Италия на рубеже веков

РОМОЛО МУРРИ И ЛУИДЖИ СТУРЦО

После объединения Италии взаимоотношения государства и Ватикана развивались трудно и сложно. Церковь долго отказывалась признавать новое государство и запрещала католикам принимать участие в общенациональной политической жизни. Но внутри католического движения еще в 70-х годах XIX в. были созданы постоянно действовавшие ассоциации. Главная из них — «Опера деи конгресси» была строго централизованной организацией, построенной по иерархическому принципу. Ее возглавлял постоянный комитет, президент которого утверждался Ватиканом. «Опера» имела несколько секций, важную роль играла Вторая секция, занимавшаяся «социальным вопросом».

Социальная доктрина католической церкви основана как на признании неизбежности классового неравенства и отрицании принципа классовой борьбы, так и на утверждении, что необходимо проявлять милосердие и заботу о неимущих. Классическим выражением социальной доктрины церкви явилась изданная папой Львом XIII 15 мая 1891 г. энциклика «Рерум новарум». В условиях развивающегося капитализма церковь стремилась противопоставить свою систему ценностей идеалам научного социализма.

Крупнейшим теоретиком католической социальной доктрины был профессор политической экономии и права Джузеппе Тониоло (1845–1918). Ему удалось стать связующим звеном между католиками разных направлений, стремившихся принять активное участие в решении «социального вопроса». В 1890 г. по его инициативе был создан «Католический союз по изучению социальных наук», а в 1894 г., когда на Сицилии шла кровавая расправа с фаши, в Милане на ассамблее этого союза была принята «Программа католиков в противовес социализму», или «Миланская программа». Текст этого программного документа был написан Тониоло. Программа начинается словами: «То, что предвидели самые просвещенные и справедливые люди, сегодня развертывается перед нашими ошеломленными и смятенными взорами. Социалистическое движение охватывает весь мир, даже нации, менее предрасположенные к таким конвульсиям, как наша Италия. Оно охватывает даже классы, менее всего готовые воспринять его, а именно крестьянское население». И далее: «И вот Италия, эта преимущественно католическая страна, вынуждена трепещущей рукой касаться чудовищных проблем, с которыми давно уже столкнулись еретические страны»^{49}.

«Социальный вопрос» вызывал у католиков не только чувство страха и растерянности. «Рерум новарум» — это попытка дать ответ, противопоставляя социализму нечто действенное, основанное на «христианской солидарности». Тониоло писал, что, хотя массовые волнения, которыми охвачена Италия, и заслуживают порицания, поскольку они связаны с социалистическими идеями, они тем не менее свидетельствуют о том, что «отныне возможна или социалистическая революция, или восстановление христианского социального уклада»^{50}.

Сальвемини заявил в 1923 г., что организованное пролетарское движение в Италии родилось под двумя разными знаменами: социалистическим и католическим. Лео Вальяни также признает, что «участие народа является характерным элементом католического движения, и масштабы не меньшие, чем в социалистическом движении, хотя компоновка сил иная»^{51}. Заключительный абзац «Миланской программы» гласит: «Мы никогда не сможем забыть, что наша конечная цель — это не война, но мир, который должна нам принести христианская демократия двадцатого века, в коей, во имя Христа, вся социальная иерархия, стоящая над народной базой, обретя уверенность и благородство, будет руководить эволюцией трудящихся классов, выражая их интересы»^{52}.

