Ищущий силу: хроники Кейна

Глава 3

Глава 3. Пот, боль, кровь

Если же не можешь усовершенствовать себя,

то как ты можешь усовершенствовать других людей?

Конфуций

1983-86 год. Там же.

***

В 20 веке мало кто из нынешних поклонников боевых искусств не слышал о ниндзя. И хотя никто из них ни разу в жизни живого ниндзя в глаза не видел и толком никакого представления об их непонятном искусстве не имеет, за нин-дзюцу прочно утвердилась репутация самого-самого: самого боевого, самого хитроумного, самого выдающегося.

После «бума ниндзя», произошедшего в мировой массовой культуре совершенно неожиданно для руководства клана, было принято оперативное решение подложить «пустышку». Дабы оградить тайное знание от чужих глаз, японский филиал сфабриковал липовую школу Тогакурэ. И ничего удивительного в этом нет, секрет проще всего спрятать на виду. Этим занялся не очень способный мастер Такамацу Хисадзи, а затем и его ученик, уже совершенно не посвященный в истинное положение дел, Хацуми Мацааки. Последнему выпала «честь» стать «основателем единственной истинной организации ниндзя Будзинкан-додзё», где он, на пару с лукавым Хисадзи, который всего лишь выполнял задание клана, раскрывал всем желающим «секреты» искусства. «Наследник традиций» Хацуми в своей платной школе Будзинкан («Дом божества войны») приобрел не мало последователей. Очень быстро его разросшаяся школа стала необыкновенно престижной и преуспевающей. Обманутый японский мальчик Хацуми, сам того не подозревая, сумел обмануть весь мир: его слова на разных языках начали пересказывать десятки учеников во всех уголках света. Теперь настоящему нин-дзюцу больше не угрожало разоблачение.

В то время как Кейн постигал основы физической подготовки воина, во многих странах мира выходили сотни книг по нин-дзюцу. Однако вся представленная в них практическая информация могла быть прослежена до нескольких источников – либо до сочинений того же Хацуми Мацааки, либо до отдельной брошюрки какого-нибудь ловкача, пожелавшего поэксплуатировать тягу европеоидов к непонятному и таинственному миру японских шпионов и пропагандирующего собственно-изобретенную школу «нин-дзюцу». Секции, где «учат на ниндзя» по всей планете росли как грибы после дождя. И все «сэнсэи», их возглавляющие, читали одни и те же книжки. При этом различия в названиях книг и именах авторов совсем не означали различие в подходах к исследованию феномена нин-дзюцу. Все эти «историки», в подавляющем большинстве не владеющие японским языком и никогда не державшие в руках ни исторических хроник, ни, собственно, несуществующих трактатов по нин-дзюцу, излагали угодную потомкам Убийц Богов версию. По ней, ниндзя, – это особый «тайный» клан, в основе идеологии которого – следование эзотерическому духовному учению сюгэндо «пути обретения сверхъестественного могущества» и достижения гармонии с Вселенной. И, якобы, поскольку приверженцы сюгэндо не пользовались благосклонностью властей и постоянно подвергались гонениям, кланам ниндзя пришлось разработать секретное искусство диверсий, шпионажа и рукопашного боя, впоследствии получившее название «нин-дзюцу». Обманутому человечеству начинало всерьез казаться, что ниндзя – это не шпионская организация, а общество высокодуховных искателей высшего просветления и достижения гармонии с окружающим миром.

На самом деле это было далеко не так. Даже Тибетский филиал клана, основанный миролюбивыми наставниками, отринувшими массовую резню, оставался частью системы, за сотни лет зарекомендовавшей себя, по крайней мере во внешних проявлениях, именно как организацию шпионов и убийц. И так было всегда.

***

А для того чтобы стать шпионом и убийцей, приходилось отчаянно много заниматься. На тренировочной площадке, поляне под густыми кронами и маскировочными сетями, в самом начале второй ступени обучения Кейн впервые взял в руки длинное оружие: шест, а чуть позже, его заостренную версию – копье, основные виды вооружения ушу.

Вообще, длинное оружие – это любой вид оружия, длина которого равняется или превышает рост того, кто его использует. Тут нет установленных размеров. Как любил поговаривать Люмай Ли, «в мире боя сантиметр длины, это и один сантиметр силы!». Тот же посох монаха при нападении увеличивал оперативный размах, которым оперировал боец, а при защите не давал противнику приблизиться.

Чтобы удачно использовать длинное оружие, было необходимо обладать уже наработанной мальчишками пластичностью, легкостью движений и подвижностью ног. А также быстротой и твердостью при поворотах и кувырках. Шест, оружие для обеих рук, улучшал у адепта баланс и координацию тела. Именно поэтому он стал первым оружием, осваиваемым начинающими синоби.

Как и в рукопашной, в бою с оружием невозможно стать хорошим мастером, занимаясь только изучением базовых движений и связок. Большинство из того, что преподавалось Кейну с детства, закреплялось в спарринге. Защитное снаряжение применялось только вначале: шлем и накладки спасали детей от серьезных травм. Тем не менее, даже Кейн, которому по сравнению со многими другими детьми еще относительно везло, несколько раз посещал лазарет, отлеживаясь там после пропущенного урона. Кейн убедился на собственной шкуре – даже шест может нанести серьезный ущерб противнику. А шест это ведь всего лишь гражданская разновидность копья или алебарды, изучение которых началось чуть позднее. Военные образцы длинного оружия являлись серьезным ультиматумом.

