Infernum. Последняя заря

Глава 19. Падение (Ранее 25. Пар-Ис)

Город поражал своими размерами, улицы, мощенные красным камнем, отражали ярко палящее солнце. Кирпичные дома, расположенные на значительном отдалении друг от друга выглядели замками по сравнению с домиками Азрета. Кованные ворота, железные заборы делали каждое строение неприступной крепостью, но вместе с тем наводили на мысль об отчужденности, отсутствии добрососедских и дружеских отношений между жителями города. Идущие навстречу часто оглядывались, по всей видимости узнавая в ней приезжую. Она ощущала себя маленькой рядом со статными жителями, которые, казалось бы, все как один ходят с задранными подбородками, пытаясь задавить друг друга своей важностью. Одежды столичных горожан тоже отличались. С одной стороны простотой, редко можно было встретить кого-то, одетого в несколько слоев одежды. К тому же, казалось, что в столице лето — несмотря на то, что стоял ноябрь. Женщины, например, не носили ничего поверх платьев. С другой стороны, их одежды отдавали богатством — ткани, украшения, фасон. И цвет. Ида привыкла к практичным цветам, а здесь наряды пестрели всеми оттенками. Неудивительно, что на Иду, в теплом коричневом свитере и толстых серых штанах, смотрели удивленно.

Завороженная всем вокруг, Ида не заметила, как Луйс остановился возле какого-то дома. Он отличался от других, расположенных на главной улице. У него не было кованных ворот и каменной ограды, краска местами сползла, а крыша на крыльце покосилась. Но по сравнению с ее домом был значительно больше. Луйс открыл калитку и сделал рукой приглашающий жест. Ида на секунду засомневалась, ее восторги сменились настороженностью, но стряхнув оцепенение, все же прошла во двор. Когда-то аккуратно выстриженный газон зарос травой, в которой пробивались сезонные цветы, а справа от дома росли деревья, видимо, за домом был сад. Пока она разглядывала выцветшие узоры на наличниках, Луйс уже отпер входную дверь и вошел. «Откуда у него ключ? Может, это его дом?» Но вслух спрашивать она ничего не стала. Она все еще испытывала некую неловкость. Убранство внутри не было вызывающим, скромное, но не лишенное вкуса. Из прихожей сразу открывался вход в большую комнату, из которой уже расходились из нескольких дверей в комнаты и кухню.

— Располагайся, можешь пока пройти в ванную комнату, а я гляну, что можно найти съестного. Комнату можешь выбрать любую, мне без разницы в какой жить, — с этими словами Луйс направился в сторону кухни, но, увидев, что Ида замялась, остановился и повернулся к ней, подняв одну бровь в неозвученном вопросе.

— Ванная комната? — Ида, привыкшая к деревенским баням, часто общим на несколько домов, не могла поверить, что где-то в каждом доме есть своя комната для мытья.

— Тебе понравится. И воду таскать не надо. Пойдем я покажу, как пользоваться.

Ида не могла уложить в голове, как вода лилась из трубы прямо в нишу из камня, под которой Луйс разжег заранее подготовленные поленья.

— Сейчас подогреется.

— Мы… мы будет жить тут вдвоем? — она покраснела то ли от вопроса, то ли от самого факта. Луйс лишь усмехнулся.

— Да, — коротко бросил он и, развернувшись, вышел.

Ида оторопела, но быстро пришла в себя и бросилась за ним.

— Мы не можем. Я не могу, — начала она, повышая голос, но Луйс резко ее прервал:

— Мы можем. Во-первых, у нас нет второго дома, во-вторых, у нас нет денег на второй дом, в-третьих, тебя тут никто не знает, в-четвертых, всем тут плевать, где ты живешь и с кем!

— Но… тут есть же соседи или вдруг… — Ида сжимала и разжимала край свитера, стараясь не смотреть на Луйса.

— Ида! Всем плевать, но если тебе так будет легче, можешь всем говорить, что мы женаты, — с этими словами он повернулся к шкафчикам и принялся в них рыться, всем видом показывая, что не заметил, как она вспыхнула после слов о супружестве и как сейчас пытается придумать аргументы против. Ему доставляло удовольствие доводить ее до такого состояния, но, с лихвой насладившись ее переживаниями, он решил порадовать себя еще немного и, обернувшись, почесал висок, будто задумался, и выдал: — Хотя знаешь, ты права, мы не сможем на людях поддерживать такие отношения, так что нам никто не поверит, молодые супруги ведут себя обычно, кхм, иначе, — он не смог бы описать, что чувствовал, глядя, как округляются ее глаза от нахлынувших мыслей, — поэтому скажем, что мы брат и сестра, а дом остался от родителей. Ну или что-то такое. Так ты идешь в ванную? А то здесь ничего нет, надо пойти на рынок, а я не могу в таком виде!

— А, да, да, можешь пойти первым, я пока… я пока разложу вещи, — с трудом взяв себя в руки, произнесла Ида, проклиная себя за предательские мысли, она ведь чуть не согласилась, на секунду позволив себе подумать, что за его предложением скрывалось что-то еще.