Первые христианско-демократические фаши возникли в 1897–1898 гг., и только Тониоло, пользовавшийся громадным авторитетом, спас их от немедленного разгрома ватиканской иерархией. Эти фаши создавали молодые «католические социологи», многие из которых были священниками. Назову два важнейших имени: Ромоло Мурри (1870–1944) и Луиджи Стурцо (1871–1959). Многие «католические социологи» испытали на себе действенное влияние социалистической мысли и в своих взглядах шли гораздо дальше, нежели Тониоло. Так, для него сам термин «христианская демократия» звучал иначе: он не вкладывал в эти слова того динамизма и диалектики, без которых понятие демократии теряет смысл. Что касается руководства «Опера деи конгресси», то оно отнеслось к движению христианско-демократических фаши враждебно. Все в этом движении вступало в противоречие с упорным фанатизмом таких людей, как президент «Опера» Джанбаттиста Пагануцци (1841–1923), человек чрезвычайно властный и негибкий.

Тониоло оставался как бы на полпути между «молодыми социологами» и «Опера». Габриэле Де Роза точно замечает, что Тониоло, «даже тогда, когда он как будто приближался к марксистскому анализу процесса формирования пролетариата», все же не мог мыслить исторически конкретно. Тониоло идеализировал корпоративную систему, и это влекло за собой утопическую традиционную концепцию патернализма. Между тем в Италии был уже осуществлен опыт патернализма, в котором был силен католический компонент. В 70-х годах нашего века появились работы об Алессандро Росси (1819–1898), одном из «капитанов итальянской индустрии».

Семейная фирма «Ланифичио Росси» (восемь текстильных фабрик в провинции Виченца) принадлежала к числу итальянских колоссов в XIX в. и существует по сей день, конечно, видоизмененная. В молодости Алессандро Росси был простым рабочим на одной из фабрик своего отца. Потом отец послал его в Англию, чтобы изучить новейшую технологию производства. Условия, созданные на предприятиях Росси, были по тем временам сказочными: профессиональное обучение, социальное обеспечение, техника безопасности и т, д. Это было первым опытом патернализма в Италии. Алессандро Росси стал депутатом в 1867 г. и через три года — сенатором. Он никогда не входил в правительство, желая сохранить за собой полную свободу действий. Сейчас в Италии тщательно изучают парламентские речи, статьи, книги Росси, которого называют идеологом ante litteram[10] своего класса. Так, в одной из важнейших книг Росси, «Рабочий вопрос и социальный вопрос», автор, в соответствии с переосмысленной и модернизированной католической традицией, существовавшей задолго до энциклики «Рерум новарум», рассматривал всевозможные формы участия рабочих в прибылях предприятий^{53}.

Платформа молодых христианских демократов была совершенно иной. Она была ясно изложена 1 января 1898 г. в первом номере журнала Мурри «Культура сочиале» (само название — как бы перекличка с «Критика сочиале» Турати). Все сотрудники — священники и миряне — беззаветно преданы папе. Они намерены бороться и с социалистами, и с либералами. В то же время решительно осуждался капитализм и резко критиковалась «Опера». О ней говорилось: «Эта организация стала цитаделью узкого круга лиц, которые командуют, не допуская никакой оппозиции». Мурри придавал огромное значение защите общедемократических свобод и откровенно писал, что требования христианских демократов в основа ном совпадают с программой-минимум Социалистической партии и с требованиями остальных групп Эстремы. Прямо ставился вопрос о создании католических профсоюзов и политической партии католиков. В конечном счете, по убеждению Мурри, все сложные проблемы, возникшие в Италии на пороге нового века, может решить лишь сближение либерального государства со святым престолом.

Итальянские исследователи спорят насчет того, действительно ли хотел Мурри создать политическую партию католиков, противопоставив ее «Опера деи конгресси». Слова о партии были произнесены не раз. Христианско-демократические фаши, созданные Мурри, можно считать ядром будущей партии. Однако трудно предположить, что Мурри, несмотря на всю страстность своего темперамента, мог думать о разрыве с могущественной иерархией, без поддержки которой он никогда не добился бы массового участия католиков. Впрочем, Мурри не был одинок.

У него были дружественные, хотя и сложные отношения с влиятельным деятелем католического движения Филиппо Медой (1859–1939), статьи Мурри печатались в некоторых католических газетах, число его фаши все возрастало. В начале XX в. Мурри был настроен оптимистично.

