Инструктор

Глава 17

Утро началось с кофе и разговоров.

Разболелась голова, так что пришлось восстанавливать себя «телесным контролем». Не полноценный сон, но хоть что-то.

Виталик спал.

Я заглянул в соседнюю квартиру. Убедился, что всё в порядке и вновь переместился в реал. На уютную кухню, к булькающей кофемашине.

Итак, я заинтересовался церковными артефактами.

От Арины я узнал, что создаваемые адептами Баланса устройства имеют обширную классификацию. Артефакты делятся на активные и пассивные, защитные и боевые, вживляемые и невживляемые, аккумулирующие взвесь и подпитываемые ею постоянно, статичные и мобильные. Плюс электронные, механические, заговоренные и архаичные.

Начну с принципа действия. Вся архаика произведена задолго до Большого Пробоя — в те времена, когда взвесь просачивалась в мир по каплям, а маги были уникумами, о которых ходили легенды. К арх-находкам относятся шумерские амулеты, обереги ацтеков, египетские боевые жезлы и финикийские Дощечки Судеб. Последние вообще непонятно как работают и работают ли вообще. Колдунские письмена древних мореплавателей никто не может разобрать. Заговоренные вещи раскрывают свой потенциал в определенных условиях, их сила со временем ослабевает. Есть мощные зачарователи, которые дают гарантию на несколько десятилетий и даже веков, но их изделия — штучный товар, продающийся на аукционах за сумасшедшие деньги. Механические устройства создавались на рубеже семнадцатого-восемнадцатого веков, а пик их расцвета пришелся на начало двадцатого столетия. Пружинки, шестерни, всевозможные заводы, приводимые в движение взвесью — вот их отличительная черта. Как правило, представляют собой ловушки и устанавливаются спецагентами, вознамерившимися кого-то с гарантией похоронить. Электронные артефакты наиболее распространены, их легко тиражировать, заменять и ремонтировать.

Активные и пассивные. Первые работают постоянно, потребляя эгнергию в мизерных количествах, чтобы не «уснуть». Вторые пребывают в «спящем режиме», но пробуждаются в случае приближения врага, изменения условий окружающей среды или при получении приказа от владельца.

Защитные устройства могут выявлять магическое вмешательство, генерировать различные ауры, заживлять раны и выставлять ментальную блокировку. В монастыре, к слову, применяются «муровики» — датчики, реагирующие на корректировочные техники. Оказывается, любое редактирование реальности приводит к тонкому нарушению Баланса в пределах заданной территории. Датчики фиксируют подобные искажения и выдают сигнал опасности. Как вы уже поняли, эти игрушки можно выжигать, что я и сделал с превеликим удовольствием. А вот боевые артефакты рассчитаны на нанесение максимального урона противнику, поэтому их создатели оперируют огромным количеством взвеси. Боевая артефакторика предельно структурирована — против каждого класса волшебников церковники разработали эксклюзивное оружие. Такой подход прекрасно зарекомендовал себя во время Второй Магической войны, когда адепты Баланса сцепились с мощнейшими Архимагами того времени. Как вы понимаете, есть неприятные сюрпризы и для корректировщиков, о чем я расскажу позже.

Подавляющее большинство артефактов монтируется в устройства, стены и двери, а также носятся на теле в виде украшений. Амулеты, обереги, фенечки, четки — боевую задачу может выполнять любая безделушка. Есть, к сожалению, полная дичь. Я говорю о веригах. В моей реальности, где христианство развилось только на землях Западной Европы, вериги носились аскетами на голом торсе, дабы «смирять плоть». По правде говоря, это разные железки — кольца, полосы, цепи. Тут вериги — не менее варварское изобретение. Если не более. Те же железки, только потребляющие взвесь при соприкосновении с плотью носителя. Чем больше закачивается энергии в вериги во время магического поединка, тем хуже церковнику. Сражаясь, монахи испытывают нестерпимую боль, к которой с годами привыкают. Опытные бойцы учатся входить в подобие медитативного транса, другие потребляют всякие веселые отвары, превращаясь чуть ли не в берсерков. Те, кто поумнее, учатся самодисциплине либо осваивают купирующие боль целительские навыки.

