Ищущий силу: хроники Кейна
Глава 1
Иван Чеботарев
Ищущий силу: хроники Кейна
Часть 1. Синоби
Пролог
- Я согласен, - сказал он. – Это все будет по-настоящему?
- А ты настоящий? А это все, – его собеседник сделал широкий жест – настоящее?
- Не знаю.
- Тогда какая тебе разница? Иди. Будь спокоен, все будет на самом деле.
- Хорошо, – он закрыл глаза. Ничего не происходило. Он попытался раскрыть глаза – вокруг было темно; не видно ни его недавнего собеседника, ни вообще ничего. Включились чувства, странные ощущения. Он не мог пошевелить своим телом, не мог даже вздохнуть. Вокруг давно уже тепло и мокро, глаза больше не открывались. Неожиданно началось движение, его куда-то понесло. Вспыхнул яркий свет, вместе со светом пришла боль, вместе с болью остатки памяти и разума покинули его, и он закричал. Закричал истошно, изо всех сил. Чьи-то руки осторожно держали его, и голос (понять который он уже не мог) произнес:
- У вас сын!
Глава 1. Детство
Собственным телом не владеешь –
Как же можешь обрести путь и им владеть?
Ле-цзы, 6-5 вв. до н. э.
Сентябрь 1981 года. Где-то над территорией восточного Китая.
***
Стюардесса прошла между полупустыми рядами кресел самолета, толкая перед собой столик на колесах: передвижной бар, в три яруса заставленный чашками, стаканами и пластиковыми тарелками.
- Чай, кофе, лимонад, холодные закуски! Чай, кофе, лимонад, холодные закуски! – профессионально приветливый голос бортпроводницы приблизился к креслам семьи Мак-Айриш. Отец взял для сына содовую. Ребенок так любил этот напиток, что можно было даже не спрашивать, хочет ли он пить. Себе взял виски со льдом. Мать окинула задумчивым взглядом его холодный стакан, второй, пластиковый, передала ребенку; ее взор остановился на подсвеченных солнцем облаках. Эта яркая картинка за иллюминатором, в который всю дорогу смотрел ее пятилетний мальчик, вызывала потаенный страх, что, как спящий медведь, ворочался в душе. Женщине было тревожно, всю жизнь она боялась перелетов. Только с самого детства никому и никогда в этом не признавалась. Тем не менее, ее тревоги всякий раз подтверждались, когда по вечерним новостям передавали очередной репортаж о крушении самолета. Они так не надежны…
Стюардесса скрылась за занавеской в конце салона первого класса. Через пару минут она вернулась к пассажирам, поднесла микрофон к ярко накрашенным губам, и прощебетала:
- Дамы и господа! Наш самолет, следующий рейсом Дели-Гонконг-Токио, совершит посадку в аэропорту Гонконга через 5 минут. Просим всех пристегнуть ремни.
Пассажиры начали возиться в креслах, по салону раздалось недружное клацанье защелкиваемых ремней безопасности, все разговоры разом стихли. Ирэн Мак-Айриш покосилась на сына – тот продолжал внимательно смотреть в даль. Самолет Боинг, компании Америкэн Прайд, заложил вираж, идя на посадку.
***
В международном аэропорту Гонконга было отличное солнечное утро – 31 градус по Цельсию в тени. Когда шасси авиалайнера коснулись теплого бетона взлетно-посадочной полосы, Ирэн прерывисто вздохнула. Выступившие на лбу бисеринки пота она сочла предательством и украдкой вытерла ладонью.
- Наш самолет произвел посадку в аэропорту Кай-Так. И в будущем пользуйтесь услугами нашей авиакомпании! Желаем вам всего хорошего! – стюардесса так сияла от радости, что, казалось, еще минуту назад она сама сидела в кресле пилота и собственноручно вела самолет на посадку.
В рядах пассажиров наступило оживление, они разом заговорили, заерзали на сиденьях откидных кресел, шурша складываемыми в сумки газетами и журналами. Как и Ирэн, многие облегченно улыбались, глядя за толстое стекло иллюминатора. Теперь вместо облаков там виднелись далекие здания терминалов аэропорта и забор.
Пройдя таможенный и паспортный контроль, семья Мак-Айришей бодро спустилась по эскалатору в зал ожидания, сразу же очутившись в центре шумной разноязыкой толпы. Еще совсем недавно здесь не было так многолюдно. Но два года назад лидер соседнего Китая Дэн Сяопин провозгласил курс на открытие китайской экономики. Это стало таким мощным стимулом для быстро развивающегося британского Гонконга, что всего за несколько лет этот город стал одним из крупнейших торгово-промышленных и финансовых полюсов Восточной Азии. Сюда, в новый никогда не засыпающий азиатский Вавилон, устремились люди со всех концов земли. Гонконг постепенно превратился в ворота между Китаем и западным миром. Вокруг хаотично перемешались туристы из Европы и Америки, китайцы во множестве, транзитные японские туристы, бизнесмены из Сингапура, негры, индусы, малайцы, филиппинцы. Многие из них куда-то спешили или просто бесцельно бродили, создавая беспрерывное движение. Направляясь к выходу, Ирен и Джордж крепко взяли сына за руки. О чемоданах можно было не беспокоиться, их привезут прямо в отель.
Чета Мак-Айришей отмечала 10 юбилейную годовщину свадьбы. Им обоим хотелось, чтобы такая круглая дата запомнилась, и для этого на семейном совете было решено совершить кругосветный круиз. Сначала Париж – город любви, потом Италия – вся их семья любила итальянскую кухню, особенно Джордж, следом Индия – Ирэн с детства мечтала увидеть эту древнюю страну, а напоследок – Гонконг, недавно ставший новой туристической Меккой.
Сказано – сделано.
Джордж торговал недвижимостью, дела шли в гору. Он оставил всю работу на партнера по бизнесу, мысленно послал клиентов к черту, потом еще раз вслух, но наедине, и улетел с женой и средним сыном в турне. У Кейна Мак-Айриша, которому через месяц должно было исполниться пять лет, было два брата: младший Брэндон и старший Джон. Джону уже стукнуло 7 лет, а это такой серьезный возраст, в котором ты однозначно вместо второго свадебного путешествия родителей по экзотическим странам предпочитаешь отправиться в летний скаутский лагерь вместе со своим отрядом Бобров. Трехлетнего Брэндона на время вояжа оставили у брата отца, дяди Ричарда, на ферме в Небраске.
Стопроцентный янки, демократ, потомок первых шотландских колонистов, Джордж десять лет назад обвенчался с дочерью русского эмигранта во втором поколении. С тех пор он ни разу не пожалел об этом. Ирэн Мак-Айриш (в девичестве Ирина Давыдова) тоже никогда не жалела о своем выборе. Жили они по-настоящему счастливо, редко спорили, никогда серьезно не ссорились. По-женски пытаясь перестраховаться, Ирэн не раз думала о том, что такое счастье не может длиться вечно. Однако шли годы, ничего страшного не происходило, и мало-помалу ей начало казаться, что идеальная семейная жизнь – это норма, что все успешные пары так живут. В итоге эта поездка стала для нее нечто большим, чем просто путешествием с мужем. Это был символ их счастливого брака, их десяти лет, дома во Флориде и троих отличных сыновей.
Что такое счастье? Возможно, это просто отсутствие неприятностей. Однако человек лишь предполагает, а располагают обстоятельства и места.
Последним пунктом второго медового месяца Мак-Айришей стал город-государство Сянган, больше известный как Гонконг. Китайское название Гонконга – Сянган, происходило от двух иероглифов: «Сян» и «Ганн», что в переводе обозначало «порт благовоний» или «ароматная гавань». Когда-то западные купцы тоннами вывозили отсюда разные специи и благовония. Это экзотическое местечко пока еще оставалось английской колонией, которой только предстояло отойти коммунистическому Китаю в недалеком будущем. Здесь «молодожены» собирались пробыть не долго, неделю. Скоро был 5 день рождения Кейна, тоже своего рода юбилей, и родители хотели отпраздновать его уже дома, в Майами. А пока впереди была новая страна – загадочная и интригующая.
Стеклянные двери распахнул специально обученный человек и Мак-Айриши вышли из аэропорта Кай-Так. Они держались за руки, и, сощурившись от яркого солнца, могли показаться любому постороннему зрителю, буде такой бы нашелся, воплощением благополучной американской семьи, воспетой государством и масс-медиа. Все трое казались неуловимо счастливыми, как трио из классической рекламы любимой зубной пасты.
Сорокалетний Джордж уже начал лысеть, правда, залысины его не портили, а только подчеркивали сильное волевое лицо. У него появился небольшой живот, но благодаря бассейну и тренажерному залу по средам и пятницам, Джордж оставался подтянутым и энергичным мужчиной. Таким же, высоким и широкоплечим, когда-то впервые увидела его будущая жена. Ирэн, привлекательная, ухоженная и тщательно накрашенная искусственная брюнетка была ниже мужа на голову и моложе на 5 лет. Одетая в дорогое и удобное дорожное платье цвета беж, в тон костюма мужа, она одной рукой доставала солнцезащитные очки из лакированной сумочки, другой держала Кейна. Мальчик в шортах и майке с Дональдом Даком внешне был обычным худеньким пятилетним мальчуганом – лохмато-темноволосым, с широко распахнутыми карими глазами. Как и многие другие свои ровесники, Кейн был настолько юрким и непоседливым, что его постоянно приходилось вытаскивать из стиральной машинки или снимать с дерева. Ирэн не раз задумывалась об удобстве короткого поводка – особенно в новых и людных местах.
Через несколько минут Мак-Айриши уже ехали в заранее заказанном лимузине Rolls-Royse. Аэропорт, расположенный в северной части острова Лантау, на насыпном острове Чек Лап Кок, с городом связывало прямое, как стрела, новое скоростное шоссе. Вскоре за тонированными окнами машины слева проявились сверкающие на солнце небоскребы даун-тауна. Справа проносилось побережье, обрамленное редкой растительностью и кемпингами. За ними до горизонта разливалась лазурная синева бухты Коулун. На яркой летней воде виднелось множество больших и малых судов – по большей части это были катера, перевозящие туристов, или рыбацкие лодки. По утрам они выходили на ежедневный промысел из старинного рыбацкого порта Абердина, главного городка в южной части острова. В нем у длинных причалов, как и сто лет назад, теснились лодки – сампаны, служащие жилищами для сотен семей танка – многочисленного племени, исконно занимавшегося здесь рыболовством. Между этими бедными людьми и туристами, пролетающими мимо по шоссе в лимузинах, существовала пропасть, чуть ли не таких же размеров, как разница между человекообразными и не человекообразными обезьянами. Впрочем, ни первых, ни вторых, осознание этого не то что не смущало, а не интересовало вовсе.
Местными видами Кейн любовался в одиночестве, заранее предвкушая, как он искупается в этом море, теплом даже на вид. Родители мало смотрели по сторонам, для экскурсий у них была еще неделя, то есть практически целая вечность.
- Да дорогая.
- Но почему все же не в Хилтоне?
- Я же тебе говорил… – Джордж вздохнул. – Тут нет Хилтона. У нас забронирован номер в отеле Гранд Хаят. Там сейчас остановился мой приятель по Гарварду, Билл. Старый друг Билли, тогда мы его называли Билли Большая Шляпа. На третьем куре Билл бросил учебу, решил полностью посвятить себя своей компании. «Traf-O-Data» она называлась. В 75-ом он с еще одним нашим товарищем Полом Алленом основал какую-то другую компанию, не помню названия. Тогда мы все за глаза потешались над ним, но сейчас, я слышал, его дела идут хорошо. Узнаю ли его теперь? Столько лет не виделись…
- Ладно, милый, как скажешь…– Ирэн недовольно наморщила нос.
- Нет, ну если ты против… – Джордж искоса посмотрел на жену. Все мы устали от перелета, решил он. Ирэн казалась осунувшейся.
- Я не против, – она улыбнулась одними глазами. – Поживем там недельку, а потом отправимся домой.
- Окей, это будет незабываемая неделя!
***
Если в мире существует идеальное место для путешествия, то это Гонконг! Благодаря его компактности, превосходной транспортной системе и высоким стандартам обслуживания, туристы легко получают тут все, что им хотелось, независимо от того, на какое время они сюда приехали. Это делает отдых в Гонконге еще более памятным и полностью оправдывает все затраты. Если, конечно, они измеряются только в деньгах…
***
Не доезжая до Чаннел-Рок, Rolls-Royse свернул с шестиполосной автострады в фешенебельный район, примыкающий к территории судостроительного завода и доков. Водитель в форменной одежде и фуражке, пожилой, но еще крепкий на вид китаец, уверенно отыскал свободное место на парковке отеля. Он получил от Джорджа «без сдачи» и, на радостях от неожиданно большой суммы чаевых, поблагодарил на вполне терпимом английском, познаний в котором до этого не выказывал.
