Исправитель. Книга 1. Первомай

23. На улице Гороховой

Не знаю, откуда взялась традиция кричать на свадьбах «горько», но поцелуй Эллы был сладким. Как взбитые сливки. У Насти — как парное молоко, а у Эллы — как взбитые сливки. Она обхватила меня за шею и прижалась всем телом. Я обнял её за талию и держал крепко, чтобы она и не пыталась вырваться. В общем, мы стояли и нагло, совершенно не соответствуя целомудренному образу советской морали, «сосались» у всех на виду.

— Ну, хватит уже! — раздражённо сказал кто-то рядом и мы, наконец, разлепились.

Это был Яков Михайлович.

— Люди кругом! — недовольно добавил он,

— Любовь — это же так прекрасно, — елейно улыбнулся плюгавый обэхээсник. — Незачем прятать чувства. Да, это и невозможно, когда они так и рвутся наружу. Ну, поехали, Саша.

— Куда это? — ощерился Кофман.

— Поболтаем, познакомимся, — развёл руками мент. — Знакомства лишними не бывают, вам ли не знать, Яков Михайлович.

— Не получится, мы на дачу едем, так что, в другой раз, Илья Михеевич.

— Извините, — с улыбкой пожал я плечами, — не имею возможности. Семейные дела, понимаете ли.

— Понимаю, — закивал тот, — понимаю, конечно. И даже, раз такое дело, не смею мешать вашей идиллии. Даже не стану напоминать, что время сейчас рабочее. Но встретиться нам всё равно придётся, молодой человек. Так что зря увиливать я не советую.

Он кивнул и, развернувшись, направился к чёрной «Волге» с длиннющей антенной, установленной на заднем крыле.

— Идите в машину, — велел Кофман и сам пошагал к своей «Волжанке»

— Здравствуйте Ада Григорьевна, — поздоровался я с мамой Эллы.

— Здравствуй, Сашенька, — слишком уж приветливо отозвалась она.

Мы забрались в машину. На пассажирском месте расположился Яков Михайлович.

— Ну, что, на дачу? — хмуро спросил он.

Мы расселись на заднем диване. Посерёдке уместилась Элла, её мать за мужем, а я за водителем.

— Я бы с огромной радостью, — кивнул я, — но вы же слышали мой разговор, Яков Михайлович, нужно работать, начальница ждёт.

— Что ещё за начальница? — недовольно спросила Элла.

— Ну, у всех есть начальники, кроме Брежнева, — усмехнулся я. — У него совесть лучший контролёр.

— Сашенька, строгая начальница у вас? — спросила мама.

— Своенравная, — улыбнулся я.

— В каком смысле? — прищурилась Элла.

— Ну… что хочет, то творит. Типа Салтычихи.

— Не может быть…

— Нет, конечно, это я пошутил.

— Интересно, первый раз встречаюсь с ситуацией, когда начальник отдела снабжения женщина, — удивилась Ада Григорьевна.

— А у нас на фабрике девяносто процентов всех сотрудников — женщины. Так что в наших реалиях это вполне нормальное явление.

— Девяносто процентов женщины? — переспросила Элла и задумалась.

— Да, так и есть, — подтвердил я. — Яков Михайлович, будьте добры выбросьте меня где-нибудь на остановке, мне надо в другую сторону.

— Так мы тебя можем довезти, правда, пап?

— Не нужно, я доберусь без проблем. Поймаю попутку.

— Арсен, посмотри, чёрная «Волга» едет за нами? А то поймает Ананьина вместо попутки.

Прозвучало так, будто я поймаю дурную болезнь.

— Не вижу, Яков Михайлович, — отозвался водитель. — Вроде нет… Но точно сказать не могу.

— Ананьин — это ваш сегодняшний посетитель? — уточнил я.

— Он самый… Он самый…

— Так что, вот тут приторможу?

— Мне подойдёт, — ответил я.

— Ты когда придёшь? — успела выкрикнуть Элла, только вот я уже не успел ответить.

Машина сорвалась с места, увозя семейство Кофманов на дачу. Пятница, разгар рабочего дня. Хорошо быть королём, как сказал бы Мэл Брукс…

Я осмотрелся увидел подземный переход и перебежал на другую сторону. Там долго стоял на обочине с поднятой рукой. Железный поток тёк мимо, ветер трепал плащ, но никто не хотел останавливаться. Наконец, я заловил красный рафик. Когда подъехал к гостинице «Ленинградская» было уже начало двенадцатого.

