Инструктор

Глава 13

В таунхаусах мне жить не доводилось.

Знаете, есть такие домишки на пару семей. Две квартиры с отдельными входами, причем квартиры двухуровневые. Если мне память не изменяет, у имперцев нет понятия «таунхаус». Подобное жилье именуется «дуплетом» и строится преимущественно в коттеджных поселках закрытого типа. На окраинах городов либо в сельской местности. Живописно, удобно, собственная инфраструктура, выезд на крупные магистрали.

Дуплеты в сердце Воронежа — нонсенс.

Казалось бы.

Квартал правительственных домов, о которых я веду речь, расположился неподалеку от площади Детей. Примерно в квартале от Казарменного переулка. Очередной КПП, высокий забор и… магически измененные псы. Я сразу почувствовал себя неуютно, когда увидел рыскающих по территории хищников, считающихся лучшими друзьями человека. Приземистые, мускулистые, агрессивные. Очень быстрые, когда нужно. Охранники дали псам наши вещи, позволили принюхаться и присмотреться, после чего заявили, что нас никто не тронет. Теперь мы — свои. Те, кого нужно охранять.

Глянув на одного пса, я внутренне напрягся. Пасть переделанного зверя была аномально широкой, клыки не предвещали ничего хорошего. Животное посмотрело на меня, лениво зевнуло. Я увидел капкан, дуги которого раскрылись чуть ли не на сто восемьдесят градусов. Наружу выскользнул раздвоенный, как у ящерицы, язык. Мерзость…

Существо захлопнуло пасть, совсем по-человечески ухмыльнулось и побежало прочь, забыв о моем существовании. Еще три таких же псины последовали за своим вожаком. На краткий миг почудилось, что они двигаются синхронно, как единое целое.

— Нравятся? — ко мне приблизился один из охранников. Крепкий мужик с выбритым черепом и лихо задвинутым набок черным беретом. Какое-то элитное спецподразделение. — Это сибирские бульманы.

— Кто? — впервые слышу такое название.

— Гибрид добермана и бультерьера, — пояснил стоявший неподалеку Василий Тьма. — Генетически модифицированный с помощью взвеси.

— Такое возможно? — спросил я.

— Еще как, — заверил охранник. — Это армейская порода. Гражданским заводить запрещено.

— Даже одаренным? — улыбнулась Арина.

— Им тоже, — кивнул Тьма.

Кто бы мог подумать.

— Они телепаты, — сказал охранник. — Примитивные.

— Читают мои мысли? — я насторожился.

— Нет, — охранник рассмеялся. — У них внутристайная связь.

Слегка полегчало.

— Идемте, — Василий тронул меня за плечо. — Пора заселяться.

Таунхаусы были объединены в комплекс с поэтическим названием «Осенняя радость». Здесь силовики давали приют ценным свидетелям, проходящим по соответствующей программе. Я позвонил Василию, и нас приняли в эту чудо-программу. Меня, Рэйдена/Криптонова, Арину и Сыроежкина. Который приехал сегодня утром. Что уж говорить, впечатляющий кредит доверия. Черновецкий даже не спрашивал, почему Криптонов нуждается в защите. Просто ученик, ничем не выделяется среди прочих. Об истинной природе отставного офицера я, разумеется, умолчал. Нам предоставили бесплатное жилье, охрану, круглосуточный мониторинг прилегающих территорий. Эскорт в виде бойцов спецназа. Чувствуешь себя, как в тюрьме, но на первое время сгодится. Не представляю, какие рычаги надо задействовать, чтобы легально дотянуться до охраняемых приказными граждан.

В легальные «неприятности» я не верю.

Не станет Мефодий слать запросы, апеллировать к международным трибуналам, продираться через бюрократические лабиринты. Патриарх сначала ударит, а уж потом, задним числом, оправдает свои действия суровой необходимостью и нарушениями Баланса.

Теперь ему сложнее до нас добраться.

Мы двинулись по тенистой аллее от КПП, свернули на ближайшем перекрестке, оставили позади универсальный магазинчик и почтовое отделение. Еще, как мне показалось, я увидел целительский пункт и одноэтажное административное здание. Всюду — сосенки, клены и березы. Дома оборудованы подземными гаражами. Паутина, насколько я понимаю, спутниковая.

— Квартиры рассчитаны на двух жильцов, — сообщил Тьма, когда мы остановились перед компактным строением с террасой, двумя балконами на противоположных сторонах и двухскатной металлочерепичной крышей. — Разбивайтесь на пары. Ни в чем себе не отказывайте.

В правой руке Тьмы нарисовались четыре ключ-карты.

