Испытание на зрелость

4

Как медленно тянется последний день перед началом нового учебного года! Марушка, нетерпеливая, взволнованная, то и дело бегает в горницу, где на постели лежат отлично выглаженные новые юбочка, фартук и кофта. В школу она пойдет во всем новом.

Ей не сидится. Вот она выскакивает из дома и сияющими глазами смотрит на школу, стоящую рядом с их домом, потом бежит к Бетке и начинает расспрашивать ее, как там, в первом классе, и чему учат.

— Что, если я ничему не научусь и мне запретят ходить в школу?

— Вот глупая! — утешает ее Бетка. — Первый класс — это ерунда. Первый класс — пустяки, какой еще может быть страх? Там еще ничему не учат.

— Как это — не учат? — хмурится Марушка. — А когда ты ходила в первый класс, то говорила, что это очень тяжело.

— Да это только так кажется, а на самом деле все не так.

Марушка не может дождаться утра. Часы на костеле с равнодушной размеренностью отбивают время. Наконец хриплым голосом кукарекает петух. Марушка немедленно вскакивает на ноги — и сразу к новому платью.

— Что ты тут делаешь в такую рань? — ворчит бабушка. — Ведь еще темно на дворе.

— Нет, бабушка, петух уже прокукарекал.

— Он кукарекает еще до восхода солнца, давай-ка беги в постель!

Хорошо бабушке говорить, ей в школу идти не надо… «Беги в постель…» А что, если Марушка проспит? Все дети уже будут в школе, а она нет. Пани учительница даже не будет знать, что она тоже идет в первый класс. «Нет! — скажет она, когда Марушка с заспанными глазами наконец прибежит в школу. — Все места в классе уже заняты, и никто сюда больше не войдет».

Этого не должно случиться! Ведь школа рядом. Вот будет стыд, если она не придет вовремя!

— Да что же это с тобой? — сетует бабушка. — Все еще спят, а ты уже бродишь как привидение.

— Бабушка, я боюсь опоздать в школу, — сокрушенно признается Марушка.

— Не бойся, мы же все об этом знаем, так что разбудим тебя вовремя.

Мама понимает Марушкино возбуждение. Сама лет двадцать назад не спала всю ночь, когда должна была в первый раз идти в школу. Гладит дочурку по голове. «Сегодня, моя девочка, начнутся твои заботы, которые будут сопровождать тебя всю жизнь. Если бы ты всегда с ними справлялась, чтобы они никогда не поглотили тебя с головой!..»

Разнаряженная Марушка крутится перед бабушкой.

— Вот и выросла у нас ученица, — шутит старушка, глотая слезы.

Отец берет Марушку за руку и выводит из дому.

Сколько раз уже бывала она у школы, да и в самой школе! И совсем одна. Но сегодня… Сегодня она идет в первый класс, в свой первый класс, сегодня она школьница! Тихо и важно вышагивает она рядом с папой, и ее маленькая, детская ручка прячется в его большой твердой ладони.

В светлом коридоре перед дверью с надписью: «1-й класс» царит оживление. Девочки — как пестрые полевые цветы, мальчики — словно пташки в ветвях яблони, а возле них отцы и матери, растроганные, серьезные, сосредоточенные.

Наконец открываются двери, и пани учительница, приветливая и улыбающаяся, приглашает детей.

— Не стойте, юноши, под окнами, проходите лучше в классную комнату, — шутит она.

И «пташки с веток яблонь» воспитанно, без всякого щебетания, семенят в класс. А вот открываются двери напротив — и туда устремляются «пестрые полевые цветочки», стыдливые и дрожащие от волнения.

Учительница приветливо улыбается родителям:

— Полчасика побеседую с детьми, а потом отпущу их домой. — И закрывает двери.

Из школы Марушка прибегает сияющая. В руке она держит тетрадь и карандаш.

— Это нам дала пани учительница, — заявляет она важно. — А завтра мы уже будем писать. Пока что только мелом на доске, а потом уже и в тетради. А тетради мы должны хорошо обернуть, чтобы не запачкать, — поспешно сообщает она одну новость за другой. Все, что им задала пани учительница, она должна немедленно сделать. — А еще нам пани учительница сказала, — не перестает щебетать новоиспеченная школьница, — что наша деревня правильно называется Вноровы, а не Зноровы. Зноровы она называлась раньше.