Ида пожалела о том, что побоялась оставаться дома одной и отправилась с Луйсом на рынок. На нее нахлынули воспоминания о ярмарке. Здесь так же прилавки пестрели разнообразными товарами, а торговцы зычно зазывали покупателей. Луйс передвигался быстро, покупал сразу, не торгуясь, не рассматривая товар и не особо общаясь с торговцами, которые огорчались из-за этого. Ида плелась за ним, боясь затеряться в толпе и не найти выход. В какой-то момент Ида заметила, что за ними кто-то следит — юноша часто останавливался поблизости, когда останавливались они, двигался в том же направлении, в котором двигали они, и старался не спускать с них глаз. Иде показалось, что ее он не замечает, а смотрит только на Луйса. Но когда Ида сказала Луйсу об этом, тот оглянулся, осмотрелся и не поверил, сказал, что это ее страх быть обнаруженной. Но он согласился покинуть рыночную площадь, если ей так будет спокойнее, только сперва зайдут к одному приятелю Луйса.

Прилавок приятеля оказался в глубине рынка, там, где продавались изделия из стекла. Луйс предложил Иде выбрать себе украшение, пока он перемолвится парой слов. Но чтобы ей было спокойно, они не будут отходить далеко.

— Давай зайдем перекусим в одно местечко, я ужасно голоден, да и ты, наверное, тоже!

— Но у нас нет лишних денег, мы можем вернуться и я приготовлю. И уже темнеет…

— Не волнуйся, я занял пару драхм у приятеля, так что все в порядке. К тому же я не доживу до дома! Поверь, ты не хочешь видеть, как я умираю от голода. Твоя совесть не даст тебе покоя.

— Не преувеличивай, ну правда, не стоит…

— Да и нам не придется тратить драхмы, Аластар мой давний знакомый и задолжал мне.

И Луйс повел ее проулками, петляющими между домами — где-то большими и каменными, где-то унылыми хижинами. Ида была готова уже спросить, долго ли им еще блуждать по улицам, как Луйс остановился и приглашающим жестом предложил Иде пройти вперед. Она легко улыбнулась, но, сделав пару шагов, застыла в нерешительности. За углом, куда указывал Луйс, находился неосвещенный двор, в конце которого у каменной арки стояли двое рослых и широкоплечих мужчин. Ида стала пятиться, но наткнулась спиной на Луйса.

— Струсила?

— Куда мы пришли? Что за шутки? — ее голос хоть и дрожал, но в нем можно было услышать и нотки недовольства.

— Одно из прекрасных заведений, — с насмешкой в голосе произнес Луйс.

— П-прекрасных? Ты уверен, что не перепутал ничего? — Ида была готова развернуться и бежать куда подальше от сверлящих глаз под хмурыми бровями, сошедшимися над переносицей. — Они же готовы нас буквально съесть! Ты иди, герой, а я как-нибудь дотерплю до дома!

— Да не страшись ты так! Они охраняют безопасность своих посетителей, так что смело можно идти. Это место сокрыто от случайных прохожих, оно только для особых, своих людей.

— Нет, я сказала нет, я не подойду к ним ни на шаг! Это же… Ай, что ты делаешь? Ну-ка быстро поставь меня на землю!

— Если ты не перестанешь кричать, ай, прекрати! Все-все, не думал, что ты такая… в общем, послушай меня! Я понимаю, тебе непривычно и страшно, но ты можешь довериться мне. — Луйс посмотрел на нее твердым и серьезным взглядом.

Ида молчала. Она не могла унять эмоций от пережитого за последние дни, не могла привыкнуть к новой жизни, столько событий, все новое, незнакомое и единственный в этом хаосе, кто остался рядом с ней из прошлой жизни, был Луйс. Она хотела доверять ему, но что-то мешало ей. Ишас не доверял. Ишас. Из размышлений ее вырвал Луйс:

— Ты в порядке? — он нежно коснулся ее руки и посмотрел прямо в глаза. — Я не позволю никому обидеть тебя. Все будет хорошо, — его голос звучал убедительно, уверенно.

— Да, ты прав, нам стоит зайти, — Ида улыбнулась, сама не понимая, почему сопротивлялась и чего боялась до этого. Все будет хорошо.

Они подошли ко входу, Ида замедлила шаг, все еще думая, что охранники вот-вот схватят их и отшвырнут подальше. Но ее ждало разочарование. Один из них сделал шаг вперед, готовый что-то сказать, но Луйс перегородил путь, Ида видела только его спину и не расслышала слов, которые сказал Луйс. Но охранник отошел с улыбкой и приглашающим жестом:

— Добро пожаловать в питейную «Геином». Третья кружка в подарок.

— Спасибо, брат! — похлопал по плечу Луйс, и подмигнул второму: — классная прическа!

Луйс открыл дверь и пропустил Иду вперед. Проходя, Ида заметила озорной блеск в его глазах и расплывающуюся лукавую улыбку. Как же быстро меняется выражение на его лице. То он хмур и угрюм, а вот уже улыбается. С этими мыслями Ида вошла в заведение и замерла на месте.

— Давай спросим, куда нам можно присесть, — скороговоркой проговорил Луйс, проходя дальше, но резко остановился, осознав, что Ида остановилась. — Эй, с тобой все хорошо? Что-то увидела? — не получив ответа, он попробовал дотронуться до плеча Иды и немного потрясти.

