История Софи

Глава 3

Макс заставил Софи позвонить в Хайматсдорф, чтобы ей прислали ее вещи. Ей пришлось поговорить с Клариссой и поведать ей несколько подкорректированную правду о своем положении и получить в ответ ожидаемую реакцию со всяческими выражениями симпатии и сочувствия.

— Я даже не могу тебе передать мои чувства, — утомленно объясняла она Клариссе. — Джеффри оставил все Максу и назначил его моим опекуном до тех пор, пока мне не исполнится двадцать один год или пока я не выйду замуж. Поэтому я стану работать его секретарем в сельском доме в Корнуолле. Вообще-то мне надоели до чертиков все эти занятия этикетом и лыжами, поэтому мне все равно где жить и что делать.

— Как ужасно, что ты уже не вернешься, — пищала Кларисса. — Не забудь связаться со мной через мою мать во время пасхальных каникул. И приезжай погостить к нам.

— Спасибо, я обязательно свяжусь с тобой, — обещала ей Софи. Когда она повесила трубку, то поняла, что с нетерпением ждет продолжения своего приключения. Макс был всего лишь мужчиной. Вскоре она приручит его. Софи подумала, что он все придумал, потому что она интересовала его. Что ж, тем хуже для него!

Макс все проделал очень быстро. Как только прошли похороны и разъехались пожилые родственники, они с Софи уже направлялись в Ком-пасс Фарм, оставив позади дом с табличкой «Продается», миссис Доббс с назначенной ей пенсией и бешено работающие языки сплетниц. Машина Макса «рейндж ровер», несмотря на его внушительные размеры, с трудом вместила весь багаж, богатство Софи, — одежда, одежда, книги и еще раз одежда. Макс поднял вверх бровь, но ничего против не сказал. Он только ехидно напомнил, не забыла ли она прихватить с собой еще чего-нибудь. Возмущенная вспышка Макса по поводу поведения Софи больше не повторялась. Он был занят юридическими и другими проблемами и почти не общался с ней со времени их ссоры. Спокойный с виду, он был в постоянном напряжении. Особенно ему досталось во время похорон. Он держался великолепно, вежливо обращался к своим плачущим и сморкающимся родственникам, но явно испытал облегчение, когда они все наконец убрались восвояси. Софи увидела, как он, усталый, сидит в старом кожаном кресле отца, закрыв глаза. Лицо у него осунулось, руки бессильно упали на подлокотники. Софи вошла в комнату, он взглянул на нее почти безучастно. Она была бледна в своем черном платье, и в глазах у нее отразилась печаль. Какой-то момент они, казалось, понимали друг друга без слов, разделяя боль и горечь утраты и сожаление за прежнее невнимание к Джеффри. Потом он встал и резко сказал:

— Нам следует пораньше лечь спать. Завтра нам предстоит долгое и трудное путешествие.

Они разошлись по своим комнатам, как почти незнакомые друг другу люди.

Макс был рад покинуть Беркшир и порвать с ним все свои связи. Его настроение улучшалось с каждой проеханной милей. Они отправились в путь около шести утра. Софи даже не могла представить себе, что можно вставать в такую рань! Она собиралась полусонная и заснула сразу же, как только уселась в машину.

Темное утро перешло в холодный, яркий и солнечный день. Очнувшись ото сна, Софи увидела, что уже почти девять утра.

— Кажется, нам пора позавтракать, — сказал Макс. Так он приветствовал ее возвращение в действительность.

— Как вам будет угодно, — сонно заметила Софи, — но я обычно только пью кофе на завтрак. Макс понимающе улыбнулся.

— Если ты хочешь сказать, что не ешь ничего, пока не поработаешь на славу, тогда я тебе обещаю, что теперь ты обязательно будешь завтракать с большим аппетитом.

Сделав это заявление, Макс притормозил у придорожного кафе. Не спрашивая Софи, он заказал два плотных завтрака — огромные чашки чая и большое количество намазанных маслом тостов.

Кафе было переполнено, кругом галдели голодные и шумные водители грузовиков. Софи в своем как с картинки прекрасном белом полотняном брючном костюме невероятно выделялась в этом месте и чувствовала себя там весьма неловко. Зато Макс в джинсах и свитере, казалось, чувствовал себя там как рыба в воде.

— Терпеть не могу эти современные пластиковые забегаловки, — заметил он, с аппетитом пожирая яичницу с беконом. Софи уставилась в свою тарелку, но яичные желтки в ответ тоже начали гипнотизировать ее. Ей так хотелось чашечку черного кофе и еще свежую французскую булочку, мягкую внутри и с хрустящей корочкой.

— Ради Бога, Софи, — воскликнул Макс, читая ее мысли, — попытайся не быть такой стандартной. Не веди себя, как капризный ребенок, который не желает есть шпинат!

В конце концов он съел ее бекон и почти все ее тосты.

Но к тому времени, когда они покинули кафе, Софи наконец пришла в себя и проснулась. Похоже, они заключили что-то вроде перемирия, пусть и зыбкого.

Однако Макс тут же выкинул новую шутку: в машине он откинул пассажирское сиденье и расположился в нем, чтобы поспать. К ужасу Софи, он совершенно ясно предлагал таким образом ей вести машину.