Особый акцент хочу сделать на вживляемых веригах. Это импланты, подбираемые индивидуально под одаренных церковников. Адепты Баланса, не умеющие пользоваться взвесью, находятся за пределами программы. Импланты заточены под конкретный класс и представляют собой доспехи, наделенные способностью атаковать отступников на двух и даже трех планах реальности. Развитие бойца и соответствующая смена рангов усиливают импланты, которые автоматически подстраиваются под уплотнившийся энергетический поток. Эмоциональный фон тоже имеет значение. Если адепт Равновесия в ярости, его мощь увеличивается. Поэтому в монастырях у одаренных посредством «боевых молитв» и медитаций вырабатывается искусственное состояние «холодной ярости», при котором боец повышает убойную силу веригов, сохраняя контроль над ситуацией и взвешенно принимая тактические решения.

Как вы уже догадались, всевозможные датчики и сенсоры относятся к статичным артефактам, вериги, амулеты и прочая дрянь — к мобильным. Кроме того, часть устройств требует постоянной подпитки и непрерывно высасывает энергию из своего носителя. К этой категории относятся засекреченные, но известные в узких кругах крестоформы.

Говорят, что крестоформ — вершина творчества церковных инженеров. Артефакт выполнен в форме косого креста, символизирующего Равновесие. Крестоформы вживляются в черепную коробку и светятся голубым неоном при использовании. Идея заключается в том, чтобы развеять чары атакующего противника, а в ряде случаев обратить против него же. Энергия, питающая технику оппонента, частично поглощается крестоформом, перераспределяется на вериги и укрепляет Патриарха. Вот оно, понял я. Хрень, позволяющая этим выродкам чувствовать себя уверенно в схватках с Архимагами и Абсолютами. Я не могу стереть сам себя, применив «чистый лист», но мое воздействие на реальность будет сглажено, а у Мефодия под рукой станет еще больше взвеси. Или эфира. Как показала прошлая дуэль, крестоформы, до этого не знакомые с эфиром, прекрасно адаптируются и поглощают новую энергию с двойным аппетитом. В Паутине мне попалась экзотическая легенда, которая утверждает, что крестоформы — никакие не устройства, а существа, появившиеся на свет в результате Большого Пробоя. Симбионты, намертво сросшиеся со своими носителями.

Правду я могу узнать лишь одним способом.

По линии внешней разведки.

Так что мне предстоит серьезный разговор с Василием. Скажу больше — Тьма ничего не решит, просто сведет меня с кем нужно. Если повезет.

Арина получила допуск на территорию Корпуса, но не к занятиям. Поразмыслив, я предложил ей остаться дома и присмотреть за Сыроежкиным. Так мне спокойнее будет. Из нашей компании я единственный, кого в сложившихся обстоятельствах не надо защищать. Для страховки я буду периодически включать «телезрение» и наведываться к любимой в гости.

Чтобы привести мысли в порядок, сажусь в троллейбус.

Выхожу заранее, сверившись с онлайн-расписанием.

Я безбилетник. К счастью, воронежские тралики оснащены смарт-считывателями, и мне удается оплатить проезд с браслета. Не люблю я теток-кондукторов, есть неприятный опыт общения…

Утро выдалось пасмурным, но теплым.

Думаю, распогодится.

Сажусь к окну, отгораживаюсь от других пассажиров «ускользанием» и достаю из рюкзака планшет. Тонфы у меня пришпандорены специальным крепежом к карману-органайзеру и укрыты от любопытных взоров чехлом. Что позволяет освободить место для свернутой в рулон куртки, термоса с имбирным чаем, парочки яблок и бутеров в пластиковом контейнере. Не люблю отвлекаться от занятий на столовку и заказы еды. Слишком остро ощущается нехватка времени.

Троллейбус неспешно трогается с места.

Вхожу в Паутину и начинаю выискивать любые упоминания о церковных артефактах. Ищу крестоформы, но даже в Сумраке никто толком о них не знает. Надо бы поговорить с членами Гильдии, но кто ж мне их спалит? Рэйдена, кстати, не стоит сбрасывать со счетов. Опыт у него огого…

Звоню сенсею и переключаюсь в режим ментальной связи.

