Истории небольшого города. Сборник рассказов

История Ольги О, которая вспомнила одну из прошлых своих жизней

Ольга подошла к окну. За окном — немного запотевшим и достаточно грязным шел дождь. Дождь тоже казался ей грязным и потным, как был грязным и потным клиент, отчаянно плескавшийся в душе и пытавшийся отмыть себя от нее, Ольги. Да, Ольга не было ее именем. Рабочее наименование. При ее работе по-другому нельзя. В Интернетовском пространстве она сама выбрала себе имя Ольга О. Она имела в виду Ольга-Ольга, иконку этой старорусской святой, княгини, которая повластвовала в свое удовольствие больше чем тысячу лет назад, Ольга прятала в своих вещах надежнее, чем пачку долларов — все свои сбережения. Иконку ей привезла школьная подруга, которая ездила в Иерусалим. Кроме всего прочего, подружка умудрилась освятить иконку на гробу Господнем. Именно это делало это простенькое изображение столь ценным для Ольги. Свое прошлое имя она постаралась забыть. Не будем и мы вспоминать его всуе, чтобы не тревожить демонов, которые в ее душе уже давным-давно уснули.

Клиент попался чистоплотный и отмывал себя достаточно тщательно. Он был немного ленив, требовал особого внимания к своему достоинству, а так же тешил свое самолюбие тем, что он «самец» и «настоящий мачо». Ольга сказала, что ей еще ни с кем не было так хорошо. Это, плюс удачная имитация оргазма принесли ей чаевые в двадцать долларов, от чего Ольга, естественно, отказываться не собиралась. Ольга посмотрела на часы — клиент провел в ее съемной квартире уже на 7 минут больше уплаченного. Впрочем, Ольга не работала в салоне и могла себе позволить не вводить посекундную тарификацию клиента, впрочем, давать ему тут забесплатно рассиживаться, тоже не было никакого резона.

Громко зарычал сливной бачок, а еще через пару секунд ее очередной клиент оставил ее помещение. Ольга тут же вычеркнула этого мужчину из своей памяти. Этот из тех, кто не придет еще, как его не нахваливай. Ему важно количество «побед», даже приобретенных столь сомнительным способом. Она открыла окно и закурила. Ольга старалась в рабочем помещении не курить — некоторые клиенты не выносили сигаретного дыма. Впрочем, рассиживаться и ей смысла особого не было. Новый клиент появится только через три часа. Поэтому надо было продолжать зарабатывать. Шоу маст гоу он… Как говорится.

Ольга закрыла окно. Противно скрипнула оконная рама, деревянная, экологически чистая, но рассохшаяся от времени. Пора было за работу номер два. Или даже три. Слава Богу, Ольга была индивидуалкой. Нет, у нее был тот, кого принято называть «крышей». И крыша появлялась ежедневно. Она забирала добрую долю, но Ольга всегда отдавала все, что от нее требовали. И никогда не обманывала. Она чувствовала, что ее приход контролируется ее крышевателями. Но некоторая свобода действий и почти что полное отсутствие «субботников» устраивало Ольгу больше всего. Она работала в нескольких салонах, и знала, какие там порядки. А тут ее все пока что устраивало. Говорят, ей просто повезло. Кто знает.

Ольга пошла к ванной, почистила зубы, привычным движением руки придала окрашенным в блонд волосам вид чуть растрепанный, но именно этот вид был для нее самым выгодным: она была чуть широкоскулой, с достаточно узкими глазками, волосы же имела роскошные и именно они отвлекали внимание на себя. Носик вот не подвел. Ольга тут же скорчила сама себе гримасу и надавила на носик большим пальцем, стараясь смотреть в разные стороны. Это ей удалось, вторая гримаса получилась еще уморительней первой. Ольга проверила, или из комбинации не выпадает грудь — ее задача состояла в том, чтобы грудь был достаточно обнаженной, но не до конца. Кто-то из великих говорил, что полураздетость действует намного сильнее, чем полная обнаженность. Все было в порядке.

Она включила свой ноутбук, проверила изображение, ввела пароль, улеглась на диван и стала смотреть в строку чата. Пока что с ней на связи никого не было. Захотелось зевнуть, но Ольга подавила внезапный призыв организма. На самом деле нет ничего скучнее, чем висеть в эротическом чате и ждать, когда на тебя кто-то посмотрит, тогда надо будет что-то изображать, тоже эротическое. А если кто-то настучит тебе пару слов — уже прогресс, потому что тебе уже начнет что-то капать. А когда капнет что-то существенное, можно учудить: выполнить указания своего виртуального собеседника. Правда, ничего сверхъестественного и чудного он не заказывали. А уж за три часа что-то заработать было не слишком-то реально. Прошло примерно сорок минут, когда в строке сообщений выстучалось:

— А ты красивая.

— есть немножка…

Ольга не слишком уделяла внимания правилам правописания.

— Покажи грудь.

— переведи на спасиба.

Ольга увидела, как в окошке ее видеочата зажглось сообщение о переводе нужной суммы денег. Она улыбнулась. Она всегда сидела к видеокамере чуть в полоборота, направо. Она точно знала, что так ее лицо выглядит наилучшим образом. Что-что, а свою работу надо делать хорошо. Особенно если получила стопроцентную предоплату. Ольга все сделала хорошо. И на этот раз все сделала как следует. Медленно оголилась, станцевала стриптиз, положенное количество раз раздвигала ножки и крутила роскошным задом (она видела его на видео и знала, что зад у нее действительно роскошный). Ей удалось раскрутить клиента на еще две проплаты, и это девушку серьезно обрадовало. Она редко когда за три часа могла заработать столько денег.

В конце Ольга получила еще одну проплату, поигралась с фаллоимитатором, изобразила оргазм, к приходу клиента оставалось двадцать минут и надо было приготовиться. Ольга готовилась отключить видеочат, когда прочла от того же щедрого клиента:

— Почему тебя зовут Ольга О? Что означает О? Оргазм? Обалденная? Обманщица?

— так много вапросов.

— А что? Мне интересно…

— считай что Оргазм, если тебе так будет приятна.

— Вот как. И ты знаешь кто ты?

На прямые вопросы Ольга всегда отвечала честно. Привычка.

— проститутка я…

— Нет, кто ты, знаешь?

— не даставайте меня плиз.

Ольга выдавила максимум вежливости, хотя у нее это плохо получалось. Эта пустая болтовня стала раздражать ее, хотя бы потому, что у нее было мало времени до прихода следующего клиента.

— Очень скоро ты узнаешь, кто ты.

От такой наглости Ольга совершенно охренела и готовилась уже отписать какую-то гадость, что было запрещено правилами чата, но… но ее клиент уже отключился, вышел из чата. Девушка почувствовала определенную неудовлетворенность. Вот если бы ей удалось послать этого гада куда следует… Она прикинула парочку соответствующих адресов… Но он исчез. Ольга встряхнулась, быстренько привела себя в порядок, выключила машинку, стала прибираться в комнате. Она еле-еле успела, как услышала звонок в дверь. К ней уже пришли.

Наверное, эта странная фраза застряла-таки в мозгу Ольги. Она была немного рассеяна и не так хорошо имитировала оргазм, о чем пожалела, потому что поняла, что клиент хороший, но больше не придет. Такие чутко улавливают имитацию, и такого не прощают. А был такой спокойный, интеллигентный. Она ему приготовила кофе. А он запросил чашку чая и заказал коньяк. И не пил его. Пригодится. Она пила только водку. Не жадный. Но ничего не накинул. Все-таки девушка чувствовала, что была не права, но ничего поделать с собой не могла. У нее было два часа до последнего клиента на сегодня. Надо было собраться. Этот заказал на всю ночь. Ольга знала, что у нее вся ночь не стоила слишком уж дорого. И этим многие пользовались. Да и она чаще всего пользовалась этим по полной программе: можно было немного не так напрягаться. Начало ныть внизу живота — первый сигнал предстоящих месячных. Ольга сверилась с календариком — все шло точно по графику, значит, Рафик возражать не будет. Рафик — это ее крыша, точнее тот, кто ее «курировал». Она не знала его настоящего имени и подозревала, что за Рафиком стоят куда как более серьезные лица, которых ей, простой проститутке, знать не положено. Она и не интересовалась этим: меньше знаешь, дольше живешь.

