Из записок районного опера

1. СОВЕЩАНИЕ

…Был я тогда лишь лейтенантом, — уже обстрелянный, побывавший в передрягах, но не успевший набраться должного опыта, а потому — не уверенный в себе и в своих силах.

На очередной оперативке у начРОВД наш сухонький и крикливый шеф разразился очередной «гремучкой» в адрес личного состава. Такие-де и сякие, трам — тарарам нас и родивших подобное убожество наших матерей… Лодыри, алкаши, мздоимцы, бездельники!.. С преступностью — не боремся, заявления от граждан своевременно — не расследуем, показатели раскрываемости преступлений — завалили окончательно…

«А ведь я ещё в прошлом квартале указывал исправиться и преодолеть!..», да где там… Облили щедро фекалиями мудрые указки нашего отца — командира!.. Терпелив он, даже чересчур, но — иссяк океан и его терпения!..

И так далее, в том же духе, с теми же интонациями, жестами и кривляньями, что и на предыдущей оперативке, и на пред-предыдущей, и на позапрошлогодней…

Слушая начРОВД, диву даёшься: каким же сбродом повелела ему руководить судьба?!. Сам-то он, разумеется, святей папы Римского и мудрей телевизора, но вот его подчинённые — редкостная сволота, оттого и мучается он с нами который год, здоровье гробит, травмирует психику, вынужденно перенапрягая силы в напрасных потугах достучаться до нашей совести… И где результат этих титанических усилий?.. Нет результата!..

Словно и не воспитывал он нас каждодневно, словно не наставлял личный состав, подкрепляя слова продуманнейшими оргмероприятиями, словно не милицейский АС и МАСТЕР нами командует, а жалкая замухрышка…

«Ни хрена не делаете, не пытаетесь сделать, и уж даже не притворяетесь, что — пытались… А это ж вообще — ни в какие ворота!..»

Слушали мы смиренно, мучимые раскаянием за то, что такие вот дуболомы ленивые, попались под его руководящую руку… Каждый из нас на его месте давно б застрелился от отчаяния что-либо изменить при столь похабном личном составе, но — не стреляется, паразит, видать — бережёт патроны… И на всех совещаниях-заседаниях с участием подчинённых — зудит, громыхает, кулачком по столу постукивает…

После общих рассуждений он обычно переключается на частности, брызгая слюной в ту или иную из райотделовских служб. На этот раз его мишенью стал уголовный розыск.

Трах-тарарах — оперуполномоченным с их маманями!.. Почему на счету райотдела до сих пор — целых ТРИ (!!!!!!!!!!) совершённых в этом году, и до сих пор не раскрытых убийства?!. Чего господа опера добиваются — чтоб подполковник забросил прочие свои архиважные дела, и самолично занялся вонючими мокрухами?!. От важнейших государевых дум норовят его отвлечь бездеятельностью и разгильдяйством розыскники — раздолбаи!.. Но ничего, когда-нибудь они дождутся… Вот рассердится он по-настоящему — и тогда пощады пусть никто не ждёт!..

И эту песню мы слыхали. Ждем-с!.. Пусть сердится… Может, хоть тогда хватит его кондрашка от перевозбуждённости, и пришлют к нам в РОВД нового, чуточку менее крикливого командира…

Впрочем, — вряд ли… Должность у него — такая, что порядочному человеку на ней не удержаться. Никто хорошего человека гробить ею и не станет, так что ещё спасибо скажем, ежели взамен не пришлют к нам ещё более лимпопо…

«И с изъятиями наркоты, товарищи офицеры, как всегда — полный завал!.. — поменял тему начальник РОВД. — В прошлом месяце — ещё куда ни шло, в этом же — ни одного изъятия!.. А ведь на прошлом совещании САМ начальник городского Управления указывал нашему райотделу на недоработку по этому вопросу!.. Это ваш ответ на справедливую критику руководства?.. Так это не ответ, а издёвка!.. Явный намёк, что для вас слова САМОГО товарища полковника — уже не приказ, не руководство к действию!..»

Тут начальник райотдела сделал паузу, и с трибуны горестно повёл очами по сторонам, надеясь обнаружить хотя бы одного относительно честного и преданного интересам дела сотрудника. Но кругом себя увидел лишь испитые, хитрованисто — ментовские рожи… Понятно, что в открытую никто ему в глаза не плевал, но и пронзённых сочувствием служебным печалям взглядов тоже — не наблюдалось… Разве что сидевший рядом за столом президиума начальник районного уголовного розыска самокритично покачал стриженной башкой в такт подполковничьих обвинений, но майору должность велела именно так реагировать на начальствующие разносы в адрес своей службы, а что у него в самом деле на душе — ни одна собака не знает, потому и он — под сомнением…

Подполковник помолчал, переводя дух и соображая, достаточно ли этого разноса для нашей ударной работы по искуплению грехов хотя бы в ближайшие два-три часа. И решив, что для наглядности надо бы и по одному из рядовых работников вжарить из орудий главного калибра, косо полоснул глазками меня, сидевшего в зале слева, в третьем ряду:

«Кстати — о вас, товарищ лейтенант такой-то… Вы работаете у нас уже год, да?.. Мы оказали вам большое доверие, назначив на ответственную должность оперуполномоченного… Мы рассчитывали на…» — тут он поперхнулся собственной слюной, закашлялся. Зал глухо помалкивал, отчасти — сопережевая мне, а отчасти — радуясь, что в данный момент разносят меня, а не кого-либо из них…

Отхаркавшись в сторону, и уже успев забыть, на что так легкомысленно рассчитывало руководство, беря в штат угро подобного мне гондона, начальник райотдела чисто на автомате привязал меня к предыдущей теме своих разглагольствований: «И мало, очень мало у вас изъятий наркотиков! За последнее время — совсем нет, а это — ни в какие ворота!.. Отрабатывать надо зарплату, а не… вы меня понимаешь, товарищ лейтенант?!.»

Тут, на моё горе, он припомнил нечто действительно конкретное, оживился: «Когда этим летом вы попросили отпуск в июле, мы что — отказали, а?.. Нет, дали!.. Летом!!! И это — в то самое время, когда многие, даже и по десятку лет отпахавшие у нас, сотрудники получали отпуска исключительно в осенне-зимний период!.. Так надо же ценить заботу о себе, и отвечать усердием по службе, ясно?!. А не… растак вашу маму… ловить ворон и водку квасить…»

Он почесал затылок, соображая, не вякнуть ли ещё чего-нибудь поганое. Решил, что с молодежи на первый раз — достаточно, а то ещё расплачется и позовёт мамочку… Вдруг заговорил о паспортной службе, так-растак-перетак в адрес отдельных недостатков и недочётов в её работе… Те из присутствующих, кто имел отношение к уголовному розыску, потаённо перевели дух, — «всё, сегодня старый хрыч нас уж дёргать не будет!» Зато паспортисты посвежели лицами и стыдливо зарумянились, слушая начальственные колючки и дерьмучки в свой адрес…

2. СУПЕР — БАРЫГА

После оперативки личный состав бодро разбежался по кабинетам, точкам, объектам и прочим рабочим местам. Всех поглотила текучка буден: опросы, допросы, задержания, аресты, беседы с посетителями, составление служебных бумажек и прочая приевшаяся всем фигня…

Лично мне надо было выезжать на адрес, опрашивать ограбленную вчера на улице гражданочку Терентьеву на предмет внешности и особых примет её обидчиков, но вместо этого я закрылся в кабинете, сел за стол и крепко задумался.

Слова подполковника задели меня за живое. Это сейчас, по прошествии стольких лет бурления в ментовском котле, к начальственным разносам я привык, и воспринимаю их с олимпийским спокойствием… На то и начальство, чтобы горло драть… Сегодня я угодил под раздачу, а завтра — кто-то другой, так чего волноваться и нервишки палить?.. Наслушался командирских воплей (но только ни в коем случае — не прекословь, начальство этого не любит!), отряхнулся — и как с гуся вода!.. Забудь, и живи, и работай дальше с таким видом, словно ничего такого тебе и не говорили… Будут сделаны мною радикальные выводы из услышанного или не будут, — всё равно с неотвратимостью восхода солнца через какое-то время забывшее свои старые претензии начальство взвалит на меня груз новых придирок… Так чего, собственно, стараться, если конечный результат — тот же?..

