История Древней Греции в биографиях

16. Кимон Афинский

Кимон был сын славного Мильтиада и Игисипилы, дочери фракийского царя Олора. Он родился около 500 года до P. X.

Так как его отец, за неуплатой им долга в государственную казну, в 50 талантов, умер в бесчестии (атимии), то Кимон, как наследник отцовского имущества, должен был, по законам афинским, занять его место. Невероятно, чтобы он сидел за этот долг в тюрьме, как рассказывает Корнелий Непот; говорят, что богатый афинянин Калдий заплатил долг Кимона и за это получил руку милой и прекрасной его сводной сестры Эльпиники. Корнелий Непот говорит, что Эльпиника была также и женой Кимона, так как по аттическим законам можно было жениться на сводной сестре, если она была не от одной матери с братом. Такие отношения к сестре навлекли на него разные нарекания. В юности он не пользовался хорошей репутацией. Его знали как человека, преданного мотовству пьянству, в нем не видели особенных дарований, так как он не обладал живостью и подвижностью, свойственными жителям Аттики, но подобно пелопоннесцу казался слабым и неповоротливым и притом ему недоставало музыкального образования, которое требовалось от благовоспитанного афинянина. Однако в нем виден был благородный, откровенный, простой и безыскусственный актер. Он был безукоризненно хорошего сложения, высокого роста, с богатыми вьющимися волосами. Только при нападении Ксеркса на Афины Кимону представился случай показать себя, каков он был. Когда Фемистокл при нашествии персов старался уговорить народ очистить город и страну и встретить неприятеля на кораблях и когда большинство было еще против этого смелого предприятия, молодой Кимон на глазах у всех весело прошел со своими друзьями через городскую площадь к акрополю, чтобы посвятить узду своей лошади богине Афине и тем показать, что при тогдашнем положении дел отечество нуждалось не в рыцарской храбрости, а в мужественных матросах. Посвятивши узду, он взял один из щитов, висевших по стенам храма, помолился богине и отправился на море. Его пример подействовал на многих. В сражении при Саламине Кимон обнаружил чрезвычайную храбрость, так что с этих пор пользовался высоким уважением и любовью своих сограждан и скоро начал играть видную роль в государственной жизни. По своим политическим принципам он примкнул к Аристиду, с которым сходился в любви к истине и правдивости и который благосклонно оказывал ему поддержку при начале его карьеры.

Несколько лет спустя после сражения при Саламине мы видим Кимона рядом с его престарелым другом Аристидом во главе аттических кораблей, которые под главным начальством Павсания, вместе с остальным греческим флотом, сражались против персов на Кипре и при Византии. Его отважный рыцарский характер имел большое влияние на поведение аттических матросов, которые при всех предприятиях отличались храбростью и дисциплиною. Располагающая ласковость и мягкость Кимона и Аристида рядом с невыносимым высокомерием Павсания побудили союзных ионян отказаться от гегемонии спартанцев и избрать предводителями афинян. В то время как в последующие за тем годы Аристид занят был организацией нового морского союза Кимон оставался во главе флота. Аристид всегда с особым удовольствием указывал на него народу, обращая внимание на его патриотические чувства и военные дарования.

Между тем Кимон поставил себе задачей изгнать персов с фракийских берегов и утвердить фалассократию афинян в северных водах. При устьях Стримона находилось сильное персидское укрепление Нон, защищаемое Вогесом, одним из мужественных полководцев персидского царя. Против него-то, прежде всего и обратился Кимон. Он разбил его в открытом поле и потом запер его в укреплении. Но здесь Вогес защищался с таким упорством, что Кимон отказался от штурма и решился голодом принудить город к сдаче. Когда, наконец, голод делал дальнейшую защиту невозможной и когда вследствие запруды устья Стримона вода Пошла к стенам и необожженные кирпичи стали размокать и обваливаться, Вогес зажег город, чтобы он не достался в руки неприятеля, потопил свои сокровища в Стримоне, умертвил своих жен, детей, рабов и самого себя, оставив Афинянам пустые развалины. Но афинянам все-таки досталась прекрасная, плодоносная земля. Это было в 470 году до P. X. Позднее они основали там колонию Амфиполь.

