История Франции

«Прекрасный XVI век»

Во второй половине XV в. в Европе происходили важнейшие изменения. В 1453 г. турки взяли Константинополь, и с Византийской империей было покончено. Отныне турецкая угроза будет представлять постоянный фактор, определяющий политику всех европейских стран, включая Францию. Европа открыла для себя новые горизонты — португальские навигаторы продвигались все дальше вдоль африканских берегов, пока, наконец, не проложили морской путь в Индию. Генуэзский мореплаватель Колумб, перешедший на кастильскую службу, достиг земель, оказавшихся новым континентом. Изменение торговых путей вело к перестройке всей системы экономических связей, выдвигая на первый план страны, включенные в атлантическую торговлю. Все быстрее происходили изменения в экономике, сказывавшиеся на уровне повседневной жизни. Западная Европа сумела приспособиться к этим переменам. Адаптировалась к новым явлениям и Франция.

В XVI в. Франция вступала самым населенным королевством Европы (от 16 до 20 млн жителей), обладающим мощнейшим по тем временам государственным аппаратом (только на королевской службе находилось до 5 тыс. чиновников). В первой половине столетия продолжался экономический и демографический рост, расцвет французской культуры, укрепление французской государственности. Итальянские войны оборачивались ростом налогов, но военные действия велись в основном за пределами королевства, и этот период был временем сравнительного спокойствия. Историки часто называют XVI век «прекрасным» (le beau XVI-e siècle).

Людовик XII умер 1 января 1515 г., не оставив наследников мужского пола. Логика Салического закона возвела на престол еще одного крупного апанажиста, молодого Франциска Ангулемского, приходящегося королю двоюродным братом и женатого на его дочери. Франциск I (1515—1547) в самом начале своего правления добился крупного успеха. Возобновив войну, он в битве при Мариньяно (1515) разгромил швейцарских наемников, оборонявших герцогство Миланское. Считавшиеся прежде непобедимыми, швейцарцы были сметены французской артиллерией. Их разгром довершила дворянская конница. Прямо на поле боя король, проявивший большую отвагу, был посвящен в рыцари. Этот обряд совершил над ним ветеран Итальянских войн Пьер Байярд — дворянин из Дофине, имевший репутацию образцового «рыцаря без страха и упрека». Таким образом король выразил почтение дворянским ценностям и рыцарскому идеалу.

Следующим успехом Франциска I было подписание конкордата с папой Львом X в Болонье (1516). Папа добился отмены Прагматической санкции 1438 г., но признал за королем право назначать своих ставленников на должности епископов и аббатов, которые затем автоматически одобрялись Римом. Король мог, таким образом, распоряжаться значительной частью церковных доходов. Этот альянс королевской власти и папства задевал интересы французского духовенства как сословия и практически лишал его канонических прав выборности должностей, сокращая возможности регулировать церковную жизнь. Парижский университет попытался оказать сопротивление регистрации Болонского конкордата в Парижском парламенте (а только после этого королевский акт обретал силу закона). Университетские адвокаты даже возбудили иск против конкордата, пользуясь определенным сочувствием у судей парламента. Королю, однако, удалось навязать свою волю.

Подданные почувствовали жесткую руку молодого монарха и некоторое изменение стиля власти. Вместе с тем начало его правления вызывало величайшие надежды. Король-рыцарь, покрывший себя воинской славой, был галантным кавалером, страстным охотником, тонким ценителем искусств. Недаром итальянский гуманист Бальтазар Кастильоне, обрисовывая правила придворной жизни еще до начала правления Франциска, выражал уверенность в том, что герцог Ангулемский воплощает в себе идеал придворной культуры. Но это был также и король-гуманист. Получив блестящее образование под руководством своей старшей сестры Маргариты (которая впоследствии станет королевой Наваррской), он хорошо знал древние языки и вел переписку с видными гуманистами, например с Эразмом Роттердамским.

В 1519 г. Франциск I, Генрих VIII Английский и молодой испанский король Карл I объявляют о своих притязаниях на освободившийся после смерти Максимилиана Габсбурга императорский престол. Генрих VIII быстро вышел из борьбы, но Франциск I не скупился тратить огромные суммы на подкуп немецких князей-курфюрстов, избиравших императора. Однако императором под именем Карла V стал король Испании. В его владения, помимо земель Пиренейского полуострова, вошли недавно открытые земли Нового Света, территории юга Италии, а также Нидерланды, ведь Карл был прямым наследником Карла Смелого, последнего Бургундского герцога. Карл V стремился вернуть земли, захваченные французами, — как Бургундию, так и Миланское герцогство, считавшееся имперским леном. Еще одним яблоком раздора было королевство Наварра. Таким образом, Франция со всех сторон оказалась окруженной владениями, принадлежавшими Карлу V. Война между королем и императором была неизбежна.

Маргарита Французская в детстве

Ситуация осложнилась тем, что на сторону императора перешел коннетабль Франции герцог Бурбон — знатнейший дворянин королевства, который счел себя обиженным королем. В 1523 г. бóльшая часть обширных владений коннетабля, расположенных в самом центре Франции, была конфискована и присоединена к королевскому домену. Таким образом, процесс унификации королевства был в основном завершен.

Военные действия, начавшиеся в Италии, оказались крайне неудачными для Франции. Выстрелом из аркебузы, «подлого оружия» черни, был смертельно ранен «рыцарь без страха и упрека» Байярд. 24 февраля 1525 г. французская армия была почти полностью уничтожена в битве при Павии. Сам Франциск I попал в плен и оказался в Мадриде. Франция осталась беззащитной, и парижане со дня на день ожидали вторжения со стороны Габсбургов из Нидерландов.

Коннетабль Бурбон уверял императора, что французы готовы восстать против «тиранической власти Валуа». Однако регентша Луиза Савойская, королева-мать, сумела обеспечить порядок и охрану страны. Население Франции согласилось на сбор экстраординарных налогов. Зажиточные горожане, люди церкви, королевские чиновники должны были сдать на монетные дворы свою золотую и серебряную посуду для найма нового войска. Жители недавно присоединенного Прованса оказали упорное сопротивление коннетаблю и испанцам.

Находясь в плену, Франциск I был вынужден принять условия императора: возвращение ему Бургундии и отказ от Милана. В 1526 г. короля отпустили из плена, однако двое его сыновей были отправлены в Мадрид в качестве заложников. Вернувшись, Франциск I отказался от данных императору обязательств на том основании, что парламенты и Ассамблея нотаблей (собрание представителей страны, депутаты которого, в отличие от депутатов Генеральных штатов, не избирались сословиями, а назначались королем) признали обещания, данные им Карлу V, нелегитимными, поскольку они противоречили закону о неотчуждаемости королевского домена (наряду с Салическим законом, запрет отчуждать королевский домен относился к так называемым фундаментальным законам королевства и никем не мог быть изменен). Между королем и императором последовал ряд взаимных упреков и оскорблений, в результате чего они даже пытались вызвать друг друга на дуэль. И все же, при посредничестве Луизы Савойской и тетки Карла V Маргариты Австрийской, в 1529 г. был подписан так называемый Дамский мир, в результате которого королевские сыновья были освобождены за огромный выкуп.