Престижный пятизвёздочный отель Гранд Хаят находился почти в самом центре города. Сеть Гранд Хаят уверенно занимала верхние строчки в списке лучших отелей мира, удачно сочетая в себе традиции азиатского гостеприимства и новые достижения международной индустрии туризма – так, по крайней мере, было написано в их рекламном буклете, с которым Джордж ознакомился еще у своего тур-агента в Штатах, на стадии планирования поездки. У дверей роскошной шестнадцатиэтажной высотки по старой колониальной традиции стояли швейцары-сикхи в шитых золотом ливреях, в тюрбанах и с залихватски закрученными вверх усами. Они мигом передали прибывших «американос» с рук на руки администратору, который устроил Мак-Айришам небольшую экскурсию по дороге к номеру. Кейну заранее понравился подогреваемый открытый бассейн, работающий круглый год. Его мама, увлеченная Востоком, оценила элементы традиционного китайского декора, занимающие большое место в оформлении отеля: чёрно-белые фотографии китайских садов в коридорах, бумажные фонарики и ширмы в номере. Джордж безоговорочно одобрил постельное бельё из египетского хлопка, мраморную отделку ванной комнаты, подарочные халаты и туалетные принадлежности с логотипом отеля.
В их номере люкс была отдельная спальня с кроватью размера king-size, не смежная комната для Кейна и отдельная гостиная. Из панорамного окна от пола до потолка в гостиной открывался захватывающий дыхание вид – красивейшая панорама на бухту королевы Виктории. После того как носильщик доставил багаж, прибывший следом из аэропорта, можно было отправляться на встречу с давним приятелем по колледжу.
Старый друг Джорджа ждал Мак-Айришей в одном из 8 баров отеля. Увидев их, он выскочил из-за столика и неуклюжим жестом пролил коктейль на свои безукоризненно-белые брюки.
- Джорджи!! – Билл Большая Шляпа испустил вопль поймавшего добычу индейца и заключил приятеля в неуклюжие объятья. На них начали оборачиваться другие посетители бара. – Как я рад тебя видеть! Сколько же лет прошло?
- Здорово, дружище! Если не ошибаюсь, последний раз мы виделись года два-три назад? В Сиэтле?
Друзья закончили процедуру похлопывания друг друга по плечам и приступили к ритуалу тщательного осмотра.
- Ну, как ты? Рассказывай! – Билл поправил массивные очки в роговой оправе, которые, как показалось Ирэн, абсолютно дисгармонировали с его лицом добродушного кролика.
- У меня все окей, – подмигнул Джордж. – С адвокатской практикой, правда, покончено, но на жизнь не жалуюсь. А ты-то как?
- Судьба мне наконец-то улыбнулась. Наши первые пять заказчиков обанкротились, но недавно мы заключили сверхвыгодный контракт, просто сделка века! Джо, а ты совсем не изменился! – протянул Билл, сквозь толстые линзы очков придирчиво оглядывая соседа по студенческой комнате. – Полысел только.
- Эх, что ты, такое пузо отъел, – махнул рукой Джордж.
- О, а это, конечно, твоя жена и сын! – Билл галантно поклонился. – Извините за мою бестактность, просто я так рад видеть Джорджа! Здравствуйте, миссис Мак-Айриш! Привет, парень! Как тебя зовут?
- Кейн, сэр, – воспитанно ответил Кейн.
- Это твой младший?
- Средний, – Джордж гордо потрепал ребенка по лохматой голове. – Младшему три года, он сейчас у родственников.
- А вот и мой сорванец, – Билл кивнул на подошедшего к ним мальчика. Семейное сходство было на лицо – те же добродушные беззащитные глаза, та же вечная блаженная полуулыбка кролика. Отпрыск Билла был выше Кейна на пол головы, да и выглядел постарше.
Джордж слегка подтолкнул Кейна в спину:
- Иди, сынок, познакомься с мальчиком.
Некоторое время дети молча рассматривали друг друга.
- Тебя зовут Кейн? – первым нарушил молчание сын Билла.
- Да, а тебя?
- А меня Рори, – с готовностью ответил тот. – Сколько тебе лет?
- Скоро шесть! – не моргнув глазом приврал Кейн.
- А мне уже давным-давно шесть лет исполнилось! – Рори был явно доволен этим маленьким преимуществом. Его рот растянулся до ушей, и дальнейший разговор он повел весело и непринужденно. Так состоялось их знакомство.
- Пойдемте, я познакомлю вас с моей женой Мелиндой, – между тем тараторил Билл. – Она сейчас в номере. После осмотритесь, и можно будет сходить в китайский ресторан. Есть тут один неподалеку. Кухня – пальчики оближешь! Только, Джордж! Предупреждаю, плачу я!
***
Проснувшись на следующее утро, первое, что увидел Кейн через открытую дверь в гостиную, были его па и ма, в глубоких плетеных креслах завтракающие за овальным столом. Солнечные лучи проникали в их апартаменты сквозь полузакрытые жалюзи и многократно отражались от зеркальных хромированных поверхностей столовых приборов. Не вставая с постели, мальчик некоторое время смотрел на родителей, смешных в своих махровых халатах. Мерное гудение их голосов успокаивало:
- …Раньше он был такой замкнутый и необщительный, что абсолютно не подходило для нашего брата адвоката. Сейчас он сильно изменился. В студенческие годы Билл редко посещал вечеринки, иногда бывал только у своего близкого друга Стива Баллмера, который жил на нашем этаже. Ну и со мной общался – хочешь, не хочешь, а сосед по комнате. Пиво нас сплотило…
- Доброе утро! – Кейн сел на кровати.
- Доброе утро, малыш!
- Долго же ты спишь!
Кейн встал, нашарил босыми ногами тапочки, и сонно протирая глаза, вышел из своей спальни. Обойдя вокруг сервированного к завтраку стола, он забрался с ногами в свободное кресло. Наклонившись вперед, Кейн водрузил локти на белоснежную накрахмаленную скатерть. Подперев маленькими кулачками подбородок, он не по годам серьезно уставился из-под бровей на папу, словно спрашивая: что день грядущий нам готовит?
Родители переглянулись – ранняя серьезность, частая молчаливость и периоды отрешенного спокойствия их сына слегка волновали Ирэн (однажды она даже обращалась к детскому психиатру, развеявшему ее тревоги) и немало веселили Джорджа.
- Знаешь, бублик, мы с папой решили поехать на пляж уже сегодня, – ласково улыбнулась Ирэн. – Ты как на это смотришь?
- Ура! Ура! Мы поедем на пляж! – от недавней флегматичности не осталось и следа.
- Да, Рори со своими родителями тоже будет с нами, – добавил папа. – Только мы перед этим совершим маленькую экскурсию по городу.
- Отлично! Я возьму с собой своего надувного ти-рекса и… И еще что-нибудь. Я…
- Тебе налить сок? – перебила Кейна мать.
***
Гонконг.… На протяжении многих веков этот скалистый остров у китайских берегов служил пристанищем для ловцов жемчуга, рыбаков, пиратов и контрабандистов. В 1841 году Гонконг был колонизирован Англией. Затем на остров потянулись китайцы из соседней провинции Гуандун. С тех пор прошло немало лет, и все здесь кардинально изменилось.
Гонконг образца 1981 года, каким его увидели Мак-Айриши, делится на три части: собственно, остров Гонконг, полуостров Коулун и Новые Территории. Здесь было на что посмотреть! Для туристов Гонконг давал возможность воочию увидеть сочетание древних китайских традиций и западного образа жизни, этот город словно воплотил в себе концепцию отеля Гранд Хаят – гармоничный сплав экзотики и комфорта. Так что на пляж Кейн попал далеко не сразу.
Совсем другое ожидали увидеть американцы в дикой азиатской колонии, о которой заранее знали только то, что здесь выпускают низкосортные фильмы про кунг-фу. Вчера вечером родителей Кейна особенно поразил квартал Сентрал – своей роскошью, зеркальными башнями новых небоскребов, грандиозными отелями, шикарными бутиками и обилием современных супермаркетов. Рядом располагался квартал Адмиралти, в котором они тоже побывали, объезжая город на такси. Территория его была настолько мала, что все высотные здания здесь строили на узкой полоске прибрежной суши. Тем не менее, Адмиралти считался одним из наиболее престижных районов города: с фешенебельными магазинами и ресторанами. В одном из таких семейных ресторанов Мак-Айриши вчера поужинали с Биллом и его домочадцами, и убедились, что уровень обслуживания в гонконгских ресторанах не зря считается одним из лучших в мире.
Сегодня утром культурную программу снова организовал Билл, уже один раз бывавший в Гонконге. После Адмиралти экскурсия по местным достопримечательностям продолжилась подъемом в вагонах фуникулера к пику Виктория, откуда открывалась великолепная панорама города.
Компания остановилась
(Что это за вывеска, мамочка? «Смотровая площадка», – прочитала Ирэн.)
у самых перил.
- Особенно красиво здесь вечером, когда все дома начинают светиться тысячами огней, – комментировал Билл, взявший на себя роль гида. – Видите, как много зелени. Мало места, зато почти половина территории тут занята садами и парками. А главный местный парк, скажу я вам, это просто натуральный оазис среди каменных джунглей. Там есть все, бассейны, фонтаны, эти восточные сады, музей чайной посуды. По утрам там можно увидеть пожилых людей, занимающихся гимнастикой для китаёз.
- Билли…– Джордж укоризненно посмотрел на друга. – Разве можно так называть коренное население этой прекрасной древней страны? Ты бы еще афроамериканца ниггером назвал! Надо быть толерантным человеком.
- Ага, толерантным… – Билл поморщился, как от зубной боли. – Да будет тебе известно, что Китай – это место без законов, полиции и системы здравоохранения, дикая, грязная страна! Население которой к своей четырех тысячелетней истории никакого отношения не имеет. За единичными исключениями. Они виноваты не в том, что так получилось – большой скачок, культурная революция, костры из книг – все ясно. Виноваты они в том, что урод, только что харкнувший на пол и вытерший соплю об скатерть, будет с гонором тебе втирать цитату из Чжоу Энлая о том, что когда ваши европейские предки в шкурах скакали по диким лесам, мои предки носили шелковые халаты и писали на рисовой бумаге прекрасные стихи!
- Не будем о плохом, – Ирэн, очаровательно улыбнувшись, со свойственным ей шармом разрядила ситуацию, видя, что муж завелся и готов вступить в полемику.
Спорщики переглянулись и, не сговариваясь, решили перенести этот незаконченный разговор на вечер, под стакан виски. А пока что со смотровой площадки они любовались ослепительной панорамой всего острова Гонконг, урбанистическим пространством Новых Территорий и вершинами далеких гор, видневшихся вдали. Отдых продолжался. Гуляя по Пику Виктория, наши туристы нашли множество развлечений: в основном аттракционов для детей и шоппинга для их матерей. Когда солнце поднялось в зенит и стало жарко, они пообедали в кафе Deo, пользующегося большой популярностью у отдыхающих приезжих, по достоинству оценив интернациональное меню.
Посетить самый старый храм города – Мань Мо, построенный в честь даосских богов Литературы и боевых искусств, а также другие, не менее интересные места паломничества туристов, взрослым не дали Кейн и Рори, резонно напомнившие несколько раз, что с утра им был обещан пляж и море.
Слово – не воробей, ничто не воробей, кроме воробья. Так что вылазку в город пришлось сократить. Один из лучших в Гонконге пляжей находился в бухте Раплс, на южной окраине острова. Там предпочитали селиться, в основном, иностранцы, что и стало решающим фактором для его посещения.
- Не придется толкаться в воде с потными китаёзами, – прокомментировал это решение Билл, когда они уже сели в прогулочный катер. – Отличные пляжи есть и на соседнем острове Лантау, но туда мы съездим в следующий раз. Например, завтра.
К вечеру Кейн перекупался, а Рори едва не получил солнечный удар, принципиально отказываясь надеть панаму и капризничая. Взрослые слегка улучшили свой загар. Ирэн и Мелинда познакомились поближе; подругами они еще не стали, но обнаружили много общих тем для разговора. Джордж не расставался с кинокамерой, а Билл слегка перебрал ядовито-цветных «гавайских» коктейлей с зонтиками в пляжном баре. В целом, все остались довольны прошедшим днем.
***
Всего в двух кварталах от отеля Гранд Хаят, где остановились наши путешественники, притаилась маленькая китайская закусочная, каких тысячи в Гонконге. Места здесь начинались глухие и индустриальные, чувствовалась близость доков. Семейный ресторанчик, носивший сверх банальное в этих краях название «Красный дракон», был зажат с одной стороны складом готовой продукции экспортных фарфорофаянсовых изделий, а с другой – жилым пятиэтажным домом, в котором селились исключительно китайцы. Аборигены работали на соседней швейной фабрике, а в «Красном драконе» регулярно принимали пищу.
