История Северной Африки (Тунис, Алжир, Марокко). Том 2. От арабского завоевания до 1830 года

Едва альмохадская империя проявила первые симптомы серьезной слабости, как в Берберии стали обособляться три ее части. Происходило то, что уже имело место при римском господстве, затем в VIII–IX веках, затем снова в XI веке, когда санхаджийские правители Ашира отделились от Зиридов Ифрикии.

Наместник Ифрикии в 1229 году порвал с Марракешем и в 1236 году «провозгласил свою независимость. Так была основана династия Хафсидов. В 1235 году племя бану абд аль-вад во главе с Ягморасаном ибн Зайяном захватило власть в Тлемсене и прилегающих районах, охрана которых была ему некогда доверена альмохадами. Наконец, в 1248 году другое берберское племя, бану мерин, захватило Фес и установило там свою власть, которая очень скоро стала довольно крепкой. Добавим, что мусульманская Испания также отложилась от альмохадской империи, и то, что от нее осталось, стало уделом Насридов — властителей Гранады.

Итак, за 20 лет до окончательного падения династии Альмохадов империя, основанная Абд аль-Мумином, раскололась на три части, каждая из которых имела во главе берберский род или племя. Эти группировки испытали различные превратности судьбы, мгновенья славы и относительного расцвета, и все же их следует рассматривать не иначе, как эпигонов. В них не было ничего, что бы напоминало жизненность, непреоборимую индивидуальность людей махди: как те, так и другие находились под эгидой альмохадов и ставили перед собой единственную цель — восстановить в своих интересах империю предшественников. Некоторые из их государей как будто и достигали этой цели, но не больше чем на несколько месяцев.

В конечном счете история Магриба до исчезновения династий Хафсидов, Абдальвадидов и Меринидов, то есть до середины XVI века, — это история тщетных усилий воскресить прошлое, история длительного застоя и медленного упадка.

По исключительно счастливой случайности это разложение было отмечено и описано гениальным историком Ибн Халдуном (1332–1406 годы). Не прибегая к его сочинениям, Ж. Марсэ не смог бы восстановить этапы хилялийского нашествия, а Э.-Ф. Готье — найти лучи света в темных веках Магриба. В ходе своей политической карьеры Ибн Халдун, исходя скорее из своих выгод, чем из скрупулезного исполнения своих обязанностей, оказывал хорошие и плохие услуги Хафсидам, Меринидам, Насридам и Абдальвадидам, затем жил среди арабов, набирая у них войска. Повсюду этот благородный аристократ занимал высокие посты, позволявшие ему следить за событиями и узнавать людей. Используя эти знания, он мог бы составить какую-нибудь неудобочитаемую летопись, наподобие «Киртас». но он был одарен критическим умом и научной любознательностью столь исключительными, что Э.-Ф. Готье, не колеблясь, ставит его в один ряд с Ганнибалом и святым Августином.

Ибн Халдун изучал в Тунисе под руководством своего отца и самых знаменитых учителей грамматику, филологию, право и поэзию, затем прошел школу ученых из Марокко, прибывших с Меринидами, совершенствуя свои знания в философии и богословии. Однако это был новатор, который сам разрабатывал свои принципы и метод. Своему основному труду — всеобщей истории под названием «Книга поучительных примеров» («Китаб аль-Ибар») — он предпослал «Пролегомены» («Мукаддима») — свои соображения относительно самых разнообразных вещей, откуда, однако, можно вывести настоящую философию истории.

В противоположность мусульманским летописцам Ибн Халдун склонен определять ценность источников, исходя из рациональных, а не религиозных критериев. Он не довольствуется перечислением фактов, а стремится их понять и по возможности объяснить. О достоверности показаний письменных источников или о значении труда как основы богатства он высказывает такие взгляды, какие кажутся нам обычными для историков или экономистов XIX века, но которые удивительны для человека, писавшего в XIV веке. Он напоминает не своего современника Фруассара, а скорее Макиавелли или Вико. Он имеет даже представление об исторической эволюции, выведенное из наблюдений за современными ему событиями. Обратив внимание на сосуществование пустынь и плодородных районов — одни с кочевым населением, другие с оседлым, — он вывел заключение, что кочевая жизнь предшествует жизни оседлой и порождает ее. Кочевники, простые и непорочные, всецело преданные интересам рода и племени, благодаря своим военным способностям совершают завоевания, которые их обогащают, но одновременно и развращают; потом их сметает другой народ, примитивный и смелый. Именно у кочевников существует солидарность и преданность интересам коллектива (асабийя) — движущая сила государства. Их моральные качества выше, чем у развращенных и вырождающихся горожан. История показывает, что государства рождаются, развиваются и умирают, проходя через пять стадий развития на протяжении жизни трех поколений, то есть на протяжении 120 лет. Э.-Ф. Готье обратил внимание на презрительное отношение Ибн Халдуна к земле, крестьянину, горожанину и на биологические и генеалогические концепции этого гениального историка, которому-де был чужд географический субстрат истории.

Эту пессимистическую философию отношений между кочевниками и оседлыми ему внушил скорее Магриб, чем Аравия. И не случайно часть его всеобщей истории, которая была выделена и переведена де Сляном под придуманным им заглавием «История берберов», остается основным источником, особенно по XIV веку, когда образовались государства — наследники альмохадской державы. При этом замечательный ум Ибн Халдуна и живая оригинальность его взглядов дополняются свидетельствами из первых рук, поскольку историк был также ближайшим сотрудником многих государей, историю которых он рассказывает.

I. Тунисское государство Хафсидов

Абу Закария (1229–1249 годы). Из трех династий, которые делили и оспаривали друг у друга Берберию, династия Хафсидов первой объявила себя наследницей власти и традиций отживающего свой век альмохадского халифата. Новое государство пользовалось, особенно в XIII веке, реальным престижем, но не смогло помешать упадку Ифрикии, где соперничество и мятежи арабских племен поддерживали состояние беспокойства и ускоряли всеобщее разорение. Его история была исследована самым всесторонним и исчерпывающим образом Р. Бруншвигом в его двухтомной работе, озаглавленной «La Веrberic orientale sous les Hafçides, des origines а la fin du XVe siecle».

Итак, если вы помните, победив на юге Туниса мятежника Яхью ибн Ганийю, альмохадский халиф ан-Насир в 1207 году доверил управление Ифрикией одному из сыновей шейха Абу Хафса Омара аль-Хинтати; этот наместник управлял страной, повинуясь до самой своей смерти (1221 год) альмохадам; после него правили наместники из рода Муминидов. В 1226 году халиф аль-Адиль снова назначил в Ифрикию Хафсида; однако тот отказался признать нового халифа аль-Мамуна и был отрешен от должности в пользу своего брата Абу Закарии Яхьи, бывшего в то время наместником в Габесе.

Сын первого хафсидского правителя Ифрикии и внук знаменитого шейха Абу Хафса, этот молодой человек, в возрасте примерно 26 лет, имел за собой славу семьи и престиж отца, защищавшего Ифрикию против Ибн Ганийи; к этим унаследованным от предков козырям он присоединил высокую культуру, недюжинное самообладание и расчетливую смелость.

Несколько месяцев спустя после своего назначения в Тунис он оказался под начальством халифа аль-Мамуна, открыто отвергавшего альмохадское учение, и перед лицом антихалифа Яхьи ибн ан-Насира, которому никак не удавалось установить свою власть. В течение нескольких недель Абу Закария был на стороне этого последнего, затем приказал произносить в пятничной молитве «имя махди и правоверных халифов», а сам принял титул эмира. Это была сдержанная декларация независимости, которую он дополнил несколько лет спустя (в 1236 или 1237 году), повелев произносить в молитве свое собственное имя. За это время он значительно увеличил свои владения: вероятно, в 1230 году под его власть перешли Константина и Бужи; затем он окончательно изгнал из своих земель Яхью ибн Ганийю; в 1235 году аннексировал Алжир и добился добровольного или насильственного подчинения наиболее значительных племен долины Шелифа. Так было восстановлено древнее зиридское государство в том виде, в каком оно существовало в конце X века. Христианские державы правильно оценили создавшееся положение, установили с новым властителем добрососедские отношения и заключили с ним торговые договоры — Венеция в 1231 году, Пиза в 1234 году и Генуя в 1236 году; Фридрих II Сицилийский послал к нему в 1239 году консула, а король Арагона завязал с ним дипломатические отношения. С другой стороны, среди альмохадской анархии Абу Закария представал в глазах мусульман Запада, которым угрожала испанская реконкиста, как подлинный хранитель мусульманской доблести и славы и как единственный настоящий поборник альмохадских традиций. В Валенсии, Севилье, Хересе, Тарифе, Гранаде в течение многих лет начиная с 1238 года в пятничной молитве произносили имя Абу Закарии; то же самое в Танжере, Сеуте и аль-Ксар аль-Кебире; приблизительно в 1245 году Мериниды в свою очередь признали власть Хафсида. В 1242 году Абу Закария образумил эмира Ягморасана Тлемсенского, который долго и упорно поддерживал альмохадского халифа ар-Рашида. Наконец, искусно маневрируя в отношениях с арабскими племенами, Абу Закарии удалось ограничить их влияние и использовать некоторые из них в качестве вспомогательных войск.

Он заболел и умер в 1249 году, выполнив огромную работу. Он создал устойчивый территориальный комплекс, окруженный вассальными или дружественными государствами, и приучил население Ифрикии к новой царствующей династии.

Аль-Мустансир. Однако положение, которое Абу Закария оставил своему сыну Абу Абдаллаху (1249–1277 годы), было чревато опасностями. Даже в семье молодого правителя нашлись соперники, всегда готовые встать во главе арабских племен. Ему пришлось четыре раза подавлять мятежи, преследовать кочевников дававида, наиболее упорных, а в самой пустыне отбросить остатки их племени на запад и перебить их вождей.

Все это не помешало ему принять в 1253 году халифский титул амир аль-муминин и почетное прозвище аль-Мустансир биллах, под которым он и известен в истории. Проводя политику престижа, он с большой пышностью отделал Тунисскую касбу, создал «в районе Туниса великолепные сады с бассейнами», окружил себя учеными и поэтами. Тлемсенское и Фесское государства признали его сюзеренитет, он принимал посольства не только итальянских городов и почти всех западных средиземноморских государств, но и таких отдаленных стран, как Норвегия (1262 год), Канем и Борну (1257 год), главы которых прислали ему богатые подарки. В 1259 году шериф Мекки признал его халифом; за ним последовали мамлюки Египта (1260 год). Правда, это признание было эфемерным, и в 1261 году новый султан Египта Бейбарс возвратил к жизни Аббасидскую династию. Итак, хафсидское государство было очень могущественным, когда в 1270 году перед Карфагеном появился флот Людовика Святого.

До вступления на престол Сицилии Карла Анжуйского (1266 год) Хафсиды более или менее регулярно платили небольшую дань норманнам, затем Гогенштауфенам, чтобы обезопасить себя от сицилийских пиратов и свободно продавать зерно в портах острова. Аль-Мустансир отказался признать права Карла Анжуйского, предоставил убежище его противникам и перестал платить дань. В этом хотят видеть чуть ли не решающую причину восьмого крестового похода, в который, мол, Людовика Святого вовлекли интриги его брата.

То, что экономические проблемы играли в XIII веке значительную роль в отношениях между государствами, факт совершенно неоспоримый. Несомненно, Ибн Халдун не случайно обращает внимание на требования провинциальных торговцев возместить им суммы, предоставленные в долг одному бывшему министру Туниса, возврат которых оказался под угрозой в связи с его казнью. У колыбели — экспедиций Юстиниана, Людовика Святого и Карла X дух крестовых походов довольно удачно сочетался с деловой смекалкой, господствовавшей в окружении государей. Да и вряд ли было в интересах Карла Анжуйского отказываться от своих планов в отношении Константинополя в тот момент, когда вакантный папский престол предоставлял ему полную свободу действий. Известно, напротив, что он вынужден был по приказу брата отказаться от своего предприятия и около Туниса присоединиться со своими войсками к армии крестоносцев, которая 4 июля 1270 года возле Эгморта погрузилась на корабли. Крестовый поход свидетельствовал не о торжестве его дипломатии, а о крушении его политики.

Более понятно то, что побудило Людовика Святого принять решение, внушенное ему монахом Раймондом Мартином, преподавателем еврейского и арабского языков в доминиканском монастыре Туниса и другом халифа. До короля Франции дошли сведения или он сам уверился, будто аль-Мустансир решил перейти в христианство. Не было никаких оснований объяснять двуличием мусульман благородное простодушие Людовика Святого. Короля воодушевляла перспектива превратить Ифрикию в могучий центр христианства или по меньшей мере в базу действий против египетского султана Бей-барса, активность которого становилась опасной.

Как бы там ни было, грозные приготовления к освобождению святых мест после некоторых колебаний были обращены против Берберии. Отплыв из Кальяри, флот через шесть дней прибыл в Карфаген (18 июля). Халиф укрепил Тунис и обратился за помощью к союзным племенам. Сопротивление приняло характер священной войны, проповедуемой «благочестивыми людьми, законоведами и марабутами». Армия состояла из альмохадов, джунда и добровольцев. Людовик Святой никогда и не подозревал, что он был так близок к успеху, а аль-Мустансир подумывал уже о перенесении своей столицы в Кайруан, когда лихорадка и дизентерия опустошили лагерь французов и погубили самого короля (25 августа 1270 года).

Карл Анжуйский, который высадился через несколько часов после смерти своего брата, встал во главе крестового похода и с этих пор стал считаться только с собственными интересами. Он быстро заключил с халифом договор, выгодный для королевства Сицилии. Аль-Мустансир согласился на этот договор, так как вследствие ухода арабов на южные пастбища мусульманская армия оказалась бы не в состоянии противостоять крестоносцам. Поэтому он согласился платить дань вдвое выше той, которую платил Гогенштауфенам, внести все недоимки, возместить военные убытки, а также вернуть беженцев из Сицилии и гарантировать свободу торговли подданным королей Франции, Сицилии и Наварры (5 ноября). В качестве компенсации он лишь сравнял с землей развалины Карфагена, где укрывались христиане.

Такой далеко, конечно, не славный, выход из войны был в общем благоприятен для Ифрикии; за исключением небольшого числа упрямых оппозиционеров, население, видимо, поняло это, так как аль-Мустансиру удалось без особого труда собрать суммы, которые он обязался выплатить. Он смог легко возобновить прежние торговые связи с Арагоном (1271 год), Пизой и Венецией (1271 год) и Генуей (1272 год) и поддерживать хорошие отношения со своим сицилийским соседом Карлом Анжуйским. Последние годы его царствования были отмечены только взятием в 1275 году Алжира, который объявил было себя независимым. Аль-Мустансир умер от болезни 17 мая 1277 года, когда в его могущественном государстве царил мир.

Разрыв хафсидского единства. Империя, оставшаяся в наследство от аль-Мустансира, казалась очень прочной. Однако в руках его преемников она быстро распалась. Его сын, аль-Васик, беспрепятственно севший на место отца, попал под влияние своего фаворита, андалусца по происхождению, который восстановил против правительства всю альмохадскую клику. Один из братьев аль-Мустансира, Абу Исхак, восстававший еще в 1253 году, выступил против своего племянника; помимо недовольных Ифрикии, которые группировались вокруг него, он пользовался военной поддержкой нового короля Арагона Педро III (1276–1285 годы); этот король, питавший честолюбивые замыслы в отношении западного Средиземноморья, имел виды на анжуйскую Сицилию и считал, что сможет лучше их осуществить, если на его стороне будет правитель Ифрикии. Овладев в апреле 1279 года Бужи, Абу Исхак в августе вступил в Тунис и захватил там власть.

Новому государю, который довольствовался титулом эмира, повезло не больше, чем его незадачливому предшественнику. Довольно скоро он разочаровал своего христианского покровителя, который высадился в июне 1282 года в Колло, чтобы поддержать мятежника, и безрезультатно провел там два месяца, а затем направился в Сицилию, где Сицилийская вечерня (30 марта 1282 года) серьезно подорвала анжуйское господство. Избавившись от этой угрозы, Абу Исхак упрочил свое положение, выдав одну из своих дочерей замуж за наследного принца Тлемсенского государства. Но его внутренняя политика, «состоявшая из проявлений слабости и взрывов жестокости», уже вызывала недовольство большей части населения, в частности арабов юга. Именно у них нашел поддержку смелый авантюрист Ибн Абу Омара. Он выдавал себя за одного из сыновей аль-Васика и благодаря помощи бедуинов осенью 1282 года овладел всем тунисским Югом; в январе 1283 года он был уже в Тунисе, а в июне разбил войска Хафсидов, бежавших в Бужи и пытавшихся вернуть свою столицу.

Его успех оказался, однако, непродолжительным. В свою очередь он вызвал недовольство арабов, которые без большого труда нашли нового претендента в лине Абу Хафса Омара, брата аль-Мустансира; они двинулись на Тунис, захватили его и провозгласили нового халифа под именем аль-Мустансир биллаха (июль 1284 года).

Своим успехом Абу Хафс (1284–1295 годы) был обязан племени бану сулейм. Он щедро вознаградил арабов за услуги. В то время как Абу Закария и аль-Мустансир все еще отказывались уступать им города и ограничивались уплатой жалованья, он предоставил им в качестве безвозмездного дара, предполагавшего не только доход с земли, но и пользование налогами (икта), три или четыре местности в Сфаксском Сахеле и Джериде (1284 год).

Уступка земель, на которую пошли Хафсиды, ускорила упадок государства. В 1289 году путешественник аль-Абдари отмечал, что, за исключением Туниса, который по-прежнему оставался активным центром торговли и учености, остальные города хирели под ударами христиан и кочевников. Джерба не выдержала нападений арагоно-сицилийского флота Рожера де Лориа (1284 год); та же участь постигла острова Керкенна в 1287 году. Константина была истощена борьбой различных группировок, Беджа разорена и настолько запугана арабами, что даже похороны здесь происходили с оружием в руках.

Анархия, питаемая соперничеством арабских племен, порождала появление претендентов на власть, всегда уверенных в том, что какая-нибудь часть кочевников поддержит их притязания. Во время одного из таких кризисов рухнуло хафсидское единство. Абу Закария II создал в Бужи государство, соперничавшее с государством Туниса и охватывавшее большую часть провинции Константины (1284 год). Борьба между двумя правителями, которых поддерживали арабские племена, продолжалась 23 года. Потребовался весь авторитет альмохадских шейхов, чтобы побудить тунисского халифа Абу Асыду (1295–1309 годы) и султана Бужи Абу-ль-Баку дать согласие на то, что один из них, который переживет другого, объединит под своей властью оба государства.

Это объединение осуществил Абу-ль-Бака, который восстановил хафсидское единство, но только на короткий срок (1309–1311 годы). Одному старому и довольно ловкому претенденту, Ибн аль-Лихьяни (1311–1318 годы), вскоре удалось выжить халифа, передав всю власть кочевникам, в то время как правнук Абу Закарии, Абу Яхья Абу Бекр (1318–1346 годы), завладел Бужи. Хафсидское единство еще раз было восстановлено Абу Бекром в 1315–1318 годах и сохранялось, хотя и не без труда. Арабы уже не ограничивались тем, что противопоставляли ему других претендентов на власть, но спровоцировали интервенцию Тлемсенских Абдальвадидов, которые отнюдь не были безразличны к распрям, происходившим в Восточном Магрибе, и зарились на Бужи. Халиф избавил себя от натиска объединенных сил бану сулейм, дававида и бану абд аль-вад, организовав контринтервенцию Меринидов против Тлемсена. В ходе борьбы его изгоняли из столицы четыре раза. Поддержка Меринидов и присоединение главного вождя сулеймидских племен шейха Хамзы позволили халифу постепенно отвоевать свое государство, провинцию за провинцией, покарать мятежных берберов, привести в повиновение независимых правителей и шейхов и взимать десятину с кочевников. Счастливый случай дал ему также возможность отнять Джербу у христиан (1335 год?).

Завоевание Ифрикии Меринидами. Смерть Абу Бекра (1346 год) вызвала новый кризис. Три сына шейха Хамзы и он сам были убиты по приказу брата законного наследника. Кочевники, уже совершенно непримиримые, принесли присягу верности меринидскому султану Абу-ль-Хасану, который, невзирая на советы своих приближенных, по настоянию канцлера Туниса Ибн Тафрагина отважился на завоевание Восточного Магриба. Захватив без особых затруднений Константину и Бужи, он с большой помпой вступил в Тунис (15 сентября 1347 года). Бежавший халиф был настигнут близ Габеса и обезглавлен. С тех пор Абу-ль-Хасан господствовал над всем Магрибом, как ранее Муминиды, преемником которых он себя объявил.