Каждая женщина-проститутка старается придумать свою жалостливую историю, оправдывающую ее такое занятие. Ольга ничего придумывать не собиралась. Ей нужны были деньги. Достаточные для того, чтобы нормально прожить те годы, когда ей работать по основной профессии будет уже не с руки. Это был расчет. Достаточно трезвый и спокойный. Ее родители, простые инженеры, уже давно не имели работы и ничем дочери помочь не могли. Самой пробивать дорогу в жизнь? Так именно этим девушка и занималась. Ее путь был таким, каким она его рассчитала. Не без трений и проблем. Но все-таки… Она уже знала горькие истории девиц, стоявших на трассах, такая жизненная перспектива ее не устраивала. У нее был свой, четко выстроенный план. Сначала надо было приобрести опыт соблазнения. Она стала просто «снимать» мужчин постарше, трезво рассуждая, что они могут научить ее более изощренному пониманию секса, нежели ее неоперившиеся еще однолетки. Тогда же Ольга сделал первую ошибку в своей жизни, которую она простить себе не могла: она практически бесплатно рассталась с девственностью (ресторан и полсотни баксов, которые ей оставил заботливый партнер, так расчетливо выбранный ею, конечно же, не в счет). Потом, в первом своем салоне, ей объяснили, сколько бы стоила ее девственность, если продать ее с умом. Но получилось так, как получилось. Вам покажется странным, что эта девушка просто шла к своей цели? Но именно так и было. Ее главной чертой была бережливость. Она переняла ее от мамы, которая жила от зарплаты до зарплаты и умела распоряжаться двумя невысокими окладами итээровцев с ювелирной точностью: чтобы на все хватало. Они и сейчас с отцом и братом-инвалидом выживали на одну инвалидную пенсию благодаря той же маминой гениальной бережливости. Их небольшие заработки (мамы и отца) шли в общий котел. Но Ольга в общем котле участия не принимала. Она считала, что родители выполнили свой долг по отношению к ней, она теперь вольная птица. Денег родным не посылала, жила скромно, деньги прятала, превращая свой доход в вечнозеленые постоянные. Доллары США она научилась прятать так искусно, что никто из ее сутенеров найти ничего не мог. Впрочем, у нее была своя биография в этом нелегком бизнесе. Она сменила двух сутенеров, три салона, две крыши как индивидуалка. Она снималась в трех порнофильмах отечественного производства: дешевых как по качеству съемок, так и по содержанию, нескольких фотосессиях от весьма специфической направленности порносайтов, что позволило ей создать достаточно привлекательную страничку в Инете. Большинство клиентов приходили именно оттуда.

Большинство, но только не тот, который должен был прийти сейчас. Она имела ввиду гостя на всю ночь, а не Рафика, который уже вошел к ней в комнату.

— Ну что?

Это был его традиционный вопрос, что-то вместо «Привет!» или «Как дела?». Рафик был невысокого роста, плотного телосложения, с густой щетиной и тонкими усиками, опускавшимися почти до подбородка, что придавало всему его лицу несколько комическое выражение. При этом он был зол, напорист, быстр и агрессивен. Решения принимал быстро, из чего Ольга решила, что в своей структуре он далеко не простая «шестерка». Ольга протянула пачку денег. Ее улов за сутки. Рафик неторопливо пересчитал, отложил ее долю, потом достал небольшую трубочку, девушка знала — это ее гонорар за Интернет, за целую неделю. Можно было ничего не говорить, но Ольга подала голос:

— Рафик, дорогой… у меня месячные будут завтра, думаю…

Рафик кивнул головой, развернулся и, молча, покинул ее квартиру. Теперь он появится только через четыре дня, когда физиологический перерыв закончится. Ольга точно знала, что Рафик знает и количество денег, которые она тут зарабатывает, и некоторые ее «нычки» — она специально оставляла там некоторую сумму денег, чтобы создать у своей «крыши» дополнительную уверенность в том, что она полностью под контролем. Но при этом она так же понимала, что Рафик не доверяет ей ни на грош и в любой момент может ее уничтожить. Поэтому она предпочитала не обманывать. Но девушка не предполагала, что их встреча с Рафиком состоится намного раньше, чем через четверо суток.

Ночной клиент не был слишком обременительным. Правда, он оказался с фантазией, а его фантазии заставили Ольгу потрудиться, и изображать оргазм приходилось намного чаще, чем с обычным клиентом. Нет, она испытывала оргазм. Но очень редко. И чаще всего при лесбийском сексе. У нее даже была такая услуга и несколько подруг, которые могли помочь ей устроить небольшое шоу тому, кто желал на это дело посмотреть. Но вот с мужчинами ей как-то было не настолько приятно, как с подругами. Се ля ви… Девушка часто думала, что смотрит на мужчин, как на инструмент, средство для заработка денег, и именно это мешало ей испытывать настоящее удовольствие. Впрочем, лесбиянкой Ольга тоже не была. Она не влюблялась ни в кого из подружек, ни в коем случае ни в кого из клиентов, а тем более ни в кого из сутенеров. Она жила для себя холодной размеренной и просчитанной на несколько недель вперед жизнью. Ей так нравилось. И чувства, которые могла вызвать в ее сердце любовь, казались ей излишней роскошью, на которую не следовало тратить времени. Сколько женщин, сколотивших проституцией какое-то состояние, теряли все из-за смазливого любовника-альфонса? И зачем ей это? Надо сказать, что Ольга смогла полностью отойти от того странного разговора в видеочате и смогла полностью сосредоточиться на работе. Она была уверена, что ее новый клиент зайдет и еще неоднократно.

Рафик появился через час после того, как клиент покинул ее квартиру. Ольга была встревожена его появлением, протянула деньги, заработанные за ночь. Рафик молча пересчитал, так же молча отложил ее долю, после чего сказал:

— Собирайся. Субботник. Сейчас.

Ольга стала быстро одеваться, стараясь не раздражать своего сутенера.

— Месячные не начались? — лениво поинтересовался незваный гость.

— Вот-вот начнутся, к вечеру точно.

— Успеешь…

Вернулась же она уже под ночь. Месячные начались когда она уже собиралась вызывать такси. У нее болело внизу живота и ломило в затылке. Так было практически всегда. И этот раз не был исключением. А вот обезболивающее она не приняла с утра зря. Ольга быстро скинула с себя порядком измятые вещи, вытащила из тумбочки пачку лекарств, выпила сразу две таблетки, после чего полезла в душ…

Настроение у нее было преотвратное. И дело было не в самом субботнике, точнее, не в самом факте бесплатной работы для своей «крыши», отчего же, Ольга понимала, что такой порядок вещей и если хочешь в этих условиях жить и работать, то правила надо соблюдать. Дело было в особо грязных клиентах, которые, как показалось Ольге, только вчера спустились с горных отрогов. Воспоминание про этих двух горцев вызвали у нее легкое подташнивание. Нет! Хватит! Достаточно того, что они ее чуть не изорвали этим анальным сексом… Вот, надо не забыть смазать противовоспалительной мазью, а то наутро уже не только от месячных скрутит… Грубость, мужская грубость, всегда вызывали у Ольги такое неприятное чувство, ощущение злости на мужиков, которые считали тебя какой-то надувной куклой, которая, правда, живет, но только для удовлетворения их прихотей. Да, она была проституткой, но обходительный вежливый клиент создавал впечатление, что она все-таки женщина, что она имеет какое-то достоинство и право на уважение, хотя бы потому, что она женщина. Но такие вот… такие грубо расставляли все на свои места. Почему-то раньше Ольга так не раздражалась на мужскую грубость. Может быть, она чувствовала ее наигранность? С ней чаще играли в грубость и насилие. Но только не сегодня. Сегодня это была природная грубость и такое же природное насилие.