Но в январе 1901 г. Лев XIII опубликовал энциклику «Гравес де коммуни», посвященную преимущественно социальным вопросам. Она была близка концепции Тониоло. Опять подчеркивались принципы сотрудничества классов, роль благотворительности и пр. Папа писал, что слову «демократия» ни в коем случае нельзя придавать политического значения: «Хотя слово «демократия» с точки зрения этимологической, а также в употреблении философов и служит для обоснования народных форм правления, все же мы должны отвлечься от какого бы то ни было политического смысла и для нас это слово должно означать лишь одно, а именно благодетельную христианскую деятельность на пользу народа»^{54}. В энциклике подчеркивалось, что всем католическим движением в Италии руководит «Опера деи конгресси». Однако в энциклике не было прямого запрещения заниматься политической деятельностью, и Мурри истолковал это почти как поощрение своей деятельности: «Мурри дал папской энциклике свое личное истолкование и заявил, что единство католиков, о котором в ней упоминалось, должно осуществляться на базе христианско-демократической программы»^{55}.

Однако Лев XIII всеми силами стремился ограничить роль христианских демократов в политической жизни страны. В сентябре 1901 г. Ватикан изменил статут «Опера деи конгресси». Отныне президент ее официально назначался папой. Конечно, и прежде кандидатуры согласовывались с Ватиканом, но формально президента избирала ассамблея «Опера деи конгресси». Но Мурри не хотел сдаваться, отчасти рассчитывая и на то, что Лев XIII к нему лично хорошо относился. В конце 1901 г. Мурри провел в Милане первый региональный конгресс. Конечно, немало говорили и о «гармонии классов», но в качестве крайнего средства для защиты интересов «низших классов» признавалась и забастовка. Теоретически право рабочих на забастовку еще в 1882 г. признавал орган иезуитов «Чивильта каттолика» («Католическая цивилизация»), но через 19 лет речь шла уже не о теории, а о реальной возможности.

Руководители «Онера деи конгресси» пустили в ход все свое влияние, механизм закулисных переговоров, интриг и нажимов, и наконец в феврале 1902 г. папа дал новые инструкции, совершенно лишавшие христианско-демократическое движение автономии. Взаимоотношения Мурри с Пагануцци всегда были натянутыми, а то и просто плохими. Тониоло тщетно пытался уговорить Пагануцци и других «венецианцев» (так называли консервативное руководство «Опера») признать то правильное и «законное», что было в христианско-демократическом движении. Он думал, что можно предоставить молодым социологам самостоятельность, одновременно тактично руководя ими. Это оказалось чистейшей иллюзией. После изменения статута начались организационные перемены. Пагануцци формально подал заявление об отставке, но фактически продолжал руководить «Опера деи конгресси», ожидая решения Льва XIII.

16 августа 1902 г. Мурри выступил в «Культура сочиале» с резкой статьей, по существу, с обвинительным актом против Пагануцци лично, всего руководства и деятельности «Опера деи конгресси». Мурри перечислил все ошибки и все недостойные средства, к которым «Опера» прибегала в борьбе против передовой католической мысли. Он признавал, что на счету «Опера» есть и некоторые достижения. Апогей достижений приходился на 1897 г. Если бы Пагануцци ушел в тот момент, его имя осталось бы в анналах итальянского движения, но в настоящий момент его деятельность «приносит непоправимый вред всей католической Италии».

Статья Мурри вызвала бурные протесты. Кардинал Джузеппе Сарто, будущий папа Пий X, обвинил Мурри в черной неблагодарности. Возможно, Мурри совершил тактическую ошибку, добившись лишь того, что уход Пагануцци задержался. Дело в том, что уже была намечена кандидатура графа Джованни Грозоли (1859–1937), человека по своим взглядам близкого к Тониоло, склонного к компромиссу с христианскими демократами. В конце концов Грозоли был назначен, и христианские демократы приветствовали его назначение. Но в начале 1903 г. Мурри неожиданно заявил, что он лично совершенно отстраняется от политической и организационной работы и будет заниматься только культурной деятельностью. Он передал Второй секции свой еженедельник «Домани д’Италия» («Завтрашний день Италии»), оставив себе «Культура сочиале».