В дальнейшем столкновения с императором неоднократно возобновлялись как Франциском I, так и его преемником. При этом «христианнейший король» Франции (таков был официальный титул Франциска I) был готов на все, чтобы ослабить своего противника («католического короля», как по традиции именовали короля Испании), заключая союзы с протестантскими князьями Германии и даже с турецким султаном. Так, например, турецкий флот под командованием алжирского пирата Хайреддина Барбароссы неоднократно базировался в Тулоне и Марселе, чтобы оттуда нападать на испанские галеры. Итальянские войны продолжались с переменным успехом и при сыне Франциска I Генрихе II (1547— 1559). Помимо нескольких военных экспедиций в Италию для поддержки своих союзников, французы предприняли активные действия на территории империи, заняв там три города — Мец, Туль и Верден.

Война была постоянным фактором, воздействовавшим на внутреннюю политику французских королей. При Франциске I талья выросла вдвое, не считая еще и многочисленных косвенных сборов (налогов на соль, вино, мясо и др.). Но возможности роста налогообложения не были безграничны, так как население той или иной провинции могло ответить восстанием. Ведь социальная напряженность была достаточно высока даже в этот относительно спокойный период. Вспыхивали антифискальные беспорядки (в Бордо и Тулузе в 1516—1519 гг.). В 1548 г. восстания, разразившиеся в Гиени, Пуату, Сентонже, Лимузене, вылились в настоящие военные действия. Косвенно налоговая политика могла вызывать и продовольственные кризисы. Тогда случались голодные бунты городской бедноты («Большой мятеж» 1529 г. в Лионе, серия волнений в Дижоне). Судя по свидетельствам современников и судебным протоколам, в лесах скрывались банды дезертиров, деклассированных элементов, беглых преступников, внушавших постоянный страх мирным жителям. Появляются и новые формы социальной борьбы: в Лионе, крупнейшем центре французского книгопечатания, союз подмастерьев типографов организовал в 1539 г. стачку, сопровождавшуюся крупными беспорядками.

Французские короли пытались использовать любые формы привлечения средств — продавали королевские патенты, возводящие в дворянское достоинство, брали деньги за утверждение на важнейшие церковные должности. Но главным источником «быстрых денег» были займы. Их можно было сделать у итальянских и немецких банковских компаний. Финансисты вели чрезвычайно запутанные расчеты с королевскими кредиторами, зачастую предоставляя им на откуп сбор того или иного налога. Государственный долг как альтернативный по отношению к налогам источник привлечения средств принимал разнообразные формы. Под давлением короля осуществлялась продажа муниципальных рент: крупные города (в первую очередь Париж и Лион) выпускали нечто вроде облигаций, по которым выплачивали проценты, гарантированные каким-нибудь устойчивым источником денежных поступлений, например пошлинами с лионских ярмарок.

Большое распространение получила и продажа королевских должностей. Она практиковалась уже давно, однако при Франциске I была практически узаконена через созданное в 1522 г. «Бюро случайных доходов». Человек, желавший приобрести ту или иную должность (от скромного нотариуса или судебного пристава до президента парламента), как бы давал ссуду королю, который назначал его на должность, а затем в виде процентов по займу выплачивал ему ежегодное жалованье. Конечно, владелец должности должен был обладать соответствующей квалификацией, но он имел право передавать ее по наследству или даже продать, испросив согласие короля и уплатив пошлину. Отобрать эту должность можно было, лишь уличив чиновника в измене или в коррупции. В остальных случаях король должен был полностью вернуть владельцу изначальную ссуду, что в условиях постоянного дефицита бюджета было маловероятно. Эта система осуждалась, но имела и некоторые преимущества: без особых затрат король получал деньги и укреплял государственный аппарат лояльными людьми, материально заинтересованными в укреплении государства и в политической стабильности.

Итак, рост бюрократического аппарата оказывался напрямую связан с финансовыми потребностями государства. Например, в 1552 г. Генрих II создал новое звено в системе королевского правосудия: в судебных округах-бальяжах были учреждены так называемые президиальные суды средней инстанции, — и король единовременно продал 550 новых должностей советников этих судов.

Такая система, впрочем, имела для короля некоторые неудобства: чиновники, купившие должности, чувствовали себя их собственниками и проявляли по отношению к королю некоторую независимость. Парламенты настаивали на своем праве ремонстрации — указывать на несоответствие королевских распоряжений основному законодательству. Король имел возможность навязать свою волю чиновникам, но для этого необходимо было затрачивать немалые усилия. С одними он договаривался, другим напоминал о своих прерогативах, применяя, например, процедуру «ложи правосудия» (Lit de justice): в парадном облачении лично являлся в парламент для принудительной регистрации очередного закона, третьих карал в назидание другим. Особенно пострадали при Франциске I «господа финансов» — высокопоставленные чиновники финансовых ведомств, некоторые из них были казнены.

При губернаторах, назначаемых королем из местной знати, действовали лейтенанты, полностью зависящие от короля. В особых случаях Генрих II посылал на места своих специальных представителей — комиссаров, или, как их будут называть позже, интендантов. Они имели четкое задание и, облеченные королевским доверием, должны были любыми средствами добиваться выполнения поставленной задачи.

Король пытался обеспечить беспрекословное исполнение своих предписаний и слаженность работы звеньев все разраставшегося государственного аппарата, в особенности судов. Эту цель преследовал ордонанс, принятый королем в городе Виллер-Коттре в 1539 г., который представлял собой всеобъемлющий план унификации судопроизводства и правил ведения документации. Помимо прочего, предписывалось вести дела по-французски. Судьи и нотариусы должны были обеспечить архивную сохранность документов, а кюре вменялось в обязанность вести учет рождений, браков и смертей в своих приходах.

В самом начале правления Франциска I в трактате Клода де Сейселя «Великая французская монархия», описывающем устройство французского государства, отмечалось, что король обладает огромными властными полномочиями, но все же его власть небезгранична, поскольку имеются «три узды для монарха»: король не может поступать во вред католической вере, не может нарушать свои собственные законы, не может наносить ущерб государственной пользе. Люди церкви, «господа закона» и чиновники, занятые административным управлением («полицией», по терминологии автора), сразу укажут королю на недопустимость подобных действий.

К концу правления Франциска I и особенно Генриха II ни о какой «узде для монарха» речь уже не шла, король был свободен в своих решениях, был абсолютным монархом (от лат. absolutus — независимый, неограниченный).

Об абсолютной власти французского короля юристы говорили давно, еще со времен Филиппа IV Красивого, когда заявлялось, что французский король является императором в своем отечестве. В XVI в. подобные утверждения были уже гораздо более обоснованы и систематизированы. Юрист Шарль де Грассай перечислял 208 атрибутов королевского величия и называл французского короля славнейшим из прочих монархов, «вторым Солнцем на земле», «божеством в телесном обличии». Адвокат Парижского парламента Шарль Дюмулен, комментируя парижскую кутюму, последовательно подчинял обычное право нормам римского права, с точки зрения которого вассалитет, сеньориальная юстиция и различного рода «нерушимые обычаи» прошлых веков являются лишь узурпацией власти, на самом деле безраздельно принадлежащей монарху.