Абсолют недоволен.

Я занят.

Что ты знаешь о крестоформах?

Редкостное дерьмо.

Еще бы. Это симбионт или имплант?

И то, и другое.

В смысле?

Изначально эти твари мутировали, когда взвесь прорвалась в мир. Потом кто-то заметил, что они присасываются к одаренным и жрут энергию. Крестоформы были паразитами и убивали своих носителей. Чтобы их использовать, церковники затеяли евгенический отбор длиной… в несколько столетий. А в «нулевых» снабдили этих существ контактными отростками и регуляторами мощности, превратив в биоимпланты.

Стоп. Ты хочешь сказать, что объем выкачиваемой энергии ограничен? Они не могут поглотить всё, что я вкладываю в атаку?

Не могут. Если бы могли, то поубивали бы всех Патриархов и облегчили бы наше существование. Но ты пойми, регуляторы имеют приличный запас, так что высокоранговый адепт Баланса в большинстве случаев побеждает Абсолюта и Архимага.

А если скормить им больше энергии?

Без понятия. Не городи чушь. Во-первых, где эту энергию взять, а во-вторых, не существует в мире техник, превышающих запасы прочности крестоформов.

Спасибо, сенсей.

Не за что.

Он отключился.

Так.

Так-так-так.

Допустим, я смогу сжечь крестоформ, перегрузив его эфиром. Этой субстанции в окружающей меня действительности хватает. Вопрос техники. Надо перебрать всё, что доступно местным волшебникам, даже узкоспециальную хрень. И прикинуть, что мне пригодится из прошлой жизни.

Я убрал планшет в органайзер и остаток пути не думал ни о чем.

Расслаблялся, глядя на просыпающийся город.

— Мы скучали, — приветствовала меня Елена Игоревна у двери аудитории. Когда я пробирался к классу, чтобы открыть дверь, она ухитрилась встать таким образом, чтобы «случайно» коснуться меня грудью. Своей шикарной «трешечкой» под тонкой блузкой, так что я почувствовал твердость сосков искусительницы. Что ж ты творишь, женщина. — Что-то случилось, Сергей Константинович?

— Всё замечательно, Елена Игоревна, — ответил я, сражаясь с первыми приступами эрекции. — Лучше, чем всегда.

Открыв дверь картой, я разорвал дистанцию.

— У вас вид усталый, — Протасова вновь оказалась рядом, когда я открывал окно на проветривание. — Надо бы отдыхать почаще…

В последнюю реплику Протасова вложила особый смысл. Я это понял по лукавому взгляду учительницы и пальцам, теребящим каштановый локон. Ага, появились нарощенные ногти. Я уловил запах дорогого парфюма с нотками… афродизиака? Нет, наверное, показалось. Врублю-ка я «контроль тела», чтобы отвлечься от происходящего непотребства. Так, на всякий пожарный.

— Спасибо, — улыбнулся я, ретируясь к недавно появившемуся письменному столу. — Рад, что вы беспокоитесь.

— Кто ж еще побеспокоится, — промурлыкала Протасова, сделав шаг к моему столу. — А вы слышали о целебном тайском массаже, Сергей Константинович?

Ответить я не успел.

На выручку мне неожиданно пришла Виктория Кошкина, досрочно проэкзаменованная и переведенная админами Бронеходной академии в мою группу.

— Сергей Константинович?

— Слушаю, Вика.

Протасова недовольно посмотрела на девушку. На секунду мне почудилось, что между моими ученицами пробегают электрические разряды.

— У меня летняя практика на полигоне скоро начнется, — выдала рыженькая красотка, технично оттесняя Протасову. — Хотят отослать за город.

— Когда? — уточнил я.

— С первого июля.

— Я улажу.

— Приятно с вами иметь дело, — очаровательно улыбнувшись, Вика скрылась с горизонта, уступив место Никите Шарградскому.

— Инструктор, я научился выставлять «ментальную броню». Можете меня проверить?

Боги.

До начала занятий еще пять минут, а подопечные меня уже задолбали.

