История города Рима в Средние века

1. Флоренция и Милан. — Возрастание могущества Иоанна Висконти. — Все партии призывают Карла Богемского в Италию. — Экспедиция его в Рим. — Императорская коронация в день Пасхи 1355 г. — Постыдный отъезд его из Рима и из Италии. — Глубочайшая униженность имперской власти. — Золотая булла 1356 г.

Произведенный Альборноцом против убийц Колы процесс был впоследствии кассирован папой, и всем участникам дарована амнистия. Обе городские партии снова заняли сенаторство, и Рим казался вернувшимся в прежнее свое положение. Тем временем состояние дел в Италии призвало богемского короля Карла к императорской коронации в Рим.

Политическая жизнь итальянцев вращалась в эту эпоху распадения всех прежних элементов сил вокруг двух городов: гвельфской республики Флоренции, последней представительницы национальной, равно как и муниципальной, свободы и гибеллинского Милана, тиран которого, архиепископ Иоанн Висконти, представлял переход от городской тирании к княжеству. Сама Генуя после тяжкого поражения ее 29 августа 1353 г. венецианцами предоставила великому этому тирану синьорию. Это напугало гвельфов. Давным-давно уже жаждала Флоренция соединить в один союз под протекторатом папы Тоскану, Романью, Рим и Неаполь в видах поставления препон Висконти и удержания вдали императора. В Ареццо созван был парламент, и сначала Климент VI с жаром поддерживал этот план. Но он подорван был обоюдным недоверием, так что в конце концов Флоренция оказалась вынужденной домогаться прибытия короля римского, чтобы избавиться от угрожающего могущества Висконти. Еще одну минуту надеялись флорентинцы узреть во главе гвельфского союза преемника Климента VI и удержать от римского похода Карла; увидев себя обманутыми, пришлось им против воли вести с этим королем переговоры. Ближайше всего призывал его венецианско-ломбардский союз дожа, маркграфа Альдобрандини Феррарского, Гонзагов Мантуанских и Каррар Падуанских. Лига эта составилась против Иоанна Висконти в 1354 г. и приняла компанию Фра Монреале к себе на службу. Звал его и сам Висконти, предлагал ему железную корону и надеялся привлечь на свою сторону. Случилось так, что внука Генриха VII призывали, как спасителя, все партии. Карл обещал свое покровительство лиге и в октябре 1354 г. прибыл в Италию, где только что последовавшая смерть Иоанна Висконти, казалось, облегчала для него путь. Сам папа рассчитывал, что римский поход облегчит кардиналу Альборноцу полное покорение церковной области, ибо Карл дал торжественный обет содействовать и к этому.

Внук доблестного Генриха не обладал ни честолюбием, ни великодушием своего предка, ни каким-либо определенным политическим планом относительно Италии. Римская его экспедиция была одним лишь коронационным пелеринажем; цезаризм оканчивался бессодержательной формулой. Король богемский, благоразумный, благочестивый и ученый государь, нового вполне уже склада монарх, в глазах которого прошлое принадлежало лишь книгам, не хотел более ввязываться в борьбу с итальянскими партиями. С 300 лишь всего рыцарями прибыл он 14 октября в Удине, отправился в сопровождении побочного своего брата Николая, патриарха аквилейского, 3 ноября в Падую и далее на Мантую, где перезимовал. Здесь намеревался он помирить ломбардские партии и повести переговоры о дальнейшем маршруте своем с тосканцами. Синьорию предложили ему одни лишь пизанцы; прочие города Тосканы отнеслись с пренебрежением к монарху, представшему с обиходом столь скромным, что казался для будущего императора невероятным. Венецианско-ломбардская лига видела себя обманутой, ибо Карл был вовсе без войска и достаточно разумен, чтобы не приставать ни к какой партии. Он не домогался ничего, кроме блеска железной короны. Он вступил в переговоры с наследниками Иоанна Висконти, убедил их заключить перемирие до мая, и был счастлив, получив позволение приять корону под охраной их в Монце. Он выпросил у них 50 000 гульденов золотом в виде путевых издержек для своего римского похода и приличный эскорт. Он обязался не вступать в Милан. С предупредительным пренебрежением встретили царственного путника Маттео, Галеаццо и Варнава, племянники Иоанна, одарили богемскую его скудость, оказали ему роскошное гостеприимство в аббатстве Киаравалле и вынудили у скромно уклонявшегося посещение их в самом Милане. Могущественные тираны напугали и успокоили внука Генриха воинственной помпой и блестящими празднествами и позволили ему принять 6 января 1355 г. у С.-Амвросия железную корону из рук Роберта Висконти, выборного архиепископа миланского. Карл был рад покинуть роскошную темницу этого города. Он выехал не как император, но, как говорит Маттео Виллани, как едущий на ярмарку купец. Вассалы Висконти водили его из города в город, и каждый затворял позади его ворота. Свободно перевел он снова дух в Пизе, где 18 января с почетом принят был Гамбакортами. Сюда прибыли супруга его Анна, многие богемские и германские бароны, всего около 4000 рыцарей. Это сообщило ему неожиданно престиж и напугало Флоренцию. От папы прибыл полномочный коронационный кардинал Петр Бертранди Остийский, которому, согласно ритуалу, должны были сопутствовать и епископы портский и альбанский. Но это не состоялось ввиду нежелания церкви нести путевые их издержки, да и сам епископ остийский поехал лишь против воли, памятуя о надруганиях над кардиналом Анибальдо, и путевые расходы пришлось ему платить из собственных средств. По повелению папы должен был ассистировать ему при коронации Альборноц, коли позволят ему дела. Таковы были установления в середине XIV века при коронации императора. Большая часть городов Тосканы поклонилась Карлу в Пизе. Флоренция, покинутая гвельфским союзом, угрожаемая Миланом и в страхе перед разрастающимся императорским войском, потеряла мужество и 21 марта поклонилась внуку смертельного своего врага. Республика обязалась уплатить ему 100 000 гульденов золотом; с нее была снята имперская опала, которой она была подвергнута Генрихом, она получила подтверждение своих вольностей и после долгого времени признала снова сюзеренитет императора. Отпадение столь стойкого дотоле гвельфского города от его принципов оскорбило гордость всех патриотов и показало, насколько велико было политическое разложение в Италии.

