Как же хорошо на работе! Цивилизованная, вменяемая публика. Под ногами никто не вертится. В личную жизнь не лезет. С обязанностями Сигрид справляется без отрыва от двух любимых дел: разгадывания кроссвордов. И судоку. Да, еще она читает сообщения с сайтов знакомств, как только раздается сигнал. То есть любимых дел у нее три. Не суть. Ими она и занимается. На работе. А бухучет, счета, накладные — это так, ерунда. Когда приходит клиент, судоку легко прячется под журнал регистрации. А на эсэмэс можно отвечать, одновременно тыкая клавиши «дебет-кредит» в компьютерной программе, главное — делать это с соответствующей миной, независимо от содержания сообщения.
Ей, во всяком случае, кажется, что выражение лица у нее остается нейтральным. Хотя периодически она, видимо, все же вспыхивает, неконтролируемо улыбается и краснеет. Или даже фыркает. Там же столько психов.
Сегодня четверг, первое декабря, синоптики обещают необычайно теплый день. Тихо работает телевизор, в утреннем шоу обсуждается небывалое тепло, которое не только охватило Норрландское побережье, но и проникло вглубь страны. В панорамных окнах покачиваются неуместные рождественские звезды из молочно-белого плексигласа.
Сигрид уже предвкушает выходные — выходные, когда она займется исключительно собой, будет делать что ей заблагорассудится, захочет — отправится на какое-нибудь интересное свидание. Захочет — пойдет с Натали в ресторан. Так или иначе, эти выходные будут совсем непохожи на прошлые, сама мысль о которых уже выматывала — ее жилище на двое суток оккупировала родня. Две ночи — строгий болевой порог.
Дольше она могла бы выдержать только Калле. Он единственный из них супер, настоящий старший брат. Она всегда смотрела на него снизу вверх. В этот раз им тоже удалось премило пообщаться пару часов на кухне, когда остальные улеглись. Мать с отцом на раскладном диване в мини-гостиной, а Эмили по-царски на кровати Сигрид.
— Это неправильно… — произнес Калле, кивнув на прислоненную к радиатору раскладушку.
Недюжинную смекалку проявил папа Рикард; именно он купил допкровать в качестве подарка на новоселье, велев Калле доставить ее на место в их первый визит.
— Это неправильно… Почему ты должна спать в этой мышеловке? — продолжил брат.
А у нее что, есть альтернатива? Примоститься рядом с глубоко беременной невесткой на стодвадцатисантиметровой койке? Спасибо, нет. Единственным выходом была бы гостиница, но им эта мысль даже в голову не приходила. Какая гостиница? У них же дочь, которая прекрасно устроилась в центре!
Кстати, представления о прекрасном у всех разные. Эта снятая на птичьих правах квартира вполне пригодна для одного жильца, но, когда в ней пятеро, она превращается в пункт приема вторсырья. Чтобы попасть в ванную, приходится буквально продираться сквозь чемоданы и груды одежды. К тому же папа имел наглость пожаловаться на отсутствие лифта. А мама подпела: мол, у Рикарда больное сердце и он не должен подниматься по лестницам.
— Но давайте лучше о приятном, — сказала потом мама. — Я привезла тебе к Рождеству безумно красивые гардины. Потому что предполагала, что у тебя никаких нет. Сейчас мы их повесим на кухне, по-моему, золотистые оттенки снова в моде.
В общем, прийти в себя удалось только на работе. Здесь все выдержано в приятной серо-белой гамме. Люди в том числе. Серый ковролин гасит звуки. Взвешенные речи, Сигрид ни разу не слышала, чтобы кто-то повысил голос или даже возразил. Редкий смех тоже звучит приглушенно и вежливо. Необходимости в разговорах как таковой нет: все, что требует решения, они пересылают друг другу по электронной почте: спецификации коммерческих предложений, договоры, счета. Описания проектов, заявки и отчеты. Имеется, правда, парочка упакованных в костюмы парней, которых Сигрид держит, так сказать, в поле зрения. Одного зовут Николас. В его мейлах с вложениями часто встречаются более личные формулировки. А вообще находиться в офисе для нее сродни медитации. Спокойно, приятно. Понятно.