Но он не мог полагаться на кочевников, столь же ценных для претендента на власть, сколь и опасных для государя. Чтобы устранить опасность, он попытался превратить феодалов в чиновников. Против этой угрозы сплотились вожди племен, и в конце концов они одержали победу под Кайруаном (10 апреля 1348 года). Абу-ль-Хасану не удалось восстановить свою власть, несмотря на разногласия, которые победа вызвала в лагере его противников. Константина и Бужи сдались одному из Хафсидов, и империя Абу-ль-Хасана постепенно стала разваливаться на куски. В конце концов он бежал в Алжир, чтобы оттуда добраться до Марокко (декабрь 1349 — январь 1350 года). Его сыну не удалось удержаться в Тунисе, несмотря на покровительство одного арабского племени, из которого он взял себе жену.

Хронические междоусобицы в Ифрикии вскоре вновь позволили Меринидам вторгнуться в хафсидское государство. Султан Абу Инан дополнил оккупацию абдальвадидских территорий аннексией Бужи, где богатыми дарами привлек на свою сторону кочевников (1353 год). Затем, несмотря на постигшую его серьезную неудачу, он захватил Константину, Бон и Тунис (1357 год). Перед ним, как и перед Абу-ль-Хасаном, встала тогда проблема взаимоотношений между центральной властью и арабами, которые не считались с ней. Попытка предпринять репрессивные меры закончилась таким же провалом. Он потерял союзников и был вынужден поспешно вернуться в Магриб. Его новая и последняя кампания свелась к военной прогулке между Боном и Оресом (1358 год).

Реставрация хафсидской власти. Из трех хафсидских эмиров, которые после ухода Меринидов обосновались в Тунисе, Бужи и Константине, Абу-ль-Аббасу, находившемуся в Константине, удалось с помощью дававида захватить Бужи, Деллис и Бон (1366 год), затем Тунис (9 ноября 1370 года), где он и царствовал вплоть до 1394 года.

Человек, еще раз объединивший под своей властью все восточное государство, заслуживал успеха. Это был вождь с твердой волен и высоким чувством справедливости, и о нем с похвалой отзывались историки. Он не мог согласиться с тем, чтобы кочевники ограничивали его владения Тунисом и пригородами. Он отнял у них все дарованные халифами земли, препятствовал захвату племенами новых территорий, подавлял мятежи и покорил шейхов Джерида, Гафсы и Габеса. При этом Абу-ль-Аббас не забывал, что проявление силы может повлечь за собой нежелательные последствия; он умел пользоваться также дипломатическими методами, зная, когда следует оказать милость или простить. Такая искусная политика позволила ему сохранить власть. Благодаря расколу среди арабов хафсидский халиф избежал участи меринидских султанов Абу-ль-Хасана и Абу Инана.

В его правление усилились действия пиратов, базировавшихся на Бужи, против христианских кораблей. В ответ на это христианские державы предприняли, в частности, франко-генуэзскую экспедицию против Махдии (1390 год); эта экспедиция, однако, не дала желаемых результатов.

Хафсидский XV век. Абу Фарис и Абу Амр Осман. В то время как два других магрибских государства Тлемсенское и Фесское — на протяжении всего XV века постепенно клонились к упадку, хафсидское государство переживало период подъема могущества и славы. Этим оно обязано двум государям — Абу Фарису (1394–1434 годы) и Абу Амру Осману (1435–1488 годы), которые отличались и доблестью и долголетием.

Первый из них, сын Абу-ль-Аббаса, беспрепятственно пришел к власти после смерти своего отца. В то время ему было немногим более тридцати лет. Но он уже зарекомендовал себя как военный вождь во время нападения христиан на Махдию, пользовался репутацией благочестивого человека и сумел обеспечить себе поддержку своих братьев. Он без труда справился с несколькими объявившимися было мятежниками и довольно умело лавировал между основными политическими группировками: альмохадами, андалусцами и арабами. Укрепив свою власть, он поочередно уничтожил полунезависимые княжества на юге страны, которые его отец вынужден был терпеть: Триполи (в 1398 году), Тозёр и Гафсу (в 1400 году) и Бискру (в 1402 году). Ему удалось даже захватить Алжир (в 1410 или 1411 году).

Благодаря восстановлению хафсидского могущества Абу Фарис обладал большим престижем, который он еще более увеличил своей приверженностью к религии; он окружал себя учеными и шерифами, с блеском справлял мусульманские праздники, сообразуясь, насколько это было возможно, с шариатом. Престиж Абу Фариса выходил далеко за пределы его государства, как об этом свидетельствуют посольства, дары и почести Гранады, Феса, Египта и даже Священных Городов, которые он принимал. Христианские государства со своей стороны спешили договориться со столь могущественным государем, властителем процветающей страны; однако действия корсаров шли иногда вразрез с этими добрыми отношениями; так, например, вследствие разграбления варварийцами Торребланки (1397 год) объединенные флоты Валенсии и Мальорки атаковали Дел-лис (1398 год), затем Бон (1399 год); в 1424 году флот Альфонса V Арагонского опустошил острова Керкенна и напал в 1432 году на Джербу, правда, без особого успеха.

Лучшим признаком хафсидского возрождения явилось вмешательство Абу Фариса в дела Запада, тогда как уже более столетия Хафсиды только терпели нападения со стороны Феса или Тлемсена или же просили их о помощи. Дважды (в 1424 и 1431 годах) он организовывал экспедиции против Тлемсена, где несколько абдальвадидов боролись за власть, и каждый раз ставил там преданного ему правителя. В 1424 году он двинулся даже против Феса, но поскольку молодой меринидский султан и его ваттасидский опекун выразили ему верность, он остановился в пути не вмешивался более в дела Марокко, разве что помог ему своим флотом против португальских эскадр. Он принял также весьма непосредственное участие в династических спорах, раздиравших с 1427 по 1430 год Гранадское государство. Ко дню его смерти хафсидское государство восстановило, или почти восстановило, сияние и славу времен аль-Мустансира.

Абу Фарису наследовал его внук аль-Мустансир. Но этот молодой человек, истощенный болезнью, умер по прошествии 14 месяцев (16 сентября 1433 года). После него власть перешла к его брату Абу Амру Осману, которому было всего шестнадцать с половиной лет, но который уже успел проявить свою доблесть.

Начало царствования Османа было очень неспокойным, так как его дядя Абу-ль-Хаеан причинял ему много хлопот в районах Константины и Бужи; после одиннадцати лет борьбы Осман нанес ему решающее поражение у Бужи (1446 год), но полностью покончил с ним лишь в 1452 году. Впрочем, следует отметить ограниченный характер этих событий, так как они не помешали халифу осуществить два довольно крупных похода на Нефту (1441 год) и Туггурт (1449 год); с другой стороны, на всей хафсидской территории царило спокойствие, как об этом свидетельствует цитируемый Р. Бруншвигом официальный флорентийский текст 1446 года. Впоследствии Осману пришлось подавить восстание нескольких арабских племен, вставших на путь мятежа из-за каких-то денежных счетов (1463 год). Этот эпизод не имел серьезного значения и никак не отразился на власти Хафсидов. В нашем распоряжении имеется опубликованный Р. Бруншвигом подлинный документ, касающийся Ифрикии того времени, — это описание путешествия фламандца Адорна, который жил в Тунисе и Сусе с 27 мая по 25 июня 1470 года; в этом документе Осман представлен как могущественный и вместе с тем добрый государь, которого любили и уважали подданные и который был полным хозяином в своем государстве.

Его отношения с соседними странами подтверждают это впечатление: многие христианские государства заключили или возобновили с ним торговые договоры, в том числе Прованс и Франция Людовика XI, которые до того времени играли незначительную роль. «Весьма вероятно, — отмечает Р. Бруншвиг, — что торговля морских республик Италии, пришедшая в упадок из-за продвижения турок, во многих местах восточного Средиземноморья была перенесена в основном в Северную Африку…» При Османе, как и при Абу Фарисе, хафсидское государство выступало в Магрибе как главная держава. В 1462 и 1466 годах халиф совершил два похода на Тлемсен, чтобы восстановить там хафсидское влияние, ослабленное в результате дворцовых переворотов; известно также, что в 1472 году основатель династии Ваттасидов, правитель Феса Мухаммед аш-Шейх, признал себя вассалом Османа. С Египтом и Гранадой поддерживались вполне корректные отношения, и почти достоверно, что в начале 1454 года из Туниса был отправлен посол ко двору Великого Турка (Мехмеда II).

Конец Хафсидов. Осман назначил в качестве своего преемника одного из внуков, Абу Закарию Яхью; едва вступив на трон, этот халиф был вынужден бороться против своих дядей и братьев, оспаривавших его права. В борьбе он проявил крайнюю жестокость, но, будучи столь же груб со своими сторонниками, как и с врагами, он был скоро оставлен своими и погиб в одном из сражений (1489 год). Победитель, его двоюродный брат, также потерпел неудачу и был свергнут сыном своего злосчастного соперника — Абу Яхьей Закарией (1490 год). Этот восемнадцатилетний молодой человек, казалось, должен был заставить признать свою власть, но весной 1494 года он погиб от чумы. После него власть перешла к одному из его двоюродных братьев — Абу Абдаллаху Мухаммеду, человеку «слабому и падкому до развлечений», который не был способен предотвратить резкий упадок хафсидского государства и не мог справиться с трудным положением, вызванным в Ифрикии столкновением между турками и испанцами.

Хафсидское государство. При всех своих злоключениях Хафсидская династия продержалась в восточной половине Магриба в течение трех с половиной столетий и естественно, оказала глубокое влияние на развитие страны. Вот почему Р. Бруншвиг более половины своего капитального труда посвятил исследованию страны и ее учреждений.

Прежде всего возникает вопрос о демографическом положении. В XI–XIII веках в Ифрикию, больше чем в какую-либо другую часть Магриба, вливался поток арабов-бедуинов. Каким же образом эти пришельцы, число которых неизвестно, обосновались в стране с довольно уже многочисленным берберским населением? В целом, хотя это и не являлось правилом, они селились на равнинах, более благоприятных для их пастушеских обычаев, тогда, как берберы оттеснялись к побережью или горным районам. Впрочем, начиная с хафсидской эпохи очень трудно различать берберские и арабские районы, так как лингвистические границы отнюдь не совпадали с этническими границами, и арабский язык даже и в берберских районах получил очень широкое распространение. Только такие относительно изолированные группы, как кабилы, оресцы, жители Джербы и горных массивов тунисского Юга и Триполитании остались полностью бербероязычными. Следует добавить, что сохранению берберских наречий в некоторых местах способствовала религия: Джебель-Нефуса, Джерба и часть Джефары оставались хариджитскими и в то же время бербероязычными. Эти два фактора взаимно усиливали друг друга и обеспечивали лучшую сопротивляемость внешним влияниям, чем это мог бы сделать каждый из этих факторов в отдельности. Остальная часть нынешнего Туниса была полностью арабизирована в хафсидскую эпоху.

С другой стороны, несомненно под влиянием бедуинских вторжений, видоизменилось распределение поселений городского типа. Почти все города, достойные этого названия, находились на побережье, которое не интересовало бедуинов и где экономические отношения с христианскими странами предоставляли новым горожанам определенное поле деятельности. Если не считать морских портов, то в стране имелись только оазисы, порты Сахары и, наконец, Кайруан и Константина — единственные два города внутри страны, которым в силу их размеров, стратегического положения одного и религиозного значения другого так или иначе удалось сохраниться, хотя — как об этом свидетельствуют данные археологии, по крайней мере в отношении Кайруана, — значение их упало.

В целом равновесие в стране со времен Зиридов претерпело серьезные изменения, и Хафсиды своей гибкой политикой способствовали, по-видимому, установлению в Ифрикии нового равновесия между различными группами населения.

Наряду с мусульманами здесь жили христиане и евреи; эти последние испытали преследования со стороны альмохадов, но выжили; их ряды пополнили испанские евреи, прибывшие в Ифрикию вследствие гонений 1391 года, жертвой которых они были, а также в результате постановления об их изгнании, которое было принято вскоре после взятия Гранады. Евреи Ифрикии не играли политической роли, как их единоверцы в Марокко при Меринидах, но принимали активное участие в экономической жизни страны и пользовались покровительством хафсидских государей. Жили ли они в особых кварталах, как это было в Марокко начиная с XV века? Известные ныне источники не позволяют утверждать это с полной уверенностью.

Что касается христиан, то все они были европейского происхождения, так как последние остатки автохтонного христианства исчезли в XII веке под влиянием альмохадского движения. Некоторые из христиан занимались торговлей. Обычно они селились в приморских портах, группируясь по «нациям» в фундуке, где жили и торговали, подчиняясь консулу, аккредитованному при хафсидском государе. Их положение в общем было удовлетворительным, хотя и зависело от превратностей политики. Кроме того, при хафсидском дворе были отряды христианских наемников — несколько сот человек, иногда почти исключительно каталонцы, которые служили в личной охране султана, жили в отдельном квартале и обычно сохраняли приверженность христианству. Наряду с ними были ренегаты, почти все бывшие рабы, а также пленники и пленницы корсаров, монахи, обслуживавшие приходы христианских общин и занимавшиеся выкупом пленных, и францисканские или доминиканские миссионеры, которые старались заполучить для господа бога несколько лишних душ.

Для управления столь пестрым населением Хафсиды сохраняли в Ифрикии созданную альмохадами организацию, и вплоть до начала XIV века в пятничной молитве упоминалось имя махди Ибн Тумарта — ясный признак того, что хафсидские халифы хотели представить себя как наследников и продолжателей альмохадов. Сведения, приводимые аль-Омари в его «Масалике» (самое существенное извлечено Годфруа-Демомбином), показывают, что эта организация существовала еще в начале XIV века, но эволюционировала под арабским и иностранным влиянием.

По понятиям того времени государь объединял в своем лице все власти; ему оказывались знаки уважения, кодифицированные разработанным до мелочей этикетом. Однако этот абсолютизм не предполагал, чтобы хафсидский монарх, наподобие аббасидских халифов, жил в удалении от своих подданных: он часто появлялся перед ними, как в наши дни султан Марокко, и без особых затруднений давал им аудиенции.

Управление он осуществлял с помощью десяти альмохадских шейхов. Шейх альмохадов, подлинный глава аристократии, занимал самые высокие должности. В альмохадском обществе по-прежнему сохранялась иерархия, как и во времена Ибн Тумарта, с великими шейхами совета Десяти на высшем уровне, младшими шейхами совета Пятидесяти и, наконец, простыми шейхами. Все эти шейхи по-прежнему делились по категориям и находились под контролем старейшины (мизвара), который сначала был блюстителем нравов, а позднее камергером монарха и исполнителем его санкций.

С первой половины XV века влияние шейхов стало заметно падать. Самые главные из них входили, очевидно, в состав совета (шура), к которому государь мог обратиться за консультацией и где заседали, вероятно, высшие чиновники, возглавлявшие управление страной. При Абу Закарии имелось три министра (везира). В начале XVI века Лев Африканский перечисляет уже десять «главных должностных лиц при дворе короля Туниса». Тремя первоначальными везирами были: везир джунда — единственный, который был шейхом, — глава армии и службы пожалований; везир финансов, который управлял казначейством, а также налоговым ведомством и вел борьбу с контрабандистами; и государственный секретарь, ведавший перепиской по политическим вопросам и полицией. Приняв титул халифа, аль-Мустансир создал большую и малую канцелярии, каждая из которых пользовалась особыми формами писем и актов, что также относилось к компетенции государственного секретаря. Ибн Халдун подчеркивает значение хаджиба, который сначала был мажордомом дворца, затем посредником между султаном и его чиновниками и, наконец, подлинным главой правительства. В «Масалике» упоминаются еще лица, занимавшиеся вопросами интендантства и разбором прошений, глава полиции, блюститель нравов в г. Тунисе (мухтасиб) и наместники провинций, ведавшие, как и мухтасиб, пресечением зла и поощрением добра.

Хафсидские правители подчеркивали свое могущество церемониалом публичных аудиенций и особенно своих выездов. Окруженные шейхами и вооруженной стражей, а позже охраной из чужеземцев, они с большой помпой, торжественно проезжали на коне среди приветственных кликов толпы, под звон литавр, бой барабанов и шелест разноцветных знамен из вышитого шелка, над которыми развевался их белый штандарт. Адорн оставил нам красочное описание одного из этих торжественных выездов.

Альмохадская масса составляла джунд, национальную армию, состоявшую не только из берберских элементов, но и из турок, андалусцев, арабов и даже христиан-ренегатов и солдат-негров, которые вместе с христианскими наемниками составляли верную гвардию халифа. Члены джунда пользовались привилегиями. В зависимости от своего положения шейхи получали земельные пожалования, предполагавшие или пользование доходами, или даже взимание налогов. Четыре раза в год каждый альмохад независимо от подарков, раздаваемых султаном, получал еще жалованье деньгами. Как уже было отмечено, военная необходимость заставила Хафсидов предоставлять арабам права на икта. Армия Хафсидов отличалась боевой доблестью и может быть поставлена на один уровень с европейскими армиями того времени, хотя у нее и не было тяжелого вооружения. Отнюдь не так обстояли дела с военным флотом, который с конца средневековья был значительно слабее европейских флотов Средиземноморья; и не только хафсидские военные суда уступали генуэзским и другим судам, но и транспортный флот Хафсидов был крайне недостаточным, чтобы обеспечить внешнюю торговлю Берберии, которая почти целиком совершалась на христианских кораблях. Только корсары благодаря своей подвижности и уменью внезапно нападать занимали важное место в западном Средиземноморье.

Провинциальная администрация была трех типов, в зависимости от того, шла ли речь о племенах Юга или же о городах и местностях, находившихся под непосредственной властью государя. Племена, большей частью арабские, повиновались шейхам, назначаемым из их среды без какого-либо строго установленного порядка; когда эти племена находились в хороших отношениях с центральной властью, шейхи играли двойную роль — агентов правительства перед своими соплеменниками и представителей своих соплеменников перед правительством. В городах Юга слабые государи были вынуждены терпеть влияние местных олигархий или знатных семей, а могущественные султаны прилагали много усилии, чтобы покончить с этими автономиями, очень похожими на те, которые существовали в 1050-х и 1060-х годах, в начале хилялийского нашествия. Наконец, в районах, где халиф не мог непосредственно осуществлять свою власть, он был представлен наместником. Это почти всегда был один из его близких родственников, часто один из его сыновей. Наместнику помогал опытный чиновник, и наместник, как и халиф, пользовался самыми широкими полномочиями.

Тунис и средиземноморская торговля. При Хафсидах Тунис приобрел вид вполне столичного города. Он состоял из Медины — древнего города, к которому примыкали на севере и на юге два старинных предместий — Баб-Суика и Баб-Джазира, которые в начале XIV века были обнесены стенами, на западе — касба, сооружение эпохи альмохадов, реконструированное и расширенное Хафсидами, и, наконец, на востоке — христианские фундуки и арсенал на берегу озера. Городское хозяйство в том виде, как оно существует сейчас, явилось плодом деятельности Хафсидов. Со времен Абу Закарии в Тунисе насчитывалось два медресе, которые существуют и поныне; третье, не сохранившееся, было построено в конце XIII века в квартале суков (базаров). В «Масалике» отмечается значение бань и суков Туниса. В самом деле, в XIII или XIV веке был построен сук парфюмеров и ткачей, три узкие улицы которого были перекрыты кирпичными сводами, и вдоль них размещались лавки, также перекрытые сводами, но перпендикулярно первым.

Строительство новых суков было тем более необходимо, что тунисская торговля отнюдь не замирала. Тунис экспортировал зерновые, когда урожай был хорошим, финики, оливковое масло, воск, соленую рыбу, ткани, ковры, кораллы, некоторые виды оружия, а главным образом шерсть и кожи. Быть может, через Тунис вывозили также черных рабов. Он импортировал в случае необходимости зерно, а также вино, ловчих птиц, изделия из стекла и дерева, металлы, оружие, пряности и лекарственные травы, благовония, пеньку, лен, шелк, хлопок, различные ткани, скобяные изделия и драгоценности. Импортируемые товары обычно облагались пошлиной в размере 10 процентов их стоимости. Тунис чеканил золотую (динары и дублоны) и серебряную (дирхемы) монету, куда более надежную, чем у христиан.