Миролюбию Карла IV, его скромной и нецарственной манере удалось, таким образом, дело, которого не могли осуществить могущественнейшие из его предшественников. Гвельфы и гибеллины, измученные и обессиленные, Ломбардия, сама Тоскана, признали Римскую империю германской национальности; как гаельфы, так и гибеллины двинулись под императорской хоругвью на Рим. Карлу пришлось поклясться не вступать во Флоренцию; 22 марта покинул он Пизу и прибыл 23-го в Сиену, где тотчас в управлении городом последовала революция. 28-го выступил он оттуда и по путям своего деда двинулся на Рим. Графы де Санта Фиора д'Ангильяра и префект Иоанн де Вико усилили его войско до 15 000 рейтаров, в числе которых находились 5000 германских, а большая часть — богемских рыцарей.

С единодушным чествованием Рим принял богемского короля. 1 апреля, в Страстную среду, расположился он станом на поле Нерона. Согласно с позорным своим обетом, он вступил в город лишь в день коронации. Благочестивый монарх, имевший обыкновение поститься и молиться, как монах, поехал, однако, и то с папского разрешения, в сопровождении богемских дворян, переодетый пилигримом, в город, где в течение многих дней посещал церкви. В день Пасхи Карл IV с супругой своей принял обесславленную корону из рук кардинала при ассистенции городского префекта. По окончании церемонии состоялся коронационный кортеж императорской четы в Латеран, причем император со скипетром и державой ехал под пурпуровым балдахином, коня же его вели сенаторы.

Таким образом, император в XIV веке осмеливался появляться в столице своей империи лишь в самый момент коронования, пребывать в ней в качестве терпимого гостя несколько лишь часов, ибо так повелевал из далекого Авиньона папа. Римляне требовали от Карла, чтобы он оставался в Риме и вступил в пользование правами империи или же возвратил бы городу прежнюю его свободу. Он увещевал их быть послушными папе и едва успел встать с латеранского торжественного банкета, как возвестил им, что покидает Рим, чтобы ехать на охоту. Он снял пурпур, сел на коня, выехал из ворот, выпросил у монахов Св. Лоренцо ночлег и на другой день, как любитель природы, поехал в Тиволи осматривать красивый водопад, между тем как большинство немецких и итальянских войск двинулись уже в обратный путь. Едва ли с пристыжением и укорами трезвому уму богемского цезаря являлись великие тени предшественников его Древнего и нового Рима. Он был человек прогрессивный и практичный, сознававший изменение мирового строя. Следует хвалить его за воздержание от повержения императорского меча среди партий Италии; но как он вместо того, чтобы как человеку новой формации принять коронование в императоры в германском Франкфурте или Аахене, с глубочайшими унижениями и в качестве вассала папы искал его в Риме, то тем самым навлек на себя презрение современников и потомства.