- Они разве принимают пищу? Едят? Питаются? – распалялся за одним из столиков редкий в этих местах европеец, обращаясь к своему товарищу. – Нет! Они жрут! Чавкают! Во все стороны летят крошки! Жрут как животные! И я знаю почему! Косоглазые думают если в процессе жевания держать пасть открытой, к пережевываемой пище не прекращается доступ кислорода. Это, должно быть, важно с точки зрения пищеварения – пищевые массы начинают свое превращение в каловые еще в ротовой полости. Инь-ян и все такое.
- Постарайся смотреть на прием пищи нунминями без особого эмоционального напряжения, – рассудительно посоветовал ему сотрапезник. Однако эта реплика не привлекла особого внимания.
- Я также не понимаю, как в 20 веке, когда человечество уже вышло в космос, можно усовершенствовать технику пития из горлышка бутылки?! – продолжавший говорить мужчина состроил такую отчаянную гримасу, что на секунду стал похож на вечно перекошенного Квазимодо. – Как китаёзы пьют из горла? Они плотно обхватывают горло губами и создают во роту вакуум. Природа не терпит пустоты, поэтому напиток из бутылки поступает в ротовую полость, откуда частично самотеком, частично принудительно следует по пищеводу в желудок. Однако первым глотком дело не ограничивается, и отсасывание продолжается! Через некоторое время физические способности легких создавать вакуум подходят к пределу, и давление уравнивается. Ты это видел? Критический момент можно определить по внезапно остановившемуся кадыку и по выражению полного шока в вылезающих из орбит глазах! После чего легкие сдаются, и бутылка побеждает – все, что было во рту и не успело попасть в желудок, поступает обратно в бутылку. Там оно перемешивается с оставшимся в бутылке напитком. На этой стадии, одобрительно глядя на получившуюся смесь, положено передать бутылку следующему в очереди за пойлом. Вся эта технология служит одной цели – упрощению пищеварения, ведь компоненты смешиваются и начинают взаимодействовать друг с другом и со слюнями всех участников вакуумосоздавания еще в бутылке!
Оратор гордо откинулся назад на своем стуле, явно ожидая какой-нибудь реплики своего соседа по столику, однако тот молчал, заинтересованно глядя на товарища. Ободренный таким интересом критик продолжил свой спич:
- И еще. Я теперь точно знаю, зачем китайцам надо иметь на груди максимально возможное количество пятен и потеков от еды и питья – это нужно затем, чтобы потенциальный половой партнер впечатлился способностью пятнонесущего добывать пропитание. Пожив тут всего год, я также начинаю догадываться, зачем надо ковыряться в носу именно в присутствии максимального количества зрителей.
Его слушатель заинтересованно поднял брови.
- Я склонен объяснить задумчивое растягивание козявок, перемазывание их с пальца на палец и с руки на руку необходимостью помедитировать перед решающим моментом – скатыванием козявки в аккуратную дробинку и отщелкиванием ее в белый свет как в копейку. Это вызвано, я думаю, необходимостью продемонстрировать потенциальным половым партнерам свои способности к абстрактному мышлению и охоте. Усек?
- Это что-то вроде брачных танцев?
- Соображаешь!
- Они нас, кстати, понимают – вон уши развесили. Ты не мог бы говорить потише? Или не на английском?
- А-а…– отмахнулся философствующий толстяк с огромной потно-блестящей лысиной. Однако он продолжил значительно тише, и уже на немецком. – Мне все равно. Что-нибудь нам сделать – у них кишка тонка.
Для толстяка, похоже, немецкий язык был не родным, чего нельзя сказать о его собеседнике, говорившим на языке Гётте с явным баварским акцентом:
- Давай лучше обсудим наши дела, – высокий сухощавый брюнет лет 35, с выбритым до синевы подбородком, внешне был яркой противоположностью своего компаньона. Однако одевались они, похоже, в одном и том же магазине. Оба носили широкие летние брюки, очень модные в этом сезоне, легкие туфли, давно не знавшие щетки и ваксы, а также рубашки с коротким рукавом. Лысеющий толстяк-коротышка едва застегнул на животе канареечно-желтую гавайку, высокий брюнет предпочитал оранжевый цвет. Бейсбольная кепка с надписью «Red socks» на его худой, как топор, голове, смотрелась абсолютно нелепо.
Поговорить о делах им помешал приход официанта. Не смотря на низкий класс заведения, готовили тут вполне сносно. Все самые лучшие кухни мира, в том числе и китайские, представлены в Гонконге. Здесь же, возможно, работают и лучшие китайские повара – даже в относительно недорогих забегаловках. Чашечка чая «Железный Будда» подготовила вкусовые ощущения сотрапезников перед тем, как они отведали Дим Сам по-кантонски, поджаристую утку по-пекински и обильные блюда Чиу Чоу. Как ни странно, высокий и худой немец поглощал пищи намного больше своего пухлого товарища, с какой-то поистине волчьей арийской жадностью вгрызаясь в пшеничные хлебцы и наворачивая принесенной с собой вилкой шанхайскую лапшу.
Насытившись и смачно отрыгнув по разу, они продолжили прерванный официантом разговор.
- Да-да-да, ты прав! – возбужденно тараторил толстяк. – Как никогда! Дело – верняк, на нем, Йорг, мы сделаем огро-омные деньги! Огромные! Несколько рейсов – и обеспеченная старость! Но для этого нужен начальный капитал…
Помолчали.
- Много наличности… А мы с тобой на полной, мать его, мели.
- И ты, Вито, предлагаешь…– начал было Йорг, но его перебили самым бесцеремонным образом.
- Нет-нет-нет! – Вито понизил голос до хриплого шепота, хотя разговор они продолжали на немецком языке. – Грабежами много не заработаешь, да и опасно это. Очень.
- Ты что, трус? – жестко спросил Йорг.
- Знаешь, как отвечают, когда ошибаются номером? Так вот, здесь таких нет! – парировал Вито.
- Тут ты наверно прав…Я имею в виду, что грабежи – это все туфта. Нам нужно срубить по-настоящему большие бабки. Провернуть одно, но очень прибыльное дело, которое станет нашим трамплином к успеху!
- Поменьше пафоса, – ухмыльнулся толстяк, но Йорг, похоже, его не слушал, поглощенный какими-то развивающимися у него в голове мыслями.
- А как насчет нарушения закона Линдберга? – наконец осторожно поинтересовался Йорг.
- В этом что-то есть, – после недолгого обдумывания неохотно признал Вито. – Как я сам это не предложил?
- Потому что ты тупой.
Однако Вито, всецело поглощенный новой идеей, уже не обращал внимания на подначивание подельника.
- По-моему – гениально. Похищение это и довольно безопасно и очень прибыльно. Оно принесет нам кучу денег! – вдохновлено жестикулировал итальянец. – Нам с тобой остается только найти ребенка богатых родителей и – опа!
Он довольно хлопнул ладонями и потер руки.
- Тут у меня… кхе-кхе… – разговор был опять прерван приходом официанта, принесшего поднос с пиалами и заварочным чайником. После его ухода Йорг продолжил:
- У меня на примете уже есть один ребенок. Его отец – Билл Гейтс, о нем писали все газеты. Этот тип купил какую-то хреновину для компьютеров за 50 тысяч, а продал IBM что-то там… за миллион? Представляешь? Этот прохиндей просто изменил название на MS-DOS и продал лицензию! Обул каких-то парней, по полной программе – как белые первопоселенцы тех индейцев, что продали весь остров Манхеттен за двадцать четыре бакса и бутылку шнапса. В общем, денег у него – куры не клюют, и ради родного сынишки жать он их не будет, чай не потом и кровью добыты. Легко пришли – легко уйдут, правильно? – хохотнул Йорг.
- Ты вообще к чему мне все это рассказываешь?
- Слушай. Вчера на работе я тут одним чемодан до номера подносил – богатые янки, мать их так. А позже смотрю – они в баре с Биллом Гейтсом целуются взасос, друзья вроде. А с Гейтсом его сопляк – папа вылитый, не отличишь без микроскопа. Короче – вполне подходящая кандидатура.
- Йорг, ты знаешь, если нас возьмут на этом деле, сидеть будем дольше, чем Рузвельт был президентом сраных штатов. Все старые грехи припомнят.
- Я тебе не говорил, что ты трус?
- Нет, не говорил. Заткнись, – они обменялись мрачными взглядами.
- Ладно, приятель, расслабься, – сдал назад Йорг. – Есть конкретно-деловое предложение: взять пацана, оформить все тихо, потом отвести его нашим друзьям в Китай, чтобы не попасть под шумиху, которая тут начнется. Все необходимые документы я могу сделать хоть сегодня, – быстро добавил Йорг, видя на лице своего компаньона остатки сомнений.
- Ну, не знаю. На словах все выглядит неплохо, – недовольно признал Вито, все еще раздосадованный, что его подельник в одиночку придумал такой ловкий ход. – Ладно, документами я займусь сам, а ты, как добросовестный работник отеля Гранд Хаят, подготовь саму операцию. И смотри, чтобы не получилось как в прошлый раз, а без жертв среди гражданских!
***
На следующее утро, после завтрака, Кейн собрал свои игрушки для пляжа. Все они отлично поместились в его рюкзачок. Ярко малиновый рюкзак с персонажами из диснеевских мультфильмов был гордостью Кейна. Как не без оснований подозревала его мать, малыш любил чувствовать себя взрослым и вполне самостоятельным мужчиной, который сам в состоянии отнести свои вещи.
Кейн добросовестно прождал около получаса после окончания сборов, дожидаясь, пока родители встанут с кровати – не сразу помог даже громко включенный телевизор, в котором что-то пела тетенька на непонятном языке, на котором все говорят за границей. Так и не дождавшись их пробуждения, Кейн сообщил через закрытую дверь в спальню, что идет гулять с Рори. Эта новость сумела поднять мать на ноги, отец притворился больным.
Когда па и ма вернулись вчера, а точнее, сегодня, Кейн не знал, он давно и крепко спал к тому моменту. Но парнишка уже успел выяснить у старшего брата Джо: когда их папа так валяется все утро больным, значит он вчера «перебрал в баре». Кейн не был уверен, что точно означала эта фраза, но интуитивно догадывался: она как-то связана с любимым папиным виски. Кейн недавно его тайком пробовал, кончиком языка, и знал, какое виски горькое на вкус. Зачем отец пьет эту гадость, от которой, к тому же, ему становится плохо? Мальчик имел точные сведения, что взрослые считают себя намного умнее детей, но иногда начинал сомневаться, так ли это. Кейн, как и все дети, хранил Великую Тайну о том, что малыши понимают гораздо больше, чем считают их родители. Не то, чтобы это был большой секрет, просто старшим об этом было знать ни к чему… По его мнению, разница между детьми и взрослыми была столь велика, что наводила на мысли о двух конкурирующих расах, к счастью, постоянно пополняющих ряды противника.
Заспанная Ирэн, кутаясь в белый махровый халат, отпустила Кейна погулять строго в пределах отеля, и только тогда, когда за младшим приятелем действительно зашел Рори. На счет детей она была спокойна – швейцары ни под каким видом не выпустят их одних на улицу, а в пределах шикарного отеля ребятам ничего не угрожало. Похоже, такого же мнения придерживался и ее муж. Когда Ирэн вернулась в постель, Джордж прижался больной головой к ее холодной груди и сонно пробормотал:
- Если даже они разобьют антикварную вазу династии Мин в холле, папа Рори за все заплатит.
Двое мальчишек, минуя лифт, наперегонки спустились на первый этаж, где какое-то время из-за густой растительности в вазонах исподтишка рассматривали снующую в вестибюле публику. Они играли в индейцев. Эта ребячья затея скоро надоела, и парни отправились заняться действительно серьезным делом – видеоиграми в детской комнате. Разрисованная персонажами мультфильмов и комиксов, детская комната была совмещена с холлом. Их разделяла маленькая витрина, через которую, по идее, взрослые должны были следить за поведением своих чад, покуривая сигары под бренди в креслах холла.
Сегодня Кейн Мак-Айриш и Рори Гейтс выглядели почти одинаково – кроссовки, шорты «бермуды», белые футболки. Воспитательница детской комнаты даже приняла этих мальчишек за братьев, когда, строго глядя поверх очков, предупредила их:
- Ребята, играйте за автоматами не больше часа, а то испортите глаза.
- А вы тоже долго играли в видеоигры, мэм? – без всякой задней мысли поинтересовался наивный Кейн. Рори прыснул.