Я позвонил со стойки регистрации в номер Зинаиды.

— Поднимайся, — велела она.

Видать, замок заело.

— Как я поднимусь-то? — засмеялся я. — Кто же меня пустит? Я ведь в вашем хотеле не проживаю.

— Сейчас я этот вопрос утрясу.

— Не нужно, Зинаида Михайловна. Время убегает, нам бы поторопиться. Так что лучше уж вы спускайтесь. Вы мне не заказали пропуск?

— Так я же и говорю, что сейчас организую.

— Не в гостиницу, а в Дом советов. На совещание. Вы не забыли? Мне с Кумачёвой Аллой Сергеевной нужно встретиться.

— Это ещё кто?

— Зинаида! — повысил я голос, но тут же сбавил обороты, — Михайловна. Я вам по пути всё расскажу. Выходите скорее.

— Хорошо, — недовольно процедила она. — Оденусь только.

То есть она там раздетая что ли? Капец!

Ткачиха появилась минут через двадцать. Яркая, крепкая, энергичная и передовая, прям олицетворение советской женщины-труженицы. Со снопом, серпом, наковальней и молотом.

— Зинаида Михайловна, совещание-то началось уже! Попадёт вам за опоздание.

— Яйца курицу не учат, Жаров. И потом, ты сам только что припёрся. Я тебя всё утро ждала.

— Хорошо. Давайте, поедем. Вы на меня пропуск заказали?

— На месте решим. Мне сказали с этим всё просто. Паспорт с собой?

— Да.

— А командировочное?

— И командировочное, но командировка у меня в Иваново.

— Ладно, не паникуй. Зарегистрируем тебя, как делегата. Ещё и гостиницу дадут.

— Мне не нужно гостиницу, я же…

— Ну, да, да, у бабушки, я знаю.

До Колонного зала Дома союзов мы домчали на такси. Влетели в фойе и напоролись на длинные столы, накрытые белыми скатертями. На столах стояли таблички с надписью «Регистрация делегатов».

Дам, регистрирующих вновь прибывших, было мало, поскольку практически все участники в этот момент были уже в зале. Зато милиции, охраняющей общественный порядок, было достаточно, и мысль о проскоке внаглую даже не возникала.

— Нет, — покачала головой строгая седовласая большевичка, пробежав списки на букву «Ж». — Это вам шутки что ли? От предприятия один человек. Если Жаров не заявлен, значит и не получит регистрацию. Может быть, вы думаете, что тут каждый прохожий с улицы зайдёт и прямой наводкой в зал проследует, вы заблуждаетесь. У нас тут приветствие членов политбюро ожидается. Здесь секретари ЦК, в конце концов. Вас бы саму не пускать, за такое опоздание, но так уж и быть, проходите. Но регистрировать постороннего я не буду.

— Да он не посторонний, он работник…

— Работник, не работник, а может, просто симпатичный юноша, это неважно. Важно то, что я вам только что сказала. Если у вас остались вопросы или просьбы, а может, даже и требования, обращайтесь в министерство и там вам обязательно помогут. Если, конечно, сочтут нужным.

Зина получила папку с материалами, и мы отошли в сторонку.

— Ну что, Зинаида Михайловна, это залёт.

— Так! Жаров! Это что за выражения такие? Я начальник тебе, а не подружка, пока ещё.

«Пока ещё» меня немного напрягло.

— Давайте пропуск свой, а сами здесь стойте.

— Ага, щас! — упёрла руки в бока Ткачиха. — А как ты будешь разыскивать свою Аллу Сергеевну? На сцену, может быть, заберёшься и закричишь? Жди здесь, а я пойду её разыщу и выведу сюда?

— А вы как? Со сцены?

— Найду уж как-нибудь! Кстати, о сцене, что там с Большим театром?

— Так поступают все женщины.

— Как поступают?

— Узнаете сегодня. Так называется опера Моцарта В. А. Начало в девятнадцать часов. Явиться нужно за полчаса. Видите, я задачу выполняю, а воть вы не выполняете. А ведь кто-то говорил, что план горит.

— Да и… — махнула Зина рукой, — хер с ним. С планом.