«Не будь такой стандартной», — сказал он ей. Но она, конечно, сразу вспомнила свою разбитую «панду», визг тормозов, громкий удар и долгую черную тишину, последовавшую за этим. Она вся дрожала, но отважно села в кресло водителя, поправила зеркало заднего вида, пристегнула ремень безопасности и спокойно спросила:

— Как управлять этой машиной? По губам Макса промелькнула почти незаметная улыбка. Он выдал ей несколько инструкций. Ехать нужно было только прямо, пока он не скажет ей, где следует изменить направление. Потом Макс, словно не волнуясь о своей безопасности, просто заснул.

Его машина отличалась в управлении от «панды». Но и так у Софи было слишком мало опыта. При управлении «ровером» требовались необычайное внимание и большая храбрость, чтобы вывести тяжелую машину на шоссе. Ей пришлось собрать в кулак все нервы, чтобы вести машину на приличной скорости, хотя хотелось плестись со скоростью улитки. Софи омывали волны ужаса и пота, Макс распластался на своем месте и спал или делал вид, что крепко спит. Ведь он же знал, как она разбила свою машину! Почему он так легкомысленно вверил в ее руки свой «ровер» и свою жизнь? Сначала это просто поразило Софи, потом разозлило, а затем, когда к ней вернулась уверенность, даже польстило ей.

— Остановись на следующем перекрестке, — наконец сказал он, — и мы поменяемся местами.

Макс открыл один глаз.

Софи так и сделала, почти не пытаясь скрыть свое облегчение. Только спрыгнув на землю, она наконец почувствовала, как сильно дрожат у нее колени.

Они с Максом столкнулись на полпути, когда обходили автомобиль, чтобы поменяться местами. Софи почти налетела на него, так кружилась у нее голова. Но именно тут она впервые ясно прочла в его глазах хорошо запрятанную усмешку, похожую на мерцающую звезду в темную ночь.

— Неплохо, — кратко суммировал он, усаживаясь за руль. — Скоро ты начнешь управлять трактором.

Представление Софи о Корнуолле, где она никогда не бывала, базировалось только на глянцевых красочных сувенирных открытках. Она не ожидала увидеть мрачные болотистые низины, расстилавшиеся вокруг, полное отсутствие деревьев, голое пространство. Софи была дитя города, создание цивилизации, и на нее плохо действовала пронизанная ветрами природа, мрачная суровость пейзажа.

— Здесь так одиноко, — заметила она, глядя на холодный зимний пейзаж. — Как будто мы одни на целом свете.

Она пояснила, что ее представления о деревне были основаны на картинках сонных английских деревушек с церковью и старым веселым цабом.

— Ты говоришь о стилизованной деревне, расположенной недалеко от города, — фыркнул Макс. — Я считаю, жить стоит только здесь, чтобы быть изолированным от всего и вернуться назад к природе. Для писателя, по крайней мере. Один пейзаж помогает вам мыслить, другой же, наоборот, отвлекает от всяческой мыслительной деятельности.

Боже, — подумала Софи, — видимо, он еще более эксцентричен, чем я думала?

Она уже представляла себе, как придется ходить на цыпочках, чтобы не отвлекать гения от работы. Никого вокруг нет, лишь иногда появляется какой-то случайно бредущий мимо крестьянин. Еще более мрачную перспективу содержало его замечание по поводу раннего вставания и обучения управлению трактором. Софи грустно взглянула на свои тщательно ухоженные руки, с великолепным маникюром. Вот этими руками стирать, чистить картофель, полоть бесконечные ряды каких-то овощей! Через месяц они станут красными и распухшими, как у последней поденщицы. Боже, она этого не выдержит. Видимо, Макс на это и рассчитывал, несмотря на все его фальшивые рассуждения.

Ферму правильно назвали Компасе Фарм, она была расположена в центре трех акров земли на холме. И с этой фермы было видно вдаль во всех направлениях. Первая реакция Софи на ее новый дом была — ну, это еще ничего! Макс остановился подле крепкого дома, выстроенного из камня. К нему прилегали разные строения, содержавшиеся в хорошем порядке. Дорога к дому была вымощена гравием. Софи боялась увидеть на месте этого аккуратного дома простую хижину. Ну что же, все к лучшему!

Макс вышел из машины и стал разгружать багаж. К ним медленно, вразвалочку шел высокий человек лет примерно тридцати, с соломенного цвета волосами. Он поднял руки в приветствии. Когда он увидал Софи, он сначала резко остановился, а потом ускорил свой шаг.

— Джим Гринэвей, — представил его. Макс. — Мой сосед, он ухаживает за моими животными.

— Макс! — приветствовал их Джим. — Я еще не ждал тебя обратно.

Он говорил с приятной картавостью, присущей жителям севера Англии. Джим с интересом смотрел на Софи и ждал, когда их познакомят друг с другом.

— Софи Рендольф, Джим Гринэвей, — без всяких церемоний сказал Макс. Софи — моя сводная сестра, — коротко добавил он. — Она поживет здесь некоторое время.

Джим тепло пожал руку Софи, несколько дольше, чем следовало, задержав ее в своей. Он был крупным мужчиной, с широкими плечами и, даже можно сказать, с приятными чертами лица. У него было открытое и загорелое лицо с серо-зелеными кельтскими глазами. Софи увидела, как он с интересом ее разглядывает, и наградила его теплой улыбкой. Но на самом деле ее совершенно не трогало его восхищение.

Все было похоже на приветствие, с которым к ней обращались все мужчины, кроме одного.

Джим помог Максу разгружать багаж. Софи взялась нести большой вещевой мешок — как ее вклад в общее дело.