С Левантом велась караванная и морская торговля. В тунисском порту всегда было много христианских купцов. Помимо генуэзцев и пизанцев, важную роль в XIV веке играли венецианцы, флорентийцы и арагонцы. Два флорентийских купца Аччаюоли и Перуцци, которые основали в Тунисе постоянные агентства и авансировали халифа, имели большое политическое влияние. Успехи торговой техники и развитие морского страхования позволили расширять торговые операции. Специальные договоры защищали личность и имущество иностранцев. Договоры, заключенные в 1231 году с Венецией, в 1234 году с Пизой и в 1236 году с Генуей, сложили образцом для всех других: они «предписывали взаимную безопасность мореплавания… и устанавливали правила торговли и проживания чужеземцев христиан на земле ислама». Договоры довольно регулярно возобновлялись, а иногда дополнялись. Так, в 1353 году пизанцы добились гарантирования их безопасности, обеспечения свободы сделок, а также в случае конфликтов замены индивидуальной ответственности того или иного купца круговой порукой всех его соотечественников, проживавших в Тунисе. Каждая «нация» имела своего консула для защиты своих членов и фундук, где хранились товары и который служил убежищем в случае мятежа. Христианские фундуки существовали также в Боне, Бужи, Сфаксе, Габесе и на Джербе. Торговля не всегда была надежным делом, так как христиане часто бывали столь же недобросовестны, как и мусульмане. Торговали — главным образом в кредит — либо в таможне при моральной гарантии властей, обычно путем аукциона при посредстве драгомана, либо минуя таможню, на страх и риск самих торговцев.

Усиление пиратства, которое халиф не в состоянии был контролировать, заставляло отправлять корабли под конвоем, что часто приводило к столкновениям. Оккупация Джербы Рожером де Лориа и установление там новых порядков католическим авантюристом, Рамоном Мунтанером (1311–1314 годы), отвоевание острова мусульманами в 1335 году, затем бесплодные атаки генуэзцев и сицилийцев ухудшали и без того натянутые отношения. Соперничество христианских моряков с корсарами Махдии привело к посылке в 1390 году против этого ифрикийского порта венецианского и генуэзского флота, усиленного французскими галерами, для захвата «этого сильно укрепленного города Африки» (Фруассар). Нападение окончилось неудачей, но Махдии пришлось, очевидно, согласиться на уплату дани.

Развитие мусульманского пиратства, несомненно, было одной из причин, вызвавших в XVI веке нападения испанцев на Джербу и Тунис.

Хафсидская цивилизация. Активное в области политики и экономики хафсидское государство сумело занять также подобающее место и в области духовной жизни, что дает возможность говорить о хафсидской цивилизации. С религиозной точки зрения эта цивилизация отмечена возрождением маликизма, исчезнувшего было в период альмохадского господства, начавшимся под влиянием юридических школ Туниса, Бужи и Кайруана и, в частности, знаменитого ученого Ибн Арафы (1316–1401 годы). Почти в это же время происходит быстрый подъем магрибского мистицизма, связанный с деятельностью великого мистика Бужи — Абу Мадияна (Сиди Бу Медин; умер близ Тлемсена в 1197 или 1198 году). Суфийское движение, занесенное в Ифрикию в XIII веке такими пионерами, как Абу Саид аль-Баджи (Сиди Бу Саид), Абу-ль-Хасан аш-Шазили (Сиди Бельхасен), Айша аль-Манубийя (Лалла Манубия), стало быстро распространяться со второй половины XIII века; его наиболее знаменитым представителем был один из патронов города Туниса — Сиди Бен Арус, которого чтили при жизни и гроб с телом которого провожал в 1463 году весь город. Светские науки в Ифрикии переживали такой же упадок, как и во всем мусульманском мире; за весь хафсидский период здесь не было ни одного сколько-нибудь значительного математика, физика или врача. Зато большое распространение получил здесь литературный жанр назидательных биографий, и наряду с трудами гениального Ибн Халдуна можно привести целый ряд исторических работ, представляющих определенную ценность, таких, как «Рихла» («Путешествие») Тиджани (XIV век), «Фарисийя» Ибн Кунфуза, «Адилла» аль-Хинтати, «Тарих ад-давлатейн», приписываемая Заркаши; все это произведения XV века. Если к этому прибавить художественную прозу, украшение официальных писем и стихи, слишком часто приуроченные к какому-либо случаю, то можно составить приблизительное представление о том, как выглядела интеллектуальная жизнь хафсидского государства. Это была посредственная интеллектуальная жизнь, которая колебалась между несколько упадочническими андалусскими влияниями и лишенными блеска восточными влияниями; это период выжидания и полусна, заслугой которого было лишь сохранение давних и блестящих культурных традиций.

Хафсидские султаны были также строителями. Они находили в городах многочисленные памятники аглабидской и санхаджийской архитектуры. Она напоминала им об античных традициях и восточных влияниях. Еще большее воздействие оказывали на них уроки андалусских мастеров, которых было много при тунисском дворе. «Нынешний султан (Абу Закария), — писал Ибн Саид одному высокопоставленному эмигранту из Испании, — строит дворцы, разбивает сады и виноградники на манер андалусцев. Все его архитекторы родом из этой страны, так же как и его каменщики, плотники, кирпичных дел мастера, художники и садовники. Планы зданий созданы андалусцами или даже скопированы с построек их страны». Престиж меринидской культуры, с которой знакомились благодаря ученым, окружавшим Абу-ль-Хасана, также заметен в искусстве Ифрикии.

Еще Абу Закария поспешил построить в Тунисе, следуя старым ифрикийским образцам, мечеть касбы; ее сложенный из камня квадратный минарет напоминает минарет касбы в Марракеше, но имеет более тяжелую форму. Аль-Мустансир построил мечеть в Монастире. Халиф Абу Хафс произвел большие работы в Большой мечети Кайруана (1294 год). Ничего не осталось от дворцов и парков аль-Мустансира, которыми так восторгался Ибн Халдун, но сохранилось двое ворот со сводами в Монастире, одни из которых построены в его царствование. В одном из садов этого султана был обширный пруд, где его жены развлекались состязаниями на воде. Для снабжения этого пруда водой султан реставрировал древний акведук Адриана и устроил водоотводы. Хафсиды построили в Тунисе также резервуары и фонтаны для питьевой воды. Архитекторы Ифрикии сохраняли пристрастие к полихроматическим материалам. Наконец, пригород Туниса, который придает этому городу столь своеобразный облик, является творением Хафсидов. Это прежде всего дворец Рас-Табия, выстроенный в 1225 году в северо-западном углу города и подправленный аль-Мустансиром; затем разбитый им же парк вблизи нынешней деревни Ариана; дворец Бардо, построенный Абу Фарисом, по всей вероятности, в первые годы XV века, и, наконец, загородный дом в Ла Марса, который примерно в 1500 году велел построить Абу Абдаллах Мухаммед.

Итак, Хафсиды не были великими строителями; они не оставили достойных восхищения построек, как их предшественники альмохады; нет никаких оснований говорить о хафсидской архитектуре, но Хафсиды закрепили на века облик такого города, как Тунис, и сумели сохранить городские центры, которым удалось выдержать нашествие бедуинов, например Кайруан.

Хранители цивилизации, в которую они не внесли ничего сколько-нибудь оригинального, — вот как можно охарактеризовать Хафсидов. Если вспомнить, что им приходилось непрерывно держать в узде беспокойные племена, обороняться против христиан, становившихся все более настойчивыми, не рассчитывая при этом на какую-либо помощь извне, то их деятельность, хотя и лишенная блеска, заслуживает по меньшей мере уважения.

II. Тлемсенское государство Абдальвадидов

Возрождение зената. Абдальвадиды. Если Восточной Берберии, где сохранялись стародавние традиции городской жизни и государственности, несмотря на вторжения арабов, удалось сохранить султанат, то Средний Магриб опять стал страной кочевников, где города были стерты с лица земли, а земледелие уничтожено. Зената воспользовались крушением грозной санхаджийской власти, чтобы постепенно восстановить свои силы, пока бедуины, задержанные грабежами в Ифрикии, еще не успели вмешаться в династические распри и наложить свою печать на племена кочевых берберов.

Возрождение зената привело к созданию в Среднем и Западном Магрибе, по обе стороны от прохода Тазы, Двух братских, но соперничавших между собой династий — как некогда династии Маграва и Бану Ифрен — Абдальвадидов Тлемсена и Меринидов Феса.

Основатель абдальвадидской, или зайянидской, династии Ягморасан ибн Зайян придал большой авторитет одному кочевому роду, прошлое которого, что бы ни говорили об этом арабские летописцы, было довольно-таки скромным. Отброшенные продвижением хилялийцев в середине XI века к границам Дальнего Магриба, аблальвадиды в течение столетия довольствовались ролью сателлитов могущественных зенатских родов. Абд альбумин вознаградил их за присоединение к нему, поселив в западной части Орании, где они вели себя почти всегда как лояльные вассалы альмохадов. Упадок Муминидов не отразился на их благополучии. Их вождем был человек решительный, который не упустил удобного момента, чтобы создать независимую династию, просуществовавшую свыше трех веков (1235–1554 годы).

Тлемсен. Столицей нового магрибского государства стал Тлемсен. Это, несомненно, город с большим прошлым. На соседнем плато, где в настоящее время находится Агадир, римляне построили лагерь — впоследствии город — Помарию. Возможно, что он был завоеван одним из подчиненных Окбы; известно, что он стал центром небольшой хариджитской общины имама Абу Корры, затем был захвачен Идрисом I (790 год) и оставался вассалом Феса. После падения Идрисидов Агадир перешел под управление магравских эмиров — Бану Хазер, затем Бану Яла, которые были вассалами кордовских Омейядов. В XI веке его процветание было отмечено аль-Бекри.

В начале XII века альморавидский властитель Юсеф ибн Ташфин построил на плато к западу от Агадира, где он стоял лагерем, город Таграрт, предшественник современного Тлемсена. Новый город быстро рос за счет старого, который он в конце концов и поглотил. При альмохадах, которые укрепили оба города, один был населен официальными лицами, другой — простым народом. Но только Ягморасан, как пишет Ибн Халдун, превратил его в «столицу Среднего Магриба и метрополию-покровительницу зенатских племен».

Э.-Ф. Готье показал, что география, видимо, требовала основания в районе Тафны западной столицы Алжира, так как при прохождении через Телль крупного сброса Туат-Руссильон линия, идущая от Тлемсена к устью Тафны, на которой расположена Сига, столица Си-факса, сходна до некоторой степени с линией Ашир — Медеа — Милиана — Алжир. Как бы там ни было, положение города Абдальвадидов делало жизнь в нем удобной и благоприятствовало его торговой деятельности. Построенный на склоне горы (на высоте 806 метров) среди фруктовых садов, чем и объясняется его латинское название, он был так привлекателен, что один арабский писатель сравнил его с «молодой невестой на брачном ложе». Город господствовал над перекрестком нескольких крупных дорог, и прежде всего тех, которые вели от портов Хунейна (в 36 км к востоку от Немура) и Орана в Тафилалет.

Даже в критические моменты истории Тлемсен не переставали посещать купцы, которые закупали там суданские товары: слоновую кость, золото и рабов, привозимых караванами по тропам, вдоль которых были расположены колодцы. В обмен Тлемсен отправлял шерсть, оружие и книги, но главным образом это был центр транзитной торговли африканскими и европейскими товарами, которые продавались в старом квартале Кайсария. В начале XVI века Лев Африканский подчеркивал честность, которой славились торговцы Тлемсена.

Напротив, политическое расположение города было плачевно. Зажатый, как в тисках, между государствами Хафсидов и Меринидов, открытый ударам своих фесских соседей, которые считали его своим придатком, а также ударам хилялийских кочевников, всегда готовых прислуживать захватчику, Тлемсен начиная с правления Ягморасана был подвержен всяким случайностям, и это никогда не давало ему возможности повелевать сколько-нибудь могущественной империей.

Ягморасан ибн Зайян. К счастью, династия начала свое существование с продолжительного царствования Ягморасана (1235–1283 годы). Только такое исключительное обстоятельство, как отсутствие в течение почти пятидесяти лет династических кризисов, позволило Тлемсену устоять перед своими врагами: Хафсидами, которые в результате победоносной кампании (1242 год) все же временно навязали ему свой сюзеренитет; Альмохадами, которые были отражены в 1248 году; зената, которые из зависти к благополучию Абдальвадидов объединились с их врагами; Меринидами, которые предприняли многочисленные походы, чтобы подчинить себе соперничающее зенатское государство; наконец, арабскими племенами, главным образом дави-обейд-аллах из группы макиль, которые жили к западу от зайянидских земель и против которых Ягморасану пришлось, говорят, совершить 72 похода.

Укрепив власть Абдальвадидов, Ягморасан не отказался от дружбы и поддержки кочевников. Арабо-зенатскому союзу дави-обейд-аллах и Меринидов он противопоставил другой союз, куда вошли арабы сувейд из племени бану зогба. Арабы сувейд образовывали его махзен, и он давал им, кроме денег, феоды, где большинство их и оседало. Для более успешной борьбы против племени дави-обейд-аллах, угрожавших его флангу, он вызвал издалека других арабов зогба — племена бану амир и хумайян. Благодаря своим зогбийским войскам Ягморасан смог победить племя дави-обейд-аллах и даже предпринять несколько рейдов против Меринидов. Однако зогбийцы легко становились помехой; по-этому-то, очевидно, Ягморасан и не мешал ни им, ни даже арабам сувейд уйти из Тлемсена. Оседлый властитель чувствовал себя достаточно сильным, чтобы порвать с кочевым махзеном, на который ему приходилось опираться в час опасности.

Несмотря на общность происхождения, Абдальвадиды и Мериниды не ладили друг с другом. Возможно, что эта взаимная вражда была связана со спорами из-за пастбищ или родовыми счетами; разгорелась же она, несомненно, в связи с альмохадами. В самом деле, в то время как Абдальвадиды примерно в 1145 году договорились с победителем и пользовались всеми выгодами этой сделки, Мериниды отказались повиноваться победителям-горцам и ушли к границе пустыни, где жили в очень тяжелых условиях. Когда альмохадская империя пришла в упадок, к старым спорам прибавилось политическое соперничество: халиф ас-Саид пытался сначала уничтожить Меринидов при поддержке Абдальвадидов (1245 год), затем, потерпев неудачу, принял помощь Меринидов против Тлемсена (1248 год). Начиная с этого времени и до смерти Ягморасана борьба между соседями не прекращалась. Поощряемый альмохадами, которые нашли в нем неожиданного союзника, Ягморасан неоднократно пытался противодействовать росту могущества Меринидов, так как понимал, что его положение между Хафсидами и Меринидами будет очень трудным. Это ему не удалось; поэтому на смертном одре он завещал сыновьям отказаться от Марокко и сосредоточить свои усилия против пограничных хафсидских территорий. Обстоятельства благоприятствовали этому, так как смерть аль-Мустансира существенно ослабила восточное государство. В течение столетия Зайяниды тщетно старались покорить зената долины Шелифа и захватить Бужи. Хафсиды устраняли опасность, провоцируя Меринидов на выступления.

Меринидские вторжения. Царствование Абу Саида Османа (1283–1304 годы) прошло в сражениях. Опустошив пригороды Бужи (1287 год), он потерпел неудачу под стенами города и выдержал четыре нападения меринидского султана Абу Якуба. Три раза Абу Якуб безрезультатно штурмовал укрепления Тлемсена. Тогда султан Феса решил взять город измором (1299 год). Он окружил его стенами, в которых были сделаны проходы для атаки. По словам Ибн Халдуна, «даже духу, невидимому существу, было бы трудно проникнуть в город». Осада длилась восемь лет. Рядом со столицей Абу Якуб воздвиг дворец, мечеть, жилища для чиновников и войска, общественные бани, трактиры и рынки, которые он обнес стеной. Так по воле Меринидов возник город, соперничавший со столицей Зайянидов, — победоносный лагерь аль-Махалла аль-Мансура, или Новый Тлемсен. Значение Мансуры быстро выросло. Ее рынки ломились от продуктов, в ее караван-сараях находили кров «купцы, прибывавшие из всех стран».

Между тем в Тлемсене голодающие жители ели собак и змей. Внезапная смерть Абу Саида Османа не прекратила сопротивления (1304 год). Как говорят, его сын, Абу Зайян, готовился к последней вылазке, когда Абу Якуб был убит одним из своих евнухов (1307 год). Немедленно был подписан мир, и меринидские войска поспешно вернулись в Фес. Тлемсенцы не долго щадили город-соперник; они разрушили его здания и снесли его стены, как только возникли новые разногласия с Меринидами.

Арабы использовали слабость Зайянидов, и если они не присоединились к Абу Якубу, который не принял их авансов, то по крайней мере расширили поле своей деятельности в районе Серсу. Освободившись на время от меринидской опасности, Абу Зайян (1304–1308 годы) Решил навести порядок в своем государстве. Он совершил раззия (набег) на берберские племена Востока, которые поддерживали Меринидов, и изгнал арабов из Серсу. Однако без поддержки кочевников никакие действия не могли быть эффективными. Султан понимал это и восстановил махзен, который так неосмотрительно ликвидировал Ягморасан.

Когда Абу Зайян умер, ущерб, нанесенный нападением Абу Якуба, далеко еще не был устранен. Его брат Абу Хамму Муса I (1308–1318 годы) занялся восстановлением крепостных стен, рытьем рвов, накоплением запасов в хранилищах и пополнением казны. Все эти меры должны были подготовить город на случай новой осады. Ему удалось даже держать Меринидов за Удждой, вернуться к политике экспансии в долине Шелифа и достигнуть Константины и Бужи. Абу Хамму Муса I погиб от руки убийцы, подосланного его сыном (1318 год).

Абу Ташфину (1318–1337 годы) в то время было всего 25 лет. По свидетельству летописцев, которых нельзя заподозрить в недоброжелательности, это был человек, любивший развлечения и роскошь, образованный и не слишком благочестивый. Отвечая на призыв арабских племен, восставших против хафсидского халифа Абу Бекра, он осадил Бужи и Константину, затем заложил в долине Суммама крепость Тамзиздикт, находившуюся на расстоянии одного дня пути от Бужи, все связи которого она должна была перерезать. Абу Ташфин рассчитывал уже аннексировать западную часть хафсидского государства, когда, началось вторжение Меринидов, выступивших на стороне Абу Бекра. Одновременное нападение с двух сторон заставило Абу Ташфина перейти к обороне. Его положение еще более осложнилось тем, что племена сувейд и бану якуб бану амир изменили делу Абдальвадидов. Тлемсен снова подвергся осаде, которая длилась почти два года, и султан Феса Абу-ль-Хасан взял его приступом. Абу Ташфин, его три сына и главнокомандующий погибли с оружием в руках (1337 год).

Меринидская оккупация и сюзеренитет. Победа фесского султана повлекла за собой аннексию Тлемсенского государства. Мериниды восстановили и украсили Мансуру, а также возвели ряд превосходных построек у могилы Сиди Бу Медина, ставшей весьма почитаемым местом паломничества. Тогда же, несомненно, была завершена Большая мечеть и построен Дворец Победы. В течение почти четверти века Мериниды непосредственно управляли страной (1337–1359 годы). Даже после того, как она освободилась от их власти, они продолжали держать Абдальвадидов под своей опекой и при малейшем поползновении к самостоятельности противопоставляли им соперников.

Разгром фесского султана Абу-ль-Хасана на Кайруанской равнине повлек за собой развал его империи. Арабские племена Среднего Магриба оставили лагерь побежденных и перешли на сторону двух зайянидских князей — Абу Табета и Абу Саида. Оба султана беспрепятственно вступили в Тлемсен, но их успех был непродолжителен. Сильная меринидская армия отбросила в долине Шелифа арабо-зенатские контингенты Абу Табета (1352 год). Абу Саид, взятый в плен во время стычки, и Абу Табет, выданный наместником Бужи, были казнены. Племя сувейд, сражавшееся на стороне Меринидов, получило Серсу, тогда как племя амир бану хамид, поддерживавшее Абу Табета, было вынуждено бежать в пустыню. Оседлые и кочевые племена Телля снова на шесть лет попали под власть султанов Феса.

Своей реставрацией зайянидская династия была целиком обязана вмешательству арабов. Племя дававида, восставшее против меринидского султана Абу Инана, водворило в Тлемсене при поддержке племени амир бану хамид племянника двух последних султанов Абу Хамму Мусу II (1359–1389 годы).

Абу Хамму Муса II. Этому образованному государю, более склонному к дипломатии, нежели к ратным подвигам, пришлось провести свое царствование в подавлении мятежей, в борьбе с претендентами на власть, которых поддерживали арабы и Мериниды, а также в защите своих прав от интриг и заговоров собственного сына.

Меринидское господство столь тяжким бременем давило на некоторые хилялийские племена, что Абу Хамму легко удалось привлечь на свою сторону арабов. Он опирался главным образом на племя амир бану хамид, лояльность которого в отношении Абдальвадидов была неизменной, а также почти на все племена группы макиль, которые благодаря искусству его везира Ибн Муселлема стали поддерживать его. Все же из-за измен и смерти вождя племени амир бану хамид ему дважды приходилось эвакуировать свою столицу.