Кимон изгнал персов и из остальных фракийских городов, за исключением, Дориска, который один в Европе не мог быть отвоеван у персов, и обратился потом против острова Скироса. Остров был населен грубым племенем долопов, которые с древних времен существовали морским разбоем и наносили большой вред греческой торговле. Несогласия между самими долопами облегчили Кимону завоевание острова. Долопы были изгнаны и положен конец морскому разбою в Эгейском море. Остров стал принадлежать Аттике и был заселен аттическими колониями. На Скиросе в мифологические времена был убит и погребен царем Ликомидом Тезей, национальный герой афинян. До сих пор афиняне не могли добиться от иолов выдачи им праха их героя. Теперь, когда остров завоеван Кимоном, стали отыскивать могилу Тезея.

Рассказывают, что могила была указана орлом, который сначала кружился над холмом, потом спустился и стал рыть землю своими когтями. В гробу найдены были исполинские кости и вместе с ними копье и меч. Кимон привез священные останки в Афины, где их встретили с блестящими церемониями и жертвами и торжественно погребли (469 до P. X.). В городе герою был выстроен великолепный храм, Тезеон, развалины которого видны еще до сих пор.

По возвращении Кимона из Скироса, юный 28-летний поэт Софокл выступил в театре с первой своей трагедией на состязание со старым известным трагиком Эсхилом. Когда Кимон со своими товарищами вошел в театр и принес обычную жертву, архонт Афепсион удержал его и его товарищей в театре и просил их принять на себя роль судей, так как он заметил, что относительно оценки состязавшихся поэтов среди зрителей существует большое возбуждение и разделение на две партии и боялся пристрастного суждения судей, по обыкновению выбранных по жребию. 10 стратигов принесли присягу судей и присудили награду Софоклу.

Когда в 469 году персы на приморских берегах Азии снова стали делать приготовления, чтобы возвратить отнятое у них греками, афиняне поспешили предупредить их и послали Кимона с флотом в Азию. У него было 200 кораблей аттических, к которым присоединилось еще 100 ионийских. У памфилийских берегов, при устье Евримедонта, Кимон встретил персидский флот, состоявший из 350 или даже 600 кораблей, который, однако, не раньше рассчитывал вступить в сражение, как дождавшись еще 80 финикийских кораблей, плывших от Кипра. Что бы не быть вынужденным к сражению, он вошел в реку Евримедонт, но заметив, что Кимон хочет преследовать его там, снова вышел в открытое море и дал ему сражение. Несмотря на превосходство неприятеля, Кимон одер жал легкую победу и взял 200 кораблей. Скоро после начала сражения большая часть кораблей обратилась к берегу, чтобы найти поддержку у сухопутного войска, которое было расположено недалеко от моря; но они были задержаны и уничтожены или же взяты в плен. После этого Кимон высадил свое победоносное войско на берег и сделал нападение на сухопутную армию. После долгой и упорной битвы персы бросились в бегство и потерпели полное поражение. Богатый лагерь, равно как большое число пленных достались в руки победителей. Чтобы обмануть персов, Кимон после морской победы одел часть своих солдат в одежду пленных персов и послал их против форпостов ничего не подозревающего неприятеля и таким образом, не обнажая меча, проник в его лагерь. Итак, Кимон в один день одержал две победы — на суше и на море; в один день, говорит Плутарх, он затмил славу побед при Садамине и Платее. «Тяжело вздыхала азийская земля, пораженная обеими руками в буре войны» (Симонид). При известии, что 80 финикийских кораблей, не поспевших к сражению, стали на якоре при Идросе, Кимон поспешил к ним; они тотчас же уступили первому нападению.