Честно говоря, за свою недолгую жизнь Кейну так и не удалось спокойно пострелять в пришельцев или погонять на Формуле-1 в одиночестве. Всякий раз рядом с ним оказывался кто-то (как правило, старший брат Джон), кто портил все впечатление от игры своей едкой и, к сожалению, увы и ах, целиком оправданной критикой по поводу техники Кейна. Мальчик знал, что он не ас, но надо же было когда-то начинать учиться! Вот и сейчас, на правах более опытного игрока, Рори с чувством глубокого собственного превосходства поучал младшего, как набрать больше очков, или хотя бы не врезаться в каждую гору, управляя истребителем. Кейну было все равно – что там за очки он не знал, в игре ему нравился сам процесс, а не результаты. Кейн стоял на специальной табуретке для самых маленьких и, уцепившись обеими ручонками за обрезиненный джойстик, с пылом новообращенного вел свой самолет к цели – правда, без особого успеха. Такие мелочи как горы, в которые он постоянно врезался, не мешали ему оставаться страшно довольным собой. Рори стоял рядом, снисходительно растянув губы в фирменной полуулыбке своего отца. Отпускать колкости ему надоело, и Рори хлопнув Кейна по плечу, ворчливо сказал:
- Ну ладно, хватит играть! Пошли, поторопим предков, нельзя же столько времени валяться в кроватях! Скоро зайдет солнце, а мы еще не были на пляже.
Кейн с большой неохотой оторвал взгляд от разворачивающегося на экране двухмерного полета в шесть цветов:
- Давай еще минутку, а?
- Пошли, дурак, ты даже играть не умеешь! – Рори обидно засмеялся. Другого ребенка на месте Кейна эта фраза могла бы довести до слез, но потомок древнего шотландского рода и офицеров царской России за словом в карман не полез:
- Сам дурак! – Кейн подкрепил свои слова бибиканьем кнопки пуска ракет.
Рори задумался, чтобы ответить этому наглецу, бессильно открывая рот, но не нашел ничего лучше, чем выпалить:
- Сам дурак!
- Нет, ты дурак! Мне мама вообще не разрешает это слово говорить!
- Маменькин сыночек! Маменькин сыночек! – Рори нараспев затянул дразнилку, которую до сих пор слышал в основном в свой адрес от учеников подготовительной школы.
Дежурная воспитательница, с неохотой оторвавшись от журнала Mans Health, подошла к ним:
- Ребятишки, не ссорьтесь! Давайте мы все будем друзьями! Вот умные мальчики сейчас пожмут друг другу ручки и станут самыми умными и хорошими мальчиками на свете!
Рори и даже Кейн покосились на хозяйку этого видео-рая как на сумасшедшую. Но больше никто ничего сказать не успел, потому что дальше события начали разворачиваться стремительно.
В детскую комнату ворвались два человека, на бегу опуская чулки на лица. Одетые в серые одинаковые костюмы, они действовали слаженно, нагло и уверенно. Раньше, чем сюсюкающая любительница журнала Mans Health успела открыть свой рот для очень громкого крика, она получила удар магазином полуавтоматического пистолета промеж бровей, который навсегда лишил ее модельных очков и горбинки на носу. Малыши, находившиеся в комнате, в основном даже не поняли, что происходит – некоторые начали плакать просто на всякий случай. Кейн и Рори замерли с открытыми ртами, не сильно веря в реальность происходящего.
- Который из них? – спросил маленький и пухлый у высокого и худого.
- Откуда я знаю? Один из этих двух – остальные явно младше.
- Ты же его видел!
- Извините, что забыл нарисовать его портрет! Я его не рассматривал, для меня дети – как азиаты. Все на одно лицо.
- Так, давай меньше текста – берем обоих, и сваливаем!
Когда похитители вышли из детской комнаты в холл, каждый тащил по ребенку – Вито достался Кейн, Йорг нес Рори. Одной повязки с хлороформом отлично хватило на двоих, да что там! Ей можно было усыпить целую роту детей. Паника не спешила подниматься, и, двигаясь вдоль стены, им удалось дойти незамеченными почти до самых дверей, пока бдительная женщина-администратор не увидела двух мужчин, с чулками на голове. В одной руке они несли (как ей на первый взгляд показалось) по трупу мальчика, а во второй держали опущенные дулом вниз, но от этого не перестающие выглядеть менее грозно стволы. Нажав кнопку тревоги, администратор продублировала ее сиреной ртом.
Но было уже слишком поздно. Охранник сидел в сортире и увлеченно листал свежую прессу, одновременно ковыряясь в носу и вытирая палец о страницы. Вито и Йорг начали действовать, поднявшись из кресел, заботливо расставленных полукругом напротив смотрового окна в детскую, как только этот единственный на весь этаж человек с пистолетом покинул свой пост.
Усатые швейцары-сикхи на выходе, выглядевшие как борцы-тяжеловесы, были эмигрантами из Индии, и им совсем не хотелось умирать под пулями полуавтоматических пушек за чужого белого ребенка. Люди веками официально думают, что самое сильное человеческое чувство – любовь. Они ошибаются, самое сильное чувство было и остается – страх.
Прикрываясь детьми как живым щитом, налетчики обронили на тротуар конверт с условиями выкупа, захлопнули за собой двери Toiota и под визг покрышек поставили жирную точку в операции, которая продолжалась меньше минуты. Охранник, застегивая на бегу ремень, выскочил на улицу и решил хоть как-то реабилитироваться. Широко, по-ковбойски, расставив ноги и слегка отклонившись назад, он дважды выстрелил по заворачивающей за угол машине – сознательно целя выше, чтобы ко всем своим проблемам, не дай Бог, не прибавить случайного убитого прохожего.
***
Похитители довольно быстро добрались до материкового Китая: на мощном моторном катере, заранее зафрактованном у знакомых контрабандистов перевозчиков опия. С детьми проблем не возникло: еще в машине им вкололи по взрослой дозе синтетического кайфа, так что мальчики мирно спали в тайнике трюма рядом с лужей собственной блевотины.
Направившись из Гонконга на северо-запад, катер вскоре вошел в широкую и судоходную дельту «жемчужной реки» Чжуцзян. Здесь начинались обжитые места пригорода, по берегам появились дома, причалы и привязанные к ним лодки. Дальше, к северу от дельты и побережья Южно-Китайского моря, вверх по реке, находилась столица провинции Гуандун – город Гуанчжоу, ранее известный в Европе как Канто́н. Река Чжуцзян пересекала город, разделяя его на две почти равные части. В пределах городской черты Жемчужная река существенно разливалась вширь, пополнялась, принимая воды притоков Дунцзян («южная река»), Сицзян («восточная река») и Бэйцзян («северная река»). Йорг и Вито хорошо ориентировались в судоходных магистралях Гуанчжоу, уверенно находя дорогу в местном переплетении рек и островов. Им уже не раз приходилось здесь бывать, в основном – перевозя контрабанду.
Политический, экономический, культурный и транспортный центр всего южного Китая, Гуанчжоу был также одним из крупнейших торгово-промышленных городов Китайской Народной Республики. В поисках работы сюда стекалась масса людей – Гуанчжоу стал третьим по величине городом Китая, уступая по количеству населения лишь Пекину и Шанхаю. Тут легко было затеряться, тем более что белых иностранцев в городе с морским внешнеторговым портом было полно.
Из Гуанчжоу было решено ехать в Нэйцзян, то есть практически через пол страны. Путь к друзьям Вито и Йорга предстоял не близкий. С двумя обколотыми наркотиками детьми на руках добраться в Нэйцзян проще и безопаснее всего было на поезде, так что от пристани, где по договоренности с контрабандистами нужно было оставить катер, похитители отправились на такси прямо на железнодорожный вокзал.
Купить билет на любой вид транспорта без предъявления паспорта в коммунистическом Китае было нельзя. Но вполне легальный паспорт был. Йорг имел заветную корочку, являясь реальным гражданином КНР. Эмигрировав из входящей в соцлагерь ГДР.
- Билеты мне будут стоить столько же, сколько китайцу, – Йорг обернулся с переднего сидения такси к Вито, который сидел сзади и придерживал за плечи норовящих упасть детей. Мальчики начинали приходить в себя. По крайней мере, они уже почти могли сидеть. – Да я и есть, мать его так, китаец! А вот если по визе покупать, билетик будет в полтора-три раза дороже. Представляешь? Вроде как у иностранцев денег много, так пусть они и платят втридорога.
***
В Китае живет много людей – больше, чем в любой другой стране мира. Контроль над рождаемостью был еще не введен, так что желающих проехать на поистине народном виде транспорта – поезде – хватало. А вагоны, как известно, не резиновые. Чтобы вместить всех желающих уехать, китайцы пускались на разные хитрости. Так, например, кроме категории вагонов Ying zuo (жестко сидеть), была еще категория Wu zuo (без сидеть). В один из таких вагонов и попала наша компания.
Никаких других билетов до Нэйцзян на ближайшие поезда в кассе просто не было. А ждать было опасно, дети начинали вести себя беспокойно, постепенно выходя из состояния сомнамбулы. Поэтому похитителям пришлось пожертвовать комфортом – во имея будущих дивидендов с этого предприятия, разумеется.
Число продаваемых билетов на, скажем, жесткие места, ограничивалось количеством этих самых мест, зато в общий вагон билетов можно продать сколько угодно. А уж как там размещаться, пассажиры сами разберутся. Они и разбирались. Вито и Йоргу повезло – вчетвером, вместе с детьми, им удалось занять целую нижнюю полку. Напротив них на точно таком же пространстве сидело шесть человек. Китайцы, наполнявшие вагон, не только сидели. Полок на всех не хватало, так что некоторые из пассажиров валялись на полу, как вдоль, так и поперек прохода. Самое удивительное на взгляд не подготовленного к такой картине иностранца было то, что лежащие поперек прохода люди располагались по-разному. Некоторые путешествовали способом «засунь под сиденье голову, а ноги выстави в проход, чтобы за них спотыкались и на них наступали», а другие и принципиально отличным способом «засунь под сиденье ноги, а голову выложи в проход, чтобы свирепыми взглядами провожать всякого, кто на нее наступит». Смешнее всего было то, что по вагону каждые полчаса проходила вереница торгового люда: кто с горячей едой, кто с напитками и сигаретами. Торговцы толкали перед собой тележки, с порога вагона предупреждая воплем о своем приближении. По сигналу торговца лежащие на полу китайцы перемещались так, чтобы тележка могла проехать, а коробейник пройти.
Вито, глядя на творящийся вокруг хаос, оседлал своего любимого конька – начал иронизировать по поводу китайской нации:
- Вот чего я действительно не понимаю, так это почему заходя в поездную уборную, они не подворачивают низ штанов? Они ж, заразы, из WC приходят со штанами, вывалянными в сортирных водах и с соответствующими запахами... Впрочем, то, что я этого не понимаю, наверняка вызвано не отсутствием причины, а моей, надеюсь, временной, неспособностью эту причину найти и сформулировать...
Действительно, даже просто сходить в туалет в китайском поезде для не подготовленного к местным реалиям человека тоже было проблемой, и не только потому, что приходилось перешагивать через лежащих. В уборной обязательно ехали несколько пассажиров, которые неохотно освобождали помещение. После его использования нуждающимися, они занимали его снова. А поскольку в вагоне ехало народа достаточно много, то дергали их постоянно, ежеминутно.
- У меня есть вредная, неудобная привычка: я чищу зубы, – продолжал тараторить на немецком Вито. – Я их чищу минимум два раза в день, и поделать с этим ничего нельзя. Только что ходил: как на войне. В местных поездах санузлы раздельные, с одной стороны удобно, с другой не очень. Когда я увидел, что в умывальном помещении народ сидит и спит на умывальниках, я ограничился выражением теплого сочувствия, но от намерений почистить зубы не отказался. А они спали, представляешь? Пришлось прибегнуть к грубой силе, но зубы всетаки почистил…
***
Колеса поезда стучали по шпалам, отсчитывая километры, отделяющие мальчиков от их родителей. За грязным немытым окном несущегося на запад поезда проносились смутно видимые детьми пейзажи Китая – по большей части индустриальные или сельскохозяйственные. Местность в центральной части страны была густо заселена.
Спустя несколько часов после отправления, когда Кейн и Рори немного пришли в себя, Йорг провел с ними разъяснительную беседу:
- Мы вас похитили, украли, понимаете? Я и он – злые дяди, и мы вам можем сделать больно и плохо, если вы нас не будете слушаться. Делайте все, что вам скажут, тогда мы вас не убьем и не съедим. Люблю, вы знаете, есть на ужин маленьких детей. А ты? Только при вашем хорошем поведении я и мой компаньон обещаем, что вы опять увидите своих пап и мам. Когда они заплатят за вас много денежек. А если вы будете плохими детьми, пеняйте на себя! – рыкнул Йорг и сделал самое страшное свое лицо, нависнув над съежившимися от ужаса мальчиками. – Итак, если вам все понятно, то кивните. Хорошо. Запоминайте правила, которых вы не должны нарушать. Сидеть молча, ничего не говорить. Сидеть, не вставая с места! Если вам есть захочется, или приспичит в туалет, только тогда вы к нам можете обратиться. Не советую просить помощи у этих людей – китайцы вас не поймут, английским языком они не владеют. А если бы и поняли, то все равно не помогли бы, такой уж они не добрый народ.
Пассажиры вокруг и не подозревали, что теперь в глазах двух белых мальчиков они выглядели всего чуть менее страшными и опасными, чем похитители. Впрочем, им не было никакого дела до путешествующих по многострадальной стране иностранцев с детьми. Едут – значит надо. Жителей КНР волновали только их собственные проблемы.