Ольга привела кое-как в порядок тело. Достала четвертак водки. Это ей, обычно, в такие минуты как-то помогало. В холодильнике нашлась закуска. Пару кусочков рыбы, сыр и соленый огурец. Ольга опять подошла к единственному в комнате замызганному окну. Было темно. Фонарь во дворе и не думал гореть, все как всегда: гнусно, темно, сыро. Соседний дом горел призрачными окнами, за которыми обыватели творили свои обыденные дела. Вот толстый мужик с голым волосатым торсом опрокинул рюмку водки, профессионально и хладнокровно, вон женщина дает затрещину сыну, чтобы тот сел, закончил уроки, как будто мальчику нечем больше заняться, вот старушка кипятит чайник на газовой плите, чайник со свистом, который никто не услышит. Ольга не любила смотреть в окна. Иногда там творилось что-то интересное, но даже тогда, когда можно было понаблюдать за жизнью окружающих, девушка старалась это не делать — не хотелось перегружать свой мозг излишними эмоциями.

Теперь оставалось как-то отойти ко сну. Да вот, не получилось. Эта квартира была с довольно плохоньким ремонтом: Рафик приказал квартиру сменить, в той, что она нашла, его ребята делали ремонт под евро, а Ольга пока работала на не самой приспособленной для ее дела территории. Эта квартира проститутку недолюбливала, казалось, она высокомерно заявляла про свою пролетарскую гордость и высокую образцовую нравственность. Однако, такого финта квартира еще не вытворяла. Свет, который всегда был в ней немного тусклый, стал каким-то совершенно невнятным, что-то зашипело на кухне, и свет тут же погас. В окнах напротив со светом было все в порядке. И это Ольгу еще более обидело. Казалось, что сегодня все ее решили обидеть: Рафик с субботником накануне месячных, эти небритые горные козлы, от которых разило кислым потом многонедельной немытости, да еще и квартира, которая хотела как можно скорее избавиться от своей аморальной постоялицы. Из-за немытого окна свет в квартиру от соседнего падал совсем тусклый и можно было считать, что освещения, как такого и не было. Мобилка, которая могла бы послужить источником света осталась на кухне, там же были свечи и спички. Ольга нетвердым шагом ринулась на кухню, ей хотелось быстрее оказаться на свету, но усталость давала о себе знать, усталость, да еще темнота. Она не поняла, что произошло, только почувствовала боль в ноге, потеряла равновесие, рухнула куда-то вперед и влево, и тут же черная ткань заволокла ее, закрыла весь этот негостеприимный мир — девушка потеряла сознание.

Эта история могла бы на этом и закончится, если бы удар о край тумбочки был бы сильнее. Но Ольга упала как-то удачно: удар пришелся в висок, но по касательной, ободрала кожу, потеряла немного крови да потеряла сознание, правда, на пару часов.

Очнулась Ольга в кромешной темноте. Была глубокая ночь. Но ночь была какая-то неправильная, не такая, как должна была быть. Почему-то в окне не светились окна противоположного дома, а стояла какая-то абсолютная, совершенно непролазная темень. Неужели в том доме тоже пропал свет? Ну вот тебе и начало двенадцатого года. Все как предсказывали: вспышки на солнце, внезапные исчезновения электричества. Интересно, как люди в прошлом так существовали, без электричества? Наверное, их мир был беспросветно темным, особенно в безлунную ночь, когда силы зла… Ну и ударило меня, заговариваться стала! Ольга поняла, что надо на ощупь стать и добраться до кухни. Ее что-то смущало, но она никак не могла понять, что именно.

То ли пол стал каким-то не таким, то ли ее ощущения, но девушке стало казаться, что комната стала меньше, и потолок стал какой-то ниже, почти нависал над нею, как только она приподнялась. Тут же Ольга заметила, что откуда-то из кухни виднеется какое-то странное отражение света. Мерцание, что ли… Она двинулась туда, неловко плечом коснувшись перегородки, оказалась в не таком темном помещении, где чуть тлела настоящая, самая что ни на есть настоящая лучина. Ольга перестала что-то понимать, решив, что ее рассудок просто помутился. Она прекрасно понимала, что это темное помещение с осколком зеркала, тазом воды и допотопным умывальником не могло быть ее кухней. Разве что так воспринимает мир ее помутившийся рассудок. Может, я умерла? И все это фантазии моего потустороннего перевоплощения? Может, так выглядит рай? И Ольге на секунду стало страшно, потому что рай ей никак не светил, но разве так могло выглядеть преддверие ада? Каким-то чудом она не потеряла сознание вновь. Наверное, для того, чтобы ужаснуться в следующую минуту. В эту минуту она заглянула в зеркало. На нее глядело небритое лицо худого горца с горбатым носом и впалыми орбитами глаз под мощными надбровными дугами. Брови были густые, глаза какие-то черные, неаккуратная борода и всклокоченные волосы на голове достойным образом завершали образ, представший перед нею. На секунду ей показалось, что перед нею лицо тех самых «насильников», как она в глубине души назвала парочку извергов, к которым попала на «субботник». Но те оба были достаточно жирными, а тут лицо почти вечно голодного создания. Что это с нею? Ее душа попыталась вырваться наружу, но ничего не произошло. Рывок закончился возвратом в тоже место: к зеркалу. Ее рука, такая грубая, но в тоже время и гибкая, ее рука прощупала голову — кровь тут же окрасила ладонь, Ольга почувствовала липкий теплый предмет, поняла, что именно так она воспринимает кровь, захотела очутиться без сознания снова, но ей ничего не удалось. Она (он?) зачерпнула ладонью воду из тазика. В воде плавали окрошка штукатурки, но ее это почему-то не слишком беспокоило. Промыла наспех рану, точнее, смазала кровь с лица, пошатываясь, направилась к выходу. Там была вырвана дверь, и огромная луна смотрела прямо в дверной проем, что делало картину подобной фантастическому роману. Но фантастикой и не пахло. Ольга выбежала во двор и увидела, что находится в каком-то горном ауле. Тело ее — такое мужское и непривычное все делало само по себе. Это она была в теле как сторонний наблюдатель, который только фиксирует происходящее, и не более того. Горный аул был небольшим, возможно, ей так казалось, но узкие улочки, грязь между домами с высокими крышами, несколько каменных башен совсем рядом, наводили на мысльо том, что это горное село где-то в Грузии. Она когда-то видела что-то подобное по телевизору., Некоторые дома горели. Внезапно из-за клубов дыма она увидела людей и тут же ощутила запахи… Вонь — запах горящего дерева, соломы, подгоревшего мяса, крови перемешивались в ночном воздухе, создавая страшный, но такой понятный запах смерти. Вот только странными были люди, которых она увидела. В фесках, вооруженные саблями и винтовками с длинными стволами и штыками, они своей формой были совершенно не похожи на современных солдат ни одной армии, скорее, турецкая армия конца позапрошлого или начала прошлого века. Пока Ольга фиксировала эти факты, бесстрастно, просто, как фиксируют в лабораторном журнале результаты вскрытия крысы, ее тело искало выход. Оно споткнулось, опять-таки удачно — кто-то из оцепления, которое внезапно проступило из клубов дыма, подозрительно всматривался в их сторону. Это было похоже на офицера с револьвером, который тот держал в руке, но револьвер за цепочку был соединен с кобурой. Ольга еще не понимала, для чего она фиксирует эти детали, но она не могла не фиксировать происходящее, сознание работало помимо воли. Будь ее воля — она уже давным-давно отключилась.

Она (он?) повернула голову и наткнулась на тело женщины, та лежала бездыханная, стеклянными глазами уставившись в черное дымное небо. Только сейчас она поняла, что у женщины вспорот живот. От страшной гримасы боли на лице сложно было понять возраст убитой, но по тому, как стало больно, Ольга поняла, что это кто-то из его (ее) близких.

Внезапно раздались одиночные выстрелы, откуда-то из глубины села. Выстрелы были какие-то глухие, но тут раздалось целая серия более хлестких, а потом застучали молоточки. Ольга с удивлением поняла, что знает, что глухие выстрелы — это ружья горцев, хлесткие — турецких солдат, а молоточки — работа станкового пулемета системы Хоткинса. Девушка внезапно осознала, что набор ее обычных знаний пополнился знаниями и еще какого-то неизвестного ей человека. И это сильно стало ее раздражать.