Но это я сейчас понимаю. А тогда, в годы желторотого лейтенантства, любой попрёк вышестоящего воспринимался как пятно на моей репутации. Мечталось о будущих генеральских лампасах и министерских должностях, для этого же — хотелось быть на хорошем счету, заслужить доверие, так сказать, продемонстрировать себя с наилучшей стороны… Эх, молодость!.. Каким же я тогда был идиотом…

…И не отвертеться от голого факта: просил я летом отпуск в разгар курортного сезона (врачи наставительно порекомендовали свезти сынишку к морю хотя бы на недельку, и я, извернувшись, это устроил!)… И этот летний отпуск мне дали — как бы авансом за будущее усердие!.. Теперь же и в самом деле справедливо было бы этот аванс отработать… Позарез нужно было изъятие наркоты в количестве побольше, и по времени — как можно побыстрее!..

Хлопнуть несколько человек за «хранение, изготовление, употребление или сбыт нарковеществ» не так уж и сложно, но — хлопотно очень, и времени много отнимает. Так — даже теперь, когда я набрался опыта и оброс качественной агентурой. Тогда же я и вовсе растерялся: с чего начать?..

Самое интересное, что в словах начальника райотдела таилась некая, ему самому неведомая правда…

Действительно, в последние недели наркушники нашего района словно выпали из поля зрения оперов, привычно пасущих их около притонов и прочих наркоторгующих я м. То есть наркоманы как таковые никуда не делись, — толпилися на улицах и площадях наших «территорий», куда ни плюнь — обязательно угодишь в наркоманскую рожу… И колоться — нюхать-глотать — курить тоже не бросали, не наблюдалось такое уникальное чудо… Как раньше травились «дурью», так и травятся, но берут её — не у известных районному угрозыску барыжек, а у кого-то другого, неведомого… И я м а та, видать, достаточно мощная, раз покрывает потребности всей районной нарколыжни, во всяком случае — значительной её части…

Дошло до того, что наркобарыги, оставшиеся без массового покупателя, серьёзно сбросили цены на свой товар, но и эту «уценёнку» — не брали. Видимо: в каком-то другом месте ш и р л о предлагали и дешевле, и — качественней…

Те из барыг, кто сексотил на ментуру, т ё р л и «кураторам»: найдите таинственного конкурента, и сделайте с ним что-нибудь, иначе вся действующая наркоторгующая сеть разрушится, и вы, опера, останетесь без осведомителей!..

И мне такое приходилось неоднократно слышать в последнее время, и многим моим товарищам, но проклятая текучка и вечная беготня по сиюминутным делам мешали сесть и задуматься: а что, собственно говоря, происходит?..

И только теперь, подстёгнутый начальственным вздраем, и сопоставив известные мне факты, я пришёл к единственно возможному разумному объяснению: где-то под самым носом у нас появился некий неизвестный нам барыга, с совершенно немыслимыми, по провинциальным меркам, размахом деятельности!.. И если я его вычислю и поймаю, то полная грудь орденов мне обеспечена, да и внеочередное звание капитана (а то и майора!) присвоят к концу квартала, сто пудово… Так что надо ловить!..

Первым побуждением было — сходить к начальнику угро, посоветоваться… Розыскник он опытнейший, да и человек не из шибко вредных, — и подскажет толково, и морально поддержит, может даже — и хоть завалящего стажёра — курсантика из школы милиции в помощь выделит!.. Но, всё хорошенько обдумав, понял, что делать этого — не следует. Пусть лишь учился я ментовскому ремеслу, но и не совсем же дурачок, кое-что уж кумекал в жизни, чувствовал нюансы и оттенки…

Одобри майор мою идею поисков «мистера Икс-торговца», — и он тем самым дал бы молчаливое «добро» на то, чтобы я временно похерил все прочие срочные дела и обязанности. Нельзя же в усиленном варианте заниматься всем!

Но что значит — одобрить?.. Это означает, без всякой выгоды лично для себя, взять на себя ответственность за последствия!.. Да, нынче подполковник пропесочил за отсутствие изъятий наркоты, и я все силы бросил на этот участок борьбы с преступностью… А завтра — начальник райотдела удивится: почему с квартирными кражами у меня полнейший завал, и по мокрухам нет решительных сдвигов… Естественно, мне придётся оправдываться: «Так я же по наркоте работаю… Вот и товарищ майор разрешил!..»

И получится объективно, что вовсе не я виноват в перечисленных начальством небрежностях, а мой непосредственный начальник!.. Дескать, сняв с меня часть моих непосредственных обязанностей — никому другому их не перепоручил (а кому перепоручишь, когда и так все заняты под завязку?!), что при необходимости можно расценить как его личный, грубейший и непростительнейший промах. «Да-да, товарищ майор, такие вещи совершенно непозволительны!» — вот что скажет (или подумает!) начРОВД.

Есть определённые правила игры, прекрасно известные начальнику угрозыска. Вот почему, даже и одобрив план операции, никогда не скажет он: «Остальное — бросьте!», наоборот — обязательно подчеркнёт в конце инструктажа: «Но и про остальные обязанности не забывайте, а я — проконтролирую!» И — обязательно проконтролирует, можете не сомневаться… То и дело будет дёргать меня, отрывать от поисков «мистера Икса» напоминаниями типа: «Ты уже опросил потерпевшую от грабителей гражданку Терентьеву?», или: «А по делу об убийстве сторожа автостоянки ты уже отработал жителей домов номер 23 и 24?..» Тогда если что — алиби майора налицо. «Я напоминал!.. Требовал!.. Но это он, лейтенант такой-то, не справился и не обеспечил…»

Во, тогда и к начальнику угрозыска от подполковника — никаких претензий, мне же в лучшем случае — строгий выговор с занесением, да ещё и балалайку в рот, на десерт…

Так что самое правильное сейчас — ничего непосредственному начальнику не докладывать, а, втихую сбросив побоку все прочие материалы, позаниматься недельку одними наркушниками… Пока начальство пронюхает, что я от прочих дел самоустранился — либо достигну каких-либо результатов, и смогу предъявить их в качестве оправдания своим действиям, либо — пойму, что тяну пустышку, и — вернусь скорёхонько под прежнюю лямку…

Ну и, если честно, не хотелось делиться с майором лаврами победителя в случае успеха!.. Да-да, я был тогда настолько желторот, что рассчитывал, в случае поимки «супер-барыги», оказаться единоличным автором победы, совершенно не представляя, сколько же в случае серьёзного успеха объявляется желающих пристроиться к ней, причем — званиями и должностями куда покруче моего!..

3. ДУНЕВ И СЕСТРИЧКА.

Интересно, что делал бы на моём месте Шерлок Холмс?.. Небось, часами пиликал бы на скрипке, курил свою знаменитую трубку и тренировал мозги дедукцией…

Я же выбрал путь хоть и простой, но эффективный: по одиночке отлавливал на своей «земле» наркоманов, отводил в РОВД и, закрывшись в кабинете, изрядно их поколачивал, требуя рассказать, что за новая супер-пупер — я м а у нас в последнее время образовалась, где находится, и кто там хозяин?..

