Из темноты

Глава 7

— Имммператор… какая… приятная неожиданность видеть вас… — говоря эти слова, Дурла стал бледным как смерть. Но он быстро спохватился и поднялся на ноги. За столом сидели министр развития Кастиг Лион, министр информации Куто и министр духовности Валлко. Также здесь присутствовал генерал Райс, а сидевший за ним Куто — в своей громкой и забавной самоуничижительной манере — настаивал на том, чтобы остаться сидеть.

— Это гораздо легче, чем сидеть на диете, — хохотнул Куто, похлопав себя по внушительному животу. Не то, чтобы Райс был толстым. Но он был достаточно большим и внушительным, чтобы по сравнению с ним Куто казался малышом, и это невероятно льстило Куто.

— Это ваш первый визит в Башню Власти, если не ошибаюсь, — продолжил Дурла. — Что ж, добро пожаловать. Министр Лион был достаточно любезен, обустроив это помещение для совещаний министров. Надеюсь, что вам они придутся по душе.

Райс, сидевший в дальнем конце стола, уже вскочил, уступив свое кресло императору. Лондо понимающе кивнул и в сопровождении вездесущего Дансени направился к предложенному месту. Оглядев всех тех, кто сидел за столом, он еще раз склонил голову в знак приветствия, а потом сел, непринужденно улыбнувшись.

— Ваше Высочество? — произнес Дурла.

Лондо не отвечал до тех пор, пока Дансени не подтолкнул его, после чего, кажется, тот пришел в себя.

— Да. Приятно меня видеть. Хорошо, что меня видят. Чувствую, что меня еще не совсем забыли, — он наклонился вперед и произнес заговорщическим тоном: — Я поднялся выше всей этой суеты, знаете ли. Народ на улицах перешептывается между собой: «Это он? — спрашивают они, — это император? А я-то думал, что он уже умер!» — Лондо добродушно смеялся до тех пор, пока смех не превратился в мучительный кашель. Ему понадобилось почти тридцать секунд, чтобы успокоиться, и в течение этого времени министры неловко переглядывались между собой.

Наконец, Лондо справился с собой. Дансени заботливо вытер платком уголки рта императора.

Дурла с трудом мог поверить в то, что этот старый слуга все еще работает у Лондо. Дансени пережил всех членов Дома Моллари, при которых начинал свою службу. Он похудел и поседел, но, тем не менее, это не сказалось на его исполнительности. На некоторое время Дансени заменили Троком, дабы иметь возможность более пристально наблюдать за Лондо, но Трок плохо кончил. Лондо настаивал на том, чтобы ему прислуживал Дансени, и Дурла решил оставить все так, как есть. Не стоило из-за таких пустяков портить отношения.

— Прошу прощения, министры. Старость не радость.

— Но все-таки, бывает хуже, Ваше Высочество, — громко сказал Куто.

Лондо бросил в его сторону убийственный взгляд.

— Да? — спросил он.

Казалось, никто не был готов ответить на этот вопрос, даже Куто промолчал.

Лондо перевел взгляд на Лиона.

— Министр… откуда у вас взялся этот шрам на горле?

Лион автоматически потянулся к шее, но сдержался. Не глядя на Дурлу, он ответил:

— Несчастный случай, император. Ничего особого.

— Да. Какое несчастье. Я слышал от Дансени, что во дворце началась настоящая эпидемия несчастных случаев. Все стали такими неуклюжими. Мне сказали, что ваша жена тоже этим заразилась, — произнес Лондо, посмотрев на Дурлу. — Странно. Когда я женился на ней, она была самой грациозной и ловкой женщиной из всех моих жен. Занятно, что она стала столь неуклюжей. Возможно, старость не пощадила и ее, а?

Что-то в его взгляде определенно не понравилось Дурле, поэтому он откашлялся несколько громче, чем хотел, и произнес:

— Ваше Высочество… вы так и не сообщили нам цель вашего визита…

— Цель. О, да. Насколько я понял, Дурла, на этом совещании должно было обсуждаться заявление Центарума о возвращении нашего великого и славного наследия, к чему, возможно, мы пойдем по трупам тех, кто встанет на нашем пути.

— Можно поинтересоваться, кто вам это сказал, Ваше Высочество?

— Конечно. Это сделал генерал Райс.