— Неправильно, Зинаида Михайловна. Давайте мне вашу регистрацию, а я пойду в зал, искать замдиректора по сбыту.

— Так, Жаров, не морочь голову. Стой здесь и жди. И не вздумай куда-нибудь смыться.

Она развернулась и гордо понесла свой выставленный, как бронебойное орудие бюст, в зал, где гремели аплодисменты. Приветствовали высшее партийное руководство. Чудеса, конечно… Вот, только руку протяни и коснёшься настоящих вождей мирового пролетариата. Можно даже было бы к ним подойти и сказать что-нибудь. Например, Горбач — агент ЦРУ. Я даже улыбнулся этим мыслям. Детским и наивным.

Но надо было что-то решать, как-то подбираться к этой Алле Сергеевне. Даже если Зина мне не будет проедать плешь за не добытую шерсть, то выглядеть пустозвоном перед Кофманом мне бы не хотелось. Да и в Питер надо было наведаться под предлогом поездки в Иваново.

В общем я открыл программу, взятую из папки Зины и начал изучать. Через полчаса запланирован перерыв на обед, а потом будет работа по секциям. Обед будет в буфете, а… Ого! Кумачёва Алла Сергеевна выступит с докладом в Октябрьском зале, после обеда…

Так… Нужно было пробираться вовнутрь. В это время в двери начали затаскивать ящики с оборудованием. Телевидение приехало.

— Скорее, скорее, товарищи! Скоро будет Суслов выступать!

— Раньше надо было…

— Прекратите болтовню!

Сразу поднялась суматоха, забегали энергичные молодые люди в кожанках и деловые барышни с папками.

— Так, молодой человек, не стойте, помогите девушке, в конце концов.

— Я?

— Ну, разумеется, вы!

Я подскочил, схватил ящик с мотками проводов и потащил его вслед за девушкой, которой нужно было помочь.

— Да не шумите же! В конце концов! Сладу с ними нет!

Девушка явно знала, куда идти и бойко чесала вперёд, оглашая анфилады фойе колонного зала звонким эхом.

— Не отставайте, пожалуйста! — подгоняла меня она. — Давайте скорее!

— Любшина, куда? — окликнул её пролетевший мимо здоровяк с круглой коробкой.

— В Октябрьский неси, в тот, что синий, короче.

Я донёс ящик до Октябрьского зала, но за вторым не пошёл, не желая быть изгнанным из благородного собрания после выполнения миссии. Вернее, я сделал вид, что пошёл за вторым, а сам юркнул вбок и пробрался в колонный зал.

Здесь грохотали аплодисменты, переходящие в бурные овации. Драйв был не шуточный. Огромная, как цунами, волна оптимизма и уверенности в завтрашнем дне прокатывалась по рядам. Зал рукоплескал, надеясь на скорые победы и невероятные достижения в лёгкой промышленности, а ивановский камвольный комбинат, между тем, даже не собирался отгружать нам сукно.

В буфет я не пошёл и ждал завершения перерыва в Октябрьском зале. Постепенно начал заполняться президиум и сам зал. Настроение у делегатов было приподнятое. Ну, а как могло быть иначе после неплохого обеда.

Я рассматривал президиум. Мужчин, естественно я сразу исключил и сосредоточился на нескольких дамах. Выделив одну, самую из них молодую и привлекательную, понадеялся, что это и есть моя цель. Чтобы не гадать, я поднялся и громко произнёс:

— Алла Сергеевна!

В гуле голосов никто не обратил на меня внимания.

— Алла Сергеевна! — повторил я громче. — Кумачёва!

И, бинго, именно та из членов президиума, которую я выбрал, резко обернулась. Тогда, не теряя времени, я подскочил к ней и представился.

— Здравствуйте, Алла Сергеевна. Я Александр Жаров из Верхотомска.

— Мы знакомы? — удивилась она.

— Пока нет, но я надеюсь это немедленно исправить.

— Дерзкий, но обаятельный, — с усмешкой сказала она. — И чего ты от меня хочешь?

— Шерсти, — не стал скрывать я. — То есть шерстяного сукна. Я сегодня только приехал из Иваново, с вашего комбината.

— Погоди-погоди, — нахмурилась она — Как это? И сразу на всесоюзное совещание работников лёгкой промышленности?