Невысокие узкоглазые люди в вагоне почти поголовно были одеты в синие костюмы-робы, в которых ходила вся страна. Таким же общим было и отношение к жизни, в особенности к иностранцам. Соседи по купе с самого начала поездки не сильно обращали внимание на двух сыновей западных туристов. Их полусонный внешний вид ни у одного китайца не вызвал удивления – это было не их дело.
Национальный менталитет этих людей переплелся с коммунистическими реалиям современности, выдав удивительный симбиоз. Нынешняя жизнь соседей по купе происходила на фоне всеобщей борьбы и труда деревенской рутины. Как будто и не происходило ничего в далеком Пекине, как будто не почил Мао, не разогнали и не посадили банду четырех, и как будто не вернулся во власть сычуанский коротышка, имя которого значило – Маленький Пин. Имя руководителя переводилось как «мир, баланс, равновесие», но приятели давно его перекрестили в Маленького Пиина (бутылка). Хотя это было несправедливо – нынешний глава страны выпить, конечно, был не дурак, но вовсе не злоупотреблял. Зато курил как паровоз, и не было ему равных в карты и мацзян.
А его подданные жили, как издревле заведено было в этой державе – рабски работая. При этом большая часть населения оставалась, тем не менее, за чертой бедности. Китай много чему учился у сильного северного соседа, союзного СССР. И крепостное право было одним из самых хорошо усвоенных уроков. Конец культурной революции не принес жителям края Восходящего Солнца свободу: те же крестьяне не имели права даже переселяться. Поэтому о каких-то реформах в народе мало кто и думал. Китайцев превратили в тупое стадо, обслуживаемое плохой, но практически бесплатной медициной. Впрочем, лечила она случаи не сложнее кори или простуды, а когда требовались особые лекарства или сложные операции – то крестьяне традиционно помирали, а не мучались с долгим и муторным лечением. Словом, жить было нелегко, но и не сильно трудно.
***
Те счастливчики, кто заплатили за место категории «без сидеть» но все равно умудрились присесть в общем вагоне, естественно не сильно горели на это место кого-то пускать. Но иногда случались и исключения.
Сидевшие напротив иностранцев аборигены пали жертвой перекоса китайской демографической ситуации. Дело в том, что в Китае мужчин больше, чем женщин. Конкуренция стояла острая, репродуктивных дам на всех мужиков сильно не хватало. А тут по вагону роскошной походкой шла девица с такой огромной грудью, что Вито высказал мысль:
- Она натолкала туда всякого барахла, чтобы меньше в сумки набивать.
К пышным формам китайцы имеют живой интерес. Поэтому «случайно» остановившаяся чего-то спросить девушка была, чуть ли не насильно, усажена шестой на четырехместное сиденье.
Освоилась она моментально, и у соседей завязался живой разговор. От Чанша до Ухани, то есть четыре с лишним часа, они разговаривали о еде. Конкретно: кто может есть острую пищу, а кто нет. Раз, правда, сбились с темы, когда по обычаю принялись обсуждать присутствующих иностранцев, не стесняясь их присутствия. Разговор был примерно следующий: интересно, сколько в этом высоком белом великане росту? Йорг прикрыл глаза, чтобы не сорваться. С ростом немца соседи увлеченно разобрались минут через двадцать. Новая тема возникла довольно органично – китайцы начали размышлять вслух, сколько в Вито весу. Договорились они до того, что один из новоявленных воздыхателей пышногрудой девицы даже пощупал ляжку итальянца.
Вито, как и большинство его горячих сицилийских соотечественников не любил, когда его трогают без разрешения. Однако он ограничился тем, что криво улыбнулся и с интересом спросил:
- А что это за болячки у нее на руке? Наверное, какая-то кожная болезнь? Чешется? А, наверное, вот ты тут с нами посидишь, а потом те, кто с тобой рядом сидели, тоже чесаться начнут, да? – Вито тут же достал влажную салфетку с дезинфектором и демонстративно протер свои руки.
После этого соседи по купе об иностранцах не говорили, но беседа об острой пище продолжала течь. Девица, не прерывая общения, достала из сумки зеркало, поставила его на стол и начала давить прыщи. Вито и Йорг как по команде зажмурились, и сделали вид что спят. Вито даже действительно удалось вздремнуть.
Мальчикам же было не до сна. Затуманенные наркотиками мозги погружали их в туманное состояние безысходности, где единственное, что ты можешь делать, это ждать: или пробуждения от кошмарного сна, в котором ты очутился, заснув в соседней с родителями спальне, или окончания этого ужаса наяву. Сидеть молча и таращиться полными слез глазами в окно, было единственным, что им оставалось.
…Кейн медленно выходил из навеянного бреда. Он был как пловец, вынырнувший из мутно-зеленой воды на поверхность. Очнувшись от созерцания иллюзорного мира грез, Кейн также, как и ныряльщик, судорожно глотал воздух. В голове оставались клочья тумана и паутины, обрывки образов. Мальчик плохо понимал, где он; смутно догадывался, что с ним. Одно было понятно четко – плохие люди, укравшие его, сделают все, чтобы они не сбежали.
Прошел почти день пути. Йорг искоса наблюдал за Кейном. В отличие от впавшего в транс Рори, он начал проявлять признаки беспокойства. Повернувшись к итальянцу, Йорг сказал на немецком:
- Он ерзает.
Вито не понимающе поднял бровь, оторвавшись от журнала.
- Йорг?
- Надо вколоть ему еще, видишь, как он шевелиться? Час-другой и полностью оживет, может устроить переполох.
- Ты хочешь, чтобы он копыта откинул от передозировки? Да и нет у нас карманной фабрики по производству этой дряни. Все строго ограничено и осталось на по разику для обоих – когда выходить будем.
Йорг не нашел, что ответить на такие исчерпывающие аргументы и откинулся на жесткой деревянной спинке полки.
***
Поезд из Гуанчжоу в Нэйцзян на час остановился в городе Чэнду, административном центре провинции Сычуань. Здесь многие пассажиры, в том числе и сидевшая напротив девица с большинством своих воздыхателей, покинули поезд, а на их место пришли новые попутчики. Особой разницы, впрочем, в них Вито не заметил, о чем и доложил Йоргу.
- Я сейчас сбегаю, куплю нормальной еды. – Йорг встал, хрустнув суставами. – Пробегусь, гляну, чего тут есть. А то мне уже плохо в этом чертовом бронепоезде с повстанцами.
- А как с этими?
- Присматривать за ними тебя вполне хватит. Смотри, ни ногой отсюда!
- Может я в туалет и обратно? А потом ты пойдешь?
- Подожди, я скоро буду. Не понятно, сколько мы тут стоим.
- Ну ладно… – протянул Вито и крикнул вдогонку. – Принеси нормального спиртного, а то от того пойла, что тут носят, у меня аллергия. Бар на валюту можно отыскать именно в том месте, где он обычно и бывает!
Вито грустно поохал собственной шутке. Роль сторожа ему была явно в тягость. Он расслабил узел галстука, расстегнул пиджак – ему сильно хотелось в туалет. После ухода компаньона итальянец поднялся на ноги и минуту другую ходил по проходу, разминая затекшие ноги. Сел на место, промокнул большим клетчатым платком лоб и лысину. Устраивая объемистое седалище поудобнее, Вито ослабил на одну дырочку брючный ремень и пустил газы. Пукнув еще раз, он с ненавистью глянул на мальчиков и пробормотал:
- Да какого же черта… В конце концов.
Произнеся эту тираду, похититель встал и решительно отправился к туалету, переступая через головы и ноги, торчавшие в проход. В Китае туалеты в поездах не запирались даже на стоянках – о том, что такое санитарная зона, местные власти имели ещё смутное представление.
Кейн прислушивался ко всем движениям Вито, полулежа с закрытыми глазами. Мысли ребенка, отравленного тяжелой химией, плыли и разбегались. Мальчика преследовало чувство нереальности происходящего, словно он видел себя со стороны, как в кино. Когда приглушенный стук высоких каблуков Вито стих, Кейн повернулся к своему другу по несчастью:
- Эй, вставай! Они все ушли.… Ну, просыпайся же быстрее, – уже умолял Кейн.
Видя, что Рори никак не реагирует на его слова, маленький Кейн заплакал.
- Вставай, вставай, Рори! – он потряс его за плечо.
Слезы у Кейна потекли ручьем – он решил, что Рори умер. Стараясь не задеть ни единым взглядом китайцев вокруг, Кейн на тряпичных ногах направился к выходу из вагона. Тело его слушалось плохо, перед самым выходом мальчик едва не упал. Он не видел, как ему в спину широко открытыми от страха глазами смотрит Рори Гейтс.
***
Проскользнув за спиной у проводника, маленький американец бросился наутек. Пробежал он не много, быстро затормозив в толпе спешащих по перрону китайцев и многочисленных тележек с багажом и грузами. Без всякой видимой цели, куда глаза глядят, Кейн вышел на автостоянку, находящуюся на территории вокзала. Прочь, прочь отсюда, от вонючего поезда, страшных людей и мертвого Рори! Пребывая в прострации, Кейн, однако, упорно шел вперед. До тех пор, пока его не поймал за плечо полицейский. От неожиданности и испуга мальчик едва не опорожнил свой мочевой пузырь.
Мешковатые кители полицейских и военных континентального Китая были совершенно не похожи на щеголеватую, отлично пригнанную форму британского образца, с наплечными шнурами и характерными кожаными портупеями, которую носят гонконгские полицейские. Так что в остановившем его человеке Кейн стража порядка не признал, а точнее, был не уверен в этом.
Полицейский, придерживая ребенка за плечо, грозно спросил что-то на китайском.
- Я, э-э… Я не понимаю вас, сэр… – пробормотал Кейн.
Патрульный оказался смышленым – недолго думая, он отвел иностранного ребенка к единственному туристическому автобусу, что был на тот момент на стоянке, и передал с рук на руки старшему коллеге, курировавшему автобус. Работник госбезопасности КНР говорил на английском:
- Ты что тут делаешь один? Потерял родителей?
Двое бандитов говорили «молчать!», иначе они съедят его. Кейну стало страшно. С трудом соображая, он иррационально боялся рассказать о том, что с ним произошло этому совсем незнакомому человеку с неприятными сверлящими глазами-щелочками. Скорее интуитивно, Кейн, как загнанный в ловушку зверь, нашел единственный оставленный ему выход:
- Мои родители в автобусе…– пролепетал Кейн, преданно глядя снизу-вверх большими карими глазами.
Лицо сотрудника немного смягчилось.
- Пойдем, я провожу тебя, – он взял Кейна за руку. Именно в этот момент на многолюдной площади автостоянки появился страдающий отдышкой Вито. Мгновенно разобравшись в ситуации, он замер, как солдат по стойке «смирно». Вито пробормотал что-то вроде «штбя прнуло» и, на полусогнутых ногах, отступил в толпу, начав растворяться в ней в сторону своего вагона. От собственного ротозейства ему хотелось завыть.
Кейн оказался перед входом в красный туристический автобус.
- Передай своим родителям, чтобы они больше не отпускали тебя одного, без присмотра, иначе в этой стране у них будут проблемы.
Кейн подумал о папе и маме, оставшихся неизвестно где, и едва не зарыдал опять. С трудом скрыв заблестевшие глаза, он, отвернувшись, ответил:
- Хорошо, сэр… Передам.
Через несколько минут автобус, в который сел Кейн, неспешно тронулся, постепенно набирая скорость. Экскурсовод пока помалкивала, готовя речь для долгой дороги. Толстая туристка из Ирландии, с пробивающимися над верхней губой усиками, к которой подсел Кейн, строго спросила малыша:
- Почему такой маленький мальчик как ты, едет один?
Кейн через силу выдавил улыбку.
- Родители сидят сзади. А мне хотелось сесть у окна, – толстая рыжая тетка, похожая на ведьму из комиксов, как и КГБэшник доверия у Кейна не вызвала.
Такой ответ устроил его пожилую соседку:
- Из него дует, – буркнула она и уткнулась поверх очков в потрепанный томик Бодлера.
Экскурсионный автобус ехал все дальше на запад. Их гид, сидевший рядом с водителем, неожиданно оживился, и на паршивом английском начал говорить в микрофон, описывая местные красоты и достопримечательности. Говорил гид с таким чудовищным акцентом, что мужчины даже несколько раз попросили его заткнуться. Эти просьбы остались без внимания, и экскурсовод продолжал вещать. Из его рассказа Кейн запомнил только слова о восстании какого-то «Белого лотоса» в этих краях. Мальчик слушал в пол уха и мало обращал внимание на проносящиеся за окном пасторальные пейзажи, из-за которых якобы сюда и пересел. Начинала болеть голова. Ломка и пост-эффекты от наркотика привели мальчика в состояние, близкое к обмороку. Потом его организм наконец сжалился, и он заснул.
