Испания

Глава двадцать вторая Серый кардинал

— Да пошёл ты! — громко проорал и добавил: — Спать честным людям не дают…

Тапок, которым я пытался попасть в Дугласа валялся под дверью. А этот шутничок хренов приперся зачем-то в шесть утра. Это, можно подумать, он не знает, что ко мне Лина приехала. Знает, падла, сам ее вчера привёз, а ещё меня разыграл, сказал, что на девочку напали фалангисты и ее отвезли в больницу. Я метался по комнате, собирался, а он наблюдал и угорал. Потом чуть не схлопотал по морде. Но, гад, всё точно рассчитал. Как только Лина вошла в комнату мне стало как-то не до него. Ему, сволочи, не понять, что я элементарно боялся… В МОЕЙ реальности Лина погибла, попав в засаду фалангистов, точнее, она сбилась с пути и в селении оказались враги. Она застрелилась, чтобы не попасть им в руки. И эта наглая самодовольная морда меня чуть до инфаркта не довела! Вот и сейчас… чего приперся в такую рань, что не ясно, что я спать лег час назад всего… Да нет, не лёг — вырубился. И какого он меня с утра достает? Ну да, я над ним тоже подшутил, не без того. Но ведь по-доброму, ласково… А то он, как генерала Молу (тогдашнего начальника жандармерии) аккуратно на тот свет отправил, так стал нос задирать. Ну да, по сравнению с Орловым он профи! Но только не надо из себя строить Джеймса Бонда! В общем, ему было за что мне мстить. Хотя это так мелочно… блин! Натянул на голое тело халат и выполз к раннему посетителю.

— Кто рано встает, тому Бог дает. — вежливо сообщил Дуглас, пожимая мне руку.

— А тому, кто поздно ложится — дает женщина. — сообщил я нашему Бонду.

— Миша, не кипятись. Орлов повесился.

— Бля…

— Решил не ожидаться отправки в Россию.

— Так это вроде должно было через два дня состояться, или я что-то путаю?

— Ничего не путаешь.

— Как он узнал?

— Догадался. Мы ведь, обычно, начинаем перед отправкой скармливать клиенту транквилизаторы, чтобы он легче транспортировался. Вот он и…

— Плохо это.

— Не слишком хорошо, да…

— Ладно, раз приперся, пошли, помянем… хотя и сволочью Лейба оказался, но всё-таки человек.

Зашли на кухню. Я достал початую бутылку арманьяка. Эту божественную жидкость мне передали с оказией из Франции. Их местный коньяк по сравнению с ним просто жалкая пародия на горячительные напитки. Вот этот да… продирает до костей! Выпили, ничего не говоря и не чокаясь. К смерти, даже врага, надо относится с уважением.

— Скажите, товарищ Куусинен, как быстро мы сможем организовать социалистическую революцию в Финляндии?

В кабинете Сталина только два человека. Шторы плотно задернуты несмотря на то, что еще только четыре часа дня, в комнате царит полумрак, разгоняемый несколькими лампами, но свет их неярок и не раздражает. Отто Вильгельмович (или Виллевич) Куусинен, невысокий, но уже седой мужчина, сорока семи лет, секретарь Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала на несколько секунд задумался.

Как один из основателей Финляндской коммунистической партии, он был достаточно компетентен в том вопросе, который задал ему вождь, тем более, что связи с родиной он старался не терять. В семнадцатом году он в Гельсинфорсе встретился с Лениным, участвовал в гражданской войне в стране Суоми, а после поражения красных (благодаря вмешательству кайзеровской Германии) перебрался в Россию. Он считался одним из самых влиятельных работников Коминтерна, при этом постоянно поддерживал линию товарища Сталина. Кстати, именно благодаря ему прошла последняя реформа Коминтерна, который официально занялся исключительно разработкой теоретических вопросов коммунистического движения. Но вот почти незаметная пауза минула и прозвучал ответ:

— Всё зависит от финансирования, товарищ Сталин.

— Считайте, что оно будет неограниченным. В разумных пределах, конечно же.

Отто Вильгельмович подумал еще несколько секунд, как-то даже шевеля губами, как будто что-то прикидывая.

— Три месяца, товарищ Сталин.

— Насколько к ней готов пролетариат, и поддержит ли ее крестьянство? — задал вопрос вождь, находясь практически за спиной оппонента. Куусинен чуть вздрогнул, Иосиф Виссарионович передвигался по кабинету практически бесшумно.