Первый такой ультимативный случай произошел на тренировке с длинным копьем гуан дао. Оно имело тяжелое лезвие – что-то среднее между копьем и топором. В летописях клана сохранилось упоминание одного легендарного гуан дао, которое весило 40 килограмм и могло сбить с копыт быка. Но Кейну хватило и тренировочного образца, чтобы заработать тяжелое сотрясение мозга, пропустив крепкий удар на кевларовый армейский шлем. Пришлось неделю отлеживаться в лазарете, постепенно приходя в себя.

***

В те веселые деньки, на второй ступени, начиналось покорение стихии «Небо». Бревно средней величины горизонтально укрепляли в метре над землей, и свои акробатические изыскания ученики проводили уже на нем. Постепенно бревно поднималось все выше и выше, одновременно уменьшаясь в диаметре, а комплекс выполняемых на нем упражнений значительно усложнился. Со временем бревно заменялось тонкой жердью, а затем натянутой веревкой. В конце концов, сила натяжения веревки слабела – высшим мастерством считалось исполнить комплекс на слегка провисшей веревке. В освоение «Неба» входили прыжки в длину, в высоту (в том числе и с шестом), а также с высоты, вплоть до прыжков с десятиметровой скалы на каменистый грунт. Вначале, без подготовки, такой скачок вниз был просто невозможен, затем – болезненно труден, потом просто неприятен.

В конце второй ступени ученики, освоив до десятка стилей боя, переходили к новым школам – айки-до, дзю-до, цюань-фа, окинава-тэ, дзиссэн-кэмпо. Параллельно перед мальчиками учителя постарались раскрыть все многообразие оздоровительного, спортивного и боевого ушу. Вполне понятно, что юные ниндзя изучали только базовую технику и основные положения каждого из этих видов борьбы, не задерживаясь подолгу на чем-то одном. На то, чтобы стать мастером хотя бы в одном из единоборств, людям порой не хватало и целой жизни.

А те приемы, что надлежало знать, проверялись на втором в карьере Кейна экзамене.

Такие экзамены-испытания проводились два раза в год, в дни весеннего и осеннего равноденствия. Чтобы принять в них участие, ученик, уверенный в своих силах, заранее должен был подать заявку. Прошение рассматривалось на совете учителей, и если хоть трое и тридцати трех членов совета не были уверены, что их подопечный готов к проверке, то желающему перейти на следующую ступень приходилось ждать полгода до следующего раза.

Всему свое место и время – не давая торопиться, учителя старались сберечь подопечных. Постепенно тренировки становились все опаснее, а уж об экзаменах перехода на следующую ступень и говорить не приходилось. Ежегодно, примерно из двухсот занимающихся в лагере учеников погибало три-четыре человека. И чаще всего смерть пожинала урожай именно на экзаменах. Правда, эта стабильная кровавая статистика здесь никого не интересовала.

Кроме мертвых в лагере частенько появлялись калеки: слепые или одноглазые, люди с изуродованными лицами, без руки, ноги или пальцев, парализованные. Большинство из них получили травмы не в лагере. После десятилетий отсутствия, многие действующие снаружи ниндзя возвращались из большого мира в родную школу, чтобы зализать раны, да так и оставались. Все они искали здесь приют и спокойствие. Бывшие ученики приезжали и становились наставниками или же просто жили и работали в тренировочном лагере, хотя бы и поваром.

***

Время стирает старую боль. Кейн все реже вспоминал о том, что когда-то у него были папа и мама. Прошлая жизнь в Америке подернулась дымкой нереальности. Иногда он даже забывал о том, что не всегда был учеником ниндзя, что раньше у него был другой дом и другая семья. Лес и барак казались единственным взаправдашним настоящим.

Нынешнее житье казалось единственно реальным и правильным. Основной целью существования стали тренировки. Ежедневные занятия мало-помалу перестали быть пыткой, а даже начали доставлять удовольствие и радость. Было приятно чувствовать, что уже что-то можешь, а главное, со временем сможешь еще больше. Вечерняя усталость вызывала удовлетворение от проделанного сегодня труда. Если ее не было, значит, в течение дня ты мало поработал над собой. Тело мальчика перевилось сухими канатами мышц и сухожилий. Это стало особенно заметно в девять лет, когда в общих чертах было закончено освоение стихии «Небо»: приемы лазанья по деревьям, прыжки с ветку на ветку, с ветки на веревку, скалолазание без специальных приспособлений.

Тохэки-дзюцу, или скалолазание, было одним из самых сложных и опасных разделов в нин-дзюцу. Через полтора года после начала курса альпинизма, будущие ниндзя могли покорить отвесную стометровую скалу, названную Чертов Палец, не прибегая ни к чему более, кроме собственных рук и ног.

***

В то время, когда его однолетки в цивилизованном обществе еще играли в солдатиков, Кейн уже знал два десятка видов борьбы и ударного боя. Понять, какой из стилей лучше, было сложно, да Кейн об этом особо и не задумывался. Особняком стоял лишь один стиль, очень эффективный и самый важный для освоения. На третьей ступени для ребят настало время узнать исконный рукопашный бой нин-дзюцу – рангун, в который входило тай-дзюцу и буки-дзюцу. В последнем изучалась канка – современное кобудо. Курс обучения рангун был долгим, до шестой ступени.

