История династии Романовых

ПРЕДТЕЧА ОБЩЕЕВРОПЕЙСКОГО ДОМА

30 августа 1721 года в финском городе Ништадте был подписан договор об установлении вечного мира между Швецией и Россией. Подписавшие его от имени русского правительства Яков Брюс и Андрей Остерман очень спешили отправить курьером пакет с текстом трактата: «Мы оной перевесть не успели, - сообщали они Петру I, - понеже на то время потребно было, и мы опасались, дабы между тем ведомость о заключении мира не пронеслась». Ну а Петр был счастлив: «Сия радость превышает всякую радость для меня на земле»… Никогда «наша Россия такого полезного мира не получала». Ништадский мир был победой не только над Швецией - он означал политическую победу над всеми теми дворами Европы с их происками, враждой и провокационными ухищрениями, которые лелеяли мечты о гегемонистских устремлениях либо опасались таковых со стороны России. Особенно враждебной по отношению к России была позиция сильнейшей морской державы тогдашнего мира - Англии. Уже на следующий год (1719) после Конгресса по установлению мира между Швецией и Россией Англия заключила союзнический договор со Швецией, толкая ее, разоренную и обезлюдевшую, на продолжение войны. Была запущена в действие «система Стэнго-па», главы английского кабинета, вознамерившегося утвердить владычество Англии не только на Средиземноморье, но и на Балтике.

Дипломаты Георга I по всей Европе действовали против интересов России. Английский тайный агент в Данциге Джошуа Кенуорзи организовал снятие копий с донесений из Петербурга от французских представителей. А лорд Стэнгоп, которого в 1716 году пытался подкупить французский посол аббат Дюбуа, сначала вежливо отказался от взятки. Дюбуа в письме к регенту герцогу Орлеанскому назвал поведение главы английского кабинета «героическим и поразительным». Но когда Дюбуа послал Стэнгопу шестьдесят ящиков лучшего вина с просьбой передать половину королю Георгу I, британская добродетель не устояла. Вино было принято, а Дюбуа был приглашен в ганноверскую резиденцию английских королей, где любезный хозяин предоставил гостю право подслушивать свои разговоры с представителями других держав. Все это происходило незадолго до заключения в январе 1717 года англо-французского союза. К союзу были привлечены также Австрия и Голландия. Затем в сговор против России вступил саксонский курфюрст Август II. Франция была не очень склонна поддерживать Англию на Балтике, а Голландия в силу своих торговых интересов придерживалась нейтралитета. Тем не менее Россия в 1719-1720 годах оказалась в дипломатической изоляции. Петр имел донесения из разных стран Европы о подготовке грандиозного вторжения в Восточную Прибалтику и даже в Россию объединенных армий Швеции, Австрии, Пруссии и германских княжеств. Предполагалось участие флотов Англии, Швеции и других стран. Франция и Англия давали субсидии. В то же время на юге начала военные действия Турция. Тучи над Россией сгущались…

Однако как только эмиссары шведской королевы Ульрики-Элеоноры, сестры Карла XII, неожиданно погибшего в Норвегии, при осаде Фридрихсгала, появились в европейских дворах с целью выработки конкретного плана «северного умиротворения», выяснилось, что этот план - фикция, ловушка для Швеции, и направлен на затягивание ее войны с Россией. Сами же новоявленные союзники считали, что вступать в конфликт с Россией из-за Швеции - дело трудное и малоперспективное… В такой сложной международной обстановке Петр I «прорубал окно в Европу» и многим европейским правительствам, особенно английскому, был не только неудобен, но и весьма опасен.

Подобная внешнеполитическая ситуация неминуемо смыкается с внутригосударственной оппозицией, сколь бы ни велики были между ними расхождения в конечных целях. Потому-то изощренность шпионов и агентов в дипломатических одеждах в ведении тайной войны не имела границ. Из писем иностранных дипломатов, наблюдателей и шпионов при русском дворе, написанных в последние недели перед смертью Петра I, следует однозначный вывод: Петр «не мог умереть от той болезни», диагноз которой поставил придворный лекарь профессор Блументроост…