Дом был действительно большой. Через переднюю дверь вы попадали сразу в огромную кухню. Кухня была вполне подходящей для ее новой тюрьмы: выложенный каменной плиткой пол, дубовые шкаф и стол, старомодная плита и огромная каменная раковина с деревянной сушкой для посуды. Все старое, но очень удобное и функциональное. Единственной уступкой современности были большой холодильник, морозильная камера и машина для мытья посуды («Господи, ты услышал мои молитвы!»).

— Может быть, чаю? — предложил Макс, поднимаясь вверх по лестнице с багажом. Джим следовал за ним, нагруженный как мул. Софи поняла намек, наполнила водой электрический чайник, достала чашки и блюдца из шкафчика.

Макс и Джим спустились в кухню, поглощенные обсуждением сельскохозяйственных проблем, в которых Софи совершенно не разбиралась. Хотя Джим посматривал на нее и подбадривающе улыбался, было видно, что от нее не ждут, что она станет принимать участие в их разговоре. Крепко сжав зубы, она старательно разливала чай, предлагала молоко и сахар.

— Между прочим, — заметил Джим, — Силия просила меня передать вам кекс с цукатами в честь вашего приезда. Я убрал его в кладовку.

Софи встретила устремленный на нее взгляд Макса, поставила на стол свою чашку и отправилась в огромную кладовку. Лучше она сама пойдет и принесет этот проклятый кекс, чем ждать, пока ей прикажут это сделать, как какой-то служанке.

Кекс был в форме. Он потеснил на полке множество джемов, маринованных огурчиков и консервированных фруктов и овощей. На всех банках и бутылках были наклеены аккуратные надписи, сделанные округлым четким почерком.

«Джем Силии из крыжовника», читала Софи. «Яблочное желе Силии», «Кабачковая икра Силии». Софи фыркнула. Силия — подходящая жена для Джима, она, наверное, обладала всеми необходимыми для сельской женщины качествами. «Продолжай так же хорошо трудиться, Силия, — молча торжествовала Софи. Нам не имеет смысла вдвоем вкалывать, как рабыням, стараясь лучше приготовить разные джемы и другие заготовки на зиму!»

Этот чертов кекс был хорошо пропитан вареньем и великолепен на вкус. Все, и даже Софи, съели по два огромных куска. Со времени завтрака прошло не так много времени, а она умирала от голода. Джим и Макс обсуждали между тем какую-то особу женского пола со странным именем Джезебель! «Ничего себе имечко!» — подумала Софи. Она долго прислушивалась, пока до нее дошло, что Джезебель была не местной дамой легкого поведения, а козой, да еще и козой в положении — у нее вскоре должно было родиться потомство. Софи совершенно не интересовало сельское родовспоможение. Она начала собирать со стола посуду.

— Оставь посуду, Софи, — сказал ей Макс и обезоруживающе добавил:

— Горячей воды не будет, пока я не разожгу бойлер.

«Боже ты мой, — мрачно подумала она, — как я могла подумать, что ты предложишь мне помыть за меня посуду!»

Джим начал прощаться.

— Силия просила напомнить вам, что она устраивает чай в воскресенье, сказал он вставая, — мисс Рендольф сможет познакомиться с местными соседями.

Макс ухмыльнулся, и его ухмылка показалась Софи какой-то зловещей.

«Прекрати! — сказала она сама себе. — Ты начинаешь сходить с ума!»

— Силия чувствует себя нормально? — небрежно спросил Макс.

— Никаких проблем. Она скакала, как настоящий мужчина, и пришла первой, как всегда. Я должен вам сказать, что никто иной не смог бы провести Фленегана по этой прямой. Он злое животное. Я бы не стал рисковать своей шеей и не сел бы на него. Вы ездите верхом?

Улыбаясь, Джим повернулся к Софи. Она действительно ездила верхом, ей нравилось сидеть в седле и скакать легким галопом. Она так же прекрасно выглядела в брюках для верховой езды, как и в лыжном костюме. Софи даст сто очков этой идеальной деревенской Силии, которая великолепно готовит джем и тренирует лошадей.

— Конечно! — с намеком ответила она.

— Отлично! Тогда приносите с собой костюм в воскресенье, и Силия с радостью одолжит вам лошадь.

Он еще раз сильно и продолжительно пожал ей руку и отбыл.

После его ухода воцарилась тяжелая тишина. Макс и Софи исподтишка наблюдали друг за другом. Макс непонятно почему был доволен, а Софи вдруг снова почувствовала раздражение.

— Ну? — наконец сказала она. — Что я еще должна делать, чтобы заработать свой ужин?

Она собрала в руку крошки от кекса и вообще прикинулась эдакой покорной служанкой, заговорив с ужасным акцентом жителей южного Лондона.

— Нельзя терять времени, не так ли, сэр? Покажите мне, где у вас зола и щелок, и я сразу начну работать!

— Если ты хочешь посмотреть свою комнату, — ответил ей Макс, через две ступеньки взбегая наверх и не обращая на ее намеки никакого внимания, тебе лучше подняться наверх.

Софи подождала некоторое время и начала подниматься по узкой лестнице. Комната была небольшая, светлая, с белыми стенами и полированным полом и вся заставлена багажом. Окна ее выходили в огород. Макс стлал ей постель. Он так быстро и аккуратно заправлял простыни, как это делают солдаты в казармах, и закончил все за две минуты.