Более чем в любом другом стиле, в оригинальном рукопашном бое ниндзя – рангун – были сбалансированы лучшие свойства всех боевых искусств: сила, скорость, верный выбор времени и применение минимального усилия для достижения максимального эффекта. Действуя традиционно, ниндзя хитростью скрывал свою силу, а затем наносил один смертоносный удар. Рангун учил выбору лучшего угла, лучшего движения и средства для того, чтобы как можно проще переломать кому-то суставы. Радикально парализовать враждебную руку, сломать ногу, шею, плечи – это рангун. Удары по нервным узлам даже не требовали силы, их мог нанести и ребенок, и дряхлый старик. Для этого скрытого ресурса нужна была лишь техника. Неожиданная атака в несколько легких касаний могла вызвать мгновенный паралич. Точный удар в уязвимое место, например, в подмышечный нерв, обездвиживал все тело. Такой удар вызывал эктопический разряд – бесконтрольный выброс электрических сигналов. Один тычок – и мозговые рецепторы мгновенно перегружались сообщениями о боли. Происходила перегрузка системы, к конечностям устремлялись разрушительные сигналы, кальций и калий переполняли организм. Волна электрических зарядов выводила из строя всю нервную систему противника. Отсюда и выражение – стреляющая боль.

Кейна учили, показывая на практике, то есть на нем самом, что на теле человека есть точки с большой плотностью нервных окончаний. Они напоминали жгуты оголенных электрических проводов. Чем их больше, тем больше вероятность короткого замыкания. Врачи называют это нервными узлами; ниндзя называют их целью.

- А главная цель – это блуждающий нерв, который влияет на сердечный ритм, – монотонно бубнил учитель, прохаживаясь перед группой третей ступени, в которой уже обучался и наш американец. – Он идет вдоль яремной вены, от мозга к сердцу и брюшной полости. Удар в главную цель отправляет панический сигнал в мозг, предупреждение о том, что сердце расширилось или перегружено. Мозг реагирует, замедляя работу сердца, или даже останавливая его. Это – анатомия уничтожения. Тот, кто понимает, как действует тело, знает, как его победить!

И дети учились понимать.

Помимо обязательного рангун, ученики-ниндзя сами выбирали себе несколько направлений рукопашного боя и занимались ими углубленно. Знание различных стилей создавало композитную картину поединка, где любое действие продиктовано максимальной целесообразностью, а не сравнительно узкими рамками какой-то одной конкретной техники. Комплексный подход с годами должен был дать крепкий сплав, в котором не было отдельных приемов, а существовала лишь выработанная единая культура движений.

Это было справедливо и по отношению к холодному оружию. На своем жаргоне ученики называли его «аргументами». И таких аргументов воину ниндзя за все годы ученичества предстояло узнать более трех тысяч видов, и не только восточных. Классифицированное по принципу «пяти элементов», оружие было различно по применению. Изучалось, хотя бы в общих чертах, все холодное оружие мира – оборонительное, наступательное, комбинированное, колющее, режущее, хлещущее, отбивающее, оглушающее, рубящее и так далее.

Если вложить в умелые руки воина любое абстрактное вооружение, простая механика становилась смертоносной. Оружие умножало силу, помогало ее концентрировать, увеличивало дальность ее действия. «Аргументы» становились высшей математикой уничтожения. Дети, до этого мало знакомые с предметами, способными в руках мастера становятся убийственными, быстро развивали в себе особые навыки, впитывая новые знания, как губка воду. Особенно много времени отводилось на фехтование.

Изучались клинки самого разного рода, однако существовали, в разных модификациях, два очень популярных вида «белого железа». Меч и сабля, разных стран и народов, встречались Кейну на протяжении практически всех лет его тренировок. Так и в арсенале китайских боевых искусств, с которых для Кейна начался длинный путь освоения «аргументов», они тоже были – два грозных оружия, сила в одном из своих самых острых проявлений.

Меч Джинь, с его тонким прямым лезвием, издревле известен в Китай под прозвищем «Господин оружия». Его более тяжелая родственница – сабля Дао, носила еще более возвышенный титул: «Властительница всего оружия», потому, что способна наносить большой ущерб врагу.

Гибкий китайский меч ловкий и легкий, как Феникс в полете. Главный способ нападения с ним – выпад и удар. Свирепая и мощная, как дикий тигр, это сабля – ей колят, рубят, кромсают.

Тонкое лезвие китайского меча с обеих сторон остро, как бритва. Чтобы овладеть им, необходимы длительные упражнения, из-за двух граней лезвия. Сабля тяжелей и больше, но у нее есть всего одна грань лезвия, поэтому у эрудированного Люмай Ли и на этот случай была поговорка: «сабля побеждает силой, а меч – техникой».

Сабля и меч отвечали пропорциям человеческого тела, они не чересчур длинны и не чересчур коротки. Идеальные для употребления, Джинь и Дао становились в пределах удара лучшим оружием.

Меч двигался проворно, грациозно и динамично. Чтобы управлять мечом, не хватало одной лишь силы, понял Кейн на одном из первых занятий с ним. Маленький американец, оказавшийся прирожденным фехтовальщиком, на третьей ступени показал достойную технику, отрабатывая удары на соломенных манекенах.

Кейн всегда много тренировался, но с оружием он мог заниматься даже ночью. В лунном свете парнишка казался танцором, отрабатывающим па неведомого танца. При выпаде гибким мечом его плечо и запястье образовывало прямую линию, движение начиналось от талии, и это движение было быстро, безжалостно и точно. Выпад – самая смертоубийственная атака мечом Джинь. Следующее па: при рывке лезвие поднималось снизу, вспарывая. Па: при указании сверху кончик меча наносил колотый удар в плечо или запястье врага – этим его можно обезоружить.