Никите тридцать пять. Он преподает боевое призывание в Некроситете. Один из тех чуваков, что создают пятиминутных хищников, набрасывающихся толпой на тварей. Фамильяры Шарградского очень хороши, поэтому я делаю упор на управление ими в многомерности.

— Давай, — с готовностью соглашаюсь я. Протасова ретируется. — Выставил?

— Так точно.

Еще один бывший солдафон.

Совершаю мысленный бросок, пытаясь пробить блоки и добраться до поверхностных мыслей Никиты. И упираюсь в барьер. Добротный, подпитываемый эфиром. Почти такой же непрошибаемый, как у меня.

— Отлично, — хвалю талантливого ученика. — Ты справился.

Потянулись тренировочные часы.

Как и следовало ожидать, с моими заданиями лучше справлялись ученики, обладающие наибольшим магическим потенциалом. Я до сих пор не могу взять в толк, почему здешние волшебники, прокачивая через свои техники громадные объемы взвеси, так и не доперли до эфира. Словно пелена какая-то…

Пелена.

Или божественное вмешательство?

Почему бы богам, управляющим реальностью через Клуб Девятерых, не перекрыть одаренным эфир на неопределенное время? А нечего обладать чрезмерной силой. Мы же понимаем, что боевой волхв моего класса просто благодаря потребляемой энергии, сильнее любого Архимага. Когда я восстановлю весь утраченный потенциал, со мной будет сложно тягаться даже главам старейших родов. Есть у меня интуитивное понимание того, что боги, выдернувшие меня из умирающего тела, не такие уж и всесильные. И если они блокируют развитие эфирной магии, то имеют для этого веские основания. Просто сейчас у них отсутствует выбор. Твари угрожают всеобщей безопасности, без эфира их не остановить.

Я разбиваю учеников на группы.

В каждой группе есть те, кто опережает в овладении субстанцией остальных. Мы начинаем с коллективной медитации, нащупываем эфирные потоки, учимся раскидывать сигнальную сеть, тренируем «чутье» и «сверхвосприятие».

Следующий этап — «контроль тела».

Эта способность волхвов не имеет ничего общего с хиропрактикой и другими целительными техниками этого мира. Речь идет именно о контроле. Продвинутый волхв замедляет и учащает пульс, меняет температуру и давление, отслеживает состояние органов и целых систем организма. Мы можем снимать стресс, расслабляться, убирать мышечную боль, заживлять мелкие раны, выводить токсины, снижать вероятность зачатия при половом акте. Регулируются гормоны, нормализуется работа пищеварения, прочищаются сосуды. Есть и другие плюшки, но общую идею вы поняли. Тренировку я начинаю с простых вещей. Получить заряд бодрости, снять последствия недосыпания, понизить температуру тела на один градус и отследить изменения без помощи термометра. Задержать дыхание минимум на пару минут. За более сложные вещи, вроде ускорения метаболизма, пока не берусь.

После небольшого перерыва учимся видеть иные измерения. Не все пятнадцать, подвластные тварям, но хотя бы пять-шесть. Собираем фамильяра и следим за его перемещением. Пока не вступаем в поединок — до этого никто не дорос. Разбиваемся на пары, учимся выставлять и пробивать «ментальную броню».

Время пролетает незаметно.

Пока ученики тренируются, я проверяю Арину, ее родню, Сыроежкина и его родителей в Мексике. Не забываю и о мастере Фэне. Новых ударов нет — церковники затаились…

Либо готовят что-то убойное.

Никогда не угадаешь.

Остаток дня уходит на полигонные спарринги. Мои воспитанники бьются друг с другом и фамильярами, закачивают эфир в низкоуровневые стихийные техники. Я допиваю остывающий имбирный чай и доедаю последний бутерброд. Сегодня меня всё устраивает — подопечные стабильно прогрессируют.

В четыре часа дня я всех отпускаю.

Под прикрытием двух учеников избавляюсь от навязчивой компании Протасовой. И направляюсь в полуподвальную кафешку, приютившуюся в дальнем конце Казарменного переулка.

У меня есть сорок минут, чтобы нанести удар.

Мне этого вполне хватит.