Но ее тело делало все, чтобы выжить, или же нет? Почему он пополз почти на оцепление? Нет, к краю села? Неужели что-то знает? Зачем? Так их могут найти… быстрее найти… Внезапно он (она) приподнимается и делает рывок к самому краю села, туда, где пропасть открывается, пропасть над горным потоком, до которого падает метров девяносто, как минимум, но он почти бежит, чувству, что уже его заметили, что в них стреляют, что пули свистят над головой, и сбоку, и он (она) падают в пропасть, удерживаются за какое-то растение, зачем? Неужели, чтобы покончить с жизнью надо выбирать такой сложный путь? Какое-то мгновение они висят над страшной пропастью, От того, что он посмотрел вниз, у Ольги все закружилось перед глазами, и тут в руку, которая держалась за растение, впивается пуля, краем глаза она успевает увидеть стрелка, который стоит на противоположном краю обрыва: черное пятно на фоне почти что черного неба.

Ольга пошевелилась. Боль тут же пронзила ее насквозь. Она пошевелилась. Была кромешная темень. Но каким-то шестым чувством, она ощутила, что находится на съемной квартире. Было темно, окна напротив опять-таки не светились, но Ольгу это не смущало. Она твердо знала, что ей делать, даже на ощупь. Путь на кухню оказался не таким уж и сложным. Девушке удалось достаточно быстро найти спички и зажечь свечу, которая от долгого стояния в стаканчике странным образом согнулась. Она разломала свечу на две половинки, только так ей удалось заполучить свет. В доме напротив света тоже не было. Ольга подошла к зеркалу в ванной, осветила лицо. Рана на виске была небольшой, но крови было предостаточно. Ольга привела себя в порядок. Приняла обезболивающее и снотворное. Но сон все не приходил. Девушка металась по постели, пока не забылась и сон ее был тяжелым. Она видела образы из того кошмара, который видела, когда потеряла сознание. И видела, как знакомое тело падает в пропасть, но нет, вот она — небольшая терраска, место, почти что звериная тропа, на которую ей, точнее ему, мужчине из сна, удалось приземлиться. Она чувствовала холод горного камня, за которым пришлось лежать почти до утра, когда в предрассветной дымке стало ясно, что враги ушли, она видела страшные картины разрушения: разрушенные и сожженные дома, взорванные башни, расстрелянные, зарезанные люди: все… женщины, мужчины, дети, старики. Она (он) шли, шатаясь, по селу и ничего не понимали. Ольга чувствовала, как слезы душат ее, и не понимала, для чего осталась жить. Этот мир, такой простой и такой жестокий…

Она проснулась в холодном поту. За окном серел рассвет. В прихожей и на кухне горел свет. Ольга привела себя в порядок: за ночь рана подсохла и перестала кровить. Это даже не рана была, а так, царапина, за пару дней заживет. Боль внизу живота утихла. Так и должно было быть. Ольга не чувствовала в организме ничего, что было бы необычным. Вот только со вчерашним видением и ночным кошмаром следовало разобраться. Возможно, если бы не вынужденный простой, Ольга бы ни в чем разобраться не пыталась: конвейер добывания денег не дал бы ей возможности расслабиться, а там, за повседневными делами, кто знает, кошмары бы прошли, или бы до них не было никакого дела. А так — было время этим заняться. Вот только с какой стороны подойти к этому делу? Девушка была в недоумении. Психологам она не доверяла. Врачам тем более. К кому обратиться за помощью?

В некоторые минуты жизни Ольга прибегала к подсказкам. Возможно, это не были подсказки, возможно, именно так ее подсознание находило объяснение самому простому способу разрешения сложной ситуации, мне это точно не известно. Но в трудных жизненных ситуациях девушка часто применяла один и тот же фокус. Она шла и покупала в ближайшем киоске газету. Любую, которая ей первая попадала в глаза. Дома она открывала газету и смотрела заголовки. Один из них и подсказывал ей путь, по которому надо было идти дальше. Связей между заголовком и жизненной ситуацией никакой не было, во всяком случае, если связь и существовала, то только в Ольгином воображении. Но и в этот раз девушка пошла проторенной дорогой. В десять утра на раскладке она купила газету, набитую пустопорожней (для Ольги) рекламой. Сразу же открыла и напоролась взглядом на объявление о ясновидящей Оксане. Фотография достаточно молодой ухоженной блондинки почему-то сильно привлекала Ольгу, настолько сильно, что она, не задумываясь, набрала указанный в рекламе номер, а уже через три часа попала на прием заинтересовавшей ее ясновидящей.

В небольшой затемненной комнате, с плотно зашторенными окнами, где пахло благовониями и горели ароматические свечи, стояли чучела сов, банки с какими-то красителями, на небольшом столике были разложены карты Таро, сидела женщина. Она была не такой уж стройной, и совсем не такой молодой, как на фотографии. Волосы она окрашивала, но вот ее глаза — черные, как уголь, причем именно черные, а не темно-коричневые, притягивали и завораживали мгновенно. Ее руки — полные и холеные были унизаны кольцами, на запястьях громоздились браслеты, а тяжелые бусы утяжеляли короткую шею.

Женщина тяжелым взглядом окинула Ольгу и довольно неприветливо спросила:

— Зачем тебе это?

Ольга встряхнулась. Она такой встречи не ожидала. Во всяком случае, заплатив помощнице ясновидящей деньги, рассчитывала на более радушный прием.

— Простите, что это? — Ольга ответила сквозь зубы.

— Зачем тебе в этом разбираться? Оно тебе нужно? — ясновидящая и не собиралась поддаваться на расспросы.

— Раз я здесь…

— Все вы так… думаете, раз заплатили деньги, то узнаете что-то такое важное… Ну, узнаешь ты это важное, а как жить с этим будешь? Ты подумала?

— А разве мы с вами на ты? — так же резко, но уже по инерции ответила девушка. Ольга была растеряна, но считала, что ее просто водят за нос и не хотят отдавать деньги.

— Ну, как знаешь, я тебя предупредила… — почти прошипела ясновидящая.

— О чем? — вот тут Ольга действительно растерялась и даже немного струхнула.

— В Великих знаниях Великие печали, — распевно произнесла женщина в черном платье и так же торжественно умолкла. Пауза немного затянулась. Ольга решила, что пора с этим кончать — слишком много недосказанного и эти намеки, разве за этим она сюда пришла?

— Хватит туман напускать, говорите, если есть что конкретное, нет, так давайте мои деньги.

— Сама захотела.

Последнюю фразу ясновидящая произнесла как-то буднично, не подвывая, не выкрикивая слова в пространство, тут же вытащила колоду карт таро и стала их раскладывать, при этом приговаривая так, чтобы ее клиентке все было хорошо слышно.

— И был тебе голос, и было это недавно. И сказано было, что ты вспомнишь все, что помнить не должна была. И это твой крест. Там смерть. И там жизнь. И что бы ты не делала, от креста не уйти. Тебя тревожит то, что ты увидела. Спать не дает. Ты знать хочешь. Все знать. Но я не все вижу. Ты сама должна увидеть. А в конце пути — или жизнь, или смерть. Опасайся мужчин. Они предадут тебя. Опасайся женщин — они не поймут тебя. Опасайся детей — они будут бросать в тебя камни. Не приближайся к старикам — их палки для тебя опасны. Я все сказала.

— Что я видела? — Ольга решила поставить вопрос ребром.

— Я не вижу, что ты видела, но могу сказать, что ты проникла в одну из своих прошлых жизней. Ты видела то, что пережила уже когда-то.

— Я была когда-то… — с удивлением потянула Ольга.

— Не говори мне это! — вдруг вскрикнула ясновидящая. — Извини, мне хватает своих демонов. Ты со своими должна справиться сама и только сама. Видеть свою прошлую жизнь… Не знаю: дар это, или проклятие. Я склоняясь ко второму. Тебе решать, что с этим делать.

— Но как? И что? Я ведь видела только один фрагмент… Неужели нет никакой подсказки?

— Есть. Раз ты решила идти до конца, я должна тебе помочь. Ничего хорошего в этом я не вижу, но все-таки. Возьми.

И женщина положила на стол перед Ольгой небольшой мешочек.

— Тут травы. Я научу тебя, как ими пользоваться.