Ида пришла в себя и на ее лице отражалась смесь стыда, гнева и шока.

— Что это за место? Ты! Ты солгал! Ты сказал, мы пообедаем, а здесь…

— Тихо, тихо, — подошел ближе Луйс, — не кричи, а то обратишь на нас все больше внимания. Я тебе не лгал. Никогда. Посмотри, люди сидят за столами и е-дят. Едят, Ида.

— Но… но наряды на девушках и женщинах слишком… слишком открыты? Вон та сидит на коленях, о боже, — Ида закрыла глаза и потрясла головой. — Я думала…

Луйс замер на мгновение, улыбка сошла с его лица, но только чтобы в следующий миг разразиться смехом. Все больше людей стали обращать на них внимания, разговоры затихли, головы повернулись в их сторону. М-да, просящий не привлекать внимания Луйс только что сам вызвал интерес всего заведения. Только хотела Ида остановить его или что-то сказать, как послышалось:

— Кто соблаговолил до нас снизойти! Да неужели глаза меня не обманывают! Господа, запомните этот день, вам посчастливилось стать свидетелем пришествия, — широким шагом к ним приближался мужчина, раскинув руки.

— Ну-ну, Аластар, слишком много внимания моей скромной персоне! — не скрывая довольства, сказал Луйс.

— Внимания может и много, но скромной персоной тебя не назовешь! Ну здравствуй, брат! — все говорило о том, что Аластар рад видеть Луйса, но что-то в интонации, с какой он произнес слово «брат» заставило Иду насторожиться. Что-то было не так.

— Процветаешь? Не помню, чтобы в последний раз у тебя было столько посетителей.

— Твоими молитвами, брат! — подмигнул Аластар. — Не смотри так, ты действительно очень помог мне своими идеями. Так что, как видишь, не бедствуем! Лилит, ангел мой, организуй нам отдельный уголок для избранных гостей, наш король вернулся в город!

— Ты так спугнешь мою спутницу! Позволь представить — Ида, — Луйс запнулся, но быстро взял себя в руки, — моя сестра.

— Сестра? Не знал, что у тебя есть еще одна!

— Мы потерялись после некоторых событий, но вот мне наконец удалось ее найти. Ты же помнишь, что я обещал отцу. Что найду ее и отомщу за семью.

— Как же такое забудешь. Мы все, можно сказать, ему пообещали, ха-ха. — Иде было непонятно, о чем они так говорят, но у нее сложилось четкое ощущение того, что они друг друга прекрасно понимают. — Ладно, у нас еще будет время поговорить о делах семейных, а пока отдыхайте, Лилит проводит вас. Я еще подойду. — Аластар повернулся к Иде, потянулся к ее руке и поцеловал, не отрывая скользкого взгляда: — Приятно было познакомиться, милая кирия!

Ида все еще находилась в каком-то шоке и не нашлась что ответить. Даже не поняла, вылетели ли звуки из ее рта.

К ним подлетела девушка с оливковой кожей и черными как уголь, слегка раскосыми глазами. Несмотря на спешку в ней было столько грации, что каждый шаг был похож на танец. И с каждым плавным движением звенели браслеты — сколько их, сто? — и в унисон им подпевали крупные серьги в ушах. Она поправила упавший на лицо локон смоляных и блестящих волос, от чего Иде захотелось не отрывать от них взгляд, любоваться, прикоснуться и ощутить их мягкость и в то же ей хотелось вырвать с корнем, чтобы согнать с лица надменную улыбку, словно она не обслужка, а королева. Ида посмотрела на Луйса, и то как он следил за каждым движением Лилит, как улыбался ей, заставило Иду почувствовать себя неловко. Ида посмотрела на свою растянутую шерстяную одежду, невольно дотронулась до волос и ощутила, как в груди ее что-то сдавило.

— Ну что, голубки, — голос Лилит прозвучал нежно, мелодично, а глаза ее внимательно изучали Луйса, — пойдемте, я вас проведу в укромное местечко, — сказав это, она слегка дотронулась до руки Луйса и, не отводя взгляда, прошла мимо него, слегка задев плечом.

— С тобой хоть на край земли, дорогая, — на удивление Луйс ответил ей с улыбкой, а в его глазах засверкали на мгновение лукавые огоньки.

Ида почувствовала, как что-то тяжелое и неприятное распаляется внутри нее. Сердце начало стучать сильнее и быстрее, а дыхание участилось. Эта девушка была ужасно вульгарна. Ее бесстыжее поведение, кокетство, заигрывание с мужчиной, уже не говоря о ее наряде. Ткань платья, или того, что должно было называться платьем, была тонкой, невесомой и практически прозрачной. Под юбкой были видны очертания ног, а выше — о всемогущий, Иде даже смотреть было стыдно. Будто это она пришла в таком платье. Но также Ида ощущала предательское желание самой быть в таком платье. Ужасное чувство.