В середине XVI в. король действительно обладал невиданными ранее во Франции прерогативами и мог навязать обществу, казалось бы, любые нововведения. Однако по сравнению с более поздней эпохой ресурсы власти еще были очень малы. Забегая вперед, можно сказать, что при крайне незначительном росте населения во времена Людовика XIV (во второй половине XVII в.) чиновников во Франции было в 11 раз больше, чем в конце правления Франциска I. И Франциск I и Генрих II не были свободны от необходимости консультироваться с сословиями, следовать обычаям и считаться с интересами аристократических клиентел, которые несколько видоизменились, но продолжали оказывать большое влияние на жизнь страны. Поэтому для XVI в. если и можно говорить об абсолютизме как о своего рода неограниченной монархии, то лишь как о ранней его стадии.

Конец средневековья и начало нового времени ознаменовались блестящим периодом в истории европейской культуры. Он связан с возрождением (ренессансом) античных традиций и развитием гуманизма — светского вольномыслия, противостоящего схоластике и духовному господству церкви. Колыбелью Возрождения была Италия — родина античной культуры.

Дух итальянского Ренессанса проник во Францию во время Итальянских войн. Достижения итальянской культуры, сам образ жизни итальянских дворян и горожан поразили воображение воинственных, но грубоватых французских дворян и сеньоров. Они стремились украсить свои замки и сделать их более комфортабельными. На берегах Луары богатые королевские придворные, военачальники и особенно финансисты возводили великолепные замки и дворцы. Особой красотой отличались замки Шамбор и Шенонсо. Французы приглашали итальянских скульпторов, художников, архитекторов. Так, например, во Франции окончил свои дни Леонардо да Винчи, приглашенный из Милана Людовиком XII, а флорентийский художник Бенвенуто Челлини был выкуплен Франциском I из папской темницы и затем прославился своими неподражаемыми ювелирными и скульптурными работами в королевском дворце Фонтенбло.

Франциск I поощрял творчество и французских мастеров. При его покровительстве перестроил квадратный двор королевского дворца Лувра архитектор Пьер Леско, создавал рельефы и статуи скульптор Жан Гужон, писал свои торжественные портреты художник Жан Клуэ, сочинял светские многоголосные песни — шансон — композитор Клеман Жанкен.

Сестра короля Маргарита Наваррская объединила вокруг себя кружок гуманистов. Одним из виднейших его членов был известный поэт Клеман Маро. Сама Маргарита Наваррская под влиянием «Декамерона» Боккаччо написала сборник новелл «Гептамерон», а также книгу «Зерцало грешной души», в которой задавалась вопросами приобщения к божеству через мистическую духовную любовь.

Выдающийся французский гуманист Франсуа Рабле прославился своим романом «Гаргантюа и Пантагрюэль». В нем автор в гротескной манере выступает против аскетизма, ограничения духовной свободы, ханжества, католической церкви, алчности судей.

При Франциске I была основана корпорация королевских лекторов, на базе которой в дальнейшем возникнет Французский коллеж (Collège de France) — свободная ассоциация ученых. Сначала корпорация располагала тремя кафедрами греческого языка и двумя — еврейского, тремя кафедрами математики, одной — медицины, одной — философии и одной — латыни. Затем к ним прибавились кафедры восточных языков.

Известнейшим французским ученым эпохи Франциска I с полным правом можно назвать математика, юриста, историка и филолога Гильома Бюде. Он считался признанным знатоком греческого языка, на котором писал, подражая древним. Бюде состоял советником при короле и посвятил ему трактат «О воспитании государя», где настаивал на реформе образования, воспитании критического мышления, пользе изучения древних языков на благо государства. Король, с его точки зрения, должен был выступать прежде всего как меценат, призванный победить невежество.

XVI век был временем напряженных духовных исканий. И духовенство и миряне давно говорили о необходимости реформы. Существующее положение вещей в церкви подвергалось критике со всех сторон. Дело было не столько в падении нравов духовенства, сколько в более высоких требованиях, предъявляемых к нему мирянами, все более озабоченными спасением души.

Гуманизм и книгопечатание сделали возможным новое прочтение источников веры (за счет знания древних языков и методов филологической критики). Это предопределяло пересмотр основ религиозности под флагом «очищения веры». В данном направлении практически одновременно двигались мыслители разных стран — Мартин Лютер в Германии, Ульрих Цвингли в Швейцарии, Лефевр д’Этапль во Франции. В Германии и Швейцарии дело быстро дошло до разрыва с Римом.

Во Франции новые идеи высказывались в гораздо более осторожной форме и не имели столь сильных последствий. Тем более что Франциск I, в отличие, например, от английского короля, не был заинтересован в радикальных преобразованиях церкви и в отпадении от Рима. Болонский конкордат и без этого давал ему контроль над галликанской церковью. Однако на первых порах король благожелательно относился к исканиям гуманистов-реформаторов. А они ставили под сомнение спасительную роль церкви, отрицали догмат о чистилище, сомневались в заступничестве святых, усматривали «идолопоклонство» в культе реликвий, в почитании статуй и икон, задавались вопросом о природе таинств и поневоле затрагивали сами основы социальной и политической жизни королевства.

Ко второй половине 20-х гг. XVI в. относятся первые выступления во Франции против ереси. Тогда был разгромлен кружок реформаторов из Мо. Факультет теологии Парижского университета (Сорбонны, как его называли по имени этой древнейшей коллегии) осудил многие сочинения Эразма Роттердамского. В 1528 г. по инициативе канцлера Антуана Дюпра были вновь утверждены основные пункты католической доктрины: традиция (т. е. не только Священное Писание, но и Священное Предание) как источник веры, свобода воли человека, невозможность спасения человека помимо церкви, необходимость благих дел для спасения, существование семи таинств, обязанность почитания святых, существование чистилища.

Чем более радикальными становились во Франции сторонники Лютера и прочие реформаторы, тем больший ужас они вызывали у населения, видевшего в их проповедях и поступках причину небесных кар, постигших королевство и христианский мир, — военные поражения и пленение короля, наступление турок, грозные знамения, неурожаи, землетрясения, бунты и рост бандитизма.

Когда в 1529 г. кто-то разбил статую Девы Марии в Париже, то весь город во главе с королем участвовал в искупительной процессии — оскверненную святыню торжественно доставили в церковь Сен-Жерве, где возле этой реликвии происходили затем чудесные исцеления. В ночь на 18 октября 1534 г. в Париже, других городах и даже на дверях королевской спальни были расклеены плакаты с резкими нападками на мессу и иные католические обряды и таинства. Тогда Франциск I наконец сделал свой окончательный выбор. На головы реформаторов обрушились репрессии: было сожжено несколько десятков еретиков, сотни были арестованы. Король вновь возглавил искупительную процессию и даже в гневе повелел было закрыть вообще все типографии в королевстве, ранее названные Людовиком XII «ангельским изобретением». Вскоре Франциск I понял невыполнимость этой задачи, но попытался установить надзор за печатью, учредив для этого особую комиссию Парижского парламента.

В 1543 г. по инициативе Сорбонны был создан «Индекс запрещенных книг», куда вошли не только труды Лютера, Цвингли и других ересиархов, но также труды Эразма Роттердамского, «Гаргантюа и Пантагрюэль» Франсуа Рабле и даже «Утопия» Томаса Мора, ранее объявленного «мучеником за католическую веру».

Несмотря на то что в борьбе с императором французские короли охотно заключали союзы с немецкими протестантами и турками, во внутренней политике борьба с реформационными учениями лишь усиливалась. Однако последние претерпели серьезные изменения. В середине XVI в. католической церкви противостояли уже не разрозненные сторонники христианского гуманизма, последователи Лютера или друзья немецких анабаптистов. Все большее распространение получало теперь учение Кальвина, на основе которого в конце 50-х гг. XVI в. складывается мощная организация протестантской церкви во Франции.