Судьба монархии решалась в Среднем Магрибе. Задуманное зайянидским султаном нападение на Бужи закончилось неудачей, что имело очень важные последствия (1366 год). Арабам был открыт свободный доступ к плодородным землям равнин, которые ранее были для них недосягаемы. Так, например, племя хусейн обосновалось в Титтери, где стало взимать налоги.

Побежденный султан при поддержке дававида пытался противодействовать этому, но натолкнулся на коалицию арабов и Меринидов, образовавшуюся по инициативе племени сувейд, и был вынужден оставить свою столицу и бежать в Заб (1370 год). Загнанный в пустыню, он был обязан своим спасением смерти фесского султана, что позволило ему вернуться в Тлемсен (1372 год). Благодаря перемирию, о котором удачно договорились при посредстве советника и друга меринидской династии Ванзаммара, Абу Хамму Муса получил содействие племени сувейд и вернул себе власть. В течение десяти лет абдальвадидское государство переживало расцвет, который позднее уже не повторился. Опасность еще не миновала, и Абу Хамму предполагал даже перенести столицу в Алжир (1378 год). Его неуклюжее вмешательство в фесские дела послужило причиной разрыва с Ванзаммаром и Меринидами и открыло новую эру нашествий. Против властителя Тлемсена поднялся тогда неумолимый противник — его собственный сын Абу Ташфин, который в конце концов изгнал его при поддержке племени бану сувейд и Меринидов. Ушедший в горы султан погиб с оружием в руках (1389 год).

После него Тлемсенское государство — вассал Феса или Туниса — долго влачило бесславное существование. Правления следовали одно за другим, в большинстве своем кратковременные и беспокойные. Зайянидская династия, вынужденная терпеть меринидское и хафсидское вмешательство, а затем испанский сюзеренитет, после медленной агонии погибла под ударами турок (1554 год)·

Арабизация зената. Пользуясь смутами и беспорядками в Среднем Магрибе, хилялийские племена распространились по всему Теллю и никому не подчинялись. На них-то и опирались претенденты на власть, которые вознаграждали их за помощь новыми феодами и правом На взимание налогов. Положение, которое обрисовал Ибн Халдун, впоследствии еще более ухудшилось. «Кочевые арабы, — писал он в 1380 году, — властвуют на равнинах и в большинстве городов; власть Абдальвадидов не распространяется более на провинции, удаленные от центра империи, и не переходит за пределы прибрежных территорий; их власть сломлена могуществом арабов; они сами способствовали усилению этой расы кочевников, щедро раздавая им сокровища, уступая им обширные области и отдавая им доходы большого числа городов».

Однако территория, на которой арабы, по выражению Ибн Халдуна, распространялись, подобно тени, отбрасываемой горами при заходе солнца, не была покинутой страной. Несмотря на войны и разрушения, зенатские племена оставались еще достаточно сильными, чтобы причинять беспокойство зайянидским султанам и замедлять продвижение бедуинов. И тем не менее эти зената внезапно исчезли из истории. Изгнаны арабами? Но как это могло случиться, если их было всего каких-нибудь 200 тысяч среди миллионов берберов? И тогда каким образом все современные арабские племена являются потомками хилялийских завоевателей? Не было ли скорее так, что в течение XV века произошло слияние кочевых зената с кочевыми арабами, чему благоприятствовало сходство их обычаев?

Итак, арабы Магриба были, видимо, в большинстве своем не чем иным, как арабизированными зената. Это превращение, очевидно, повлекло за собой замену прежнего соперничества между кочевыми и оседлыми берберами, которых общность языка могла сближать, значительно более упорной ненавистью двух противоположных народов: арабов или арабизированных зената которые считали себя арабами, и берберов, сопротивлявшихся арабизации. К бедствиям, уже нависшим над Берберией, прибавился новый повод для волнений. Такова по крайней мере гипотеза Э.-Ф. Готье, наиболее перспективная из всех, которые были высказаны с Целью рассеять тьму, окутавшую магрибское средневековье.

Абдальвадидская цивилизация и искусство. Многие абдальвадидские правители любили окружать себя учеными и художниками. Тлемсен имел репутацию «интеллектуального» города. «Здесь, — утверждает Ибн Халдун, который долго жил в этом городе, — с успехом развивались науки и искусства; здесь рождались ученые и выдающиеся люди, славившиеся и в других странах». Поэты Тлемсена упражнялись в сочинении искусных и вычурных классических славословий в честь государей. Общество было, по словам Ж. Марсэ, «учтивым, благочестивым и образованным».

Являясь центром мусульманского богословия, пять медресе которого пользовались большой известностью, Тлемсен был проникнут тем восточным мистицизмом, торжество которого явилось реакцией на иностранное вторжение. Здесь чтили Сиди Ваххаба, сподвижника Пророка, который пришел вслед за Окбой и, как полагали, был похоронен в этом городе, Сиби Дауди, великого святого X века (умершего в 1011 году), и особенно Сиди By Медина, знаменитого андалусского мистика конца XII века, «наставника страны», гробница которого, привлекая паломников со всего Магриба, способствовала процветанию деревни аль-Уббад аль-Фуки.

До настоящего времени сохранились некоторые здания, построенные Абдальвадидами. При Ятморасат были реконструированы два минарета мечетей — в Агадире и Тлемсене. Минарет в Агадире, возвышающийся над мечетью времен Идрисидов, является сложенной in кирпича 40-метровой квадратной башней. Он имеет классическую изящную форму и покоится на основании, камень для которого был взят из римских построек; минарет украшен с четырех сторон колонками и панно, отделанными розетками из глазурованной терракоты. Минарет Большой мечети, высотой 34 метра, построен в аналогичном стиле. Вероятно, в годы правления Ягморасана, а возможно, и в более ранний период была также сооружена очаровательная кубба Сиди Якуб.

Основатель монархии не мог довольствоваться Старым Замком — альморавидским дворцом Таграрта, — расположенным по соседству с Большой мечетью, и заложил фундамент дворца-цитадели Мешуар, от которого ныне почти ничего не сохранилось. Мешуар стал официальной резиденцией Зайянидов. Здесь они жили, здесь были их мечеть и склады; здесь же размещались иностранные эмиры и придворный персонал и устраивались большие приемы. Когда праздновался день рождения Пророка, Абу Хамму II, окруженный грандами, восседал в главном зале Мешуара в присутствии народа. Высокие канделябры, шелковые одежды, чтение поэм, угощение, а затем утренняя молитва придавали довольно внушительный вид этой церемонии.

От эпохи Абдальвадидов сохранились всего три мечети. Молельня Сиди бель-Хасана, построенная в конце XIII века Абу Саидом Османом, невелика, но очаровательна. Ряды подковообразных арок, опирающихся на восемь колонн из оникса (разрушены только две), делят ее на три нефа с тремя пролетами в каждом. Ниша михраба перекрыта сводом со сталактитами, покоящимся на колонках. Стены украшены великолепными резными, некогда окрашенными панно. Арабески этих панно свидетельствуют о несравненном искусстве и изяществе. От потолка кедрового дерева с полихроматической орнаментацией сохранились только отдельные фрагменты. Мечеть Улед аль-Имам еще меньше, чем первая; она имеет два пролета и три нефа; ее лепные украшения почти полностью утрачены.

Ничего не осталось от многочисленных построек Абу Ташфина. Развалины его медресе были разобраны менее полувека тому назад. Мечеть и гробница Сиди Брахима, которые были построены при Абу Хамму II и предназначались для погребения тел отца и дядей султана, сохраняются и поныне как свидетельства быстрого упадка тлемсенского искусства.

Своей славой единственного в Алжире центра мусульманской архитектуры Тлемсен обязан Меринидам, которые, почитая местных святых, воздвигли в Майсуре и Сиди Бу Медине целый ряд великолепных построек, многие из которых принадлежат к числу самых прекрасных в Магрибе.

Заключение. Если история хафсидского государства — это история порой блистательного выживания, то история Тлемсенского государства — это, пожалуй, история почти полной неудачи. Однако оно родилось в благоприятных условиях: Абдальвадидам не пришлось, как Меринидам, бороться за право жить в своей столице; кроме того, ими более пятидесяти лет управлял таком великий вождь, как Ягморасан; наконец, в течение долгого времени их соседями были Хафсиды, довольно отдаленные от них, и Мериниды, занятые еще завоеванием своего государства. Несмотря на все эти преимущества, Тлемсен не стал столицей великой державы. В этом в какой-то мере повинны арабы, более прочно обосновавшиеся в Среднем Магрибе, чем в Марокко, а также Мериниды, которые сумели сначала противостоять предприятиям Ягморасана, а затем на долгие годы вывести из игры абдальвадидскую династию. Однако, видимо, следует также учитывать географический детерминизм. Уже отмечалось, что Орания и восточное Марокко относятся к тем районам Северной Африки, где Высокие равнины, благоприятные для пастушеской жизни, ближе всего подходят к побережью. Здесь Телль и удобные для земледелия местности образуют исключительно узкую полосу, очень уязвимую для завоевателей. Итак, абдальвадидское государство не могло, подобно своим западным и восточным соседям, быть государством с прочным крестьянским фундаментом; в этом, очевидно, и заключалась одна из главных причин его неустойчивости и неудач. Слишком разбросанные группы населения, к тому же часто враждующие между собой из-за пастбищ, и слишком однообразное хозяйство не позволили ему найти точку равновесия.

III. Фесское государство Меринидов

Происхождение Меринидов. Племя или конфедерация племен бану мерин принадлежит к зената, как и племя бану абд аль-вад. Это племя кочевало в Забе, нынешнем районе Бискры, и в конце XI века постепенно было оттеснено к западу хилялийскими племенами. В середине XII века, когда Абд аль-Мумин завоевал свою империю, бану мерин кочевали на Высоких равнинах Орании и участвовали в зенатской коалиции, направленной против альмохадов. Оказавшись побежденными, они в противоположность своим братьям по расе бану абд аль-вад отказались выразить покорность и удалились к рубежам Сахары, подальше от наместников и агентов альмохадского фиска, где и вели нищенскую, но свободную жизнь. Они покинули свои убежища только в 1195 году, чтобы принять участие в Священной войне, которая закончилась громкой победой у Аларкоса. Их вождь Махью был тяжело ранен в сражении и вскоре умер — власть перешла к его сыну Абд аль-Хакку, который не только был отцом создателей меринидского могущества, но и отличался примерной набожностью, а также обладал сверхъестественной силой (барака), о чем упоминается во многих источниках. В то время (начало XIII века) племя бану мерин жило в местах, которые мы теперь называем восточным Марокко, между Фигигом и реками За и Мулуей; летом они пасли свои стада, доходя до Утат аль-Хаджжа и даже до Герсифа, где доставали себе все необходимое на зиму; здесь они встречались с зенатскими племенами, проживавшими в районах Рифа и нижней Мулуи. В то время никто не мог бы предугадать, что эти бедные кочевники-овцеводы будут хозяевами Марокко.

После смерти халифа ан-Насира им представился случай совершить раззия; новый халиф аль-Мустансир был молод и склонен к развлечениям, могущество же альмохадов было сильно поколеблено поражением при Лас Навас де Толоса; племя бану мерин решило не упускать удобного случая и устремилось на возделанные земли Телля, на которые никогда ранее они не осмеливались нападать. В то время (1215 или 1216 год) Абд аль-Хакк и его люди вряд ли имели хотя бы малейшие политические намерения.

Альмохады послали против грабителей десятитысячную армию; операции развернулись сначала в прибрежном районе (ничего не давшая битва на Накуре, к югу от бухты Альхусемас), затем в окрестностях Тазы, где Мериниды наголову разбили альмохадские войска (1216 год). На следующий год альмохады изменили тактику и выставили против Меринидов, которые уже не вернулись в пустыню, отколовшуюся фракцию бану мерин и арабское племя рийях; они, несомненно, полагали, что одни кочевники гораздо лучше, чем регулярные войска, справятся с другими кочевниками. Главное сражение произошло поблизости от Себу и города Феса (26 сентября 1217 года); Абд аль-Хакк был убит, но его соплеменники одержали победу под командованием его сына Османа и заставили племя рийях платить дань. Согласно Ибн Халдуну, эта победа была сигналом к серьезным беспорядкам: вся сельская местность оказалась во власти анархии, тогда как альмохадские гарнизоны и наместники окопались в городах. Мало-помалу, однако, как об этом можно судить по туманному изложению событий в дошедших до нас хрониках, Мериниды потребовали платежей от всех племен северного Марокко и даже заставили города платить дань, взамен которой согласились обеспечивать свободу коммуникаций. Удачный набег обернулся политической авантюрой. Однако меринидские вожди еще не помышляли о завоевании Марокко, так как они никак не использовали конвульсии альмохадской империи, начавшиеся с 1224 года, чтобы попытаться что-либо предпринять против нее. Напротив, наступление начал альмохадский халиф ас-Саид, который в 1244 году нанес Меринидам страшное поражение у Феса; в этом бою погиб вождь Меринидов Мухаммед ибн Абд аль-Хакк, который в 1239 году наследовал своему брату Осману. Остатки его войск сначала нашли пристанище у горных берберских племен гийята в районе Тазы, затем отступили к Сахаре. Можно было думать, что на этом и закончится из ряда вон выходящая авантюра Абд аль-Хакка и его преемников.

Абу Яхья. Однако такие предположения не учитывали нового вождя Меринидов Абу Яхьи Абу Бекра (1244–1258 годы), который также был сыном Абд аль-Хакка. Когда он пришел к власти, ему было 37 лет; он обладал способностью увлекать за собой людей и одновременно был тонким политиком. Перегруппировав силы своих приверженцев в районе пустыни, он разделил Марокко на феоды, которые распределил навечно среди главных фракций племени бану мерин. Это был смелый ход, как бы выдача чека на предъявителя, ход, который воодушевил племя бану мерин, дав ему ясную цель. Тотчас Абу Яхья и его люди двинулись на север и расположились в районе небольшого городишка Мекнеса, который, однако, был очень удобно расположен. В это время халифу ас-Саиду удалось привлечь на свою сторону Ягморасана и племя бану абд аль-вад (конец 1244 года). Мериниды никогда не простили им этого. Загнанный сначала в район Уэрги, Абу Яхья сумел расстроить коалицию, созданную против него ас-Саидом, и пока халиф был занят подавлением мятежа в районе Аземмура, он захватил Мекнес — первый город, попавший в руки Меринидов. Здесь в пятничной молитве стали упоминать имя Хафсида Абу Закарии: главарь банды превратился в политического соперника альмохадской династии (1245 год). Ac-Саид со своей стороны, весьма далекий от признания себя побежденным, собрал огромную армию, чтобы отвоевать империю своих отцов. Абу Яхья, рассказывают, переодетым проник в альмохадский лагерь, расположенный вблизи реки Бет. Он понял, что борьба будет неравной, и, вернувшись в Мекнес, собрал свои разбросанные гарнизоны, чтобы отступить в восточное Марокко; здесь, находясь в безопасности от всякого внезапного нападения, он вступил в переговоры с халифом, предлагая взять на себя решение судьбы Ягморасана; ас-Саид принял лишь символическую помощь в виде пятисот воинов-меринидов, которые явились скорее заложниками, чем бойцами. Известно, что ас-Саид погиб в засаде близ Тлемсена и что его армия в беспорядке отошла на запад. Абу Яхья поджидал ее у Герсифского брода через Мулую и уничтожил; тюркские и христианские наемники, служившие альмохадам, перешли на сторону Меринидов. Увеличив таким образом свои силы, Абу Яхья, которому было удобней действовать, чем Ягморасану, обеспечил свое господство в восточном Марокко, 20 августа 1248 года вступил в Фес, а затем быстро захватил Тазу, Мекнес, Сале, Рабат к всю равнину до Умм ар-Рбии. Итак, концом 1248 года можно датировать образование меринидского государства, главным творцом которого, вне всяких сомнений, был Абу Яхья.

Обосновавшись в Фесе, он не считал дело законченным. Чтобы обеспечить безопасность своей столицы, он хотел покорить Средний Атлас и направился туда во главе своих войск. Тотчас же несколько нотаблей Феса вошли в сговор с начальником христианских наемников и несколькими альмохадами, которых Абу Яхья оставил в живых. Заговор удался, и Фес снова перешел в руки альмохадов (январь — февраль 1250 года). Едва получив сообщения о мятеже, Абу Яхья пошел на Фес; по Дороге ему пришлось встретиться с Ягморасаном; он разбил своего старого соперника на берегах Исли и смог наконец, хоть и не без труда, вернуть свою столицу. Он сурово наказал мятежников и надолго усмирил фасп (фесцев).

Абу Яхье пришлось отразить еще несколько попыток альмохадского халифа аль-Мортады; ему даже пришлось временно оставить Сале в 1252 или 1253 году (650 год хиджры), но в следующем году он вернул свое и разгромил альмохадскую армию в районе Феса. Абу Яхья воспользовался этим успехом, чтобы завоевать Тадлу, затем Сиджильмасу, столицу Тафилалета, а также пальмовые рощи в излучине уэда Дра (Агзд, Загора, Тагунит и другие) (1255 год), и помешал Ягморасану овладеть этими предсахарскими районами. Итак, когда в июле 1258 года Абу Яхья умер от болезни, Мериниды были хозяевами всего восточного и северного Марокко, а также западных равнин вплоть до Умм ар-Рбии, Тадлы, Среднего Атласа и, наконец, предсахарских оазисов. У альмохадов остались лишь Высокий Атлас, Сус, район Марракеша и прибрежные районы к югу от Умм ар-Рбии. Один лишь этот перечень дает представление об усилиях и успехах Меринидов под командованием Абу Яхьи.

Абу Юсеф. После смерти Абу Яхьи последовала первая, кажется, но не последняя ссора из-за престолонаследия. Один из его сыновей захватил власть в Фесе; однако дядя этого молодого человека, Абу Юсеф Якуб (1258–1286 годы), наместник в Тазе, выступил в качестве претендента на престол и после некоторой борьбы установил свою власть, которая была признана на всей территории, занятой Меринидами (октябрь 1258 года). Теперь руководство племенем взял на себя четвертый сын Абд аль-Хакка. Когда он достиг высшей власти, ему было примерно 46–48 лет; хронисты изображают его нам не только как воина, сражавшегося всю жизнь в Магрибе и в Испании, но и как «благочестивого государя», проводящего ночи в молитвах, читающего жития святых, регулярно соблюдающего посты и покровительствующего марабутам.

Начало его долгого царствования было отмечено новыми династическими распрями: один из его племянников захватил Сале, где снова обосновались альмохады (начало 1260 года). Христиане Испании, по всей вероятности кастильцы, воспользовались этими распрями и в сентябре 1260 года неожиданно заняли Сале; Абу Юсеф смог их оттуда выбить только после 14-дневной осады. До сих пор Меринидам некогда было участвовать в Священной войне в Испании; примерно в 1245 году Абу Юсеф изъявил такое намерение, когда его брат Абу Яхья только что взял Мекнес, но тот, проявив политическую мудрость, обуздал великодушные стремления своего младшего брата. Нападение на Сале, которое скорее было раззией, чем попыткой обосноваться в Африке, несомненно, оживило давнишнее желание нового государя бороться против христиан. Но сначала ему надо было завершить завоевание Марокко; поэтому он ограничился отправкой в Испанию одного меринидского клана, который взбунтовался в районе Шешауена; тем самым Абу Юсеф сразу удовлетворял и свои благочестивые стремления и обеспечивал интересы своей безопасности (1262 год).

После этого он мог совершенно спокойно напасть на то, что осталось от альмохадского государства. Первое нападение на Марракеш в 1262 году после ожесточенной борьбы под самыми стенами города окончилось неудачей. Тогда Абу Юсеф изменил тактику: он принял предложение альмохада Абу Даббуса и предоставил в его распоряжение войска и деньги за то, что тот обещал уступить ему половину добычи и земель, которые завоюет. Абу Даббус овладел Марракешем осенью 1266 года, но вскоре отказался от обязательств, связывавших его с Меринидом. Так как последний уже осадил Марракеш, то Ягморасан, обманутый Абу Даббусом, проник на меринидскую территорию. Абу Юсеф повернул свои войска против этого нового противника и нанес ему в начале 1268 года серьезное поражение близ Мулуи. Отделавшись от него, он опять пошел на Марракеш, разбил войска Абу Даббуса и 8 сентября 1269 года вступил в город. Дело, начатое Абу Яхьей, было успешно завершено его преемником: Мериниды приняли в Марокко наследство альмохадов. Абу Юсеф тотчас украсил себя титулом «амир аль-муслимин» (повелитель мусульман), который уже носили альморавидские государи. Если помните, халифский титул «амир аль-муминин» был уже с десяток лет собственностью хафсидского государя аль-Мустансира. Абу Юсеф не хотел оспаривать у него этот титул и даже согласился, чтобы в пятничной молитве по-прежнему произносилось имя тунисского халифа.