— Ты идешь? — голос Луйса вырвал ее из хаоса мыслей. Не ответив, Ида просто заставила себя последовать за ними. Как только она более или менее пришла в себя, в ее разум ворвался гомон трактира. Голоса будто взорвались в голове, а вместе с ними и запахи. Смешавшаяся какофония звуков вперемешку с запахами подгоревшей еды и спиртного, дыма курительных трубок, пота и немытых тел. У Иды закружилась голова. Ей хотелось одного — сбежать. Но ноги продолжали идти вслед за Луйсом, не поддаваясь желаниям рассудка.

— Самое лучшее место для наших лучших гостей, — не сказала, пропела Лилит и подмигнула Луйсу. — Что вам принести?

— Лучшей еды и напитков не полагается лучшим гостям? — подхватил ее тон Луйс и снова сверкнул своей улыбкой. Не дожидаясь ответа, он сел на мягкий диванчик. Ида продолжала оцепенело стоять, будто находилась за пределами происходящего.

— Щедрость Аластара не знает границ, но не советую злоупотреблять гостеприимством, дорогой, — улыбка Лилит угасла и последние слова она произнесла совершенно другим тоном. По телу Иды пробежался холодок от этого мерзлого, заледенелого голоса. Но льдинки, закравшиеся в душу, разлетелись на тысячи от осколков от последовавшего утробного, древнего голоса, а потом растаяли от жара, распалившего все вокруг.

— А я не советую злоупотреблять моим милосердием и расположением, до-ро-га-я, — последнее слово Луйс отчеканил по слогам и его взгляд прожег бы на месте Лилит, если б мог. Теперь в ее глазах не плясали больше угольки соблазнения, в них волнами бился о берег радужек страх. Это был первородный страх. Но она быстро совладала с собой, открыла рот, но благоразумно предпочла промолчать и, заметавшись сперва на месте, быстро удалилась, подобрав юбки.

Ида продолжала стоять, но ей казалось, будто она наблюдает за всем этим со стороны. Будто она отделилась от своего тела и парит над всеми. Одновременно она ощущала, будто смотрит на все не своими глазами. Все словно в каком-то бреду. Бессознательном. Нереальном. Она спит. Ей все это приснилось. Не могут зеленые глаза Луйса полыхать красным огнем, а голос человека не может сотрясать землю и заглушать все голоса вокруг. Снова эти нелепые мысли.

— С тобой все хорошо, — знакомый, земной голос вырвал ее из этого невесомого состояния. Пелена с глаз спала и размытые силуэты снова обрели очертания. Она сходит с ума. Глаза Луйса снова зеленые. Взгляд сосредоточен. Голос прежний, с легкой хрипотцой. Жизнь вокруг продолжает кипеть, шуметь, звенеть привычными звуками пьяных разговоров, ссор и смеха.

— Да, наверное, — Ида услышала свой голос раньше, чем поняла, что заговорила. — Просто здесь, наверное, жарко и шумно, мне стало не по себе. Луйс привстал, чтобы помочь ей сесть.

— Мы не пробудем здесь долго, если тебе не нравится. Поедим, возьмем что-нибудь с собой и уйдем.

— Спасибо! Мне тут неуютно. Столько непотребства. Отец, — она сглотнула ком в горле, образовавшийся, когда она вспомнила отца, — отец сошел бы с ума, узнав, что я здесь. — Ида села, почувствовав слабость.

— Но его здесь нет и он не узнает, — Луйс было усмехнулся, но вовремя удержался, увидев, как налились глаза Иды слезами. — Прости, я не подумал, я не хотел…

— Все в порядке. Я должна привыкать жить с мыслью, что его нет и он уже ничего не узнает.

Луйс сжал челюсть, заходили желваки, взгляд стал серьезнее. Он раздумывал пару секунд, потом резко встал и пересел к Иде, аккуратно, практически неощутимо обняв ее за плечо.

— Я не хотел причинить тебе боль. Я знаю, каково это терять отца… Прости, я… — он замолчал, словно не находил слов, чтобы объяснить, что понимает ее. — А знаешь, ты права, здесь слишком шумно и воняет протухшими яйцами. Подожди меня минуту, я попрошу собрать нам еды с собой.

— Нет, стой, не нужно из-за меня…

— Нужно. Я должен был раньше понять, что ты чувствуешь. — Луйс резко встал и ушел.