Пораженный Дурла бросил взгляд на генерала. Райс ответил ему тем же.

— Его Высочество задал мне вопрос, — пояснил он. — Он мой император, верховный правитель этого мира. Если он спрашивает меня о положении дел в армии, естественно, я должен отвечать ему честно.

— А. Извините, что я удивился, генерал…. но вы не сообщили мне о том, что император задавал вопросы.

— А вы и не спрашивали об этом, министр.

Дурла выругался про себя. Это было характерно для Райса. Он был блистательным тактиком и совершенно бесстрашным флотоводцем, но очень независимым, и частенько это демонстрировал, что, впрочем, было Дурле на руку.

Формально генерал ничего не нарушил. Он действительно был обязан отвечать на вопросы, так как давал присягу, это было исторической традицией его ранга: отвечать только перед императором, и не отчитываться ни перед кем более, включая премьер-министра. Если Дурла придаст слишком большое значение действиям Райса, то это плохо на нем отразиться.

— Ваше Высочество, — осторожно начал Дурла, — все эти дела крайне деликатные и тонкие в своей сути. Я был бы рад, если впредь любые вопросы присутствующим здесь вы будете передавать через мою канцелярию.

— Вы осмеливаетесь диктовать мне условия, Дурла? — спросил Лондо.

В его голосе таилась угроза, что заставило Дурлу замереть на месте.

Внезапно он пожалел о том, что не убрал Лондо раньше. Допустим, армия была на стороне Дурлы. Это было ясно без вопросов, особенно преданными были те, кто знал Дурлу еще со времен военной службы. Они считали его своим. Но высшие офицеры ранга Райса по-прежнему питали уважение к императору. Хотя такие выродки, как Картажье, поубавили у военных стремление поддерживать того, кто занимал самое высокое положение на всей Приме Центавра. Дурле не хотелось ставить Райса и других высокопоставленных офицеров перед выбором, потому что добиться нужного результата было бы не в его власти.

Так что он выдавил самую широкую улыбку и убедительно произнес:

— Конечно же, нет, Ваше Высочество. Ведь вы — сама Прима Центавра. Я с таким же успехом могу указывать солнцу, где ему всходить.

— Не стоит так недооценивать себя, премьер-министр. Не сомневаюсь в том, что вы думаете, что вам с легкостью удастся заставить солнце вставать на западе, лишь бы вы могли выспаться.

Остальные сдержанно рассмеялись. Дурла добродушно кивнул в ответ на эту шутку.

— У нас готов военно-промышленный комплекс, премьер-министр, — продолжил Лондо. — Прежде мне приносили множество документов, дабы я подписал их и скрепил печатью. И я подписывал их в знак одобрения. Потому что я, так же, как и вы, верю в великую судьбу Примы Центавра. Но я сомневаюсь, что смогу отстаивать это так же красноречиво и пылко, как министр Валлко.

— Весьма польщен тем, что вы так думаете, Ваше Высочество, — ответил Валлко. — Я всегда чувствовал, что нам нужно поддерживать друг друга. Вы заботитесь о благополучии тел нашего народа, а я беспокоюсь об их душах.

— Неплохо сказано, министр, неплохо сказано, — произнес Лондо, ударив по столу с неожиданной силой. — И, раз уж тела моего народа связаны с вашей работой, то я хочу знать «где мы находимся».

— Это… долго объяснять, Ваше Высочество.

— Так просветите же меня.

Дурла хотел было возразить, но, взглянув на жесткое выражение лица императора, внезапно понял, что совершенно не готов к такому повороту событий.

Он напомнил себе, что не стоит упускать Лондо из виду. Нельзя допустить, чтобы он сорвал их планы. Вкус к завоеваниям у народа только что был обострен атаками Примы Центавра на дальние миры на границах проклятого Межзвездного Альянса. Импульс уже дан, и никто, даже император, не может это остановить.

И, конечно же, он не собирался так поступать. Дурла был в этом абсолютно уверен, ведь это вопрос престижа. Когда Прима Центавра завоюет свою судьбу. Моллари захочет погреться в лучах славы. Все понятно. Кто же этого не хочет?

Но люди знают правду, и армия, несмотря на таких подобострастных личностей, как Райс, тем более знает, что именно видения Дурлы породили это движение на Приме Центавра. Так что попытки Моллари примазаться к величию Дурлы не увенчаются успехом. В этом Дурла не сомневался, что и демонстрировал всем своим видом.