Решение Мурри было, вероятно, отчасти связано с его очередными неприятностями: он получил крайне серьезный выговор от Ватикана за свой доклад на тему «Христианство и свобода». Но Мурри с его энергией, честолюбием и темпераментом не смог удовлетвориться спокойной просветительской работой, он продолжал оставаться в гуще событий. В шопе 1903 г. произошло столкновение между ним и Тониоло. Обстоятельства любопытные. Папа принял Мурри, и тот 1 июня написал в «Культура сочиале», что Лев XIII одобряет его взгляды. Так же осветила это и либеральная светская печать. Тогда ультракатолическая пресса накинулась на Мурри так яростно, что он вышел из себя и сделал сенсационное заявление. Он провозгласил, что отныне считает себя свободным от всяких обязательств перед «Опера». Испортились и личные отношения с Тониоло, который много лет поддерживал Мурри и заступался за него.

События развертывались динамично. Авторитетная католическая газета «Л’аввенире д’Италия» («Будущее Италии») поместила открытое письмо Тониоло к Мурри, датированное: «Пиза, 29 июня (1903), день св. Петра». Письмо резкое и горькое. Хотя было сказано много хороших слов об уме, энергии и таланте Мурри, выдвигались обвинения в демагогии, во вредном влиянии на молодежь и в неповиновении церкви. Тониоло пишет Мурри: «Поразмыслите хорошенько, дорогой друг, над этим подобием дилеммы, которая имеет некоторое значение не потому, что она связана с вашим и моим именем, но потому, что она относится к двум историческим и необычайно важным опытам, она соответствует двум дорогам, по которым идут все реформаторские общества (подлинные пли фальшивые, большие или маленькие). Одна дорога, которая ведет к церкви и к христианской цивилизации; другая дорога, в конце которой нет ни церкви, ни цивилизации, а бунт и смерть»^{56}.

В ответ Мурри опубликовал в своем журнале статью под броским заглавием «Психология одного сомнения». Он обвинял Тониоло в том, что тот, как и Пагануцци, принадлежит к католикам, которые «не только сражаются при помощи собственных средств, но облекаются в одежды религии, привлекают в качестве своего союзника ортодоксию, выступают от имени церкви и веры». Дальше еще более резко: «Мы видим священников, которые во имя своего сана и своего долга занимаются гражданскими и социальными вопросами. И видим мирян, которые выступают в роли паладинов и защитников ортодоксии, благословляют или отлучают. Пора покончить с этой двусмысленностью. Пусть церковь занимается тем, что касается ее, и пусть профессор Тониоло занимается своими личными исследованиями и изысканиями, спорит и разговаривает, как ученый. Сейчас слишком много людей находятся не на своем месте, слишком много неуместных идей, а пример, который он (Тониоло. — Ц. К.) подает, может лишь увеличить смятение умов. Я буду спокойно спорить с ученым, но если теолог-мирянин злоупотребляет старыми методами и датирует свои послания днями различных святых, этого терпеть нельзя»^{57}.

На этот раз Мурри напал уже на человека, который долго поддерживал его и с которым ему следовало бы блокироваться против реакционных группировок, столь влиятельных в окружении папы и католическом движении. Габриэле Де Роза писал о «благородной школе Мурри», и Мурри действительно лично был искренним и смелым человеком, умевшим различить в окружающей реальности черты нового. Но в его жизни были разные повороты.