Оставив меч, мальчик брал в руки саблю. Вот совсем другой танец, уже не утонченный балет, а скорее зажигательная дикая лезгинка. Вначале, небрежно, но быстро, обертывание вокруг головы – характерное движение сабли, одновременно и атака, и защита. Такое движение позволяло нейтрализовать нападение и немедленно нанести собственный ответ. Чуть переломившись в поясе, боковой удар – другой важный прием техники сабли. Мальчишка перетек по дуге, нанес прямой, затем обратный удар, атакуя ноги и шею соломенного врага. И, в апогее, «колка дров» – когда Дао опускалась сверху. Это размещало вес и силу тела так, что можно было даже подпрыгнуть при ударе. Освещенный ночным солнцем, в высоком прыжке, Кейн испытывал упоение, высвобождая силу сабли своей собственной силой. Помноженные надвое, энергии стали и мышц сплелись, перечеркнув косым пунктиром толстый ствол манекена. Обрубок дерева с глухим стуком упал на утрамбованную землю.

***

…На следующий день подъем был как обычно, еще почти темно.

Дети с серьезными, взрослыми глазами шумной гурьбой высыпали из бараков. Мало кто шагал спокойно, со степенным лицом делая вид, что все происходящее вокруг его не касается. Большинство орали, перекрикиваясь в толпе, обменивались дружескими пинками, прыгали, чтобы согреться. Поеживаясь спросонья, десятилетний Кейн на ходу завязал пояс легкого кимоно, натянутого на голое тело. Только самым младшим разрешали обуть тапки, остальные мальчишки шли босиком – первый снег выпадет не скоро. У реки многоголосая толпа еще больше оживилась, послышался смех, когда кого-то с ног до головы окатили водой. Вода в быстрой реке была чистая, лишь у самого берега, в заводях, где течение не такое сильное, плавала кора и прочий мусор, приносимый с гор. Чтобы умыться, Кейн зашел по колено в воду – подкатывать штаны было лень, итак высохнут.

По кругу передавали тюбик зубной пасты. Когда очередь дошла до него, Кейн уже успел умыться и начал чистить зубы.

Щетка совсем никуда не годится, думал он, полоща рот. Надо попросить у шифу новую.

Кейн вздрогнул, когда ему за шиворот вылили пригоршню холодной воды.

- Привет! – за спиной скалил зубы Хаттори.

- И тебе доброго утра.

Улыбка японца была смыта целым потоком воды, обрушенным на него ногой Кейна. Облитые соседи, вовлеченные в игру, выразили свое негодование, и вскоре у берега начался шуточный бой. Учителя, тоже пришедшие на утренний туалет или, как они его называли, на ритуал очищения водой, снисходительно улыбались, глядя на водную баталию. Чтобы не быть облитыми, они предусмотрительно отошли подальше, наблюдая за резвящимися сорванцами со стороны. Вне тренировочных площадок мальчишкам позволялась известная доля свободы – настоящий ниндзя не должен отличаться от остальных людей и походить на послушного боевого робота.

Дежурный отнес в барак зубные щетки и пасту, промокшая группа построилась. После легкой разминки, согревшей их лучше всяких одеял, ученики третьей ступени и учитель Кон трусцой отправились в горы. Сегодня была тренировка со стихией «Дерево». Рассвело.

Кейн отыскал «свое» дерево, выбранное для него наставником месяц назад.

- Начали, начали! Не стоять без дела! – громко хлопая в ладоши, маленький старичок Кон, со смешно развевающейся на ветру седой бородой, бегал по лесу от одного подопечного к другому.

Кейн вздохнул и приступил к комплексу упражнений. Для начала он уперся в ствол, отталкивая его от себя, потом обнял дерево изо всех сил и надолго остался в этой позе, давя, сжимая. Кейн разогрелся и начал наносить удары в стиле Тигра, пытаясь скрюченными пальцами сорвать толстую неподатливую кору. Выступил первый пот. Мальчик подпрыгнул, уцепился за ветку, повис и медленно досчитал до трех тысяч. Размяв занемевшие руки и замерзшие ноги отработкой серий ударов по стволу, Кейн использовал всю туже ветвь как гимнастическую перекладину, выполнив на ней серию переворотов и трюков, сопряженных с вероятностью свернуть себе шею. До обеда весь этот комплекс от начала и до конца он успел повторить еще четыре раза.

По возвращению в лагерь, взмыленных учеников третьей ступени ждали стопки досок. Тамэси-вари – разбивание твердых предметов, проба сил. Костяшками кулака, ребром ладони, предплечьем, локтем, да чем угодно. Усиленные тренировки тела изменяли даже кости – согласно закону доктора Вольфа, сформулированного им еще в 19 веке. Дело в том, что при постоянных ударах и травмах в кости откладывалось все больше кальциевых структур, перекладин. От этого кости становились более твердыми, плотными, крепкими. Мастера боевых искусств древности, задолго до современной науки, знали секрет открытия хирурга Вольфа. Для этого необходимо, всего лишь, на протяжении многих лет упражняться, ломая доски, нанося удары по песку, железу, камню. То, что не убивает – делает сильнее.

Кто-то недовольно прошептал:

- Опять без подпорок! Лучше бы больше досок положили, а не на землю плашмя…

Учитель Кон был тут как тут.

- А ну не ныть! Вперед, живо, живо, обедать не хотите?!

Обедать хотели все. Утерев пот, ученики заняли исходное положение на одном колене, встав перед своими стопками досок.

- Сегодня ломаем дрова «глазом феникса»! – суетливо бегал вокруг Кон. – Да не «дракона»! Я что, разве сказал «глазом дракона»?! Ты что, оглох, дубина? Хочешь своим лбом их разбить?

