История Древней Греции в биографиях

30. Тимолеон Коринфский

В последний период Пелопоннесской войны, в 406 году, Дионисий, сын погонщика ослов, с помощью хитрости и насилия, основал в Сиракузах владычество тирании, которое удержал за собой до самой своей смерти (367), благодаря своему врожденному дару повелевать людьми и употребляя в дело строгости и жестокости. Ему наследовал в управлении сын его, Дионисий младший, от природы не лишенный дарований и не жестокосердый, но который с умыслом оставлен был недоверчивым, подозрительным отцом без всякого образования. Казалось одно время, что дяде его Диону, уже оказавшему великие услуги Дионисию старшему, удалось, вместе с другом своим, знаменитым афинским философом Платоном, обратить его на стезю добродетели, на путь мудрого и справедливого управления государством; но вскоре льстецы и развратные люди приобрели над слабым правителем такое преобладающее влияние, что он предался всем порокам и сумасбродствам тирана. При всеобщем на него неудовольствии, изгнанному Диону нетрудно было возвратиться в Сиракузы и изгнать Дионисия (357). Но так как вскоре после того Дион был изменнически лишен жизни, то злополучные Сиракузы переходили из рук одного тирана к другому, пока в 346 году Дионисий снова не овладел городом. Раздраженный прежним своим изгнанием, он тем беспощаднее начал угнетать всех оставшихся в городе, между тем как наиболее уважаемые и сановитые граждане нашли убежище у Икета, тирана Леонтийского. Этот последний пошел с ними на Сиракузы, не столько для того чтобы освободить город от тирана, сколько с целью для самого себя завладеть Сиракузами. Когда между тем карфагеняне, уже давно бросавшие алчные взгляды на прекрасную, плодородную Сицилию и с 409 года утвердившиеся на острове, пришли в Сиракузы с большим флотом, испуганные жители города отправили одновременно с Икетом посольство в Коринф, свою метрополию, прося о спасении от тиранов и варваров. Коринфяне положили немедленно послать им помощь и когда начали искать, кому бы поручить вести это предприятие, а начальствующие в городе предлагали в народном собрании то того, то другого из граждан, кто-то поднялся из толпы и назвал Тимолеона, сына Тимодима, который уже двадцать лет не принимал никакого участия в делах государства, отказавшись от всяких честолюбивых замыслов и надежд.

Тимолеон родился в 411 году и происходил от знатного коринфского рода. Это был человек исполненный любви к отечеству, редкого милосердия и кротости, пылкий только в ненависти ко злу и тирании. Он обладал такими прекрасными, гармонически соединенными военными дарованиями, что в юношеских подвигах его высказывалось мудрое благоразумие, а в делах, которые он предпринимал уже будучи старцем, являлось не меньшее мужество. Старший брат его, Тимофан, объявил себя тираном Коринфа, к великому огорчению Тимолеона, который по-братски поддерживал его рвение отличиться и однажды в сражении спас ему жизнь, подвергая опасности собственную. Теперь же, когда Тимофан поработил свой родной город и не хотел слушать представлений и советов брата, возникла неодолимая преграда между двумя братьями, и наконец Тимолеон, не видя другого пути к освобождению отечества, умертвил брата своего на торговой площади. По другим рассказам, он отправился с двумя друзьями, гадателем Сатиром и шурином своего брата, в дом тирана, и когда тот на представление и просьбы их отвечал насмешками и угрозами, оба друга поразили его мечами, между тем как Тимолеон, закрыв лицо руками, отошел в сторону. Это дело вызвало в разных партиях граждан похвалу и порицания; многие называли его безбожным и отвратительным, что повергло Тимолеона в глубокое горе; наконец, когда собственная мать его разразилась против него горькими упреками и проклятиями и навсегда удалила его из своего дома, он впал в такое отчаяние, что решился уморить себя голодом. Когда друзья отклонили его от этого намерения, он поселился в совершенном уединении, оставил все государственные дела и никогда не посещал города. Просьба сиракузян о помощи вызвала его снова, через 20 почти лет, к общественной жизни. Коринфяне воспользовались этим случаем удалить его с почестью и открыть ему путь, на котором он мог бы славными делами примириться со своей совестью и вновь приобрести уважение своего семейства и всех благородных людей.

