Инопланетянин на Рождество

Глава 14

Андерс

Покормив свою женщину, я без проблем уговорил ее на массаж. Однако, как только я начал, я частично пожалел об этом: прикосновения к Кэтлин были слишком возбуждающими для этого тела. Конечно, я научился держать себя в узде, несмотря на почти болезненную эрекцию, которая стала для меня фактически постоянным состоянием. Но до сегодняшнего вечера моя пара никогда так громко не заявляла о своем желании, чтобы я перевел все на новый уровень. Каким бы самоанализом она ни занималась после нашей стычки в своей лаборатории, Кэтлин решила, что теперь она готова.

Я должен был радоваться, но я был в ужасе. Власть Кэтлин надо мной была слишком сильной. Патриарх Джарак не ошибся, сказав, что мои чувства слишком глубоки. Как только я разделю близость со своей женщиной, пути назад не будет — его действительно не будет. Во многих отношениях я уже достиг точки невозврата, но я не был связан. Я не думал, что смогу удержаться от этого, когда мы будем физически вместе.

Что, если после этого она передумает?

Очевидно, я не мог заставить Кэтлин оставить меня рядом. Если бы она действительно хотела, чтобы я ушел, у меня не было бы выбора, кроме как подчиниться. Оставаться с кем-то, кто выражает только негодование по поводу твоего присутствия, было бы мучительно. Как бы хорошо она ни пыталась бы это скрыть, эмпата не проведешь.

Но жить без нее было бы не менее ужасно. Связь физически и ментально соединяла лирианина с партнером. И хотя она делала нас невосприимчивыми к эмоциональному влиянию других людей, с которыми мы сталкивались или работали, она также удваивала нашу способность чувствовать, так что мы могли принять и обработать весь спектр эмоций нашего партнера. Без пары жизнь превратилась бы в бесконечную пустоту, которая медленно разъедала эмпата, постепенно сводя его с ума. Только стазис или радикальное медицинское вмешательство могли дать ему покой.

Несмотря на это, мои глубочайшие инстинкты подсказывали мне, что Кэтлин оставит меня с собой. Ее расцветающие чувства были искренними. Я боялся нашего разговора, когда она вернется домой и не знал, чего ожидать, но уж точно не такой честной и интроспективной реакции от нее. Вместо этого я приготовился к потенциальному отрицанию какой-либо неправоты с ее стороны или к ее требованиям, чтобы я был более сговорчивым. В конце концов, у людей часто искаженное представление об эмпатах. Многие считали нас просто половиками, у которых нет собственной индивидуальности, и чьи личные желания могут быть просто заменены желаниями нашего партнера.

Но не моя Кэтлин. Она была такой идеальной. И я нравился ей таким, какой я есть.

Что-то поселилось во мне, когда эти мысли пришли мне в голову. Кэтлин была моей второй половинкой. Я почувствовал это с того момента, как на моем экране появилось глупое видео ее разговора с сестрой. Я сильно рисковал, приехав сюда, чтобы ответить на зов своего сердца. Я бы пошел на этот риск, к черту осторожность. Я бы предпочел несколько дней блаженства со своей настоящей любовью — даже если бы за это пришлось заплатить самую высокую цену — вечности размышлений о том, что могло бы быть.

Она стоила этого и многого другого…

— Повернись на спину, любимая, — мягко сказал я.

Я почувствовал ее удивление и волнение, услышав мои слова. Это был четвертый массаж, который я ей делал. Ни разу за три предыдущих раза я не заставил ее повернуться ко мне лицом. Обычно массаж всего тела требует работы с обеих сторон. Но мы оба знали, что это зайдет дальше, чем мы были готовы — или, скорее, чем была готова Кэтлин. Я был готов с того момента, как вышел из своей стазисной камеры в самый первый день. По правде говоря, так обычно и происходило с моими братьями и их Искателями. Через пять секунд после первого приветствия они сразу же пускались в горизонтальный танец.

К счастью, я делал Кэтлин всего лишь зулопианский массаж. В отличие от предыдущих, этот массаж расслабил мою пару, не сделав ее чрезмерно вялой. По правде говоря, другие разы были постыдным — и довольно коварным — способом заполучить мою Кэтлин в свою власть. Поскольку ее конечности были словно желе, у нее не было другого выбора, кроме как позволить мне баюкать ее на руках, пока она медленно выходила из своего состояния полу-оцепенения — не то чтобы она жаловалась.