Провинившийся паренек знал, что это не пустая угроза.

- Давайте! – Кон небрежно дал отмашку.

Пятнадцать криков слились в один. Без крика получалось хуже – Кейн пробовал. «Ки» – вербализированная концентрация энергии, «ай» – её выброс.

- Киии-ай!!

Вторая фаланга среднего пальца на сжатом кулаке – «глаз феникса», со скоростью 34 километра в час и силой более 900 килограммов врезалась в древесину. Это было в 1000 раз больше силы гравитации, втрое тяжелее удара кувалдой и равнозначно столкновению автомобиля с кирпичной стеной на скорости 56 километров в час. Тем не менее, несколько человек не справились. У Кейна и еще троих было по одной целой доске из пяти, один бедолага не сумел сломать две доски. При неудачной попытке разбить предмет в тамэси-вари, нерадивый ученик оказывался жертвой закона физики, когда действие вызывает равное по силе противодействие. Особенно ярко это касалось каменных плит. Но и дерево давало сдачи – если удар был недостаточно силен, чтобы разбить все доски, сила, направляемая вниз, отражалась от неразбитой доски, возвращая удар вдвое сильнее. Кроме того, не стоило сбрасывать со счетов и учителя Кона, гнев которого был значительно хуже любой сдачи от каких-то там деревяшек.

- ВЫ! – это местоимение прозвучало в устах Кона как грязное ругательство. – Недотепы будут отжиматься здесь же, после ужина. Вам по пятьсот отжиманий на кулаках, а тебе, голубчик, семьсот на запястьях. Все свободны! Эй, ВЫ! Будьте уверенны, я прослежу! Что бы все пятеро были тут ровно в семь вечера, минута опоздания – плюс сто отжиманий.

Загрустивший от зверств старика Кона, Кейн после обеда сидел на обрывистом берегу реки и меланхолически бросал камешки в воду. Выше по течению, на перекате, плескалась крупная рыба. Наверно, на обед давали такую же, подумал Кейн. Форель. Кормили сегодня так себе: рыбный суп, тушеные овощи с рисом и единственно порадовавший яблочный сок – его мальчик очень любил.

Несколько раз гулко ударил гонг. Это был сигнал строиться на вторую тренировку. Неужели прошел уже час? Кейн удивился и рысью подался в лес.

Издали он углядел дневного учителя и сразу понял характер следующего урока. Сегодня это молодой Тай-у, два года назад сам ходивший в учениках. Сейчас под руководством начинающего мастера предстоял час головоломной акробатики на земле.

Хорошо хоть на жердь лезть не надо, подумал мальчик, разминаясь. Неделю назад, при выполнении достаточно простого упражнения на бревне, Кейн полетел вниз с пятиметровой высоты. Повезло еще, пришло в голову, что садист Линь Мэй, преподававший тогда, не догадался внизу копий натыкать…

Вообще-то, акробатику Кейн не любил. И она отвечала ему взаимностью, даваясь тяжело. Перекаты, сальто, кувырки, рондады, бег на руках – то, чем они сегодня занимались, Кейн иногда просто ненавидел. Акробатика не позволяла, как во время тупых монотонных упражнений, думать о чем-то своем.

Через час по программе сегодняшнего дневного занятия акробатику сменила отработка форм базовой рукопашной техники.

- Радуйтесь! Сейчас абсолютно новое тао Медведя, – злорадно сообщил наставник. – Если вы еще не забыли, это один из двенадцати стилей даосской школы Син-и, Направленная Воля. Тао сложное.

Молодой учитель Тай-у начал демонстрацию. Переход из одной базовой формы, или стойки, к другой – китайцы называли тао, а японцы ката. Ученики на своем сленге называли эти упражнения «танец». В танце Медведя, действительно выглядевшим для Кейна и его сотоварищей достаточно сложным, тело Тай-у грациозно перемещалось, на секунду замирало в форме, упрощая детям запоминание тао, делало следующее движение. Ученики сходу копировали действия учителя, кто-то лучше, кто-то хуже. Полностью запомнить довольно длинный комплекс тао нужно было максимум с трех раз.

В сегодняшнем расписании тренировки пришло время и для парных упражнений: техника и условные комбинации дзю-дзюцу в рамках школы Восьми лучей, Хакко-рю. Отдушина перед настоящей грозой. Которой были свободные спарринги.

- Покажите мне жесткий Кекушин-кай в духе Масутацу Ояма! – дал вводную Тай-у и вызвал первую пару. Остальные ученики сели полукругом, наблюдая за боями и ожидая своей очереди.

Не считая нелюбимой Кейном борьбы, в ежедневных ударно-контактных поединках, вне зависимости от предложенного стиля, маленький американец чаще выигрывал, чем проигрывал.

Но бывали и неудачные дни.

Тай-у назвал очередную пару имен. Кейн поднялся с колен и вышел на середину площадки. Когда-то, его соотечественник адмирал Уильям Хэлси, по кличке Бык, сформулировал рецепт победы из шести слов: бей сильно, бей быстро, бей часто. Не слышав об этом афоризме, как и о самом адмирале, молодой Мак-Айриш тем не менее успешно применял слова покойного Быка на практике.