— Ты молодец, — сказал на выходных Калле. — У тебя хорошая работа. Ты уехала из Сторнэса.
Они налили в бокалы вино и закрыли кухонную дверь. Но папин храп все равно не смолк. И мамин, больше похожий на свист, тоже.
— Слышишь? Вот это хор!
Они захихикали. Хрип и свист переплетались.
Наверное, в конце концов именно так и должно быть. Если долго жить и работать вместе, даже сон становится слаженным. Сигрид покачала головой и посмотрела на брата:
— Молодец, говоришь? Я вот не уверена. Я же занимаюсь только тем, что случайно попадает на мой рабочий стол. Никакого креатива. Я даже не в штате. Почасовая работа через кадровое агентство!
Повращав вино в бокале, она продолжила:
— Чтобы стать молодцом, нужно много чего сделать. И, кстати, если кто и молодец, так это ты!
— Скажешь тоже, — рассмеялся Калле.
Казалось, ему хотелось продолжить, но он откинулся на спинку стула и замолчал.
— Ты делаешь что-то конкретное, — произнесла Сигрид. — Обеспечиваешь работу целого предприятия. Я бы с таким никогда не справилась. И у тебя скоро будет собственная семья.
А у нее семьи нет. И нет даже подходящего кандидата для ее создания. Вернее, кандидатов достаточно, но на идею пока никто не клюет. Единственное, в чем она могла бы согласиться с братом, — уехав из Сторнэса, она действительно поступила разумно. Она бы умерла со скуки, если бы осталась. Вот Калле там на своем месте. Кафе и пекарня — центр его собственного мира. Брат умеет притягивать к себе и людей и события, живи он на Южном полюсе, даже там все закрутилось бы вокруг него. Остаться где родился и взять на себя предприятие для него не означает проиграть.
— Я тут провел одно небольшое расследование и выяснил, что каждую ночь в крупные торговые сети подруливают грузовики с замороженным хлебом. А в рекламе говорится, что это хлеб из их собственных пекарен. Домашняя выпечка из магазина.
— Правда?
— Да, но само по себе это не криминально. Они попросту рациональнее нас. И зарабатывают больше. Тогда какой смысл Андерсу каждую ночь ставить тесто, а нам менять ассортимент.
— Смысл в том, что так вкуснее, нет?
— Да, мы тоже так считаем.
В глазах у Калле промелькнул тот самый энтузиазм:
— Мы считаем, что наш хлеб самый вкусный. Он живой. Это хлеб жизни. Его по-честному пекут. И мы сами решаем, что печь.
— То есть ты шпионил, да? Шпионил за грузовиками?
Он рассмеялся:
— Ну да, осенью я немного покатался за ними на «хонде».
В этом весь Калле. Она воочию представила, как он едет на мотоцикле за рефрижератором, а когда начинается разгрузка готовых булочек, медленно и красиво скрывается с другой стороны сетчатого забора.
— Ну ты даешь.
Они выпили и продолжили разговаривать. Пару раз за вечер было слышно, как кто-нибудь ковыляет через гостиную в туалет. Ближе к часу ночи возле кухонной двери остановилась Эмили и тихо произнесла:
— Тебе спать не пора?
И тогда они общими усилиями разложили наконец раскладушку. Которая заняла все узкое пространство между холодильником и плитой. Прежде чем отправиться к жене под бочок, Калле обнял Сигрид:
— Береги себя, сестренка.
— Ты тоже. Горишь ведь на работе.
Потом она ворочалась на скрипучей металлической конструкции, слушая родительский храп, замиксованный с урчанием холодильника. Калле нашел себя в этой жизни. Все схвачено, никаких неясностей. Да, он выглядит немного усталым и даже встревоженным, но он строит планы на будущее. А планы Сигрид пока весьма краткосрочны. Например, хоть раз остаться на Рождество в городе. Они с Натали устроят настоящий девичник. Никакого стресса. Никакой обязаловки. Сначала они пойдут в спа, насладятся массажем и процедурами по уходу за лицом. А на вечер забронируют столик в ресторане.
