История о девочке, о корабле, который она смастерила, и о путешествии, опоясавшем всё Королевство фей

ГЛАВА 16 Лишь Движущиеся фигуры

Волнения на море практически не было. Белая луна следила за Сентябрь и ее кораблем, словно со средних рядов огромного амфитеатра, пряча за благороднейшей рукой лицо и ухмылку на нем.

— Я поймаю рыбу, вот увидишь! — крикнула Сентябрь, задрав на мгновение вверх голову.

И вернулась к решению проблемы крючка. Роль была не завидная. Сплетенная из волосков веревка была давно закреплена вокруг рукоятки гаечного ключа и уже долгое время беспомощно вздрагивала на слабом ветру. Девочка на коленках переползала с одной стороны плота на другую, надеясь отыскать в темноте хоть что-нибудь подходящее. Жезлы, державы и скипетры как нарочно были безыскусны и непричудливы, хоть и инкрустированы камнями. Внезапно почувствовав ладонью какие-то выпуклости, похожие на кудряшки, она пригляделась и увидела, что часть серебряного скипетра ближе к голове декорирована в виде шкуры животного. Но поверхность оставалось такое же гладкой, как и все остальное. Сентябрь в сердцах шарахнула по массивной рукояти гаечным ключом. Вот уж кто действительно истосковался по сечи! Легко он прошел сквозь серебро и разбросал вокруг металлическую стружку. И к удовольствию девочки среди осколков оказался один похожий на крючок.

— Так, теперь нужна наживка, — произнесла она.

Задумчивость быстро обернулась отчаянием и короткими, хотя вполне пристойными, проклятиями. Но и это продолжалось недолго.

— Какой смысл жалеть о тех маленьких нелепых ягодах, — сказала она и уселась вплотную к мачте. Хорошенько уперевшись спиной в Ложку, Сентябрь поднесла подобие крючка к большому пальцу и, зажмурившись, вонзила острие в подушечку. Какое то время она терпела боль, заводя серебряный осколок глубже под кожу. Когда сил сдерживаться уже не осталось, она аккуратно вытащила крючок из пальца. Вскрикнула, но не заплакала, хоть слезы боли и застилали глаза; но что была эта боль по сравнению с ее голодом. Удовлетворенно оглядев густо-красный от крови крючок, Сентябрь бросила его в море и принялась ждать.

Для многих не секрет, что рыбалка — это довольно нудное занятие. Рыбы мало того, что упрямы, так им еще и не по нраву оказываться убитыми и съеденными. Тут нужно уметь дожидаться; часто случается, что ждущего сламывает и одолевает сон, и это вовсе не означает, что это самый удобный способ дождаться улова. Его вполне может не быть. От скучно сидевшей без движения, точно Смерть, девочки, отвернулась даже Луна, — обратившая свое внимание на далекий темный сосновый лес, где гоняли друг друга куницы и летучие мыши. Лишь звезды неспешно следовали проложенным путем через небо, — но что им оставалось делать?

Наконец, веревочка из волосков натянулась и заходила ходуном из стороны в сторону.

— Что тут такое! — вскакивая на ноги, заверещала Сентябрь, — Я чувствую себя как будто на Рождество! Еще не знаю, что внутри коробки, но уже чувствую, что хочу увидеть!

Перехватив двумя руками гаечный ключ, она с силой потянула его на себя, и когда приз вышел из воды и упал на палубу, Сентябрь тоже повалилась на спину. Она увидела розовое создание, цвета не менее насыщенного, чем фломастер; импульсивно открывая рот, оно пыталось насытится воздухом вместо воды, и изгибалось в конвульсиях, жалостливо выпучивая огромные изумрудные глаза. Всё это стало ясно Сентябрь во мгновение ока.

— Я знаю, что ты не хочешь, чтобы тебя съели, — чувствуя ужасную неловкость, пробормотала она. — И я действительно не хочу тебя есть! Вот только уже два дня у меня во рту не было ни крошки, и мне просто крайне необходимо что-нибудь съесть!

Рыба беззвучно раскрыла рот, на этот раз шире.

— Вот если бы ты была волшебной рыбой, умела бы исполнять желания, я бы предпочла тебе один из обычных черешидовых пиров, ну или тарелку редиски, которую любит Дол.