Опять-таки, в жизни имеют значения акценты. У Ольги О было достаточно свободного времени. Достаточно для того, чтобы заняться изучением своего прошлого. Целые сутки она провела в наркотическом тумане. В том, что ясновидящая подсунула ей не целебные травы, а наркоту, да еще и галлюциногенную, девушка и не сомневалась. Она достаточно хорошо разбиралась в этой гадости, несколько раз ее «подруги» угощали то тем, то этим, но врожденная бережливость всегда выручала Ольгу: ей непозволительно было тратить кровно заработанное непонятно на что.

Но теперь она курила траву, не похожую на марихуану, впадала в сон, не похожий на наркотическое забытье, и вся прошлая жизнь проносилась у нее перед глазами.

Следующий день, напившись обезболивающих, Ольга просидела в библиотеке и в Интернете, но не демонстрируя свое тело желающим, а в поисках нужной информации.

Когда закончились ее вынужденные выходные, вся история очутилась у нее как на ладони.

Алхари. Кхеты. Алхари — это ее имя. Кхеты — имя народа. Этот народ исповедовал христианство, приняв ее почти в одно время с грузинами и армянами. В чем-то он был близок армянам. А их письменность была не похожа ни на один из языков Закавказья. Кхетинская долина — это было место их небольшого государства. Горы, небольшая плодородная долина, по которой пробегала река Кхетала — вот место жительства этого небольшого народа. Когда-то они владели всей долиной. Но к началу двадцатого века от всего народа осталось одно село, в котором жило примерно полторы тысячи гордых горцев. По кривой гримасе истории народ, не истребленный ни персами, ни османами, оказался на границе Турции и Персии, как раз по реке и проходила граница. Село было все на турецкой стороне. Это и было причиной его гибели. Все происходило северо-восточнее древнего города Ван. Немецкие этнографы в свое время утверждали, что кхеты потомки езидов, которые смешались с местным населением, армянами, когда бежали от врагов в Междуречьи Ирака, подвергаясь религиозным гонениям. Под влиянием местных армян они переняли христианство, но их язык и письменность ближе к езидской, чем к армянской. На начало двадцатого века кхетов насчитывалось не более двух — двух с половиной тысяч. И почти все они жили в горном ауле Кхетауре. Среди них и Алхари Кхетаван, местный учитель и, к тому же, писатель. Единственный, кто в то время писал стихи и прозу на языке кхетов. Он рос болезненным ребенком, был влюблен, но в родном селении считался чудаком, невеста ему отказала. Двадцать второго февраля тысяча девятьсот пятнадцатого года османские солдаты окружили аул Кхетаури и вырезали все население. В пятнадцатом году политика геноцида была политикой младотурок. Вырезали не только армян (их, конечно же, вырезали больше всех), но и ассирийцев, курдов, езидов. Вырезали и всех кхетов, так, заодно, за то, что были христианами и не собирались принимать мусульманство. Некоторые утверждали, что лидеры курдов-мусульман, занимавшихся разбоем в этих местах, которым гордые кхеты не раз давали отпор «уговорили» губернатора провинции послать в Кхетаури войска. Аул защищал вход в селения плодородной долины, богатые на добычу для грабителей. Но если другие народы были более многочисленные, и свидетельства об их геноциде были представлены человечеству, то про трагедию кхетов рассказать было не кому. Но это было неправдой. Один выжил. Учитель Алхари сумел спастись. Он перебрался на территорию Персии, а потом России. Благо, граница была так рядом. В Ереване, где болью в сердцах отзывался геноцид армян, Алхари сел писать воспоминания о своем народе и о той резне, которую учинили в его селе турки. Он пытался отнести в газеты, но ни его книга, которую он писал на языке кхетов, ни статьи, написанные по-турецки, не вызвали интереса у журналистов и издателей. Их (армян) трагедия, как казалось Алхари, затмила трагедию целого народа, исчезнувшего с лица земли. И только один из армян, достаточно богатый, чтобы помочь Алхари, сумел отправить учителя-кхета в Париж. Там он должен был рассказать о своем народе на весь мир. Первая мировая катилась к концу. Империи распадались. В России назревала революция. Призрак коммунизма ходил по Европе. А учителя из Кхетаури никто не слышал. Он попробовал издать свой роман «Кхеты» (а именно так назвал свою книгу Алхари) в Париже. Несколько журналистов, с которыми он нашел общий язык, заинтересовались этими фактами. Франция искала, что предъявить побежденной Турции. 1 января 1917 года учителя Алхари убили турецкие агенты тремя выстрелами в упор прямо у выхода из дома, в котором он остановился в Париже. Роман исчез бесследно.

Ольга почти всю информацию почерпнула из снов. Интернет и библиотека дали только немного фактажа, который позволил ей разобраться в происходящих в то время событиях.

Единственное, что Ольга никак не могла в этой картине себе представить — так это тот голос из Интернета, да еще смутные какие-то намеки ясновидящей, к которой Ольга обратилась совсем недавно.

Удивительно, как много может достигнуть человек, если хочет и имеет для этого достаточно свободного времени.

Примерно две недели ничего больше не происходило: сны не тревожили Ольгу, она занималась тем же, чем и всегда, только отметила, что появилось какое-то легкое смутное беспокойство, как будто какая-то мысль поселилась в голове, но никак не дает себя выразить словами или образами. В одну из ночей, когда Ольга О имела полтора часа времени между клиентами, а постель уже была подготовлена к приему, и тело подготовлено тем более, девушку потянуло к бумаге. Она нашла тетрадь, которую держала для каких-то записей, но в которой были только чистые листы, с огромным трудом нашла ручку, которую пришлось пару минут расписывать, склонилась над плоскостью сероватой от старости бумаги… и быстрым росчерком начертила несколько странных символов с округлыми загогулинками. Потом она созерцала эти символы, не понимая, что совершила, но понимая при этом, что совершила что-то очень и очень важное. Когда она писала это, то испытывала восторг, настоящий восторг, который могла бы описать словом «оргазм», но это было только сродни физиологическому оргазму, одновременно будучи чем-то большим. Девушка задумалась. Ей пришлось приложить усилие, чтобы стряхнуть задумчивость ко времени прихода клиента хотя бы потому, что это было непрофессионально.

Она собралась. Но сразу после того, как клиент ушел, вернулась к рисунку и стала смотреть на символы, прочерченные поперек листа. Они складывались в красивый узор, но смысл этого узора был от Ольги сокрыт.

Примерно на протяжении месяца девушка вела себя как обычно. Ничего в ее жизни не изменилось. Почти ничего. Вот только раз за разом возникали в ее голове какие-то знаки, которые она старательно записывала в тетрадку. Но это похоже на плотину. Знаете, когда ничего не происходит, а на самом деле происходит, только это никто не замечает, оно накапливается, оно готовится к действию, оно должно прорваться, потому что плотина сознания, которая сдерживает этот поток, становится тоньше с каждым днем, так вот, наступает момент. Извините, что я сбивчиво так объясняю, это вообще трудно объяснить. Ольга тоже не могла себе объяснить, почему в один из дней, уставившись в листы исписанной бумаги, она сказала себе: «Хватит!». Это слово было четким, как и ее действия после этого. У девушки была одна черта, которая определяла ее поведение: она быстро принимала решения, и так же быстро делала то, что считала нужным делать.

Она набрала номер Рафика, своего сутенера и попросила прийти. Срочно. Она знала, что Рафик будет обязательно. Правда, сначала появится его охранник. Рафик не любил такие звонки, и сначала пускал вперед охранника, и только потом появлялся сам. Так было и на этот раз.

— Что слючилос? — Рафик говорил с резким, даже слишком резким акцентом, что говорило о том, что он волнуется.

— Рафик, я хочу уйти из дела.

— Тэбэ кто-та нашол другой? Узнаю, уши отрэжу.

— Что ты, не глупи. Я хочу простой обычной жизни. Перееду, заведу семью. Ты же знаешь, я хочу именно этого.

— Ну?

— Ну не могу я, понимаешь, это мой предел.

— Можэт, трака дать, или что-то покрэпчэ? Расслабишеся, пайдот, как по маслу.

— Рафик, это твердое решение.

— Ти правила знаешшш? — зашипел сутенер, уставившись немигающим взглядом прямо в Ольгины глаза.

— Да… сколько?

— Восэм.

Восемь тысяч евро за уход «на пенсию». Вот только пенсионный фонд — она себе сам. Но восемь, это еще по-божески.

