Испания

Глава двадцать шестая Как надо давить паровозы

Капитан де фрегате Нико Роблес (он же капитан 3-го ранга Николай Ефремович Басистый) нервно курил на мостике эсминца «Дерзкий». Раннее майское утро только-только подсвечивало бухту и мощную верфь, на которой строились лучшие корабли испанского военного флота. Было свежо. В городке еще раздавались одиночные ружейные выстрелы. Как говориться, мелкие эксцессы. Взгляд командующего сводным отрядом прикрытия то и дело возвращался к остову тяжелого крейсера «Канариас», полупритопленного и выбросившегося на мель неподалеку от входа в бухту Эль-Ферроля. Николай Ефремович тяжело вздохнул. Глубины тут были не такие уж и запредельные, так что ему, можно сказать, повезло. Но как начальство оценит его неудачу? Всё-таки ему приказывали оба тяжелых крейсера захватить. Получилось только один.

В район Ла-Коруньи караван, который прикрывали два «Новика» из Бизертской эскадры, успешно отремонтированные на французских вервях, прибыл еще четвертого мая. Согласно плану, сделал разворот в море и совершил маневр в международных водах, направляясь в обход Пиренейского полуострова. Пятого поздно вечером был получен условный сигнал и караван, перестроившись, направился к портам назначения: предстояло захватить военно-морскую базу и феррольские верфи вместе с кораблями, которые там находились. Шестого рано утром корабли под дружественными флагами с таким же дружеским визитом вошли в Ла-Корунью (эсминец «Беспокойный», сторожевой корабль и два транспорта с десантом), а сам Басистый на «Дерзком» и с еще двумя транспортами и сторожевиком ушел в Эль-Ферроль. В Ла-Корунье все прошло более-менее просто и без осложнений. О дружеском визите были предупреждены местные власти, которым стало как-то сразу не до визитеров: при получении по радио сигнала «Над всей Испанией безоблачное небо» народная милиция была приведена в боевую готовность и выдвинулась к военно-морской базе, блокирую казармы матросов. В самом городе военные, лояльные республиканскому правительству, организовано вывели верные части, поддержав народную милицию. Жандармерия сохраняла вооруженный нейтралитет, не вмешиваясь в происходящие события. Гарнизон базы был не настолько велик, чтобы оказать более-менее достойное сопротивление, а та небольшая канонерская лодка, которая отвечала за охрану порта, против «Беспокойного» никак не играла. Да и не пыталась оказать какое-то сопротивление. После начала высадки десанта (первого батальона интербригадовцев) очень быстро порт оказался в руках республиканцев. И теперь выгрузке оставшегося контингента воинов-интернационалистов никто не мешал. После того, как в городе был установлен порядок и выступление мятежников быстро и эффективно подавлено, в порт зашли транспорты с вооружением, боеприпасами и продовольствием для республиканской армии. Началась разгрузка довольно внушительного каравана.

Намного сложнее оказалось дело в Эль-Ферроле. Там экипажи обоих тяжелых крейсеров находились под влиянием монархистов. В первую очередь, практически весь офицерский состав. И они тщательно готовились к выступлению. К сожалению, немногочисленная милиция не смогла помешать всем мятежникам прорваться к кораблям, блокировали только часть из них в казармах. Почти треть заговорщиков находилась в частных домах, концентрируясь неподалеку от порта. Они и смогли пробиться к оставленным без присмотра батлшипам. Пытались захватить оба крейсера, но небольшой отряд матросов-республиканцев сумел взломать оружейку и открыл по монархистам огонь, не дав захватить «Балеарес», а вот «Канариас» оказался во власти восставших. И тут в бухту врывается эсминец под красным флагом. Басистый тяжело вздохнул. Ему крупно повезло, что на орудия тяжелых крейсеров еще не установили затворы (официально — в них нашли дефекты и срочно ожидали поставку замены, на самом деле республиканские власти просто вывезли их из верфей и перепрятали от греха подальше). Правда, сразу же в ситуации советские моряки не сумели сориентироваться, что дало возможность мятежникам сделать попытку вырваться из западни. «Дерзкий» еле увернулся от уверенно шедшего на таран тяжелого крейсера. Разница в весе позволяла ему разрезать разнести лёгкий эсминец на куски. В условиях тесной бухты маневрировать было чертовски сложно. И если «Дерзкий» сумел увернуться, то шедший за ним номерной сторожевик (скорее катер, чем полноценный сторожевой корабль) попал под раздачу просто потому, что ему сманеврировать просто не осталось места. Понимая, что его стодвух миллиметровки даже в упор для тяжелого крейсера что слону дробина (может быть, что-то там поцарапает, но смертельной раны не нанесёт) Басистый отдал приказ на торпедную атаку, пока крейсер не вырвался на свободу. Удар торпеды оказался более чем удачным: крейсер повело и выкинуло на мель. Экипаж вынужден был выбросить белый флаг. Вчера его люди оценили состояние подбитого крейсера как ремонтнопригодное. Сегодня утром должны были начать осмотр специалисты местной верфи, чтобы определиться с ходом работ. А кап три (это звание Басистый получил при аттестации в январе этого года) стал капитаном де фрегате ВМФ Испании, и командующим Феррольской Эскадрой.