Афинский морской союз под предводительством Кимона выказал всю свою силу; он господствовал на море от Византии до Кипра. Но ионийские союзники стали более и более тяготиться союзными отношениями. Они согласились на войну, пока у их дверей стояла опасность со стороны персов; но когда нечего было бояться персидской власти, они пожелали покоя и облегчения налогов и военных повинностей, и когда афиняне требовали от них исполнения их обязательств, призывая к суду и ответственности медливших, то это произвело недовольство и раздражение; к тому же ионяне увидели, что наибольшие выгоды от союза получают афиняне, что сделанные завоевания достались афинянам, и что они в сущности не союзники, а почти что подданные их. Большая часть союзников сделали около этого времени большую ошибку. Желая сложить с себя бремя походов и спокойно заниматься своими делами, они охотно согласились на хитрое предложение Кимона и вместо того, чтобы самим исполнять военную службу, стали поставлять афинянам пустые корабли и платить деньги; но вследствие этого они не только отвыкли от войны, но безрассудно сами дали афинянам средства унизить их и лишить самостоятельности. Таким образом, все военные силы, содержавшиеся большей частью средствами так называемых союзников, оказались в руках афинян, и они не церемонились употреблять силу против непокорных или ненадежных городов. Так, в 466 году был совершенно порабощен отпавший Наксос, а когда жители Фазоса воспротивились властолюбивым притязаниям афинян, против них в 465 году был послан Кимон, который после трехлетней осады принудил их разрушить укрепления, выдать свои корабли, заплатить денежную подать и отказаться от свих владений на ближайшем континенте*. *Житель острова Фазос Полигнот, первый знаменитый греческий живописец, после завоевания Фазоса, вероятно, по настоянию Кимона, своего друга, отправился в Афины и получил здесь право гражданства. В благодарность за это он украсил безвозмездно дворец Тезея и другие здания великолепными картинами Кимон по смерти Аристида и изгнания Фемистокл совершившегося при его содействии, был первым человеком в Афинах. Никто, кроме него, не оказал таких услуг военных подвигов.

Своими походами он составил себе громадное богатство, так как ему, как полководцу, по закону принадлежала часть добычи. Своему богатству он давал весьма похвальное и благотворительное употребление. Та он велел сломать заборы своих садов, дабы посторонние люди и бедные граждане могли без боязни брать из них плоды. В своем доме он велел ежедневно готовить, хотя простой, но для множества людей удовлетворительный обед и всякий бедняк мог являться и есть. Когда он выходил, его обыкновенно сопровождало несколько близких ему юношей, хорошо одетых, и если встречались с Кимон престарелые граждане в худой одежде, он заставлял юношей меняться с ними одеждой. Эти молодые люди носили также с собой мешок, наполненный деньгами, подход ли на рынке к бедным людям и тайно вкладывали им в руку милостыню. Такая щедрость, естественно, расположила к нему сердца народа; и тем более его уважали, что как все знали, он приобрел себе богатство славными делами и никогда, подобно многим другим, не домогался обогащения за счет государства. В управлении общественными делами он оставался до самой смерти неподкупным и во всем, что делал и говорил, доказал величайшее бескорыстие.

Он думал только о благе и величии своего отечества. Как пример его бескорыстия, Плутарх рассказывал следующий случай. Перс по имени Ризак, отложившись царя, пришел с большими сокровищами в Афины. Но так как здесь его притесняли ложные доносчики, то он шел убежище у Кимона и за это велел поставить перед дверями комнаты Кимона две чаши, из которых одна была полнена серебряными, а другая золотыми дариками*. * Дарики — персидские золотые и серебряные монеты, получившие свое название от Дария. 300 золотых, а серебряных 3000 дариков равнялись одному таланту.

Когда Кимон увидал это, то с улыбкою спросил Ризака: «Разве он желает иметь Кимона скорее наемником, чем другом?» И на ответ — «другом» — сказал: «Так возьми все это назад себе; если я тебе друг, то я могу взять эти деньги когда, когда буду нуждаться в них».

И Афинское государство вследствие блистательных предприятий приобрело значительные богатства. Кимон заботился о том, чтобы эти богатства употреблены были укрепление и украшение Афин. По его предложению, построились две так называемые длинные стены, которые протянулись от Афин в виде двух бедер (поэтому и назывались рами) до городской гавани, так что обе выходили к противоположным концам гаваней — Пирейской и Мунийской.