Жан Кальвин родился в Пикардии, в семье судьи и учился в Парижском университете. В 1533 г. он помог ректору университета Николя Копу составить тезисы речи, выдержанной в духе осторожного «христианского гуманизма» Лефевра д’Этапля, демонстрирующей, однако, знакомство с запрещенными сочинениями Лютера. Сорбонна усмотрела в этой речи ересь и потребовала ареста виновных. В последний момент Кальвину удалось бежать через окно своей кельи, и он покинул Париж, переодевшись крестьянином. Скрываясь в провинции, Кальвин начал работать над книгой «Наставления в христианской вере», надеясь оправдаться в глазах короля. Но репрессии, обрушившиеся на страну после «дела плакатов», принудили его бежать в Швейцарию, где он и опубликовал первую редакцию своего главного сочинения, посвятив его Франциску I. Затем до самой своей смерти (в 1564 г.) Кальвин редактировал текст «Наставлений», все более приобретавших характер систематизированной доктрины. Согласно его учению, природа человека безнадежно испорчена вследствие первородного греха. Но Бог предопределил избранному меньшинству спасение. И ни человек, ни церковь не в силах никакими благими делами и молитвами изменить предопределение. Знать, что ему уготовано, человек не может, но раз у него есть дар веры, он должен, оставив все сомнения, действовать в миру решительно, в соответствии с наставлениями Библии.

Догмат Кальвина об абсолютном предопределении отрицал необходимость существования монашества и спасительную роль церкви: сколько бы аскетических подвигов ни совершал подвижник, они не изменят его изначально предначертанной участи. Но аскетизм, по Кальвину, должен быть перенесен в мир. Отказываясь от греховных развлечений, человек обязан следовать своему призванию, и тогда Господь подаст ему «внешний знак», свидетельствующий о его избранности. Этим знаком может быть процветание в делах, но могут быть и бедствия, которыми испытывается твердость веры человека, и даже мученическая смерть.

Отрицая церковные таинства (кроме крещения и причащения), почитание Богоматери и святых, ставя под сомнение Священное Предание, сам Кальвин свято верил в истинность Евангелия и проявлял такую же яростную нетерпимость к отступникам, как и его противники — инквизиторы, требуя казни сомневающихся.

От церкви Кальвин требовал строгости и простоты культа, настаивая на ее республиканском устройстве. Кальвинистская церковь представляла собой федерацию автономных общин, руководство которых избиралось верующими. Но авторитет избранных пастырей должен был быть непререкаем и подкреплен строжайшей дисциплиной. Долг подданного — уважать государственную власть, однако если правитель мешает истинной вере, то он становится тираном и борьба с ним является не только правом, но и святой обязанностью верующих.

Распространению ереси во Франции не могли помешать ни созданное специальное отделение Парижского парламента — «Огненная палата» (1547), ни деятельность новообразованных президиальных судов, на которые Генрих II возложил обязанность сыска еретиков, ни попытки учредить в стране настоящую инквизицию.

Итальянские войны становилось вести все труднее, несмотря на целый ряд военных успехов в Италии. Король Испании Карл V, а потом и его сын Филипп II могли рассчитывать на прибытие все новых кораблей, доставлявших серебро из рудников Перу. А налоговые ресурсы короля Франции, казалось, были на пределе, и взять новые займы для срочных королевских нужд было не у кого, несмотря на обещание выплачивать небывало высокие проценты. Испанцам, вторгнувшимся с территории Нидерландов, удалось разбить французскую армию при Сен-Кантене (10 августа 1557 г.) и взять в плен коннетабля Монморанси. Угроза нависла и над Парижем. Король вынужден был спешно отозвать из Италии герцога Франсуа Гиза. Прибывшей итальянской армии удалось несколько сгладить горечь поражения. В январе 1558 г. герцог Гиз в результате дерзкого штурма захватил Кале, отбив его у Англии, которая в ту пору была союзницей Испании (Филипп II был женат на королеве Марии Тюдор). Возврат Кале, более двух веков удерживаемого англичанами, принес Гизу величайшую славу.

Но, несмотря на эту победу, превосходство Испании было неоспоримо. Генрих II начал переговоры, и 3—4 апреля 1559 г. в Като-Камбрези были подписаны мирные договоры с Испанией и ее союзницами — Англией и Савойей. Франция сохраняла за собой Кале и три немецких епископства (Мец, Туль и Верден), однако отказывалась от всех притязаний на итальянские земли. Мир вызвал крайнее недовольство в армии и обществе: трудно было смириться с мыслью о том, что результаты 65 лет войны и лишений были полностью перечеркнуты. В этом винили советников короля. Отчасти подозрения были обоснованны. Выкупленный из плена коннетабль Монморанси и фаворитка короля Диана де Пуатье боялись усиления чрезмерно популярного клана Гизов. Король Генрих II также имел причины для беспокойства. Он понимал, что надвигается финансовая и военная катастрофа и что разросшийся чиновничий аппарат выходит из повиновения. Но более всего его беспокоил рост влияния протестантизма.

Сразу же после поражения при Сен-Кантене в самом центре Парижа, на улице Сен-Жак, было раскрыто тайное молитвенное собрание, в котором участвовали сотни человек. Целую неделю начиная с 13 мая 1558 г. тысячи кальвинистов собирались прямо под стенами столицы, на лугу Пре-о-Клер, и распевали псалмы Давида, переложенные на французский язык поэтом Клеманом Маро. Они стали своего рода гимном французских кальвинистов. В этих песнопениях приняли участие даже некоторые принцы, например Антуан Бурбон. В то же время создается национальный синод протестантских церквей. В мае 1559 г. он провел свое заседание прямо в Париже.

Подписав мир, Генрих II развязал себе руки для решительных мер. Прежде всего он обратил внимание на Парижский парламент, в рядах которого существовала оппозиция, саботирующая проведение репрессий против еретиков. Но даже те, кто не симпатизировал кальвинистам, выступали против введения в стране инквизиции как противоречащего традициям галликанизма, т. е. относительной независимости французской церкви от Рима. 10 июня 1559 г. король созвал заседание дисциплинарной комиссии парламента и заявил о своем намерении всеми средствами искоренить ересь, а также выразил возмущение тем, что некоторые парламентарии попустительствуют этим государственным преступникам. Но советник Ан Дю Бург выступил с дерзкой речью, в которой отвел эти обвинения. По его словам, скандальными являются преследования и казни невинных, проповедующих лишь слово Божье, в то время как безнаказанными остаются куда более тяжкие преступления — убийства, богохульства, супружеская неверность. Усмотрев в последнем замечании намек на самого себя, король пришел в ярость и велел арестовать Дю Бурга и его единомышленников. Уже в тюрьме во время допросов Дю Бург продолжал настаивать на том, что власть, препятствующая истинной вере, является тиранической.