Вторым лидером итальянских христианских демократов был Луиджи Стурцо. В те годы, когда главную роль в движении «молодых католиков» играл Мурри, дон Стурцо мог казаться второстепенной фигурой. Но в действительности он принадлежал к той категории людей, которых в нужный момент создает, формирует и выдвигает на первый план сама история, был человеком очень крупного масштаба.

Дружеские отношения и тесное сотрудничество между двумя лидерами христианско-демократического движения начались не после их первого знакомства в 1896 г, а в апреле 1900 г., когда Мурри совершил поездку по Сицилии с пропагандистскими целями. Дружба продолжалась несколько лет. В политическом плане взгляды примерно совпадали, но были большие разногласия по вопросам тактики. Это частично объяснялось различием характеров: импульсивность Мурри и сдержанность Стурцо. Дон Стурцо восхищался умом, культурой и талантом Мурри и считал, «что его собственная социологическая культура гораздо больше обязана Мурри, нежели Тониоло». Но в июне 1906 г. Стурцо резко и решительно порвал отношения с Ромоло Мурри. Сохранились не все письма, поэтому трудно установить причины, но сам факт неоспорим. 20 июля 1903 г. умер Лев XIII. С его смертью кончилась важная эпоха в истории всего католического и, в частности, разумеется, итальянского, движения.

В то время, когда собирался конклав для избрания нового папы, 2 августа 1903 г., Стурцо произнес в Кальтаджироне речь, посвященную памяти покойного. Стурцо выступал не только как священник, пользовавшийся большим авторитетом на Сицилии, но и как идеолог и политик. Он рассматривал деятельность Льва XIII на фоне европейской реальности XIX в., говорил о столкновениях между церковью и современной цивилизацией, пытался как-то оправдать позицию церкви, обнаружил понимание глубинных общественных процессов и большую широту взглядов. Очень интересны его оценки предшественника Льва XIII, папы Пия IX. Говоря о его реакционнейших выступлениях, Стурцо осторожно заметил, что папа выступал с позиций обороны и его энциклики, «высшие в религиозном плане», привели к разрыву с современной культурой. Дон Стурцо назвал XIX в. веком революций и сказал, что в борьбе между старым и новым в сознании многих людей старое ассоциировалось с церковью, а новое — со свободой, которая нашла свое воплощение в светском государстве.

Стурцо упомянул и о Марксе, но вскользь, поверхностно и схематично, враждебно отнесясь «к идеям исторического монизма». Любопытны его рассуждения о буржуазных революциях XIX в. Дон Стурцо считал справедливыми, отвечающими требованиям эпохи стремления к свободе, праву на независимость, народной культуре. Но затем власть попадала в руки либералов, которые извращали понятия свободы, устанавливали неограниченную власть светского государства, насаждали коррупцию и развращали нравы. Назвав имена Кавура, Наполеона III, Бисмарка, Гладстона, Стурцо утверждал, что современная цивилизация стремится создать чисто светское, глубоко равнодушное к религии общество. Говоря об исключительном значении «Рерум новарум», дон Стурцо заметил, что, быть может, сокровенным замыслом папы было вернуть христианству роль движущей силы цивилизации, вложить новый смысл «во все социальные течения» и воссоздать гармонию. Поэтому Лев XIII будет жить в сознании потомков как Papa degli Operai (папа рабочих). Выразив надежду, что XX век принесет уничтожение социальной несправедливости и расцвет культуры, дон Стурцо произнес непривычные для него патетические слова: на рубеже двух веков в книгу истории внесено «имя Льва XIII — папы христианской демократии».