— Товарищ Сталин, пролетариат в стране ослаблен после гражданской войны и развязанного белофиннами террора. Но положение пролетариата весьма сложное, угнетение местной и иностранной буржуазией становится все сильнее с каждым днём. Состояние крестьянства не такое сложное, но при энергичных действиях рабочих дружин и обеспечения оружием и добровольцами-интернационалистами, уверен, победа будет за нами. Чтобы нейтрализовать кулацкие элементы в крестьянстве можно пообещать конфисковать земли крупных помещиков, в основном, это шведы, так что это будет действенным механизмом нейтрализации сельского населения. Последним фактором, который может помочь, это репрессии местной власти против оказавшихся в Финляндии русских. Правда, в последнее время наблюдается отток белоэмигрантов куда-то в Африку, уже подали заявку на переселение почти сто семей. Но пока они не уехали, то шансы воспользоваться их недовольством реальны.

— Значит, узкие места: финансирование и вооружение?

— И наличие интернационалистов. Я предлагаю использовать интербригады, которые сейчас проходят обучение в Германии.

— Хорошо, товарищ Куусинен. Сколько вам нужно будет времени, чтобы составить детальный план восстания?

— Неделя, это минимум, товарищ Сталин.

— Хорошо. Через неделю, девятого марта, вы предоставите план и его предварительно посмотрят товарищи Киров и Шапошников. Только эти двое. Никому больше этот план не показывать. Десятого в двенадцать мы вчетвером этот план обсудим.

— Я понял, товарищ Сталин. Всё сделаю.

— К составлению плана можете привлечь одного, максимум двух самых доверенных товарищей. Можете быть свободны.

Как только Отто Куусинен покинул кабинет, Иосиф Виссарионович закурил папироску, на какое-то мгновенье огонек от спички озарил его весьма злое выражение лица. Перекурив, Сталин поинтересовался у Поскрёбышева, приехал ли Киров. Узнав, что только что вошёл, попросил его пригласить и принести чаю. Киров уже был утром у вождя, повторный вызов его встревожил.

— Коба, что случилось?

— Чай давай попьем. Знаю, я тебя не напою чаем, будешь бегать голодным.

За эти несколько минут перекура вождь успокоился. Чай, варенье, булочки и печенье как-то волшебным образом почти моментально оказались на столе. Умение постоянного секретаря вождя быть незаметным и, одновременно, незаменимым просто поражало. Ближайшие четверть часа в кабинете установилась тишина. Нет, звуки размешиваемого сахара, хруст печенья — всё это присутствовало, но никаких разговоров не вели. И только после того, как таким же волшебным образом приборы исчезли со стола, начался серьезный разговор.

— У меня был Отто. Ты его не встретил, когда шёл сюда?

— Нет, не встретил. И что?

— Пообещал за три месяца и кучу золота организовать революцию в Финляндии. Почти гарантирует реальный результат.

— Насколько я читал сводку, в Финляндии нет никакой революционной ситуации…

— Ты про идеи Ленина? Так это верно: пока что пролетариат получил подачку от капиталистов и успокоился, да еще и действие националистической пропаганды. Во всём виноваты плохие русские. Крестьяне живут неплохо и земельный вопрос в Финляндии не стоит так остро. То есть низы вполне могут себе жить по-старому. Кризиса власти мы тоже не наблюдаем. Значит, верхи тоже могут управлять по-старому. Плюс… финская компартия серьезно ослаблена, следовательно, нет движущей силы революции.

— Это верно, Коба. Но почему Отто так уверен в успехе? Он что, не понимает этого? Или надеется на то, что в критический момент СССР вмешается, как раньше вмешалась Германия?

— Именно на этом и строится расчет Куусинена. Посмотри вот эти бумаги.

На столе оказалась тонкая папка с документами, которую Киров стал внимательно изучать. Сталин сделал свет поярче, чтобы его другу и соратнику стало проще читать. Прочитав, он с удивленным видом спросил:

— Почему ты его еще не дал арестовать? Или его не надо арестовывать?

— Он мне нужен… был. Чтобы реформа Коминтерна прошла проще. Нет, ты сам знаешь, что проще не получилось. Недовольных много. Но именно Отто смог приструнить самых борзых и наглых. Посмотри еще вот эту бумагу.