Ну то есть я упрощаю, конечно же… Не сразу начинал бить этих пусть и наркозависимых, но — полноправных граждан Отечества… Мы ж не звери — беспредельщики, чёрт побери, а — уголовный розыск, правоОХРАНИтельный орган, улавливаете?.. Поэтому вначале говорил миролюбиво, упрашивая дать нужную информацию добровольно, как бы в исполнение своего гражданского долга, И уж только потом, получив вызывающе-наглый ответ: «А я ничего не знаю!», — сердился, кидался недобрыми словами и ласково «плясал» по их рёбрам и суставам своей подружкой-дубинкой…

Метод поголовной обработки сомнительного контингента хорош именно массовостью. Сплошь и рядом конкретных зацепок в том или ином преступлении у розыска нет, а что-то же делать надо, вот и ищем на ощупь, методом проб и ошибок, пинков и затрещин… Недостаток этого метода — слишком много тратится физической энергии. Основательно избить даже одного человека — и то устаёшь так, словно в шахте полсмены отстаханил, а ведь «полировать» клиентов приходится зачастую десятками в день, причём — без малейшей уверенности в том, что действительно — в е р н я к, а не фуфлон толкаешь…

Сейчас-то я такими лобовыми атаками на преступность без крайней надобности не занимаюсь, ну его… Силы берегу!.. Повторись та ситуация сегодня — скорей всего, задействовал бы агентуру (тогда же я имел её горстку лишь, не понимая, что с урками надо не бодаться, а договариваться!), провёл бы серию п о д с т а в, придумав что-нибудь, свежее и оригинальное… А тогда — молодой, дурной, вулкан нерастраченной силушки, да ещё и безумная надежда на то, что вот-вот руководство горУВД (а то и облУВД) заметит меня, талантливого и умного, поддержит, двинет на повышение… Ох, каким же я был тогда идиотом!..

…Сперва дела не ладились. Одного нарика поколотил, другого, десятого, а полезной информации — ноль. «Не знаю», «не видел», «не слышал», «не при делах — второй день уж не колюсь, хочу даже наняться на работу в ЖЭК дворником — смотрите, вот и заявление о приёме на работу в кармане случайно завалялось!», — такие звучали ответы.

Но бил я и 11-го… и 15-го… и 22-го… И к исходу третьих суток уже примерно представлял, что мощная я м а в нашем районе — есть, причём расположена она не где-нибудь, а именно на моей «территории». Но где именно — допрашиваемые не знали, хоть спрашивал я усердно…

Между одной — двумя сотнями проживавших в нашем микрорайоне наркоманов и неведомым продавцом «дури» стояла промежуточная прослойка из 5–6 посредников. Он отдавал товар только им, и именно от них получали товар потребители.

Схема такова: жаждущий наркоты находил посредника, и давал ему бабки (посредник брал их только в том случае, если хорошо знал клиента, и не сомневался в нём). А через час-два — получал в условленном месте от посредника ш и р л о. Таким нехитрым образом районные нарколыжники обеспечивались дешёвой и качественной «дурью», даже не зная, кому они обязаны этим великолепием…

Но самое интересное, что и личности посредников установить оказалось затруднительно. «Не знаю по имени, — щупленький такой», «Зовут Люськой, а фамилия — то ли Рыжова, то ли Белоглазова, точно не помню…», «Кажись, кликуха — Серый… Но может, и не погоняло это вовсе, а имя…» — вот и все наколки.

Но потом одна т о р ч а щ а я на игле шлюшка после пары пинков и обещания засунуть её на трое суток в одну камеру с сифилитчицами и туберкулёзницами — обмолвилась, что в последний раз пяток к у б ы ш е к зелья загнал ей некий Семён Дунев, по кличке «Дуля», проходивший по учётам районного угрозыска как мелкий наркоманчик, успевший в годы недалёкой юности отсидеть полтора года за квартирные кражи, и с тех пор, вроде бы, нигде не с в е т и в ш и й с я…

Нашёл Дулю по адресу, где он был прописан, скорёхонько ошмонал квартиру — ничего примечательного. Отвёз его в райотдел, побеседовал… И по-хорошему толковал, и по-плохому — он только пялился упорно и бекал: «Да в чём вы меня обвиняете?! Ни в чём я не виноват!»

Блин, и не столкнёшь его с этой точки. Винить-то его действительно не в чем… Не шлюшку же на очную ставку с ним выставлять!.. Она скажет: «Он мне «дурь» толкал!», а Дуля ответит: «Впервые в жизни вижу эту наглую соску!» Ну и чем докажешь, что врёт он, а не она?..

Будь у меня времени побольше, и опыт посерьёзней — окружив Дулю со всех сторон агентами, терпеливо изучил бы его привычки, образ жизни, круг знакомых… Но и опыта недоставало, и времени — в обрез. И так уж — четвёртые сутки, всё побросав, занимался только этим делом!..

Тогда решил сработать по-другому… Была у Дунева сестричка родная, то ли Лиза, то ли Лида, — точно не помню. Симпатичная девушка, вполне добропорядочная, замужем, ребёнку три годика… Реализатор на местном рынке. Как Дуля к сестре относился — не знал, но исходил из того, что к сестре он привязан, и неприятностей для неё не хочет.

И вот, спустя короткое время после того, как через 72 часа измученного долгими «беседами» Дулю отпустили из РОВД домой, на реализаторшу Лизу (или Лиду, — неважно) вдруг «наехал» некто Витя Месяцев, кличка «Месик», ранее трижды судимый (хулиганка, кражи, прочая хренотень), а попутно — мой секретный сотрудник под псевдонимом «Меткий». По рынку шастал он постоянно, всё вынюхивал, высматривал, — и то кошелёк себе склямзит, то интересную информацию родной уголовке раздобудет… А теперь, без видимой причины, стал он цепляться к нашей Лизе-Лиде: то обидное слово скажет, то якобы случайно столик с товарами толкнёт, а там и вовсе захамил, стал намекать на свои сексуально-извращённые намерения в отношении грудастенькой реализаторши, и при этом — чуть ли не острым ножиком перед её личиком помахивал…

Вообще-то «крышей» на этом рынке были б ы к и из б р и г а д ы Феди-Филина. Но они знали, что Месик — с т у ч и т, и в его «левые» маневры вокруг торговки старались не вмешиваться, понимая: раз цепляется — значит, НАДО… Муж реализаторши был из заводских работяг, то есть — ни рыба, не мясо. Такому ли со злобным хулиганьём совладать?.. И понятно, что за помощью обижаемая реализаторша обратилась не к мужу, а к своему брату-Дуле, рассудив, что, как ранее судимый, он наверняка обладает в криминальном мире авторитетом, и вполне способен замолвить словечко перед нахально наезжающим бандитом в её защиту…

Дуля попытался выяснить у Месика, чего ж это он Лизку напрягает, но Витюха в ответ изобразил приступ неудержимой ярости, и Дуле пришлось убегать от размахивающего перед его носом п е р о м рецидивиста в сторону дальних кустиков, за которыми его чисто случайно дожидался я, довольно ухмыляющийся, с гостеприимно распахнутыми для приёма в объятия перепуганного Семёна…

В принципе в среде криминалов за падло звать на подмогу ментов в конфликтах друг с другом… Но Месик в перерыве между кровожадными матюками и живописными манипуляциями с ножиком успел вполголоса втолковать Дуле, что не след ему ссориться с опером таким-то, иначе — кранты не только его сестричке, но и ему самому!.. А поскольку свою связь с ментурой Месик не слишком и шифровал (ну разве что не ходил по жилмассиву с большущей табличкой на груди: «Я — секретный сотрудник угро, так что пусть никто меня не трогает!»), то Дунев быстренько понял, откуда ветер дует, и скумекал: не пойди он навстречу моему пылкому любопытству насчёт новообразованной я м ы — и окончательно оборзевший Витёк превратит жизнь Лизы-Лиды в сплошные сумерки!.. А кому такое надо?.. Какой ни есть ты гнилушка по этой жизни, но и у тебя есть родичи, друзья и прочие близкие тебе люди, — те, с кем ты с детства общаешься, привык к ним, и в общем-то хочешь, чтобы им всем было хорошо…

Ввиду столь серьёзно осложнившейся обстановки, Дуля согласился поделиться со мной имеющейся у него информацией… Как и полагается «шестёрке», знал он немного, но, как впоследствии оказалось — вполне достаточно для того, чтобы вывести угро на конкретный след…