Надо сказать, что Басистый оказался командующим этим небольшим, но зубастым отрядом кораблей не случайно. Это был военный с опытом еще Империалистической войны. Его служба началась в далеком четырнадцатом году. В пятнадцатом он закончил школу юнг в Севастополе, а в следующем — минную школу учебного отряда Черноморского флота. Служил минно-машинным унтер-офицером на эсминце «Жаркий» и миноносце «Сулин». За успешные минные постановки на Босфоре был удостоен Георгиевской медали. Во время Гражданской войны повоевал не только на Черном море, но и на Волге, на Каспии. После Гражданской занимался преподавательской работой, в тридцать первом закончил Военно-морскую академию. После ее окончания оказался на Тихом океане. В тридцать шестом отозван в распоряжение Кузнецова, будучи начальником отдела боевой подготовки штаба флота. В общем, как реального боевого опыта, так и теоретических знаний ему хватало. Но тут появился дежурный матрос, прервав размышления командира.

— Товарищ командир, вас просят пройти в рубку. — обратился он к Басистому.

Николай Ефремович отбросил скуренную наполовину сигарету и отправился на боевой пост. Там его ждали радист и переводчик.

— Срочное сообщение с эсминца «Лепанто».

— Ну что там? — поинтересовался капитан Нико Роблес. Согласно плану учений, отряд эсминцев типа «Чуррука» из четырех единиц заранее вывели в море и они должны были вернуться на базу не ранее десятого мая.

— Сообщают, что отряд разделился, получив сигнал мятежников. Два эсминца поддержали республиканцев и возвращаются на базу в Ла-Корунье. Вторая пара поддержала заговорщиков и ушла в направлении на Канарские острова. Запросили приказ, что им делать.

— Кто запросил? — уточнил Басистый.

— «Лепанто» и «Санчес Баркастеги» — там держат флаг республиканцы.

— Прикажите им идти на базу. И сообщите на «Беспокойный». Пусть будут в полной боевой готовности. А если это хорошо подготовленная провокация мятежников? Пусть приведут в боевую готовность береговую оборону базы.

И Николай Ефремович опять серьезно задумался. Нет, тут, в Эль-Ферроле порядок все-таки навели. И самым правильным решением было отправиться в порт по соседству и подстраховать товарищей. Через три часа «Дерзкий» малым ходом отправился в Ла-Корунью. Сам Басистый остался со штабом отряда и отрядом морских пехотинцев на феррольских верфях. Предстоял огромный объем неотложной работы.