— А тебе не кажется, что у нас будут слишком красные лица? После чистки пор?
Натали улыбнулась. И сказала, что всегда можно замазать. И лучше всего пойти в клуб и в сочельник, и на Рождество. Все рестораны будут битком, это же сезон встреч старых друзей.
Да, Сигрид впервые нарушит традицию и поступит так, как хочется ей. И никто ей ничего не скажет.
В результате продолжительных упражнений Сигрид наловчилась неплохо решать кроссворды. Больше всего ей нравились по-настоящему заковыристые. Но на работе приходилось учитывать еще и формат — маленький, чтобы можно было быстро спрятать улику между документами, поэтому Сигрид всегда вырезала мини-кроссворды из бесплатных газет. Заимствованное слово из шести букв; на языке оригинала он может быть и «близкий», и «далекий», а на шведском — только «далекий». Далекий — путь или предок? А близкий — конец или родственник?.. Как же они утомили ее за выходные своей неумолкающей болтовней. И ведь родители даже не догадываются, что по их говору можно сразу понять, откуда они приехали.
Хотя в городе мама пытается следить за своей речью. В магазинах изъясняется красиво, почти торжественно: «Вероятно, у вас найдется такая же модель в другом размере?»
Этот стиль у нее, впрочем, периодически провисает, а когда они в качестве советчиц отправились выбирать платье для Эмили, мама забыла о нем начисто. Найти праздничный наряд для беременной на девятом месяце — задача для сильных духом.
— А вот это, как по мне, так уже хорошо, да? — произнесла мама.
Обернутая цветастой попоной Эмили едва умещалась в примерочной кабинке.
— Вы так говорите, чтобы меня успокоить.
И она была права. Им просто хотелось, чтобы она хоть что-нибудь наконец выбрала. Взяла любое из восьми перемеренных платьев. Они все были одинаково хороши. Или плохи. Да какая разница, она же, черт возьми, беременна.
Во всех магазинах — причем с октября — звучал жизнерадостный рождественский репертуар: «Джингл беллс» и прочее, а Эмили все время охала и жаловалась на боли в тазу. Отсутствие отдела для будущих мам в обычных магазинах она воспринимала как личное оскорбление.
— То есть одежды для женщин у вас нет! — возмущалась она уже в третьем магазине подряд.
За нее было стыдно. Неужели это всегда так, когда гормоны бушуют? Впрочем, она и раньше была такой. Сигрид иногда задумывалась, как Калле вообще мог на ней жениться.
Когда они нашли наконец специализированный магазин, силы были на исходе. Из динамиков снова лились инструментальные версии рождественских хитов. И здесь примерочная карусель завертелась наконец всерьез.
— Нет, вы только посмотрите на это. Ну почему платья для беременных должны выглядеть так невинно? — Эмили держала в руках синюю туристическую «палатку» с круглым белым воротничком. Продавщица натянуто улыбалась. Эмили не останавливалась:
— Беременные что, монашки? Нет, они точно не монашки!
Продавщица терпеливо перебирала вешалки, подыскивая следующий вариант.
— Я такое не надену. Там же будет вечеринка. И рождественский стол.
Сигрид расхохоталась:
— А что ты хочешь надеть? Что-нибудь с блестками?
— Ты не понимаешь, что это важно! Нас же в первый раз пригласили в «Карл Маркс»!
И тогда продавщица, мобилизовав последнее терпение, нашла наконец платье, которое действительно неплохо село благодаря фасону со спущенным плечом и ткани с неброским рисунком.
— Вряд ли я успею сильно растолстеть за пару недель, — сказала Эмили.
«Не факт, — подумала Сигрид. — Кажется, некоторые как раз и толстеют в самом конце». Но вслух она это, разумеется, не произнесла.