30 июня 1559 г. в Париже был устроен турнир по поводу заключения мира и бракосочетания французской принцессы с испанским инфантом. Генрих II, прекрасный наездник и воин, принял в нем участие и выбил из седла немало противников во имя «прекрасных дам Франции». Непобежденным оставался лишь капитан шотландских гвардейцев Габриэль Монтгомери, который отказывался от поединка с монархом. Король настоял на своем. Но когда всадники съехались, турнирное копье Монтгомери сломалось и острым концом вошло под забрало королевского шлема, нанеся королю страшную рану. Сорокалетний король скончался несколько дней спустя, успев запретить преследование своего невольного убийцы.

Неожиданно страна оказалась на пороге катастрофы. «Прекрасный XVI век» закончился.

Религиозные войны. Последние Валуа

Новым королем стал Франциск II (1559—1560), которому при восшествии на престол было только 15 лет. По французским законам он считался совершеннолетним, однако полностью находился под влиянием родственников своей жены Марии Стюарт — Гизов, герцогов Лотарингских. Правившие от имени короля Людовик Гиз, кардинал Лотарингский, и его брат Франсуа Гиз старались в первую очередь удовлетворить интересы своей феодальной клиентелы. Гизы объявили себя защитниками католической веры. Начались казни еретиков. Правление Гизов вызывало всеобщее недовольство.

Клан Бурбонов (во главе которого стояли принц Конде, Антуан Бурбон и его жена Жанна д’Альбре), недовольный тем, что их самый знатный род был отодвинут от кормила власти «лотарингскими выскочками» Гизами, открыто склонялся к кальвинизму. Сторонниками новой религии становились те, кто считал, что их заслуги в Итальянских войнах не получили должного вознаграждения, — аристократы, капитаны и верные им воины. Поскольку они находились в тесной связи со швейцарской Женевой, их прозвали гугенотами (от искаженного нем. eidgenossen — союзник, товарищ).

Гробница Генриха II и Екатерины Медичи

Был раскрыт так называемый Амбуазский заговор, целью которого было захватить короля и освободить его «от тирании Гизов». Рядовых участников этого заговора, в основном кальвинистов, повесили на зубцах Амбуазского замка. Гизы настаивали на введении инквизиции. При расследовании установили причастность к заговору и принца Конде. От суда и казни его спасла лишь смерть Франциска II 5 декабря 1560 г. Брату короля Карлу IX (1560—1574) было лишь 10 лет. Регентшей при нем стала королева-мать Екатерина Медичи. Она происходила из рода тосканских герцогов. Вплоть до своей смерти в 1589 г. Екатерина Медичи в той или иной степени влияла на политику французских королей. Следуя итальянским традициям государственного управления, она пыталась лавировать между различными дворянскими группировками, опасаясь, что чрезмерное усиление одной из них превратит короля в игрушку в руках феодальных клик. Опираясь на советы канцлера Мишеля де Лопиталя, Екатерина Медичи попыталась установить мир в королевстве. Оставив Гизов на их постах, она освободила из заключения Конде и назначила Антуана Бурбона генеральным наместником королевства.

Королева-мать и канцлер Лопиталь во что бы то ни стало хотели установить религиозный мир. Вплоть до решения вопроса о восстановлении церковного единства запрещались преследования по религиозному признаку. Январским эдиктом 1562 г. («Эдиктом терпимости») кальвинистам была дарована свобода вероисповедания вне городов. Тем не менее им запрещалось проводить открытые собрания в городах, чтобы не смущать католиков. Это был беспрецедентный шаг. До сих пор всякое государственное единство мыслилось лишь как единство «общины верных». Однако январский эдикт не устраивал гугенотов, повсеместно желавших нести свет истинной веры, обратить в нее короля и народ и искоренить «идолопоклонство» католического культа. Еще менее эдикт нравился католикам.

1 мая 1562 г. люди герцога Гиза разогнали молитвенное собрание гугенотов в городе Васси. Оно было незаконным, согласно букве январского эдикта. Но когда солдаты Гиза взломали амбар, в котором оборонялись гугеноты, они убили и ранили многих из собравшихся, среди которых были женщины и дети. Убийства в Васси и стали поводом для начала Религиозных войн, которые с перерывами продолжались до 1598 г. Католический Париж встречал и без того популярного Франсуа Гиза как спасителя веры. Во многих городах происходили избиения гугенотов. Королевские чиновники, муниципалитеты и даже парламенты преследовали протестантов, попросту игнорируя королевский эдикт. Таким образом, оказалось, что рост государственного аппарата вовсе не гарантировал эффективности управления страной. Чиновники, чувствуя определенную независимость, руководствовались своими представлениями о государственных интересах и часто оказывались верными тому или иному принцу в большей степени, чем королю.

Но гугеноты оказались хорошо подготовленными к войне. За несколько недель они захватили свыше 200 городов, среди которых были такие крупные центры, как Лион, Руан, Тур, Орлеан, Монпелье и др. В конфликт оказались быстро втянуты и соседние страны. Король Испании Филипп II направил на помощь французским католикам войска и деньги. Принц Конде, в свою очередь, обратился с просьбой о помощи к английской королеве Елизавете I.

На какое-то время королевская власть оказалась в вакууме. Гизам удалось установить контроль над королем, обеспечив ему защиту. Гугеноты использовали фактор внезапности и опирались на воинственное провинциальное дворянство. Главным преимуществом католиков было то, что они действовали от имени короля. Поэтому на их стороне оказались и многие протестанты. Так, например, Антуан Бурбон командовал королевскими войсками и был смертельно ранен при осаде Руана, захваченного гугенотами. Королевские войска брали один город за другим. Принц Конде попал в плен к герцогу Гизу, а коннетабль Монморанси был захвачен гугенотами. В феврале 1563 г., когда Франсуа Гиз осаждал Орлеан, в его лагерь перебежал дворянин-гугенот Польтро де Мере. Вдохновленный примерами библейских и римских героев, он застрелил герцога Гиза и хладнокровно принял мучения и казнь, считая, что он освободил город праведников от тирана.

Воспользовавшись тем, что ее видные соперники были убиты или находились в плену, Екатерина Медичи вернулась к политике умиротворения и лавирования между враждующими сторонами. Она заключила мир и попыталась укрепить пошатнувшийся авторитет королевской власти. Личность Екатерины Медичи, этой «черной королевы» (так ее называли потому, что она не снимала траурной одежды после злосчастного турнира, на котором погиб ее муж), обросла большим количеством легенд. И современники, и историки, и особенно позднейшие беллетристы видели в ней чуть ли не причину всех бед Франции. Женщина, пытавшаяся проводить самостоятельную политику, иностранка, привлекавшая ко двору своих земляков-итальянцев, расчетливый правитель, знакомый с учеными трактатами, в том числе с трудами Никколо Макиавелли, — все это делало ее мишенью для критики враждующих между собой сторон.

Более чем два года королева-мать путешествовала вместе с Карлом IX по Франции, организуя торжественные въезды в города и встречи с дворянством. Подтверждая местные привилегии, Екатерина Медичи стремилась выдвигать на важные посты верных королю людей и тем самым ослабить всевластие феодальных клиентел. Подчеркнутая пышность королевского двора (и в особенности «летучий батальон» прекрасных придворных дам) была призвана смягчить воинственность и жестокие нравы дворян и превратить их в придворных. Королева надеялась установить «союз сердец», основанный на неоплатонической идее всеобщей любви. Отсюда и ее увлечение астрологией и герметическими знаниями — тайными учениями, восходящими к мифическому египетскому мудрецу Гермесу Трисмегестусу и полностью закрытыми для непосвященных.