К Кирову попала схема, на которой значились связи Куусинена в Коминтерне. Очень получилась интересная зарисовка, в самом центре которой значился серый кардинал, как паук на страже своей паутины.

— Интересно? — поинтересовался вождь.

— Очень.

— А теперь посмотри на вот этот рисунок.

На следующей схеме были заграничные связи Куусинена. Тоже получилась весьма интересная зарисовка. А вот несколько связей были аккуратно подчёркнуты.

— Форды и Рокфеллеры? Каким образом? — Киров выглядел совершенно ошарашенным.

— Прочитай вот тут объяснительную записку.

— Хм… вот оно как получается…

Киров отодвинул новую папку, как будто прикоснулся к ядовитому скорпиону. Но тут же перед ним оказалась еще одна.

— А это последние художества нашего товарища Отто. Если его можно назвать товарищем…

— Назвать этого господина товарищем у меня теперь язык не поворачивается. — заметил Сергей Миронович, приступая к изучению последней папки.

— Получается, что он вполне сознательно постарался превратить Испанию в абсолютный провал СССР?

— Да, и нанести ущерб репутации коммунистической идее, нашей компартии и товарищу Сталину лично. Потому что поражение республиканской Испании будет рассматриваться именно как поражение лично меня! Понимаешь, да!

В речи вождя прозвучали нотки раздражения. И даже появился грузинский акцент, что случалось только в минуты очень сильного волнения.

— Когда? — спросил Киров. Конечно, полностью вопрос прозвучал бы так: «Когда мне его арестовать?», но краткость — это сестра таланта.

— Пусть пока походит, даже побегает. А когда придёт к тебе с планом революции, то мы этот план внимательно посмотрим. А потом у товарища случится инфаркт, например. Для всех он умрёт. Нэт, он обязательно умрёт, только сначала много что нам расскажет.

— Понял, подготовлю группу.

— Да, и пока никакой слежки. Пусть будет всё как обычно, не надо привлекать какого-то внимания. Он осторожный очень и опыт конспирации у него тоже немаленький. Рисковать не надо… Поэтому отбери самых надёжных товарищей. Самых надёжных. В ЭТОМ деле утечки быть не должно.

— Сделаю.

— Это хорошо… а план его посмотри внимательно. Вдруг что-то дельное предложит.

Сталин довольно неожиданно перевёл стрелки разговора. Впрочем, Киров знал такую особенность своего друга и смог быстро включиться в новый поток мысли.

— То есть, революция в Финляндии — это реальная цель.

— Более чэм реальная. Хотя и условий для неё пока что нэт. Она нам необходимая.

— Пока что не понял. Ведь если там понадобиться наша интервенция, то это серьезно осложнит внешнеполитическую ситуацию и, думаю, у нас снова могут возникнуть серьезные проблемы с индустриализацией. Могут опять наложить эмбарго на поставку оборудования.

— Скажу так… Есть предварительная договоренность с некими Ротшильдами. Так что, да, поставки станут сложнее и будет больше транспортных издержек, но этот вопрос решаемый. Даже больше того скажу, успешно решаемый. У нас есть несколько целей, но главная — это подготовиться к будущей войне с мировым капиталом. Не видишь, где связь?

Киров пожал плечами, ему показалось, что пока что связи между событиями он не улавливает.

— Смотри, единственная страна, которая может создать мощную сухопутную армию, чтобы завоевать нас — это Германия. Согласен?

— В принципе, да. не румынам же с нами воевать, эти много не навоюют. — подтвердил идею вождя начальник НКВД.

— Но, чтобы Германия смогла пойти на нас войной ее необходимо максимально усилить. Так?

— Согласен.

— За счет Польши не получится, а мы еще и кусок Германии подмяли. Значит, остается Франция. И ее Геринг проглотит, пусть не сразу и не быстро, но проглотит. Французы боятся воевать. Слишком дорого им обошлась Империалистическая. А с такими настроениями потрепыхаются немного и сдуются. Согласен?

— Весьма вероятный вариант. — вынуждено одобрил мысли вождя Киров.

— Но пока Испания под левыми, поход на Восток затевать будет сложно — тыл не обеспечен, а война на два фронта для Германии опасна. Они вообще не выдержат войны на истощение. Опыт уже имеется. И что из этого следует?