— Я буду тебе очень обязан, если ты распакуешь все до обеда, — коротко заметил он. — Мы тогда сможем поставить твой сундук в сарай. Здесь так тесно, что даже кошка не пройдет. Тебе следует выбрать то, что ты станешь носить, а остальное запаковать и убрать. В шкафу мало места для всех твоих нарядов. Если тебе не хватит полок, придется то же самое сделать с книгами. Судя по весу чемоданов, у тебя много книг.

Чемоданы Софи и впрямь были тяжеленными, хотя Макс носил их легко и теперь мог бы придержать при себе эти мелкие колкости.

— Ванная комната — это следующая дверь, — продолжал он. — Горячей вода будет через час, после того как я разожгу бойлер. Завтра миссис Флойд покажет тебе, как он работает.

Он повернулся, чтобы уйти.

— Между прочим, в ванной комнате нет запора, — предупредил он ее, мне он был не нужен. Не забывай чем-то припирать дверь, пока я не приделаю к двери запор.

Он не стал ждать, пока она ему ответит, и пошел вниз. Софи приступила к трудной задаче: рассортировать огромные количества шелковых блузок, кашемировых свитеров, легкое, как пушинка, нижнее белье и несколько десятков пар обуви.

Она так долго распаковывалась, и потом снова запаковывала ненужные ей в данный момент вещи. Софи отложила свои экстравагантные наряды. Она оставила более практичную одежду, которая сможет выдержать нагрузку в кухне и во дворе.

Она также почти невольно оставила себе наиболее серьезные книги, снова убрав в корзину фантастику и художественную литературу и собрание книг самого Макса Тайрона.

Софи решила, что ей лучше самой появиться на кухне, иначе Макс может вызвать ее. Она переоделась в старые джинсы и свитер и пошла вниз, ловя аппетитные запахи, исходящие из кухни. Это, наверное, миссис Флойд, которой Джим сообщил об их возвращении, прихромала к ним на своих ревматических ногах, чтобы приготовить ужин своему хозяину. Тогда не имеет смысла предлагать свою помощь. Завтра у нее и так будет много дел.

Софи очень тихо и осторожно начала обследовать дом. Ванная, как и ее собственная комната, тоже была белой, ее окна смотрели в сад. Пол в ней был покрыт пробкой, большая батарея уже стала теплой. Еще там был просторный шкаф с большим количеством белых пушистых полотенец. В аптечке — бритвенные лезвия, зубная паста, два куска мыла и большая бутыль дорогой пены для ванны. Все возможности расслабиться для гостей во время уик-энда, подумала Софи, с удовольствием нюхая пену для ванны.

Далее по коридору были расположены еще две комнаты. Их двери были открыты. Софи тихонько засунула голову в первую из них. Там она увидела большую двухспальную кровать. Она поняла, что это спальня Макса. В отличие от простой обстановки во второй свободной комнате, в спальне Макса был постелен на полу пушистый ковер, на окнах — великолепные бархатные драпировки. Кроме того, там стоял столик на колесах с разными бутылками и ведерком для льда. От комнаты слегка веяло намеком на роскошь и декадентство.

Софи почувствовала, что если задернуть занавеси и плотно закрыть дверь, эта комната сразу превратится в теплый кокон элегантной страсти и красивого секса. Софи сразу же постаралась отделаться от образов, которые вызвали у нее эти мысли. Пока Макс не заставляет приносить завтрак ему в постель, где он спит со своей очередной дамой, его личная жизнь абсолютно не интересует Софи, вот так!

Последняя комната, очевидно, была кабинетом Макса. Она говорила об его организованности и привычке к интенсивной работе. В ней главное место занимал большой письменный стол. На нем стояла старая машинка «Ремингтон». Рядом находился глиняный горшок с фломастерами. Чуть дальше стоял длинный стол, до которого было легко дотянуться с вращающегося кожаного кресла. На столе стояло что-то вроде компьютера. Софи прочитала инструкцию, там было написано, что это текстовой редактор. Рядом с ним стоял электрический кофейник с фильтром, пачка молотого кофе и упаковка фильтров. В комнате не было книг, картин — словом, ничего, что могло бы отвлекать от работы.

Где-то в столе, подумала Софи, вздрагивая от предвосхищения, находится начало нового романа Макса Тайрона. У нее зачесались руки. Она протянула руку, чтобы открыть ящик стола и прочитать несколько строчек, как вдруг услышала позади себя холодный голос.

— Ты что-то ищешь?

Сзади стоял Макс, скрестив на груди руки. Он небрежно привалился к двери. Он выглядел таким довольным и хитрым.

Он точно знал, что она начнет шпионить за ним. Видимо, поэтому он специально оставил все двери открытыми… Как ужасно жить рядом с человеком, для которого человеческая личность всегда была только сырьем для его следующего романа! Он вел себя как опытный кукольник, который свободно может манипулировать своими марионетками.

— Я хотела потихоньку прочитать ваш следующий шедевр, — спокойно пожала плечами Софи. — Вы, наверное, храните его здесь?

Она небрежно показала на письменный стол.

— Не совсем так, — как бы продолжая интересный разговор, ответил ей Макс. — Первый вариант я пишу своим ужасным почерком на бумаге в полосочку. Этот вариант находится где-то в столе. Затем я печатаю второй вариант и правлю его от руки. Но это было раньше. Теперь я вношу измененный первый вариант в эту штуку, — он показал на текстовой редактор, — и потом я могу с ним возиться сколько моей душе угодно. Это просто сказка! Экономит столько времени и потом, когда я все закончил, распечатывает для меня последний вариант такой, каким я его сделал. Человеку куда сложней проделать всю эту работу.