— Именно, Алла Сергеевна. Вы если бы даже в космос улетели, мне бы и там пришлось вас разыскать.

Она засмеялась.

— Какой славный наглец. Только не говори, что тебе нужна…

— Да-да, именно вы. Мне нужна только вы.

— Что?

— А ещё шерстяное сукно. То самое, отгрузку которого вы перенаправили в среднюю Азию.

Я назвал необходимый артикул и Кумачёва только головой покрутила.

— Рассаживаемся, товарищи! — возник вдруг голос ведущего. — Рассаживаемся!

Он вклинился в наш разговор и отвлёк от обсуждения. Огромные телекамеры уже стояли в зале и готовились заснять, что творится на этом рубеже передовой советской экономики.

— Кажется, все жертвы были напрасны, — улыбнулась Алла Сергеевна. — Не удалось, да? Да и как бы могло удаться? Ты меня соблазнить хотел? В чём был план?

— Проходите, проходите, товарищи!

— План не был, он и сейчас ещё существует и всё ещё актуален. Шерсть в обмен на продовольствие.

— Алла Сергеевна, приготовьтесь, пожалуйста, через три минуты выступление!

— Ну, всё, дорогой товарищ, — усмехнулась она.

— Пара грузовиков, набитых едой. Если сейчас согласитесь, к вашему приезду дом быта будет полной чашей. С максимально возможным ассортиментом.

— Это серьёзно?

— Абсолютно. Серьёзней не бывает.

— Так… сядь рядом со мной! Я сейчас выступлю, и мы договорим.

После выступления мы ушли в буфет и заканчивали разговор, запивая его компотом.

— Наличные не проблема, это мы осилим. Но мне нужно знать, какие именно продукты будут привезены.

— Давайте согласуем. С этим точно всё будет на высоком уровне.

В общем, мы ударили по рукам и договорились в понедельник встретиться на комбинате.

— Жаров! — услышал я знакомый не особо приятный голос.

— Познакомьтесь, пожалуйста. Это и есть начальник нашего отдела снабжения Зинаида Михайловна Ткачук. А это Алла Сергеевна Кумачёва…

В половине седьмого мы с Зиной стояли у одного из подъездов Большого. Публика стекалась к главному входу, а мы переминались с ноги на ногу, поджидая дядю Эдика. Ровно в назначенное время дверь открылась и он, заулыбавшись, поманил нас внутрь.

Немолодой, но элегантный, с благородно-седыми висками, в тёмно-синем костюме и бабочке, с платочком в кармане, он производил очень приятное впечатление.

— Он что, артист? — шепнула Зина.

— Не совсем, — усмехнулся я. — Он ваш коллега. Руководитель службы снабжения.

— Да-да, — услышав мои слова, подтвердил дядя Эдик. — Разрешите представиться, Школьников Эдуард Германович. Можно просто Эдуард. Даже не можно, а нужно.

— А это Зинаида Михайловна Ткачук, можно просто Зинаида, или Зина, — отрекомендовал я свою начальницу, заметив, что глаза дяди Эдика оживились.

Они шарили по арсеналам Ткачихи, ощущая запертую в них ядерную мощь. Было видно, что в случае чего, никакого сдерживания здесь не было бы и в помине.

— Эдуард, — понизила Зина голос, — мне очень и очень приятно познакомиться с вами.

Она несколько раз перевела взгляд с Эдика на меня. Непроизвольно и не контролируемо.

— К сожалению, — погрустнел дядя Эдик, — место на спектакль только одно.

Это он по предварительному согласованию со мной заявил.

— Да, это ничего, — махнул я рукой. — Мне всё равно нужно ехать в Иваново с устным распоряжением тамошней Хозяйки медной горы.

— Сегодня? — нахмурилась Зина.

— Так вы же мне сами задачу поставили, вот я и выполняю.

— Не переживайте, дорогая моя Зинаида, скучать вам точно не придётся. Я о вас позабочусь.

Казалось, он был искренне в ней заинтересован, и она, чувствуя это отвечала удвоенной симпатией на это неожиданное проявление интереса.

— Ну что же, вверяю вам, дядя Эдик, самое ценное, что есть на нашей фабрике.

— Постараюсь вернуть всё целым и невредимым, — открыто засмеялся он. — Если мы не передумаем, конечно.