Пока Кейн спал, их автобус миновал городок под названием Яань и начал подниматься по дороге, пролегавшей через Сино-Тибетские горы. Уже ночью они добрались до города Ганьцзы, стоявшего на реке Ялунцзян, притоке великой Янцзы. Населенный пункт, ставший конечной точкой их сегодняшнего маршрута, был из тех, что можно найти не на всякой карте. Он притаился в углу сельскохозяйственной долины, перед высоченным Сулунцзюгуайшаньским хребтом. Дальше, за перевалом Гела, начинался Тибетский автономный район – настоящий край земли. Ни о чем таком неожиданно разбуженный соседкой Кейн даже не догадывался.
Выпустив напоследок облако едкого выхлопа, автобус с туристами заглох перед единственной в этих краях мало-мальски приличной гостиницей. Кейн выскочил наружу одним из первых и забежал в ближайшие кусты – его рвало желчью. Первый раз в жизни осознанно проблевавшись, мальчик вытер губы о плечо и на коленях отполз подальше от мерзкой лужи. В глубине густых кустов он повалился на бок, обхватил колени руками и так, в позе эмбриона, пролежал довольно долго, потеряв счет времени. Так плохо ему еще никогда не было. Тихо постанывая, малыш перевернулся на спину, после чего его еще раз стошнило. Сил на то, чтобы отодвинуться от содержания собственного желудка, у Кейна уже не нашлось. Только через несколько минут, замерзнув, он наконец смог подняться на ноги. Как раз в этот момент с площади отъехал пустой автобус. Туристы, с которыми мальчик попал в Ганьцзы, к этому времени все до одного уже сидели в своих номерах, ожидая пока им принесут национальный ужин.
То, что творилось у него в голове, сам Кейн вряд ли смог бы описать словами. Он посмотрел на мир прояснившимся взглядом, и от увиденного сердце его содрогнулось. Ребенок понял, что остался один, совершенно один, без папы и мамы, без братьев. Не просто в чужом месте, а в чужой стране, где все говорят на непонятном иностранном языке. От безысходности Кейн лег на землю и тихо заплакал.
Смеркалось.
Над Ганьцзы появились первые бледные звезды на небе. В домах начали зажигаться огни. Из недалеких окон до Кейна доносилась непонятная ему человеческая речь, передаваемая по радио музыка, звон посуды и детский плачь. Вдалеке проехала одинокая машина. Теплый ветер донес запах чего-то вкусного, домашнего. От этого Кейну стало еще горше, и, не переставая лить слезы, он всерьез стал подумывать пойти и попросить у кого-нибудь покушать. Постепенно его рыдания превратились во всхлипы, а потом и совсем смолкли.
Как и большинство его ровесников в цивилизованных странах, Кейн не отличался хорошим аппетитом: каждый раз во время еды родители с боем запихивали в него пищу. Сейчас Кейн испытывал такие муки голода, что его живот начало сводить болью. Он не ел уже больше суток.
Стало совсем темно. Валяясь в кустах, маленький американец впервые узнал, что такое страдать по-настоящему. Это нельзя было сравнить с прошлыми его самыми большими трагедиями. Например, с болью от удара головой об угол стола, при случайном падении на бегу. Или с обидой на маму, что выключила мультфильм на самом интересном месте и ведет за руку на ужин. Новое, незнакомое чувство было до того сильным, что не оставалось сил думать, даже шевелиться. Обезвоживание также давало о себе знать, и вскоре мальчику захотелось пить настолько нестерпимо, что жажда отодвинула на второй план спазмы абсолютно пустого желудка.
По узкой неасфальтированной улице неспешно шел одинокий прохожий. В отличие от остальных людей, проходивших мимо за вечер, мужчина заметил беглеца, сидевшего во мраке кустов и что-то спросил. Не дождавшись ответа, он повторил свой вопрос еще раз.
- Я не понимаю вас, сэр, – срывающимся голосом ответил мальчик. Он не мог видеть лица этого случайного прохожего, но отчего-то решил, что тот удивлен. Зоркий человек подошел поближе и присел на корточки. Кейн мог видеть только его колени и руку, в которой дымилась зажженная трубка с длинным чубуком.
- Я спросил, почему ты плакал, – после непродолжительной паузы на родном и понятном языке сказал мужчина. – Ты потерялся? Тебя кто-то обидел?
- Да, – только и смог выдавить Кейн.
- Так тебя обидели или ты потерялся?
- И то и другое, сэр, – он готов был опять заплакать.
Прохожий за руку вывел Кейна из кустов. Лунный свет позволил мальчишке рассмотреть его еще не старое, непроницаемое лицо, темно-синий костюм горожанина, лакированную курительную трубку. Черные как смоль волосы были зачесаны назад, а правильные, но немного грубоватые черты азиатского лица напомнили Кейну резные деревянные маски, увиденные им на стенах отеля.
Мужчина так же внимательно рассматривал Кейна.
- Рассказывай, что с тобой произошло?
Вопрос был задан с интонацией, которую ребенок вряд ли смог бы описать. В ней было настолько много скрытой силы и права требовать ответа, что мальчик на одном дыхании выпалил свою печальную историю. После того, как Кейн замолк, они немного помолчали.
- Ты хочешь есть?
Кейн судорожно кивнул. Как ему показалось, незнакомец услышал урчание его живота.
- Я могу отвести тебя в свой дом, – предложил мужчина. – Там и решим, что с тобой делать дальше. Может быть, я смогу тебе помочь.
Будь Кейн чуть старше, он всерьез задумался бы, стоит ли принимать такое предложение от вовсе незнакомого ему человека, но сейчас он согласился, не раздумывая ни секунды.
Дорога оказалась короткой. Дом, к которому они подошли, в темноте ничем не отличался от соседних строений – непривычный Кейну силуэт восточной архитектуры, черный на фоне более светлого неба. Кейн и его попутчик прошли через узкий двор, посыпанный песком, и поднялись на веранду по каменной лестнице. Её ступени были не высокие, но такой ширины, что Кейну приходилось делать на каждой по два шага. Мужчина выбил пепел из давно погасшей трубки о перила лестницы и уверенно открыл дверь, в темноте точно выбрав нужный ключ из целой связки.
- Заходи.
Пройдя через ряд пустых комнат, разглядеть которые во мраке Кейн не смог, они, наконец, добрались до конечной цели своего путешествия – кухни. Хозяин дома включил освещение и жестом предложил присесть. Мальчик, слегка ослепший от яркого электрического света, взгромоздился на табуретку у стола. Ноги до пола не доставали. Обычно это расстраивало, но только не сейчас. Как только глаза привыкли к новому освещению, он огляделся.
Кухня, на которой оказался Кейн, внушала доверие своим безусловным уютом. Резная деревянная мебель, газовая плита, у которой азиат сразу же начал что-то стряпать на ужин, клетчатая скатерть – вся обстановка отчего-то напомнила малышу кухню Бильбо, хоббита из сказки, которую ему читала мама по вечерам. Не успел Кейн собраться с мыслями, как перед ним начали появляться блюда простого ужина: баранина с луком, омлет с мелкой рыбёшкой и креветками, чёрные древесные уши с морковкой и чесноком и тыквенный суп.
Гостеприимный хозяин даже не стал предлагать Кейну палочки, а положил перед ним привычные для мальчика вилку и ложку.
- Ешь на здоровье.
Голодный ребенок не заставил долго ждать. Кейн, которого мама не могла заставить сесть за стол дома, набросился на предложенную еду с небывалым аппетитом.
Мужчина перелил местный напиток – арготуху, в керамический кувшин и сунул его в миску с кипятком, чтобы грелась. Себе он накрыл на стол отдельно. Задумчиво глядя на мальчика, непроницаемый узкоглазый человек ел баози, макая их в залитый уксусом толчёный красный перец, и запивал этот огонь супчиком с мелкими пельмешками, луком и кинзой.
Следующие пять минут доносилось только монотонное чавканье Кейна. Этим вечером он съел, должно быть, рекордное в своей жизни количество пищи. Наевшись до отвала, мальчик закончил ужин большой пиалой горячего душистого чая, даже не заметив, что он зеленый и без сахара.
Слегка осоловев, Кейн, тем не менее, теперь чувствовал себя гораздо лучше. Все пережитое за эти бесконечно долгие сутки предстало перед ним в менее мрачном свете. В конце концов, страшное позади. Нахлынули мысли. Кейна не оставляло ощущение нереальности происходящего. Еще день назад он ездил с родителями на солнечный пляж и играл с динозавром Рэксом. А сейчас вот сидит в чужой кухне, а за окном ночь незнакомого города. Словно прочитав его мысли, мужчина, так и не сказавший за ужином ни слова, встал и опустил жалюзи из лакированного бамбука, отделившие их от темноты за оконным стеклом.
- Как тебя зовут? – человек, наконец, нарушил тишину.
- Кейн, сэр.
- Кейн… А меня зовут Лао. Лао Токудзо. Можешь меня сэром не называть, хотя такое обращение ко мне подходит.
Кейну польстило, что его новый знакомый разговаривает с ним как со взрослым. Прорвав плотину робости, слова рекой полились из малыша: он рассказал о своих папе и маме, о жизни дома, в Америке, о братьях и друзьях. С каждым сказанным словом недавняя боль покидала его, прошлое отдалялось.
- Ты помнишь, как назывался город, в котором остались твои родители? Я мог бы отвезти тебя к ним, если ты знаешь, куда нам ехать.
Кейн помотал головой. На глаза ему опять наворачивались слезы. Лао некоторое время сидел, что-то обдумывая. Видимо, приняв решение, он встал, и мальчик, почувствовав важность момента, последовал его примеру.
- Послушай внимательно, парень. Ты теперь остался один, без родных, тебе негде жить. Можно сказать, ты стал сиротой. Я хочу тебе помочь. Ты можешь поехать со мной в одно место, в горы. Там находится спортивный лагерь, которым я руковожу. В нем ты получишь крышу над головой, еду, одежду и кое-что еще. Мы воспитаем тебя так, что ты вырастешь сильным и умным. Обучение продлиться долго, намного дольше, чем ты уже прожил на свете. Впрочем, ты сможешь покинуть нас в любое время, когда захочешь. Сразу предупреждаю, будет очень трудно. Пот, боль, кровь. Наш девиз.
Кейн вскинул голову. Несмотря на пугающие слова взрослого, он сразу и без всяких колебаний коротко сказал:
- Я согласен.
- Рад за тебя, – мальчик впервые увидел на лице Лао улыбку. – Ты сделал правильный выбор, о котором не пожалеешь никогда. Мы берем на обучение только кровных родственников и сирот. Сейчас ты вроде как сирота, и я могу принять тебя. Гордись, это по-настоящему большая честь.
- А почему только сирот? – опасливо поинтересовался Кейн.
Лао на секунду замялся.
- Видишь ли, сироты с детства более приспособлены к жизни. У них лучший процент выживаемости, – слово «выживаемость» немного напугало мальчика, однако много думать об этом не хотелось. – И самое главное, такие, знаешь ли, правила, традиции, так было всегда. Останешься с нами – поймешь.
Действительно, через много лет Кейн понял, зачем нужны именно сироты. Сироту никто не станет искать, если он погибнет, не подаст в суд, если он станет калекой: сироты никому не нужны.
- Да, оставшись с нами до конца, ты все поймешь, – задумчиво повторил Лао. – А теперь давай-ка спать. Я покажу, где тебе лечь. Завтра рано вставать, режим у нас жесткий.
***
На рассвете абсолютно невыспавшийся Кейн, позевывая и ежась от утреннего холода, в одиночестве стоял посреди двора. В своих шортах и футболке он давно замерз, но Лао строго приказал ему не двигаться с места. Кейн не догадывался, что его обучение уже началось: с азов дисциплины, одной из составляющих искусства терпеть.
В чистом утреннем небе высоко над проблемами людей кружили и чирикали редкие птицы. Солнце едва только приподнялось над далекими горами, бросая на желтый речной песок, которым был посыпан весь двор, свои первые косые лучи. Было очень рано. Так рано мальчик еще никогда не вставал. В такое время он обычно крепко спал на своей особой подушечке, которую называл Буся. Да уж, о своих привычках и о том, что было раньше, теперь, похоже, предстояло забыть. Эта мысль пульсировала у малыша в голове, не давая покоя. Привычный мир сначала рухнул, а потом превратился в нечто иное. Это беспокоило, как и все неизвестное. Но не пугало.
Появился Лао, на ходу застегивая молнию большой, на вид очень тяжелой, сумки через плечо. Они вышли через незапертую калитку на улицу и сели в потрепанный микроавтобус. Мотор антикварной техники, вопреки ожиданьям, завелся с пол оборота, и они тронулись в путь.
Лао Токудзо вел машину очень быстро, даже лихо, как сказал себе Кейн. Оставив позади город, они выехали на шоссе, ведущее в горы. Спустя два часа непрерывной езды, показавшихся Кейну двумя днями, микроавтобус свернул с трассы на заросшую травой проселочную дорогу, петляющую между неровностями рельефа.