Окончание этих стен произошло во время правления государством Перикла. Их сооружением была осуществлена мысль Фемистокла; укрепленные Афины и укрепленный Пирей были соединены в одну большую крепость. Афины теперь не были более отрезаны от моря, на котором основывалось их господство. Городские укрепления приведены были Кимоном также в лучший вид. Кроме того, он украсил город и его окрестности, а именно, обсадил торговую площадь деревьями, построил первую стою (галерею), превратил Академию, помещавшуюся в скудном водой месте, на северо-западе города, в хорошо орошаемую рощу, которую украсил удобными дорожками и тенистыми аллеями. Наконец, общественные празднества получили при нем величайший блеск.

С тех пор как Фемистокл оставил Афины, демократическая партия, оставшись без вождя, в течение нескольких лет стояла на заднем плане. Кимон, защитник аристократических принципов, в этом духе управлял и делами государства; противной же партии при таком сопернике, оказавшем столько великих и блестящих услуг отечеству, невозможно было достигнуть значения, пока она не имела во главе вождя, способного занять место Фемистокла. Но вот такой нашелся в лице Перикла, величайшего государственного человека Древней Греции. Перикл впервые выступил в Афинах, как общественный деятель, в то время, когда Кимон вел войну против Фазоса. Поддерживаемый Эфиалтом, отважным, энергичным человеком, с характером достойным уважения и неподкупным, он старался поколебать преобладающее влияние Кимона в отсутствие последнего и снова вызвать народную партию к более живой жизни. После возвращения Кимона на него жаловались, будто он, подкупленный царем македонским, не воспользовался благоприятным случаем к завоеванию этой земли. Но авторитет Кимона в народе так был еще силен, что ему легко было отразить нападение своих врагов. События следующего года были причиной падения Кимона.

В 464 году спартанцев постигло страшное несчастье: произошло самое ужасное землетрясение, какое могли припомнить. Разверзлись пропасти; с вершин Тайгета обрушились огромные куски скал и, все опустошая, упали в долину; почти все дома и храмы города разрушились и в своих развалинах погребли массу людей. Всего погибло до 20000 лакедемонян. Всякий порядок прекратился, граждане в отчаянии бегали между развалинами и старались спасти, что могли. Тогда царь Архидам, в четвертый год правления которого случилось это явление природы, велел трубить в военные трубы; на звуки их собрались привычные к дисциплине спартанцы и были расставлены в боевой порядок. Этим спасена была Спарта; потому, что в то же время илоты, постоянно притесняемые насилием и жестокостью, а в последние годы, со времени измены Павсания, в которой они принимали участие, зверски преследуемые, поднялись из своих жилищ и пошли в Спарту, чтобы отомстить своим угнетателям. Но когда они увидели вооруженных спартанцев, то отступили назад и теперь в союзе с частью периэков начали открытую войну. В это же время восстала большая часть мессинцев.

На это страшное несчастье спартанцев смотрели как на заслуженное наказание разгневанного Посидона. Когда, после открытия заговора Павсания, повели илотов на казнь, множество несчастных искали спасения в храме Посидона на мысе Тенаре, умоляя о защите, но, несмотря на святость места, их насильно вывели из храма и потащили на казнь. За такое осквернение своего святилища «Землепотрясатель» послал свою месть — так думали тогда.

Спартанцы были слабы, чтобы подавить восстание в своей земле, особенно когда часть их пелопоннесских союзников еще прежде отпала от них. Поэтому они просили о помощи афинян, против которых они до землетрясения покушались поднять оружие в союзе с жителями Фазоса. Когда посольство пришло в Афины, аристократическая и демократическая партии были о нем очень различного мнения, Кимон с афинскими аристократами доселе был другом Спарты. Чтобы открыто доказать свое расположение к ней, он дал одному из своих сыновей имя Лакедемония. Кроме того, он постоянно говорил о сохранении союза и мира со Спартой, которая, со своей стороны, старалась увеличить и поддержать влияние Кимона в Афинах; между тем как народная партия в Афинах, по примеру Фемистокла, когда могла, противодействовала Спарте в ее замыслах и охотно пошла бы без участия Спарты, и даже наперекор ей по свободной дороге к развитию своего могущества. Кимон и теперь убедительно доказывал афинянам, что они не должны оставлять Спарту без помощи. Но против этого с жаром говорил Эфиальт, который с воодушевленным красноречием напоминал народу, что глупо поддерживать спартанцев с целью сохранить их деспотическое господство в Пелопоннесе. Он указывал на вероломство, с каким спартанцы постоянно вели себя во время персидских войн по отношению к афинянам, вероломство, которое они обнаружили еще в последний год, с намерением поддерживая жителей Фазоса. Вместо того чтобы оказывать помощь, говорил он, гораздо лучше допустить унижение высокомерной, самолюбивой Спарты, даже ее уничтожение. Как ни увлекательно говорил Эфиальт, как ни справедливы были его упреки Спарте, афиняне, однако ж, последовали совету Кимона, который говорил: «Не надобно делать Грецию хромой и заставлять одни Афины везти двуконную повозку».