Он ухмыльнулся.

— Ни одна машинистка, которая печатала для меня, во второй раз никогда не соглашалась работать со мной. Они все говорили, что не станут этого делать ни за какие деньги! Этот старший брат, он как бы связан напрямую с моим мозгом. Великолепное изобретение. Мне бы хотелось, чтобы он был у меня гораздо раньше. Если ты захочешь, ты можешь вносить в него информацию. Ты умеешь печатать?

— Двумя пальцами, — спокойно, не смущаясь ответила ему Софи.

— Н-да, — сказал Макс, — когда печатаешь десятью пальцами, выходит в пять раз быстрее, и в пять раз менее скучно! Я сам выучился печатать по книге, вон на той старой машинке. Я обучался примерно пару недель.

— Молодец! — похлопала ему Софи. — Если вы когда-нибудь перестанете быть писателем, вы всегда сможете попытаться найти работу в качестве секретаря!

— Не волнуйся, — успокоил ее Макс. — Я всегда смогу заработать себе на жизнь. Печатание на машинке — не самый большой из моих талантов. Но, согласись, хорошо, когда ты всегда можешь положиться на самого себя?! Кстати, пока ты осваивалась, я работал как раб у горячей печи.

Ты не голодна?

Здесь был откровенный намек: «Разве я не удивительный? Я умею печатать, стелю постели, готовлю пищу. Ты тоже должна все уметь. Любая работа приносит радость, ее могут делать мужчины и женщины. Труд возвышает и облагораживает человека».

«Вот тоска», — ужаснулась Софи. Она равнодушно пожала плечами, собираясь отказаться от обеда, но, как назло, у нее предательски забурчало в животе от голода.

Макс вздохнул. Софи покраснела и отвернулась. Вдруг он взял ее за плечи и резко повернул к себе лицом.

— Пока ты живешь в этом доме, — твердо заявил он, — ты всегда будешь говорить то, что думаешь: «Я голодна, я устала, я сердита!» или что-то другое. Прекрати изображать из себя даму, уставшую от жизни, попробуй вести себя, как нормальный человек. Не смей, — и он снова слегка потряс ее, — не пытайся играть со мной в разные хитрые игры. Я вижу тебя насквозь, и в любой игре я всегда побью тебя, даже с закрытыми глазами. Я играл в них слишком давно и долго. Во всех случаях настоящая жизнь гораздо интереснее, чем любая игра. Я могу держать пари, что кто-то, кто скрывается внутри Софи Рендольф, гораздо лучше и интереснее, чем ее имидж, который старается скрыть настоящую Софи.

— Пустите меня, — взорвалась Софи. — Вы причиняете мне боль.

— Не правда, — сказал Макс, отпуская руку Софи, — но, может быть, сделаю это, если мы и дальше будем спорить. Сделай милость, пойдем, и ты что-нибудь съешь. Иначе бурчание в твоем желудке привлечет внимание моих соседей. Пошли!

Макс силой вытащил Софи из комнаты и повел ее вниз по лестнице. Он тащил ее за собой, как тащат непослушную собачку на поводке.

Кухня сказочно преобразилась. Она нагрелась от тепла печи. Занавеси были задернуты, и горел неяркий свет. Красная в клеточку скатерть лежала на дубовом столе, стояли низкие толстые бокалы, бутылка итальянского вина и кувшин ледяной воды.

Софи села, а Макс начал наливать суп в две глиняные бульонные чашки в веселую полосочку. Он поставил одну из них перед Софи с церемонным поклоном.

— К сожалению, у нас нет хлеба. Миссис Флойд принесет батон завтра утром.

Он приступил к еде. Софи тоже взяла в руку ложку. Этот супчик был не из пакетика. Он был густым, наваристым, со свежими овощами. Самый обычный суп, но очень вкусный! Интересно, Макс сам приготовил его, или же он был сделан из заготовки, лежавшей в пластиковой упаковке, с аккуратной наклейкой «Крестьянский суп Силии»? Несколько минут они молча опустошали свои чашки. Софи положила на стол ложку и не стала отпускать ему комплименты. Но она бы не отказалась, если б он предложил добавку.

— Прямо не знаю, что и делать, — вздохнул Макс, глядя на нее, — все женщины одинаковы. Ты трудишься, как раб, чтобы приготовить ей приличный обед, и что же делают они? Просто заглатывают его, и все молча, не говоря ни слова. Не знаю, зачем я старался. Нет, я просто ничего не понимаю!

Он так чудесно передразнил жалующуюся домашнюю хозяйку, что Софи не устояла и невольно улыбнулась.

— Это домашний суп? — неизвестно почему спросила она.

— Я сам сажал овощи, сам их растил, и сам готовил суп. Вот этими моими руками, — с насмешкой подтвердил Макс. Он положил руку кверху ладонями на стол. Это были руки не неженки, а работяги: с мозолями, загорелые, огрубевшие от работы и непогоды, с неожиданно длинными изящными пальцами.

— Поздравляю, — надменно заметила Софи. — Силия, наверно, гордится своими достижениями.

— Силия?

— Жена Джима. Макс захохотал.

— Не совсем так. Хотя, как мне кажется, она бы ему не отказала.

— О! — Софи стало неудобно, что она неверно расценила расстановку сил.