Иде стало холодно. Ее накрыло невыносимым ощущением одиночества. Все эти дни она не позволяла себе поддаться чувствам, рядом всегда был Луйс, который отвлекал разговорами. А сейчас, когда он оставил ее одну, лавина произошедшего накрыла с головой. В груди стала нарастать накопленная боль, она стягивала все внутренности, сжимала, скручивала, чтобы резко дернуть и вырвать с корнем. В какой момент все изменилось? В какой момент, пусть и предопределенная, но размеренная жизнь прервалась, почему прямая и безопасная дорога оказалась под завалами скатившихся из ниоткуда камней, почему она не замечала эту нависшую скалу, готовую от малейшего ветра рухнуть и смять ее под собой. Лучше бы так и было. Лучше б она осталась под завалом, чем оказалась отрезана от того, что было ей дорого. И что ей делать? Она хотела свободы, она рвалась к свободе и что? Вырвалась, но кому нужна такая свобода? У нее нет выбора. Она бежит, но куда? Есть ли смысл? Что она надеется найти в этом городе. Чужом, холодном, безразличном. Вокруг столько людей, они буквально жмутся друг к другу, но даже не представляют насколько далеки, насколько одиноки. Ида сжала руками голову, потому что становилось до рези в глазах невыносимо слышать все эти мысли в голове, которые кружили, нарастали, увеличивались, заполняли все пространство и давили, давили. Ида поняла, что плачет. Она хотела бы сдержать слезы, но оказалась бессильна. Звуки бьющейся посуды, льющегося пива, скрежет вилок о тарелки, топот ног, скрип двери, крики постояльцев и мысли, мысли, мысли — громче всех. Ида сильнее сжала уши, чтобы хоть немного погасить внешние звуки. Но это не помогало, ее голова была готова разорваться. Она зажмурила глаза, но в тот же момент подскочила от удара о стол — что-то тяжелое упало прямо перед ней. Открыв глаза, она увидела большую коробку и мешок. Звуки стали стихать, поэтому она осторожно разжала уши и подняла взгляд на подошедшего Луйса.

— Вот, Лилит собрала нам все, что нужно. Так что можем идти, — Луйс старался говорить тихо, внимательно изучая Иду. Но вопросов задавать не стал, лишь пару раз оглянулся, будто ждал чего-то. Ида попыталась встать.

— Можем идти?

— А? Да, да, пойдем, — он снова оглянулся, и на этот раз Ида проследила за его взглядом. У барной стойки в конце зала Лилит разговаривала с каким-то мужчиной. Она облокотилась о стойку одной рукой, а второй накручивала локон на палец. Мужчина, учитывая его пошатывающуюся позу и внешний вид, казался пьяным. Его взгляд блуждал по телу Лилит, но она, казалось, не замечая этого, продолжала улыбаться. Ида посмотрела на Луйса и заметила, как у него поджались губы. Нахмуренные брови говорили о том, что ему что-то не нравится.

— Возьми мешок, он не такой тяжелый, а я понесу коробку, — не отрываясь от сцены у стойки, отчеканил Луйс.

— Хорошо.

Они взяли подготовленную еду, и Ида наконец почувствовала аромат пряностей. Наконец что-то знакомое, домашнее заглушило запахи заведения. Она обняла мешок, подняв его повыше к носу, чтобы немного унять тошноту, и последовала за Луйсом. Они почти дошли до выхода, как зазвучала мелодия и по лестнице, ведущей в комнаты на втором этаже спустились девушки — танцовщицы, подумала Ида. Они были одеты в костюмы из такого же тонкого материала, как у Лилит, только на их юбках и лифе звенели металлические монетки в такт их движениям. Ида остановилась, завороженная и одновременно шокированная происходящим. Танцовщицы разбежались по залу, кто-то подошел к столу и продолжил двигаться под ритмичную мелодию, кто-то садился на колени постояльцам и продолжал танцевать сидя, кто-то остановился в центре зала. Они двигались быстро, не задерживаясь подолгу на одном месте, их разноцветные яркие наряды мелькали перед глазами.

— Хочешь, задержимся?

— Нет, я… может, это красиво, но мне, — она покраснела, — мне неловко смотреть на их полуголые тела.

Луйс ничего не ответил, лишь ухмыльнулся и, открыв дверь, придержал ее для Иды. Она кинула последний взгляд на девушек и вышла, не понимая, что именно чувствует.

Дорогу до дома они прошли молча. Луйс хотел было завести разговор о произошедшем в трактире, но не знал, как, чтобы не спугнуть. Ему хотелось понять, что она чувствует, и подействовал ли этот поход так, как он планировал. Было бы, конечно, хорошо, если б и по улице им встретился кто-то в похожей одежде, тогда было бы легко убедить Иду, что это не признак легкого поведения, свойственный девушкам в трактирах, а стиль, якобы, свойственный цивилизованному миру. Может, провести ее по Улице Огней? Вряд ли она поймет ее истинное предназначение. И почему эта мысль не пришла ему в голову раньше? Уже поздно, они подошли к повороту на улицу к их дому.

— Кто эта Лилит? — не выдержав, спросила Ида.

— Почему ты спрашиваешь? Она тебя обидела? — приподняв бровь, уточнил Луйс.

— Нет, нет, — Ида замялась, не зная, как выразить мысли, чтобы не выдать своего смятения. — Мне показалось, вы давно знакомы и кхе-кхе, — ей было тяжело подбирать слова, но Луйс прервал ее с привычной лукавой улыбкой.

— Да, раньше мы были близки, — его взгляд стал изучающим.

— Вы дружили? — не подобрав другого слова, Ида выпалила первое пришедшее на ум, но тут же пожалела о том, что вообще затеяла этот разговор, когда увидела реакцию Луйса. Он улыбался и смотрел на нее так, будто она наивное и несмышленое дитя. Как будто она спросила какую-то глупость.

— Назовем это так, — ухмыльнувшись, ответил Луйс.

— О, — только и смогла выдать Ида, округлив глаза, когда до ее сознания дошло, что именно подразумевает Луйс, говоря о дружбе. — Ты любил ее? — она и хотела и не хотела услышать ответ.