По его словам, неделю назад подошёл к нему один знакомый (Дуля наотрез отказался его назвать), спрашивает: «Хочешь срубить бабок, да ещё и ш и р л а дармового в придачу?..» А кто ж такого не хочет?! Дуля только «за»… Тем более, что работа предстояла непыльная: мелкий опт всё той же ш и р к и… Знакомый брался регулярно обеспечивать Дулю ф а н ф ы р я м и (пузырьками) с зельем, и — присылать покупателей. Дуля принимает бабки и отдаёт товар, а знакомый регулярно забирает эти бабки, отстёгивая Дуле положенные комиссионные, и принося новую «дурь»…

Казалось бы, что даёт угрозыску эта информация, если имени своего знакомца Дуля не назвал?.. Но на самом деле польза оказалась огромная!.. Ибо однажды, придя за вырученными бабками, и оставшись довольным размерами полученной прибыли, дулин знакомый случайно обмолвился, что погоняло хозяина я м ы — некий «Сенсэй», из спортсменов, и живёт он на улице Мостостроителей, дом № 34, в угловом подъезде… Если Дуля это не придумал (а какой резон?.. в случае л а ж и Месик из его сестры лапшу наделает!), и если его знакомый не пургу гнал, из осторожности выставляя основным продавцом кого-то другого, вместо себя, то мы получали добротную и вполне проверяемую наколку!..

…Тут я, правда, немножко прокололся… Мне следовало вытянуть из Дули имя его таинственного знакомца, — так, на всякий случай… Окажись информация о Сенсэе дезой, и тогда хоть что-то оставалось для последующих оперативных комбинашек… Да и Дулю потом легче было припереть к стенке: «Ты сдал нам тогда-то своего дружка?.. Сдал!.. А раз так, то и дальше будешь сексотить, а иначе — сообщим твоему дружку, кто именно его заложил…». Я же — отпустил Дулю восвояси, решив, что и потом всегда успею выудить из него всё, что меня заинтересует. Но Дуля мне такого шанса не дал, — в тот же день благополучно слинял из города к дальним родичам в деревню, и в последующих событиях участия не принимал.

4. У ПОДЪЕЗДА

…Все полученные сведения были мною углублённо проверены.

В нашей картотеке никого по кличке «Сенсэй» не значилось. Никто из моих более опытных коллег уркагана с таким погонялом не знал.

Тогда я выбрался на адрес, к дому № 34 на Мостостроевской… Обычная девятиэтажка на дюжину подъездов. Двор зарос деревьями и кустарником, заставлен беседками для доминошников, инвалидными гаражами, детскими песочницами и площадками для игр, повсюду на верёвках — сушащееся бельё. На скамейках около подъездов судачили про своё кумушки-пенсионерки (практически только женщины — старики, их ровесники, надо понимать, давно поумирали)… Обычный городской пейзаж — что на этой улице, что на любой другой, как в нашем микрорайоне, так и в любом другом… Кабы не табличка с номером дома и названием улицы — и не различишь, где в данный момент находишься…

От здешнего участкового я узнал, что в одном из угловых подъездов 34-го дома вообще не живёт кто-либо около-спортивный, зато в другом, в квартире № 15, обитает некто Гайдуковский Валентин Евгеньевич. 28 лет, кандидат в мастера спорта, занимается частным предпринимательством, попутно — тренер секции каратэ при двух или трёх близлежащих школах. Холост, беспартиен, положительно характеризуется как по месту работы, так и по месту жительства, без малейших пятнышек в биографии… То есть с точки зрения уголовного розыска — человек никакой, неинтересный, ничем не примечательный. Заподозрить его в торговле наркотиками в особо крупных (по меркам наших местных условий) размерам?!. Невероятно!..

Когда я поинтересовался личным мнением участкового о Гайсуновском, он — пожилой, чахоточного вида капитан, — лишь развёл руками: «Кто его знает… Нормальный тип, по-моему. Я тут — лишь 6-й месяц, видел его на улице мельком, вот и всё знакомство, так что…» И ещё раз развёл руками, наглядно демонстрируя широту своей некомпетентности по данному вопросу.

Будучи тогда пылким фанатом ментовской службы, я про себя поморщился: Полгода у ч а с т к о м на крошечной «территории» — и до сих пор не знает всех вдоль и поперёк?!. И при таком отношении к службе он, никудышний и ленивый, уже капитан, а я, способный свернуть горы и в одиночку повязать банду автоматчиков (я не пробовал, но уверен, что смогу!) — всё ещё хожу в лейтенантах, и не обласкан наградами, или хотя бы благодарностями в приказах?.. Где ж справедливость?!.

Тогдашняя обида в душе мучила меня ещё пару лет, но потом тот капитан ушёл в отставку по болезни, и очень скоро туберкулёзные палочки забили его до смерти. Только тогда я и перестал ему завидовать… Ну и тем более — никому не завидую теперь, поняв, что везде и во всём — одинаково дерьмовато… Так какой смысл суетиться и выпендриваться?.. Сиди уж в той заднице, куда с размаху воткнула тебя жизнь, и не чирикай!

Узнав от участкового, в какой из школ в данный момент занимается со своими учениками Гайдуковский, отправился туда.

В тесненьком школьном спортзальчике издали понаблюдал за ним. Типичный качок в «каратистком» халатике, окружённый ватагой жадно внимающей ему ребятни, в таких же халатах. Вот он показывает им какие-то приёмчики, потом они под его присмотром начинают их отрабатывать… Ничего особенного.

Зацепил только памятью, как тренер мимолётом одобрительно потрепал по сдобной щёчке одного из своих учеников, точнее — учениц. Старшеклассница, с вполне сформировавшимися грудяшками. Он отметил её усердие мимоходом — и отвернулся, а она долго смотрела ему в спину, пылая глазами…

«Тренер любит малолеток. Эта — отработанный материал, и его тянет к другим, а она — ревнует!.. Так-так… В случае необходимости навешу на него «растление малолетних»…» — на всякий случай скомстрячил я оперзаготовку, ещё не зная, тот ли человек передо мною, который мне нужен, и возникнет ли необходимость его в дальнейшем разрабатывать…

Я прекрасно понимал, что и будь Гайдуковский наркоторговцем — в школе предлагать «дурь» он никому не станет, — явно не дурак!.. И наверняка лично он вообще никому наркоту не продаёт — только через посредников… Но ему же где-то надо с ними встречаться!.. Эх, установить бы за ним круглосуточное наблюдение… Но законных оснований — ни малейших. Не даст начальство санкции, и людей на эти цели не выделит… Впрочем, информировать боссов о Валентине Евгеньевиче я и не собирался, пока всё не перепроверю… Ударишь во все колокола, и если потом кончится пшиком — меня же на смех в райотделе подымут!..

Оставалось одно: отслеживать Гайдуковского единолично. Я решил не ходить за ним по пятам (рано или поздно заметит, насторожится и обрубит концы), а, выбрав наблюдательный пункт где-либо во дворе около его подъезда, «пастись» там, отслеживая, кто в его подъезд шастает…

Я рискнул, присев на скамеечку около подъезда, погутарить про жизнь с всезнающими бабуленьками-сплетницами. Они-то уж точно всё про всех знают, и если я м а в их подъезде — заметить её признаки должны обязательно!..

Беседу вёл тонко, ненавязчиво, совершенно не касаясь единственной по-настоящему интересующей меня темы — их соседа Гайдуковского.

По «легенде» я искал в этом районе какую-то Дашу, но запутался в нумерации домов, и не мог найти нужную квартиру. Это позволило бабулям задать мне массу уточняющих вопросов и про Дашу, и про меня, а когда отвечаешь — то естественно смотрится и твоё встречное любопытство. Но опять-таки — ни слова о Гайдуковском я не произнёс…

Однако через полчаса такой беседы я уже знал от старушек, что Валентина Евгеньевича («Вальку-каратиста») они прекрасно знают, и в целом отзываются о нём уважительно: вежливый, культурный, всегда здоровается… Холостякует после смерти матери, один в 2-комнатной квартире… Не раз бабульки советовали: «Женись, Валька, жизнь-то проходит — глазом не успеешь моргнуть, как в старых холостяках засидишься!» На что он не огрызался сердито, и даже не бил болтливую ветошь с молодецким хеканьем пяткой в челюсть, а наоборот, отвечал почтительно, что они-де абсолютно правы, но пока что не нашёл он ЕЁ, единственную и неповторимую… Вот поэтому и воздерживается от похода в ЗАГС!.. Но как найдёт — обязательно женится, и тогда уж обязательно пригласит всех пенсионерок подъезда на свадьбу!..