— Силия Девере не замужем… пока, — объяснил ей Макс. — Она живет в трех милях отсюда к северу со своим отцом, он вдовец. Она тебе понравится. Ей примерно столько же лет, как и тебе. Она обожает лошадей. Обычная, спокойная девушка и хорошая спортсменка. Она живет здесь всю свою жизнь. Мне кажется, что она с удовольствием возьмет тебя под свою опеку. В воскресенье ты познакомишься с ней. Она, наверное, познакомит тебя с другой молодежью, которая живет здесь.

— Спасибо, дедуля! — бормотала Софи. Еще чего, местная молодежь! Ей представлялись деревенские юноши и девицы — неуклюжие и глупо хихикающие простаки.

— Не за что, — спокойно ответил ей Макс. — Хотелось бы, чтобы ты наконец выросла и повзрослела. Еще супа?

— Спасибо, нет, — назло себе отказалась Софи. — Вы знаете, — вдруг импульсивно выпалила она, не успев спрятаться в свою раковину враждебности, — больше всего на свете я ненавижу, когда ко мне относятся свысока.

— Прогресс, — заметил Макс, убирая суповые чашки и доставая из духовки две гусятницы. — Ты наконец сказала то, о чем думаешь. Я знаю, что иногда бываю очень настырным и грубым. Всегда четко выражай свои протесты.

Он поставил на стол обе гусятницы: в одной из них были свиные отбивные с большим количеством лука, в другой — картофель в мундире. И вдруг Макс неожиданно и ослепительно улыбнулся ей.

— Прошу тебя, — пригласил он ее, передавая большую ложку. Она молча положила полную тарелку, и потом, что-то сообразив, передала ее Максу. Он отдал ей другую пустую тарелку. Когда Софи положила свинину и картофель себе, Макс поднял свой бокал, показав ей жестом, чтобы она сделала то же самое. Он не спускал с нее взгляда, и, против своей воли, Софи не могла отвести свои глаза от его глаз, которые, казалось, загипнотизировали ее. Потом он поднес свой бокал к бокалу Софи.

— Расслабься, Софи, — мягко заметил он. — Постарайся запомнить, что это теперь твой дом.

Простота и щедрость тоста глубоко тронула ее. К ужасу Софи, ее глаза наполнились непролитыми раньше слезами. Она вообще не привыкла плакать. Если она плакала, то только когда ее никто не мог увидеть.

Ей так нравилось думать, что она может воспринимать плохое и хорошее в жизни с одинаковым презрением. Но она никогда не защищалась от доброты. Джеффри был таким щедрым с ней, с ней почтительно обращались те, кому за это платили. Ее поклонники так старались сделать что-то приятное для нее… она все воспринимала, не задавая себе вопросов, как будто все это было положено ей. Но она не знала, как вести себя, когда сталкиваешься просто с добротой, особенно когда она была неожиданной, да еще и от такого грубияна, как Макс. Она хотела подавить рыдание и незаметно смахнуть слезы с ресниц. Но две большие слезы упали к ней на тарелку, в качестве приправы к свинине.

— Поплачь, — спокойно заметил Макс. — Плачь, если тебе станет от этого легче. В этом нет ничего постыдного!

Софи утерла нос салфеткой, но все еще никак не могла остановиться. Видимо, прохудилась какая-то эмоциональная пробка, которая прежде удерживала все слезы. Слезы все текли и текли. Макс молча сидел и смотрел на нее, потом он подошел к ней и присел на корточки.

«Никаких утешений, — мысленно умоляла его Софи. — Если он начнет меня утешать, я никогда не остановлюсь».

Невероятными усилиями она подавила рыдание и тяжело сглотнула остальную горечь потери…

— Со мной все в порядке. Ваш обед остынет, — еще дрожащим голосом проговорила она. Макс покачал головой.

— С тобой не все в порядке, — спокойно сказал он. — Тебе далеко до нормального состояния. Тебе противно находиться здесь, я не нравлюсь тебе, и тебе очень не хочется мыть посуду. Ты испугана и не понимаешь, в чем же дело. Но ты не желаешь признаваться в этом. Ты молода, неуверенна и очень одинока. Конечно, с тобой не все в порядке.

Макс вздохнул и вернулся на свое место. Постепенно старая пробка встала на место, и Софи опять сделала вид, что она холодна и спокойна. Она медленно и методично жевала мясо и картофель. Стояла тишина. Покончив с этим, Софи вежливо заявила, что еда была превосходной. Тогда Макс радостно сообщил ей, что Сирил был добродушным созданием, и поэтому у него такое нежное мясо.

— У меня есть еще один поросеночек, которого я буду откармливать, вредно улыбаясь, объявил он, чтобы городской мышке стало не по себе. — Я стану поить его молоком, как только можно будет снова доить Джезебель. Она дает почти галлон в день, и поросенок с удовольствием выпивает все лишнее молоко.

На лице Софи отразился ужас и возмущение.

— Ты себя чувствуешь, как каннибал, раз у отбивной было имя? поддразнил он ее. — Я лучше съем моего толстого друга, чем неизвестный мне кусок мяса с какой-то скотобойни от животного, которое прожило плохую жизнь и его регулярно накачивали гормонами и антибиотиками! Но если ты пожелаешь стать вегетарианкой, у нас есть много яиц, и даже зимой, благодаря искусственному освещению.