— И это толко по тому, что ти нас ни обманула. Твой удача.

— Возьми. Ты ведь знаешь, где. Там десять. Возьми десять.

— Ххэ…

Рафик прошел к месту, в котором Ольга прятала деньги. Вытащил. Пересчитал. Сложил все опять в одну пачку, она получилась не слишком-то толстой… Потом положил деньги на стол и сказал:

— Мэсяц субботник? Хочэш? Ровно двадцат восэм рабочий дэн.

Ольга согласно кивнула.

— Спасибо, Рафик.

— Вах…

Это был самый тяжелый, но и самый короткий месяц в ее жизни. Но и он прошел, как проходит все, чему суждено пройти. Рафик позвонил в самый последний день. Он напомнил, что если Ольга передумает, он ее снова возьмет в работу. Но Ольга понимала, что беспокоит сутенера и заверила Рафика, что ни на кого другого работать не собирается. Да и зачем было рисковать? В кои-то веки сутенер нормальный попался.

Ольга решила не уезжать куда-то далеко, она выбрала для жизни небольшой провинциальный городок, райцентр, в котором жителей было немного, а двухэтажный дом был уже городской постройкой, а квартира в таком доме — не слишком дорогая по столичным меркам, по местным меркам была предметом роскоши.

Кроме того, в райцентре был Интернет.

Как человек бережливый, Ольга просто арендовала квартиру на год. Выбрала жилье с неким подобием ремонта, только чтобы можно было спать, есть, готовить пищу… и писать… писать непонятные символы на непонятном языке. У нее было несколько предположений на эту тему, но говорить про них девушке ни с кем не хотелось. Она прекрасно понимала, какой может быть реакция окружающих на то, что она начнет им рассказывать. И это только в лучшем случае будут крутить пальцем у виска. А психушка? Это будет более верным исходом. Иногда Ольге казалось, что она действительно психически больна. Но Ольга прекрасно контролировала свою жизнь, отдавала себе отчет в том, что она делает. Она могла днями не подходить к листам бумаги, если не хотела этого или была не в настроении. Но каждый раз, когда она прикасалась к ручке или карандашу, каждый раз, когда она уже довольно убористым почерком исписывала еще одну школьную тетрадь в косую линеечку, Ольга испытывала истинное, ни с чем не сравнимое наслаждение. Тетрадей набралось достаточно прилично. Но что делать с этим достоянием, Ольга не знала.

В этот день она смотрела телевизор. Показывали битву экстрасенсов. Экстрасенсы были откровенно слабыми. Но вот одна женщина на фоне остальных выделялась. И не только тем, что спокойно преодолевала любые испытания, но и тем, что в ней чувствовалась какая-то внутренняя сила. Набравшись смелости, девушка набрала редакцию телевизионного канала. Ей посоветовали заполнить анкету на сайте, отправить письмо. Но Ольга умела быть достаточно настойчивой. Достаточно для того, чтобы суметь добиться своего: получить заветный номер мобильного телефона экстрасенса. Наверное, тот парень в редакции так и не понял, почему он так поступил, но за то время, что Ольга общалась с мужчинами: от мальчиков до стариков, девушка могла что-то разузнать о способах ненавязчивой манипуляции? Что-то такое она тогда и применила. А вот к разговору с экстрасенсом проститутка в отставке (как себя Ольга величала) готова не была. Внутренне не была. Она хотела получить ответы на свои вопросы, но и боялась их.

И все-таки она набрала номер телефона. Голос на той стороне казался чуть глуховатым и совершенно отстраненным.

— Здравствуйте, Альмира. Меня зовут Ольга. И мне очень нужна ваша помощь.

— Это не ваше имя, — сухо проскрипело в трубке, — но помощь вам действительно нужна. Подождите минуточку, я выясню, когда в моем графике будет время.

Они встретились в номере гостиницы, в котором остановилась Альмира на время съемок. Битва подходила к концу. Альмира шла в фаворитках соревнования, но это давалось ей с большими усилиями, что было очевидно, особенно для другой женщины. Экстрасенс курила, когда Ольга поздоровалась и присела на самый краешек стула.

— Итак, вы хотите знать, что происходит. Но не готовы выслушать ответы. Или я не права?

— Я боюсь этого. — Ольга решила не кривить душой.

— И правильно делаете. Я помогу вам. Но при одном условии.

Ольга напряглась, подумала о том, достаточно ли денег взяла с собой, и каким может быть гонорар экстрасенса-телезвезды.

— Глупости, речь не о деньгах. Я не могу взять с вас деньги. Это другое. Готовы услышать мое условие?

С трудом сдерживая волнение, Ольга кивнула головой.

— Вы должны выполнить свою миссию. Выполнить до конца. Это потребует от вас усилий. И не только нравственных. Я уверена в этом, но… выбор за вами.

— Знаете, я много думала, я не знаю до сих пор, что с этим делать, но я не могу не делать…

Ольга запнулась. Вынужденная пауза затянулась на несколько долгих минут.

— Но я чувствую, что должна дойти до конца. Я обещаю, что дойду до конца.

— Вы обещаете? Поймите, нас слышат.

— Обещаю.

Ольга решила не расспрашивать о том, кто их слышит, она чувствовала, что прекрасно это понимает и без объяснения экстрасенса.

Теперь пришел ее черед рассказать Альмире все, что с ней случилась. Та внимательно слушала, ни разу не прервав собеседницу, и только изредка покачивала головой, словно бы в такт каким-то своим, ей одной понятным, мыслям.

После рассказа Ольги экстрасенс закурила. Она курила долго — три сигареты одну за другой, и только после этого заговорила:

— Ты вспомнила свою прошлую жизнь. Последнюю, или предпоследнюю — не важно. Это бывает. И не так редко, как тебе кажется. Но ты вспомнила только потому, что твоя миссия в прошлой жизни не была закончена. И теперь ты должна суметь. Да, ты сама понимаешь что… Память о твоем народе не должна исчезнуть. Как и память о преступлении, которое произошло. Эти листы и тетради, это та самая книга, которую ты написала почти сто лет назад. Ты должна сделать так, чтобы про эту трагедию узнали. Как? Это уже твое дело…

— Но этот язык никому не известен?

Ольга пыталась вставить вопросы в речь экстрасенса, но та властным жестом остановила девушку.

— Это мало кого интересует. Только ты можешь дописать эту книгу до конца. Только ты можешь перевести ее на русский. А чтобы тебе было легче и не надо было пробовать всякую гадость, вот тебе книга. Там написано, как правильно медитировать, и что тебе надо делать. Конечно, в общих чертах, но ты разберешься, как это применять. Мозги у тебя варят.

Все неприятности начались, когда книга была полностью написана. Прошло почти два года. Ольга заканчивала перевод на русский, и это давалось ей довольно просто. Казалось, она сама прекрасно разбирается не только в родном языке, но и языке кхетов. Это было самое трудное, но и самое прекрасное время в жизни Ольги.

Она нашла в своем райцентре учительницу-пенсионерку и серьезно занялась русским языком и литературой. Ей хотелось, чтобы перевод был грамотным и литературным. Она хотела эту работу сделать качественно. Точно так же, как качественно умела обслуживать клиентов с самой изощренной фантазией.

А однажды поехала в Турцию. На курорт. Но там она нашла наших пилотов, работающих на какую-то турецкую авиакомпанию. Вертолетом она отправилась в то самое место, где раньше располагалось последнее селение Кхетов. Место было недалеко от границы с Ираком, тут шли периодически бои турецкой армии с курдскими повстанцами, так что получить разрешение на полет было более чем сложно. Девушка вместе с русским пилотом могла только несколько раз облететь селение, рассмотреть остовы разрушенных башен, да еле заметные остатки домов. Тут никто не жил. И только курдские боевики (по словам турецкой стороны) использовали эту местность в качестве временной базы перед рейдами вглубь турецкой территории.

А вот с поездкой в Париж не заладилось. Незамужней женщине без легальных доходов посольство визу открывать не хотело. Не помогла даже справка из банка про мощный депозит. Франция оставалась непреклонной. Ольга хотела оказаться на месте гибели писателя Алхари. И только со временем она узнает, что это место подверглось перестройке сразу после Второй мировой войны.