… Всего за несколько недель до своей смерти царь Петр I казнил камергера Вилима Монса, повинного в стремлении к преступному прелюбодеянию с самой императрицей. Но казнить тогда же любимую женщину не смог, хотя и не простил Екатерине измену. И удар этот разрушил его силы. Первая же болезнь - из-за сильной простуды (осложнение хронической уремии - по официальной версии) -стала для него смертельной. Он мучительно болел двенадцать дней, и хотя были моменты облегчения и просветления, вопроса о престолонаследии он так и не решил. Однажды лишь подал знак любимой дочери Аннушке дать перо и бумагу и слабеющей рукой написал: «Отдайте все…» Кому? Перо выпало из рук… Было от чего дрожать Екатерине, но дрожал от страха перед расплатой в эти дни и Александр Данилович Меншиков, уличенный в лихоимстве, воровстве и вымогательстве «в особо крупных размерах… дач на ниве государственной», чувствуя всем своим естеством, что на этот раз его уже не спасут былые заслуги…

Однако в истории болезни Петра Алексеевича, собственноручно написанной на десяти страницах доктором Блументроостом в 1716 году, не было никаких показаний ни на «дурную почечную болезнь», ни на другую, сколь-нибудь опасную для жизни.

Кому была угодна версия хронической, необратимой болезни? Петр не успел написать или даже устно сделать завещания или ему не позволили это сделать?

Интересен такой момент: перед входом в комнату, где лежал больной царь, был поставлен алтарь. А так как заходить за алтарь не дозволялось ни женщинам, ни иноверцам, то допуск к больному был крайне ограничен. И ни дочери, горячо любившие Петра, ни врачи-иностранцы, приглашенные на консилиум, не могли проследить за течением болезни и за лечением. Причем появился алтарь тогда, когда распоряжаться здесь стал опальный Меншиков, неизвестно почему появившийся во дворце. Фактически он находился под домашним арестом.

Кто был автором пьесы и режиссером этого исторического спектакля, именуемого «Последние дни Петра Великого»?

Кому было выгодно представлять великого российского преобразователя в глазах Европы захватчиком, а Россию - гегемонистской державой?

Уже много лет определенные круги западной (прежде всего французской бонапартистской) историографии пытаются представить захватнический поход Наполеона на Россию в 1812 году как борьбу «цивилизации» с «варварством», с «природной агрессивностью» русских, темных и отсталых.

Опираясь на географическую неграмотность подавляющего большинства солдат и офицеров «великой армии» (на картах наполеоновских штабных офицеров Россия сразу же за Уралом граничила… с Китаем), используя субъективизм и фактические ошибки даже в трудах корифеев французского Просвещения XVIII века (так, в знаменитой «Энциклопедии искусств, наук и ремесел» под редакцией Д. Дидро и д'Аламбера нет даже слова «Россия», а есть «Великая Татария»; в труде другого поклонника идей Просвещения, участника французской революции философа и писателя К.-Ф. Вольнея (1791 год) хотя и упоминается «Россия», но русских там нет, а живут одни «самоеды, якуты, калмыки, черкесы и «сибирские народы»). Наполеон обосновывал и оправдывал свой завоевательный поход на Россию идеологическим документом - пресловутым «Завещанием Петра Великого». Суть этой фальшивки в том, что Петр I перед смертью якобы оставил своим наследникам «Завещание», по которому его преемники должны были вооруженным путем не только расширять петровское «окно в Европу», но и со временем… завоевать ее целиком. Из нескольких вариантов этого «Завещания» Наполеон отобрал вариант 1797 года польского эмигранта Михаила Сокольницкого - начальника военной разведки «великой армии» и поручил чиновнику своего «Бюро по контролю за общественным мнением» Мишелю Лезюру переработать его в популярную брошюрку и, переводя на «двунадесять языков», раздать всем офицерам и солдатам накануне вторжения в Россию. Сотни экземпляров этого «документа» под названием «О прогрессирующем росте русской мощи от возникновения государства Российского до начала XIX века» (Париж, 1811) были найдены затем в Москве брошенными при поспешном отступлении «великой армии» в октябре 1812 года. Подложность «Завещания» и его фальсифицированный характер давно документально установлены как в русской дореволюционной, так и в советской литературе.