А пока, стоит ли рисковать лояльностью таких союзников, как Райс и те, кого он представляет, только потому, что он, Дурла, видит суть за жалкими маневрами императора?

— Хорошо, — просто ответил Дурла.

И он начал подробно рассказывать обо всех деталях военного строительства Примы Центавра. Обо всех аванпостах, в разной степени секретных, на которых строился центаврианский флот для нанесения ударов по мирам Межзвездного Альянса.

— Так значит, мы не бросаемся, сломя голову, — медленно произнес Лондо, когда Дурла закончил свою речь.

— Никак нет, император. Эти первые удары преследуют двойную цель.

Во-первых, мы проверили намерения членов Межзвездного Альянса, и, откровенно говоря, результат нас ничуть не удивил. Они довольны своим процветанием и миром. То наше нападение на Нарн они считают отклонением, пережитком прошлого.

Нам удалось, благодаря осторожной и тщательно организованной кампании в печати и средствах массовой информации, спланированной министром Лионом, и отлично выполненной министром Куто… — и он указал на обоих, которые благодарно кивнули, — сделать так, чтобы те дни у Межзвездного Альянса прочно ассоциировались с правлением безумного императора Картажье. Вы же, Ваше.

Высочество, совершенно на него не похожи.

— Определенно, я не столь бешеный зверь, — иронично ответил Лондо. — Так что меня воспринимают как относительно мягкого и безвредного правителя.

Полагаю, из этого получится интересная эпитафия. «Здесь лежит Лондо Моллари: довольно безвредный [7] парень».

Эти слова вызвали смех у Куто, который тут же осекся, заметив, что никто больше не присоединился к нему.

Как только стало тихо, Дурла продолжил:

— Нам также удалось путем закулисных интриг найти способ, чтобы ключевые представители ключевых правительств… смирились… с нашими нападениями на различные миры. Более того, в первых наших атаках мы проверили универсальность и эффективность наших новых кораблей. Мы довольны результатами проведенных испытаний, эти прототипы оказались удивительно удачными.

— Отлично, — кивнул Лондо. Дансени тоже склонил голову.

— Есть некоторые аспекты, в которых корабли могут быть улучшены, — подал голос генерал Райс. — Это касается маневренности и надлежащего энергетического баланса вооружения. При завоевании малых и сравнительно беспомощных миров особой разницы не заметно, но эти аспекты обретут решающее значение, когда дело дойдет до боев с могущественными членами Межзвездного Альянса.

— Мы думали об этом, Ваше Высочество, — тут же заверил императора Лион. — У нас есть ученые, техники, которые обсудят все это с генералом и его советниками. Мы ничего не бросаем на самотек.

— Я обнаружил, министр, что «самотек» обычно означает наши собственные чувства, как только мы им доверяемся, то сразу становимся их игрушками, — Лондо задумчиво почесал подбородок. — И ведь это приведет к прямому вызову Межзвездному Альянсу, да? Я понимаю причины, по которым мы сфокусировались на небольших мирах… но не могу сказать, что приму это с восторгом. Ведь они же… не заслуживают нашего внимания, так? Учитывая наши цели.

— Тяжело признавать, Ваше Высочество, но именно нападения Альянса и их выпады удерживают нас, как в военном, так и в техническом плане, на детском уровне — сказал Дурла. Райс слегка ощетинился, но ничего не сказал.

— И теперь, — продолжил Дурла, — мы должны снова научиться ходить, прежде чем научимся бегать. Тут действительно нет иного выхода.

— Но это временное положение, Ваше Высочество, — сказал Валлко. — В книге судеб ясно написано, что великая Прима Центавра будет держать звезды в своей длани.

Эти слова, к удивлению Дурлы, заставили Лондо вздрогнуть.

— В чем дело, Ваше Высочество?

— Нет, все в порядке, — быстро заверил его Лондо. — Просто… вспомнился… образ, что я видел давным-давно. Я видел именно это. Думаю Валлко, что, возможно, вы правы.

— Конечно же, он прав, Ваше Высочество, — ровным голосом произнес Дурла. — Наш час настанет, самое большее, через два года, когда наш флот будет полностью готов. Флот, который сможет полностью удовлетворить все потребности генерала Райса и его советников. Флот, который заполнит всю изученную галактику, подобно песчинкам на пляже.