Он чуть-чуть не опоздал. Капитан де Навио Николас Лепанто (он же капитан второго ранга Николай Герасимович Кузнецов) с тревогой рассматривал погром, который случился в бухте Картахены. К сожалению, его отряд пришёл в порт, когда там уже вовсю шёл бой. Большая часть матросов и морских офицеров была настроена промонархически, к восстанию готовились тщательно, на кораблях и в гарнизоне морской базы велась активная пропаганда и агитация антиреспубликанского толка. За правительство были, в основном, экипажи эсминцев и легких сил. Служившие на крейсерах и линкорах элита флота оставалась на твердых реакционных позициях. В том числе командование базы и кораблей, которые прикрывались вроде бы нейтральным или даже сочувственным отношением к новой власти, тем не менее, практически все были вовлечены в заговор. Более того, им удалось сформировать ударные отряды моряков и раздать им стрелковое оружие — с одной целью, захватить город и порт и удержать его против сил республиканской милиции и верных правительству армейских частей. Когда начался мятеж, командующий сухопутными войсками в Картахене проявил нерешительность и не занял ключевые точки города, что должен был сделать, услышав сигнал для всеобщего восстания. В этой ситуации одной только народной милиции совершенно не хватило бы, чтобы подавить выступление монархистов. Правда, на помощь народной милиции выступили карабинеры — жандармерия. Именно они помогли как-то затормозить начало мятежа, вооружили моряков-республиканцев (большую часть из них составляли убежденные анархисты) и благодаря этому флот не стал легкой добычей мятежников.

Вошедшую в бухту эскадру Севера под командованием Кузнецова ожидало эпическое полотно разбушевавшейся Гражданской войны. На кораблях Испанского флота шли бои. На легком крейсере «Сервантес» и на линкоре «Республика» (бывший «Альфонсо XIII») трепетал флаг монархии, но на них все ещё раздавались выстрелы — мятежники добивали группы преданных республике матросов, оказывающих сопротивление. Правда, судя по всему, им оставалось совсем немного времени, небольшие группы еще как-то отстреливались, но вяло и чувствовалось, что у них просто вот-вот кончатся патроны и участь их будет незавидной. На крейсерах, точнее, около стоянки крейсеров шел стрелковый бой: монархисты никак не могли пробиться к основной группе крейсеров и овладеть ими, кроме того же «Сервантеса», на котором бой был весьма и весьма интенсивным и нельзя было сказать, что мятежники его полностью контролируют. Да, флаг восстания они вывесили, но до окончательной победы на единственном захваченном крейсере было далековато. «Ворошиловец» подошёл вплотную к «Республике», огнём пулемётов расчищая палубу испанского линкора. По своим габаритам советский дредноут намного превосходил испанский недолинкор, поэтому позиция для огневого контроля и последующего десантирования отряда морской пехоты оказалась более чем удобной. И вот тут показало свое превосходство автоматическое оружие, которым вооружили морпехов. Фактически, это были пистолеты-пулеметы под пистолетный патрон 7,62×25 ТТ (потомок маузеровского 7,63×25 мм). Их конструкцию разработал Дегтярёв на основании рисунка ППС (пистолета-пулемета Судаева образца 1942 года). Сам Алексей Иванович был еще слишком молод и только-только заканчивал службу в армии, железнодорожных войсках, собирался поступать учиться на инженера. У Василия Алексеевича Дегтярева дело пошло более-менее ладно, напоминающий тот же ППС пулемёт-пистолет ППД-35 получился достаточно быстро, сохраняя главные достоинства его аналога: высокую технологичность, простоту, надежность. Самые большие проблемы возникли с магазином, для начала Дегтярёв хотел поставить однорядный дисковый на шестьдесят патронов, но потом всё-таки сумел пристроить рожковый двухрядный на тридцать выстрелов.

И сейчас Николас Лепанто не без удовольствия вспоминал, как быстро морские пехотинцы зачищали палубы линкора от матросов противника. Да. этот ППД — не дура-винтовка. С которой не развернутся, а дальность выстрела в ограниченном пространстве корабля не имеет значения, а вот способность быстро выплюнуть рой пуль — еще как имеет смысл! В общем, перебив основные силы мятежников и пленив небольшую часть мудро поднявших руки вверх врагов, советские морпехи стали высаживаться на берег, чтобы оказать помощь отрядам, которые сражались у бухты крейсеров.