9 августа 1903 г. патриарх венецианский, кардинал Джузеппе Сарто стал папой Пием X. Вначале он держался сдержанно, осторожно, говорил о необходимости единства между всеми католиками. Но на деле Пий X контролировал и пресекал любые течения, стремившиеся к обновлению католической мысли и деятельности. Возможно, Грозоли был не тем человеком, которого папа хотел бы видеть во главе организованного католического движения, по вначале он относился к нему вполне терпимо. 10 ноября 1903 г., через 3 месяца после интронизации Пия X, в Болонье открылась XIX ассамблея «Опера деи конгресси», которой суждено было стать последним форумом этой организации. Еще до открытия ассамблеи Мурри устроил нечто вроде фракционного собрания христианских демократов, в котором приняли участие около 500 человек из различных районов страны. Сразу образовалось два течения. Первое (его поддерживал Мурри) стояло за проникновение «молодых социологов» в «Опера». Второе выступало за автономию христианских демократов. Собрание протекало бурно, группа Мурри получила большинство и явилась на ассамблею со своими предложениями, на этот раз тактически разумными. Мурри заявил, что не будет касаться острых вопросов, ибо новое руководство «Опера» доказало, что понимает требования, выдвигаемые жизнью, «и намерено вести католические силы по пути постепенного и нормального продвижения вперед». Но противники Мурри поняли тактический характер этой позиции, и несколько католических газет заявило, что Мурри лицемерен и двоедушен. Приверженцы Пагануцци обвиняли новое руководство «Опера» в слепоте, в отказе от славных традиций.

Ассамблея в Болонье свидетельствовала о развитии новых тенденций в католическом движении. Звучали новые ноты при обсуждении социальных вопросов, проблем профсоюзного движения. Миланский священник дон Карло Груньп заявил, что необходимо в противовес социалистам создавать женские католические профсоюзные организации, цель которых — «сотрудничество в деле преобразования общества на его естественных основах, развитие подлинного классового самосознания, установление пролетарской политики»^{58}. Реакционеры резко возражали, но Груньи поддержал один из руководителей «Опера», Джакомо Мария Радини Тедески, крупный социолог, пользовавшийся большим авторитетом. Он обвинил в консерватизме тех, кто оправдывает «угнетение низших классов», ибо оно противоречит христианской социальной доктрине.

Светская печать была поражена остротой споров: одна газета писала, что впечатление такое, будто присутствуешь на собрании социалистов. Грозоли, призывая к примирению всех течений внутри «Опера», фактически протягивал руку христианским демократам. Он говорил, что руководство должно лишь координировать деятельность всех организаций, входящих в «Опера». Пагануцци и его группа с этим, конечно, не могли согласиться. Де Роза пишет, что столкновение между двумя течениями внутри «Опера» стало неотвратимым. Но это не было личным столкновением между Пагануцци и Мурри: «Произошло куда более обширное столкновение между теми, кто был склонен считаться с тем, что времена и внутри «Опера» и вне ее изменились, и теми, кто намерен был слепо оставаться на самых жестких и непримиримых позициях»^{59}. Группа Пагануцци «в слепой ярости» сама настояла на голосовании доверия графу Грозоли. «Венецианцы» надеялись, что результаты голосования окажутся неблагоприятными для Грозоли и тогда Пий X воочию убедится в непопулярности новой линии. Но результаты голосования были убийственными для группы Пагануцци.

Полемика в прессе не ослабевала. Клерикальные газеты издевались над Грозоли, утверждая, что он — пешка, а победитель — Мурри. Один из католических деятелей в своих воспоминаниях писал, что во время конгресса в Болонье «консервативные католические деятели перепугались и в конце концов стали обивать пороги Ватикана, требуя головы графа Грозоли, виновного в том, что он придал слишком много значения какой-то группе молодых христианских демократов».

Значение конгресса в Болонье заключается в том, что впервые старая католическая аристократия, паписты прежней формации оказались не в состоянии повести за собой участников этой ассамблеи, за которыми стояли массы верующих. Напомним: это ноябрь 1903 г. Страна переживает период интенсивного промышленного развития; рабочий класс Севера вырос не только количественно, по и «качественно» (структурно, идеологически); крестьянские массы нельзя более считать паствой, покорно подчиняющейся пастырям; Социалистическая партия Достигла чрезвычайных успехов; у власти либеральное правительство. Жизнь толкает к новому, жажда нового охватывает и массы католиков.