С небольшим отрядом волонтеров, семьюстами наемными воинами и десятью кораблями отправился Тимолеон в 345 году, как предводитель сиракузян, в Сицилию, где между тем обстоятельства совершенно изменились. Икет, который еще при отправлении посольства в Сиракузы питал в душе своей измену, вступил в союз с карфагенянами. Они блокировали Сиракузы с моря, между тем как сам он завладел большей частью города. Дионисий был заключен на так называемом острове (Назосе), где находилось его тираническое гнездо. Часть карфагенского флота послана была, чтобы взять в плен Тимолеона или по крайней мере чтобы воспрепятствовать ему высадиться в Сицилии. Когда Тимолеон приплыл к Регию, он нашел Сицилийский пролив запертым двадцатью карфагенскими кораблями и принужден был прибегнуть к хитрости, чтобы достигнуть берегов Сицилии, причем регийцы пришли к нему на помощь. На карфагенском флоте находились послы Икета, которые должны были побудить Тимолеона отослать свои войска в Коринф и явиться и Икету в качестве советника. Тимолеон объявил им в Регии, что он склоняется на их требование, но с тем условием, чтобы они объяснили дело перед Регийским народным собранием. В то время как городские ворота были заперты, а послы Икета и начальники карфагенских кораблей, вместе с Тимолеоном, находились перед народным собранием, регийцы с намерением длинными речами замедлили заключение переговоров, чтобы корабли Тимолеона успели отплыть в море. Когда, наконец, Тимолеон получил известие об их удалении, он незаметно вышел из собрания и отправился на своем, еще остававшемся у пристани корабле, вслед за прочими. Таким образом он, не задержанный карфагенянами, отплыл в Сицилию, в город Тавроменион.

Там Тимолеон нашел дружеский прием и поддержку у начальника города, Андромаха, отца историка Тимэя. Карфагенский посол требовал с угрозой немедленного удаления коринфянина и наконец, протянув руку, перевернул ее вверх ладонью, сказав: «Вот каков твой город теперь, вот каким я могу его сделать». Андромах засмеялся и сделал подобное же движение рукой, чтобы показать, что если посол не удалится, корабль его рискует быть опрокинутым вверх дном. Прочие сицилийские города, которым Тимолеон предлагал соединиться с ним для изгнания варваров и тиранов, оказали к тому мало охоты, наученные горьким опытом, что нельзя доверять предводителям войск, обещающим освобождение. Только одна партия между гражданами Адранона, на юго-западной стороне Этны, воззвала к нему о помощи, между тем как противная партия обратилась к Икету и к карфагенянам. С большой поспешностью пошел Тимолеон с 1200 воинами из Тавромениона в Адранон, отстоявший от него в 340 стадиях. Когда он, в конце второго дня, приблизился на 30 стадий к городу, до него дошла весть, что в то же самое время Икет расположился перед станами города Адранона с пятью тысячами войска. Начальники отдельных частей Тимолеонова войска хотели приостановить передовые отряды, чтобы дать солдатам время подкрепить свои силы пищей и сном для битвы. Но Тимолеон приказал им идти вперед, нисколько не медля, чтобы врасплох напасть на неприятеля, который был занят разбиванием своего лагеря и ужином. Сам он взял щит и пошел вперед перед всеми, как на верную победу. Небольшое войско последовало за ним с бодрым духом и при первом, неожиданном столкновении неприятель бросился бежать в разные стороны. При поспешном бегстве Икет потерял не менее 300 человек убитыми; весь лагерь и 600 пленных достались в руки победителя. Жители города отперли ему ворота.

После этого удачного дела некоторые города присоединились к Тимолеону. Но всего важнее было то, что Дионисий, который с отчаяния заперся в Сиракузах, послал к нему гонцов с известием, что отдается ему лично и сдает город ему и коринфянам. Тимолеон велел 400 воинам с двумя избранными им предводителями тайно, малыми отрядами, пробраться в окруженную неприятелями крепость и овладеть ею. Дионисий отдал в распоряжение Тимолеона 2000 наемных своих людей, расположенных в крепости, и, кроме того, большие военные запасы, взял свои сокровища и, сопровождаемый немногими друзьями, пробрался через неприятельскую цепь в лагерь Тимолеона. Этот последний отправил его с частью сокровищ на корабле в Коринф, где он с тех пор жил частным человеком и умер в бедности.