Сигрид продолжала поиски заимствованного слова, которое на шведском означает что-то далекое, а на другом языке может быть чем-то близким. В голову ничего не шло, и она посмотрела на клеточки рядом. «Жена сына по отношению к его отцу». Слишком просто, прыснула Сигрид и вписала по вертикали «СНОХА». Таким образом, «нечто далекое» должно начинаться на «с». Но тут ей пришлось прерваться, потому что на пороге возник Николас, тот самый, в костюме.
— Как там договор? Готов?
— Договор готов, как мы и договаривались, — ответила Сигрид и протянула ему распечатанные листы.
Довольно толстую пачку.
Улыбнувшись, Сигрид посмотрела ему в глаза, но Николас опустил взгляд. Похоже, чересчур скромный. И только в письмах не стесняется быть приятным? Явно дорогой костюм графитового цвета. Наверное, купил, когда получил эту работу. Нечто вроде униформы. Думает, что это придаст ему солидности. Считает, что встречают по одежке. Волосы креативной длины зачесаны назад. Ну, наконец-то оторвал взгляд от пола. Робко улыбнулся и вышел через стеклянную двое в дальнюю часть офиса.
Через секунду явился некто, заранее записавшийся на встречу с директором. Сигрид сняла трубку внутреннего телефона и сообщила, что посетитель на месте. После чего встала из-за стола и с приглашающим жестом произнесла:
— Пройдемте со мной.
Но директор вышел им навстречу. Он пожал руку гостю, а ей сказал спасибо и сначала одарил широчайшей улыбкой, а потом подмигнул. Подмигнул! За кого он ее принимает? С этим неприятным ощущением она вернулась на рабочее место.
Что ей нужно было сделать? Она открыла бухгалтерскую программу, чтобы проверить обновления, и по экрану побежали бесконечные таблицы. Весь их офис похож на огромную таблицу. Прямо перед ней простиралось окно во всю стену. Солнце за ним светило так ярко, что меркли рождественские звезды. Декабрь, а на градуснике плюс двенадцать.
«Аллилуйя парниковому эффекту», — подумала Сигрид. В перерыве она купит себе салат и пойдет обедать в парк.
Вспыхнул экран мобильного. Мартин, с которым она вчера встречалась, прислал сообщение.
Опыт общения на сайтах знакомств внушил Сигрид одну вещь: нужно как можно раньше встречаться вживую. Слишком многие выдают себя не за тех, кем являются. Часто вывешивают старые фото, сделанные при «плохом», то есть ретуширующем изъяны освещении. Некоторые даже убирают фотошопом морщины и лишние кило. В общем, если ты несколько раз поговорил с человеком в чате и не потерял интерес, лучше сразу встретиться живьем, чтобы не строить идеальный и несуществующий образ. Именно таким чуть не стал Мартин.
Он утверждал, что тоже интересуется искусством, и Сигрид предложила встретиться в Художественном музее. Они начали осмотр с верхнего этажа, но мимо инсталляций и видеоарта он буквально бежал трусцой. А абстракционисты с третьего этажа сделали его настолько нервным, что он сразу засобирался к выходу. Так что музей они быстро сменили на бар в центре. Где сидели и обменивались мнениями, которые почти ни разу не совпали.
— Но это же все равно интересно? — попыталась было Сигрид.
— Как можно заплатить десять тысяч за какую-то картину? И причем даже непонятно, что на ней нарисовано. Да я сам нарисовал бы лучше.
— Так, может, стоит попробовать…
Мартин покачал головой и как бы закрыл тему, сделав большой глоток пива. Сигрид за ним наблюдала. Перед встречей она чувствовала непривычное предвкушение. Складывалось ощущение, что между ними уже возник хороший контакт, они посылали друг другу короткие сообщения, и ей казалось, что из этого может что-нибудь получиться. Ей очень хотелось, чтобы этот парень вызвал у нее какие-то чувства. Но сейчас она смотрела на него, а он выглядел совсем чужим.
Когда они встретились у Художественного музея, он действительно был явно заинтересован.