Мальчика понемногу начало укачивать. Дорога, по которой они теперь ехали, была скверная – всюду ухабы, выбоины и множество похожих на толстых змей корней деревьев, торчащих из леса. Лао старательно объезжал крупные препятствия, возникающие по ходу движения, и их подбрасывало на более мелких ловушках. Постепенно их раздолбанная, но прямая колея превратилась в серпантин, ведущий все выше и выше в горы. Попадались такие участки, где машина проходила вплотную с глубокими обрывами: в этих местах Кейн старался не зажмуриваться. Он знал, что это увидит Лао.
Дважды Лао Токудзо останавливал машину, выходил, и занимался чем-то, чего Кейн не видел. Первый раз это было возле огромного реликтового ствола дерева, росшего на обочине, второй – перед узким проходом в скалах. По шаткому и даже на первый взгляд ненадежному мосту они миновали узкую, но очень быструю реку. Глядя в бурлящую воду, Кейн все же зажмурился, однако вопреки всем законам физики старый дощатый настил выдержал их микроавтобус, и они без помех продолжили путешествие.
Вскоре Лао резко крутанул руль вправо, и они неожиданно свернули с ненадежной, но все же хоть какой-то дороги, прямо под уклон. Когда Кейн окончательно решил, что они непременно разобьются, движение вниз по склону закончилось. Их авто, продираясь через низкий подлесок, выбралось к руслу когда-то полноводного, а теперь высохшего ручья. По нему и поехали дальше. На этом последнем участке их пути, что состоял из одних кочек, переходящих в рытвины, трясло так, что Кейн умудрился больно прикусить язык. Хотел было заплакать, но под тяжелым взглядом Лао сдержал слезы и испуганно сжался на своем месте.
Они затормозили перед огромным железным гаражом, почти ангаром, непонятно как оказавшемся в этом диком месте. Ржавые стены гаража почти сливались с землей, двухскатная крыша выкрашена в зелено-коричневый защитный цвет.
- Выходи.
Вместе с зазевавшимся Кейном на траву были выброшены две большие спортивные сумки. Лао загнал машину в гараж и быстро запер скрипучую дверь на навесной цифровой замок. Наблюдательный Кейн успел заметить в полумраке помещения еще какой-то грузовой транспорт. Малыш озирался, пытаясь увидеть поселение, к которому они так долго ехали, но ничего, кроме леса и гор, вокруг не заметил. Лао поднял увесистые сумки, и второй раз на памяти Кейна широко улыбнулся:
- До места назначения придется добираться пешком, туда нет проезжего маршрута. Всегда слушай внимательно! – окрикнул он заглядевшегося по сторонам мальчика. – Повторять не буду. В лагере выполняй указания взрослых, делай все, что тебе прикажут воспитатели, соблюдай установленный распорядок. В ближайшем будущем главное для тебя – быть послушным и терпеливым. Тебе все понятно? Отлично, тогда пошли.
Закончив напутственную речь, из которой Кейн далеко не все понял, Лао раздвинул густые ветви кустов, за которыми обнаружилась едва заметная в чащобе тропа.
- Всю дальнейшую дорогу мы проделаем бегом, – бросил Лао через плечо. – Отстанешь, пеняй на себя. На прошлой неделе в этих местах видели волков.
Лао трусцой двинулся вперед. Перепрыгивая через узловатые корни, он двигался легко и грациозно, как дикое животное. Кейну ничего не оставалось, как последовать за ним. В душе он надеялся, что бежать придется не слишком долго. Мальчик понемногу начал догадываться, что еще не один раз успеет пожалеть о своем решении приехать сюда.
Через три минуты Кейн начал заметно отставать – пятилетнему ребенку было трудно соревноваться с взрослым. Малышу казалось, что они бегут слишком быстро. Упругие ветки, словно расступающиеся перед Лао, беспощадно хлестали Кейна по лицу, оставляя розовые полосы на коже. Ноги цеплялись за камни и корни, он несколько раз падал и до крови разбил колено. Кейн был на грани срыва и едва не рыдал: ему очень хотелось остановиться и отдохнуть. В волков мальчик не поверил сразу, и его удерживало от этой навязчивой мысли в основном то, что он не был уверен, захочет ли Лао возвращаться и искать его в этом лесу. Кроме того, маленький Мак-Айриш понимал – ему устроили испытание. А провалить экзамен не позволяла толи гордость, толи упрямство.
В итоге он все же добрался до финиша. Шатаясь как загулявший матрос, Кейн прошел последние метры и со стоном упал у ног Лао Токудзо, что невозмутимо сидел и курил трубку возле какого-то бревенчатого дома, стоящего прямо посреди леса. Сердце Кейна вырывалось из груди, воздуха не хватало, а в боку нещадно кололо. У Лао даже не участилось дыхание, хотя он бежал с двумя сумками, каждая из которых весила как взрослый человек. Посмотрев на задыхающегося мальчика так, будто не видел в жизни ничего более печального, Лао крепко затянулся, сплюнул, и промолвил:
- Можешь тут немного отдохнуть. Н-да. Ничего, скоро привыкнешь, мы еще сделаем из тебя бегуна!
Кейн не был уверен, что ему этого хочется, но вслух такое, конечно, произнести не решился.
***
Для начала Кейна побрили наголо. Ничего не объясняя, лишь сноровисто работая ручной машинкой, незнакомый малышу узкоглазый человек лишил его роскошной смоляной шевелюры, которую раньше мать лишь слегка подравнивала ножницами каждую неделю, обычно по воскресеньям. Падающие прямо в траву клочки волос уносил ветер. После оболванивая, тот же молчаливый человек отвел мальчишку в темный дом без окон, где его накормили, усадив в одиночестве за длинным столом, а позже заставили переодеться в новую одежду. Хотя новой она была только для Кейна – старая застиранная куртка, штопаные штаны, простой матерчатый поясок. Вернулся Лао, присел рядом за пустым столом, сбитым, как и лавки, из нешлифованных досок. В которых, Кейн успел убедиться, было множество заноз.
- Посиди пока, перевари. А после я покажу, где ты будешь жить. Сегодня осмотрись. С завтрашнего дня приступишь к занятиям.
Лао слов на ветер не бросал, и действительно, на следующее утро Кейн и еще пол сотни мальчиков пяти – семи лет отроду приступили к занятиям. После них не многие могли сразу подняться на ноги.
Звук гонга будил всех в пять утра, тех, кто не встал быстро, тут же наказывали, как и всякого нарушителя дисциплины. Наказания были самые разные – от отжиманий до удара бамбуковой палки, в зависимости от проступка. Сказать, что Кейн к такому не привык – не сказать ничего. До этого, единственным его наказанием было стояние в углу – один раз, если не считать запрета на мультики.
В новой жизни все было по-другому. В пол шестого начинался кросс. Так назывался долгий-предолгий забег по руслу высохшей реки, туда и обратно. И этот титанический пробег был всего лишь своего рода разминкой перед первой тренировкой, длившейся до половины десятого. В десять давали завтрак. У всех воспитанников разыгрался зверский аппетит, к счастью, их кормили хоть и просто, но сытно. Кейн не знал, но здесь, в этой невзрачной общей столовой, некоторые из сидевших рядом детей первый раз в жизни поели досыта. В одиннадцать часов начиналась вторая тренировка, вплоть до двух пополудни, затем час отдыха и следующее занятие, до шести часов вечера. Потом следовал прием пищи, немного свободного времени и сон. И так было каждый день.
Занятия, которые проводили с мальчиками немногословные люди, заправлявшие делами в лагере, были направлены, прежде всего, на развитие мышечной силы, выносливости, гибкости связок и ловкости. Под развитием ловкости следовало понимать каждодневные упражнения, улучшающие вестибулярный аппарат, повышающие координацию и скорость движений. Бег и прыжки давали выносливость, а поднятия тяжестей и отжимания – силу. Растяжку связок было делать больнее всего. Кейн редко задумывался, зачем все это нужно, а уж тем более он не пробовал гадать, кого из них готовят, кем ему предстоит стать в будущем. Для того, чтобы сопоставлять факты и делать выводы, он был пока еще слишком мал.
Вначале на свободное время сил просто не оставалось. После ужина все абитуриенты засыпали, едва добравшись до застеленных циновкой жестких топчанов на полу. А утром все начиналось снова.
Спросонья Кейн обычно не понимал, где он очутился. Незнакомые лысые дети, непонятная речь, голые стены без окон. Новым местом жительства для него стал весьма обширный бревенчатый барак, куда селили самых новеньких. Рядом стоял точно такой же, но предназначался он для ребят, проживших немного дольше в этом странном месте.
Тренировочный лагерь, куда волею судьбы занесло юного американца, представлял собой комплекс хаотично раскиданных по лесу деревянных домишек. Все местные постройки, притаившиеся под сенью высоких раскидистых деревьев, были дополнительно сокрыты от наблюдения с воздуха: каждую крышу украшала маскировочная камуфляжная сетка, камни и сухие ветви.
Лагерь состоял из спален-бараков, в которых жили мальчики и, вместе с ними, их инструкторы, а также просторного спортивного зала и столовой-кухни, единственно каменного здания в округе. Большинство бытовых работ, будь-то чистка картофеля на кухне (в первый раз Кейн чуть не отрезал себе палец), ношение воды из скважины или подметание барака выполнялось только детьми. Примерно раз в две недели каждый из малышей оказывался дежурным, и это было счастье. Работа по хозяйству воспринималась не иначе как целый день практически отдыха.
Все маленькие воспитанники носили грязно-белые кимоно свободного покроя, простые и добротные. Полной противоположностью являлась одежда взрослых – черные облегающие костюмы с вышитыми узорами и иероглифами. Дорогая ткань словно подчеркивала разницу между ними. Инструкторы, как один, были молодыми азиатами, плавностью и грациозностью движений они напоминали Лао. Таже скупость и функциональность в каждом шаге и повороте головы, постоянная собранность хищника. Сам Лао Токудзо появлялся в лагере редко, Кейн видел его в лучшем случае раз в месяц, и то мельком. Все инструкторы относились к Лао с почтением, не граничащим, впрочем, с заискиванием или страхом.
Кстати, в лагере не было учеников старше восьми лет, хотя каждые полгода проводился новый набор. Отсюда Кейн сделал логичный вывод: есть еще одно поселение, подобное этому, куда отводят старших детей и где живет сам Лао. Хорошо ли там, американский мальчик даже не хотел гадать. Представлять в голове новое место, фантазировать о нем, было немного боязно. Ведь рано или поздно он все равно там окажется.
А пока шестилетний пацан влачил одинокую жизнь изгоя. Бывало, что за целый день, да что там, за неделю, Кейн не произносил ни слова. Ему просто не с кем было говорить. С однокашниками, что держались маленькими стайками, он так и не подружился. В основном из-за того, что ни один из его соседей по бараку ни слова не понимал по-английски. В отличие от воспитателей-инструкторов, говоривших на нем даже без акцента. В свободное от тренировок время Кейн неоднократно пробовал завязать с ними разговор, но всякий раз натыкался на глухую стену молчания.
От одиночества малыш грустил. Вначале почти каждый день, а потом все реже и реже, он вспоминал свою прежнюю жизнь: родителей и братьев, родной дом, рыжую собаку Читу. Впрочем, Кейн был не один, кто по ночам тихонько рыдал, уткнувшись носом в циновку.
Душевная боль, катарсис и некое упрямство характера выработали в нем новые качества: упорство, настойчивость и целеустремленность. Лучший доктор – время – мало-помалу залечивало его раны. Прошлое еще не стерлось из памяти, но уже начало казаться не таким существенным как раньше. Гораздо важнее стало не сбить дыхание при беге, правильно выполнить упражнение, быстро уснуть, чтобы успеть отдохнуть до утра. Темп тренировок день ото дня все увеличивался, но постепенно они перестали казаться Кейну столь мучительными, как в самом начале. Выживает сильнейший. И дело не в грубой физической силе, а в способности приспосабливаться.
За первые шесть месяцев новой жизни в лесу состав мальчишек, начавших заниматься одновременно с Кейном, поредел на две трети. Не выдержавших физической или психологической нагрузки ребят отвозили в прежние места, туда, откуда их и взяли. В основном, в приюты и трущобы. Правда, появилось много новеньких, но они уже занимались на своей обособленной полянке, да и жили отдельно, в недавно опустевшем соседнем бараке.
Как и все дети, что были вокруг, Кейн не раз размышлял о том, как было бы здорово никогда больше не мучить себя спортом. Ведь Лао обещал, что он сможет уйти отсюда, когда только захочет. А убежать от очередной тренировки хотелось каждый день, благо, забор отсутствовал. Не пускало одно – страх пред неизвестностью, в которой никто о тебе не позаботится и не поддержит. А здесь ему хотели помочь, Кейн это видел. Даже когда били бамбуковой палкой – делали это без злобы, спокойно, какбы с сочувствием и сожалением.