Счастье до сих пор удивительным образом благоприятствовало Тимолеону: несмотря на свои незначительные средства, он через 50 дней после высадки в Сицилии овладел уже Сиракузской крепостью. Редкое счастье спасло его на победоносном пути и от меча тайных убийц. Икет, видевший в нем своего опаснейшего противника, подослал тайно двух наемников в Адранон, чтобы умертвить его. В то время как Тимолеон приносил жертву в храме, убийцы прокрались сквозь толпу, окружавшую жертвенник, и едва только хотели возбудить друг друга к совершению преступления, как чья-то рука поразила одного из них мечом по голове и сбила с ног. Между тем как этот третий бросился бежать на соседнее возвышение, второй убийца охватил руками жертвенник и вскричал, что он откроет все, если Тимолеон обещает пощадить его. Тогда он признался, что он и убитый были подкуплены Икетом для, убийства Тимолеона. Между тем третий убежавший убийца был пойман. Он громко кричал: «Я не преступник! Я имел полное право умертвить этого человека, который незадолго перед этим убил отца моего в Леонтинах». Он нашел свидетелей между присутствовавшими и коринфяне подарили ему 10 мин в благодарность за то, что он служил рукой гению-хранителю Тимолеона.

Когда Икету не удалось это покушение против жизни Тимолеона, он собрал весь карфагенский флот, состоявший из 150 кораблей, около Сиракуз и привел в город 60000 карфагенского войска. Коринфский гарнизон, находившийся в крепости, очутился в весьма затруднительном положении: он нуждался в жизненных припасах, а подвоз их был почти невозможен. Несмотря на то, Тимолеон пришел к нему на помощь из Катаны, доставив ему хлеб в маленьких рыбачьих лодках в ненастную погоду, когда карфагенские корабли стояли в более дальнем один от другого расстоянии. Тогда Икет и карфагеняне выступили с главными своими силами из Сиракуз, чтобы взять Катану. Этим воспользовался Неон, коринфский военачальник в крепости, чтоб сделать нападение на оставшуюся в городе часть неприятельского войска. Он завладел частью города, называвшейся Ахрадиной и считавшейся самым сильным и неприступным укреплением города. Узнав об этом, устрашенные Икет и карфагеняне поспешно возвратились в Сиракузы, не предприняв ничего против Катаны. Тогда Тимолеон, к которому присоединились еще 2000 человек посланной из Коринфа пехоты с 200 всадниками, выступил с сильным отрядом в 4000 человек к Сиракузам. Карфагенский полководец Могон пришел в раздумье, особенно когда издали заметил дружелюбную встречу между греческими войсками Икета и сиракузянами, и внезапно отступил со всем своим войском, чтобы не сделаться жертвой измены. На следующий день появился Тимолеон с войском, готовым к бою. Когда воины его узнали о бегстве неприятеля и увидели, что флот его снялся с якоря, они начали смеяться над слабодушием Могона, устремились в город и кричали по улицам, что тот, кто скажет им, куда исчез карфагенский флот при их появлении, получит щедрую награду. Икет, который владел еще занятыми им частями города, был немедленно атакован Тимолеоном и совершенно вытеснен из-за стен и укреплений, за которыми скрывался (343).

Сиракузы были освобождены. Крепость, гнездо тирана Дионисия, была срыта до основания Тимолеоном. На месте ее он велел построить судилища, чтобы к радости граждан на развалинах тирании возвысить господство народа. Но где были граждане? Город, страдавший так долго от ужасов войны, был почти опустошен; одни из них погибли на войне и во время внутренних беспокойств, другие бежали от тиранов. Площадь в Сиракузах была, по рассказу Плутарха, совершенно заброшена: на ней росла такая густая трава, что там паслись лошади, а сторожа их лежали подле в зелени. В других городах, за немногими исключениями, было множество оленей и кабанов, так что праздные люди часто охотились в предместьях и около городских стен. Одиноко стоявшие города сделались разбойничьими притонами, в которых начальники наемных воинов владычествовали как тираны, или, скорее, как атаманы разбойников, грабившие кругом всю страну, с шайками, сбежавшимися из всех земель, прилежащих к Средиземному морю. Чтобы снова населить Сиракузы, Тимолеон просил коринфян прислать к нему колонистов из Греции. Коринфяне, через герольдов при священных воинских игрищах и наиболее посещаемых народных праздничных собраниях, через гонцов, посланных в Азию и на острова Архипелага, вызвали сиракузских и сицилийских беглецов и изгнанников, приглашая их возвратиться в освобожденные Сиракузы и на свой счет дали им надежный конвой. Переселенцы из Коринфа и из остальной Греции соединились вместе в Сиракузах, так что собранное в нем Тимолеоном народонаселение дошло до 60000 человек. Он разделил между ними все земли и продал им дома, вследствие чего город приобрел сумму в 1000 талантов. Он позаботился также о новом законодательстве.