Но изменить логику гражданской войны правительству не удалось. В 1567 г. кальвинисты попытались внезапно захватить короля (так называемый сюрприз в Мо). Война вспыхнула вновь. В битвах при Монконтуре и Жарнаке королевской армии под командованием младшего брата короля герцога Анжуйского удалось нанести поражение гугенотам (руководил сражениями опытный маршал Таванн). Под Жарнаком был ранен и в очередной раз захвачен в плен принц Конде. Но если раньше с ним обходились по-рыцарски, то на сей раз герцог Анжуйский велел пристрелить его. Тем не менее протестантскому вождю адмиралу Гаспару де Колиньи удалось совершить несколько удачных походов и угрожать столице.

И вновь Екатерина Медичи решает закончить эту религиозную войну миром. Он был подписан в Сен-Жермене в 1570 г. Протестантам опять позволили совершать богослужения вне городских стен, а также разрешили занимать государственные королевские должности. Колиньи был введен в Королевский совет. Объявили всеобщую амнистию. В обеспечение этих условий гугенотам предоставлялось несколько крепостей, и в частности Ла-Рошель. Католики были крайне недовольны такими условиями, казавшимися им унизительными после побед в войне. Но правительство опасалось чрезмерного усиления ультракатолической партии, возглавляемой Генрихом, сыном Франсуа Гиза, мечтавшим отомстить Колиньи за смерть отца.

Ф. Клуэ. Портрет Карла IX

Екатерина Медичи решила восстановить мир в стране путем династического брака. Сестра короля Маргарита Валуа должна была вступить в брак с вождем гугенотов Генрихом Наваррским — сыном Антуана Бурбона и Жанны д’Альбре, знатнейшим дворянином королевства.

Свадьба состоялась 19 августа 1572 г. На нее съехался цвет гугенотского дворянства. Пышные торжества и нескончаемый придворный праздник контрастировали с глухой враждебностью парижан к протестантам. В пятницу 22 августа адмирал Колиньи был ранен выстрелом в руку. Многие улики указывали на причастность к покушению Гизов.

У постели раненого адмирала собрались гугеноты, обсуждая, следует ли добиваться правосудия от короля или лучше бежать из Парижа и самостоятельно мстить Гизам, да и Карлу IX, раз он не смог защитить справедливость. Все это было высказано и самому королю, и Екатерине Медичи, пришедшим выразить свое сочувствие. Король обещал наказать виновных и прислал солдат для охраны дома.

Срочно был созван Королевский совет. По-видимому, короля удалось убедить в том, что для сохранения мира в стране следует провести превентивную акцию — устранить гугенотских вождей. В ночь на 24 августа (день св. Варфоломея) к дому, где находился Колиньи, явились люди Генриха Гиза, к которым примкнула стража, выставленная королем (ею командовал капитан из клиентелы Гизов). Адмирал был убит, а тело его выброшено в окно. Ударил набат. Отряды герцога Гиза и герцога Анжуйского врывались в дома, где разместились знатные гугеноты, и расправлялись с ними. Гугенотов убивали и в самом Лувре. Однако жизнь Генриху Наваррскому и его кузену принцу Конде-младшему сохранили, заставив перейти в католичество. Гугенотам, размещенным в предместье Сен-Жермен-де-Пре, также удалось спастись. В погромах приняла участие и городская милиция. Резня продолжалась еще неделю, перекинувшись в провинциальные города — Бордо, Тулузу, Орлеан, Лион. В одном только Париже погибло около 2 тыс. человек — гугенотская знать, парижане, подозреваемые в кальвинизме, и члены их семей.

Варфоломеевская ночь. Гравюра

Реакция короля была противоречивой. Утром 24 августа он отдал приказ о немедленном прекращении беспорядков. Однако Карл IX утверждал, что все свершилось по его воле и что он покарал мятежников. При этом король не аннулировал Сен-Жерменский мир, а, напротив, подтвердил его статьи о религиозной свободе, отменив лишь право гугенотов иметь собственные крепости.

Гугеноты быстро оправились от шока после Варфоломеевской ночи и уже в 1573 г. создали собственное политическое объединение — «Соединенные провинции юга». Раньше они надеялись подчинить себе короля и навязать свою веру королевству, теперь же практически создали независимое государство и отказывались признавать власть короля-тирана.

В том же 1573 году королевская армия осадила гугенотскую Ла-Рошель, однако командующий армией брат короля герцог Генрих Анжуйский вскоре заключил с гугенотами мир. Он поспешил закончить войну, поскольку получил известие о своем избрании на польский престол.

В 1576 г. младший брат короля герцог Алансонский подписал с гугенотами еще один мирный договор. Протестантам были переданы 12 крепостей, дарована свобода вероисповедания повсюду, кроме Парижа. Признавалось и политическое объединение гугенотов. Кроме того, правительство оценило события Варфоломеевской ночи как преступление и возвращало конфискованное у гугенотов имущество. Возмущенные условиями мира католики создали свою организацию — Католическую лигу. Ее участники были связаны между собой взаимной присягой. Во главе лиги встали католические принцы, в первую очередь Генрих Гиз, а также жители «добрых городов».

Узнав в 1574 г. о смерти своего брата Карла IX, Генрих Валуа тайно покинул Польшу. В 1575 г. он был коронован в Реймсе и воцарился на французском престоле под именем Генриха III (1574-1589).

Новый король оказался в трудном положении. Гугеноты, по существу, создали на юге Франции свое государство. Младший брат Генриха III герцог Алансонский заключил с ними мир (1576) не без выгоды для себя. Согласно его условиям, он получил Анжу (и с тех пор именовался герцогом Анжуйским), Турень и Берри. Король Наварры Генрих Наваррский получил Гиень, а принц Конде — Пикардию. Гизам достались пять областей. Католическая лига потребовала «возвращения французским провинциям тех прав, преимуществ и старинных вольностей, какими они пользовались при короле Хлодвиге». Таким образом, и католики, и гугеноты, и «политики» (королевская придворная партия, поддерживаемая парижским и провинциальным чиновничеством) выдвигали весьма схожие антиабсолютистские программы.

В этих условиях король избрал удачную тактику нейтрализации лиги. Он объявил себя ее главой и даже начал новую войну с гугенотами, во главе которых теперь стояли Генрих Наваррский и принц Конде, бежавшие из Парижа и вернувшиеся в лоно кальвинизма. Но очень скоро, 17 сентября 1577 г., был заключен мир, по сути, повторявший условия предыдущего. Однако ведение войны за веру позволило Генриху III распустить Католическую лигу.

Высшей ценностью для Генриха III была идея величия короля. Характерно, что именно при нем утверждается обращение к монарху «ваше величество» (Votre Majesté). В условиях раскола, царящего среди французского дворянства, король надеялся сплотить его при помощи нового церемониала, введенного при дворе и поражавшего своей строгостью и неукоснительностью соблюдения. Двор был своеобразным театром, где королю отводилась главная роль, он являлся придворным в блеске своей славы. Изысканность поведения и утонченная вежливость сочетались с нарочитой роскошью. Изящные манеры (именно Генрих III ввел пользование вилкой и носовым платком) были призваны смягчить нравы французского дворянства.

Бал при дворе Генриха III

Своеобразным ответом дворянства на нововведения короля стали дуэли. Они получили столь широкое распространение, что погубили больше дворян, чем их пало в сражениях Религиозных войн.