Самое трудное для Ольги было учеба. Она твердо решила изучить язык. Родной, русский, на который будет переводить книгу из своей прошлой жизни. Она нашла учительницу, благо, пенсионерок в глубинке хватало. И многим надо было кормить семьи. Учительница была удивлена достаточно возрастной ученицей, которой вдруг, по необъяснимой прихоти, захотелось освоить все тонкости русского литературного языка. Но любопытство было приглушено хорошими гонорарами. Ольга вгрызалась в тонкости применения глаголов, разбирала стилистические и синтаксические ошибки, писала диктанты, изложения и небольшие опусы-сочинения на строго заданные темы. Ровно год Ольга грызла этот гранит науки. И только через год перешла от слов к делу — начала переводить текст, который был ею полностью написан на языке исчезнувшего горного народа кхетов, на литературный русский язык. Книгу она переводила очень сложно: ведь ей при переводе приходилось все переживать заново. Нет-нет, а приходили воспоминания, да еще и такие острые, что сердце начинало болеть. А ужасы, описанные так подробно, заставляли плакать за экраном ноутбука. И порой из-за слез она вынуждена была останавливать работу, пока не успокаивались нервы, и становилось возможным продолжать работу.

Эти два года Ольга жила очень скромно, питалась еще скромнее. Одежду новую не покупала. Ей казалось, что деньги могут еще пригодиться. Но вот настал тот день, когда эта тяжелая работа была закончена. Когда принтер выплюнул последний листок перевода и она, прикасаясь к горячим листам неожиданно ощутила, что цель ее близка, девушка даже предположить не могла, как она далека была от своей цели. Прошло три года и три с половиной месяца с того дня, как Ольга О оставила свою профессию проститутки и начала грызть гранит нового ремесла. Но она совершенно не осознавала того, что написать книгу и издать ее — две большие разницы.

Ее мытарства начались тогда, когда она попыталась пробиться с книгой в издательства. На какой-то момент она ощутила себя в шкуре писателя Алхари, шкуре столетней давности. Она ощутила почти на физическом плане, что ее книгу просто не хотят печатать, по тем или иным предлогом, уклоняясь от ответа. Она была уже сыта этими вечными редакционными «откладываниями» переносами сроков, утрясаниями, рецензиями. И прочими атрибутами издательского бизнеса. Ей объясняли сложности издания книги на неизвестном языке. Ей объясняли срочность заказов и необходимость дождаться нужного момента. А когда она стала добиваться, чтобы издать книгу за собственные деньги, внезапно оказалось, что и это сделать крайне сложно. Ольга была в отчаянии. Она ничего не могла понять. В итоге ей пришлось соблазнить одного из редакторов (благо, соблазнить этого толстогубого слюнтяя не было ничего проще) и только в его мятой постели, которую тот даже не удосужился перестелить, пропахшей потом и его прочими выделениями, говорящими о глубоком мужском одиночестве, Ольга узнала, что ей отказывают не просто так. Официально издательской цензуры не существовало. Но была негласная цензура. И была практика «советоваться» по книгам определенной тематики с определенными лицами из столь же определенных органов. А ее книги (потому что Ольга хотела издать и перевод, и оригинал) как-то были не в тему. Их почему-то не одобряли. Почему — сказать было сложно. Но их шеф, главный редактор издания, не смотря на восторженную рецензию этого самого толстогубого редактора сказал «положить книгу в долгий ящик». По-видимому, что-то не получалось. Как только литературный ответработник заснул, Ольга выбралась из его кровати и отправилась к себе домой, в районный центр. Так гнусно она не чувствовала себя со времени своего последнего «субботника». А теперь домой и только домой, там она решила обдумать положение и решить, что же ей все-таки делать.

Было раннее-раннее утро. В это время, когда птицы отчаянно щебечут в кронах городских деревьев, не заглушаемые шумом автомобильных моторов, окружающий мир кажется таким легким и умиротворенным, таким щедрым на свет, радость, любовь… Но это величие природы столь шаткое и неуверенное, особенно когда ты сталкиваешься с самым отвратительным созданием природы — человеком.

Ольга ждала маршрутку — первая маршрутка отправлялась буквально вот-вот, минут через десять-пятнадцать. И тут она столкнулась лицом к лицу с мужчиной. Она точно могла определить, когда мужчина был заинтересован ею. И этот, именно этот мужчина действительно ею интересовался. Он был среднего роста, не слишком строен, не слишком подтянут, от него вообще несло невоенной статью, точнее, это была стать богатства. Ольга таких умела чувствовать за версту. Так же она чувствовала, что его внимание к ней не совсем обычное. Это не было желание… тех, кто ее желал, девушка вычисляла сразу же, по тому тонкому аромату сладострастия, который невольно возникал в этой простой жизненной ситуации. Но интерес, несомненно, был.

Мужчина подошел к Ольге и сразу же взял быка за рога: он предъявил ей удостоверение и попросил переговорить. Ольга расстроилась. Она понимала, что от ребят из этой конторы не следует ожидать чего-то хорошего. Но, как ни странно, человек, представившийся Анатолием Тихоновичем, не повез Ольгу ни в контору, ни в отделение милиции, ни на конспиративную квартиру. Они сели поговорить в небольшом кафе. Которое работало круглосуточно по столичному счету «до последнего клиента», а в привокзальном районе это и означало — постоянно. За относительно чистыми столиками почти никого не было. Тройка закоренелых алкашей в самом углу соображали водки под закусь водопроводной воды, да одинокий юноша, похожий на выгнанного из университета студента ковырял взглядом чашечку кофе.

— Марина Николаевна, — собеседник сразу показал Ольге степень осведомленности в ее личной жизни, — мне хочется побеседовать с вами по одному деликатному вопросу…

— Называйте меня Ольгой, как все, — спокойно попросила девушка, она подозревала, что кому-то если очень захочется раскопать ее прошлое, то он его и раскопает.

— Хорошо, Оленька, так вот, у меня возник один непонятный момент: как так получилось, что обычная проститутка-индивидуалка, ничего, что я так грубо?

Ольга пожала плечами, мол, чего там…

— Так вот, каким таким чудом она оказывается знатоком вымершего языка, да еще и переводит литературное произведение. А откуда взялся оригинал? Эти ксерокопии рукописного текста… Понимаете, мы кое-что проверили… да, факты, о которых вы говорите в книге, простите, в своем переводе, они действительно могли иметь место. Как вы понимаете, если бы это было фантазией, нам это было бы неинтересно… Но… Скажите, откуда у вас этот материал?

— Из прошлой жизни.

Ольга спокойно ответила правду и так же спокойно была уверена в том, что ей ни на грош не поверят.

— Ну вот, я к вам со всей душой, а вы мне не доверяете, нехорошо это. Непатриотично.

Анатолий Тихонович закурил.

— Скажите. Это имеет значение? Откуда у меня этот материал? Я никому не собираюсь предъявлять оригиналы. Достаточно того, что их уже пытались уничтожить. Почти сто лет назад.

— Вот именно. Почти сто лет назад!

И куда девалась спокойствие и вальяжность Анатолия Тихоновича. Внезапно он преобразился, как будто какая-то пружина внутри него развернулась и выстрелила, выкрутилась, сделала его громадным, грозным, могущественным. И это ощущение необоримой силы стало давить на девушку с силой кузнечного десятитонного молота.

— Сто лет никто не ворошил эту тему! Понимаете! Да, был геноцид… Был… И сколько людей тогда пропало? Вы знаете? По некоторым оценкам до полутора миллионов. И не только армян. Но зачем это вам? Русской? Зачем? Есть курды, ассирийцы, есть армяне, в конце-то концов. Пусть они продолжают это раскручивать. Это их тема…

— Извините, я что-то не пойму…

— Нет, вам никто не запрещает писать про эту трагедию. Можете попробовать что-то опубликовать, но… мы не рекомендуем вам заниматься этой темой впредь. Сейчас турецкое правительство слишком болезненно реагирует на обвинения в геноциде. А у нас сложные отношения и свои интересы в том регионе. Появление вашей книги осложнит нашу работу. Надеюсь, вы понимаете меня?

Ольга кивнула головой, что тут было непонятного.