Когда таким образом Сиракузы были как бы вновь основаны, Тимолеон стал продолжать свое великое Дело освобождения и в прочих частях острова. Икет принужден был отказаться от союза с Карфагеном, срыть свои укрепленные места и поселиться в Леонтинах в качестве частного человека. Лептин, тиран Апполонии и многих других небольших городков, должен был сдаться в плен и был отправлен в Коринф к Дионисию. Потом Тимолеон вторгнулся в сицилийские владения карфагенян и отбил у них многие города. Это побудило карфагенян к новым вооружениям. Они уже были весьма недовольны возвращением Могона из-под Сиракуз и в злобе на него, когда он сам лишил себя жизни, распяли труп его на кресте. Теперь они решились одним ударом положить конец расширению владычества Тимолеона. Они послали против него 70000 человек пехоты, 10000 всадников и боевых колесниц, 200 военных кораблей и более 1000 ластовых судов. При виде этой страшной силы сиракузяне впали в такой ужас, что из многих тысяч граждан только 3000 дерзнули взяться за оружие и собраться около Тимолеона. Наемных войск было всего 4000, и из них около 1000 человек разошлись по домам, объявив, что почитают безумием войну при таких обстоятельствах*. Тимолеон считал благополучием, что эти слабодушные изменили ему перед сражением, возбудил мужество остальных сильными речами и поспешил отправиться с ними к реке Кримиз**, где, по дошедшим до него слухам, собрали все свои силы и карфагеняне.

* По Диодору Сицилийскому, у Тимолеона было 12000 человек.

** Кримиз, или Кримис (у Корнелия Непота Кривис), берет начало выше Панорма (Палермо) и изливается к югу, близ Селинунта в Африканое море. Теперь он называется С. Бартоломео.

В начале лета 343 года, незадолго до самого длинного дня в году, Тимолеон, приготовившись к сражению, явился с войском на возвышении, вблизи неприятеля. Густой туман, поднявшийся от реки в ранний час утра, застилал мглой окрестность и совершенно скрыл неприятельское войско; только глухой, неопределенный гул слышался издали от движения на вершину горы такого значительного войска. Когда коринфяне остановились, сложили щиты свои на землю и расположились на отдых, туманные пары поднялись вслед за восходящим солнцем, сгущенный воздух окружил горы и, обратившись в облако, затмил вершины их, между тем как вся лежащая внизу окрестность озарилась светом, — заблистали воды Кримиза и было явственно видно, как неприятель переправлялся через реку: впереди боевые колесницы, за ними 10000 тяжеловооруженной пехоты с белыми щитами. Это были карфагеняне, как можно было заключить по блеску их оружия, по медленности и стройности их движения. Пока другие войска следовали за ними и, толпясь в беспорядке, спешили совершить переправу, Тимолеон послал свою конницу против перешедших уже реку, чтобы расстроить их, прежде чем они успеют привести в порядок ряды свои. Но так как при движении взад и вперед колесниц, предшествовавших войску, всадники не могли схватиться с карфагенянами, то он поднял кверху щит свой и велел пехоте следовать за собой. Всадники отступили, чтоб напасть с фланга на неприятеля, а пехота, сомкнув щит со щитом, при звуке труб, бросилась на карфагенян. Последние храбро выдержали первый натиск; но когда дело дошло до рукопашного боя, с гор внезапно послышались ужасные громовые удары и засверкали молнии. Темная туча спустилась с гор, с дождем, бурей и градом, который бил по лицу карфагенян, между тем как беспрерывная молния ослепляла им глаза. При шуме бури не слышна была команда предводителей войск; тяжелое вооружение и неудобная одежда так затрудняли карфагенян во время сражения, что они легко были сбиваемы с ног, а когда уже лежали на земле, не могли более подняться из грязи, в которую падали. Кримиз вышел из берегов от сильного, продолжительного дождя; вся поверхность земли на большое расстояние кругом была перерезана неправильно разлившимися ручьями, которые сильным стремлением своим задерживали карфагенян и много вредили им. Наконец, когда первая линия их, числом в 400 человек, пала под мечами греков, остальная масса обратилась в бегство. Многие были настигнуты на равнине и убиты, многие потонули в реке, еще большее число их истреблено преследовавшими их легкими войсками, в то время как они хотели спастись, взбираясь на высоты. Десять тысяч человек лишились жизни; из них 3000 карфагенских граждан и многие из богатых, известных домов.