— А ты любопытная, — Луйс присел рядом и слегка повернув голову, исподлобья взглянул на Иду изучающим, долгим взглядом. — Любви не существует. Она исчезла давно, в тот момент, когда люди перестали понимать, что она на самом деле означает. Они обесценили ее, обезличили, превратили из высшего создания в нечто низменное, материальное, животное. Так что нет, я ее не любил.

Ида хотела было возразить, но чем? Она не знала, что такое любовь. Особенно, что такое любовь между мужчиной и женщиной. Ее чувства к Ишасу… Ида отогнала от себя эту мысль и продолжила:

— Но ты говоришь так, будто знаешь, что такое любовь. Иначе откуда тебе знать, что ее не стало.

Луйс откинул упавшие на лоб волосы, сел глубже на тахту, поджав под себя одну ногу и повернулся корпусом к Иде. В его глазах плескались невыраженные мысли. Он смотрел куда-то в стену, словно блуждал по воспоминаниям, пытаясь отыскать одно, когда он еще мог чувствовать, когда он знал.

— Потому что сейчас любовь всегда ведет к предательству, а раньше за нее готовы были умереть.

— А я читала, что любовь наоборот дарит жизнь. Любовь спасает.

— Твои книжки врут, — резко выпалил Луйс, но выдохнул и продолжил: — Хотя, — он сделал вид, что задумался, почесал затылок, — любая жизнь заканчивается смертью, поэтому мы возвращаемся к тому, что я сказал: любовь обрекает на смерть.

— Ты невыносим. Почему тебе все нужно привести к плохому концу?

— Такова моя судьба, — в его голосе прозвучала горечь. — Я всегда все разрушаю.

— Потому что от тебя другого и не ждут?

— Что?

— Мы все стремимся соответствовать чьим-то ожиданиям. Кто-то ждет, что мы будем идеальны, тогда мы готовы во что бы то ни стало добиться успеха, быть хорошим, жить по правилам, чтобы не огорчать того, кого любим. А иногда кто-то из-за одного проступка пришел к выводу, что мы не способны на большее. Тогда мы в пылу гнева и обиды решаем оправдать это клеймо. В деревне был мальчик, Петер, он обижал младших, не слушался, нарушал правила, потому что с детства только и слышал, что он не такой как остальные, он плохой, непослушный и вообще ничего путного из него не выйдет. Поэтому, когда он понял, что не сможет изменить мнение родителей, решил соответствовать их ожиданиям. И каждый раз его поступки становились хуже. Но стоило наделить его ответственностью и пару раз похвалить, назвав самым хорошим, как он изменился. Он старался не подвести меня.

— Но какое из этих поведений было настоящим?

— Что?

— Чего он хотел на самом деле? В обоих случаях он давал вам то, что вы от него ждали. А чего хотел он?

— Он, — Ида запнулась, растерявшись от такого вопроса. Она правда никогда не смотрела на все это с такой стороны. Но ответ пришел в голову сразу: — Я думаю, он просто хотел любви.

Взгляд Луйса помрачнел, он отвернулся так резко, что Ида замешкалась, не зная, что сказала не так. Она хотела спросить, но он резко встал и направился к выходу, не оборачиваясь. Широкими шагами он стремительно вышел из комнаты. Ида осталась сидеть в недоумении.

Ида уже несколько часов ждала, что Луйс вернется. А его все не было и не было. Куда он ушел? Почему так резко сорвался с места? Неужели она его чем-то обидела? Но чем? Они часто обсуждали разные вопросы и всегда занимали противоположные позиции. Их взгляды на жизнь отличались, но ей казалось, что они научились принимать мнение другого, не пытаясь переубедить или навязать свою правду. Время уже было позднее, Иду клонило в сон, но она боялась засыпать с открытой дверью. А ее страхи уже начали перерастать в обиду и злость. Наворачивая круги по комнате, она твердо решила, что подождет пока догорит свеча, а потом закроет дверь. И пусть он остается ночевать на улице. Или проваливает к своей Лилит. Последняя мысль появилась откуда-то неожиданно, резко, разрезав своими острыми краями мысли. Что это? Почему Ида вообще вспомнила Лилит? Но мысль, появившаяся в голове, уже не собиралась исчезать. Она накатила волной, но не убралась обратно в глубину, а стала расползаться все дальше, накрывая все, смывая остальные мысли. Лилит. Теперь перед глазами Иды стали всплывать картинки. Вот Лилит улыбается Луйсу. Вот проводит рукой по плечу. Вот она идет, плавно покачивая бедрами. Ее полупрозрачный наряд очерчивает силуэт, вызывая восхищенные взгляды мужчин. Луйс не исключение. Он провожает ее взглядом. Его глаза горят огнем желания. Ида ощутила тошноту. Эти чувства были непривычны, так похожи и не похожи одновременно на те, которые она испытывала при виде Ишаса в компании других девушек. Ишас… Хлопнула входная дверь, вырвав Иду из воспоминаний. Она облегченно вздохнула. То ли от того, что не придется засыпать одной, то ли от того, что не придется оставлять Луйса на улице. Ида сделала шаг в сторону входа, но остановилась. «Еще чего, встречать его, показывать, что ждала». Ида села на тахту и принялась читать книгу. Буквы расплывались перед глазами, поэтому она просто делала вид, что читает. Луйс чем-то пошуршал у входа, потом обронил что-то тяжелое, и глухой звук — он что, ударился об стену? Когда Луйс вошел в комнату, Ида даже не взглянула на него. Он остановился посреди комнаты и долго смотрел на нее.