После окончания конгресса клерикальная газета «Унита каттолика» («Католическое единство») писала о трех главных принципиальных расхождениях, обозначившихся в ходе конгресса. Первое касалось различной оценки «итальянской революции» (Рисорджименто); второе — концепции свободы и методов ее осуществления. И, наконец, третье: «Мы расходимся по фундаментальному вопросу о деятельности католиков. Одни хотят, чтобы она была преимущественно религиозной и социальной, а другие — чтобы она была социальной и политической». Суть расхождений изложена лаконично и точно, вопрос о деятельности католиков был не абстрактно-теоретическим, в нем заключалась суть противоречий между «Опера деи конгресси» и «молодыми социологами». Газета задает вопрос, что делать в сложившихся условиях, и отвечает, что приверженцы традиционной концепции непременно должны объединиться и оказать сопротивление. Надо выступить «не против «Опера деи конгресси», в которой есть место для всех, а против заблуждений, обрушившихся на католический мир. Если существуют демократические фаши, им могут противостоять папистские фаши»^{60}.

Мурри подвергся яростным нападкам, его изображали чуть ли не Робеспьером, приписывали ему мысли, которых он никогда не высказывал. Ожесточенно нападали и на Стурцо, который в Болонье выступил, в частности, по социальным вопросам Юга. 40 лет спустя Мурри писал, что никакого единства сил после ассамблеи в Болонье не было и что вообще «мертвые хватали живых». Однако в то время он был убежден в полной победе идей христианской демократии, верил в обновление «Опера» и возлагал огромные надежды на Грозоли.

Вскоре после ассамблеи в Болонье Ппй X, встревоженный успехами идей христианской демократии, отказался от своей «объективной» позиции. 18 декабря он недвусмысленно запретил «молодым социологам» вмешиваться в политику: «Христианская демократия строжайше обязывается подчиняться церковным властям, оказывая епископам и тем, кто их представляет, полное почтение и повиновение»^{61}. Мурри, однако, не обратил внимания на папскую директиву. Новое руководство «Опера деи конгресси» также продолжало вести себя довольно независимо. 15 мая 1904 г. Грозоли разослал всем организациям, входящим в «Опера», циркуляр, в котором провозглашалось, что отныне программа «Опера» — это и есть программа христианских демократов.

Через четыре дня в официальном органе Ватикана «Оссерваторе романо» («Римский наблюдатель») появилось сообщение, что газета получила какой-то циркуляр, но не считает нужным опубликовать текст, ибо этот документ не может быть одобрен: он не во всем соответствует много раз ясно выраженным папским инструкциям. Грозоли немедленно подал в отставку, и она была принята. Из солидарности с ним в отставку ушли многие другие, в том числе Радинп Тедески, Филиппо Меда, дон Стурцо. Письма, которыми в то время обменивались между собой видные католические деятели, полны горечи, недоумения, растерянности. Дон Стурцо, правда, был настроен крайне решительно и максималистски, что кажется даже неожиданным, если думать о его такте и сдержанности. Он писал Филиппо Меде, что руководящие деятели «Опера деи конгресси» должны немедленно, организованно, коллективно уйти в отставку, не дожидаясь дальнейших действий Ватикана. Единственный шанс спасения христианской демократии он видел в солидарности католиков Севера и Юга. Он ждал роспуска «Опера деи конгресси» и был убежден, что надо действовать очень быстро и добиться автономии католического движения. По существу, речь шла о создании католической партии. Идея эта после объединения Италии возникала не раз, но Ватикан решительно противостоял этим стремлениям Неясно, имел ли такое намерение Мурри, организовывая свои фаши. Но не подлежит сомнению, что в 1904 г Стурцо определенно стремился к созданию католической партии. Читая письмо Стурцо к Меде, трудно поверить, что его автор — священник. Он хочет добиться оздоровления общенациональной жизни исходя из конкретных условий. Его претензии к либеральному государству основаны на том, что государство не в состоянии решить южный вопрос, искоренить коррупцию, удовлетворить насущные нужды народных масс.