В то время как два его сына выступили во главе экспедиции в Сус и Анти-Атлас для установления там власти Меринидов, Абу Юсеф остался в Марракеше, куда со всего марокканского юга стекались делегации, чтобы публично признать власть преемника альмохадов, выразить ему почтение и вручить подарки. Только арабские племена макиль, жившие в районе узда Дра, отказались покориться. Весной 1271 года Абу Юсеф направился покарать их. С тех пор весь Магриб аль-Акса повиновался Меринидам, за исключением африканского берега Гибралтарского пролива, который был покорен в 1273 году, и Сиджильмасы, перешедшей в 1265 году под влиянием арабов макиль под власть Ягморасана; она была возвращена Меринидам в 1274 году после многомесячной осады, во время которой Абу Юсеф впервые применил артиллерию.

Первый поход в Испанию и основание Фес-Дждида. В 1272 году, когда Абу Юсеф шел против Ягморасана, чтобы наказать его за поддержку Абу Даббуса, мусульмане Испании обратились к нему с просьбой о немедленной помощи. По свидетельству имеющихся у нас источников, меринидский государь тотчас же предложил своему сопернику заключить мир, но тот категорически отказался. Абу Юсеф, естественно, был вынужден продолжить кампанию, отложив поход в Испанию на более поздний срок. Он еще раз разбил Абдальвадидов близ Исли (16 февраля 1272 года), безрезультатно осаждал Тлемсен и построил крепость в Таунте, совсем рядом с нынешним Немуром. Ягморасан на некоторое время был вразумлен. Тем не менее, прежде чем ввязываться в испанские дела, Абу Юсеф постарался закрепить за собой Танжер и Сеуту (1273 год) и вернуть Сиджильмасу (1274 год). Сразу же после взятия этого города он принял второе гранадское посольство, которое обратилось к нему за помощью. На этот раз ничто не мешало ему начать Священную войну и возобновить традиции альмохадов, наследником которых он себя выставлял. Время для похода было выбрано удачно. Реконкиста, почти завершенная Фернандо III, не была продолжена с той же энергией его сыном. Король Альфонс X Мудрый (1252–1284 годы) обладал очень большими познаниями, но главным образом в области литературы и науки, а не политики. Если он и сожалел, что не присутствовал при сотворении мира, чтобы лучше его устроить, то оказался слишком непостоянным, чтобы как следует устроить свое собственное государство. В соответствии с пожеланиями своего отца он снарядил флот и армию, чтобы при поддержке папы изгнать Насридов и перенести войну в Марокко, но еще до того, как начать выполнение этого плана, он изменил свое намерение. Его фискальные мероприятия вызывали в народе резкое недовольство, а внешняя политика подорвала его престиж.

Мусульмане были неспособны воспользоваться таким положением. На узкой территории, зажатой между Сьерра-Невадой и Сьерра де Ронда, эмиры проводили время в междоусобных битвах. Гранадские Насриды были настороже. Эмиру Ибн аль-Ахмару пришлось признать сюзеренитет короля Кастилии. Однако он отдавал себе отчет в том, что рано или поздно ему придется выбирать между подчинением христианам и просьбой о помощи у Магриба. Взятие Кадиса кастильцами (1262 год) и поход Хайме Арагонского в Мурсию показали, что христианская опасность была более грозной, но враждебные чувства Ибн аль-Ахмара к Абу Юсефу склоняли его к королю Альфонсу. Сын и наследник эмира Мухаммед аль-Факих по наущению кастильских беженцев изменил точку зрения и воспользовался отсутствием короля Альфонса, чтобы ходатайствовать о вмешательстве Меринидов.

Используя находившиеся в Сеуте корабли, меринидский авангард в апреле 1275 года беспрепятственно переправился через пролив, одержал ряд побед в районе Хереса и овладел Альхесирасом, который гранадский государь уступил африканцам. Тем временем Абу Юсеф вел переговоры с Ягморасаном и добился удовлетворительного мирного договора. Вследствие этого он в свою очередь смог переправиться в Испанию с основными силами Меринидов (16 августа 1275 года). Он сразу же начал военные действия, разорил районы нижнего Гвадалквивира и Кордовы, а затем встретился с сильной вспомогательной кастильской армией под командованием знаменитого капитана дона Нуньо Гонсалеса де Лары. Победа Меринидов была полной, и ее торжественно отметили как реванш за Лас Навас де Толосу (8 сентября 1275 года).

В то время как Абу Юсеф воевал в Испании, меринидский наместник Марракеша двинулся на Тинмель, где скрывались последние альмохады. Ему не стоило большого труда выбить их оттуда и уничтожить последних потомков Абд аль-Мумина. Таким образом, 1275 год принес Меринидам ряд блестящих побед. В ознаменование расцвета своей династии Абу Юсеф решил основать новую столицу; он действовал по примеру Сиди Окбы, построившего Кайруан, Мулай Идриса, создавшего Фес, Обейд-Аллаха, воздвигнувшего Махдию, аль-Мансура, основавшего Мансурию, Хаммада, построившего Калаа Хаммадидов, Юсефа ибн Ташфина, основавшего Марракеш, Якуба аль-Мансура, построившего Рабат. Для своего нового города он выбрал место на очень пологом склоне плато, которое с запада возвышалось над Фесом; по этому плато протекала река Фес, прежде чем уйти вниз к старому городу. Такое местоположение благоприятствовало развитию большого города и, кроме того, позволяло без особых трудностей наблюдать за мятежным Фесом, восстание которого в 1250 году оставило у Меринидов горькие воспоминания. Планировка города была начата 21 марта 1276 года по всем правилам искусства, и работа быстро закипела; вскоре, в соответствии с планом, были воздвигнуты крепостные стены, Большая мечеть, дворец, рынок, бани, дома нотаблей и членов царствующей династии; мечеть начала функционировать в январе 1279 года. Сначала столице присвоили название Белый город (аль-мадинат аль-байда), затем ее стали называть Фес аль-Дждид (Новый Фес) в отличие от Фес аль-Бали (Старого Феса). Может возникнуть вопрос, действительно ли здесь шла речь о создании нового города, поскольку он, будучи расположен рядом со старым, неизбежно воспринимал его славу, его торговлю и все те удобства, которые были созданы там альморавидами и в еще большей мере, очевидно, альмохадами. Однако в действительности Абу Юсеф строил новый населенный пункт, новый по крайней мере по своему населению: это был город Меринидов, административный и военный центр, который даже в наши дни, несмотря на все перенесенные им перевоплощения, существенно отличается от Старого Феса.

Одновременно Абу Юсеф приказал построить в Мекнесе касбу с замком и Большой мечетью, а в Старом Фесе — медресе, расположенное к югу от мечети кайруанцев и предназначавшееся под жилье для учащихся, приезжавших из деревни. Итак, согласно лучшим магрибским традициям, победоносный государь стал великим строителем.

Новые походы в Испанию. В 1277 году Абу Юсеф снова переправился через пролив; на этот раз его целью был район Севильи, который он планомерно опустошил. Рассказывают, что в некоторых случаях, подавая пример, он собственноручно рубил фруктовые деревья. В ночь Мулуда (11 августа 1277 года) он устроил перед Севильей демонстрацию при свете пожаров, зажженных в окрестностях. Несколько недель спустя такой же участи подверглись районы Хереса и Кордовы. Несмотря на эти явные успехи, не все шло к лучшему в мусульманском лагере. Город Малага находился в руках соперничающей фамилии гранадских Насридов, еще со времени первого похода Абу Юсефа делавших авансы Меринидам. В 1278 году это семейство пошло еще дальше и предложило им город Малагу; Абу Юсеф принял дар, к великому гневу Мухаммеда аль-Факиха, короля Гранады. Этот последний, слишком слабый, чтобы противостоять Меринидам с оружием в руках, прибег к переговорам; ему не стоило большого труда привлечь на свою сторону короля Альфонса X Кастильского; с другой стороны, ему удалось сговориться с меринидским наместником Малаги и добиться от него уступки города (февраль 1279 года). Наконец, он договорился с Ягморасаном, который обещал задержать Абу Юсефа в Африке, чтобы отвлечь его от Испании. Абу Юсеф, однако, немедленно двинулся бы в Испанию, если бы сильные дожди, затруднявшие передвижение его войск, а также мятеж арабов суфьян в районе Марракеша не удержали его в Марокко. Тем временем Альфонс X осадил Альхесирас с суши и с моря и снова стал опасен для Мухаммеда аль-Факиха. Последний вновь обратился к Абу Юсефу и предоставил ему суда, которые помогли меринидскому флоту снять блокаду с Альхесираса. Со своей стороны Абу Юсеф собрал все корабли, которые могло дать Марокко, и доверил их своему сыну Абу Якубу. 21 июля 1279 года в Альхесирасской бухте произошел морской бой, окончившийся победой мусульман: опасность со стороны Альфонса X была устранена. Оставался Ягморасан: еще раз Абдальвадиды были разбиты в открытом поле, и еще раз осажденный Тлемсен выдержал все атаки (1281 год).

В 1282 году Абу Юсеф повторил поход в Испанию, на этот раз по просьбе Альфонса X: король Кастилии просил у меринидского государя помощи против своего сына дона Санчо, взбунтовавшегося из-за споров о престоле. Абу Юсеф без колебаний переправился через пролив; его акция, однако, ничего не дала ему, кроме военной добычи и короны Кастилии, которую он получил в залог (1283 год).

Ягморасан умер весной 1283 года, завещав своему наследнику не продолжать бесплодной борьбы, которую сам он вел против Меринидов. Весной 1284 года скончался и Альфонс X, и трон Кастилии перешел к его мятежному сыну дону Санчо. Не боясь угроз со стороны Тлемсена, Абу Юсеф решил воспользоваться сменой государя, чтобы двинуться в Испанию. Он смог сделать это только в 1285 году, так как был вынужден организовать поход в Сус и в район нижнего течения уэда Дра для вразумления арабов макиль, которые занимались там грабежами.

Итак, только 7 апреля 1285 года Абу Юсеф переправился через пролив в четвертый раз. Крупных операций почти не было, разве что на море, где кастильский флот тщетно пытался восстановить свое господство в проливе. После упорного сопротивления дон Санчо предложил начать переговоры, и Абу Юсеф охотно ухватился за возможность положить конец бесплодному походу. Меринид добился улучшения участи мусульманских купцов на христианской земле, а также обещания дона Санчо воздерживаться от вмешательства во внутренние дела мусульманских территорий Иберийского полуострова и возвращения мусульманам рукописей на арабском языке, захваченных христианами во время реконкисты (этими рукописями было нагружено тринадцать мулов); взамен этого он соглашался возместить ущерб, причиненный его армией на территории христиан. Этот компромиссный мир (21 октября 1285 года) был отмечен в меринидском лагере как триумф и послужил поводом для поэтических состязаний, отзвуки которых дошли до нас благодаря «Киртас». Через некоторое время Абу Юсеф заболел и 20 марта 1286 года умер в Альхесирасе. Его бренные останки были затем перенесены в построенный еще при его жизни некрополь Шелла.

Если Абу Яхью можно рассматривать как основателя династии, то Абу Юсеф — это основатель меринидского величия. При нем было завершено объединение Марокко под властью новой династии, при нем были воздвигнуты новые постройки, при нем была возобновлена Традиция марокканского вмешательства в дела Испании. После смерти Хафсида аль-Мустансира и последовавших за ней династических смут, после кончины Ягморасана и изменения политики Тлемсенского государства Абу Юсеф может с полным правом рассматриваться как самый могущественный государь Магриба. Но его могущество было непрочным: многих меринидских эмиров не очень-то устраивала власть царствующей фамилии; арабы, как те, которых поселили в Марокко альмохадские халифы, так и недавно пришедшие на юг макиль, были всегда готовы вступить в борьбу против правительства; потомки альмохадов, санхаджа Высокого Атласа, с трудом терпели господство своих победителей. Вместе с А. Террасом можно поставить вопрос, достаточна ли была численность меринидских войск, соответствовали ли они тем задачам, которые ставили перед ними их государи; конечно, нельзя отрицать воинскую доблесть этих всадников, однако следует отметить, что Абу Юсефу не удавалось бороться сразу на двух фронтах; наконец, меринидская политика, как она была намечена Абу Юсефом, была чисто пассеистской: он хотел восстановить альмохадскую империю, которую разрушил, хотя не располагал ни войсками, ни религиозным престижем альмохадов.

Абу Якуб Юсеф. Его сын Абу Якуб Юсеф (1286–1307 годы) давно уже был назначен наследником и без труда добился признания в качестве государя со стороны правящей верхушки. Однако вслед за этим ему пришлось столкнуться с рядом серьезных восстаний, которые свидетельствовали о внутренней непрочности меринидского государства. Один из его родственников поднял восстание недалеко от уэда Дра; Абу Якуб послал против мятежника небольшую армию под командованием одного из своих братьев, но тот, вместо того чтобы покарать врага, перешел на его сторону. Повстанцы, которые попытались бежать к Тлемсену, были схвачены и казнены в Тазе в сентябре 1286 года. Одновременно вспыхнуло восстание одного из племен в горном районе к югу от Феса; оно было быстро подавлено. Вскоре после этого другой родственник Абу Якуба поднял племя макиль долины Дра; он был убит в июле 1287 года, а макиль наказаны в октябре Того же года. Еще через год, в ноябре 1288 года, в Марракеше с оружием в руках поднялся против своего отца сын султана; и на этот раз восстание было быстро подавлено, но мятежному принцу Абу Амиру и его главному сообщнику удалось бежать и укрыться в Тлемсене. После этого почти четыре года протекли в спокойствии, затем вдруг разразился бунт бану ваттас — меринидского племени, обосновавшегося в Рифе, которое в XV веке дало Марокко новую династию. Абу Якубу потребовалось почти шесть месяцев, чтобы покончить с этим движением (весна 1293 года). Наконец, вошедший было в милость Абу Амир снова восстал против отца в 1295–1298 годах в районе гомара и долго удерживал за собой сельскую местность, пока его отец воевал против Тлемсена.

Среди забот Абу Якуба испанские дела играли второстепенную роль. Представляется даже, что этот властитель имел, видимо, собственное мнение и не считался с традициями; он понимал, что борьба на два фронта могла бы иметь для меринидского государства роковые последствия, и стремился лишь к почетному избавлению от испанской ипотеки. После смерти своего отца он переуступил Мухаммеду аль-Факиху большинство крепостей, которые тот ранее передал Меринидам, и возобновил мирный договор, заключенный в 1285 году с доном Санчо. Он сделал также некоторые уступки Насриду в связи со своей женитьбой на гранадской принцессе.

Дон Санчо тем не менее заставил Абу Якуба отказаться от его сдержанности, когда в 1291 году, при довольно темных обстоятельствах, перестал соблюдать условия договора 1285 года. Абу Якуб объявил Священную войну, не без труда переправился через пролив, охраняемый кастильским флотом, и провел короткую и бесславную кампанию; в результате этих событий Мухаммед аль-Факих еще раз объединился с кастильцем против Меринида: дон Санчо давал людей, а Мухаммед аль-Факих — деньги. Меринидская крепость Тарифа была осаждена и капитулировала через четыре месяца (в сентябре 1291 года); дон Санчо оставил ее себе вопреки условиям своего договора с Насридом. Возвращаясь к своему излюбленному методу балансирования, Мухаммед аль-Факих покинул своего слишком предприимчивого христианского союзника, чтобы снова искать соглашения с Меринидами; ему пришлось дорого заплатить за это, так как Абу Якубу порядком надоели все эти изменения политики своего партнера и он не испытывал особого желания ввязываться в дела Испании; помимо территориальных уступок, Насрид предложил Абу Якубу один из четырех экземпляров Корана, составленных по указаниям халифа Османа; этот экземпляр хранился у кордовских Омейядов, а затем попал к Насридам. Абу Якуб начал было осаду Тарифы, но его войска не добились успеха, и он не стал ее продолжать, так как его целиком поглощала борьба против Тлемсена (1293 год).

Зайянид Осман сначала следовал было советам своего покойного отца, направив все свои усилия на завоевание хафсидских земель. Но в 1289 году он оказал гостеприимство беглому эмиру Абу Амиру и его советнику. Вскоре Абу Якуб помирился с сыном, но потребовал выдачи второго беглеца. Осман отказался, и началась война: Тлемсен был блокирован меринидской армией с мая по октябрь 1290 года, но не сдался. В последующие годы Абу Якуб не возобновлял попыток взять Тлемсен, так как был занят испанскими делами, а затем ликвидацией восстания племени бану ваттас. Но он помнил об этом, тем более что в 1292 году абдальвадидский государь участвовал в антимеринидских переговорах с доном Санчо и Мухаммедом аль-Факихом. Только в 1295 году Абу Якуб смог целиком посвятить себя безжалостной борьбе с этим врагом, которая продолжалась двенадцать лет. Он действовал методически, последовательно захватывая Таурирт на реке За (1295 год), Уджду (1296 год), Таунт, Недрому (1298 год); несколько раз он посылал войска против Тлемсена, но выступил по-настоящему только тогда, когда уже был уверен в успехе: 6 мая 1299 года Абу Якуб занял позиции перед вражеской столицей, решив не уходить, пока она не падет. Защитники города были не менее решительны, они боролись до конца. Эти две воли, как уже отмечалось, противостояли друг другу в течение восьми лет. Тем временем Абу Якуб где силой, где путем переговоров подчинил себе весь Средний Магриб вплоть до Алжира. Его могущество было значительно. В своем дворце в Мансуре он принимал посольства из Ифрикии, Египта и Мекки. Он объединил всех зената Магриба под своей властью, и в его государстве после смерти Абу Амира царил покой. Наконец, несмотря на упорное, героическое сопротивление, Тлемсен был истощен и близок к сдаче. Абу Якуб был так уверен в близкой победе, что не обратил должного внимания на отпадение Сеуты: в 1306 году один из Меринидов, находившихся в Испании, тайно поддержанный эмиром Гранады, высадился в Сеуте и объявил себя ее государем; мало-помалу его влияние распространялось на горные области Северного Марокко. Но Абу Якубу все было нипочем. Сдача Тлемсена была уже вопросом дней, когда 13 мая 1307 года в результате какой-то темной гаремной истории султан был убит одним из своих евнухов.

Междоусобицы Меринидов. Назначенным наследником Абу Якуба был двадцатитрехлетний Абу Табит. У него сразу оказалось три, а затем и четыре конкурента; три из них были довольно быстро устранены, как только Абу Табит заключил мир с Тлемсеном и увел свои войска в Марокко; четвертым был Осман ибн Идрис— тот самый Меринид, который в 1306 году провозгласил себя султаном в Сеуте и удерживал в своих руках Арсилу, Лараш и всю страну гомара. Абу Табит выступил против него, основал город Тетуан, который должен был служить его оперативной базой против Сеуты, и уже вел переговоры о сдаче этого последнего города, но заболел и умер 28 июля 1308 года.

Без особых трудностей наследником стал его девятнадцатилетний брат Абу-р-Раби, которому удалось взять Сеуту 20 июля 1309 года: под грубым нажимом кастильцев, которые как раз перед этим захватили Гибралтар, Насриды стремились восстановить дружбу с Меринидами, и поэтому все произошло довольно просто. Отправившись на подавление мятежа в Тазе, Абу-р-Раби тоже заболел и умер 23 ноября 1310 года.

Несмотря на наличие одного конкурента, главой государства был признан Абу Саид Осман (1310–1331 годы). Этот султан, которому исполнилось тогда приблизительно 35 лет, был сыном Абу Юсефа; мирный и благочестивый, он не бросался в крупные предприятия, но, как и его отец, проявил себя ревнителем изящного строительства. В его царствование были построены три медресе в Фесе, медресе в Фес-Дждиде (1320 год), медресе водоема (мадрасат ас-Сахридж) (1321 год) и медресе парфюмеров (мадрасат аль-Аттарин) (1323 год).

Однако царствование Абу Саида не было столь мирным, как ему хотелось. Его младший сын Абу Али, к которому он питал особое расположение и которого он назначил своим наследником, в 1315 году встал на путь мятежа и низложил своего отца.