— Неужели такая интересная книга, что ты даже не услышала, как я вошел? — в его голосе звучали прежние игривые нотки, которые еще больше вывели Иду из себя. Ведет себя так, будто ничего не случилось. Она посмотрела на него, он что пьян? Волосы взлохмачены, рубашка не заправлена и не застегнута на верхние две пуговицы. Он стоял неуверенно, слегка покачиваясь. В руках держал какую-то плоскую коробку.

— Я не ждала, что ты придешь, — безразличным тоном бросила Ида.

— Тогда почему не закрыла дверь? — подначивая, спросил Луйс.

— Увлеклась книгой, — выпалила Ида первое, что пришло на ум.

— Ты держишь ее верх тормашками.

Он бы многое отдал, чтобы снова увидеть это выражение лица, когда обиженное, рассерженное, оно сменилось на удивленное, пойманное, растерянное и наконец покрасневшее от стыда. Но стоит отдать должное, характер у нее был тот еще. Ида захлопнула книгу, и с горящими щеками, заикаясь, но с полными гнева глазами пробормотала:

— Я у-учусь читать наоборот! Да! Это упражнение для… для развития мышления…

— Ну если для развития мышления, тогда да, тогда продолжай, извини, что помешал! — он взял паузу в ожидании, что она еще выдумает, чтобы не показать своих истинный чувств, но вероятно ее запал угас, поэтому он продолжил: — Я тут тебе принес кое-что. Вообще я хотел извиниться, — после этих слов Ида округлила глаза и выпрямилась. — Я не должен был уходить молча, но не смог, прости, я… это слишком личное и я не сдержался. Твоей вины там нет, просто мне надо было побыть одному.

— И как?

— Что как? — не понял он вопроса. Отец Всемогущий, в чем тайна этих существ? Почему их невозможно понять.

— Как тебе было одному? — она ненамеренно, а может и намеренно подчеркнула последнее слово. Луйс стал догадываться. Так обида уже не из-за того, что он ушел, а из-за того, что предпочел общество другой. Интересно. Очень интересно.

— Сложно, — он старался подбирать нужные слова. — Было бы лучше, если бы я остался. — Он не устанет наблюдать за тем, как это наивное дитя не умеет контролировать свои эмоции. Они снова написаны на ее лице. — Я бродил по Пар-Ису, пытаясь унять мысли, а потом увидел один магазин. И решил, что тебе пригодится это.

— Что это?

Луйс протянул ей коробку, подойдя ближе и присев перед ней на корточки. Он намеренно присел, чтобы их лица оказались на одном уровне. Слишком близко. Ида снова покраснела, но не отодвинулась, просто отвела взгляд, опустив его к коробке. Осторожно открыла и удивленно выдохнула, увидев содержимое.

— Если мы планируем отправиться за ответами, тебе нужно что-то соответствующее.

— Какой красивый цвет, — она начала доставать платье из коробки, восхищенно ощупывая мягкую ткань, переливающуюся всеми оттенками фиолетового. От светлого к темному. Но достав полностью, она застыла. Луйс еле удержал улыбку. Да.

— Но…

— Тебе не нравится? — грустно прервал он ее.

— Цвет прекрасен, но я не смогу.

— Что не сможешь? — сделал вид, что не понимает.

— Я не смогу надеть его. Оно слишком, слишком открытое, — шепотом произнесла последнее слово, как будто ее мог услышать кто-то еще кроме него.

Луйс не стал отвечать сразу. Постарался придать своему лицу понимающее выражение.

— Ты не обязана, если не хочешь. Но если хочешь получить ответы и не выделяться на вечере у Адеса, то тебя должны принять за свою. Эти люди не станут говорить с деревенской простолюдинкой.

— Неужели здесь все ходят в таких откровенных нарядах? Да их и платьем сложно назвать! У нас дома занавески были толще! Да исподняя рубаха и то больше тела закрывает, чем…

Луйс почувствовал, что ему нравится ее замешательство.

— Прости. Я бы никогда не заставил тебя надеть это, но… хотя знаешь, ты не обязана, давай попробуем найти что-то из твоих вещей, в чем ты будешь…

— Да что мы там найдем. Плед на этой тахте и то тоньше, чем мое платье. Я, я постараюсь.

— Ты можешь примерить сейчас.

— О нет! — Ида инстинктивно даже отсела, будто боялась, что Луйс примется ей помогать.

— Почему? Тебе надо привыкнуть! Если ты передо мной не можешь показаться в нем, то как появишься перед толпой незнакомцев.

Ида хотела ответить, что перед незнакомцами проще, но поняла, что так выдаст свои чувства. А ей сперва нужно самой в них разобраться. Да и не время сейчас. Да и зачем? Он же поднимет ее на смех.