Опроверг подлинность «Завещания» и американский профессор из университета в Алабаме Хью Рэгсдейл, не раз приезжавший на стажировку в нашу страну для работы в архивах. Он нашел четыре его фальшивые копии (на двух из которых стоят даты - 1794 и 1797 гг.) в главном центре его фабрикации - Архиве министерства иностранных дел Франции. Но что особенно важно, Рэгсдейл, наряду с другим американским историком Г. Клиффордом, прямо указал, что пропагандистское толкование этой фальшивки использовалось всякий раз, когда Западу надо было оправдать свою агрессию против России или, наоборот, представить патриотов-русских «исконно агрессивной» нацией.

И действительно, широкая публикация на Западе мнимого «Завещания Петра Великого» предпринималась вскоре после Крымской войны 1857 года, в период обострения отношений России с Англией и Францией во время польского восстания 1863 года, во время русско-турецкой войны (1877-1878 годов) и первой мировой войны (в 1915 году в иранской газете по заказу кайзеровской Германии). Не упустили случая воспользоваться фальшивкой и заправилы фашистской Германии, тиснувшие в ноябре 1941 года текст «Завещания» во всех газетах Третьего рейха.

Хью Рэгсдейл и Гарри Клиффорд приводят перечень политико-пропагандистского использования этого подложного документа против СССР уже в наше время: в 1948 году Г. Трумэн сослался на «Завещание» для обоснования «холодной войны», в 1979 году американская газета «Крисчен сайен монитор» цитировала целые куски из этой фальшивки для фальсификации измышлений, враждебных СССР.

Работы Х. Рэгсдейла, Г. Клиффорда и других исследователей, принадлежащих к младшему поколению тех самых «новых левых» историков США, которые на рубеже 60-70 годов подняли «бунт» против «отцов-основателей» Американской исторической ассоциации, свидетельствуют, что процесс размежевания в оценках распространился не только на историю США но и на историю России и СССР. Безусловно, такого рода процессы в американской «Россике» следует только приветствовать, тем более что атаки на внешнюю политику России и СССР, на советский патриотизм со стороны традиционной буржуазной историографии продолжались до недавнего прошлого. Так, попытка гальванизировать «Завещание Петра Великого» была предпринята на XV Международном конгрессе историков в Бухаресте в 1980 году.

- Однако новое политическое мышление в общеевропейском и мировом масштабе пробивает собственное «окно» и в понимании гигантского преобразующего процесса, проводимого Петром Великим, - «вестернизации» русской жизни. Это и было, по сути, его завещанием потомкам.

Да и о каком гегемонизме России можно говорить, если Петр основал новую столицу на «чистом месте», откуда можно проводить европеизацию государства без противодействия «косной Москвы». Основал на краю империи, в наиболее уязвимом с военно-стратегической точки зрения месте - «вдали от российских материковых степей, зато у сближающего страны и народы моря» - по высказыванию Н.Эйдельмана. Не говоря уже о том, что европейцы - Ф.Лефорт, Я. Брюс, А.Остерман и многие другие - работали по приглашению в русском государстве в «режиме наибольшего благоприятствия».

Петровская идея «вестернизации» России обсуждалась на проходивших в начале февраля 1990 года в Таллинне международных «Кроссовских чтениях», подавляющее большинство их участников составляли историки и литературоведы из ФРГ и Скандинавских стран. Эта идея тесно увязывалась с мыслями Петра Великого о престолонаследии. Одну свою дочь - Анну - он выдал замуж за Голштинского герцога Карла-Фридриха, имеющего также права на шведский трон, а другую - Елизавету - предполагал в будущем выдать замуж за французского дофина… Хотя в брачном контракте Анна вместе с женихом под присягой отказывалась от российского престола за самих себя и за своих потомков, но ведь теперь в России имел законное действие Манифест от 5 февраля 1722 года, по которому «быть наследником тому, кто по воле Императорской будет избран». Петр собирался жить долго и потому мог рассчитывать на внуков от своих дочерей. Он «видел» Голштинского принца на шведском престоле, а его будущего сына - своего внука - еще и русским императором. Действительно, сын Анны Петровны стал российским императором, и «вестернизацию» России продолжала его супруга Екатерина II…

Великая идея Петра I о соединении всего лучшего, что было в России и на Западе, почти на три столетия опередила развитие общеевропейской интеграции и на новом витке исторического развития привела к реальному решению о создании Общеевропейского Дома с участием России.