Абу Саид покорился своей участи и принял пост наместника Тазы. Но когда Абу Али заболел, Абу Саид воспрянул духом, осадил мятежника в Фес-Дждиде и добился его капитуляции. Он лишил его прав на престол в пользу своего старшего сына Абу-ль-Хасана, но назначил наместником Сиджильмасы, где Абу Али создал настоящее маленькое государство со своим бюджетом, постоянной армией и вспомогательными войсками, которые рекрутировались среди арабов макиль. Он подчинил себе оазисы Туат и Гурара, а также долину Сус. В 1320 году Абу Али снова поднял оружие против своего отца, овладел оазисами Дра, а в 1322 году — Марракешем. Возникла опасность расчленения меринидского государства на северное и южное. Видя эту угрозу, Абу Саид выступил против сына, разбил его войска на Умм ар-Рбие, но еще раз простил Абу Али и оставил ему Сиджильмасу.

В начале своего царствования Абу Саид имел поползновение вмешаться в дела Испании, но затем от этого намерения отказался. А случай как-никак был исключительно благоприятный: Фернандо IV Кастильский умер в 1312 году, оставив малолетнего наследника; Абу Юсеф не преминул бы уж воспользоваться таким положением. В 1316 году наместник Сеуты Яхья ибн Афзи объявил себя независимым и фактически был таковым в течение примерно десяти лет. Наконец, в 1319 году Гранада, которой угрожали кастильцы, еще раз обратилась к Меринидам. Абу Саид, который жаждал мира, выдвинул неприемлемые условия, и дело застопорилось. Против Тлемсена был проведен лишь один поход в 1314 году, да и тот без каких-либо успехов. Однако к концу царствования Абу Саида меринидская политика приняла новый оборот. Хафсидский государь Абу Бекр, испытывая грубый нажим Абу Ташфина — правителя Тлемсена, запросил помощи Меринидов (1329 год). Абу Саид предпринял слабый отвлекающим маневр, но пожелал воспользоваться обещанием, которое ему было дано. Еще в 1321 году он просил для своего сына и наследника Абу-ль-Хасана руки хафсидской принцессы, но получил уклончивый ответ. В 1331 году он возобновил сватовство, и на этот раз успешно. В августе принцесса Фатима высадилась на марокканском берегу. Будущий свекр выехал ей навстречу, но в окрестностях Тазы был сражен болезнью и умер 25 августа.

Абу-ль-Хасан. Царствование Абу-ль-Хасана (1331–1351 годы) было апогеем меринидского могущества. Восстановление магрибской империи от Атлантики до Габеса, престиж благочестивого султана и его двора и большое количество новых построек способствовали его славе самого могущественного государя XIV века.

Ему было 34 или 45 лет — в различных источниках дата его рождения указана по-разному. Представительный, со смуглым цветом лица, он был сыном абиссинки, откуда его прозвище «черный султан». Его работоспособность была поразительной. «Тяготы — для него удовольствие», — говорит Ибн Халдун. Ибн Марзук оставил нам описание времяпрепровождения султана в Фесе. Большую часть дня он посвящал рецитации Корана, вторую половину которого знал наизусть, молитвам и благочестивому чтению в обществе законоведов, а также посещению могил разных святых. Его религиозная жизнь протекала под бдительным и безжалостным оком придворных пиетистов. Он добросовестно выполнял свои обязанности султана и вместе со своим секретарем, личным советником и везирами разбирал дела и обращенные к нему жалобы. «В это время к нему допускали шейхов меринидских и арабских племен, а также вновь представляемых ко двору и нотаблей племен». Султану, несомненно, приходилось считаться с вождями туземных племен и быть с ними обходительным. Не случайно он приглашал их «поведать ему о своих нуждах по определенным дням, по очереди, согласно их рангу и установленному порядку». К сожалению, Ибн Марзук, хорошо знавший жизнь султана, умалчивает о предмете этих периодических совещаний. Частично этот строгий этикет, вероятно, должен был нарушаться, когда Абу-ль-Хасан жил походной жизнью. Во всяком случае известно, что он должен был ему подчиняться, пока сохранял власть. Величие Абу-ль-Хасана было, однако, эфемерным, так как его завоевательная политика провалилась как в Испании, так и в Ифрикии, и в конце концов ему пришлось отказаться от мысли отбить Марокко у своего мятежного сына.

Деятельная энергия Абу Юсефа и Абу Якуба, бесспорно, обеспечивала господство Меринидов в Марокко. Однако присутствие Абу Али в Сиджильмасе ставило под угрозу все планы нового султана, направленные против Зайянидов или христиан полуострова. Поэтому Абу-ль-Хасан счел более благоразумным, не провоцируя разрыва, оставить Тафилалет в удел своему брату. Но ему пришлось отказаться от совместного с Хафсидами похода против Тлемсена ради осады в течение года Сиджильмасы. Падение города и смерть Абу Али нанесли Тафилалетскому государству такой удар, от которого оно оправилось лишь лет через тридцать. Благодаря арабам, которым он раздавал икта, Абу-ль-Хасан разгромил также независимое княжество Сус и заставил кочевников Дра регулярно платить налоги. Утвердив таким образом свою власть в Дальнем Магрибе, он смог предпринять активные действия за рубежом.

Положение Испании после смерти Альфонса X оставалось довольно неясным. Честолюбие и интриги, перемена союзников и упадок религиозного рвения мешали той и другой стороне предпринять решающие действия. Все же королю Кастилии удалось внезапно взять Гибралтар, а если ему и пришлось снять осаду с Альхесираса, то в качестве компенсации за это он получил два насридских города. Несовершеннолетие Альфонса XI (1312–1350 годы) едва не повлекло за собой ущерба для христиан. Однако как только он освободился от опекунов, он возобновил реконкисту (1327 год). Эмир Гранады спасся лишь тем, что еще раз прибегнул к помощи Меринидов, имея в виду избавиться от них по окончании дела. Когда же он снова стал молить их о помощи, то столкнулся с Абу-ль-Хасаном, который не склонен был дать себя одурачить. Фесский султан тотчас вернул себе Альхесирас (1333 год) и после шестилетнего выжидания с оружием в руках предпринял совместно с Насридами попытку отвоевать Испанию у христиан. Опасность сблизила кастильцев и арагонцев, но они все же не смогли помешать меринидскому флоту, усиленному хафсидскими кораблями, установить на время господство над проливом после блистательной победы на море (5 апреля 1340 года). Затем во взаимодействии с войсками Гранады Абу-ль-Хасан начал осаду Тарифы. Благодаря прочности своих стен и поддержке генуэзских галер город смог дождаться помощи христиан, которые выставили армию численностью не менее 35 тысяч человек. Решающее сражение произошло несколько севернее Тарифы, на берегах Рио Саладо (30 октября 1340 года). Вылазка осажденных решила исход битвы в их пользу; это была самая значительная победа христиан после Лас Навас де Толосы. Мериниды едва вернулись в Марокко. Четыре года спустя, после более чем двадцатимесячной осады, в которой принял участие цвет английского, французского и итальянского рыцарства, Альхесирас перешел в руки юного короля Кастилии (26 марта 1344 года).

Абу-ль-Хасан, утверждает Ибн Халдун, «остался глубоко убежден, что дело Аллаха в конце концов восторжествует и что всемогущий выполнит свое обещание, вернув удачу мусульманам». Но Аллах, как и Геркулес мифологии, очевидно, благоволил к тем, кто сам что-то предпринимал, а султан довольствовался пассивной надеждой. Мусульманский крестовый поход был завершен, и притом окончательно. В то время как Абу-ль-Хасан после Кайруанской катастрофы заперся в Тунисе, Альфонс XI осадил Гибралтар (август 1349 года) и вошел бы в него, если бы болезнь не скосила его в расцвете сил (март 1350 года). Он окончательно вытеснил Меринидов из Испании и оставил своим преемникам значительно более легкую задачу — борьбу всего лишь с Гранадским эмиратом.

Поход против Тлемсена оказался для Абу-ль-Хасана более удачным. По просьбе своего тестя, Хафсида Абу Бекра, он потребовал от Абу Ташфина прекратить покушения на хафсидскую территорию; тот отнесся к этому свысока, и произошел полный разрыв отношений (1334 год). Меринидские войска под командованием султана двинулись в поход в начале 1335 года. Вскоре они обложили Тлемсен, а затем устремились на завоевание Среднего Магриба; тем временем была возрождена Мансура (к эпохе этой реконструкции относится ряд построек, величественные развалины которых существуют и поныне), а Тлемсен перенес тяжелую осаду. Оборона была отчаянной: Абу Ташфин сопротивлялся до конца и во время последнего штурма (1 мая 1337 года) защищал свой дворец с оружием в руках; он был ранен и вскоре после этого прикончен. В первый раз Меринидам удалось захватить город, который причинил им столько зла. Абу-ль-Хасан оповестил о победе главных мусульманских государей своего времени и получил поздравления из Египта, Судана и, разумеется, из Гранады и Туниса.

Однако честолюбие Абу-ль-Хасана не было удовлетворено. Преследуемый, как и его предшественники, воспоминаниями об альмохадской империи, он стремился к господству над всем Магрибом. Хафсидское государство уже выглядело как вассал Феса: в 1341 или 1342 году Абу-ль-Хасан добился того, что его тесть выдал ему меринидов-перебежчиков, изгнанных из Испании; в 1346 году он потребовал руки второй дочери Абу Бекра, так как первая погибла во время злосчастной тарифской авантюры (1340 год); в каждом случае его требования поддерживались хафсидским хаджибом Ибн Тафрагином, главой промеринидской партии при тунисском дворе. Однако пока правил Абу Бекр, он ничего не предпринимал; смерть же Абу Бекра и последовавшие за ней смуты дали Абу-ль-Хасану долгожданный предлог. Весной 1347 года он во главе своих войск двинулся в поход. 18 сентября того же года вступил в Тунис и обосновался здесь, как в завоеванной стране.

Нам уже известно, что Абу-ль-Хасан вызвал недовольство арабов, посягнув на их привилегии, что 10 апреля 1348 года он был побежден ими под Кайруаном и окружен в городе Сиди Окбы. Тем не менее благодаря поддержке некоторых арабских племен ему удалось уйти из окружения; он вернулся в Тунис и восстановил положение. Однако меринидское государство не выдержало этого кризиса: сын султана Абу Инан, который управлял страной в отсутствие отца, провозгласил себя государем и оставил Тлемсен. Бану абд аль-вад вернулись в свой город и восстановили суверенную власть Зайянидов. Несколько хафсидских князей сбросили меринидское иго в Бужи, Константине и Боне. Абу-ль-Хасан боролся в Тунисе в течение года, надеясь снова овладеть положением. Наконец он решил вернуться в Марокко, поскольку в Тунисе у него ничего не получалось (конец декабря 1349 года).

Он отправился морским путем, так как сухопутные дороги были для него бесповоротно закрыты. Буря рассеяла флот Абу-ль-Хасана и выбросила его на островок близ Бужи, где он едва не попал в руки кабилов. Наконец ему удалось в самом плачевном состоянии добраться до Алжира. Здесь вокруг него сплотились арабы сувейд; опираясь на их поддержку, он пошел на Тлемсен, но был разбит в долине Шелифа. Отчаяние придало ему силы; с группой своих сторонников он стремительно напал на Тафилалет и обосновался в Сиджильмасе; приближение войск Абу Инана и измена племени сувейд вынудили его оставить и эту позицию. Тогда он бросился в Марракеш, где его сообщники дали ему возможность обосноваться и восстановить некоторое подобие государства. Однако Абу Инан снова взялся за оружие; встреча состоялась на берегах Умм ар-Рбии (май 1350 года); Абу-ль-Хасан был разбит и едва не лишился жизни. Он бежал в Высокий Атлас, где его приняло древнее альмохадское племя хинтата; Абу Инан преследовал его и здесь, организовал на зимнее время суровую блокаду и принудил отца к переговорам. Абу-ль-Хасан, усталый, отчаявшийся и лишенный всяких ресурсов, согласился отречься от престола в пользу узурпатора, получив за это деньги и одежду. Вслед за этим он заболел, ему пустили кровь, рана загноилась, и 24 мая 1351 года Абу-ль-Хасан умер нищим в горах хинтата. Абу Инан, говорят, проливал слезы над трупом отца и велел похоронить его в царском некрополе Шеллы, где можно видеть его могилу.

Этот великий и несчастный султан был не только завоевателем, обманувшимся в своих честолюбивых замыслах; следуя примеру своего отца и его предшественников, он оставил значительный комплекс архитектурных сооружений: в Фесе — мечети аш-Шраблиин и Абу-ль-Хасана, в Тлемсене — мечеть Мансуры, самую внушительную из всех меринидских построек, и мечеть Сиди Бу Медин, а также целый ряд медресе: аль-Уэд и Мисбахия в Фесе, затем медресе Тазы, Сале, Марракеша, Мекнеса — это последнее было закончено при Абу Инане — и Сиди Бу Медин; наконец, при нем был реставрирован госпиталь (маристан) в Фесе.

Абу Инан. Его сын и наследник Абу Инан Фарис (1348–1358 годы) родился в январе 1329 года. Следовательно, он пришел к власти совсем молодым человеком, с пылом, честолюбием и непримиримостью своего возраста; высокий, хорошо сложенный, очень храбрый и не чуждый культуре, он обладал некоторыми качествами великого государя, но был очень самонадеян и не любил советов. Его честолюбие было так велико, что он осмелился украсить себя халифским титулом «амир аль-муминин».

Очевидно, вначале, когда Абу Инан провозгласил себя султаном, он думал, что отец его умер в Тунисе от чумы; в то же время один из его племянников гораздо раньше его захватил власть в Фес-Дждиде. Таким образом, решение Абу Инана в какой-то мере объяснимо, но он ничего не изменил в своем поведении и тогда, когда узнал, что отец жив. Он без особого труда прогнал из Фес-Дждида своего конкурента и объединил Марокко под своей властью; но тем временем Тлемсен и Средний Магриб освободились от меринидской опеки.

В первые годы своего царствования Абу Инан был только тем и занят, что устранял Абу-ль-Хасана. Только начиная с 1352 года он попытался проделать еще раз то, что уже сделал его отец. Как и следовало ожидать, он прежде всего напал на Тлемсен: битва на равнине Ангад, победа в которой была обеспечена его личной доблестью (14 июня 1352 года), отдала город в его руки. Он за одну кампанию овладел всем Средним Магрибом вплоть до Бужи (осень 1352 года). Тогда-то и начались трудности: в 1353 году восстал Бужи, и его пришлось завоевывать вторично; в 1354 году объявились два претендента на престол: одного из них Хафсиды выдвинули в районе Константины, другого высадили на побережье Суса с кастильского корабля; и тот и другой были вразумлены. В 1355 году наместник Гибралтара объявил себя независимым, и меринидскому флоту пришлось блокировать город, чтобы добиться его подчинения.

Восстановив наконец спокойствие в государстве, Абу Инан мог приступить к осуществлению своего великого проекта, который был подобен проекту отца и альмохадов, то есть к подчинению всего Магриба власти Меринидов. Предприятие началось неплохо. В начале лета 1357 года была взята Константина, в сентябре — Тунис. Известно, что арабы Ифрикии тотчас же восстали, как это было и при Абу-ль-Хасане, и по той же самой причине. Абу Инан преследовал их до самого района Бискры; здесь же, поскольку его уставшие войска начали разбегаться, он был вынужден бить отбой и в ноябре 1357 года вернулся в Фес. Эта неудача не казалась ему окончательной, и в следующем году он послал войска под командованием одного из своих везиров на покорение Ореса; посланец Абу Инана поручение выполнил. После этого Абу Инан серьезно заболел. Его везиры разбились на два лагеря, каждый из которых поддерживал одного из сыновей умирающего султана. Самый предприимчивый из везиров, аль-Фодуди, обеспечил победу своего кандидата, пятилетного ребенка, и задушил Абу Инана (5 декабря 1358 года), который умирал слишком долго. Правление Абу Инана может показаться точным, хотя и более коротким, повторением царствования Абу-ль-Хасана; но это верно, если иметь в виду лишь развитие событий, а не их последствия. Абу Инан был побежден не арабами Ифрикии, а своими собственными войсками, которые не хотели больше идти вперед. Меринидские государи требовали от своих подданных слишком больших усилий, предел которых был уже достигнут. С другой стороны, загнивание меринидского государства зашло значительно дальше, чем десять лет назад: теперь везиры начали создавать и ниспровергать султанов. Кризис, начавшийся со смертью Абу Инана, продолжался вплоть до исчезновения собственно меринидской династии. Он длился слишком долго и вызвал слишком тяжелые последствия, чтобы пришедшие затем к власти Ваттасиды смогли восстановить положение.

Упадок Меринидов. Едва умер Абу Инан, как анархия, подобно гангрене, охватила меринидское государство: везиры, претенденты на престол из числа Меринидов, арабы, христианские наемники — все наперебой оспаривали власть. Владыки правили по нескольку дней или месяцев, начались заговоры и убийства; некогда блестящее и казавшееся столь могущественным государство походило теперь на разладившуюся машину.

Сначала игру вел везир аль-Фодуди, хотя ему и приходилось оглядываться на конкурирующего с ним эмира племени хинтата Амира аль-Хинтати, господствовавшего в районе Марракеша. Менее чем через полтора года после смерти Абу Инана другой везир, Ибн Масаи, выдвинул своего претендента на престол и, прикрываясь им, пытался захватить власть (май 1359 года). В это время на сцене появился еще один претендент — Абу Салим, сын Абу-ль-Хасана, поддержанный королем Кастилии Педро Жестоким. Оба везира, чувствуя, куда дует ветер, оставили своих султанов и перешли на сторону Абу Салима, который в июле 1359 года был провозглашен султаном. Аль-Фодуди впал в немилость и, высланный в Марракеш, поднял там восстание, был схвачен и казнен (весна 1360 года). Ибн Масаи и Абу Салим думали, что уже овладели положением, когда всю игру спутал новый везир — Омар ибн Абдаллах. В сговоре с начальником христианских наемников, испанцем, он провозгласил 19 сентября 1361 года новым султаном слабоумного сына Абу-ль-Хасана, по имени Ташфин. Однако через несколько месяцев всемогущий везир счел, что его султан не соответствует своему положению, и вызвал бежавшего к кастильскому двору внука Абу-ль-Хасана— Абу Зайяна (конец 1361 года). Тем временем меринидское государство распадалось: Абдальвадиды пользовались всяким удобным случаем, чтобы вернуться в Тлемсен, откуда их каждый раз изгоняли; марокканский Юг фактически повиновался Амиру аль-Хинтати; наконец один меринидский эмир с помощью арабов макиль утвердился в Сиджильмасе и выступал там как независимый государь. Через несколько лет Абу Зайян захотел избавиться от опеки своего везира и решил убить его; предупрежденный через гарем, где он имел близкие знакомства, Омар ибн Абдаллах приказал задушить своего повелителя и поставил на его место сына Абу-ль-Хасана Абд аль-Азиза, который до того времени находился в заточении во дворце Феса (осень 1366 года).

Узник, ставший султаном, был болезненный молодой человек, но его хилое тело таило кипучую энергию, и его поддерживала мать, женщина умная и решительная. Видя, что и на этот раз государь был не тем, кого он искал, везир Омар ибн Абдаллах обдумывал, как бы избавиться от него, но его замысел был раскрыт, и Абд аль-Азиз приказал изрубить его саблей на своих глазах и навел порядок в своем правительстве (июль 1367 года). Это не устраивало Хинтати, властителя Юга, который встал на путь открытого мятежа. Абд аль-Азиз выступил против него, в разгар зимы загнал в горы и в конце концов захватил его (весна 1370 года). Затем он обратился против Тлемсена, где уж успел обосноваться абдальвадидский эмир Абу Хамму; город пал без сопротивления (7 августа 1370 года); после этого Абд аль-Азиз, преодолев сопротивление арабов, подчинил себе весь Средний Магриб. Итак, в 1372 году меринидское государство восстановилось почти таким, каким было в лучшие дни Абу Якуба. Однако это продолжалось недолго, так как здоровье султана, несмотря на всю его энергию, ухудшалось; он умер 23 октября 1372 года, оставив своим наследником совсем еще маленького ребенка ас-Саида.

Началось царствование везиров: сначала это был Абу Бекр ибн Гази, который царствовал от имени младенца ас-Саида. Ему не удалось долго противостоять конкуренту Мухаммеду ибн Осману, который связал свою судьбу с судьбой претендента Абу-ль-Аббаса, поддерживаемого государем Гранады и пришедшего к власти в 1374 году. Через десять лет Абу-ль-Аббас перестал устраивать своего насридского покровителя; он был вынужден удалиться в изгнание, а его везир — распроститься с жизнью. Тогда на сцене вновь появился везир Ибн Масаи, при двух султанах, бездарном калеке Мусе, сыне Абу Инана (1384–1386 годы), затем аль-Васике, правнуке Абу-ль-Хасана (1386–1387 годы). Когда Ибн Масаи попробовал сбросить иго эмира Гранады Мухаммеда V, тяготевшее над северным Марокко, эмир опять послал в Марокко Абу-ль-Аббаса, которому удалось захватить власть и предать Ибн Масаи мучительной казни. Арабы макиль, благодаря которым оказалась возможной эта реставрация, все больше и больше вмешивались в дела государства. Одни стали хозяйничать в Тафилалетском государстве, другие обеспечили себе свободный доступ к прибрежным равнинам. При Абу-ль-Аббасе Марокко в течение шести лет пользовалось относительным спокойствием. Султан смог даже послать своего сына завоевывать Тлемсен, Алжир, Ми-лиану и Деллис. Но волнения, последовавшие за его внезапной смертью в Тазе (ноябрь 1393 года), позволили христианам перенести войну в Марокко.