И Зина, немного смущённо наблюдавшая за ним, расхохоталась, вполне открыто демонстрируя свою доступность.

Прямиком из театра я рванул на Комсомольскую площадь, на Ленинградский вокзал. Билеты, к счастью, были, и ничего придумывать или плясать с бубном мне не пришлось. Я зашёл в пустое купе СВ. Бельё уже было застелено. Поэтому сразу скинул плащ и ботинки, и завалился на нижнюю полку. Мерный стук колёс погрузил меня в умиротворённое состояние и я, даже не заказав чая, провалился в сон.

Ленинград встретил мрачным и влажным утром с тяжёлыми низкими тучами. С вокзала я пошёл пешком. Вероятно, день мне предстояло провести в бездействии и наблюдении, поэтому небольшая прогулка была весьма кстати.

В киоске я накупил газет и журналов и направился на Гороховую улицу. Она не особо широкая и, несмотря на приятную питерскую архитектуру, довольно мрачная. Камень, камень и камень. Зато очень хорошо просматривается и наблюдать на ней удобно.

Правда, самому оставаться незамеченным в таких условиях весьма затруднительно. Не завидую я питерским филёрам, м-да. Ну а что делать? Что же, побуду в их роли. Прибуду на место и там уже сориентируюсь.

Добравшись до пункта назначения, я понял, что мне повезло. Наискосок от дома, где проживал преступник, обнаружилась пирожковая. Конечно, торчать целый день в пирожковой и мозолить всем глаза идея не самая хорошая, но лучшей у меня не было. К тому же я почувствовал, что проголодался.

Я зашёл внутрь и осмотрелся. Всё было исключительно просто. Несколько столов, пол, выложенный коричневой плиткой, белые несвежие стены, пыльные плафоны в виде белых шаров на металлическихстержнях.

Посетителей не было. Тоже минус. Человека с кучей газет обязательно запомнят. Впрочем, пока никто на меня внимания не обратил. За небольшой стойкой буфетчица занималась чем-то своим ежедневно-рутинным. Она раскладывала приборы, доставала из поддонов стаканы и звякала тарелками. Кассирша, похоже пребывала в полусонном состоянии.

Я подошёл к ней и она, неохотно оторвавшись от своих мыслей, выбила мне три пирожка и стакан кофе с молоком. Чек я отнёс к стойке и получил два пирожка с капустой и один с повидлом. Взял своё добро и подошёл к столику у окна. Подъезд, где жил злодей, был хорошо виден.

Я раскрыл «Правду» и прочитал передовую статью о всесоюзном совещании работников лёгкой промышленности, открывшемся вчера. Оно должно было продлиться до воскресенья. Между делом я поглядывал в окно.

Письмо следователю я направил два дня назад. По идее оно должно было уже дойти. А могло и не дойти. А завтра этот урод нападёт на молодую женщину. Значит я буду сидеть в пирожковой и ждать, когда приедет милиция и его арестует. А если не арестует, тогда буду действовать по обстоятельствам… Пирожки, кстати, оказались неплохими. Надо было взять четыре.

Время шло, но ничего не происходило. только я сидел на одном месте и наблюдал за улицей. На улице Гороховой ажиотаж, понимаешь…

В заведении становилось оживлённо, появлялись новые посетители. Один из них подошёл ко мне.

— Не занято?

— Нет, — мотнул я головой и глянул на подошедшего.

Глянул и тут же обомлел. И быстро опустил глаза вниз. Это был тот самый головорез, на которого я вёл охоту. Он беспечно уселся напротив меня и тоже посмотрел в окно. Молодой парень, симпатичный, сильный, в театре вот играет… М-да… интересное кино.

Он спокойно сидел за столом и ел пирожок. Прошло минут пять, как вдруг к его дому, к его подъезду подкатила белая «Волга» и жёлтая буханка с синей полосой. Парняга напрягся и не донёс пирожок до рта.

Менты за окном выскочили из машин и побежали к подъезду моего соседа по столу. Он тихонько выругался, положил надкусанный прог в тарелку и встал из-за стола. Не оглядываясь и не глядя на окружающих, он подошёл к выходу и потянул дверную ручку.

Уйдёт, гад. Заляжет на дно. Я тоже поднялся,неторопливо надел плащ, и, никем не замеченным, вышел из пирожковой.