Кимон с 4000 гоплитов отправился на помощь к лакедемонянам и принял участие в осаде мессинской крепости Ифомы, в которой укрепились мятежники. Но так как осада не имела желаемого успеха, то в спартанском правительстве возникли боязнь и недоверие к намерениям афинян. Оно опасалось, чтобы от беспокойного ума и отважной, предприимчивой храбрости афинян не произошло опасных нововведений и соблазнов в среде собственных граждан и подданных, и поэтому отослало афинское войско домой, под тем предлогом, что спартанцы не нуждаются более в помощи своих союзников, хотя они оставили при себе вспомогательные войска жителей острова Эгины и платеян. Этот позорный поступок возбудил в Афинах бурю негодования. Тотчас последовал разрыв со Спартой и союз с ее врагами, именно с Аргосом.

Кимон, побудивший афинян поддерживать Спарту, впал в немилость и остракизмом был изгнан из Афин на 10 лет. Демократическая партия получила перевес над аристократами. Это случилось в 461 или 460 году до P. X.

В следующие годы, когда посредническая и примиряющая рука жившего в ссылке Кимона была в бездействии, ненависть и зависть между Афинами и Спартой стали усиливаться и привели, наконец, к открытой войне между ними. Спартанцы в 457 году выступили против фокеян, чтобы оказать помощь своим соплеменникам дорийцам на Эте, на которых напали фокеяне, а вместе с тем и для восстановления своего так сильно потрясенного авторитета в Средней Греции. Возвращаясь в Пелопоннес, они нашли, что все проходы, ведущие к перешейку, заняты афинянами, отступили в Виотию и там, при Танагре, встретились с афинянами. 11500 спартанцев и пелопоннесцев сражались против 14000 афинян, аргосцев и других союзников. Это была первая битва, в которой спартанцы и афиняне соперничали друг с другом.

Долго колебалась победа, пока корпус фессалийских всадников, посланных на помощь афинянам, не перешел к спартанцам. Этой изменой победа склонилась на сторону спартанцев; но они не воспользовались победой, а быстро ушли назад в Пелопоннес.

Перед этим сражением явился к войску афинскому Кимон. Он в полном вооружении стал в отряде, составленном из членов его колена, т. е. Инийской филы, чтобы вместе с ним сражаться против спартанцев. Как при Саламине Аристид, так и он, несмотря на изгнание, не забыл отечества в минуту опасности. Он знал, что в афинском войске коренятся злонамеренные происки аристократических партий, что аристократы думают доставить победу спартанцам, дабы с их помощью ниспровергнуть в Афинах господство народа. Кимон хотел предотвратить это. Он сам принадлежал к аристократической партии, и в войске было много его друзей. Но заговор и измена были далеко не по душе ему и его друзьям, и он хотел воспрепятствовать тому, чтобы аристократы запятнали себя преступлением и ввергли в гибель отечество. Афиняне, впрочем, не доверяли и Кимону; его враги подняли громкий крик, будто он хочет привести в беспорядок афинское войско и идти с лакедемонянами на Афины. Это обстоятельство привело совет пятисот в такое беспокойство, что он велел военачальникам не допускать Кимона к войску. Кимон должен был удалиться, но просил своих друзей, обвиняемых в приязни к лакедемонянам, мужественно сражаться против врага и своим поведением очистить себя от этого упрека в глазах своих сограждан. Друзья взяли его вооружение, поставили в середине своего отряда, и все, числом до ста, нашли себе смерть в храброй битве. Вероятно, заговорщикиаристократы побудили фессалийских всадников перейти к спартанцам; но от этой измены они ничего не выиграли, потому что пелопоннесцы думали только о том, чтобы как можно скорее прийти в отечество.