Волна застенчивости поднялась от моей пары. Хотя Кэтлин пыталась подавить ее, она громко и ясно отразилась в моих эмпатических способностях. Сначала я не мог понять почему. Конечно, люди немного стеснялись показывать обнаженными определенные части своей анатомии. Груди, лобок и зад у женщин. И все же, по человеческим стандартам, груди Кэтлин были великолепны. Круглые и дерзкие, более темные ареолы вокруг ее твердых сосков заставили мои пальцы дернуться от желания прикоснуться к ним, а рот наполнился слюной от желания их облизать.

Я поправил на ней полотенце, опустив его как можно ниже пупка, не обнажая ее «неприличных» частей тела — еще одно странное выражение, используемое людьми. Кэтлин напряглась и почти затаила дыхание. Это было странно, поскольку я взял за правило часто трогать мистера Пузика, чтобы она перестала стесняться его. Однако это всего происходило через ее рубашку. То, что я увидел его, явно бросало вызов ее зоне комфорта. Я подозревал, что едва заметные растяжки только усугубили ситуацию, что было совершенно глупо. С этим ей тоже придется смириться.

Я наклонился вперед и стукнулся лбом о ее живот.

— Буп, — сказал я, прежде чем лизнуть пару ее растяжек.

Она хихикнула, затем вздрогнула, смесь облегчения, благодарности и благоговения закружилась вокруг нее. Выпрямившись, я налил еще немного массажного масла на руки, прежде чем начать наносить его на ее живот, хорошенько растирая мистера Пузика и ее любовные рукояти, пока Кэтлин не перестала излучать эти нелепые волны застенчивости. Затем мои ладони поднялись вверх по ее животу к тем восхитительным грудям, которые она категорически отказалась прятать в лифчике, как только возвращалась домой. Обычно эта часть анатомии не была эротичной для представителей вида Альфа Центавра. Но моему человеческому телу очень нравились сиськи, и моей женщине явно нравилось, когда их ласкали.

— Ты знаешь, какая ты красивая, Кэтлин? — спросил я, пока мои большие пальцы поглаживали твердые бугорки ее сосков.

— Я начинаю верить, что в твоих глазах возможно немного, — прошептала она дрожащим голосом, вызванным как застенчивостью, так и возбуждением.

— Нет, любовь моя. Совсем не немного, а бесконечно. И мои глаза, и твои, единственные, что имеют значение, — прошептал я в ответ, прежде чем наклониться и поцеловать ее.

Она немедленно отреагировала, и ее пальцы погрузились в мои волосы. Я никогда не устану от этих поцелуев. Мягкость пухлых губ Кэтлин на моих, ее сладкий вкус, когда мой язык ласкал ее, то, как она всегда стремилась приблизиться ко мне, как будто хотела, чтобы мы слились, стали одним целым… Каждый вызывало такое же привыкание, как и следующий.

Моя рука свободно блуждала по ее телу, пока я пожирал ее рот, становясь все смелее, пока я не смахнул полотенце, прикрывавшее область ее таза, отчего оно упало на пол. Сегодня Кэтлин впервые пришла ко мне на массаж полностью обнаженной, только завернутая в полотенце вместо трусиков.

Я прервал поцелуй, чтобы встретиться взглядом со своей парой. Несмотря на скрытую нервозность, ее эмоции кричали мне продолжать, как и тлеющий взгляд ее глаз. Выпрямившись, я налил еще немного масла для массажа на ладонь, прежде чем спуститься вниз, чтобы заняться ее ногами. Я прикусил внутреннюю сторону щек, чтобы не улыбнуться, когда разочарование Кэтлин обрушилось на меня.

Если бы она только знала, как сильно я хотел затащить ее в свою комнату и поступить с ней по-своему. И все же, садистская сторона меня, о существовании которой я никогда не подозревал, хотела продлить нашу взаимную пытку еще немного. Я взял за правило не пялиться прямо на ее выбритый лобок и не прикасаться к нему, даже когда просунул руку между ее бедер, чтобы немного шире раздвинуть ноги.

Используя все известные мне техники сексуального массажа — а их было множество — я позаботился о том, чтобы помассировать каждую из выявленных ими эрогенных точек. За последние несколько дней я тайно проверил, какие из них воздействуют на анатомию человека, пока обнимался с Кэтлин. Конечно же, ее возбуждение резко возросло, хотя мои прикосновения оставались внешне невинными.

К тому времени, когда я массировал подошвы ее ступней, ноги Кэтлин дрожали, и она тихо постанывала. Я обхватил ее лодыжки, прежде чем протащить к себе по массажному столу. Моя пара ахнула и посмотрела на меня полуприкрытыми глазами. Губы приоткрылись, она дышала быстрыми, короткими вздохами, предвкушение и жгучее желание кружились вокруг нее.