Иногда, конечно, привозит он домой на купленной пять лет назад «шестёрке» каких-то девушек (парень-то видный!), но дальше романтических свиданий дело у них, надо полагать, не заходит…

Сочетание — «Гайдуковский» и «наркоман» — никакой реакции у словоохотливых бабуль не вызвало. Молодцеватый тренер-каратист и угрюмые нарколыжные хари существовали в разных Вселенных, — какие между ними точки соприкосновения?!. Но одна дородная бабка в очках мимолётно припомнила (и тотчас была в этом поддержана остальными), что в последние недели иногда захаживают в подъезд «какие-то рожи», однако к кому именно они ходят — старушки не знали… Но мнение было однозначным: милиция обленилась и совершенно не хочет работать, а э т и — ходят и высматривают, где что плохо лежит… А вон, слыхать, на соседней улице в прошлую пятницу какие-то наглые квартиру главного инженера завода ограбили, средь бела дня, — и тоже, видать, перед этим ходили и высматривали!..

«Да что вы говорите?!. Вот сволочи!..» — искренно возмутился я, ту самую кражу самолично расследовавший, и уж успевший найти и «закрыть» тех самых «наглых», оказавшихся вовсе не «нарколыжниками высматривающими», а родными племяшами главного инженера…

Полученная от пенсионерок информация не вдохновляла, но и не расхолаживала. Да, Гайдуковский не кричал всему двору, высунувшись из окна по пояс: «Люди, вяжите меня — я наркотой торгую!», но такого от него и не ждалось. А что ни капельки по структуре личности и образу жизни не был похож на прочих известных мне наркобарыг, — так что ж?.. Значит, какой-то особенный, а то и уникальный экземпляр попался!..

После этого целые сутки (только на ночь уходил) я дежурил у подъезда, выпросив для этих целей у приятеля его старенькие «Жигули» с тонированными стёклами. На классных авто он помешался, а бабок на новую машину (тем более — иномарку) — не было, вот и отводил душу, оборудовав свой поношенный автомобиль классными прибамбасами. Вначале у него был «Запорожец», и эта громыхающая тачка стала первым в нашем городе «Запором», снабжённым тонированными стёклами, противотуманными фарами, системой защиты от автоугона, и многими-многими другими модняцкими штукенциями и финтифлюшками. И всё это — на типичной консервной банке, со ржавым багажником на крыше!.. Потом, немного разбогатев, он продал «Запор», капельку доложил, и купил «Жигули» одной из самых первых моделей, оборудовав их всё теми же автоукрашениями. Издали посмотреть — чудо автотехники, а подойдёшь поближе — обыкновенный металлолом, но — ухоженный…

Меня в основном привлекали тонированные стёкла. Сидишь внутри и всех видишь, а тебя — никто. Полезное свойство для длительной слежки!.. Вот в этой бандуре я и сидел. Вначале — с 12.00 и до 22.30, в среду, а затем — в четверг с 6.30 и до 13.00 примерно… Часами наблюдал и фиксировал, занося всё интересное в тетрадочку. Кое-что любопытное — высмотрел…

На протяжении этих суток в этот подъезд 9-этажки в разное время заходило минимум трое лиц, известных мне как заядлые наркоманы — Коробка, Жир и Земляка. Опытный глаз замечал, как перед вхождением в подъезд они проверялись на отсутствие «хвоста», помаячив некоторое время в стороне и бдительно зыркая по сторонам… А когда минут через 15 выходили из подъезда — тоже весьма старательно осматривались, надо полагать — удостоверяясь, не затаился ли поблизости опер-лягаш с охотничьим азартом во взгляде…

В моём понимании, именно так и должны себя вести посредники между наркопродавцом и покупателями — осторожно, с оглядкой, не упуская мелочей, — совсем как в фильмах про разведчиков… При себе эти трое не имели ни сумок, ни свёртков, со стороны взглянуть — пусты совершенно… Но ш и р к а много места и не занимает: рассовал по карманам десяток фанфыриков — вот уж и нарко-куръер, хоть никакого груза на нём и не заметно… Но ходили ли они в квартиру Гайдуковского, или же ещё куда-то — оставалось загадкой, как и то, была ли при них наркота…

Я мог торчать в этой машине у подъезда и неделю, и месяц, и год, так и не приблизившись ни на шаг к истине… Что-то следовало предпринять!.. Но — что?.. Приехав с парой коллег, задержать нескольких нариков при выходе с адреса тренера?.. А вдруг при них компры не обнаружим? Или — обнаружим, но с самим Гайдуковским связать это не удастся?.. Тогда — провал операции. Если Валентин Евгеньевич и в самом деле содержит крупную я м у, то — сразу ляжет на дно, и хрен его оттуда достанешь!.. Ещё и телег во все инстанции накатает, настрочит кляуз: «Менты — грубияны наезжают на спортивную общественность со вздорными обвинениями, и это — вместо того, чтобы ловить н а с т о я щ и х наркоторговцев!» Смотреться это будет убедительно: заподозрить солидного бизнесмена и школьного тренера по каратэ в торговле вульгарным ш и р л о м смог бы только полный дебил, коим меня вышестоящие инстанции враз и определят… «Что за идиот у тебя ишачит?» — недовольно скажут в горУВД нашему подполковнику, и не видать мне тогда звёзд генералиссимуса на своих погонах как собственных ушей!..

Нет, если делать по милицейской «науке», то к Гайдуковскому для начала следует подвести агентуру, из числа мелкой шушеры, — пусть попасутся возле него, Коробки с Жиром и Землячкой, пусть вотрутся в доверие… Потом Валентин Евгеньевич кому-либо из них продаст «дурь», и тут же мы — цап-царап!.. На этом факте сбыта (доказанном показаниями нашего агента) мы Гайдуковского ловим и «закрываем» в СИЗО. Ну а там уж дело техники — его дожать, отпрессовать вещдоками и уликами… Но ещё разумнее — с использованием той же сети сексотов «пасти» Гайдуковского, выявляя все связи, каналы снабжения и сбыта, круг общения, уровень деловых знакомств…

Был ещё один вариант: задержать кого-либо из зафиксированной мною троицы, лучше даже — их всех, и поработать над ними в РОВД, выжимая показания против Гайдуковского. А затем — предложить сделку: вы нам помогаете его «закрыть», а мы — проводим вас по делу в качестве ни во что не замешанных свидетелей…

Хотя ещё вопрос: согласятся ли!.. Точней говоря: найдутся ли у нас аргументы, достаточно весомые для того, чтобы побудить их сознаться, убедив в том, что помогать нам для них — более выгодно, чем запираться во всём и молчать…

Но в любом случае, работёнка по изобличению Гайдуковского обещала быть долгой и трудоёмкой. Долгие недели, если не месяцы, хлопотливых спецмероприятий…

С этой думой я возвращался в райотдел. Предстояло сочинить на бумаге план операции, и затем наконец-то доложить о своих намерениях руководству, будь оно трижды… благословенно. Что можно сделать в одиночку — я всё уж сделал, а теперь предстояло подключить все «мощности» и возможности районного уголовного розыска.

5. «ДОБРО» ОТ РУКОВОДСТВА

…Первыми, на кого я наткнулся при входе в райотдел, были взбешённый взбучкой от только что уехавшего первого зама начгорУВД начальник РОВД, и более спокойный, но тоже озабоченый начальник районного угрозыска. Надо понимать, опять сношали их во все дырки за многочисленные просчёты… В таких ситуациях всегда хочется сорвать на ком-либо злость, а тут и я, подчинённая пешка, навстречу в самый неподходящий момент попалась… Естественно, на меня и налетели!..