Адресат дона Стурцо Филиппо Меда пользовался в то время большим влиянием. Его совесть была не вполне спокойна из-за одной истории. В 1897 г., когда ди Рудини преследовал и социалистов, и католиков, Меда устроил в Милане собрание представителей различных католических организаций, направившее премьеру письмо с изъявлениями покорности. А после майских событий 1898 г. среди арестованных оказался человек, которого Филиппо Меда глубоко чтил, — дон Давиде Альбертарио, директор газеты «Оссерваторе каттолико», блестящий полемист и литератор. Хотя он был убежденным сторонником Льва XIII, с руководством «Опера» во многом расходился. Как раз накануне майских событий дон Альбертарио писал про «подлое и безрассудное правительство». Когда его арестовали, Пагануцци не заступился за него и вообще, видимо, очень перепугался.

В то время Мурри был потрясен унизительным поведением своих коллег и сопоставлял мужество социалистов и трусость католиков. Социалисты рассматривали годы пребывания в тюрьме как инцидент и спокойно возвращались к революционной работе. Когда Турати, освобожденный из тюрьмы^{62}, возобновил выпуск «Критика сочиале», он рассказал в нем об одном испанском монахе. Тот во время владычества мавров много лет провел в заключении, а выйдя из тюрьмы, начал проповедь традиционной фразой heri dicebamus («вчера мы говорили»). «А мы, — писал с горечью Ромоло Мурри, — мы ощупывали свои ноющие руки и ноги и головы, чтобы убедиться, что мы еще целы».

Перед смертью (в 1902 г.) дон Альбертарио написал Меде письмо, бывшее как бы духовным завещанием. Он не забыл кровавых репрессий ди Рудини, не забыл и своего ареста. Он напоминал Меде, что «те, кто залил кровью Милан, — враги родины и человечества». По существу, речь шла и о личном мужестве. В 1904 г. Филиппо Меда помнил о миланских событиях и о доне Альбертарио. Письмо дона Стурцо не успело еще прийти к Меде, как в «Оссерваторе романо» появилось обращение статс-секретаря Ватикана к итальянским епископам. Оно извещало о роспуске «Опера деи конгресси». Сохранялась только Вторая секция, но она должна была вести работу, «строго сообразуясь с намерениями святого престола». В заключение говорилось: «Лучше не делать ничего, нежели делать что-либо помимо или против воли Ватикана».

Первая крупная организация итальянских католиков была распущена почти непосредственно после того, как верх одержали более прогрессивные силы. (После съезда в Болонье «Опера» просуществовала всего 8 месяцев.) Проницательные люди предвидели развязку. Задолго до роспуска один из старых деятелей католического движения, Джамбаттиста Казони, написал горькую и лаконичную эпитафию организации, которой отдал много лет своей жизни: «Была зачата в Венеции в 1874. Родилась во Флоренции в 1875. Скончалась в Таранто в 1901. Похоронена в Болонье в 1903 году». Мы не говорили о том, что происходило на ассамблеях «Опера деи конресси» во Флоренции и в Таранто, но читателям ясно, что речь идет о разных этапах в сравнительно недолгом существовании «Опера деи конресси».

Светская печать с большим вниманием следила за тем, что происходило в католическом лагере. Для страны в целом было отнюдь не безразлично, каков будет исход борьбы между различными группировками католического движения, какой политический курс будет проводить папа Пий X. Некоторые крупные деятели христианско-демократического движения все-таки не хотели сдаваться. Надо было искать какие-то новые организационные формы.