Он отрезал себе огромный кусок сыра. — У меня дюжина кур — красные Род Айлендские, они прекрасно несутся. Миссис Флойд покажет их тебе утром. В этих местах мы постоянно чем-то обмениваемся друг с другом, вроде как бартерные сделки. Неподалеку расположены маленькие участки, и более крупные — типа фермы Девери или Джима Гринэвея. То, что я не могу вырастить сам или обменяться с кем-то, я покупаю в супермаркете в Хейлоке. Я поеду туда завтра и куплю все необходимое, чтобы у тебя было много запасов. Потом нужно будет сделать кое-что на участке, но после уик-энда мне нужно заняться работой над книгой. Смерть и похороны Джеффри перепутали весь мой график. Если хочешь, я перенесу старенький «Ремингтон» в библиотеку, чтобы ты могла начать учиться печатать на нем. Но это только в том случае, если ты хочешь делать ту работу, о которой я говорил тебе, и заработать немного денег. Мне неудобно будет выдавать тебе деньги на карманные расходы просто так, ты слишком большая для этого.

«Это гораздо лучше, — решила Софи. — Когда я слышу твои мелкие подкалывания, я по крайней мере понимаю, на каком свете я нахожусь. Я могу справиться с оскорблениями. Только никогда больше не смотри на меня таким взглядом! Мне не нужно никакой симпатии, нежности и доброты! Оставайся злым и смотри на меня сверху вниз, вредничай, и тогда мы великолепно поладим!»

— Может, и захочу, — грубо ответила она. — Если вы смогли научиться печатать, то и я смогу это сделать.

— Если есть что-то иное, что бы ты желала делать, — ровным голосом продолжал Макс, — чему-то обучаться заочно или что-то еще, не стесняйся и скажи мне об этом. Я хочу сказать, пусть тебя не смущает вопрос платы за обучение. Я буду счастлив помочь тебе научиться любому ремеслу.

Софи с гневом уставилась на него.

— В последние три года, — ледяным голосом сказала она, — меня подталкивали к тому, чтобы я освоила любую специальность, известную людям. Я имею в виду, подходящую для женщин. Пока я была в Швейцарии, мне немного понравилось только одно занятие. Я хочу стать крупье.

Макс поднял брови.

— Ага! Представляю, как ты сидишь за зеленым столом и ловко кидаешь карты. Жаль, что вокруг почти нет казино. Хотя подожди, вроде бы в Бинго Холле в Пензансе нуждаются в девушке, которая будет выкрикивать номера в игре в лото… — Макс явно шутил. — Ну ради Бога, Софи — улыбнись! Расслабься. Мы же будем жить вместе, давай хотя бы попытаемся жить весело! Это же не тюрьма, а я — Тайрон, но ведь не тиран же. Не смотри на меня так укоризненно. Убери упрек с лица хотя бы за обедом.

Он вылил остаток вина в ее бокал.

— Выпей, может, оно разогреет твою кровь. Посуду можно будет вымыть завтра. Кофе будет подано в библиотеке, — добавил он.

Библиотекой называлась передняя гостиная — в ней ряд за рядом стояли полки с книгами. Сами книги выдавали пристрастие Макса к детективам и первым изданиям романов восемнадцатого столетия. На низком столе стояла еще одна электрическая кофеварка. От разожженного камина тянуло приятным теплом.

Софи хотелось бы повнимательнее рассмотреть книги на полках, но она вспомнила, что у Макса есть ученая степень по английской литературе. Боясь выдать свое невежество, Софи сделала вид, что книги ее совершенно не волнуют.

Не спросив. Макс подал ей кофе с коньяком. Сегодня у коньяка был более приятный вкус, может, это был другой сорт.

— Скажи мне, — продолжал он пытать ее, — что именно так расстроило тебя сейчас? Можешь мне верить или нет, но я стараюсь, чтобы тебе было хорошо. Но я привык жить один и иметь свои маленькие радости. И еще, все говорят, что я бестактный человек. Тебе придется привыкать к этому. Но если я буду знать, что именно тебе не нравится, я постараюсь не наступать тебе на любимую мозоль!

— Ничего особенного, — бормотала Софи. — Я просто устала, и мне все надоело. Мы, нежные женщины, иногда можем поплакать, вы же это знаете.

— Женщины — да, — согласился с ней Макс, — но насчет нежных и беззащитных… Возможно, ты станешь такой, когда тебе будет около восьмидесяти лет. Хотя, мне кажется, ты все равно останешься бойцом и злой на язык дамой. Ты ведь редко плачешь? Ты так ненавидела себя, когда не смогла сдержать слезы.

Софи стало не по себе: он и впрямь видел ее насквозь.

— Ты зажата, как бутылка шампанского, — продолжал Макс. — Знаешь, тысячи бутылок взрываются, пока идет процесс созревания вина?

А знаешь, что каждый год пробкой от шампанского бывает убит один француз?

Софи уткнулась в свою чашку, гадая, куда это он клонит.

— Прекрасный напиток шампанское, — продолжал Макс, наблюдая за ней. Он стоит даже несчастных случаев и, конечно, похмелья после него.

У него был удивительно широкий диапазон голоса: от резкого и противного голоса сухаря-воспитателя, когда он отчитывает ее, до мягкого, низкого регистра мужчины-соблазнителя. Этот голос пугал Софи еще больше.

— Я должна была догадаться, что вы помешаны на метафорах, — едко заметила Софи. — Но для меня шампанское слишком дорого. Я нахожусь не на той ступени социальной лестницы. Не стоит обольщаться моей внешностью, я остаюсь дочерью моей матери. Об этом не стоит забывать! Она хмелела от имбирного пива. В нем тоже много пены, но все равно, это не Дом Периньон!