Воздух, который жадно хватала рыба, лишь заставлял ее сильнее бить хвостом о палубу плота.

— Ну прости меня. — в конце концов прошептала Сентябрь. — Мне не хочется гарантировать себе еще один день, разжевывая и проглатывая другое существо! Ты — живая. Но и я — живая! А живому не о чем беспокоиться, кроме как о необходимости оставаться живым. Так ведь и ты собиралась съесть мою кровь, только попалась на крючок. По-моему, я слишком много болтаю. Ты, по-моему, совсем не волшебная.

Стоит сказать, что Сентябрь и понятия не имела, как убить рыбу. Обычно это брали на себя либо мама, либо дедушка. Зато с логикой у девочки проблем не было. Рукоятка гаечного ключа должна была знать свое дело, и с третьего раза (потому что, ударяя по голове первый раз, Сентябрь зажмурилась и промахнулась) голова розовой рыбы отвалилась в сторону. Внутри девочки колыхнулось неприятное чувство от совершенного, однако ему не суждено было длиться долго, потому что Сентябрь знала, что в голове не так уж много вкусного и питательного. Но и в плоть сразу вгрызаться нельзя, — нужно сначала выпустить внутренности наружу; Сентябрь, отвернувшись, чтобы не видеть, что творят ее руки, воткнула в брюшную полость серебряный крючок. Розовая кожа оказалась толще и прочнее, чем девочка предполагала, однако усилия и терпение проложили вдоль брюха неровный, зато непрерывный шов. Липкие от крови пальцы в лунном свете выглядели устрашающе черными. Наконец, разведя кусочки брюха в стороны, Сентябрь запустила внутрь пальцы, и разразилась крупными горячими слезами, которые скатывались по ее щекам, падали вниз и исчезали внутри спутанных теплых и скользких рыбьих внутренностей. Одним резким движением она вырвала из тела и пузырь и кишки и всё остальное, о чем она не знала, и выбросила их за спину. Её ужин лежал теперь перед нею. И она плакала над ним, сидя на коленях.

Не думайте, что это были слезы беспомощности. Пусть до этого момента она сталкивалась с рыбой исключительно в виде жареного филе, посоленного и политого лимонным соусом, сейчас поблизости не было никого, кто мог бы подсказать, как нужно готовить, чтобы получилось так же вкусно. Утешить изголодавшую девочку хотели и зеленый жакет, который, хоть и намок очень сильно, пытался развести для нее огонь, (совсем не зная, что подобное ему не по силам), и луна, которая горячо и беззвучно аплодировала, всячески желая успеха, — но вот помочь духовой плитой естественно не могла, и поэтому просто не отрывала глаз от размеренных умудрённых движений девочки, которая сидела на плоту, шатаемом волнами, и полосками отрывала мясо от костей.

Сентябрь ела розовую рыбу сырой. Медленно и тщательно пережевывая. Облизывая кровь с пальцев, повинуясь голосу инстинкта, который настаивал на том, чтобы какая-то влага поступала в организм за неимением питьевой воды. И не переставая рыдать, — сводя на нет этим ужасным круговоротом влаги все старания.

Незадолго до того, как сгустились сумерки, Сентябрь опознала на поверхности акулий плавник. Обычная жизнь в Омахе вообще-то не способствует накоплению обширных знаний о природе и характере этих рыб, тем не менее, где-то в глубине девочки, (где возможно обитают воспоминания всего человеческого рода), всколыхнулось и зацарапало что-то. Вид этого черного треугольника, блистающего в лучах уходящего солнца, начисто лишил ее желания спать. Она очень устала за день и глаза прямо слипались; устала от монотонности морской глади, на которой не было ни барашков пены ни сверкающих брызг, и медлительности течения, несшего ее плот, на котором беспомощной тряпкой висело на Мачте-Ложке оранжевое платье.

«Естественно, такое сплошь и рядом случается в пиратских историях» — вспомнила девочка, — «стоит кому-то упасть за борт — и вуаля! Тут же рядом акулы. И кого-нибудь обязательно да съедят. Но я-то не пиратка, у меня ни шляпы с пером нет, ни сабли. Так что, может, меня вовсе и не станет преследовать этот их пиратский рок».