Греки по добыче узнали важное общественное положение убитых. При грабеже на медь и железо едва обращалось внимание — так много было на них золота и серебра, тем более что весь лагерь с обозом достался в руки грекам, когда они перешли через реку. Большую часть пленных воины тайно присвоили себе, однако же 5000 пленных были показаны официально. Двести боевых колесниц находилось также в числе добычи. Великолепный и блистательнейший вид представлял собой шатер Тимолеона, окруженный добычей всякого рода, между которой были 1000 панцирей превосходной работы и 10000 щитов. При таком малом числе победителей и при такой богатой добыче едва на третий день после сражения был сооружен победный трофей. Тимолеон отправил в Коринф лучшие образцы из забранного у неприятеля оружия.

Вскоре после этого кровопролитного поражения карфагеняне предложили мир. Они удержали западную часть острова до реки Лика (Галик) и отказались от союза с тиранами. Эти последние еще раз напрягли все свои силы, чтобы спастись, но не могли противостоять оружию Тимолеона, так что остров освободился от всех насильственно господствовавших там владык. Икет, его сын и предводитель его конницы были казнены Тимолеоном; жены и дочери из семейства Икета были умерщвлены сиракузянами, с разрешения Тимолеона, — одно из немногих пятен, которые неприятно поражают в чистой жизни этого человека. Сиракузяне хотели, вероятно, отмстить за Диона, которого сестра, дочь и малолетний сын заживо утоплены были в море Икетом. Когда мир водворен был на всем острове, Тимолеон стал заботиться о населении его вновь, о порядке и законах, о процветании земледелия, ремесел и искусств, так что Сицилия в короткое время достигла нового благосостояния. Агригент, Гела, Агириен, Камарина и другие города были, подобно Сиракузам, как бы созданы вновь.

После почти восьмилетних войн за свободу и счастье Сицилии Тимолеон удалился на покой с сознанием, что труд его не остался тщетным. Он жил в Сиракузах, в доме, полученном в дар от граждан за великие его заслуги, и вел тихую, спокойную жизнь с женой и детьми, чуждый гордости и самовосхваления. Все, что удалось ему, приписывал он счастью и милости богов и не хотел иметь никаких преимуществ перед своими согражданами. Однажды, когда один из демогогов принес на него жалобу и требовал, чтобы он представил за себя поручительство, народ поднял большой шум и хотел этому воспрепятствовать; но Тимолеон объявил, что для того именно он употреблял столько усилий и подвергал себя стольким опасностям, чтобы каждый сиракузянин мог пользоваться своими правами. Когда другой обвинял его перед народным собранием во многих ошибках, сделанных им в качестве полководца, он отвечал, что благодарит богов, услышавших его молитву и даровавших ему радость видеть сиракузян обладающими правом свободной речи.

В преклонной старости постигло Тимолеона несчастье: начавшееся во время последнего похода затмение глаз его превратилось в совершенную слепоту. Однако он переносил свою судьбу с большим терпением, и благодарные сиракузяне старались облегчить и усладить ее почтительным с ним обращением и всякого рода вниманием к нему и отличиями. Они доставляли ему беседу, посещая его часто и приводя к нему замечательных иностранцев. Во всех важных государственных делах они спрашивали его совета. Когда в народных собраниях возникали спорные вопросы, он приезжал в театр в своей запряженной двумя лошадьми колеснице; его встречали с почетом и хвалами; он с колесницы своей подавал совет и удалялся при восклицаниях и рукоплесканиях своих сограждан. Так прожил старец, почитаемый и любимый как отец, последние свои годы и умер почти 75 лет, в 337 году. Сиракузяне устроили ему великолепные похороны: избранные юноши несли великолепно украшенный гроб чрез развалины Дионисиева дворца к последнему жилищу; многие тысячи мужей и жен, с венками на головах, в белых одеяниях, следовали за погребальными носилками и сливали свои сетование и слезы с похвалами усопшему. Когда гроб опущен был в могилу, герольд прочел следующее объявление: «Сиракузский народ определяет в честь Тимолеона, сына Тимодимова, ежегодный сбор в 200 мин и устанавливает в честь и память его на все времена состязания в пении, ристании и гимнастических играх, за то, что он ниспроверг тиранов, победил варваров, вновь заселил большие опустошенные города и снова дал законы сицилийским эллинам». Пепел его выставили на торговой площади и впоследствии обвели кругом крытую колоннаду, выстроили подле нее школы гимнастики и все это передали, под названием Тимолеонтиона, юношам, как место для упражнения их физических сил.

Счастье, дарованное Тимолеоном сиракузянам, продолжалось недолго. Новые тираны снова водворились у них и разрушили внешнее и внутреннее спокойствие города, пока, наконец, он подпал под владычество Рима.