Правление султанов. Меринидская династия проявила больше прилежания, чем оригинальности. Ее государи, каковы бы ни были их честолюбивые замыслы, довольствовались титулом амир аль-муслимин, или повелитель мусульман, не осмеливаясь до царствования Абу Инана принимать халифский титул, который неоспоримо носили альмохады. За неимением этого они старались рекламировать себя перед иностранцами и влиятельными горожанами Марокко пышностью своего двора и торжественных выездов, великолепием своих построек, величием своих монументальных надписей и хвалебным славословием своих хронистов и поэтов. Им удалось таким образом внушить почтение не только современникам, но и последующим поколениям. В представлении народа они даже и поныне являются последними представителями мусульманского величия. «После бану мерин и бану ваттас, — часто можно услышать в Марокко, — ничего и не было».

Своих везиров, камергеров, секретарей и кади Мериниды обычно брали из одних и тех же семей. Поэтому большинство везиров были выходцами не из прямой родни султана, честолюбие которой могло бы стать слишком опасным, а из боковых или союзных групп. Эти высшие сановники, одновременно военные и административные начальники, несомненно, не имели точно определенных прав и обязанностей, но скорее были людьми меча, чем людьми пера. Облеченные самыми высокими и самыми опасными обязанностями, они не всегда проявляли должную честность и верность.

При назначении камергеров султаны руководствовались только своей прихотью. Эти доверенные лица — будь то рабы, вольноотпущенники, евреи или евнухи— преграждали доступ к своему господину, организовывали публичные аудиенции, наблюдали за применением санкций и содержанием заключенных в тюрьмах. Быть может, на них также лежал надзор за нравственностью.

Управление государством султаны возлагали на секретарей. Эти чиновники обычно принадлежали к среде образованных андалусцев, а иногда и к магрибским фамилиям, члены которых некогда служили альмохадам. Чаще всего их переманивали от других мусульманских Дворов, где они приобретали опыт ведения дел. Когда Ибн Халдун перешел к Меринидам, он уже получил подготовку в хафсидской государственной канцелярии. По «Муснаду» существовало два рода придворных секретарей: на одних было возложено ведение входящей и исходящей корреспонденции, а другие занимались делами военного ведомства, кадастра и финансовых служб, главным же образом раскладкой и взиманием налогов.

Кади набирались в основном на местах, что говорит о существовании магрибской элиты, имевшей большой опыт в области юриспруденции.

Меринидский джунд состоял из зенатских и арабских племен. Солдаты славились своей отвагой, а также своей гордостью. «Волонтеры веры» представляли собой отборную часть армии. Перед битвой они вызывали на поединок христианских воинов. Зената и арабы поставляли главным образом всадников, андалусцы — арбалетчиков, а азиатские наемники — лучников. К этому следует добавить христианских наемников, которым в Фес-Дждиде был отведен особый квартал — рабад ан-нсара (предместье христиан). Султана всегда сопровождала его личная охрана, палатки которой окружали его шатер. Когда армия выступала в поход, султан вручал главнокомандующему небольшое знамя из белого полотна, воспроизводящее королевский штандарт, как символ его власти. Это знамя несли впереди войск и водружали над взятыми крепостями.

Сражениям в правильных боевых порядках армия предпочитала беспорядочные набеги. При встрече с врагом каждая часть занимала определенное место. После вызовов и поединков лучники и арбалетчики обрушивали на врага тучи стрел; затем в бой вступали всадники. В борьбе против неверных победители почти никого не оставляли в живых, по справедливости делили добычу и уничтожали все, что не могли унести с собой.

Меринидская династия вряд ли могла существовать, не опираясь на поддержку арабских родов. Сначала она рекрутировала свой махзен среди арабов хлот, которых до этого держали на незавидных ролях, но которые были непримиримыми врагами альмохадов, переселивших их в Марокко и обращавшихся с ними очень сурово. Союз с ними был скреплен в 1260 году браком. Хлот были в милости более столетия, но никогда не пользовались теми привилегиями, которые Хафсиды и Абдальвадиды предоставляли находившимся на их службе кочевникам. Они подверглись опале, быть может, по причине своей верности султану Марракеша во время его конфликта с султаном Феса Абд аль-Азизом. Начиная с 1310 года примерно на три десятка лет наиболее прочной опорой Меринидов в их борьбе против соперников в Среднем Магрибе стало племя сувейд, которое получило больше преимуществ потому, что вследствие своей отдаленности было менее опасным.

Меринидское искусство. В меринидской архитектуре нашли свое выражение политическая, военная и религиозная деятельность султанов Марокко. Как руководители государства, они украсили свою столицу Новый Фес, как завоеватели — возвели стены Мансуры, как благочестивые мусульмане, они построили училища, или медресе, а также множество сооружений вокруг могилы Сиди Бу Медина в аль-Уббаде и укрыли свой некрополь Шеллы в тени рибата, построенного альмохадами против Сале.

Упадок Муминидов и основание династии Меринидов на протяжении века не благоприятствовали строительству. Только в конце XIII века Абу Якуб построил мечети Тазы и Уджды, в которых еще сильно чувствуется альмохадское влияние. Абу-ль-Хасан, многочисленные марокканские мечети которого перечислены в «Муснаде», не смог закончить мечеть в Мансуре, начатую строительством при Абу Якубе по образцу мечети Хасана в Рабате; закончен был лишь квадратный двор, расширение которого было, несомненно, предпринято по инициативе Меринидов. В противоположность другим зданиям внушительный сорокаметровый минарет отличался замечательной конструкцией и прочностью. При Абу-ль-Хасане была построена также близ гробницы Сиди Бу Медина мечеть аль-Уббада, в которую вел монументальный вход, украшенный мозаикой из фаянса (1339 год). В молитвенном зале с пятью нефами, тремя пролетами и одним трансептом стены и потолок отделаны лепными украшениями, а впереди михраба — ниши, свод которой опирается на две колонны из оникса с изящными капителями, — находится пролет, увенчанный богатым куполом со сталактитами. Двор окружен портиком со столбиками призматической формы, а минарет украшен орнаментом из сложных переплетений.

Четырнадцать лет спустя Абу Инан построил аналогичную мечеть, хотя и меньших размеров, чем мечеть Сиди Бу Медина, в честь другого аскета — Сиди аль-Хальви, бывшего кади Севильи, который сделался торговцем сладостями (хлават) в Тлемсене. В молитвенном зале этой мечети находятся восемь колонн из оникса, а минарет со всех четырех сторон украшен покрытой эмалью терракотой.

Поскольку марокканские мечети не сохранились, мы можем познакомиться с постройками, которые сохранились в некрополе Шеллы у ворот Рабата; в земле этого некрополя, освященной близостью рибата, покоится прах султанов и их родственников — от Абу Юсефа (1286 год) до Абу-ль-Хасана (1339 год). Абу-ль-Хасан, последний Меринид, посвятивший свою жизнь торжеству ислама, придал ему величественный вид, оградив его стенами, украсив святилище и воздвигнув вторую мечеть. Вдоль пятиугольной стены 300 на 80 метров из грубого бетона, покрытой белой штукатуркой, находилось двадцать башен. При сооружении его главных ворот, по бокам которых находилось два полувосьмиугольных бастиона, потребности обороны были принесены в жертву богатой орнаментации из резного камня, разноцветного мрамора и фаянса. Святилище состояло из ныне разрушенной молельни Абу Юсефа, минарета высотой 14,35 метра, который был увенчан фонарем и украшен большими панно из полихромного фаянса, и молельни Абу-ль-Ха-сана. В рядом расположенном саду султан построил для себя пышный склеп, стены которого внутри были роскошно декорированы.

Победа Меринидов над альмохадами, которая была связана с торжеством суннитской ортодоксии, привела к увеличению числа медресе, где маликитское законоведение преподавалось студентам, живущим при училище на средства султана. Ибн Марзук восхвалял Абу-ль-Хасана за его ревностную защиту суннитских доктрин. Медресе ас-Сеффарин, построенное при Абу Юсефе, является единственным, которое датируют концом XIII века; его двор, в центре которого находится прямоугольный бассейн, окружен кельями учащихся, а небольшой молитвенный зал квадратной формы имеет михраб, ориентация которого является лучшей в Фесе. Остальные медресе были построены в первой половине XIV века. Медресе в Фес-Дждиде восходит к Абу Саиду Осману. Медресе ас-Сахридж, которое не имеет минарета, обязано этим общераспространенным названием обширному прямоугольному бассейну во дворе. Его формы просты, но гармоничны. Небольшое медресе ас-Сбайин, служащее как бы его дополнением, предназначалось для преподавания ривайя, то есть семи способов чтения Корана. Медресе аль-Аттарин, или медресе квартала парфюмеров, является самым изящным и, быть может, самым совершенным памятником эпохи Меринидов. В медресе Мисбахийя, сооруженном Абу-ль-Хасаном и названном по имени первого преподававшего в нем учителя, было сто семнадцать комнат; в нем сохранился красивый навес резного дерева, замечательно отделанный плафон вестибюля и на редкость изящный вход в молитвенный зал. Перед медресе в Сале, относящемся к той же эпохе, расположен резной портал со ступенями. Медресе в аль-Уббаде свидетельствует о глубоком почитании Абу-ль-Хасаном Сиди Бу Медина (1347 год). Медресе Бу-Инания, построенное при Абу Инане, является последним и наиболее монументальным из медресе Феса (1350–1357 годы); деревянная двустворчатая дверь с бронзовой инкрустацией ведет в вестибюль со ступенями, отделанными ониксом и фаянсом, и со скамьями из многоцветного фаянса по бокам; обширный двор, вымощенный плитками белого и розового мрамора и оникса, буквально весь устлан мозаикой; оконные проемы комнат отделаны гипсовым орнаментом. «Выше столбы принимают пяты ложных, деревянных арок, несущих большой верхний фриз, покрытый изречениями из Корана и защищенный навесом, отделанным с непревзойденной роскошью». (П. Рикар). Молитвенный зал с двумя поперечными нефами освещается витражами. Рядом были построены башенные часы с тринадцатью бронзовыми колоколами, служившими, несомненно, курантами (1357 год), а также уборные, покрытые великолепной кровлей.

Мериниды возвели также многочисленные военные объекты: Абу Юсеф соорудил арсенал в рибате Бу-Регрег, построил крепостные стены и ворота в Фес-Дждиде. Абу-ль-Хасан, как мы видели, построил стены Шеллы, которые, однако, не имели такого оборонительного значения, как стены Мансуры.

Главное достоинство испано-магрибского искусства Меринидов заключается не в архитектурной технике. Материал был низкого качества, но он скрыт за изобилием украшений; крупные, простые линии уступили место нагромождению частностей и деталей. Ансамбль остается тем не менее ясным, пропорции — уравновешенными, декоративное убранство полностью соответствует заполняемому пространству. Кроме того, эффект полихромии рассчитан с большой точностью и отличается чувством меры.

Меринидское искусство, едва достигнув зрелости, уже содержало элементы упадка, который наступил из-за употребления формой и обилия деталей. Но оно оказало большое влияние и пользовалось несравненным престижем не только во всей Берберии, но и на Востоке. Однако уже к концу XIV века оно исчерпало свои возможности. Волнения, которыми отмечен следующий век, препятствовали дальнейшему созданию великих творений.

Заключение. Меринидская династия официально существовала до 1465 года; фактически же можно считать, что она прекратила свое существование в 1420 году, когда султан Абу Саид Осман III был убит своим камергером и когда власть, формально перешедшая к годовалому сыну покойного Абд аль-Хакку, фактически стала осуществляться одним из членов рода Бану Ваттас. По-этому-то, если хотят подвести итог деятельности Меринидов, следует, как нам представляется, останавливаться на 1420 годе.

У Меринидов, после того как они насильственно ниспровергли альмохадов, была только одна мысль: восстановить то, что они разрушили, воссоздать альмохадскую империю под меринидской вывеской. Однако их возможности и условия были иными. Они не располагали теми силами, какие были у их предшественников: кочевники, всадники, они никогда не имели собственной пехоты; их пехотинцами были андалусцы, кастильцы, даже выходцы с Востока, тогда как альмохадская армия состояла в основном из марокканских горцев, предков сегодняшних гумьеров (солдат колониальных войск). Итак, комплектование и оснащение их войск при всем их блеске имело существенные изъяны. А. Террас отмечает, что немногие имеющиеся в нашем распоряжении цифры, а также военная политика Меринидов как будто довольно ясно указывают, что и численность их войск была сравнительно невелика. Поэтому они постоянно взывали к берберским племенам Марокко, которые, однако, ради них не спешили браться за оружие, а также к арабским племенам, во всяком случае к некоторым из них, относившимся к той группе, которую позднее стали называть племенами махзен. Итак, мощь Меринидов отнюдь не в такой степени, как могущество альмохадов, зиждилась на войсках, поставляемых правящей группировкой; меринидские армии большей частью состояли из равнодушных, безразличных или даже втайне враждебных контингентов. Такая армия не соответствовала задачам, которые ставили перед ней наиболее предприимчивые султаны.

С другой стороны, противники Меринидов были более грозными, чем противники альмохадов. В Испании заметно усилилось королевство Кастилия: его армия и флот в полной мере отражали успехи военного искусства в Западной Европе. В Магрибе вместо анархических племен или подорванных арабским нашествием государств, с которыми сталкивались альмохады, Меринидам пришлось иметь дело с двумя государствами, образовавшимися до них, которые под воздействием таких великих государей, как Ягморасан, Абу Закария или аль-Мустансир, достигли известной сплоченности. Наконец, арабы распространились по всему Магрибу, и сними распространился губительный конфликт между оседлым земледелием и кочевым скотоводством. Добавим, что династия Меринидов не знала сплоченности династии Муминидов. После смерти первого настоящего государя из династии Меринидов, Абу Яхьи, власть стала объектом ожесточенной борьбы; благополучная смена правителей была довольно редким исключением.

В этих условиях было бы удивительно, если бы Меринидам удалось осуществить свою мечту. Она должна была бы быть иной, и вместо того, чтобы упорно воскрешать альмохадскую империю, охватывающую весь Магриб и мусульманскую Испанию, им следовало бы попытаться создать зенатское государство в пределах Марокко и Среднего Магриба, ограниченное на востоке Кабилией и Оресом; другими словами, им следовало бы умерить свое честолюбие. И в Испании и в Магрибе их неудача была полной. Их андалусская авантюра закончилась в 1340 году, еще до того, как у Абу-ль-Хасана могла возникнуть весьма мимолетная иллюзия создания магрибской империи. Неудача была тем более серьезной, что Мериниды истощили при этом свои силы и что за последним напряжением Абу Инана последовал глубокий упадок.

Итак, с точки зрения политической династия Меринидов пришла к полному краху. Но в том, что касается религии и цивилизации, дело обстояло несколько иначе. Мериниды не были ни религиозными реформаторами, ни одаренными божией милостью потомками Пророка. Тем не менее их влияние на религиозную жизнь Марокко бесспорно. Без столкновений и без борьбы они мало-помалу заменили альмохадское учение маликизмом былых времен; они способствовали развитию религиозных знаний, основывая почти повсюду медресе; хотя Меринидов нельзя считать основателями «Фесской школы», они тем не менее во многом способствовали ее развитию и распространению. Можно сказать, что все, что есть правоверного в марокканском исламе, носит печать Меринидов, начиная от медресе и списка изучаемых в них работ до распорядка празднования крупных религиозных праздников, в частности Мулуда, или дня рождения Пророка. Вытекающая из альмохадского учения тенденция к строгости и суровости сохранилась, но значительная часть религиозных установлений — меринидского происхождения. Той же эпохой датируют расцвет, хотя и помимо воли государей, марокканского мистического движения, к которому мы вернемся несколько позже.

Каждому, кто побывал в Фесе или Тлемсене, ясно, что существовала меринидская цивилизация, более оригинальная, без сомнения, чем цивилизация Хафсидов. Памятники архитектуры не являются ее единственными следами: читая страницы, которые Лев Африканский посвятил Фесу, убеждаешься, что Мериниды придали Марокко, по крайней мере Северному Марокко, особый стиль жизни, который еще и сейчас полностью не утрачен. А. Террас с полным основанием настаивает на преимущественном влиянии Андалусии на развитие этой цивилизации; андалусское влияние существовало уже во времена альмохадов, но было менее сильным, менее властным. Под натиском реконкисты испанский ислам медленно отступал к соседнему Марокко; зената, не обремененные ни развитой культурой, ни сложившимися традициями, легко поддавались его влиянию. Отсюда и великолепные постройки, кратко рассмотренные выше, и известный литературный расцвет с маститой фигурой андалусского поэта и историка Ибн аль-Хатиба, и развитие городов на севере Марокко. Фес-Дждид и Тетуан являются творением Меринидов; почти то же можно сказать о Мекнесе, который до Абу Юсефа был всего лишь касбой, расположенной близ нескольких старых берберских деревень, и об Уджде, которой Абу Якуб придал значение пограничного города. Старый Фес, Таза, Сале, Сеута также похорошели, повинуясь воле царственных строителей — от Абу Юсефа до Абу Инана. Справедливости ради следует отметить, что эта цивилизация была городской и почти не касалась деревни и даже второстепенных городских центров. Там, где Мериниды отступали от рабского подражания альмохадам, они оставили творения, оказавшиеся достаточно прочными и долговечными.

IV. Династия Ваттасидов и пробуждение ислама

Христианское наступление в Марокко. Несмотря на бои па испанской территории и акты взаимного пиратства, связи между мусульманами Марокко и христианами никогда не прерывались. В течение XIV века венецианские, генуэзские, пизанские, марсельские, каталонские и арагонские суда посещали порты Арсилы, Танжера, Бадиса (против которого находился островок, называвшийся Пеньон де Велес), Сеуты, Аркудии, или Алькудии (Альхусемас?), и Мелильи, но лишь изредка заходили в Сале, Аземмур, Сафи и Могадор, где осуществлялся только мусульманский каботаж. В города, расположенные внутри страны, купцы отваживались проникать лишь в порядке исключения, хотя в Марракеше был квартал для чужестранцев (Кессария). Торговля велась в портах, где существовали арабские таможни и христианские фундуки. Раз в два года венецианский флот заходил в Бадис, порт города Фес. В Марокко ввозились главным образом ловчие птицы, металлы, скобяные изделия, галантерея, ткани, сукна, пряности и вино. Из Марокко вывозились рабы, кожа, шкуры, ковры, шерсть, кораллы, зерно и сахар. Эта торговля была очень оживленной и, несмотря на наступление христиан, не прекращалась и в XV веке. Торговые отношения установились даже между коренным населением и пограничными крепостями (fronteiras), которые облегчали проникновение португальцев к Марракешу.

В начале XVI века важнейшим центром была ваттасидская столица Фес, связанная четырьмя дорогами с портами Шасасой, или Гассасой (Селуан? с тех пор, как Мелилья была взята в 1497 году испанцами), Бадисом, Сеутой и Танжером. Не вполне безопасный путь через Тазу позволял поддерживать сношения с Тлемсеном. Одна дорога вела в Сиджильмасу, откуда шли караваны с финиками, и три дороги — в Хаусу. За товары приходилось платить таможенные сборы в городах, а также пошлины, налагавшиеся местными вождями.

Враждебное отношение к кастильцам привело к тому, что у Меринидов завязались необычайно сердечные отношения с арагонцами, которые помогли им подавить восстание в Сеуте (1274 год) и изгнали из этого порта эмира Гранады (1309 год). После тридцатилетней напряженности, вызванной вмешательством султанов в испанские дела, как-то незаметно произошло сближение (1345 год), которое спустя двенадцать лет привело к заключению политического и торгового договора, направленного против Кастилии. Абу Инан и его преемники продолжали политику, благоприятную для Арагона, который, впрочем, был слишком поглощен другими делами, чтобы менять свою марокканскую политику.