«Ты красивее, чем на фотографии, — сказал он ей в лифте. А чуть позже, когда они смотрели на город из окна последнего этажа, он добавил: — Я готов пригласить тебя как-нибудь на ужин». По дороге к центру он держал ее за руку. Уже тогда Сигрид хотелось бы что-то почувствовать. Но его взгляд как будто все время ускользал от нее. Мы же совсем не знаем друг друга, пыталась объяснять себе она, мы просто оба немного не уверены. Но предвкушение постепенно таяло. И она не пригласила его к себе, когда они проходили мимо ее дома, что-то ей помешало. А потом они попали в бар на первом этаже нового культурного центра, и об обещанном ужине он, судя по всему, забыл.
— Может, съедим что-нибудь? — произнесла она, потому что попросту проголодалась.
Он посмотрел в меню и покачал головой. Это, видимо, был один из его типичных жестов. Если они станут парой, ей придется научиться любить в том числе и это качание головой. Или терпеть. Ей это надо?
— Для обычного бара тут слишком дорого! Просто заоблачные цены!
— Но я могу заплатить за себя…
Он бросил на нее быстрый взгляд. По выражению лица было понятно, что ни о чем другом и речи бы не шло.
Но Сигрид растерялась. Разве он не говорил, что хочет пригласить ее на ужин?
Нет, она не ждет, что за нее заплатят. И не требует этого. Но он же сам предложил.
Официант стоял рядом, и не заказать ничего было бы слишком драматическим шагом. Сигрид выбрала салат с цыпленком, а Мартин — двойной говяжий бургер со всеми дополнительными ингредиентами по списку. За ужином он все время говорил о каком-то отбитом идиоте из спортклуба, где он работает тренером. Хотя команду он уже несколько лет не тренирует. Неважно. В следующем году он возьмет команду, и тогда это будут уже совсем другие пироги. Сигрид действительно готова была заинтересоваться тем, о чем он рассказывал.
— На тренере, наверное, лежит огромная ответственность, — сказала она.
— Да нет, не особо, есть прописанный порядок. Спортсмены должны сами нести ответственность.
Примерно здесь должна была позвонить Натали. Они условились всегда звонить в определенное время, чтобы с неудачного свидания можно было элегантно уйти. Можно было сказать, что возникло непредвиденное срочное дело или что кто-нибудь внезапно умер. Но Натали не звонила. Или телефон здесь не ловил.
Пока Сигрид обдумывала разные варианты прощания, Мартин продолжал рассуждать, и Сигрид спросила:
— Но разве на тренере совсем нет никакой ответственности?
— Достаточно просто убрать из клуба всех идиотов, и этого уже хватит.
Когда свидание наконец закончилось, Сигрид была опустошена. На остановке он наклонился было вперед, как бы собираясь ее поцеловать, но на полпути остановился. Возможно, его спугнуло выражение ее лица.
И теперь он шлет ей эсэмэс! Чего он, собственно, хочет?
«Спасибо за вечер, детка. Еще увидимся?»
Что-что? Детка? Почему он хочет увидеться? Для него это должно быть такой же неудачей, как и для нее. Что на такое ответить?
Может, у него это просто желание быть с кем-то рядом, ему не хватает этого так же, как и ей. Просто быть вместе с кем-то. Может, он влюблен в саму идею влюбленности. В эту идею и она была влюблена много раз. Много раз она искренне жаждала любви, стремилась к ней страстно, даже вопреки собственной воле. Иногда у нее случался секс с кем-либо. С Мартином это не произошло случайно, или потому что она хорошо разбирается в людях?
На эсэмэс она ответит немного позже. Потом, когда придумает, как все закончить. Сейчас ей нужно подумать о другом.