Фокусник.

Мы с Ариной взяли оранжевые ключи, Рэйден и Сыроежкин — зеленые.

— Если что — звоните.

Экспедитор отвернулся, собираясь уйти.

— Василий, — окликнул я.

— Что?

— Спасибо.

Мне кажется, такого поворота он не ожидал. Поэтому лишь кивнул и неспешным, размеренным шагом двинулся к центру комплекса.

Фэна охраняют опытные шиноби в ранге Знатока и Вездесущего. Моим друзьям обеспечено прикрытие на госуровне. Если я правильно понимаю, первый раунд схватки — за мной. Вот только не дает покоя мысль, что подобные шаги с моей стороны просчитаны Патриархатом. Мне выдвинули ультиматум, но активных действий не последовало. Они же не дураки. План у Мефодия наверняка есть.

Чтобы сделал я на месте церковников?

Думаю, предложил бы аналогичную сделку всем участникам конкурса. Согласится тот, у кого адепты Баланса не вызывают столь явного отвращения. Ратмир, к примеру. У этого чувака вообще нет рудимента в виде принципов. Если Ратмир пойдет на сотрудничество, мне и другим конкурентам начнут ставить палки в колеса. И я это почувствую на административном уровне.

Квартира мне чем-то напомнила безликие гостиничные номера, через которые я неоднократно проходил во время своих странствий. Стандартная мебель, ничего лишнего. Казенный минимализм. Я такое люблю, сами знаете. Первый этаж объединил маленькую прихожую, гостиную с кухней, санузел и гардероб. Поднявшись по крутой деревянной лестнице на второй этаж, я обнаружил спальню с двумя полуторными кроватями. И панорамное окно с видом на коттеджный поселок. Сдвинув секцию, я вышел на широкий балкон, обшитый ламинированной вагонкой.

Тишь да благодать.

Справа и слева от нашего дома растут две сосны. Прям санаторий в центре города. Людей не видно, машины по аллеям не ездят. Думаю, этот комплекс большую часть года стоит пустым.

Арина внизу раскладывает вещи.

Я слышу звук откатывающейся двери гардероба.

Программа защиты свидетелей предполагает формирование новой личности и переезд в неведомые дали. Иными словами, жизнь в правительственных таунхаусах — временная мера. Промежуточный этап. При нормальных обстоятельствах меня, Арину и остальных увезли бы из Воронежа, поселили в тихой гостинице какой-нибудь далекой губернии, а затем интегрировали бы… в реальный мир. Для начала спросили бы, где мечтаю побывать. Предположим, я назову Крым, Поланген или Батум. Так вот, именно туда я и не попаду. Никогда, ни при каких обстоятельствах. Потому что своими желаниями в прошлом я мог с кем-нибудь поделиться. Дальше начинается новая жизнь в локации, о которой никто из нас не имеет ни малейшего представления.

Так бы и случилось.

Но мы — не свидетели.

Мы ими только прикидываемся.

Правительство понимает, что Сергей Друцкий тренирует одаренных, которые в будущем, вероятно, остановят нашествие тварей. И покидать Воронеж в ближайшие полгода мне никак нельзя. Значит, глухая оборона, как выразился Рэйден. А что касается новой жизни… я себе ее могу организовать и без государя. Могу, но не хочу. А что бы вы сделали, будучи одним из наследников влиятельного клана с кучей привилегий, денег и перспектив? Правильно — ничего. Я глотку Мефодию перегрызу, но от своего не откажусь.

Спустившись на первый этаж, я помог Арине распаковать вещи, разложить всё по шкафам и тумбочкам, застелить кровати свежим бельем. Едва девушка скрылась в душе, послышался мелодичный звонок.

— Заходи, — я посторонился, впуская Сыроежкина.

— А вы уже разложились?

— Как видишь.

— Здорово, — Виталик плюхнулся в кресло у окна, выходящего на террасу. — Докладываю обстановку, босс. Паутина медленная. В Сумрак не войти — блокируют. Доставка еды не предусмотрена. Если ты не в курсе, над нами — бесполетная зона. Дроны под запретом.

— Разумно, — я даже не удивился.

— И ты так спокойно об этом говоришь.

— Я спокоен, как удав.

— Ладно, — Виталик вздохнул. — Мы с Рэйденом собираемся прогуляться в магазин. Хоть какую-то еду раздобыть. Заказы, предложения?

— Посмотри заморозку. Пиццу какую-нибудь. Или пельмешки. А лучше Арину подождите, она сейчас в душе моется.

— Добро.