«А-а-а-а-а!.. Пидараст, гондон вонючий, бездельник, конченая пьянь!. Шатается где-то неделями, водку квасит на притонах вместе с халявами!.. На двух оперативках не соизволил присутствовать, так ему некогда!.. А тут — кража на краже, гоп на гопе, весь райотдел — в заднице, а ему — хоть бы что… Уволю!.. Пиши рапорт «по собственному», пока не влепили «неполное служебное соответствие»!.. Слышишь?!. Нет, ты слышишь меня?!.» — орал подполковник с таким видом, словно и впрямь кто-то, кроме покойников, мог не слышать его в радиусе десяти километров. Лицо его багровело, глаза — лихорадочно горели. Таки достали его сегодня вышестоящие проверяющие!.. Может даже — пообещали на заслуженный отдых отправить…

Дипломатично дождавшись, пока подполковник наорётся и заглохнет на секундочку, захлебнувшись в собственной слюне, начальник угрозыска более сдержанно, но от того не менее сердито поинтересовался, где я пропадаю в последнее время?.. Почему до сих пор, вопреки его ясному указанию, не опрошена гражданка Терентьева, и не найдены свидетели по её делу — следователь уж высказывал недовольство… Два материала по подрезам ждут меня — не дождутся… Вчера вечером случился подстрел в Тополином переулке, стали меня искать, а — «нету его, и с утра — не появлялся»… «Почему вы не выполняете свои служебные обязанности?» — чуть повысил голос майор, что для него в данной ситуации означало довольно-таки высокий градус недовольства.

Я мигом просёк, сколь для меня губительна правда. Ведь что получается?.. Пока мои боевые командиры в поте лица самолично ловили бандюганов и отбивались от вышестоящих проверяющих гондонов, я, оборзевший сучяра, вначале непонятно зачем чистил рыльники в своём кабинете схваченным без малейших оснований гражданам наркоманам, затем, сунувшись непонятно почему в школу, часами пялился там на грудастеньких старшеклассниц, ну а потом и вовсе — чуть ли не два дня филонил в машине около стандартной девятиэтажки, попивая пиво из банок, слушая веселенькие мотивчики из магнитолы, и разглядывая проходившие мимо авто симпатичные мордашки…

А что в итоге?.. Голый вассер!.. Ни задержанных, ни улик, ни раскрытий… Одни голословные подозрения, а также — гениальное предложение ещё с месяц попинать ту же балду, — «тогда, быть может, мы и изобличим наркобарыгу, хотя и это — без гарантии!»

Сказать это сердито уставившимся на меня боссам — значило харкнуть злорадным хохотом в их надоедливые гляделки! Ну не выговариваются такие вещи в подобных условиях — и всё тут… Я не самоубийца, в конце концов!..

Вот в силу каких уважительных причин, замешкавшись лишь на долю секунды, я с уверенной ухмылкой выигравшего Джек-пот счастливчика заявил, что в ходе уточнения поступившей «от негласных источников» информации сумел выйти на след давно разыскиваемой супер — я м ы, и теперь планирую сегодня же, по горячим следам, накрыть с поличным её организатора, «выходца из спортивной среды»!..

Начальник РОВД аж поперхнулся от изумления, не в силах поверить, что не ослышался, и что этот туповато-занюханный лейтенантик смог не только сказать, но и сотворить подобное!..

По насупившимся подполковничьим глазкам замечалось его желание немедленно объявить, что я — бессовестный лгун и наглый очковтиратель. Мол, «хватит дурить мудрое руководство, лейтенант, лучше иди и пиши рапорт «по собственному», пока не выкинут отсюда в шею…»

Но — не сказал этого начальник РОВД, поперхнулся булькнувшим было в его горле словом…Был он хоть и редкостный дятел, но — не слабоумец. Дурачки в милиции долго не задерживаются, и до руководящих должностей — не дорастают.

Вдруг — не вру я?.. Взаправду — напал на след?.. Не мог же рядовой оперёнок окончательно спятить, и решиться сообщить начальству в лоб легко проверяемую дезу…

Ведь если мы сумеем и вправду раскрыть крупную, доселе неизвестную я м у — это же будет лучший ответ на хоть и абсолютно справедливую, но тем не менее совершенно не заслуженную критику со стороны первого замначгорУВД! Мол — да, есть у нас ещё отдельные упущения, но у кого же их нет?.. Зато посмотрите, какого матёрого наркомафиозника мы изобличили!..

Вот поэтому подполковник сделал нечто, совершенно для него нехарактерное, немыслимое даже: он… заткнулся!..

Перестал обзываться разными словами, и в который уж раз напоминать о его якобы имевших место в прошлом половых контактах с моей матушкой, слегка убавил хмурости с физиономии… Бросил каменное: «Хорошо… Завтра утром доложите о результатах!», и — утопал к поджидавшей его иномарке. Не похвалил за усердие, упаси Боже, про такое и не мечталось, не его стиль… Но хоть ругать перестал. А это само по себе — уже поощрение, «заметь и оцени, парень!» Я и — оценил.

Позднее именно такая сдержанность в поощрении нижестоящих стала привычной и для меня…

Перестал бить ногами валяющегося на земле осведомителя в благодарность за только что услышанные ценные сведения — пусть этим одним будет доволен!.. Так — сто тумаков получил бы, а так — только двадцать… А медаль на грудь, либо премиальные в карман — этим пусть другие отмечают… Но других — и уважать не будет, «подумаешь — наградили!» А вот меня, побившего лишь вполсилы, долго будет вспоминать с признанием и нежностью… К чему я клоню? Да к тому, что любой вожак знает: нечего своих людей баловать — они от этого быстро портятся!..

…Тем временем начальник угрозыска, желавший услышать подробности столь сенсационного сообщения, повёл меня к себе в кабинет, и там досконально расспросил. И поскольку профессионал он был — не чета давно подзабывшему азы розыскного мастерства подполковнику, то сразу же всосал, что ничего конкретного в моих путанных россказнях нет, и предлагаемый мною «план действий» целиком и полностью основан на извечном «авось».

Типа: е с л и у Гайдуковского на самом деле — я м а, и е с л и при внезапно проведённом у него обыске мы найдём существенный компромат, и е с л и под грузом молниеносно собранных улик он расколется и даст «явку с повинной», то тогда — ништяк!.. А если — нет?.. Да лишь одного из этих трёх теоретически возможных «если?..» — с лихвой хватало, чтоб до выяснения всех обстоятельств отложить операцию!..

Но давать «отбой» он не спешил…

Был он, в сущности, обыкновенным человеком, со всем набором присущих каждому из нас маленьких недостатков и слабостей. Непосредственное начальство и его «достало» постоянным критиканством и требованием невозможного. Ну не мог он дать им того, чего дать объективно — не мог, и никто бы на его месте — не смог бы. Однако хоть какие-нибудь ощутимо-заметные победы над преступностью время от времени надо же демонстрировать!.. Иначе — не поймут, скажут: «Слушай, майор, а чем ты там, собственно говоря, занимаешься?!. Хотели тебе к Новому году «подполковника» присвоить, перевести в один из РОВД начальником, но раз ты упорно не желаешь хоть пальцем шевельнуть…»

И — всё, на карьере после такого сложившегося о тебе «наверху» впечатления можно ставить жирный крест!.. Не хотел начальник угро оставшиеся до пенсии годы топать с жирным крестом на спине… Вот поэтому моя идея немедленных действий против всего лишь голословно заподозренного Гайдуковского и не вызвала у него гомерического хохота, с убийственно-саркастическими комментариями…

Затеянная неопытным опером авантюра?.. Да!.. Но в случае удачи её легко изобразить результатом долгих и целенаправленных действий возглавляемого товарищем майором уголовного розыска по пресечению наркоторговли. А случись прокол — за всё ответит лопухнувшийся оперёнок!.. Ну и начальник райотдела немножко пострадает, — это же он только что самолично дал отмашку на проведение операции!..