Его голос стал громче, по мере того, как он увлекался своим видением.

— Когда придет время, мы нанесем массированный удар по главным планетам большей части членов Межзвездного Альянса, принесем войну прямо на их порог.

Он увидел, что все сидящие за столом закивали, а пораженный Лондо не сводит с него глаз.

— Если удар будет достаточно сильным, то мы сможем вывести их из строя, тем самым сможем нанести удары по остальным их владениям, дабы они были не в состоянии сопротивляться дальнейшим атакам центавриан.

— Проблема только в том, — осторожно сказал Валлко, — что остается Шеридан. Этот человек встречался лицом к лицу с Тенями, и ворлонцами и заставил их отступить. Кое-кто говорит, что он не просто человек.

— Со всем уважением, Валлко, мы все определенно больше, чем просто люди, — напомнил ему Дурла. — Это дает нам преимущество.

Но Валлко по-прежнему не успокаивался.

— Говорят, что он бессмертен. Или, что он уже мертв.

С другого конца стола раздался шепот Лондо:

— «Вы не должны убивать того, кто уже мертв».

Все сидевшие за столом смущенно переглянулись.

— Ваше Высочество? — спросил Дансени.

Лондо посмотрел на Дансени и выдавил улыбку.

— Просто… вспомнились старые голоса, Дансени. Учитывая мой возраст, я рад, что хоть что-то помню. Правда, ты гораздо старше меня, но никогда ничего не забываешь. Почему так получается?

— Потому, Ваше Высочество, что в моем возрасте все меньше вещей заслуживают того, чтобы о них помнить.

Это высказывание вызвало смех у министров.

— Шеридан всего лишь человек, — напомнил им Дурла, снова возвращаясь к прежней теме, — но не будем забывать, что за свою жизнь он участвовал в трех великих кампаниях: в войне Земли с Минбаром, в Войне Теней и в собственной войне с родным миром. Но не забывайте также о том, чем кончилось каждое из этих противостояний, — и он начал загибать пальцы: — Минбарцы сдались, ворлонцы и Тени добровольно отступили и покинули известный космос, а его главный враг на Земле, президент, предположительно покончил жизнь самоубийством. Шеридан никогда не встречался с таким врагом, который бы не отступал. Но сейчас все будет иначе. Кто здесь собирается отступать перед ним?

Если вы встретитесь лицом к лицу с Джоном Шериданом, который потребует вашей капитуляции — неужели вы добровольно сдадитесь?

Райс ответил немедленно.

— Лучше смерть.

Все присутствующие закивали головами в знак согласия.

— Когда Прима Центавра окончательно освободится от пут, ему доведется много чего увидеть, — сказал Дурла.

— Народ не пойдет на это, — сказал Куто.

Изумленный Дурла повернулся к нему.

— Народ? Не пойдет на это?

— Я не хотел сказать, что они не станут вас поддерживать, премьер-министр, — быстро произнес Куто, почувствовав на себе взгляды остальных. — Но министр Валлко был прав. Народ радуется нашим достижениям и публично выражает свою радость… но, между нами говоря, они все еще боятся.

Шеридана.

— Мы не должны мириться с этим! — ответил Дурла. — Это тревожный момент в центаврианском менталитете… и это надо исправить немедленно. Немедленно!

Куто, приготовь оборудование для публичного выступления. Живо, ты слышал меня?

Лион, Валлко, помогите ему!

Остальные министры были захвачены врасплох столь внезапной переменой в настроении Дурлы. Но они поспешно выполнили его приказ. Лондо ничего не говорил, просто наблюдая за происходящим.

В мгновение ока Дурла и Лондо оказались на балконе одного из нижних этажей Башни Власти. У башни не было окон, что прибавляло ей таинственности.

Но у нее был один балкон, на строительстве которого настоял Дурла. Башня была расположена так удачно, что вокруг нее всегда толпился народ, занятый своими делами.

Когда Дурла заговорил, его голос загремел по всему городу, усиленный скрытыми динамиками. Но это было еще не все. Над Примой Центавра возникло его огромное голографическое изображение. Центавриане на другом конце планеты, вздрогнув, очнулись ото сна, услышав премьер-министра Дурлу. Лондо, стоявший рядом с ним, таинственным образом был изъят из передачи. Осталось лишь изображение Дурлы, огромное, такое, каким он и хотел себя видеть.