Сыроежкин устал — это невооруженным глазом заметно. Человек всю ночь провел в дороге, толком не выспался, измотан до предела.

— Кофе еще посмотри, — сказал я. — И чаю.

— Посмотрю.

— А что у тебя с Катей?

Чего у меня не отнимешь, так это умения застигать людей врасплох.

— Ну… — Сыроежкин замялся. — Расстались мы.

— Это понятно. Кто кого бросил?

— Фух… вот пристал.

— Все свои. Колись.

— Она меня.

— Почему?

— Сам виноват, — Сыроежкин перестал мяться и выдал правду-матку. — У меня ж денег теперь много, сам знаешь. Решил отметить успешную сдачу экзаменов. Позвал парней, девчонок…

— О, — я начал догадываться, к чему идет эта лав-стори. — Каких парней-девчонок?

— Разных, — уклончиво ответил Сыроежкин. — Из нашего потока. И несколько старшеклассниц.

— И вы пошли… — подбодрил я товарища.

— В клуб «Палермо».

Так. Картинка начинает прорисовываться. «Палермо» — самый дорогой и популярный клуб Горно-Алтайска. Туда не ходят респектабельные аристо, предпочитающие тишину и спокойствие. В «Палермо» тусуется золотая молодежь. Фанаты шумных вечеринок, выпивки и других жарких развлечений. Важный момент: в клуб пускают исключительно одаренных. У них там какой-то примитивный тест на входе, который осилит даже Новичок.

— Ты с Катей пошел?

— Ага.

— Напились, — констатировал я.

Вопрос о том, как в клуб проникли несовершеннолетние, оставлю за скобками. Это Россия, детка. Многие вещи продаются и покупаются.

— Было, — вздохнул Сыроежкин. — Не знаю, как это получилось… Катя увидела, что я с Сашей целуюсь… Ну… и трогаю ее… в разных местах…

— Саша, — задумчиво повторил я. — Не пугай меня, дружище.

— Это девушка! — вспыхнул Сыроежкин.

— Шучу я. Значит, натворил ты лишнего, и она тебя бросила.

— Вроде того.

— Мириться пробовал? Подарки дарить, прощение просить?

— Пробовал. Не работает.

Дверь санузла сдвинулась в сторону, выпуская Арину. Девушка облачилась в белый халат. Мокрые волосы Арина вытирала полотенцем, поэтому не сразу заметила Сыроежкина.

— О, ты в магазин собрался?

Ума не приложу, как женщины просекают подобные вещи.

— Да.

— Я с тобой.

Сыроежкин вздохнул:

— Только быстро, ладно?

Арина зашлепала мокрыми ногами по ламинату, оставляя прозрачные следы.

— Быстро, — пояснил я, — это без фена.

— Хорошо! — рассмеялась телохранительница. — Я поняла.

Через десять минут я остался в одиночестве.

Это мой шанс.

Устраиваюсь в кресле поудобнее, закрываю глаза и врубаю «телезрение». Настраиваюсь на остаточный ментальный след Патриарха Мефодия. Рэйден научил меня этому приему, чтобы вычислять людей, о местоположении которых я ничего не знаю. Каждое мыслящее существо оставляет тонкую линию из обрывков мыслей, образов, воспоминаний. Отслеживаются такие линии далеко не каждым одаренным. Техника очень сложная, доступна она либо корректировщикам, либо представителям родов с выраженной телепатической специализацией. Ну, а церковники применяют артефакты. Так они и вычислили меня в Урге. Когда выставляется блокировка, вы мешаете проникновению в свой разум, но от остаточного следа избавиться не можете.

Мефодий тоже не смог.

Я метнулся по лучу, набирая ускорение.

А вы думали, я собираюсь бесконечно прятаться от свихнувшегося церковника? Рано или поздно Мефодий нагадит моим друзьям или доберется до меня. Жить в страхе, озираясь на собственную тень… Это не мой путь.

Реальность смазывается от движения…

Честно говоря, я был уверен, что Мефодий сел в частный дирижабль и умчался куда-нибудь на Мальту. Ан нет. След привел меня к воротам Храма Преподобного Феофила в Воронеже. Похоже, мой оппонент любит совмещать приятное с полезным. Всё надо успеть. И мерзкому вселенцу поугрожать, и с инспекцией в дочерний филиал наведаться. Денежки любят счет. Кстати, рядом с Храмом Феофила есть мужской монастырь, в котором тренируются послушники и монахи. К настоятелю этого монастыря и пожаловало с визитом Наше Святейшество.