Все свидетели: он, майор, только присутствовал, но ни словом, ни жестом своего отношения — не выражал. Так что в случае провала он ни при чём, что нисколько не мешает ему в случае удачи — объявиться одним из главных её авторов!..

Вот почему, внимательно меня выслушав и вникнув в суть, майор не стал прекословить, а лишь кротко разрешил действовать: «в духе только что полученных от начальника РОВД указания!»

Но перед тем, как давать карт-бланш, он не поленился взять письменное изложение моего «гениального» плана (пригодится на случай «разбора полётов» при провальном финале), а также посоветовал «для надёжности» заручиться санкцией прокурора на обыск у Гайдуковского.

Обычно при налётах на притоны санкцию на обыск получают задним числом. Никогда нет гарантии, что найдёшь там что-либо.

Часто так: ошмонал адрес — и ни хрена компрометирующего… А прокурор — кривится: «Зачем санкцию брали?!» Ведь это ему отвечать, в случае жалоб необоснованно обысканного, с последующим скандалом…

А так — ворвались на адрес, осмотрелись, если нашли компру — бежим к прокурору за санкцией, и он её в таких случаях с удовольствием даст задним числом, а если не нашли — делаем вид, что никакого обыска и не было вовсе… Так — гулялли мимо… решили компанией оперов наведаться в гости… А что двери после нашего визита оказались повреждёнными — так они такими и были, на соплях держались, честное слово… Кто-то из нас случайно чихнул — они и рухнули!..

Чем меньше оставляешь на бумаге следов своих действий — тем лучше и безопаснее, это любой мент назубок помнит!..

Ну вот, но в данном случае санкция прокурора нам аж никак не помешала бы, и именно — в виду недостаточной обоснованности предстоящих действий…

Наверняка у каратиста везде — связи. И окажись обыск пустышкой — крови он нам попортит изрядно!.. Всякие комиссии понаедут, и начнут проверять законность наших действий, причем первым же их вопросом будет: «А почему вы ворвались на квартиру гражданина Гайдуковского без санкции прокурора?..» Так что именно в данном случае санкцию предпочтительнее взять заранее, естественно — не предупредив прокурора о потенциально возможных осложнениях…

Но опять-таки нюансик: автоматом прокурор санкцию не даст, по первому же твоему желанию… Он же понимает, что в случае чего пострадает вместе с опером — за необоснованность своих действий… Нужно было как-то доказать прокурорским клизмам, что некие вполне конкретные основания для внезапного налёта на адрес тренера — имеются… И эти основания мы создали.

Точнее создал их я персонально: позвонил в райотделовскую дежурку из телефона-автомата за углом, и изменённым голосом сообщил, что в квартире проживающего по Мостостроительной улице дом № 43 квартира № 15 гражданина Гайдуковского под диваном хранится самодельное взрывное устройство повышенной мощности, и этим самым устройством он сегодня же ночью собирается кого-то подорвать!.. Потом, выждав некоторое время, чтобы дежурный успел то срочное телефонное сообщение зарегистрировать должным образом, я зашёл в дежурку, «узнал» о только что поступившем тревожном сигнале, забрал его, и уж вместе с ним — помчал в прокуратуру за разрешением на обыск у возможного террориста и взрывателя.

Что значит общественная репутация тех или иных социальных групп: насколько высмеял бы прокурор возможность наркоторговли со стороны не имевшего криминального прошлого спортсмена, настолько же сразу поверил в «заминированный» диван у того на квартире. Дескать, знаем мы этих каратистов… Дружба с преступными «авторитетами», вхождение в оргпреступность, и всё такое… А где организованная преступность — там и «самодельные взрывные устройства», так что — «вот вам, лейтенант, санкция на проведение обыска, и — действуйте!..»

6. ПЕРЕД СХВАТКОЙ

Старшим группы захвата начальник угрозыска определил меня, дав мне в подмогу парочку столь же молоденьких, как и я, но ещё более начинающих лейтенантиков, а также — розовощёкого стажёра, курсанта школы милиции.

Пока в «уазике» мы ехали на адрес, курсант меня задолбал: «А почему не взяли с собою сапёра?.. Там же — мина!.. А почему — не вооружены, если хозяин квартиры — специалист по восточным единоборствам?!» Тьфу, блин… Ну какое твоё собачье дело, спрашивается, отчего мы без сапёра!.. Кто командует операцией и отвечает перед руководством за её результаты?.. Не ты!.. Ну и молчи в тряпочку, отличник хренов… Наверняка в своей школе милиции на пятёрки с плюсом учится, а потом такие вот «знатоки-отличники», придя на работу в райотдел и спустившись с высот теории на почву реальности, начинают мучить всех подобными этим наивными вопросиками: «А почему это делается так, а не этак, как и положено?.. А где вместо этого — то-то?.. А…» Не люблю таких. В милиции либо им быстренько отшибают рога, либо они перестают выпендриваться и вливаются в общую струю, либо — уходят. А как-то по-иному здесь ну никак не получается!..

Впрочем, насчёт оружия стажёр отчасти был и прав, но я решил, что без пистолетиков — спокойнее. Начнись стрельба, и нарисуйся раненые — мне, как старшему группы, придётся отвечать за каждый произведённый выстрел, ну его… Без «огнестрелки» — спокойнее, это правило не раз проверялось во многих передрягах. Навались кучей на преступный элемент — и вяжи его голыми руками, используя подручные средства в виде дубинок, обломков мебели, палок и камней. И — никаких эксцессов, с необходимостью потом отписываться в прокуратуре!.. А окажись у любого из нас с т в о л, и произведи он случайно выстрел — ещё неизвестно, чем закончится!.. Сколько угодно случаев, когда в наших городских условиях выпущенная из пистолета пуля, срикошетив от бетонной стены, поражала выпустившего её, или — кого-либо из его коллег… Я уж не говорю про мирных обывателей, за которых тоже потом приходится отвечать…

Впрочем, на месте нас дожидается предупреждённый по телефону участковый, а уж он — то точно будет при форме и полной вооружённости. Специально «для мебели», т. е. придания происходящему «милицейского» колорита, мы участковых на подобные обыски с задержанием и приглашаем. В этом случае, в случае стрельбы, отвечать перед прокуратурой будет не уголовный розыска, а служба участковых инспекторов!.. Хотя понятно, что если ты получишь пулю в затылок от лопухнувшегося у ч а с т к а, то тебе глубоко фиолетово, что его потом накажут!..

Но когда в условленном месте, за квартал от 34-го дома по улице Мостостроительной, мы подобрали чахоточного капитана, то с мысленным чертыханьем я заметил, что его кобура — пуста. Вполголоса поинтересовался, почему он — без табельного оружия, хотя мы вроде бы договаривались…

Капитан покосился безмятежно, чуть ли не зевнул, ответил спокойно: «Подумал — и решил не брать. Всё равно на такую операцию опера наверняка прибыли со с т в о л а м и, одним больше или меньше — какая разница!.. И потом, не к рецидивисту идём, а — к Гайдуковскому… Уверен, что с ним проблем не возникнет!..