Стремясь вырваться из-под контроля аристократических группировок, Генрих III приближал к себе молодых провинциальных дворян, осыпая их милостями и выдвигая на самые важные должности в королевстве. Он выбирал их не по знатности или воинским заслугам: королевская милость была единственным основанием для возвышения тех, кого король считал своими друзьями. Это шокировало знать и общественное мнение. Королевских друзей презрительно называли «миньонами» («малышами»).

Достаточно острым для Генриха III был финансовый вопрос. Ведение или даже имитация войн, роскошь королевского двора, дары «миньонам», поддержание королевского величия требовали громадных расходов. В то же время налоговая база была сужена. Отпали гугенотские провинции, в остальных землях местные штаты призывали короля «вернуться к временам Людовика XII». Новые налоги вызывали все большее недовольство. Однако самым уязвимым в позиции короля было отсутствие наследника.

Ситуация усугубилась после смерти в 1584 г. младшего брата короля Франциска Анжуйского. Теперь, согласно неумолимым требованиям Салического закона, наследником короля становился Генрих Бурбон, король Наварры. Однако правила престолонаследия вступили в противоречие с другим «фундаментальным законом королевства»: на троне мог быть только добрый католик, защитник церкви и враг еретиков. Генрих III склонял своего наследника к возвращению в католическую веру, тот отказывался, опасаясь потерять старых друзей среди гугенотов и не обрести новых среди католиков. Действительно, перспектива видеть на троне не просто еретика, но человека, уже неоднократно менявшего веру, была непереносима для большинства французских католиков.

В 1584 г. дворяне восстанавливают Католическую лигу во главе с Гизами. В Париже параллельно создается своя лига. Если среди советников парламента и муниципальной олигархии, высшего духовенства позиции сторонников короля были сильны, то руководители кварталов, выборные капитаны городской милиции, приходские священники по большей части принадлежали к Парижской лиге. Ее участники боялись того, что гугеноты во главе с «еретиком Бурбоном» готовят новую Варфоломеевскую ночь.

Король пытался маневрировать. Он вступил было в открытую борьбу с Парижской лигой, но в июле 1585 г. вынужден был подписать так называемый Немурский эдикт, лишавший Генриха Наваррского прав на престол. Это привело к новой религиозной войне (1586—1587), которая получила название «война трех Генрихов». Генрих III надеялся, что в этой войне Генрих Гиз и Генрих Наваррский будут взаимно ослаблены. Против Генриха Наваррского он двинул армию под командованием герцога Жуайеза, своего «миньона». Генриху Гизу с небольшим войском было приказано помешать вторжению во Францию немецких рейтар, нанятых гугенотами. Однако проигравшим остался сам король. Армия Жуайеза была разбита в Гиени, и сам он погиб. Гизу же удалось отразить рейтар и в очередной раз прослыть спасителем отечества.

Опасаясь необычайной популярности герцога Гиза среди парижан, Генрих III запретил ему появляться в столице. А когда тот не послушался, король для устрашения ввел в Париж своих швейцарских наемников. Но он не учел, что тем самым нарушил давние городские свободы (Париж всегда был свободен от постоя), к тому же солдаты в городе вызвали страх грабежей или «реванша» за Варфоломеевскую ночь. 12 мая 1588 г. улицы города оказались перегорожены баррикадами — большими винными бочками (barriques), набитыми землей и скрепленными между собой цепями. На баррикады вышли даже те горожане, которых король считал своей опорой: сила соседской солидарности оказалась сильнее верноподданических чувств. Солдаты попали в западню. Бойню предотвратило лишь прибытие некоронованного короля Парижа — герцога Гиза. После «дня баррикад» Генрих III покинул столицу.

Более чем когда-либо нуждаясь в деньгах и в политической поддержке, король созвал Генеральные штаты в Блуа, однако большинство депутатов оказалось под влиянием Парижской лиги. Не дав Генриху III денег, они потребовали заменить на всех постах королевских ставленников лигерами, ввести Генриха Гиза в Королевский совет и нанести решительный удар по «еретику Бурбону». Король сделал вид, что идет на уступки. Но пригласив братьев Гизов (герцога и кардинала) на заседание своего совета в Блуаском замке, приказал их убить.

Устранив Гизов, король надеялся, что Парижская лига распадется, ведь феодальная клиентела существовала, лишь пока был жив ее лидер. Однако лига была не только клиентелой. Ее сплачивали и связи «горизонтальной солидарности», столь характерные для средневекового города. В каждом из 16 кварталов Парижа действовали свои ячейки активистов лиги. На их основе был организован «Совет шестнадцати», настаивавший на продолжении решительной борьбы за святое дело.

Руководство Парижской лигой взял на себя герцог Майенский, младший брат Генриха Гиза. В Генеральный совет лиги («Священного союза») вошли верные ему люди, видные чиновники, представители городов и высшего духовенства. Влияние «Совета шестнадцати» в этом органе было ограничено, но герцог не порывал с ним.

Генрих III также действовал решительно. Он основал в Туре «Парижский парламент в изгнании», куда стекались советники, бежавшие от лигеров. Король примирился со своим наследником — Генрихом Наваррским. Королевским войскам и закаленным в боях гугенотским дворянам удалось нанести лигерам несколько поражений. Летом 1589 г. объединенная 40-тысячная армия двух королей осадила Париж. Но 1 августа 1589 г. Генрих III был убит одним из лигеров, монахом Жаком Клеманом.

Перед смертью Генрих III успел сказать Генриху Наваррскому, что, не будучи католиком, он никогда не станет королем Франции. Но новый король Генрих IV (1589—1610) не торопился совершать этот, по его выражению, «опасный прыжок». Государство продолжало распадаться. Губернаторы присваивали себе право собирать королевские налоги и назначать своих людей на королевские должности. Города отказывались подчиняться своей администрации. Дворяне, входившие в окружение Генриха III, вовсе не собирались хранить верность его преемнику. Так, «последний из миньонов» герцог д’Эпернон вернулся в свои земли и стал воевать уже против всех. В этих условиях единственной опорой Генриха IV оставались гугенотские дворяне, и рисковать их доверием, отрекаясь от кальвинизма, он в данный момент не мог.

Со своей немногочисленной армией король отступил в Нормандию. Его теснили превосходящие силы герцога Майенского. После смерти Генриха III лигеры избрали королем престарелого кардинала Бурбона (так называемый Карл Х), находившегося в плену у своего племянника Генриха IV. Всем было ясно, что речь идет о временном решении. Герцог Майенский был не прочь предложить себя самого на французский престол, но сначала ему нужно было добиться военной победы. Между тем Генрих IV, сумевший получить помощь из Англии, нанес ему поражение.

Правда, и королю не удалось осуществить главную цель и захватить Париж, каждый раз его войска лишь грабили предместья, а затем отступали. Особенно страшным для парижан было лето 1590 г., когда король держал столицу в голодной блокаде. От неминуемой гибели Париж спасла тогда помощь Филиппа II. Из Нидерландов подошел небольшой отряд испанских солдат под командованием герцога Пармского. Этот талантливый полководец сумел прорвать блокаду города. Но войска Генриха IV постоянно находились в окрестностях Парижа, а затем отступили в Тур.