Я пулей промчался через монастырское подворье и оказался в непосредственной близости от игуменского корпуса. Здесь, если верить схеме, которую я добыл с помощью «цифрокора», проживает клирик Сергий, к которому и приехала моя жертва. А вот и машина. Серебристый «Руссо-Балт» припаркован у каменной стены, в нескольких десятках шагов от игуменского корпуса.

След привел меня на второй этаж.

Я попытался проникнуть внутрь апартаментов клирика и был отброшен неведомой силой. Артефакты, чтоб их. Ладно, я к этому готов. Есть одно чудесное умение, практикуемое адептами огня. Зовется «выжиганием». Суть в том, чтобы воздействовать на тонкую артефакторную электронику и необратимо выводить ее из строя. Способность используется Магистрами, и то не всеми. А почему? Взвеси требуется нереальное количество. Целый вагон. «Выжигание» палит только вставки с защитными характеристиками низкого уровня, зато справляется с любыми датчиками и стопорами вне зависимости от их назначения. Против амулетов, веригов и крестоформ не работает.

Активирую «выжигание», встраивая его в «причины и следствия». Иными словами, делаю невозможное возможным — применяю огненную технику на большой дистанции в связке с коррекцией реальности. Заполняю комбинацию эфиром, и спускаю псов войны с цепи.

Астральный план озаряется яркой вспышкой.

По всему периметру корпуса змеятся молнии, загораются голубые светлячки. Кое-где из кладки выбивается штукатурка. Одновременно во все стороны выстреливают фонтанчики пыли.

Я слышу хлопок.

Представьте обычное здание, ощетинившееся полупрозрачными иглами. Или ежа-мутанта, выдвинувшего из себя колючки. И вот эти шипы пробивают скромную обитель клирика Сергия насквозь.

Сила, сдержавшая меня при первом подлете, отступает.

Вкачиваю в комбинированную технику еще больше эфира и начисто сметаю внутреннюю артефакторику. Миг — и я нахожусь в рабочем кабинете игумена. Вижу изысканную итальянскую мебель, потухший камин, видеостену с частично работающими секторами наблюдения. Два широких окна, плотные шторы, картины на стенах, стеллажи с книгами и старинными манускриптами. Церковники сидят в глубоких кожаных креслах, пьют коньяк и ведут неспешную беседу. Между ними развернут голографический экран с таблицами отчетов.

Клирик чует неладное.

Вскакивает, поочередно касаясь медальона на шее и двух точек в области правой ключицы. Это мужчина преклонного возраста с длинной седеющей бородой и серыми волосами, собранными в пучок на затылке. Коса достигает плеч настоятеля.

Начинают светиться вериги.

Тонкая паутина магических вставок, имплантированных под кожу фанатика. Губы настоятеля шевелятся — он читает «боевую молитву». Не просто молитву, а «Перст указующий». Эта хрень позволяет выявлять корректировщиков любого ранга, вне зависимости от примененных навыков. Крепость молитвы зависит от опыта настоятеля, а передо мной не хрен собачий, а продвинутый Блюститель.

Шарахаю по игумену «мёрфологией».

Начинается тотальное невезение. Выученные слова забываются, в текст проникают иностранные заимствования. Дорубив, что творится полная дичь, клирик прикасается к амулету Баланса на груди, произносит какую-то абракадабру на старославянском и разваливает все мои вероятности в прах.

Не хочешь по-хорошему…

Бью чакрой в диагональ и раскраиваю мужика надвое. Он, конечно, ни в чем не виноват. Просто оказался не там, где нужно. И общается не с теми людьми.

Аминь.

Патриарх сидит на прежнем месте. Не шелохнувшись. Глаза закатились, словно в эпилептическом припадке. Я не сразу понимаю, что ублюдок меня видит. На астральном плане.

Тело Мефодия окутывается непонятным свечением.

Да пошел ты.

Я перемещаюсь в изнаночную подкладку мира, запускаю «чистый лист» и начинаю стирать церковника. Невидимые пальцы вытаскивают по кирпичику из патриаршего тела, распускают узор личности, раскладывают на атомы организм…

Нет.

На самом деле ничего не происходит.

Мефодий остается на прежнем месте. И улыбается, глядя на меня в упор.

— Думал, ты придешь раньше.

Расширяющаяся волна вышвыривает меня прочь. Я чудом успеваю выставить «ментальную броню», ослабив встречную атаку церковника. И тут же на мой разум обрушивается нестерпимая боль, с которой мне прежде не доводилось сталкиваться. Во вселенной не осталось ничего, кроме бесконечного ужаса, боли и цепких пальцев, сжавших мое сердце.

Я заглянул в глаза Патриарха.

И увидел смерть.