Все взрослые, что жили рядом, выглядели неуловимо схожими между собой. Как родные братья – внутренней строгостью и внешним спокойствием, манерой поведения, выправкой и повадками. Американскому мальчику его воспитатели казались похожими на Супермена из фильма, посмотренного вместе со старшим братом когда-то очень давно, полгода назад, в Майами. Супергерой был очень сильный, но скрывал свои способности от посторонних. И, тем не менее, маленький американец своими глазами видел, что делают старшие, когда тренируются сами, одни, по ночам. Однажды после отбоя Кейн подкрался к спортзалу, который тут называли до-дзе, и подглядывал через щель в стене. За такое вопиющее нарушение дисциплины мальчику могло бы здорово влететь, но все обошлось, его никто не заметил. Лежа в густой тени Кейн долго смотрел, как инструкторы бегают по стенам, дерутся руками и ногами так быстро, что их перестает быть видно, подпрыгивают, почти взлетают, до высоких потолочных балок. Обычный человек, не Супермен, таких трюков выполнить бы не смог. Только герои из комиксов были способны летать и замедлять время. Они делали что хотели, занимались своими сверхчеловеческими делами, и никто не мог их остановить. Это было круто.
Лежа на своей циновке и обдумывая увиденное в до-дзе, Кейн понял: раз уж молчаливые воспитатели и Лао привозят к себе детей, то только для своей сверх-цели. А она может быть только одна:
Они хотят, чтобы мы стали такими же героями, – удовлетворенно, с трепетом думал Кейн. – Суперменами…
С этой мыслью мальчик заснул. А когда проснулся, то решил, что больше всего на свете, даже больше, чем снова увидеть родителей, он хочет стать Героем и получить свои супер-способности. Так Кейн первый раз в жизни обрел цель. С тех пор он занимался как одержимый. Не из-под палки, как раньше, а вкладывая в занятия всего себя без остатка.
За второе полугодье число живущих в его бараке одногрупников уменьшилось вдвое, а к концу года их и вовсе осталось четверо – вместе с Кейном.
***
В предгорьях Тибета, до которых было рукой подать, осенью и весной бывало очень студено. Про зиму умолчим вовсе. Сейчас, когда снегом и не пахло, холод с гор исправно приносил промозглый ледяной ветер, и даже теплое двойное кимоно, в которое кутался Кейн, не давало желаемого тепла. Не мерзли только ноги, обутые на шерстяной носок в грубые и тяжелые ботинки. Рядом с Кейном грелись еще трое мальчишек – мелкими прыжками, как велел наставник. За год проведенный бок о бок: в спальне, трапезной, в зале, маленький американец успел хорошо изучить их. Высокий и нескладный Хаттори плохо засыпал, самый маленький, Чань, мог съесть больше всех, а третий, Хуа, частенько портил воздух по ночам. В свободное время они иногда играли вместе. И хотя игры с палочками и камнями были не совсем то, к чему привык Кейн, выбирать особо не приходилось. Дети поневоле нашли общий язык. Малыши в основном общались жестами и междометиями, ведь двое из них были китайцами, а третий, Хаттори, японцем.
Сегодня их разбудили раньше обычного и велели ждать тут, у крайнего барака. За ним начиналась единственная тропа, ведущая из лагеря наружу. Кейн знал: скоро их переселят в другое место. К Лао.
Вскоре мальчишки уже шагали за проводником, по извилистой и узкой дорожке, прорубленной в самой чаще. Когда-то давно, в прошлой жизни, а год для ребенка – это целая эпоха, Кейн бежал тут вслед за Лао, и сильно боялся волков, в которых тогда даже не верил. Теперь он точно знал, что опасных хищников поблизости не водится.
Было заметно, что тропу поддерживают в хорошем состоянии. На ней не было ни поваленных деревьев, ни свежей поросли. Стежка вывела их из леса к уже знакомому гаражу. От него маленькая группа путешественников отправилась вдоль по склону, поросшего карликовыми деревьями, упрямо цеплявшимися корнями за камни. Инструктор безошибочно находил легкий маршрут в лабиринте скал, так что трудности начались не сразу, а только когда пришлось карабкаться вверх, на гребень то ли высокого холма, то ли пологой горы. Сухая осыпающаяся земля и мелкие камешки делали этот подъем особо не приятным. За час дети проделали сравнительно не большой отрезок пути, но вымотались так, что когда был объявлен привал, то просто повалились без сил, кто где стоял.
Отдыхать разрешили не долго. Когда путники перевалили через хребет, перед ними открылся прекрасный вид: вокруг, куда не глянь, было только бурное, колышущееся на ветру море осеннего многоцветного леса. Островами на этом безбрежном море были горы западного Китая, а далеко-далеко впереди, там, где начинался горизонт, виднелись отроги не близкого Тибета. Впрочем, на таком расстоянии они мало отличались от окружающих гор.
Спуск с хребта начался с того, что один из маленьких китайцев, Чань, подвернул стопу и вывихнул ногу. Провожатый присел перед ним и ощупал пострадавшую лодыжку. Мальчик было заплакал, но под тяжелым взглядом стоящего перед ним на коленях взрослого слезы на его глазах высохли так же быстро, как и появились. Дальше группа двигалась медленнее, скорость задавал ковыляющий позади всех Чань. Шли без привалов:
- График, – коротко объяснил инструктор, раздавая на ходу бутерброды с сыром и копчоной колбасой.
Хуже всех приходилось, конечно, Чаньу, он едва поспевал за ребятами, но после нескольких часов пути его нога разработалась, и он почти перестал хромать. Начав свое путешествие рано утром, дети и их проводник добрались к неведомой цели ближе к вечеру.
В ранних сумерках они остановились у ущелья, на дне которого, судя по звуку, текла горная река. Проверять это Кейн не стал, доверившись слуху – он немного побаивался высоты, да и края обрыва доверия ему не внушали. По обе стороны разлома росли громадные вековые деревья, в три обхвата, своими мощными развесистыми кронами надежно прикрывая сверху металлический мост, переброшенный через узкое и глубокое ущелье. Мост, закрепленный на металлических тросах, был выкрашен серой краской, и выглядел не слишком прочным. Возле этой шаткой конструкции, на которой с трудом смогли бы разминуться два человека, воспитатель остановился.
- Поздравляю вас! – к великому удивлению мальчишек этот суровый, всю дорогу молчащий проводник широко и искренне улыбнулся им. – Вы выдержали испытание, год в детской школе. Еще вчера вам можно было покинуть нас, вернуться к прежней жизни. Сейчас обратного пути нет. С этой минуты вы – наши, вы приняты в клан. Теперь идите на ту сторону, вас встретят.
- Такие мосты часто ломаются, сэр? – осторожно осведомился у него Кейн.
- Нет, конечно. Только раз.
Кейн так и не понял, было ли это шуткой, но в дальнейшем решил воздержаться от глупых вопросов.
Мальчики, по одному, с опаской вступали на проклепанные листы настила моста, слегка вибрирующие под ногами. Перебирая руками по перилам, натянутых из тех же тросов, они как можно быстрее двинулись вперед. С замиранием сердца Кейн бросил всего один взгляд на многометровую бездну внизу. Сглотнув, он решил больше этого не делать и прибавил шаг.
Как только дети перебежали ущелье, инструктор повернулся и исчез между деревьями.
На той стороне разлома ребята в нерешительности остановились, переминаясь с ноги на ногу и тревожно осматриваясь по сторонам. В лесу быстро темнело, а что делать дальше, было совершенно не понятно. Опять стало холодать.
Вдруг, откуда ни возьмись, из-за реликтового ствола вышел хмурый парень. Почти подросток, лет шестнадцати-семнадцати, он появился резко и совершенно бесшумно, шагнув им навстречу как призрак. Кейн невольно вздрогнул и подался назад. Юноша, одетый в камуфляжную форму, молча указал на широкое коричневое дерево, выделяющееся на общем фоне бугристой узловатой корой. Мальчики недоуменно переглянулись. Парень еще раз настойчиво махнул рукой в том же направлении и скрылся, откуда пришел. Кейн был взволнован: он успел заметить за спиной этого молчаливого стража автомат на ремне.
Как оказалось, за указанным деревом брала начало утоптанная тропинка, выглядевшая в вечерних сумерках как коридор с темными лиственными обоями на неровных стенах. Недолго думая Кейн, Чань, Хаттори и Хуа гуськом двинулись по этому лесному туннелю. Стежка зигзагами вела под уклон. Через пятнадцать минут ходьбы, когда стало совсем темно, и ребята начали натыкаться друг на друга, они, в конце концов, вышли на опушку.
Перед изумленными и заранее заинтригованными взорами детей открылась просторная долина, своей формой напоминавшая чашу с почти отвесными краями – со всех сторон её окружали крутые склоны гор, поросшие непроходимым дремучим лесом. Освещенную полной луной долину пересекала река, за ней виднелись темные ряды домов.
Рядом кто-то кашлянул. От неожиданности Кейн едва не подпрыгнули, а Хуа тихонько, в своем стиле, испортил воздух.
В двух шагах от них, на поросшем мхом обломке скалы сидел пожилой китаец в обычной городской синей робе. Его седые волосы, коротко подстриженные армейским ежиком, белым пятном отчетливо выделялись в темноте. Кейн смотрел на него во все глаза, так как мог поклясться – пару секунд назад, когда он смотрел в ту же сторону, на камне никого не было! Похоже, неожиданно появляться и пугать – тут любимое развлечение, сварливо подумал Кейн.
Старик сказал:
- Рад вас видеть и приветствовать, маленькие братья. Меня зовут Люмай Ли.
- Очень приятно, – первым нашелся Кейн. – А меня…
- Не утруждайся, я отлично знаю, как вас зовут, – скрипуче оборвал его старик, поднимаясь на ноги. Мальчики стояли в смущении. – Скоро вам все объяснят. Следуйте за мной.
Они спустились по склону, прошли через распаханное поле, вышли на дорогу и вскоре достигли деревянного моста с изящными резными перильцами. Полукруглый мостик вел на крошечный островок, скалу в воде, с которой начинался точно такой же мост, соединяя берега быстрой речки в ее узкой части. Миновав тихонько журчащую реку, возможно ту самую, что текла по недавнему ущелью, Люмай Ли и послушно шагающие за ним дети подошли к одноэтажному дому, стоящему чуть на отшибе, отдельно от остальных зданий. Перед бревенчатым домиком, выкрашенным в хаки, кем-то был высажен компактный огород. Ровные ряды грядок по случаю ранних холодов были заботливо укрыты полиэтиленовой пленкой. Что под ней растет, маленький янки, проходя мимо, разглядеть не смог. К дверям хижины вела лестница, сложенная из камня. Когда Кейн поднимался по ней, ему показалось, что она очень древняя. Каждая из темно-серых ступеней была слегка истерта посередине – так бывает, когда тысячи ног сотню лет идут одним и тем же путем. Правда, сама постройка старой не выглядела – обычное деревянное жилище с маскировочной сетью на крыше и опущенными жалюзи на окнах.
Дети и старик вошли в просторную квадратную комнату, в которой Кейна удивило две вещи – электрический свет под потолком, неведомо откуда взявшийся в этой глуши, и полное отсутствие мебели. Из предметов в доме были только тростниковые циновки, лежащие на струганном полу. На них мальчикам знаком предложил присесть сам Лао Токудзо. Он стоял у окна, видимо наблюдая за приближением делегации. Седой китаец и Лао слегка поклонились друг другу, особым образом переплетя при этом пальцы рук у солнечного сплетения. Когда Люмай Ли вышел, Лао, выдержав паузу пока дети рассаживались перед ним, начал повествовать:
- После года в детском лагере вас осталось четверо – совсем не мало, иногда к концу испытательного срока не остается никого. По каким-то причинам вы решили не уходить. Значит, у вас оказалась сильная воля и выносливое тело – именно то, что нужно для продолжения обучения. Теперь будете жить здесь. И единственным вашим занятием, с утра до ночи, будет обучение искусству, древнему. Сейчас мои слова кажутся не понятными, ведь вы еще так малы, но обещаю, придет время, когда все проясниться. Вам надо знать одно – вы приняты в ученики. Гордитесь оказанной честью! Наша школа выживания, философии и боя откроет в вас то, что скрыто. Это удивительно! Станьте настоящими людьми, совершенными телом и духом. На протяжении столетий нас называли по-разному: Убийцы Богов, Ночные Оборотни, Невидимки, Лазутчики, Крадущиеся, Терпеливые, Шпионы, Диверсанты, Черные Бойцы, Наемные Убийцы, Дзи-дзамураи, Сохэй, Синоби-но моно, Синоби-мэцукэ, Моно-кики, Кандзя, Тёдзя, Хи-нин, Ниндзя. У нас было много имен. Имя звук, оно ничего не значит.
Когда Лао закончил говорить, в комнате воцарилась полная тишина.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги