?

– Перчатки передаются в нашем роду. – Хестер продолжала прикладывать кружево к перчаткам и наблюдать, как оно становится частью артефакта. – Видимо, у кровных родственниц одинаковый узор.

Закончив с этим, Хестер положила перчатки в шкатулку и закрыла ее. Вот только артефакт не спешил исчезать.

– Кажется, это недвусмысленный намек на продолжение, – криво улыбнулась Хестер.

– Ты не должна, – возразил Даррен.

Но леди Аргеланд упрямо покачала головой:

– Если мое кружево способно усилить перчатки, то… Ты ведь и сам понимаешь.

– У меня есть удобное кресло, – шепнула госпожа Таллара, – старое, некрасивое. Но лучше, чем сундук. Пойдем, милая, принесем.

Но вместо Милли из-за стола встал Даррен.

– Показывайте.

Оторопевшая старушка замерла. Она не могла представить Императора, несущего кресло. Тогда Милли пришла ей на помощь:

– Серое с синим орнаментом?

– Д-да.

Хестер же в это время собиралась с силами. Посчитав про себя до десяти, она протянула руку и коснулась того отреза, что выложила из сундука Таллара.

Вот только ничего не произошло… Мир не отдалился, не выступила кровь на пальцах, и лунный свет не стал виться вокруг кистей рук.

«Да вы издеваетесь, что ли?!» – вспылила Хестер мысленно.

Но, быстро остыв, она поняла, что зря ожидала повторения. Скорее всего, теперь она должна сама научиться вызывать эту силу.

Принесенное кресло поставили лицом в сторону окна. Удобно устроившись, Хестер уложила на колени шкатулку и, вновь открыв ее, принялась поглаживать перчатки кончиками пальцев. Она полностью расслабилась и на выдохе вновь поймала то ощущение рассеянного внимания.

– Получилось, – пропищала Милли.

– Заноза, как ты? – Даррен стоял рядом и был готов выбить шкатулку из рук любимой.

– Не так больно, – честно сказала Хестер. – И я понимаю, что я делаю.

В этот раз кружевные завитки сразу же вливались в общую канву рисунка перчаток. Не складывались на стол неопрятной мерцающей кучкой, а тонкими витиеватыми нитями вплетались в узор, что ткался не один век.

Лунный свет становился ощутим лишь у самых кончиков пальцев, и Хестер не сразу смогла распознать логику движений. Но она вдруг вспомнила рисунок из детской книги, где девушка пропускает сквозь пальцы нить, идущую от веретена.

«Или к веретену?» – задалась леди Аргеланд вопросом.

Но в любом случае работа пошла куда быстрей. Благо сотканная нить складывалась в узор самостоятельно. Потому что уж кем-кем, а кружевницей леди Аргеланд не была.

Но зато у нее было прекрасное чутье – укладывая нить, она вдруг ясно почувствовала, что завершила некий этап. И что вот сейчас можно и нужно остановиться.

Закрытая шкатулка замерцала и медленно растворилась.

– Сколько же поколений мы не добавляли узор к перчаткам? – задумалась вслух Хестер, а после вместе с креслом развернулась спиной к окну. – Ох, тяжелое какое.

– Или ты просто не знаешь об этом, – негромко сказал Даррен. – Знаешь, после коронации для меня открылось много нового, и несколько устаревшие семейные традиции обрели смысл.

– Я написала отцу и попросила его о встрече, – сказала леди Аргеланд, – надеюсь, что он сможет что-то об этом рассказать. Госпожа Таллара, я прошу вас молчать об увиденном.

– Клянусь, – она вытащила тонкую вышивальную иглу и проткнула указательный палец, – молчать обо всем увиденном и услышанном до смерти, во время смерти и после смерти.

Договорив, леди Аргеланд поспешно прикрыла рот ладонью: сдержать зевок не получалось никак!

– Устала так, будто в мастерской несколько часов отстояла, – смущенно объяснила Хестер.

И Даррен вместо всяких слов просто подхватил ее на руки и понес прочь из комнаты.

– Доброй ночи, госпожа Таллара, – пробормотала леди Аргеланд.

– Доброй ночи, Хестер, – крикнула Милли, – я с ба останусь!

Этого, правда, Императрица уже не услышала. Она провалилась в сон, где кружились крупные красивые снежинки. Где тонкие льдисто-голубоватые линии свивались в кружево. Где каждый узор имел свое значение.