— Ладно, — приняв ее молчание за нежелание переодеваться, он решил дать ей время, — у нас есть еще время. В любом случае, я поддержу любое твое решение. — Луйс встал, чтобы выйти из комнаты. Немного помедлил, все еще надеясь, что она передумает. Не получив ответа — Ида продолжала держать в руках платье и рассматривать шов — он направился к двери.

— Спасибо, — тихо сказала Ида, взглянув на него со слезами на глазах, но кроме слез в них читалась благодарность.

Наивное дитя. Ты смотришь, но не видишь.

— Ты готова?.. — он недоговорил, слова застряли в горле и он замер в нерешительности на пороге. Его взгляд застыл, завороженный увиденным. Он и предположить не мог, когда покупал этот наряд, что это будет так. Он ни на что не рассчитывал. Да и вообще не надеялся, что удастся так сразу ее убедить снять свой шерстяной балахон, который она называла свитером, и эти штаны. «Дай мне самое открытое и тонкое платье! — Какой цвет предпочитает, господин? — Мне плевать, давай первое попавшееся!» Он лишь хотел положить начало ее сомнениям. Сегодня подарит, завтра похвалит, послезавтра засмотрится на кого-то в чем-то похожем. Он хотел, чтобы она сама захотела. Сама приняла это решение. Поэтому в этот миг в нем вихрем проносились мысли, смешиваясь, сливаясь и расщепляя сознание. Он и хотел и не хотел видеть ее в этом платье. Он хотел и не хотел, чтобы она в нем выходила. Он ненавидел и восхищался тем, что видел. Она не услышала его и долго стояла перед отражающей поверхностью, рассматривая то подол, то плетение на груди. Поворачивалась то одним боком, то другим. Пыталась растянуть ткань, чтобы прикрыть откровенно открытые места. Его это позабавило, улыбка растянулась в одну сторону. Он хотел было предупредить о своем приходе, но не решался прерывать эту сцену. Ему нравилось. Отец всемогущий, ему нравилось! Но Ида вдруг, повернувшись спиной к зеркалу, чтобы оценить насколько все порочно сзади, увидела его. На ее лице сменилось за мгновение тысяча эмоций — от смущения, она покраснела моментально, до злости, она свела брови и уже готова была наброситься на Луйса проклятиями, но он не дал ей начать:

— Прости, я должен был постучать, но дверь оказалась открыта. Как платье? — он посчитал, что не лучшее время для его оценки, если не хочет, чтобы в него прилетело стулом.

Ида замялась. Было видно, как ее терзают сомнения. Она, скорее всего, боялась признаться, что ей нравится, потому что для нее это было ново и непривычно. Кроме того, сказав, что ей не нравится, она боялась обидеть Луйса, который старался, выбирал. Глупое, наивное дитя.

— Я не уверена, что смогу выйти в нем. Я и так из последних сил сдерживаюсь, чтобы не броситься бежать от твоего взгляда, — она опустила голову, тяжело вздохнула и посмотрела на него исподлобья. Она ждала приговора. Она ждала его понимания. Она ждала его одобрения.

А он замер в нерешительности. Он замер в обуревающих его чувствах, не в силах понять, что произошло. Взяв себя в руки, он бросил затуманенный взор и сделал шаг вперед. Но слова противоречили его действиям.

— Если тебе тяжело, я могу выйти, — сказал Луйс, сделав еще один шаг к ней. Она дрожала как тростинка на ветру. Ей холодно или страшно? — Или я могу тебе помочь, — он говорил медленно, тихо, прибавляя голосу так обожаемую женщинами хрипотцу. Он не отречется от своей миссии.

— Я не знаю. Я смотрю в зеркало и не понимаю, как это носить, как себя в этом вести, как вообще привыкнуть, что так ходить нормально.

— Давай начнем с малого. Маленькими шагами? — Луйс сделал шаг в сторону дивана и стянул плед. — Ты уже достаточно простояла в этом платье для первого раза. — Рывком преодолев расстояние между ними, он аккуратно накинул плед на плечи Иды и свел концы у нее на груди, но не отпустил. Она подняла взгляд и они встретились глазами. Наивное, глупое дитя. Наивный, глупый Луйс. Что-то в нем дрогнуло, что-то изменилось.

Если б у меня было сердце, я бы почувствовал, как оно стало биться чаще и сильнее, грозя пробить грудную клетку. Какими несовершенным ты создал их тела… Хрупкие, слабые. Я бы почувствовал, как кровь бурлила, а сознание мутнело — как же она была прекрасна. Она бы составила недурную конкуренцию нашим сестрам небесным, будь в ней те же грация и величие. Я не способен на чувства, свет — твой удел, твои владения, я давно запятнан и не смею даже предполагать. Я мертв в душе. Я пуст. Я грешен. Ты снова играешь со мной? Хочешь, чтобы я поверил, будто смертная способна меня очаровать настолько, что я забуду о своей миссии? Ты глуп. Я не отступлюсь. Не знаю, какую игру ты затеял, не знаю, почему ее душа не запятнана, а мир не погряз в хаосе, но больше ты не нарушишь моих планов.