— И еще… вот вам моя визитка… Подумайте хорошенько. Если вы отдадите нам оригинал рукописи, то мы учтем ваш патриотический поступок.

— И что в нем такого патриотического?

С нескрываемым раздражением спросила девушка.

— Вы не понимаете… ваша книга может послужить интересам нашего государства. Если опубликовать ее в нужное время. Например, если наши друзья захотят изменить свою дружественную позицию. Даже факт наличия таких документов…

— Извините, я ведь в политике не разбираюсь.

Ольга попыталась «вкатить дурочку», но этот номер с ее собеседником не проходил.

— А зачем тогда вы в эту самую политику лезете?

Ольга промолчала в ответ.

— Ладно. Я даю вам три дня на размышление. Подумайте и сделайте все, как полагается гражданину нашей страны. Я надеюсь, мне не надо объяснять вам, что мы можем доставить вам некоторые неудобства?

Ольга улыбнулась.

— Я не думала, что вы опуститесь до угроз… Неужели убьете меня и обыщите мои вещи? Хотя нет, вещи мои вы уже обыскали, и ничего не нашли. Верно? Только мои ксерокопии.

— Да… и наши эксперты подтвердили, что это язык этого народа… кхетов? Так?

— Да.

— Подумайте о сохранности оригиналов. Еще раз. До свидания.

И на стол перед Ольгой лег серебряный прямоугольник визитки с одним-единственным телефоном.

В тот день Ольга не позвонила Анатолию Тихоновичу. Она приняла решение не звонить. Ей почему-то не верилось, что ей угрожают всерьез. Слишком мелким казался ей повод. Впрочем, в политике мелочей не бывает, кажется, так говаривал великий Макиавелли?

Ощущения страха не было. Было ощущение закрытых дверей. И тогда она решила сделать небольшую паузу. И пауза эта растянулась почти что на полгода.

Ольга закрылась у себя на квартиреи стала писать. Она писала небольшие рассказы из жизни горного народа, христиан, оказавшихся под мусульманским игом. Это были и бытовые зарисовки, и почти этнографические описания местных обычаев, и рассказы о семьях, и исторические зарисовки, полные фактов, о которых давным-давно позабыли. Эти рассказы девушка выкладывала в Сети. Ей было просто писать: она писала о том, что твердо помнила из своей прошлой жизни, казалось, что видела каждое лицо и каждую семью, что все герои ее рассказов находятся рядом с нею и диктуют свои воспоминания. И только тему геноцида она не затрагивала, обходила стороной.

Как ни странно, эти ее рассказы приобрели известность, стали даже популярными. По-прежнему, издательства обходили ее стороной, но читателей рассказов хватало, как и хватало хвалебных рецензий. Ей даже удалось выиграть какой-то небольшой интернет-конкурс, куда ее рассказ отобрал кто-то из организаторов этого соревнования.

Ольга все это время ощущала, что внимание к ней то пропадает, то появляется снова. Несколько раз она видела Анатолия Тихоновича, но как-то издалека. Он вроде бы показывался ей, напоминал о себе, и так же незаметно исчезал из поля ее зрения. И только после того, как три месяца спустя последнего появления перед ее взором Анатолия Тихоновича Ольга перестала чувствовать на себе этот пристальный взор, девушка решилась действовать снова.

Решение она приняла спонтанно, когда из почтового ящика, даже не из ее квартиры, выпала рекламная листовка. Но привлекло внимание девушки не рекламное объявление на серенькой бумаге, а тот факт, который был распечатан мелкими буквами, и в котором значилось, что весь тираж рекламного произведения распечатан на местной типографии. О том, что в захудалом районном центре может быть типография, Ольга и не догадывалась. И теперь она точно знала, что ей предстоит сделать.

В тот же день Ольга очутилась перед дверью типографии. Та располагалась в захудалом двухэтажном домике-особнячке еще дореволюционной, скорее всего, постройки. Здание было ветхим, впрочем, таким же ветхим могло оказаться и оборудование типографии. Так оно и оказалось. Но самым ветхим был человек. Который типографией руководил. Это был живописный тип со всколоченной поэтической шевелюрой и нездоровой печенью, о чем можно было судить по желтоватому оттенку его кожи. Арам Николаевич Панаетенко был удивительным человеком, в котором слилась кровь трех древних и двух молодых народов. Он был талантлив, но еще в советские времена, не сумев талант свой реализовать докатился до руководителя районной газеты и шефа районной же типографии. Он не сумел реализовать себя и в семейной жизни — жил бобылем, пил, и допился почти что до ручки. На его многодневные запои перестали обращать внимание, типография еле сводила концы с концами, начальство махнуло на все это рукой, потому как никого больше в этом районе не осталось, чтобы типографским делом более-менее профессионально заниматься.

Но кем-кем, а дураком Арам Панаетенко не был. Открыв рукопись, принесенную Ольгой, он сразу же понял, в чем тут собака порылась.

— Значится так, девушка… Роман ваш никто не пропустит. Ни в переводе, ни так… Я-то знаю… есть темы, которые пока что по каким-то соображениям не пускают. Да, можно напечатать в частной типографии, только их тоже могут курировать… в общем, обегаете столицу и где напечатать, не найдете. Другое дело мы… у нас на безрыбье и рак рыбой становится. А если еще учесть, что начальство знает, что я могу уйти в запой, то… рукопись я у вас приму. И рецензии напишут, все как положено. И заказ оформят. Вот только я не смогу визу запретную поставить — уйду в запой, который вы мне и организовать поможете. Ведь поможете?

Ольга кивнула головой.

— А если подкинете еще две-три сотни баксов, то…

Ольга, готовая к такому повороту разговора положила на стол пять бумажек по пятьдесят долларов каждая. С отсутствующим видом Арам Николаевич смел бумажки в ящик рабочего стола.

Еще месяц Ольга ходила в занюханную типографию как на работу. Как ни странно, оказалось, что там работают прекрасные люди: ответственный редактор Нила Павловна, наборщик Семен Сергеевич Спицын, рабочие Петр и Григорий, которые наотрез отказались называть себя еще и по отчеству. Они работали самоотверженно, особенно, когда появлялась работа. Техника постоянно приходила в негодность. Не выдерживали наборщики, которым приходилось разбираться с последовательностью непонятных знаков, а бедная Нила Павловна, казалось, забыла о родном доме, вычитывая перевод и исправляя незаметные Ольге, но так хорошо заметные ее опытному глазу, ошибки.

И вот этот день настал.

Ольга вышла из типографии с двумя сигнальными экземплярами своих книг. Перевода и той, написанной столетие назад на языке исчезнувшего народа.

У нее оставалось денег в самый обрез: чтобы разослать эти книги по намеченным адресам — публичным библиотекам (в списке кроме областных и районных библиотек бывшего СССР фигурировали республиканские книгохранилища, публичные библиотеки Конгресса США, а так же крупнейших городов мира). Эти расходы вместе с сопроводительными дарственными документами обошлись Ольге в куда как большую сумму, чем издание самого тиража. Но девушка ни о чем не жалела.

Она еще не знала, что будет делать дальше, как и на что жить: все накопленное ею уже разошлось. Вот и проплата за квартиру заканчивалась через три месяца, а запас денег, на который предстояло жить и жить долгие годы, внезапно оказался полностью исчерпан.

И все-таки она не жалела ни о чем. В этот хмурый непогожий день, когда тучи собирались над обветшалым зданием типографии, готовясь превратить в болото близлежащие окрестности, весь мир казался ей радостным и солнечным. Она неслась легким шагам по мостовой, в которой угадывались остатки прошловековой брусчатки, и в ее голове пели сладкоголосые райские птицы.

Угрозы? Кто знает, будут ли ей угрожать теперь, когда Дело сделано и ее мисия, не выполненная в прошлой жизни, наконец-то закончена.

Ну и что, что денег нет? Она найдет как заработать. Не головой, так телом. Но каким-то внутренним чутьем Ольга понимала, что на панель ей возврата уже нет. Что эта ее прошлая жизнь сумела изменить ее жизнь настоящую.

Но больше всего ее радовало то, что в книге, на самой первой странице, там где пишут имя переводчика значилось Марина Николаевна Москвина. Ее настоящее имя.