Тем временем в Париже активизировался «Совет шестнадцати». 15 ноября 1591 г. были схвачены и казнены президент парламента Барнабэ Бриссон и еще два советника. Совет требовал создания новой «Огненной палаты» против еретиков и «политиков», выборов короля-католика, которого бы контролировали регулярно собираемые Генеральные штаты, сохранения всех прав и привилегий городов и духовенства.

Спешно прибывший в Париж герцог Майенский наказал виновных и разогнал «Совет шестнадцати», справедливо полагая, что действия радикалов оттолкнут от лиги всех «умеренных». И действительно, инициатива явно переходила в руки Генриха IV. К нему в Тур устремлялись все новые беженцы, прибывали представители провинций, заявлявших о своей верности. Подавляющее большинство епископов Франции признали короля и заявили о незаконности папского отлучения его от церкви и лишения прав на корону. Теперь уже и сам Генрих IV объявил, что ведет беседы со священниками, раскрывающими ему глаза на преимущества католической веры. Политическое чутье подсказывало ему, что ситуация меняется в его пользу.

Кризис в стране достиг своего апогея. Крестьянские отряды в Бретани, Сентонже, Ангумуа уничтожали солдат и сборщиков налогов, появлявшихся на их территориях, независимо от того, служили ли они лиге или королю. Крестьяне заявляли о своей готовности перебить всех дворян. На юго-западе повстанцы — кроканы (их боевым кличем было «Aux crocants!» — «На грызунов!») нанесли ряд поражений дворянским армиям и отказывались платить какие бы то ни было налоги. Дворянство начало осознавать всю степень опасности, нависшую над сословием в целом. Заявления радикальных лигеров (умело усиленные королевской пропагандой) о пересмотре социальной иерархии напугали «порядочных людей» — чиновников и буржуа. Все в большей степени Генрих IV представлялся единственным гарантом спасения основ государственного порядка от полного хаоса. Более того, в нем видели теперь и носителя национальной идеи. Ведь у «рьяных католиков» был лозунг: «Лучше видеть на троне испанца, чем еретика».

25 июня 1593 г. недалеко от Парижа, в древнем Сен-Дени, король торжественно перешел в католическую веру. Несмотря на запреты герцога Майенского и лигерского руководства, толпы парижан отправились приветствовать короля, которого они совсем недавно именовали не иначе, как «еретик Бурбон». Лион, Орлеан, Мо, Перонн изгнали лигерских правителей и присягнули королю. 27 февраля 1594 г. в соответствии с коронационным чином было произведено миропомазание короля.

Достоверных сведений о том, произносил ли король знаменитую фразу «Париж стоит мессы», не сохранилось. Однако 21 марта 1594 г. король во главе четырехтысячного отряда въехал в город через ворота Сен-Дени, заранее открытые лигерским комендантом Парижа Бриссаком, которому был обещан маршальский жезл и солидная пенсия.

Генрих IV еще долго отвоевывал страну, чередуя военные действия и торги с лигерскими вождями, обещая им должности и пенсии, а городам — сохранение их привилегий и амнистию. В 1595 г. он объявил войну Испании, ослабленной неудачами в борьбе с Англией и Северными Нидерландами, но представлявшей по-прежнему грозную силу. Король, однако, в какой-то мере сумел осуществить старый план адмирала Колиньи — сплотить дворянство вокруг короля в «патриотической» войне. Этому способствовало и папское прощение: французские послы убедили папу Климента VII не осуждать короля и от его имени произнесли в Риме формулу отречения от ереси. После этого на сторону Генриха IV перешли герцог Майенский и герцог Гиз — сын убитого Генриха Гиза. Вскоре они совместно с королем выступили против испанцев, угрожавших в 1597 г наступлением на Париж.

В феврале 1598 г. сдался последний из лигеров — губернатор Бретани герцог Меркер. 13 апреля 1598 г. в Нанте король подписал знаменитый Нантский эдикт, явившийся формальным завершением Религиозных войн. По сути, он повторял серию «эдиктов умиротворения», начало которым было положено еще канцлером Лопиталем. Гугеноты, или, как они официально именовались, «приверженцы так называемой реформированной религии», уравнивались в правах с католиками. Им разрешалось занимать государственные должности, в парламентах создавались «смежные палаты» для разбора дел между ними и католиками. Секретные статьи Нантского эдикта предоставляли гугенотам несколько крепостей и оставляли за ними право собирать свои периодические собрания, как это они делали в период существования «Соединенных провинций юга».

3 мая 1598 г. был подписан Вервенский мир с Испанией, практически подтвердивший условия мира в Като-Камбрези 1559 г. Но тогда договор с Испанией ознаменовал начало глубочайшего кризиса, теперь же королевская власть вышла из войны окрепшей.

Религиозные войны закончились «вничью» — стороны не сумели навязать королевству свой вариант решения религиозного спора. В Религиозных войнах победил абсолютизм, который при новой династии Бурбонов приобретет свои классические черты.

Суровые реалии нескончаемых религиозных войн пагубным образом сказались на развитии французского общества. Тем не менее Возрождение и гуманизм вступили во Франции в стадию зрелости.

В стране продолжалось строительство замков и дворцов, отличавшихся пышностью декора. Блестящие традиции французской школы живописи развивал Франсуа Клуэ — сын Жана Клуэ. Он так же, как и отец, был тонким виртуозным портретистом.

Большие достижения наблюдались в области политической мысли. О государственных и религиозных проблемах писали известные политические деятели Жак де Ту и Агриппа д’Обинье. В своем трактате «Рассуждение о добровольном рабстве» Этьен Ла Боэси выступал против абсолютизма. Историк Жан Боден, наоборот, в произведениях «Метод легкого познания истории» и «Шесть книг о государстве» обосновывал учение о государственном суверенитете.

Выдающимся французским гуманистом второй половины XVI в. был Мишель Монтень. В знаменитом эссе «Опыты», направленном против догматизма, он исследовал на основе конкретных исторических фактов быт и нравы людей и рассматривал человека как самую большую ценность. «Опыты» Монтеня положили начало целому направлению во французской литературе, которое позднее получило название моралистического или нравоучительного. Моралисты стремились познать человека во всей сложности и многогранности его натуры. «Этот огромный мир, — писал Монтень, — многократно увеличиваемый теми, кто рассматривает его как вид внутри рода, и есть то зеркало, в которое нам нужно смотреться, дабы познать себя до конца».

Неизвестный художник. Портрет Бернара Палисси

Семь лучших стихотворцев эпохи создали во Франции поэтическое объединение — «Плеяду». Самые известные среди них — Пьер де Ронсар и Жоашен Дю Белле — в своих стихах воспевали гуманистические идеалы.

Радость жизни и мирские наслаждения прославляет лирика «певца любви» Ронсара. Поэт оставил о себе такие строки:

По инициативе поэта и лютниста «Плеяды» Жан-Антуана Баифа в Париже в 1570 г. была основана Академия поэзии и музыки.

Французский драматический театр еще не достиг больших высот. Однако в стране начали складываться первые профессиональные труппы, ставившие пьесы как французских, так и зарубежных авторов.

Значительных успехов достигло развитие научных знаний. Математик Франсуа Виет разработал почти всю элементарную алгебру, установив зависимость между корнями и коэффициентами уравнений. Ученый Бернар Палисси занимался вопросами химии и агрономии и изучал круговорот воды в природе. Врач Амбруаз Паре превратил хирургию в научную дисциплину.