Кимон и его друзья доказали на деле свой бескорыстный патриотизм. Это обстоятельство расположило в его пользу афинян, так что они тотчас после этого вызвали его из ссылки, в которой он прожил несколько менее пяти лет. Сам Перикл сделал предложение о его возвращении. Он уже и прежде этого тайно сносился с Кимоном через сестру его Эльпинику и совещался с ним касательно управления государством. Необходим был мир с лакедемонянами, со стороны которых опасались нападения на Аттику. Кимон был прямой человек, чтобы вести переговоры о мире с лакедемонянами. Деятельность же афинян, жаждавших постоянных занятий, должна была быть направлена против старого национального врага — персов. После длинных переговоров Кимон в 450 году заключил с лакедемонянами не мир, а перемирие на пять лет. Для борьбы же с персами нашли случай в Египте.

Египет со времени завоевания его Камбизом был всегда беспокойной, послушной провинцией персов и очень часто делал попытки к свержению ненавистного ему ига. В 462 году житель Ливии Инар восстал против Персии, чтобы снова основать самостоятельное царство фараонов, а афиняне послали ему на помощь, в 460 году, флот и войско. После нескольких годов счастливой войны Инар был побежден: афинский флот был окружен на острове Прозопитид и истреблен (455), но Амиртей удержался в низменностях и болотах Нижнего Египта и просил теперь афинян о помощи. Это обстоятельство для афинян было важным предлогом отомстить персам за поражение своего флота и смерть своих граждан, приобрести снова потерянный Кипр и отнять у персов господство на финикийском море. С этой целью в 449 году послан был Кимон с флотом в 200 кораблей. Он с радостью принял начальство над флотом: мир с греческими государствами, война с персами были постоянным его лозунгом. Он был еще в цветущих летах; ему представлялось, следовательно, обширное поле для славы. Итак, Кимон победоносно направился к Кипру, прогнал неприятельские корабли, встретившиеся ему на пути, послал 60 кораблей в Египет, а с остальными расположился перед кипрским городом Китием. Но во время осады этого города заболел и умер среди победоносного своего пути. Перед своей смертью он отдал приказание скрыть его кончину, дабы не произошло смущения в войске, и снять осаду с Кития. Флот, с трупом своего героя на борту, снял осаду с Кития, выследил флот варваров и разбил его наголову близ кипрского города Саламина. После новой сухопутной победы над персидскими войсками он возвратился в Афины, между тем, как ни неприятели, ни союзники в течение 30 дней ничего не знали о смерти полководца. Здесь труп победоносного и в самой смерти вождя похоронен был перед мелитскими воротами, где и сооружен ему почетный памятник. И жители Китиона позднее чтили могилу Кимона. Во время голода они получили от оракула приказание не забывать Кимона, но почитать и обожать его как высшее существо.

Кимон, как полководец, сделал много для своего отечества. Он с афинским флотом, основание которому положили Фемистокл и Аристид, достиг блестящих результатов. Победой при Саламине, которую он одержал уже как мертвый герой, в 449 году, заключается славный период так называемых персидских войн. Греческие историки говорят о мире, заключенном Кимоном еще на Кипре с царем персидским, следующего содержания: «Все греческие города в Азии должны быть независимы; персидские сатрапы должны подходить к морю не ближе, как на три дня пути, и ни один персидский военный корабль не должен появляться в море между Фазелисом в Памфилии и Кионейскими островами во фракийском Босфоре. Афиняне, со своей стороны, не могут посылать войск во владения персидского царя». Другие авторы помещают заключение такого мира на двадцать лет ранее и считают его результатом битвы при Эвримедонте. На самом деле такого мира в действительности никогда не было, но вследствие победы Кимона взаимные отношения греков и персов и без всяких договоров приняли такой вид, что они фактически вполне соответствовали условиям мнимого трактата.