Встретившись с ней взглядом, я нежно погладил обеими руками ее промежность, прежде чем осторожно раздвинуть ее блестящие лепестки. Дыхание Кэтлин участилось, а нежный аромат ее мускуса защекотал мой нос. Я переступил с ноги на ногу, чтобы немного снять напряжение в паху, когда ее мощное возбуждение, проходящее через мои чувства, сделало меня болезненно твердым.

Сильная дрожь пробежала по моей паре, когда я нежно подразнил пальцами лоно, продолжая избегать ее клитора. Наклонившись, я приподнял одну из ее ног, свисающих с края стола, и поцеловал внутреннюю поверхность бедер, прежде чем нежно прикусить ее. Органическое — и особенно съедобное — масло для массажа имело удивительно приятный вкус в сочетании с легкой солоноватостью кожи моей женщины. Кэтлин издала сдавленный звук, за которым последовал еще более глубокий стон, когда я просунул в нее два пальца.

Мои губы медленно прокладывали себе путь вверх по верхушке ее бедер, в то время как движение моей руки внутри нее ускорилось. Внутренние стенки моей пары, сжимающиеся вокруг моих пальцев, заставляли мой член пульсировать от желания. Положив ее ногу себе на плечо, я мимолетно лизнул набухший маленький комочек Кэтлин. Она вскрикнула, ее спина выгнулась дугой над столом, а ноги сильно затряслись. Было что-то опьяняющее в том, что я мог так легко довести свою пару до грани. К концу вечера я хотел, чтобы Кэтлин сходила по мне с ума.

Наконец-то положив конец ее мучениям, только для того, чтобы подвергнуть другим, я засосал ее клитор в рот. В то же время я загнул пальцы вверх внутри нее, нацеливаясь на точку G. Кэтлин выкрикнула мое имя и так резко приподняла таз, что, скорее всего, сломала бы мне нос, если бы я при этом не поднял голову.

Заметка для себя: моя половинка становится опасной для здоровья, когда достигает оргазма.

Пока мои пальцы продолжали терзать ее чувствительное местечко, я положил свободную руку ей на живот, удерживая ее, прежде чем возобновить свое пиршество. Обе руки Кэтлин вцепились мне в волосы с яростью ковбоя, держащего поводья взбрыкивающего мустанга во время родео. Жжение в моей голове могло бы быть неприятным, если бы я не тонул в волнах экстаза, изливающихся из моей пары. То, что всего лишь мои пальцы и мой рот могли заставить мою пару кончить так сильно, заставило меня почувствовать себя богом среди смертных.

Когда она начала спускаться со своего пика, потребность снова заставить ее летать разгорелась во мне с удвоенной силой. Я не могу сказать, исходил ли этот голод больше от меня, чем от нее, но это определенно было сочетание того и другого.

Однако этот стол был слишком узким и мешал мне в полной мере насладиться моей женщиной. Не прекращая лакомиться своей парой, я стянул шорты — к полному облегчению моего ограниченного члена — и скинул их вместе с тапочками. Убрав ногу Кэтлин со своего плеча, я выпрямился достаточно надолго, чтобы чуть ли не сорвать с себя рубашку, прежде чем подхватить ее на руки.

Все еще дрожа от последствий оргазма, она обвила руками мою шею, а ногами талию. Прижатый к обжигающему жару ее живота, член пульсировал от предвкушения, в то время как жидкий огонь пузырился в нижней части живота. Опьяненный похотью, я захватил ее губы в обжигающем поцелуе, неся в свою комнату. Встревоженный возглас Ворфа показал, что я чуть не растоптал его, когда вслепую тащил невесту в свое логово. Фудиан мудро укрылся в другом месте, решив, что сейчас не время обниматься с нами.

Все еще целуя свою женщину, я вошел в спальню и пинком захлопнул за собой дверь. К тому времени, как я уложил Кэтлин на кровать, сексуальное безумие, бушевавшее во мне, казалось, захватило ее. Моя пара практически силой перевернула меня на спину. Ее руки и рот были везде одновременно, лаская, царапая, целуя, облизывая и покусывая мою плоть, как будто это было величайшим наслаждением. Каждое прикосновение оставляло жгучий след на моей коже, от которого сокращались мышцы живота.

Но помимо плотского удовольствия от прикосновений моей женщины, ее эмоции совершенно разрушали меня. Никакие слова не могли выразить благоговейный трепет и дикий голод, которые Кэтлин испытывала ко мне и моему телу. То, как она изучала меня, словно не могла поверить, что я принадлежу ей, властность ее рук на мне, обожание и страсть, с которыми она заявляла на меня права, заставили меня захотеть раствориться в ней навсегда. Когда ее руки обхватили мой член, я чуть не умер от удовольствия. Я жаждал этого с того момента, как почувствовал красоту ее ауры.