Получив императорскую корону, поспешил Карл IV как бы на почтовых назад в Сиену, куда прибыл 19 апреля 1355 г. и пробыл некоторое время там. Альборноц убедил его здесь одолжить ему немецкие войска; гибеллины с префектом города во главе взывали к нему вспомнить о своем деде и при столь благоприятных условиях покарать Флоренцию; но Карл им возразил, что гибель Генриха VII должно приписывать скорее дурным советам гибеллинов, чем флорентинцам, и пожаловал республике привилегию, в силу которой гонфалониеры и приоры ее объявлены были императорскими викариями, за что должны были вносить ежегодный оклад в 4000 гульденов золотом. Поставив викарием в Сиену брата своего Николая, покинул он этот город 5 мая и поехал в Пизу. Слух о намерении его сделать пизанскую в то время Лукку за деньги свободной вызвал 20 мая восстание. Народ с яростью напал на немцев; общинный дворец, в котором жил император, предан был пламени; полураздетые бежали Карл и его супруга. Волнение было подавлено, но Гамбакорты, доселе правители Пизы и друзья Карла, пали жертвой предательства противной им партии и слабости Карла, приказавшего их обезглавить. Вместе с тем восстала и Сиена и прогнала императорского викария, так что бунт обоих этих городов подтвердил отзыв Виллани о неблагоразумности, со стороны тосканцев, подчиняться снова нестерпимому чужеземному владычеству немцев. Карл, в постоянной опасности и презираемый, покинул Пизу, в соборе которой покоился прах его деда, и отправился 27 мая в Пиетразанту, где трусливо заперся в замке. Вместо требования от пизанцев удовлетворения своей чести потребовал он, как торгаш, возмещения убытков и получил с презрением выданные ими ему 13 000 гульденов золотом. Побуждаемый напуганной супругой и баронами, покинул он 11 июня с 1200 рейтарами Пиетразанту. В Ломбардии нашел он ворота всех городов запертыми и на каждой городской стене стоящих аркебузиеров, отражавших, казалось, не его оружие, но его корыстность. Целых два часа вымаливал он себе перед Кремоной впуск, пока, наконец, не получил его, и то, как странник, с несколькими сопутниками, без оружия. Когда он сказал ректорам города о намерении своем водворить между ломбардцами мир, то ему заметили коротко, чтобы не трудился об этом. Внук прославленного Данте Генриха, как беглец, прокрался через миланскую область и позорно появился в Германии «с короной, добытой без единого удара меча, с полным денег кошельком, привезенным им в Италию порожним, с малой славой мужественных подвигов и с великим позором за унижение императорского величества». Со стыдом взирал Петрарка на образ этого цезаря, столь много в виде итальянского Мессии, им призываемого. Он глумился над ним по поводу того, что через Италию, завоеванную с геройским мужеством Генрихом VII и столь многими императорами, прошел он без удара меча и при всем том трусливо покинул, чтобы от всей Римской империи остаться при обладании одной лишь варварской Богемией и эфемерным титулом императора. Гневно восклицал он ему вослед: «Что бы сказали тебе отец твой и дед, когда бы встретились с тобою на Альпах?» Карл мог бы спокойно отвечать идеалисту, что они поздравили бы его с его мудростью ввиду того, что Италия большинству императоров принесла гибель и сокрушила национальную мощь Германии. Позорная императорская экспедиция Карла доказала всему миру, что империя Римская умерла, что всемирно-исторический союз Германии и Италии на почве политической догмы миновал и что мессиады Данте и Петрарки не имели никакого более исторического оправдания; наконец что поврежденный рассудком народный трибун со своим планом создания латинского национального цезаризма понимал обстоятельства времени лучше того поэта и гибеллинов. Петрарка жаловался, что отныне Германия не преследует в Италии никаких иных задач, кроме вооружения, на гибель республик, наемных банд, но был настолько справедлив, чтобы сознаться, что продажное его отечество заслужило такую участь. От всех прежних имперско-германских связей поистине в Италии в середине XIV века едва ли оставалось что-нибудь другое, кроме германских феодальных родов, теперь викариев императора или папы, тиранов городов и провинций и страшных наемных компаний, мародеров разрушенной империи.

Поругания, претерпенные Карлом IV, остались неотомщенными. Викарий его в Италии Марквард, епископ аугсбургский, возбудил процесс против Висконти, вызывал их перед свой трибунал вторгся в 1356 г. с бандой Ландау и отрядами Эсте и Гонзага в миланскую область и попал при этом в плен. Сам император с похвальной ревностью посвятил себя благосостоянию страны своей Богемии и прекрасного города Праги, в которой, поддерживаемый советами Петрарки, учредил университет и издал в 1356 г. золотую буллу, или имперский регламент, которым регламентировано было избрание императора курфюрстами; знаменитый закон, основной устой формализма, в котором окаменела священно-римская, германской национальности, империя.