Проверив бухгалтерские обновления, она направилась на кухню за кофе, чтобы потом вернуться к кроссворду. Это «далекое-близкое» ее не отпускало. Равно как и мысль о свидании с кем-нибудь еще. Может, черкнуть пару слов этому красавчику Яну? Он написал, что он журналист. Интересно. Они вполне могут встретиться в ближайшие выходные. На фото у него красивые скулы. За короткой щетиной угадываются ямочки. Натали обычно повторяет, что Сигрид относится к парням как к объектам. Возможно, это так. Потому что парень редко успевает стать чем-то другим. Но вот то, что она впала в зависимость от сайтов знакомств, это точно неправда. Она занимается этим не больше, чем другие. Но, конечно, приятно, когда на мобильный приходит очередное сообщение. У нее же не так много друзей в городе. С большинством она познакомилась через Натали. А сайт знакомств — это просто средство для того, чтобы заводить новых друзей. Она вот даже на футбольный матч сходила, куда при других обстоятельствах не пошла бы никогда. А еще все почему-то имеют собственное мнение на предмет того, чем она занимается. В прошлые выходные, когда приезжали родственники, Эмили испугалась еще сильней, чем мама, когда выяснилось, что Сигрид знакомится с парнями через интернет.
— Но это же опасно? Это в каком-то смысле противоестественно? Обезличенно? Я бы никогда не стала таким заниматься.
Ей легко говорить. У нее же есть лучший на свете Калле. Которого она получила на блюдечке с золотой каемочкой, и все благодаря Сигрид. Жизнь несправедлива.
— Это самые обычные люди, которые просто хотят с кем-нибудь познакомиться.
— Но это не…
По Эмили было видно, что она подумала о сексе. Понятное дело, она слегка завидует. Этот рынок для нее временно неактуален.
— Люди постепенно становятся циниками, — подключился Калле, — и смотрят на других как на заменяемых. Если один не подходит, надо просто кликнуть на следующего. По-моему, это самый главный риск знакомств по интернету. Развивается новый взгляд на человека…
Эмили быстро повернулась и посмотрела на Калле.
— А откуда ты все это так хорошо знаешь?
— Ой, Сигрид, — перебила ее мама, ставя на стол мясной соус, — вот хорошо бы и ты кого-нибудь встретила. Такого, которого ты оставила бы рядом с собой.
Что она подразумевала? Что с Сигрид что-то не так? В довесок подключился папа:
— Ты скоро станешь слишком старой. И надо поторопиться, чтобы успеть.
Ему казалось, что он удачно пошутил!
— Вы не понимаете. Дело же не только в сексе. И не в замужестве. И не в детях. Это просто способ для общения и встреч. Или образ жизни. Или хобби. Калле, у тебя же, кстати, тоже есть хобби.
Сигрид знала, что из всего сказанного правда составляет процентов пять. Но когда на нее, как сейчас, нападают, она теряет нити всех концепций и защищается всем чем может. И хобби Калле стоит, к слову, гораздо дороже, чем ее.
В то время, когда они слонялись по магазинам одежды, Калле и отец поехали в мотоцентр. Он хотел купить чехол для зимнего хранения, но, помимо него, купил ручки с подогревом плюс кабель, плюс, по мелочи, масло и очищающий спрей. Плюс новый нагрудник для бака.
Намерение поворачивать стрелки в сторону Калле у нее не было. Пусть сколько угодно занимается своим хобби. Ничего неправильного в этом нет. Но пусть и Сигрид позволят жить так, как ей хочется!
— Возьми еще спагетти, сказала мама.
Наверное, это был неподходящий момент, чтобы известить всех, что она собирается встретить Рождество в городе. Она попыталась подать это так, как будто это никакая не новость. А нечто естественное и само собой разумеющееся. Ее подруга Натали, можно сказать, настаивает на том, чтобы Сигрид осталась в городе и составила ей компанию. Это все ради Натали. Они же ее знают. И к тому же в Швеции у нее вообще нет родственников.
— Но как же можно! Именно сейчас. Когда должен родиться ребенок и все такое… — произнесла Эмили.
— Но бедная Натали может приехать к нам. В Сторнэс, — сказала мама с крайне озабоченным видом.
— Она точно не захочет….
— Что ты хочешь этим доказать? Самостоятельность? Глупости все это, — сказал папа.
— Представь, как нам будет тебя не хватать. Без тебя это будет не Рождество, — сказал Калле.
Да, момент для этого разговора был со всей определенностью не самый удачный. Но решение она приняла давно. Она должна обозначить свое освобождение. Папа прав наполовину. Речь о самостоятельности, а не о глупостях.