Напротив, португальцы и кастильцы только и ждали случая, чтобы вмешаться в дела Марокко. В борьбе с магрибскими захватчиками Португалия ковала свою национальную независимость, и Ависская династия, основанная в 1385 году благодаря поддержке торговой буржуазии, стремилась испытать свои молодые силы против неверных. Победой на Рио Саладо кастильцы положили конец вторжениям Меринидов на испанскую территорию и их вмешательству в испанские дела. С этих пор борьба между Кастилией и Гранадой приняла скорее характер ссоры между сюзереном и вассалом, чем между христианами и мусульманами. Подлинными врагами христиан оставались магрибцы. Поэтому кастильцы ждали только благоприятного случая, чтобы осуществить мечту Фернандо III и высадиться в Африке, положив конец двойной опасности: все еще возможным вторжениям и все более активному пиратству. Положение в Марокко к концу XIV века значительно облегчало интервенцию.

После смерти Абу-ль-Аббаса распри из-за престола позволяли эмиру Гранады при содействии короля Кастилии сохранять в Марокко анархию, благоприятствовавшую его честолюбивым планам, подстрекая или поддерживая претендентов. В ответ на это меринидский султан бросил против андалусских и христианских судов магрибских корсаров. Морской разбой оказался настолько выгодным, что стал самостоятельным промыслом, который ускользнул из-под власти правительства и вызвал репрессии со стороны кастильцев.

В то время когда меринидская армия осаждала Тлемсен, Энрике III Кастильский, обуреваемый идеей крестовых походов, захватил Тетуан, разрушил его, перебил половину жителей, а остальных продал в рабство (1399 год). Это зверское нападение не только стимулировало рвение пиратов, но и вызывало националистическую и религиозную экзальтацию, которая позже привела к поражению христиан.

Португальцы также воспользовались марокканской анархией. Революция, давшая власть «защитнику королевства», великому магистру Ависского ордена дону Жуану (1385 год), означала победу буржуазии Порту и Лиссабона, поддержанной населением побережья, над земельной знатью, легитимистские устремления которой связывали ее с королем Кастилии. Победа португальцев над кастильцами показала превосходство революционной тактики буржуазной пехоты над традиционными маневрами аристократической кавалерии. Эта победа определила также изменение политики, выдвинув на первый план экономические интересы победителей.

Чтобы положить конец пиратству, задерживавшему доставку хлеба, дать удовлетворение духу крестовых походов, который по мере развития реконкисты распространялся на полуострове, и отвратить от себя гнев народа, буржуазия, поддерживаемая инфантами Энрике и Фернандо, желавшими предупредить кастильскую интервенцию в Марокко, склонила короля к попытке произвести высадку в Сеуте. Португальский флот легко захватил крепость и оставил в ней гарнизон в 2500 человек (21 августа 1415 года). Эта новая fronteira выдержала серьезное нападение марокканцев и гранадцев, которое провалилось из-за меринидского соперничества (1419 год).

Пришествие Ваттасидов. Год спустя во время дворцового переворота погиб меринидский султан Абу Саид Осман. Его смерть вызвала обострение гражданской войны. Этим воспользовались хилялийские племена — чтобы вырваться вперед и грабить оседлых вождей, арабские вожди — чтобы продаваться со своими людьми лучше платившим претендентам, португальцы — чтобы укрепиться в Сеуте, Абдальвадиды — чтобы сбросить сюзеренитет Феса, а религиозная партия — чтобы увеличить свое влияние. Итак, с агонией династии все наличные и противостоящие друг другу силы вступили в борьбу, которая на протяжении столетия будет составлять основное содержание марокканской истории.

Пользуясь кризисом, одна из ветвей Меринидов, бану ваттас, установила свою власть. После продолжительной кочевки у границы Высоких плато и Сахары бану ваттас в конце концов обосновались в восточном Марокко. Победа их двоюродных братьев Меринидов над альмохадами дала им богатый феод в Рифе и при последних царствованиях непрестанно увеличивавшееся влияние при дворе. Во время поголовного истребления семьи Абу Саида уцелел только годовалый младенец Абд аль-Хакк, которому Гранада и Тлемсен противопоставили своих претендентов. Абу Закария Яхья аль-Ваттаси, который был тогда наместником в Сале, взял дело сироты в свои руки и не без труда добился его торжества. Однако вмешательство Абу Закарии означало не столько восстановление меринидской власти, сколько переход управления в руки Ваттасидов. Их глава, осуществляя регентство, обладал всей полнотой реальной власти. Абд аль-Хакк, став мужчиной, предпочитал предаваться разгулу, а не освобождаться от опеки. Он никак не реагировал и на опеку племянника Абу Закарии Али ибн Юсефа. Впрочем, в течение тридцати лет фесские майордомы были на высоте положения (1428–1458 годы). Они энергично противостояли христианской опасности и пробуждению националистического и религиозного фанатизма, который был ее следствием.

Под прикрытием своей fronteira — Сеуты португальцы не признавали ничего, кроме боев один на один, которые их сеньоры давали вызывавшим их «борцам за веру» (муджахидун). Пока был жив дон Жуан I, они не проявляли желания расширять свои завоевания. Но когда королем стал инфант дон Дуарте, двор никак не мог выбрать между честолюбивыми замыслами дона Энрике и дона Фернандо в отношении Марокко и политикой национального производства, поддерживаемой королевским советом и доном Педро, который отказывался «променять добрую накидку на скверный колпак». Колониальная партия, имевшая в своем активе одобрение папы, все же преодолела сопротивление государя и организовала экспедицию против Танжера. Португальская армия, недостаточно сильная из-за отсутствия добровольцев, была окружена под стенами города многочисленными войсками, которые Абу Закария собрал со всего Марокко, и капитулировала (16 октября 1437 года). Побежденным пришлось уступить Сеуту и выдать в качестве заложника инфанта дона Фернандо впредь до выполнения своих обещаний. Однако дон Дуарте предпочел пожертвовать скорее братом, чем торговым городом-крепостью. После шести лет ужасного плена, перенесенного им с изумительной стойкостью, герой-инфант умер в Фесе (5 июня 1443 года). Церковь, влияние и престиж которой сделали невозможным отказ от экспедиции, занесла его в мартиролог и причислила к лику святых (1470 год).

Пробуждение ислама. Энергичные действия Абу Закарии отвечали желаниям религиозной партии, для которой время его регентства стало «золотым веком». После разрушения Тетуана испанцами берберский национализм под влиянием шейхов завий стал выражаться в неимоверной экзальтации религиозного чувства мусульман. При выкупе пленных шейхи заменяли султанов, которые по политическим соображениям не могли лично участвовать в таком деле. Деятельность и пылкая убежденность шейхов превращали их в выразителей народных стремлений к священной войне против оппортунистических тенденций махзена, который отказывался распространять эту священную войну на те занятые неверными районы, где хотя бы часть населения продолжала исповедовать ислам.

При альморавидах и альмохадах в Марокко распространился суфизм (от «суф» — одежда из грубой шерсти) — учение мусульман, ушедших из мира, которое зародилось на Востоке под влиянием христианского монашества и неоплатонизма как реакция на светский характер ислама. С тех пор непрерывно увеличивалось число местных святых, носителей благословения небес (барака) — марабутов (мурабит, народное название — мрабет). Иногда они оставались в одиночестве, но иногда устраивали вокруг себя в уединенных местах школы (завия), приобретавшие все большее влияние, где преподавали не только суфизм, но также алхимию и магию. Поэтому султаны Марракеша запрещали суфизм за пределами "завий. В ходе борьбы между альмохадами и Меринидами религиозные братства направили свое влияние против династии Муминидов. Мериниды, которые использовали их поддержку, вскоре стали противиться их децентрализаторским тенденциям, противопоставив суфийским шейхам официальную организацию улемов, учивших правоверию. Основание большого числа медресе частично и было вызвано борьбой против распространения суфизма.

В то время как власть фесских султанов слабела и махзен проявил неспособность эффективно бороться против неверных, завии расширили поле своей деятельности. Они предстали тогда как хорошо сколоченные организации, одновременно и монастыри, и школы, и общежития под руководством шейхов, откуда по всей стране расходились мукаддамы, несущие призывное слово в пылкую массу братьев (хван). Они предписывали своим приверженцам строгий, но свободный от всякого догматизма ритуал и умерщвление плоти, вызывающее божественный экстаз, когда суфи погружается в единственную реальность божественного бытия.

Две из этих завий были яркими очагами мусульманской веры. Одна из них была связана с умершим в 1066 году в Багдаде «великим полюсом» — Абд аль-Кадиром аль-Джилани и управлялась кадиритскими шерифами Феса; другая через Мухаммеда аль-Джазули, умершего в середине XV века, восходила к великому святому племени джебала Абд ас-Саламу ибн Мшишу. Однако при Ваттасидах эти братства, политическую роль которых нередко преувеличивают, были почти исключительно органами религиозной пропаганды. Их воздействие на массы с целью поднять их против султанов было систематическим и эффективным только после победы Саадийцев, которая была достигнута помимо них.

Ваттасиды пытались обратить к своей выгоде националистическое и религиозное движение, взяв на себя руководство борьбой против португальцев и попытавшись сделать из своей столицы завию, престиж которой подавил бы все остальные. Год, когда Абу Закария взял в плен под стенами Танжера армию инфантов, был отмечен в Фесе открытием могилы Мулай Идриса. Тело основателя города, которое считали похороненным в Улили рядом с телом его отца, было признано регентом, главой рода Идрисидов, и факихами нетленным. Решено было оставить его в том месте, где оно было найдено, и возвести над его могилой гробницу. Это возрождение культа Идрисидов после длительного забвения было не случайным. Этим было как бы освящено возрождение шерифизма. Со всех сторон появлялись марабуты-шерифы (или, по форме множественного числа на магрибском диалекте, шорфа), действительные или мнимые потомки Мухаммеда, барака которого они унаследовали. Их духовный авторитет был настолько велик, что мусульмане требовали их чудодейственного вмешательства в борьбу против неверных. Абу Закария, несомненно, хотел обратить к выгоде Ваттасидов это пробудившееся поклонение шерифам, но нахождение тела Идриса укрепило главным образом престиж идрисидского рода, глава которого при констатации открытия стоял рядом с регентом.

Конец Меринидов. Успехи христианского вторжения и падение ваттасидских майордомов скомпрометировали авторитет махзена. В ответ на призыв папы, который после взятия Константинополя (1453 год) объявил крестовый поход против турок, король Португалии Альфонсо V снарядил армию и флот. Но, как и других христианских князей, его не привлекал дальний поход, и он предпочел направить свои силы на небольшой порт между Сеутой и Танжером — Аль-Ксар ас-Сегир, из которого хотел сделать военную базу. Город капитулировал без сопротивления (18 октября 1458 года). Однако три попытки короля взять Танжер провалились, последняя особенно жестоко (12 января 1464 года). Новые дворцовые перевороты в Фесе позволили ему все же добиться цели.

Султан Абд аль-Хакк согласился без сопротивления перейти под опеку третьего Ваттасида — Яхьи, сына Абу Закарии, который далеко не обладал достоинствами своих предшественников. Это быстро заметили при дворе, и государь, отбросив свою апатичность, через два месяца приказал убить везира и его семью (1458 год). Двум братьям Яхьи удалось спастись, и один из них, Мухаммед аш-Шейх, укрепившись в Арсиле, собрал вокруг себя недовольных. Абд аль-Хакку никак не удавалось должным образом справляться со своим ремеслом султана. Со всех сторон подступала анархия. Не говоря уже о Марракешском государстве, фактически независимом в течение двадцати лет и, может быть, находившемся в руках эмиров хинтата, восстал ряд племен, а шериф Суса, имам аль-Джазули, одна из наиболее замечательных фигур марокканского суфизма, разъезжал по районам к северу от Атласа, собрал, как говорят, около 13 тысяч приверженцев и покрыл страну завиями. После убийства аль-Джазули, в котором, как говорили, участвовал Абд аль-Хакк, последний вызывал подозрения не только у хванов Феса, но и у всего населения города, которое упрекало его в том, что он сделал министром еврея. Во время одного из мятежей толпа зарезала его, как режут животных. С его смертью династия Меринидов прекратила свое существование (май 1465 года).

Это убийство показало, каков был престиж семьи Идрисидов. Глава шерифов, который руководил идентификацией тела Идриса, провозгласил себя имамом, как и его предок, основатель Феса. Но он не смог оказать сопротивления Мухаммеду аш-Шейху, который после шести лет борьбы вступил в столицу как победитель и взял власть. Из майордомов Ваттасиды превратились в государей и фактически и формально.

Победа шерифов. Перед основателем династии стояла трудная задача. Пользуясь волнениями, португальцам с 477 судами и 30 тысячами солдат удалось взять Арсилу (24 августа 1471 года). Мухаммеду аш-Шейху ничего не оставалось, как согласиться на двадцатилетнее перемирие, которое распространялось не на укрепленные города, а только на равнинную часть страны. Король воспользовался ограничительной статьей договора и, не встретив сопротивления, занял Танжер (29 августа 1471 года). С этого времени он принял титул «Rei de Portugal e dos Algarves daquem e dalem mar em Africa».

Несмотря на всю свою энергию, ваттасидский султан смог распространить свою власть только на район Феса. Берберы гор и марабуты Юга не подчинялись ему. Он натолкнулся на непримиримую враждебность религиозных элементов, которые поддерживали против него других претендентов. Несмотря на все старания, которые завии прилагали в борьбе против неверных, продвижение португальцев не прекращалось. Договор с Кастилией, подписанный в 1479 году, признавал за ними исключительные права на побережье Африки против Канарских островов, включая Фесское государство, и сохранял за ними монополию торговли. Хотя они и потерпели серьезную неудачу при попытке овладеть островом Луккос, где они предполагали основать крепость Грасиоза (1489 год), им все же удалось прочно укрепить четыре ironteiras: Сеуту, Аль-Ксар ас-Сегир, Танжер и Арсилу.

Испанцы, с тех пор как взятием Гранады (1492 год) было завершено дело реконкисты и вопреки своим прежним обязательствам, стремились занять ряд крепостей на марокканской территории. По поручению католических королей побережье Магриба изучалось находившимися на их службе путешественниками. Особенно соблазняла их Мелилья. Они добились того, что португальцы уступили им этот город (1494 год), который, как и все Фесское государство, был в соответствии с договорами зарезервирован за ними. Три года спустя герцог Медина-Сидония занял его без единого выстрела с помощью флота, предназначавшегося для второго путешествия Христофора Колумба (1497 год). Отсюда испанцы с беспокойством следили за борьбой, продолжавшейся между Ваттасидами и шерифами.

При преемниках Мухаммеда аш-Шейха — Мухаммеде аль-Бортогали (1455–1524 годы) и Абу-ль-Аббасе Ахмеде (1524–1549 годы) — положение стало еще более серьезным. Дон Мануэл, повелитель Васко да Гамы и Альбукерке, занимался главным образом азиатскими рынками и все же выступил в Марокко против Марракешского государства. Учредив там свои торговые агентства (feitorias), он занял Сафи (1508 год), затем Аземмур (1513 год). Ко времени его смерти португальцы удерживали за собой все марокканское побережье Атлантики до Гибралтарского пролива (1520 год). Оно представляло для них определенный экономический интерес, так как отсюда они могли закупать внутри страны хлеб, в котором нуждалась метрополия, а также лошадей и шерстяные покрывала (hambel), которые они обменивали в Черной Африке на золото и рабов. Поэтому, не довольствуясь своими прибрежными крепостями, они имели в некоторых городах внутри страны, в частности в Фесе, агентов (feitor), бывших одновременно консулами и торговыми представителями. Частично сохранилась корреспонденция одного из этих агентов в Фесе, из которой можно видеть, насколько он был поглощен закупками хлеба («Неизданные источники по истории Марокко, Португалия», т. III).

Итак, с точки зрения португальцев Марокко рассматривалось не как самоцель, а как часть огромной экономической империи, которую Португалия настойчиво создавала на берегах Атлантики и Индийского океана. Этим и объясняется, почему португальцы не столько старались завоевать Марокко, сколько создать там некое подобие протектората, довольно близкое по форме к современным протекторатам. Солдаты оставались в крепостях под прикрытием укреплений и рвов, но всегда в полной боевой готовности. Высокие или выдвинутые вперед башни позволяли просматривать местность, и в случае опасности со стороны мавров выстрелы из бомбард предупреждали об этом садовников, рыбаков и охотников. При благоприятном ветре войска, стоявшие в Арсиле, такими же выстрелами просили о помощи гарнизон Танжера; в других случаях передача новостей из одного порта в другой осуществлялась на лодках. О намерениях противника узнавали от пленных. Комендант крепости руководил набегами, брал себе пятую часть добычи и делил остальное между солдатами. Экспедиции, выступавшие из Арсилы, Танжера и Сеуты, редко проникали в глубь страны больше чем на тридцать километров. Коменданты крепостей Юга имели более широкий радиус действий. Они покорили большую часть Хаусы, главным образом в провинции Дуккала, и опирались на податное туземное население, «мирных мавров», для обеспечения себя зерном и подготовки к наступлению на Марракеш. Один из этих мавров, Ибн Тафуфт, был ближайшим помощником коменданта Сафи. В 1515 году отряд, состоявший из португальцев и мавров, дошел до ворот Марракеша, в 150 километрах от Сафи. Вооруженные столкновения перемежались перемириями, которые вскоре нарушались то одной, то другой стороной.

Ваттасиды были отвлечены от борьбы с христианами появлением более грозной опасности — соперничавшей с ними династии шерифов Юга. В тот момент, когда правители Сафи направили свои усилия на овладение Марракешем, в Сусе появились Бану Саад, или Саадийцы. С самого начала XVI века глава их завии взял в свои руки руководство Священной войной против португальцев, которые в 1505 году обосновались в Санта-Крус на мысе Агер (Агадир), и провозгласил себя вождем Суса (1511 год). Его сыновья превратили Тарудант в укрепленную базу против неверных. Сначала они заключили союз с султаном Юга, затем отделались от него, прибегнув к классическому приему — убийству, и сделали Марракеш своей столицей (1525 год). С тех пор началась беспощадная борьба между Ваттасидами и Саадийцами, причем вторые непрерывно усиливались за счет первых. Ваттасиду Ахмеду не удалось купить мир, даже уступив территории Марракеша. Он выступил против Саадийцев, бился с ними, затем под давлением религиозных элементов был вынужден согласиться на новый раздел (1537 год), Успехи в борьбе с неверными, в частности взятие Агадира (1541 год), за которым последовала эвакуация португальцами Сафи и Аземмура, укрепили престиж Саадийцев. Несмотря на сопротивление брата Аль-Бортогали Бу Хассуна, шерифу Мухаммеду аль-Махди удалось взять Фес и изгнать оттуда династию Ваттасидов (1549 год). Тщетно Бу Хассун искал помощи в Европе. Карл V выпроводил его, а затея португальцев с треском провалилась. Только турки, незадолго до этого обосновавшиеся в Африке и овладевшие Тлемсеном, где опасались нападений Саадийцев, энергично поддержали Бу Хассуна и утвердили его султаном в Фесе (1553 год). Но реставрация Ваттасидов была эфемерной. Смерть Бу Хассуна, предательски убитого во время битвы с Мухаммедом аль-Махди, означала окончательное падение ваттасидской династии и переход власти над всем Марокко в руки Саадийцев (13 сентября 1554 года).

Заключение. Сама по себе династия Ваттасидов не имела большого значения: ее представители только продолжали, ничего не меняя, политику Меринидов; они, правда, пытались, особенно вначале, бороться против португальских захватчиков, но иногда, не видя другого выхода, шли на переговоры с ними. Дело в том, что они взяли в свои руки страну, находившуюся в состоянии полнейшего разложения, от которой у них осталась только северная часть Марокко, от Умм ар-Рбии до Танжера, страну, слишком привыкшую к анархии, чтобы легко склониться перед властью, которая не несла ничего нового.

Но во второй половине XV века и первой половине XVI века династия была уже не одна в игре; рядом с ней, а затем и против нее в Марокко появились другие силы. Если правительство оказалось неспособным эффективно противостоять португальскому засилью, то марокканские массы не мирились с господством неверных. Движимые сложным чувством — оскорбленной религиозностью и одновременно ксенофобией, они пытались повсюду, где это было возможно, чинить препятствия чужеземцам. Так было на севере по соседству с Сеутой и Танжером, затем на равнинах Суса вплоть до оазисов Дра, когда португальцы основали Санта-Крус-Агадир.

Инстинктивная реакция марокканского народа приняла совершенно естественно религиозную форму: братства, марабуты, шерифы группировали вокруг себя сторонников, желавших одновременно изучать свою религию и защищать ее. В течение почти ста лет эти рассеянные силы действовали беспорядочно и фрагментарно. Наконец саадийским шерифам удалось на некоторое время объединить Марокко вокруг себя. Это политикорелигиозное брожение, со всеми его последствиями, сохранившимися до наших дней, составляет отличительную черту ваттасидского периода и придает ему большое значение.