И именно там разгорелись самые тяжелые бои. Главной проблемой оказалось то, что «Маджестик» из-за обидной поломки отстал и вошёл в бухту Картахены только уже почти ночью, когда бои временно затихли. Конечно, высадка почти трёх тысяч хорошо мотивированных и обученных пехотинцев сразу же изменила расклад сил. Но до этого времени ситуация складывалась весьма неоднозначно. Пока «Ворошиловец» застрял, стараясь захватить «Республику» к отрядам монархистов подошло подкрепление, и они смогли почти полностью захватить «Сервантеса», более того, учитывая наличие на крейсере полного боекомплекта, мятежники стали наводить орудия на корабли республиканцев. Экипажи же легких крейсеров и эсминцев были слишком заняты разборками с отрядами мятежников в бухте. На самих боевых единицах оставались небольшие отряды прикрытия без канониров. Правда, сначала с «Сервантеса» ударили вспомогательные орудия 47-мм. Их предназначение — зенитки, но и по пирсу они молотили изрядно. Шестидюймовки главного калибра и 102-мм универсалки стали выцеливать корабли республиканцев, стоящие на приколе. Их носовая башня А попыталась накрыть своим первым залпом «Ворошиловец», но попасть не смогла, из-за неудобного положения последнего, большей частью прикрытого «Республикой». А вот кормовая башня накрыла с первого залпа эсминец «Поспешный». Получив стопятидесятимиллиметровый снаряд в скулу и второй почти рядом с правым бортом, советский эсминец аж подпрыгнул, его снесло в сторону, и он стал быстро тонуть. Потери были ужасающие, но они были бы еще больше, если бы корабль не успел высадить отряд морпехов, которые сейчас на пирсе попали под артиллерийский обстрел. Но вот «Ворошиловцу» стрелять главным калибром никто не мешал. Так что очень скоро «Мигель Сервантес» запылал, его артиллерия оказалась подавлена. Однако, он успел наделать делов, нанеся урон еще одному эсминцу, но уже испанскому, а также серьезно повредив свои систершипы «Альмиранте Сервера» и «Принсипе Альфонсо», которые республиканцы ещё не успели переименовать. После этого жаркие бои разгорелись у причалов двух нетронутых легких крейсеров, куда рвались ударные отряды заговорщиков. Но, получив подкрепление из советских морпехов, республиканцы уверенно удерживали позиции.

Поутру ситуация резко изменилась: ночная высадка Первой интернациональной бригады имени Батьки Махно (он умер в Париже как раз накануне испанских событий, а почти весь личный состав бригады составляли идейные анархисты) расставила всё на свои места. А в одиннадцать часов дня на стороне правительственных отрядов выступили части военного гарнизона Картахены. Слишком нейтральный бывший командир гарнизона был арестован, ключевые точки города перешли под контроль республиканцев. Бои в порту и в районе верфей продолжались, но у остатков мятежников никаких шансов не осталось. К вечеру седьмого мая практически все очаги восстания верные правительству отряды успешно подавили, в плен сдалось более трехсот монархистов. Какая-то часть смогла уйти, но в большинстве своем мятежники были просто перебиты. Подняли руки небольшая горстка (по сравнению с общим числом участников).

Естественно, что эти бои имели свои последствия для их участников. Николай Ефремович Басистый (Нико Роблес) был награжден Орденом Красного Знамени и получил кап-два. Николай Герасимович Кузнецов подрос до каперенга и удостоился Ордена Ленина. Его тут же, девятого мая, назначили главным советником по военно-морским делам испанского республиканского флота. Басистый — его заместителем и командующим 2-й эскадры флота в составе линкора, двух тяжелых крейсеров и четырех эсминцев, базирующейся в Ла-Корунье. Правда, предстояло еще довести до ума и отремонтировать большую часть батлшипов, но это было всего лишь делом времени. Вторым следствием стала продажа «Эскадры Севера» Испанской республике, что сразу же резко усилило флот страны. А на караване торговых судов в обстановке строжайшей секретности в СССР отправился золотой запас страны, в том числе и как гарантия оплаты полученных военных кораблей.

По итогу — в распоряжении мятежников оказались два более-менее современных эсминца, тройка старых номерных миноносцев, пятерка канонерок и несколько сторожевых катеров. Никаких более-менее серьезных сил на море мятежники так и не получили.