Какое счастье, что в конце концов наступило воскресенье и они уехали восвояси. Папа, конечно, с утра был страшно бодр, это следствие профессии. К кофе мама откопала старый подсвечник адвента, который Сигрид никогда не использовала. Откуда мама узнала, где он лежит?
— Конечно, я знаю, где он лежит. Его сделал твой дядя Крилле на уроке труда. Представляешь, какие у него уже тогда были умелые руки. И этот подсвечник достался тебе. У тебя что, нет свечей?
У нее были только чайные.
Но мама никогда не сдается. Она поставила по чайной свечке на каждый рожок. Исключительно пожароопасная конструкция! Но она зажгла первую и провозгласила:
— Сегодня первое воскресенье адвента.
Сразу после завтрака они начали собираться в дорогу. Папа из тех, кому всегда нужно выехать заранее, хотя ехать им предстояло меньше двух часов. С остановками для того, чтобы Эмили сходила в туалет, поездка точно растянется еще на час. Как минимум.
— Слава богу, они закончили наконец ремонт дороги… — сказала мама, обнимая Сигрид на прощанье.
— …который длился почти два года, — продолжил предложение папа, усаживаясь на водительское место и пристегивая ремень безопасности.
Эмили возилась со своим ремнем на заднем сиденье. Он пристегнулся, обхватив Эмили примерно в центре груди и под животом.
— Неудивительно, что мне все время хочется писать. Я же не виновата.
— Хорошей дороги, будьте внимательны.
Калле обнял Сигрид и со смехом изобразил замедленный нокаутирующий удар в челюсть.
— Насчет Рождества можно запросто передумать, — сказал он, усаживаясь за водителем.
Сигрид стояла на тротуаре и, пока они отъезжали, махала им вслед рукой. Нет, она не передумает. И ей понадобится не меньше недели, чтобы привести в порядок квартиру. Но все равно она с грустью смотрела вслед машине, которая ехала по улице вдоль голых берез и скрывалась вдали.
В офисе не было персональных чашек. Это нарушило бы впечатление целостности. Так что все пользовались одинаковыми матово-белыми чашками, которые хранились в шкафу на кухне. Сигрид нажала на кнопки «черный» и «молотый» и стала ждать. Машина заурчала. Звуки слегка напоминали папин храп. Сигрид улыбнулась. И тут рядом возник Николас, который вложил ей в руку какую-то бумажку. Она сразу же поняла, что это. Ее кроссворд. Оказавшийся в пачке с договором.
Нет.
Какой ужас.
Николас выглядел так же неуверенно, как и в прошлый раз, и он быстро вернулся на свое место. Откуда ей знать, что он за человек? Человек, внешне не проявляющий никаких чувств. Он расскажет всем о случившемся как о забавном анекдоте как-нибудь за обедом? Он такой? Насколько близко он знаком с директором? Он сплетничать будет?
В одну руку она взяла чашку, а в другую — салфетку, замаскировать кроссворд. Мобильный на ее столе светился и вздрагивал. Кто-то звонил. Надо надеяться, что не Мартин. Может, Ян. Она бросила взгляд на кроссворд, оставленный на столе.
СПУТНИК.
Прежде чем вернуть кроссворд, Николас добавил несколько слов. Он вписал несколько слов в ее кроссворд! То есть стал соучастником. Крутанувшись на стуле, Сигрид с улыбкой притянула к себе телефон. Николас написал несколько слов. И что это значит? Значит ли это, что теперь она тоже должна решить несколько пунктов и вернуть кроссворд ему? Чтобы они продолжили разгадывать его вместе? На дисплее светился мамин номер. Что ей может понадобиться? Наверняка это опять насчет Рождества. Но Сигрид не сдастся. Все уже решено и расписано. Хотя, возможно, время для какого-нибудь свидания она найдет, возможно, это будет свидание с Николасом? Отвечая, она улыбалась.
— Алло, мама, что там у вас? — У мамы был странный голос.
— Дело в том, что… Карл…
— Что с Калле?
— Несчастный случай.
Больше она не смогла произнести ни слова.