— Я хочу заключить с тобой соглашение, — сказал Макс. Его голос опять стал неприятным. — Ты не станешь упоминать о своей матери, я не стану говорить о моем отце, и наоборот. Они оба мертвы, и мы не должны плохо говорить о покойниках. Но мы с тобой — живы или, что касается тебя, наполовину живы. Подождем, пока ты выйдешь из твоего нынешнего состояния, когда ты вредничаешь и грубишь, и начнешь вести себя, как нормальный человек, а не героиня из третьеразрядной мелодрамы. Спокойной ночи, Софи.

Он наклонился над ее креслом и совершенно неожиданно поцеловал в макушку. Этот милый жест совершенно не согласовался с обидными словами, которые он только что сказал. Потом он вышел, а она продолжала смотреть в свою чашку. Софи понимала, что он был в чем-то прав.

Софи допивала коньяк и думала, нравится он ей или нет. Она сидела на полу перед тлеющими углями. Кто был Макс Тайрон — враг или друг? Мучитель или учитель? Эгоистичный грубиян или ангел-хранитель? Софи никак не могла решить: было ли его поведение причиной или результатом ее собственного поведения. Он заставил ее почувствовать себя испуганной — и все же она находилась в надежных руках. Он унижал ее, она сопротивлялась, беспомощная, но решительно настроенная. Задумчиво она отнесла в кухню бокалы и чашки и мрачно уставилась на гору немытой посуды. Было ясно только одно: эта работа от нее никуда не уйдет.

Софи приготовилась мыть посуду и с сожалением посмотрела на свои длинные накрашенные ногти. Если только где-то здесь поблизости нет резиновых перчаток, ей придется написать их в самом начале списка вещей, которые необходимо купить в Хейлоке. Макс Тайрон может хвалиться своим умением вести хозяйство, но он не знал о способностях Софи. Конечно, она давно уже ничем подобным не занималась. Но ведь правда, что ее оставляли одну и она зажигала примус, чтобы приготовить ужин себе, потом мыла посуду и еще оставляла еду для матери, чтобы та поела, когда вернется домой с работы.

— Может, у меня мало талантов и я несколько ленива. Макс Тайрон, громко сказала Софи сквозь сжатые зубы. — Но я достаточно перемыла в своей жизни посуды, чтобы прекрасно знать, как пользоваться мылом и мочалкой!

В Хайматсдорфе их учили, как печь торты и готовить заливного лосося или приготавливать мусс из авокадо. Ей придется готовить что-то среднее. Может, стоит завтра приготовить мясное суфле, потом бефстроганов из бедного Сирила и компот из ревеня? Тогда он наконец заткнется!

Софи быстро вытерла руки и начала осматривать, в каком состоянии находятся полки и шкафчики. Все было в безукоризненном порядке и аккуратно стояло по местам. Морозильная камера ломилась от своих овощей и ягод и остатков бедного Сирила. Но там не было никакой рыбы. Софи зевнула, она внезапно поняла, как же она устала. Она потихоньку поднялась по лестнице, стараясь не побеспокоить Макса, быстро разделась, надела самый прозрачный из своих халатиков, взяла мешочек с губкой и направилась в ванну, чтобы как следует там понежиться.

Она открыла дверь и вдруг увидела Макса. Он заснул прямо в ванне. Рядом лежала намокшая книга в бумажной обложке, видимо, она его совершенно не заинтересовала. К счастью, ванна была короткой, при росте Макса он не смог бы в ней утонуть. Софи никогда до этого не видела обнаженного мужчину, она автоматически отвела глаза от его тела, отвернулась и толкнула дверь, но остановилась: потерпев поражение в борьбе с чувством приличия, она медленно повернула назад.

Она подошла поближе, положила свой мешочек с губкой на раковину и долго разглядывала Макса, удовлетворяя свое любопытство, хотя и понимала, что далеко не все мужчины выглядят так привлекательно, как Макс, без всякой одежды. У Макса было твердое, тренированное тело атлета. Мышцы на руках и плечах показывали, что он регулярно занимается тяжелым физическим трудом. На груди были темные вьющиеся волосы, в воде они казались еще более темными и вьющимися. Глаза Софи постепенно спускались все ниже и ниже.

«Так себя не ведут настоящие женщины», — спохватилась Софи. Ей стало очень стыдно. Мужчины могут подглядывать за голыми женщинами, а женщине никогда не следует делать этого. Но сама Софи сделала именно так. Она продолжала стоять, как зачарованная. У нее сложилось свое мнение о загадочном Максе Тайроне. У него была великолепная фигура, прекрасные пропорции, поджарый, сильный и очень, очень мужественный.

«Прекрати, Софи, — приказала она себе, — ты что, с ума сошла? Как можно так вести себя? А если он проснется и увидит, как ты глазеешь на него?»

Софи — дитя и баловница, пришла на помощь своей старшей сестре: она осторожно потянула за цепочку пробки в ванне и вытащила ее настолько, чтобы вода начала медленно уходить из ванны. Потом в Софи возобладал взрослый человек, и она осторожно вышла через дверь в свою комнату.

Она давилась от смеха, прижав ухо к двери и слушая, как замерзший Макс через несколько минут, проснувшись, ругал себя в тех выражениях, которые он, конечно, не посмел бы употреблять в ее присутствии. Вдруг он громко захохотал, Софи вздрогнула, сообразив, что оставила в ванной свой ярко-розовый, отделанный фестонами, мешочек с губкой, висящим на кране горячей воды.