Простая физика: ускорение превращает массу в силу. Главное – скорость. Но скорость лишь одна составляющая успеха. Иногда ударить первым важнее, чем ударить быстрее. Настоящий мастер знает, что сделает противник до того, как он начнет движение. Для этого не надо обладать телепатией, а достаточно развить в себе другой талант – преодоление невидимого зазора между мыслью и действием. Секрет был в скорости мышления, быстроте реакции. Время реакции определяется тем, как быстро вы среагируете, увидев стимул. Обычный человек замечает стимул через пятую долю секунды. Но опытный боец на его месте уже двигается и успевает за то же время не только заметить, но и поразить цель. Стимул воздействует на зрительный нерв, в мозге активизируются миллионы синапсов, боец принимает решение. Электрические сигналы проносятся по нервным волокнам со скоростью 360 км в час. Электрический заряд активизирует определенные мышцы, и Кейн очень быстро наносит очередной удар в очередном спарринге. Что такое очень быстро в реальном времени? Это удар за 18 сотых секунды, вдвое быстрее мигания глаза.

Отсюда и легенды о мастере, который читает мысли. На самом деле опытный боец, каким мальчик уже почти стал, видел движения тела оппонента. Исходя из опыта, он воспринимал их и реагировал первым. А кроме физиологии мастер использовал еще и разум: син - спланируй свои действия, ги - определи слабые места противника, тай - управляй поведением людей.

Кейн уверенно выиграл свой поединок нокаутом, но от пропущенного маваши-гери, ловко врезанного противником, кружилась голова.

Облегченно вздохнув, парень сел в полукруг с краю. Он был доволен – уверенно победить в рукопашке стало для него делом принципа. У любого из идеальных воинов, какими растили мальчиков, находилась своя Ахиллесова пята, нужно было лишь ее нащупать. Важно не то, кто сильнее в этот день, важно то, кто сильнее в нужную секунду.

После окончания спаррингов, в конце дневной тренировки, как и вчера, как и две недели назад, ученики третьей ступени продолжали отрабатывать причудливую ломаную технику стиля Пьяница, который Кейну уже стоял поперек горла. По мнению мальчика, имитация действий пьяного бойца в китайском у-шу, с его чашками, косыми ударами и расслабленными движениями, была абсолютно самоубийственной затеей. Дурацкие действия, которые, по идее, должны сбивать оппонента с толка, были абсолютно не применимы в настоящем бою, поэтому для него не интересны.

Однако, по мнению опытных наставников Кейна, школа пьяного давала положительный воспитательный эффект. Суть сводилась к тому, что во время движения псевдопьяного бойца центр тяжести его тела находится над точкой равновесия. Движения постоянно контролировались, имитация расслабленного состояния лучше обеспечивала равновесие. Напряженного человека легко повалить. Гибкий же боец может постоянно увертываться, отпрыгивать и наносить удары под любым углом.

В совершенствовании искусства равновесия Кейну особенно часто за последнее время везло на тренировки типа «найди свой центр». Издревле существовало представление о неком «центре», который имеет важный мистический смысл. Согласно ему, из «центра» исходит великий дух и сила. Речь идет о нашем, человеческом центре, иными словами – о центре тяжести.

Искали его так. В середине квадрата, образованного двенадцатью тренировочными пеньками для ходьбы, стоял столб с поперечными планками, торчащими в стороны под разными углами и на разных уровнях. На планках стояли пиалы, почти до краев наполненные водой. В задачу ученика входило: в безостановочном движении, по сложной траектории, снимать одну за другой пиалы, менять их местами, переставлять сверху вниз, справа налево, по вертикали, по горизонтали, по синусоиде. При этом нужно было прокручивать пиалы вокруг кистей рук, а руки вокруг корпуса. После окончания упражнений каждый из учеников сливал воду из пиал в специальную стеклянную мерную банку, с нанесенной шкалой. У Кейна не хватило всего двух делений, так что он быстренько отжался на пальцах двести раз и побежал на ужин.

Когда трапеза окончилась, Кейн как можно быстрее отбыл свое наказание под присмотром нудного Кона. Отжавшись полтысячи, он, не разбирая дороги, трусцой побежал в лес.

Если на полянах было еще светло, то под густым переплетением верхушек деревьев стояли поздние сумерки. В условленном месте на склоне, вдали от лагеря, он встретился с уже поджидающими его Хаттори и Чаньем. Эта парочка узкоглазых и загорелых мальчишек все еще занималась в группе второй ступени, что служило поводом для бесконечных подначек и шуточек со стороны Кейна.

Друзьям сильно не хватало Хуа. Два месяца назад он погиб – экзамен на заветную третью ступень, альпинизм. Его могилу вырыли на краю общего безымянного кладбища, поставив в изголовье камень, очень похожий на ту скалу, с которой сорвался Хуа.

Кейн, двое его закадычных приятелей и еще трое знакомых ребят ушли глубже в лес. Они засели в знакомом уютном местечке – выстланном мягчайшем мхом гроте под подмытыми корнями огромного платана. Молодежь долго сидела там, у костра, лакомясь печеной картошкой и болтая. Картошка была совместными усилиями наворована с огорода, распаханного на поле за рекой. Воровство картошки тоже было особым приключением, о котором в этот раз рассказано не будет.

Незаметно совсем стемнело. Мак-Айриш любил такие вечера, когда можно ни о чем не думать, а просто сидеть у огня, рассматривая причудливо пляшущие над дровами языки пламени и прислушиваться к неторопливой беседе приятелей.

Вот и еще один день прошел, вздохнул мальчик.

…В свой барак Кейн вернулся глубоко заполночь.

***

Через месяц, в конце третьей ступени, был подведен итог работе со стихией «Дерево». Тренировки со стихией «Металл», холодным оружием, продолжались все усиленнее. Покорение «Огня», внутренней энергии Ки, было еще впереди.