— До моего сведения дошло, — голос Дурлы отдавался эхом, заставляя всех поднять на него глаза, — что, несмотря на то, что Прима Центавра возвращается к славе, многие из вас все еще боятся Джона Шеридана. Многие думают, что этот человек, создавший Альянс, представляет угрозу для нашего мира! Что наши недавние, успешные попытки расширить наши владения могут встретить сопротивление, и что мы, подобно многим другим, сдадимся президенту Шеридану просто потому, что он попросит нас об этом! А почему бы и нет? Минбарцы сдались. Ворлонцы сдались. Тени сдались. Почему же мы не сдадимся?

И он получил тот самый ответ, на который надеялся.

Кто-то внизу прокричал:

— Потому что мы центавриане!

И тут же закричали все остальные.

— Да! Мы центавриане! — воскликнул Дурла, получив одобрительные вопли в ответ. — И в тех случаях, когда у нас есть выбор, нам не нужно ничего, кроме победы! Полной победы! Победы, несмотря на террор! Победы, несмотря на долгий и трудный путь к ней, но без победы нет жизни!

— Победа! — закричал народ на улицах.

— Мы не должны сдаваться или бояться, — продолжал Дурла. — Мы должны идти до конца. Мы должны сражаться в одиночку, сражаться на планетах, в гиперпространстве, сражаться за Пределом. Мы будем сражаться с растущей уверенностью и растущей силой в космосе, мы должны защищать наш мир всеми способами. Мы будем сражаться в астероидном поле, в туманностях, среди звезд — но мы никогда не сдадимся!

Ответом был оглушительный рев толпы, казалось, что он продлится вечно.

Дурла упивался им, впитывая в себя все поклонение, которое получал. Он отступил назад с балкона, чтобы выслушать поздравления министров.

— Отлично сказано! Очень хорошо сказано! — бормотал Куто, и другие вторили ему.

Лишь Лондо, казалось, что-то хотел сказать.

— Скажите мне, Дурла, как, по-вашему, отреагирует Шеридан, когда до него дойдут слухи о вашей речи? Вы не подумали о том, что он может нанести удар первым?

— Нет, Ваше Высочество, я так не думаю, — твердо ответил Дурла. — Если он и его драгоценный Альянс не напали из-за наших атак, то определенно они не станут нападать из-за наших речей. Они просто будут потрясать оружием, вот и все. Но наш народ поймет, что к чему. Они поймут и запомнят, и когда придет время…

— То они будут знать, что мы никогда не сдадимся, — сказал Лондо.

— Именно так, Ваше Высочество.

— Будем надеяться, ради вашего же благополучия, что президент Шеридан именно так все и поймет, — сказал Лондо.

Крики все продолжались, и Дурла заметил, что наравне с его именем имя «Моллари» выкрикивают с не меньшим энтузиазмом. Но потом он успокоился, вспомнив, что народ на площади на самом деле всего лишь часть популярности.

Везде был Дурла, и только Дурла. И так и должно быть. Пусть народ выкрикивает имя Моллари вместе с именем Дурлы, раз им так нравится. Потом они поймут истинное положение вещей.

Прежде Дурла чувствовал, что никто даже не знает его личных достижений и внутреннего величия. Но те времена были в далеком прошлом. Он мог быть щедрым, получая силы от поклонения, источаемого народом. Временно. Моллари слабел с каждым днем. Определенно, он еще достаточно крепок, но его кашель становится все сильнее. Это признак чего-то более серьезного, более опасного для здоровья императора. Но по каким-то причинам Моллари упорно отказывался от медицинского обследования. А Дурла не собирался на нем настаивать.

Крики становились все громче и громче.

— Ваше Высочество, они зовут вас, — сказал Дурла, низко поклонившись, что отчасти походило на насмешку. — Может, нам стоит вернуться на балкон и ответить на их обожание?

— Меня никогда не радовало чье-либо обожание, премьер-министр, — сказал Лондо с усмешкой. — Но если это вам льстит… — и он махнул, указывая, что они выходят на балкон. Они вышли наружу и снова помахали руками толпе. Народ закричал в один голос, выкрикивая их имена, молясь за них так громко, что.

Великий Создатель должен был это услышать.

А потом раздался выстрел.