За все годы, проведенные на Лирии, я часто мечтал о том, каким видом я стану. Никогда за миллион лет я бы не вообразил, что это человек, и меньше всего догадывался о чудесах их соединения. Для большинства видов Альфы Центавра спаривание служило только для размножения, а не для удовольствия или установления связей. Любовь, привязанность и близость выражались по-разному, передавая нежность, а не эту всепоглощающую страсть.

Но я блаженно сдался своей паре, когда ее жадные руки уступили обжигающему жару ее рта, сомкнувшегося по всей моей длине. Я выкрикнул имя Кэтлин, яростно сжимая в кулаке одеяло. Ад бушевал у меня в паху, угрожая вспыхнуть в любую минуту, когда моя женщина склонилась надо мной. Я никогда не думал, что возможно такое сильное наслаждение. Я не верил, что у меня хватит сил продержаться очень долго, и все же я не мог заставить себя остановить ее. Эгоистичная потребность удерживала меня на месте, извивающимся от удовольствия под ласками моей пары. Но чувство триумфа и гордости, витающее внутри Кэтлин в свете того мощного эффекта, который произвели на меня ее прикосновения, только усилило желание отдаться ей.

Однако в тот момент, когда она довела меня до грани, что-то оборвалось внутри. Я схватил Кэтлин за плечи и оторвал ее от своего паха, прежде чем опрокинуть на спину. Несмотря на легкое разочарование, исходившее от нее из-за того, что она не смогла заставить меня развалиться на части, как я сделал с ней, волнение и жгучее предвкушение засияли еще ярче внутри моей пары.

— Ты моя, — прорычал я со злым чувством собственника, раздвигая ее ноги и ложась сверху.

Я хотел быть нежным, осторожно войти в свою женщину, нежно довести ее до края экстаза, прежде чем заставить парить на бесконечных крыльях блаженства. Вместо этого я вонзился в нее одним мощным толчком. Несмотря на то, какой влажной она была для меня, и как я подготовил ее на массажном столе, Кэтлин была мучительно тугой. Это было чертовски больно.

Она вскрикнула, ее боль повторила мою. И все же она подстегнула меня, призывая продолжать и изо всех сил стараться. Я не сдержался. Ногти Кэтлин впились мне в спину, когда она раздвинула ноги еще шире, чтобы я мог взять ее глубже, жестче. Ее стоны удовольствия и боли смешались с моими, яростный шлепающий звук соприкосновения нашей плоти и скрип кровати под моим необузданным натиском. Предки! Ее лоно, сжимающее меня в своих обжигающих тисках, ласкающее с каждым толчком, медленно убивало меня.

Я наклонился, чтобы впиться в ее губы поцелуем. Что-то в том, как я двигался, задело сладкое местечко Кэтлин. Взрыв удовольствия, который она излучала в ауре, почти уничтожил меня. Но я бы не стал кончать раньше нее, несмотря на лаву, кипящую внутри. Не сбавляя своего изматывающего темпа, я менял угол наклона, пока моя пара снова не издала тот сдавленный крик, и та вспышка удовольствия, которую она почувствовала, эхом отозвалась во мне.

Я безжалостно толкался в нее, пожирая рот Кэтлин. Оргазм поразил ее так сильно, что спина выгнулась дугой на матрасе, и она замерла, е губы приоткрылись в беззвучном «О». Внутренние стенки Кэтлин, сжимающие мой член, заставили меня замолчать. Как будто молния прошила мой позвоночник, и я с мощным ревом откинул голову назад. Ослепительный свет взорвался перед моими глазами, в то время как мое человеческое семя блаженным потоком излилось в мою женщину.

Кэтлин рухнула подо мной, ее тело сотрясали спазмы экстаза. Я почувствовал слабость, кожу покалывало, голова кружилась. И все же, по собственной воле, мои бедра продолжали входить и выходить из моей пары, пока не излились последние капли семени.

Чувствуя себя бескостным, я упал на свою пару. Тело было скользким от пота, мое затрудненное дыхание и бешено колотящееся сердце вторили ее, я чувствовал себя слишком слабым, чтобы двигаться. Неизвестно каким чудом мне удалось собрать достаточно сил, чтобы скатиться со Кэтлин и притянуть ее к себе. Лежа на спине, я уставился в потолок, не видя его, в то время как мой разум плавал в море экстаза — моего и моей пары.

Я был блаженно разбит и безвозвратно влюблен в моего человека.