Итерация II

Ох ты, русская дорога…

К подготовке колонны полка по маршруту Тюмень — Сургут, Логинов отнёсся со всей серьёзностью. Мало того, что путь не близкий, трое — четверо суток отдай, и не греши, так ещё и природа диктовала своё. Зима в этих краях суровая и низкая температура ещё не самое страшное. А как завьюжит, да на несколько дней, что делать? Как людей и технику не угробить? Михаил Епифанович обдумал первоочередное и взял в оборот интендантов полка, пятерых ротных. Накрученная команда бросилась на штурм складов дивизии и соседних воинских частей. Местное партийное и хозяйственное руководство вниманием тоже не обделили. Телеграмма за подписью Сталина, творила чудеса, открывая перед Логиновым все двери. Но, как оказалось, одной бумагой дело не ограничилось, Москва продублировала указания по телефону.

Уже через полдня бурной деятельности, командование дивизии не знало, куда прятаться от настырного ротного и интендантов. Даже не ротного, а «временно исполняющего обязанности командира полка». Командир дивизии зашёл в свой кабинет, устало отдуваясь стряхнул снег. Стянул с головы папаху, расстегнул шинель, посмотрел на подозрительно молчавший телефон. Перевёл настороженный взгляд на дверь, скинул галоши и только приготовился снять и убрать в шкаф шинельку, как в дверь уверенно постучали.

— Войдите! — крикнул комдив, подозревая об очередных неприятностях. Предчувствие его не подвело, в кабинет вошёл Логинов.

— Что ещё? — устало спросил комдив, — Тебе же дали уже всё что было и даже то, чего не было. Когда, колонна наконец двинется? Меня же Москва с калошами сожрёт!

— Товарищ командир дивизии! Подготовка идёт в соответствии с утверждённым Вами планом. Выход — через четыре часа. В связи со служебной необходимостью и низкой температурой, прошу Вашего ходатайства о выдаче с НЗ водки, из расчета сто грамм на человека в сутки, при длительности перехода четверо суток.

— Ты что плетёшь?!!! Какая водка?!!! Может тебе ещё бабёнку подогнать?! Всё! Никакого спиртного! Свободен!

— Товарищ командир, разрешите обратиться к Наркому обороны. Может он даст «добро»?

Комдив выпучил глаза, от гнева у него перехватило горло, и он просипел:

— К товарищу Ворошилову? Нет! Не надо его беспокоить. Логинов, ну вот зачем тебе водка? Вам бы, товарищ майор о деле думать и как приказ Родины побыстрее выполнить.

— Товарищ комдив, я о деле и думаю. На улице — мороз, холодно в кабинах и тем более в кузовах. Нам бы людей не поморозить. Задачу, может я выполню и побыстрее, только по прибытию на место как бы не пришлось бойцов лечить. За такое решение задачи, ни Вас, ни меня, Москва по голове не погладит. А спиртное буду выдавать раз в сутки, не более ста граммов каждому. Что-то пойдёт на растирание, обморожений быть не должно. Подпишите рапорт, товарищ комдив.

— Давай сюда свою бумажку! — ворчливо прошипел комдив, — Подпишу. Слушай, майор! А если война? Тоже будешь сто грамм у Наркома клянчить?

— Не буду. Нарком сам определит норму и порядок выдачи водки.

— Как ты только бригадой командовал? Ты же для начальства, шило в одном месте. Мехлису ещё приглянулся… Всё, иди получай спиртное, и смотри у меня! — командир дивизии погрозил здоровенным волосатым кулаком, — Чтобы полк привёл в полном порядке! И чем быстрее, тем лучше!

— Слушаюсь! — Логинов взял завизированный документ и покинул кабинет командира.

Насвистывая незамысловатый, весёлый мотивчик, Шмаков шёл вдоль вытянувшейся автоколонны, внимательно осматривая каждый автомобиль. Дойдя до середины колонны, он обратил внимание на выгодно отличавшуюся от других полуторку и принялся её обходить по кругу, время от времени зачем-то опускаясь на колени и заглядывая под днище.

— Эй! Паря! Потерял чего? — окликнул старлея выпрыгнувший из кабины шофёр, — Ты часом не шпиён? А то щас враз охрану клинку.

— Попридержи язык, дядя. На абы с кем, с красным командиром общаешься! Это вам не то! — ответил недовольный Шмаков и кивнув в стороны понравившейся полуторки спросил: — Твой драндулет?

— Ну, мой. — обидевшись ответил водитель, — Чё надо-то?

— Отлично! Потёр руки Шмаков и поправил висевший за плечами туго набитый мешок. В поклаже тихо звякнуло стекло. — Свободен?

— А я знаю? — ответил засмоливший самокруткой шофёр, — Нам сказали построиться и ждать, мы и стоим. А кто кого повезёт — не нашего ума дело.

— Вот и чудненько! — отозвался Михаил, обошёл автомобиль, открыл дверцу со стороны пассажира и принялся трамбовать заплечный мешок.

— Шмаков! Ко мне! — раздался громкий голос комиссара Выскребенцева.

— Принесла же нелёгкая! — сквозь зубы прошипел старлей. — Иду, тащ комиссар.

Натянув на лицо улыбку, Михаил бодрой походкой двинулся в сторону Выскребенцева. Не дойдя до комиссара нескольких шагов, Шмаков остановился, вскинул руку к шапке и доложил:

— Тащ комиссар, старший лейтенант Шмаков явился.

— Вы почему не готовитесь к выезду? — грозно спросил комиссар.

— Я это… Готовлюсь. Вона — машинку себе подобрал. — пролепетал Михаил.

— Где же ваш взвод? И почему вы устраиваетесь в середину колонны, если рота пойдёт замыкающей?

— Я… Это… Разрешите, тащ комиссар, я пересяду. Э-э-э-э… Вещи перенесу в зад. Нет — в конец. Можно же? — сбивчиво бормотал Шмаков, преданно глядя в глаза начальнику.

— Вещи принесёте после получения приказа на погрузку. — ответил Выскребенцев тоном, не допускающим малейших возражений, — Почему в сапогах? Валенок не получили?

— Никак нет! То есть — так точно! Получил! В сапогах же красивше, да и ехать тут — тьфу, всего ничего.

— Шмаков, с чего ты это взял? Дорога длинная, не менее трёх суток пути, если повезёт, и погода не подкачает. Замёрзнут твои бойцы — пойдешь под суд, как враг народа!

— Нас в школе учили, что кратчайшее расстояние между двумя точками — это прямая, — Шмаков хлюпнул носом, — Я по карте посмотрел — по прямой тут недалеко, полдня ходу, а то и меньше.

От этих объяснений, у Выскребенцева пропали все, готовые вырваться наружу, слова. Комиссар уже и не знал, что ему делать: смеяться или продолжать «песочить» старлея. Наконец он собрался с мыслями и приказал:

— Значит так, Шмаков! Свои предложения по маршруту доложишь майору Логинову лично. И если он сразу тебя не прибьёт, по команде прыгаешь в машину, и ведёшь себя тихо — тихо, как мышь под веником. Но, запомни — за здоровье каждого красноармейца — отвечаешь головой. Если хоть один заболеет… Семь шкур спущу, ты меня знаешь! И сам переобуйся!

— Понял, товарищ комиссар. — без огонька ответил Михаил, — Можно я уже пойду?

— Эх, Шмаков! Ты же кадровый военный, училище закончил, а устава не знаешь и отвечаешь, словно в армию попал из глухой деревни всего лишь две недели назад. Иди уже, горе луковое.

— Слушаюсь. — Михаил отдал честь, и двинулся к полуторке.

— Н-да! С этим кадром Логинов точно не соскучится. — вполголоса сказал комиссар, развернулся и пошёл по своим делам.

Подойдя к машине и открыв дверь, Шмаков оглянулся, увидев удаляющегося Выскребенцева. Тем не менее, он аккуратно вытащил из кабины заплечный мешок, закинул его за спину и побрёл в казарму. Но, далеко не ушёл. Его внимание привлекли несколько машин, стоявших в стороне от колонны и охранявшихся часовым.

— Хм. — задумчиво сказал Михаил, — Когда я шёл сюда, никакого часового не было. Не иначе, что-то секретное привезли. Любопытно…

— Слышь, браток, не знаешь, что там в машинах? — спросил он кутающегося в шинель часового.

— Папироской угостите, тащ лейтенант — скажу.

— Какую папироску? Часовому запрещено курить на посту. — неожиданно для себя, Шмаков вспомнил обязанности часового. Всё же не зря его заставляли учить уставы, в нужный момент крупицы знаний пригодились.

— Так и разговаривать на посту тоже нельзя. А вот вызвать разводящего и задержать сующего не в свое дело гражданина — можно. — парировал часовой и отвернулся от Шмакова.

— Да ладно тебе, это я шуткую. — примирительно сказал Михаил, достал из коробки пару папирос и протянул часовому. — Держи.

Боец степенно повернулся к Шмакову, взял курево и спрятал по козырёк шапки.

— Водку привезли. Говорят, бойцам нальют, которые в машинах будут трястись. Эх солдатская ты судьба — судьбинушка. Не иначе на фронт поедут, белофинна воевать.

— К-к-к-как на фронт? — от волнения Михаил начала заикаться, — Не хочу на фронт.

— Дык кто спросит? Прикажут — так лебедем полетишь.

— Что же делать? Что же делать? — зачастил Шмаков.

— А хошь, я тебе ногу прострелю, аль штыком пырну? Разводящему скажу, что в машину лез, вот я и применил, так сказать, оружие по нарушителю. Мне — отпуск, а ты — в больничку. Глядишь, и война кончится.

Ярко представив болезненные и неприятные последствия от заманчивого на первый взгляд предложения, Михаил задумался:

«Не может быть, чтобы Финляндия была ближе Воронежа. А товарищ комиссар сказал, что ехать дня четыре. Хм. Даже напрямки — не поспеть. А значица, что? Не прав часовой, ни на какую войну мы не едем. А Логинову ничего про свой маршрут говорить не буду, он поди и не знает, что кратчайшее расстояние — это прямая. Пущай покрутиться, глядишь — целее будем!». Ободрённый этими мыслями, Михаил поправил лямки заплечного мешка и бодро зарысил в расположение роты.

Убывающий полк построился на плацу. Время поджимало, потому и митинг, посвящённый маршу, был коротким, всего два выступающих: командир и комиссар полка. Вот прозвучали последние напутственные слова, на центр построения вышел врио комполка майор Логинов и подал долгожданную команду:

— По маши-и-и-и-и-нам!!!

Бойцы и командиры бросились врассыпную, пытаясь как можно быстрее занять места. Броуновское движение продолжалось недолго и вскоре людские водовороты у задних бортов исчезли. Логинов собрался уж было занять своё место, как неожиданно увидел идущего пружинистым шагом к колонне и державшего в руках небольшой фанерный чемодан комиссара полка. Поставив свой мешок в кабину, майор двинулся навстречу начальству.

— Евгений Михайлович, так Вы все же с нами?

— Конечно. С полком, впереди, на лихом коне! — улыбнулся комиссар, — Ну всё, Михаил Епифанович, время поджимает, на привале поговорим. Приказывайте начать марш.

— Слушаюсь! — ответил майор и достав красный флажок, просигналил начало движения. Его сигнал был замечен и флажки замелькали вдоль всей колонны, дублируя полученную команду.

Ну, с богом. — тихонечко под нос сказал комполка запрыгивая в кабину грузовика.

Окутанная клубами дыма, постепенно набирающая ход длинная змея грузовиков потянулась к выезду.

Старший лейтенант Шмаков никак не мог найти удобную позу, вот и вертелся на жёсткой лавке полуторки. Шинель и валенки сковывали движения, цеплялись за рычаги и разные выступающие детали. Хорошо, что он догадался снять и постелить на сидение меховой жилет. На нём и сидеть удобнее, и шинелка всё же посвободнее. Крутанувшись в очередной раз, он случайно зацепил валенком заплечный мешок. В мешке что-то звякнуло, хрустнуло и вскоре по кабине поплыл запах самогона.

— Твою же мать! — в сердцах плюнул Шмаков, — Вот и кранты!

— Самогонку что ль разлил? — усмехнулся в пышные, прокуренные усы водитель, крепкий, широкоплечий мужчина, на вид лет тридцати пяти.

— Её, родимую. И как теперь ехать? Хорошо — вторая уцелела, до привала хватит. — огорченно бормотал Михаил. — Ну что ты будешь делать…

— Что там ещё? — полюбопытствовал шофёр.

— Как что? Всё в самогонке: вещи, продукты. Хорошо, хоть документы догадался убрать. Ай!

— Что случилось?

— Порезался! — пробурчал старлей, засовывая в рот окровавленный палец, — А ну стой! Видишь — командир ранетый!

— Ща! Так я и остановился! За срыв графика ваш командир голову оторвёт. На-ка тряпицу, замотаешь. Не боись, она чистая. А в мешок не лезь, будет привал, там и приберёшься.

— А кружка есть? Рану надо прозе… прозеденхфи… Тьфу, чорт, промыть надо, вот!

— Держи. — левой рукой шофёр достал из-за спины слегка помятую кружку, — Пойдёт?

— А куда деваться… — горестно вздохнул Шмаков, зажал коленями кружку, из оставшейся целой бутылки вытащил зубами самодельную деревянную пробку и только приготовился плеснуть себе винную порцию, как был остановлен насмешливым вопросом водителя:

— Что, без закуски решил хлебать? Силён, тащ лейтенант!

— Где я тебе закуску найду? — огрызнулся Миша, — Всё спиртом залил, да ещё и стёкла… Хотя, погодь! Есть закусь!

Порывшись в карманах брюк, Шмаков достал два куска грязноватого колотого сахара и подул на них, словно это могло избавить продукт от налипших крошек. Шедро набулькав в кружку спиртное, он зажал коленями бутыль, приподнял тару, будто чокаясь с кем-то невидимым и со словами: «Ну, за дорогу!», опрокинул содержимое в глотку. Резко выдохнул, поморщился, зябко повёл плечами и занюхал сахаром и взялся за бутылку вновь.

— Вы бы не частили, товарищ командир. Привал нескоро. — улыбаясь в усы предупредил шофёр.

— Но-но-но! Поучи мне ещё красного командира! — слегка захмелев оборвал его Шмаков, — Я лучше знаю как лучше! Крути свою баранку и не лезь с советами. Ну будем!

После второй порции Миша размяк и начал шарить по карманам, в поисках курева. Надя помятую пачку в кармане гимнастёрки, он достал папиросину, смял гильзу в гармошку и с чиркнув спичкой закурил, пуская по кабине кольца дыма.

— Эх, хорошо сидим! — мечтательно сказал он, — Ещё бы не дуло да не трясло… Холодно, с-с-с-собака! Всё же нет в жизни совершенства.

Покурив, Шмаков налил третью порцию, крякнув выпил и её, ввинтил пробку в бутылку, зажал коленями ёмкость с драгоценной жидкостью, откинулся на спинку и моментально заснул, храпом перебивая даже грохот движка.

— Н-да. — покачал головой шофёр, — Беспокойный пассажир достался. Ну самогон у него ещё есть, продержимся.

Вопреки опасениям, начало марша проблем не создавало. Логинов выбрал единственно возможный маршрут — по льду реки. Проложенная по льду и укатанная санями дорога походила на закатанный в асфальт столичный просппект.

На первую стоянку встали через три часа марша. Если до выезда, слова Логинова о том, что каждый привал будет начинаться с зарядки, полк встретил гулом недовольства, то сейчас озябшие бойцы и командиры с удовольствием махали руками и ногами, разгоняя по жилам кровь.

Майор подошёл к откинутому заднему борту одной из полуторок, внимательно посмотрел в темноту кузова, затем протянул руку и достал из-под лавки пару лыж с палками.

— Далеко собрались, Михаил Епифанович? — раздался за спиной голос Выскребенцева.

— До хвоста колонны пробегусь, Евгений Михайлович. Надо же обстановку разведать. Компанию не составите?

— Если ещё парочку лыж найдёте — составлю. — улыбаясь ответил комиссар.

— Рядовой Бессонов, — рявкнул ротный. — Лыжи товарищу комиссару подай.

Через пяток минут командиры двинулись по снежной целине, проходя вдоль всей немалой колонны. Торил лыжню Логинов, комиссар двигался вслед. Происходящее тревоги не вызывало, дымились готовившие чай кухни, выбравшиеся на пологий берег бойцы собирали валежник и лапник, таскали собранное к машинам, готовили запас дров и утепляли кузова. До хвоста оставалось пяток грузовиков и Логинов собрался было уже поворачивать назад, как вдруг случилось непонятное. Неожиданно взвыл двигатель одной из спокойно тарахтевших полуторок. Стоявшие рядом люди бросились врассыпную и только один гражданский, по виду — водитель, бросился к кабине. Тем временем машина сделала прыжок вперёд, врезалась в прицепленную к стоящей впереди машине полевую кухню, протащила её вперёд, поставив на одно колесо, побуксовала и заглохла.

Подбежавший к водительскому месту шофёр распахнул дверь и схватил за воротник сидевшего за рулём и отчаянно упиравшегося военного. Минутная борьба закончилась победой водителя. Выкинув из кабины незваного гостя, шофёр коршуном набросился на него и только собрался дать волю кулакам, как его остановил громкий голос комполка:

— Отставить! Что случилось? Кто водитель?

Сидевший на военном и замахнувшийся для удара гражданский недобро посмотрел на подъехавших лыжников буркнул:

— Я шофер. Синицын Михал Михалыч. А этот — пассажир, значица. Как вы говорили — старший машины. Новую полуторку загубил, ирод. — водитель злобно сплюнул, попав на полу шинели лейтенанта и слез с нарушителя.

Логинов с Выскребенцевым подъехали ближе и внимательно посмотрели на барахтавшегося в снегу.

— Шмаков. — выдохнул комиссар, — И почему я не удивлён.

Тем временем почувствовавший свободу Михаил начал помаленьку вставать на колени, но услышав знакомые голоса людей, от которых ничего доброго не ожидал, бросил попытки, решив прикинуться пострадавшим.

— Вставайте уж, Шмаков. Мы с комиссаром всё видели. Докладывайте, почему сели за руль и совершили аварию. Хорошо, не убил никого.

— Кстати, на прицепе стоял человек. Где он? Живой? — спросил Выскребенцев.

— Туточки я, товарищ комиссар. — ответил выбирающийся из сугроба повар. — Чудом спасся! Сам не понял, как и в снег нырнул. Богородица спасла, ей-ей.

Выскребенцев поморщился, но не стал пенять повару на его религиозность. Но, зарубку в памяти сделал.

— Валенок ещё потерял с поварёшкой! Как я теперь? — запричитал чудом спасшийся.

— Держи свою обувку и черпак. — неизвестный сержант протянул повару потерянное имущество.

— Товарищи шоферы, осмотрите повреждения машин и кухни. — приказал комполка, — Мне нужно знать: могут ли они продолжать марш и если нужен ремонт, то какой и в какие сроки?

Водители юрко бросились осматривать технику, а Логинов вновь обратил внимание на притихшего Шмакова.

— Лейтенант, рассказывайте: зачем за руль полезли, аварию устроили и чуть человека не задавили?

— Я это, тащ майор… Вы вот говорили, что командир должен владеть всеми видами техники. Вот я и овладел, это самое…

— Ну да, овладел. Двумя грузовиками и кухней. Чтобы два раза не ходить. Постой-ка Шмаков — Логинов с силолй втянул носом воздух, — Да от тебя несёт, как от винной лавки! Ты же пьян!

— Так точно. Никак нет. Я, эт самое, палец порезал, и для поправки здоровья слегка принял.

— Ага, слегка. — зло зыркнув исподлобья глазами буркнул Синицын, — Без малого поллитру уговорил, без закуси.

— Неправда! — обиженно, заплетающимся голосом, возразил Шмаков, — Я сахар лизал!

— Нализался, значит. — вынес вердикт комиссар. — Михаил Епифанович, что делать будем с «красавцем»?

— Так, бить его нельзя. Пороть, вроде, тоже, — вслух начал размышлять Логинов, — Связать и до конца марша бросить в кузов — тоже не получится, какой — никакой, а командир. Нет, кубарей у него, конечно лишку. Парочку надо бы снять.

— До лейтенанта? — с надеждой спросил Шмаков.

— Почти. До младшего. Если так дело пойдёт, то через годик, избавишься ты Шмаков от всей этой геометрии и будешь красоваться с чистыми петлицами.

— Михаил Епифанович, это дело будущего. В чистом поле кадровых вопросов не решишь. Сейчас что делать? — спросил комиссар.

— Сейчас?… — задумался Логинов, — А займись-ка Шмаков делом. Ты же у нас мыслитель? Вот тебе головоломка. — комполка достал из кармана шинели замысловато изогнутые железки, — как думаешь, что это?

— Ну, так, эт самое, два искривлённых гвоздя, соединенные вместе.

— Правильно. На-ка, попробуй их расцепить.

Михаил взял связку и начал крутить в руках.

— Не расцепляются.

— Хорошо. — комполка забрал головоломку, сделал несколько быстрых движений и через мгновенье гвозди разделились. — Понял? Вот тебе задачка: как расцепишь гвозди, прибудешь на доклад. Ломать — запрещаю. Справишься — уменьшу наказание. Возместишь из кармана ущерб, который ты нанес военному имуществу, зато кубари сохранишь. Так, шофера, что с техникой?

— Серьёзных поломок нет, двигаться можно. Кухню дотянем, но на следующем привале нужно осмотреть. И готовить в ней пока нежелательно.

— Добро. Что же, Евгений Михайлович, двигаем в голову и даем команду на марш?

— Поехали, Михаил Епифанович. — ответил комиссар. Командиры встали на лыжи и вскоре фигурки лыжников пропали из поля зрения.

Шмаков угрюмо сел в кабину и всю дорогу, до следующего привала, крутил в руках неподатливые железяки, никак не желавшие расцепляться.

На очередном привале Михаил подошёл к задорно смеющимся Рыжову, Котову и Бессонову.

— Слышь, Рыжков…

— Рыжов, тащ старлейтенант.

— Я и говорю, Рыжков. Сможешь расцепить гвозди?

Котов глянул на головоломку и со словами «Я могу» сграбастал железяки. После нескольких движений в юрких руках бойца, «заколдованные» гвозди разделились.

— Так боец, давай их сюда!!! — потребовал Шмаков.

— А вам зачем, товарищ старший лейтенант? — лукаво прищурившись спросил Котов.

— Комполка приказал разъединить и доложить. — бесхитростно ответил Шмаков.

— А! Так это он вам приказал… Сей момент. — гвозди замелькали вновь и через десяток секунд в руки Шмакову легла связка гвоздей.

Михаил подергал, головоломка вновь стала единым целым. Бессильно поскрежетав зубами, Шмаков пригрозил:

— Ну всё, боец! Я с тебя живого уже не слезу. Быстро расцепил обратно!

— Товарищ старший лейтенант, зря вы так. Я же и до комполка дойду. Доложу, как его обмануть хотели.

Ещё раз поскрипев зубами, но больше ничего не сказав, Михаил резко развернулся и метнувшись к машине, заперся в кабине.

Шмаков бился с загадкой весь оставшийся до Сургута путь, но проклятые гвозди вцепились друг в друга и разъединятся отказывались. Даже забывшись коротким сном, Михаил продолжал разгадывать головоломку. И почти уже разгадал, ему оставалось пара движений, и железяка распадётся, но… В этот момент Синицын ударил по тормозам, машина немного повиляла и встала, как вкопанная.

— Всё. Кажись приехали. — сказал шофёр.

— Су-у-у-у-у-ка. — обреченно отозвался Шмаков, в последний момент словивший выскользнувшую из рук головоломку и понявший, что раз до приезда он её не разгадал, значит и наказания не миновать.

Майор Логинов открыл дверь кабины полуторки, встал на подножку притормозившего грузовика и осмотрев окрестности вполголоса произнёс:

— Уф. Добрались. И к счастью — без потерь. Что же — посмотрим, что день грядущий нам готовит.

Осмотревшись, он вновь устроился на сиденье и обратившись к водителю сказал:

— Володя! Видишь указатели? Двигайся по ним. Похоже, встречают именно нас. Всё, дошли…