Плавник двигался вокруг плота, с каждым новым витком приближаясь чуть ближе. Вскоре Сентябрь увидела под водой темный силуэт всей рыбы; она показалась ее совсем не громадной, хотя и довольно большой. Таких размеров мог быть детеныш, и Сентябрь подумала, что, утолив любопытство, он оставит ее в покое и уплывет.

Тем не менее, следя за кружащим черным треугольником, Сентябрь забилась в самый центр плота. Ей хотелось быть подальше от кромки воды, откуда бы не случилось нападение. Круг, описываемый плавником, становился всё меньше и меньше, и в конце концов большая темная туша зацепила плот, заставив скипетры неприятно лязгнуть, а девочку пронзительно испугано вскрикнуть. Сентябрь схватила гаечный ключ так сильно, что побелели костяшки пальцев. «Если все твердят, что это меч, так пусть так оно и будет», — подумала она, приготовившись вонзить его в тело акулы. Ужас предстоящей битвы заполонил её разум.

— Пожалуйста, — прошептала она, — не ешь меня. Я съела рыбу, и я прошу прощения.

Ленивое медленное кружение акулы вокруг плота не прекращалось. Видимая полностью, она перевернулась на ходу, грациозно демонстрируя черное брюхо. Несколько золотистых полос тянулись по бокам черного тела. Крупные золотые глаза безжалостно таращились из воды на Сентябрь.

— И зачем ты просишь прощения? — спросила она скрипучим, но не пронзительным голосом. — Я вот ем рыбу, потому что она для этого создана.

— У меня есть впечатление, что то же самое вы думаете и о маленьких девочках.

— Определенно, — моргнув, ответила акула, — о некоторых из них.

— Значит и Вас кто-то ест?

— Определенно, рыба покрупнее. — Акула всплывала к поверхности, если ей нужно было произносить слова, а всё остальное время продолжала лениво кружить вокруг.

— Вы меня съедите?

— Зачем ты всё время говоришь про еду? У меня вот-вот заурчит в животе от этого.

— А меня вот-вот стошнит, от Вашего постоянного кружения, — ответила Сентябрь, прикрывая рот рукой.

— Я не должна останавливаться, — проскрипела акула. — Если остановлюсь, то пойду ко дну и умру. Такова моя природа. Всегда двигаться. Даже когда добираюсь до своей цели, уплываю к новой. Такова жизнь.

— Правда что ли?

— Для акул определенно.

— А я — акула? — слабым голосом спросила Сентябрь, потирая ободранную коленку.

— Внешне не очень похожа, но я же не натуралист, чтобы утверждать точно.

— Я что сплю? Всё так похоже на сон.

— Я бы не сказала. Но если хочешь проверить, я могу тебя укусить.

— О, спасибо, не надо! Мне нужно еще кое-куда добраться. — тихо пробормотала девочка, вглядываясь в простирающуюся спокойную серую даль.

— Это верно.

— Мне нужно добраться дотуда, чтобы потом получалось добираться еще куда-нибудь, до скончания дней.

— Ну вовсе не так долго.

— Акула, почему ты меня не ешь. Я съела маленькую рыбу, и тебе следует съесть меня.

— С какой стати?

— Но ты же акула. Твое дело — съедать.

— Ничего подобного. Мое дело — плыть. Рассекать волны. Гнаться. Спать. Видеть сны. Я знаю, как выглядит изнутри Королевство Фей, я видела все его темные места. И я видела тень, которой была выкуплена моя маленькая дочка и спасена от смерти. Такой ценой за одну жалкую рыбешку.

— Крошку Пуку? — удивленно воскликнула девочка.

Акула нырнула глубже в море и, ударив плавниками и хвостом по поверхности, совершила искусный пируэт.

— Все мы лишь движущиеся фигуры. Мы движемся и однажды остановливаемся.

Больше акула ничего не сказала. Неожиданно откуда-то набежала большая волна, и она нырнула в нее, устремляясь глубже и глубже. Почти тотчас же, ударившись о плот, волна окатила Сентябрь множеством фиолетовых брызг. Она инстинктивно зажмурилась. И это случилось сразу вслед за моментом, когда она увидела, как превращается в две ноги длинный акулий хвост.