— Что вот-вот вспыхнет гражданская война в Испании. И чтобы обеспечить тыл, Геринг окажет восставшим военным максимальную помощь.

— Нэ только Геринг, Муссолини тоже будет в доле.

Иосиф Виссарионович наконец-то начал набивать трубку, но делал это медленно, успевая продолжать диалог.

— А теперь представь сэбе, что в Финляндии одновременно с событиями в Испании возникнет революция? Что будет делать товарищ Геринг?

Последняя фраза прозвучала с максимально возможной иронией.

— Германия не сможет эффективно помогать и Финляндии, и Испании. Пока что ее военная промышленность только восстанавливается. Значит, скорее всего, пойдут на помощь финнам, у них с ними старые связи и симпатии.

— Да! им финны ближе будут!

— Тогда Испанией, например, займётся Муссолини, а они сосредоточатся на Суоми. — сделал логичный вывод Киров.

— И это увеличивает шансы в Испании. Оптимально — и Финляндию успокоить, и Испанию сохранить. Но тут уж как получится.

— Но тогда всё упирается в сроки.

— Верно. И у нас трёх месяцев нэт. В Испании всё может вот-вот завертеться.

— Но тогда… получается, что Отто всё-таки пока еще нужен? — осторожно поинтересовался Киров.

— Нэт… Мы уже подготовили туда других людей. Более надёжных. С этим катами[40] пора заканчивать.

— Ты сегодня чем-то взволнован?

Марина Амирагова, молодая девушка (она была моложе Отто всего на каких-то тридцать лет) выглядела взволнованной. Куусинен начал жить с ней совсем недавно. При этом он так и не развелся со своей официальной супругой Айно Туртиайнен, сотрудницей советской разведки с псевдонимом Ингрид. Но вот потянуло на молодое мясцо. Пока что супруги притирались друг к другу. Надо сказать, что у советских вождей того времени такие неравные по возрасту браки были в моде. Одного Бухарчика стоит вспомнить. Как говориться, седина в бороду, а бес в ребро, но советские лидеры были атеистами, так что бес тут был не при чём. Скорее, всё-таки гормональный взрыв перед андропаузой… Извините, чуток отвлекся, тем более, что девушкой Марина была видной. Да и Отто был пока еще мужчиной в самом расцвете сил. Но на вопрос «подруги» надо было что-то отвечать. Удивительно, но секретарь Коминтерна ответил правду.

— Сегодня был у Хозяина. Он хочет устроить революцию в Финляндии.

— И что? разве ваши рабочие не хотят освободиться от гнёта эксплуататоров? — довольно наивно спросила Марина.

— Совсем не хотят. — раздраженно буркнул Куусинен.

— Ой! И что делать? Нельзя Его подвести? — девушка выглядела обеспокоенной.

— А залить кровью мою Финляндию можно? Если бы был хотя бы какой-то шанс… И всё равно. Этим планам надо помешать.

— Ой, Отто Виллевич, ты осторожнее, зачем тебе это?

Марина часто называла своего партнера по имени-отчеству.

— Так надо, Мариша, так надо. И не переживай, я всё сделаю аккуратно. А ты про этот разговор забудь. Поняла?

— Уже забыла. Пойдём?

— Да. да, минутку только, умоюсь…

Почему товарищ Куусинен так был откровенен с молодой женой? Осторожность потерял. Не только. Пару месяцев назад через него прошла заявка достать партию магнетофонов производства немецкой Телефункен для НКВД. И он сделал всё, чтобы этот интересный прибор достать не смогли. И был уверен, что никто его подслушать не сможет. Правда, он не подозревал, что личная разведка вождя имела на своем вооружении магнитофоны советского производства. Нет, это не было пока еще серийное производство. Небольшой кооперативчик (типа шарашки при Берии) выдал пробную партию достаточно портативных приборов, тем более что Борис Александрович Рчеулов получил неожиданно приличное финансирование, штат помощников и сумел создать уникальный (по тем временам) микрофон, позволявший сделать очень качественную запись. И тут совпало два фактора: первым подозреваемым, чьи разговоры «писали» на намагниченную ленту был именно Отто Виллевич Куусинен, и вот этот разговор сумели записать и передать вождю, который слушал и наслаждался услышанным. Приятно точно знать, кто твой враг и насколько он опасен.