Некоторые виды оружия, например, те же мечи и копья, с которых подопечные ниндзя начинали постигать азы «Металла», встречаются по всему миру. Другие виды смертоносного железа можно было встретить только в Азии.

На второй и третьей ступени, когда у учеников формировались вкусы и предпочтения, ребята предметно изучали сотни видов древнего китайского оружия, изобретенного китайскими же мастерами за несколько тысяч лет. Юные синоби осваивали оружие любой формы, размера и способа действия. Им можно было колоть, резать, наносить удары и разрывать. Китайский народ изобрел множество странных блюд национальной кухни, а также не мало совсем уж экзотического оружия: саблю с длинной рукояткой, рога, металлические кисточки «темный судья», кольца с несколькими лезвиями, трезубцы, смертоносные иглы и боевые кнуты.

Кнуты в Китае называются «мягким оружием», но они отнюдь не мягки. Китайские кнуты изготавливались из металлических звеньев, а не из кожи. На конце десятисекционного кнута подвешивался острый груз, так что он мог наносить ужасные удары, в теории легко перемалывающие кости и черепа. В бою такое оружие обычно использовалось как вспомогательное, если главное оружие – меч или сабля – утеривалось. Мягкое оружие можно было сложить и легко спрятать, что хорошо подходило целям ниндзя, но оно особенно трудно в использовании. Им, как и крюком, было трудно овладеть, к тому же мягкое оружие могло запросто ударить по кривой и поранить владельца. Так Кейн заработал серьезный шрам на плече, однако, не смотря на допущенную им же ошибку, сумел выиграть тот бой, тем самым сдав экзамен, и подняться на четвертую каменную ступень перед домом Лао.

***

Параллельно с «Металлом», в начале четвертого уровня ученики занялись «Огнем». Цикл тренингов оттачивал остроту зрения, слуха, обоняния, осязания, памяти. Они подолгу прислушивались к звуку упавшей иголки или часами наблюдали за пламенем свечи. От долгого смотрения болели глаза. Все эти упражнения развивали внимание и быстро вырабатывали шестое чувство, которое есть особая форма чуткости.

С таких нехитрых приемов начались занятия по развитию экстрасенсорных задатков. Работая со стихией «Огонь», мальчики должны были научиться входить в сомнамбулистический транс, силой мысли изменять состояние сознания, обрести навыки гипноза и самогипноза. Так же, для будущих мастеров боя важно было знать, как на деле резко обострить реакцию на уровне подсознания. Такие упражнения уходили корнями в эзотерическое духовное учение сюгэндо, «путь обретения сверхъестественного могущества».

Не каждый мог достичь заоблачных высот в психотренинге. Наставники признавали, что многое зависит от врожденных способностей. Однако, каждый ниндзя должен был овладеть хотя бы базовыми навыками – самобытными дыхательно-медитативными упражнениями, управляющими жизненной энергией Ки. В это же время изучалось и прикладное применение таких знаний, так сказать, боевая практика Ки. В первую очередь это было каруми-дзюцу – искусство облегчать вес тела. Кейн сам не поверил, когда после долгой медитации он поднялся и обеими ногами встал на натянутый над землей лист тонкой рисовой бумаги.

Учителя преподавали и другие способы саморегуляции, в том числе одну древнюю систему, пришедшую из тантрического буддизма. Она заключалась в специальных звуковых заклинаниях – мантрах, входивших в резонанс с небесными силами:

- Твое слово должно исходить от сердца и откликаться в нем, как эхо Неба, – любил повторять наставник Санэгути Хатиро.

Тайное знание было сутью особых переплетений пальцев – кудзи-ин или мудр. Основных мудр, замыкающих круговорот Ки по специальной траектории и относящихся к важным энергетическим центрам, насчитывалось девять. Одна пальцовка давала силу, другая – успокаивала разум, третья – позволяла адаптироваться к экстремальным условиям. Символы-мудры, создаваемые кистями рук и пальцев, пришли в нин-дзюцу из Индии. На санскрите мудрой называли ритуальное положение рук, несущее тайный смысл. В своём произведении «Абхинайя – дарпана» великий учитель Бхарата Натьяшастра увековечил мудры еще в 1 веке до нашей эры.

Наряду с мудрами и мантрами, ниндзя должен был знать и менее экзотические, но более надежные методы подчинения себя. Акупрессура (точечный массаж) залечивала травмы и помогала преодолеть всевозможные физические и психические расстройства. Рекомендации имелись буквально на все случаи жизни. В сочетании с самовнушением, акупрессура была мощным стимулятором жизнедеятельности во внештатных ситуациях.

По принципу жизни и смерти, Инь – Ян, мастер боевых искусств был не только бойцом, но и врачом, знатоком трав и костоправом. Он не только калечил, но и исцелял –традиционной и не традиционной медициной. Особенно досконально на четвертой ступени преподавали чжэнь-цзю терапию, точечный массаж, иглоукалывание, секреты составления ядов и лекарств, свойства трав, лечение словом. Углублялись познания в особых разновидностях йоги, в частности в мистических аспектах буддийских сект Сингон и Тэндай.