Бабушка улыбается, тетушка смотрит растроганно, мама гладит девочку по волосам, а Фанушка от удивления забыла закрыть рот. Как много уже знает Марушка!

— Ну а теперь расскажи нам, почему нашу деревню переименовали, — подбадривает отец старшую дочь.

Марушка рассказывает все, что она запомнила. Оказывается, в поле за деревней в некоторых местах начала проваливаться земля, и когда приехали ученые, они приказали рыть в этих местах и обнаружили подземные ходы, которые вели из костела за деревню. Эти ходы служили жителям деревни укрытием во время вражеских набегов.

— Это было очень и очень давно, — разводит она руками. — В то время на нашу землю часто совершали набеги эти… дикие орды…

— Кто совершал набеги? — переспрашивает Фанушка.

— Да орды, — охотно объясняет Марушка с чувством превосходства. — Это такие дикие кочевники, они очень злые и жестокие, и их было страшно много — как коров в стаде всей нашей деревни, когда пастух гонит их на пастбище… — Она бросает быстрый взгляд на отца, стараясь понять, какое впечатление произвел на него ее рассказ, и, заметив его довольную улыбку, восторженно продолжает: — Еще больше… Как стадо коров из Зноров, Лидержовице, Заразиц и всех других деревень нашей округи.

— Это как же так, — подтрунивает над ней отец, — только что ты сказала «из Зноров». Так как же наша деревня правильно называется?

Марушка задумывается, но только на мгновение.

— Ой, я спутала! Больше я уже не буду говорить Зноровы, а только Вноровы. Знаешь, папа, — обращается она к отцу, — это от слова «вноры», это такие ходы, которые ученые обнаружили под землей… Они ведут от костела в поле.

Не было дня, чтобы Марушка не пришла из школы с каким-нибудь новым сведением.

— Надо говорить литературно, — поучает она всех в доме. — Нельзя говорить «коштовать»[3] — это неправильно.

А букварь! То был ключ ко всякому знанию. Марушка это чувствовала, хотя и не могла еще выразить словами.

Десять, двадцать раз могла девчушка с кудрявой головой повторять обычные слова из букваря, как заклинания, которые имеют сказочную силу открывать гору кладов.

— У меня нет к ней претензий, — говорит пани учительница. — Она очень внимательна, за весь урок ни разу не пошевелится, прямо не спускает своих серьезных глаз с моих губ… Она внимательна и старательна, даже чересчур старательна. С трудом переносит, когда кто-нибудь в классе нарушает дисциплину, может из-за этого даже заплакать. Внушите ей, чтобы она не принимала все так близко к сердцу.

Отец рад, что слышит о дочери только хорошее. Но нет-нет да и появится в отцовском сердце беспокойство. Например, когда Марушка раз, другой и третий с плачем переписывает домашнее задание только потому, что оно кажется ей некрасиво написанным.

— Да хватит тебе, иди спать, — уговаривает он ее, — ведь у тебя же написано отлично.

— Нет, это не отлично, — возражает Марушка. — Все как-то разбросано, все буквы вкривь и вкось.

— Не боги же горшки обжигают, — утешает ее отец.

— А я хочу, чтобы все было написано как положено! — И со слезами она снова переписывает задание.

— Шлепни ее да отправь спать, — теряет наконец терпение мать, но отец только качает головой:

— Надо проконсультироваться с доктором…

При первом же удобном случае он обращается к полицейскому врачу. Доктор обследует Марушку, смотрит ее язык, простукивает легкие, прослушивает работу сердца, а потом велит закрыть глаза и вытянуть руки вперед.

— Ну как, пан доктор? — со страхом в голосе спрашивает отец, когда они остаются в комнате одни.

— Все в порядке, — машет рукой полицейский врач. — Девочка совершенно здорова, только для своего возраста необычно развита. — Заметив неспокойный взгляд отца, он добавляет: — Вам нечего бояться. Одним словом, хорошая и умная девочка, можете ею быть довольны.

Отца, конечно, радует Марушка, но одновременно его начинает мучить сомнение. Марушка слишком чувствительна. Что с нею будет, когда однажды она оставит родное гнездо? Будет ли она в состоянии справиться со злобой и жестокостью мира? Не захлебнется ли она от ужаса и отвращения? Не уничтожит ли ее ненависть, которой еще в мире гораздо больше, чем любви?