Десять – одиннадцать лет хороший возраст для выработки характера. Мальчиков учили всегда быть уверенным в себе, ни в чем не сомневаться. При этом если враг сильнее – с ним не нужно вступать в бой, а следует искать пути для отступления. Ниндзя нападают в минуту слабости противника, используя наиболее благоприятный для себя момент. Этот образ мышления передавался на протяжении многих поколений, от мастера к мастеру. Дети учились не проявлять эмоций, быть педантичными и исполнительными. Из курса истории клана они знали – вся их деятельность испокон строилась на обмане. Но исторически так сложилось, что ниндзя можно было назвать благородными людьми – они никогда не предавали того, кто заплатил им, выполняли задание до конца, даже если для этого нужно было поставить на кон свою жизнь.

Цитата из древнего манускрипта Синоби гласила: «настоящий ниндзя не имеет запаха, не называет свое имя и заставляет всех гадать, существовал ли он на самом деле». Кода Кейн прочитал это в распечатке рукописного трактата, тогда он точно определился, что стать воином-призраком – цель его жизни. В достижении этой цели заключалась суть его существования на свете, а ведь мальчику едва исполнилось одиннадцать лет.

Все это относилось к «Огню», к духу. А стихия «Металл» поворачивалась все новыми гранями. Закончив с Китаем, наставники обратили свой взор к Японии, начав с незамысловатых крестьянских инструментов: нунтяку – двухсекционного цепа для обмолота зерна и тонфа – рукоятки от мукомольных жерновов, использующейся и по сей день в полиции разных стран. Вслед за ними Кейну и его друзьям предстояло освоить саи (кинжал-трезубец) и суручин – веревку с грузилами по обоим концам, применяемую для захлестывания рук или ног противника и ударов с дальней дистанции.

Перед тем как приступить к изучению традиционного оружия ниндзя, на четвертой ступени мастерства ученикам предлагалось понять вооружение их давних противников – самураев. Это был досконально изучавшийся сложный и длинный курс из 28 видов военных искусств самураев. Входившие в него воинские дисциплины местами вроде бы перекликались с китайским оружием. К примеру, владение су-дзюцу и нагината – длинным копьем и алебардой. Уже знакомое оружие, при этом с совершенно незнакомой техникой.

Но, разумеется, основной акцент наставники делали на высшем самурайском искусстве: кен-дзюцу – владением мечом, а, точнее, двумя разными мечами. Заткнутые за поясом, японские клинки назывались дайсё-но косимоно, т.е. «большой и малый мечи». Большим мечом катана (дайто) считался тот, который был длиннее двух сяку (один сяку – 30.3 сантиметра), малым вакидзаси (сёто), соответственно, – тот, что короче двух сяку. Кроме двух мечей, ученики использовали иногда и третий клинок – танто, служивший кинжалом.

И опять все было принципиально не так, как в прежних занятиях с китайскими клинками. Японским мечом особо не фехтовали, он должен был убивать с одного взмаха. Затем, быстрым движением кисти, Кейн стряхивал с него кровь. И пусть кровь была не вражеская, а говяжья, удары, отрабатываемые на мясной туше, наносились вполне смертоносные. Такие кровавые занятия, впрочем, проходили достаточно редко – мясу можно было найти и другое применение. Тем не менее, отрабатывать технику меча катана на чём-то было надо. В прошлом, самурайский меч проверяли на ненужных обществу людях. В Японии это признали не законным всего 150 лет назад, но даже за такой короткий срок равноценная замена для проверки качества клинка нашлась. Для этого стали использовать зеленый бамбук, который обворачивали татами – циновкой, сплетенной из плотных рисовых волокон. Свернутые вместе они имели плотность руки человека; бамбук в данном случае заменял кости, циновка – плоть.

Не менее важной дисциплиной, чем меч, в изучении вооружения самурая был большой лук оюми, сохранивший свои размеры и форму с древних времён. Длинной около двух метров, крепкий лук самураев изготавливался из полос бамбука, скрепленных лозой ротанга. У большого японского лука было существенное отличие от других луков: расположение места стрельбы, которое помещалось не в середине, а немного ниже центра лука. Это позволяло довольно легко им управлять. Когда-то понятия «война» и «лук и стрелы» (юмия) в японском языке считались равнозначными…

В Китае, как и в Японии, дальнобойное оружие являлось одним из старейших видов вооружения. Лук и стрелы использовались еще со времен палеолита. На уроках военной истории Кейн слышал такой рассказ: когда пару тысячелетий назад скончался первый император Китая, он был похоронен с более чем семью тысячами керамических фигурок солдат ростом с человека. Это было подобающе, ведь при своей жизни император объединил несколько враждующих провинций в одно государство. И хотя его последняя армия и была изготовлена из глины, когда-то его солдаты держали в руках настоящее оружие, главным из которых уже тогда, судя по статуям, были лук и арбалет. Как и оюми, китайские луки обычно изготавливались из бамбука.

Ниндзя не мало почерпнули у «пути самурая», и одним оружием не ограничились. Давнишние враги подарили синоби мораль воинского служения и психосоматический контроль. Плох тот воин, что до дрожи боится умереть. Ежедневно, перед сном, когда тело и разум находится в покое, Кейн и другие юные адепты древней японской мудрости мысленно представляли, как их тело разрывают стрелы, копья или мечи. И каждый день, без тени сомнений, дети учились думать о себе как о мертвых. Вскоре у Кейна это даже начало получаться.

Будущие ниндзя вовсе не искали смерти. Лишь воспитывались так, чтобы принять ее достойно и притупить страх в сердце, открыть Бога в себе. Ежедневно хорошее настроение, молитва перед боем, буддийские ритуалы, мантры и мудры, – все это со временем действительно могло привести к состоянию божественной силы. По крайней мере некоторым особо продвинувшимся на пути «Огня» учителям, даже среди ныне здравствующих мастеров, это удалось.