Я заморгал ошеломлённо, не зная, как среагировать на подобную нахалку. Мною — старшим группы! — ему было велено по телефону взять с собою оружие, а он… Сволочь!.. Видите ли, «подумал — и решил не брать…» Да кто тебя думать просил, урод?!. Ну понятно, раз он — капитан и в возрасте, а я — молодой лейтенант, то можно уж и на голову мне сходить…

Смысл его маневра понятен: без пистолета — спокойнее, и теперь, в случае стрельбы, отвечать придётся не службе участковых, а уголовному розыску… А что теперь из-за этого хитрована внезапно выяснилось, что на адрес к матёрому преступнику мы идём практически с голыми руками — так на то плевать… Вязать супостата в любом случае придётся ведь орлам-операм, а не этому участку-доходяге…

Но вслух я ничего не сказал, лишь усмехнулся кисло. Приходилось действовать в тех условиях, которые реально складывались. Однако с этой секунды на душе моей замутило. Появилось предчувствие страшной неудачи и огромнейших осложнений, отвечать за которые придётся персонально мне!.. Мне, и никому больше!.. Сделают из меня крайнего, навешают всех собак…

Потеряв уверенность в собственнных силах, по автомату я ещё продолжал действовать так, словно всё происходит по ранее установленному плану. Но уже без всякого вдохновения, с тягостной мукой в сердце, и — лишь для того, чтобы оправдать ожидания нескольких пар устремлённых на меня глаз. И в результате моей внутренней неуверенности — нами делался один ляпсус за другим…

К угловому подъезду подъехали мы в начале восьмого вечера. Обычно перед «наездом» на серьёзный адрес несколько часов (или даже дней) за ним осуществляется наблюдение, чтобы точно знать, находятся ли на адресе интересующие нас лица, и не окажется ли там кого-либо, способный оказать серьёзное сопротивление. В этот же раз такое не предусматривалось даже и по плану!..

Тормознули «уазик» прямо около подъезда, без всякой мысли о том, что Гайдуковский увидит в окно милицейскую машину, насторожиться и сбежит, либо же — уничтожит имеющиеся на адресе улики. Постояли у дома, глазея наверх, на окна 15-й квартиры, и тем самым показывая окружающим, чей именно адрес нас интересует.

Окна светились, стало быть — дома кто-то был. Но — кто, что, с кем, в каком числе, чем занимаются — читают Библию, мастурбируют коллективно, или же готовят к стрельбе крупнокалиберный пулемёт на треножнике?.. Хрен его знает… Я растерянно затоптался на месте, не зная, что предпринять. Надо было подстраховаться, как-то проверить обстановку, уточнить план предстоящих на ближайшие минуты действий, указать личному составу моего боеподразделения расстановку сил перед схваткой… Но в голове вместо стройных оперативных мыслей набатом звенело только одно, отчаянное: «Звиздец тебе, кажись!..»

Почему-то хотелось домой, к маме… Не к жене, которая сразу напрягла бы обычными семейными проблемами, а именно к маме, которая — поймёт, пожалеет, возьмёт на себя все мои страхи, боли и тревоги…

«А ведь сейчас меня не станет!» — с ужасом осознал я. Умирать — не хотелось… Я ж и не жил ещё толком!.. Ох, блин… залетел я!..

Встряхнувшись от охватившего меня дикого ужаса, строго повёл глазами, проверяя, не догадался ли кто-нибудь о моих мыслях. Рявкнул: «Пошли!.. Нечего тут шататься… Будем брать!..»

И пока мы входили в подъезд, пока ждали лифта, и подымались потом в лифте на четвёртый этаж, в ушах моих звучало насмешливое: «Звезде-е-е-е-е-е-е-е-е-ц!..»

А расклад действительно — неважнецкий… Если Гайдуковского нет дома — мы своим визитом спугнём его раз и навсегда… Если он дома, но не при делах — меня в райотделе засмеют, а прокуратура выставит козлом и навешает всех собак… Если — и дома, и при делах, и, вероятно, при оружии — положит всю опергруппу, а сам пустится в бега!.. Удайся мне выжить — суд, и суровый приговор «за преступную халатность». Лучше уж и не выживать…

С мёртвого — какой спрос?.. Наоборот, погибшего при исполнении служебных обязанностей спецы из пресс-службы горУВД в сообщениях для СМИ изобразят павшим смертью героев, золотыми буквами впишут в историю городской милиции, его скромное имя присвоят одной из школ города, а в будущем, возможно, о нём напишут книгу, сочинят песню, снимут кинофильм…

Решено: если что — кидаюсь первым под пули!..

7. ЗАХВАТ

Впятером вышли из лифта и подошли к дверям нужной квартиры. Немножко повезло с дверями — не бронированные, а обычные, хотя и добротные, сделанные столяром индивидуально для данной квартиры, а не типовые, легко выбиваемые ударом ноги в нижнюю треть… Это сейчас наркоманы учёны ментовскими набегами, и все, у кого есть свободные денежки — двери обязательно бронируют… На такой адрес быстро не ворвёшься, и пока двери выломают — хозяева в аккурат все улики и уничтожат… Гайдуковского же мы вполне могли застукать врасплох, это давало надежду, что уничтожить улики не успеют…

Целую минуту нерешительно топтались у двери. В квартире вроде бы тихо, — ни голосов, ни стуков, только радио играет… Но ведь свет в окнах — горел, значит — кто-то дома… Стучать, звонить представляться: «Милиция! Откройте пожалуйста!.. Мы только немножечко вас обыщем!..» — бесполезно… Врываться на притон — только внезапно, ураганным броском, молниеносно преодолевая сопротивление застигнутых врасплох криминалов…

Стажёр предусмотрительно прихватил из «уазика» монтировку, а я ещё в РОВД вооружился кувалдой, так что срывать двери с петель было чем. Единственное, что смущало — полнейшая неопределённость. Кто знает, что ждёт нас за дверью?.. А вдруг — пуля или п е р о в сердце?..

Жить каждому хочется, и ни один, даже самый супер-злодей, не стоит того, чтоб ради его захвата жертвовать своей бесценной жизнью. Она у каждого — одна!.. И твоя собственная — так дорога тебе… так нужна!.. Нет, умирать никому не хочется.

Это только тупому начальству кажется, что любой из подведомственного личного состава готов по первому же приказу с улыбкой идти на смерть!.. Или, типа: «…заслонить грудью от бандитского выстрела или ножа мирного гражданина…» Вот пусть те идиоты, которые эту хрень всерьёз произносят — сами под бандитские пули с ножами и подставляются…

Моё первоначальное намерение чуть ли не жертвовать собою, бросаясь навстречу нацеленным в меня стволам, теперь уже казалось легкомысленным. Сделают стрелочником за провал операции, и бросят в «зону»?.. Ну и хрен с ним, много за преступную халатность не дадут, года три-четыре… Отсижу, искуплю вину доблестным трудом, выйду на свободу с чистой совестью… И жена обязательно дождётся, куда она денется?.. С чужим дитём на шее кто её возьмёт…

…Отсюда следовало вот что: как сорвём двери — первым в квартиру надо кого-то другого запустить, он — как пробный шар. Завалят из с т в о л а, или п ё р ы ш к о м подрежут — значит, Гайдуковский шутить на намерен, прояснится его моральный облик… Тогда — бежим всей группой вниз, к машине с рацией, и вызываем подмогу. Если Гайдуковский за это время и убежит — не беда, объявим в розыск, рано или поздно — найдут, и уж тогда «брать» будут по-настоящему, с помощью милицейского спецназа (с автоматами и в бронежилетах), с теми больно не настреляешься…

Я огляделся, прикидывая, кому приказать первым броситься в квартиру. Мой взгляд зацепился за капитана… Старше всех по возрасту, болезненный, туповатый, неисполнительный, такого — не жаль… Тем более, — не из нашей службы, не из угро… Я открыл рот, собираясь произнести смертный приговор участковому, но тут он вдруг бодро утопал от нас по лестнице со словами: «Ну, вы начинайте, а я пока схожу и организую понятых для обыска…»

Нет, вы видали?!. Блин, что происходит?!. И кто тут — старший группы?!. Кто командует и решает, кому — за понятыми, а кого — в вышибленные двери?!. Я, я решаю!.. Так какого ж он… Ладно… запомним!..

Обоих лейтенантов подставлять — не хотелось. Свои кенты, нормальные хлопцы, один уж — женатик, у второго — невеста, если их обоих положат — две взъярённых бабёнки изведут потом стенаниями и жалобами…

Самому — под пули?.. Извините, но кто тогда будет осуществлять общее руководство операцией?..

И кто ж остаётся?.. Правильно — стажёр. Жены и детишек нет — раз, болтает слишком много — два (если застрелят — хоть отдохну от его говорильни), в штатах районной уголовки не числится, а потому как бы и не наш — три… К тому же, у него в руках — монтировка, вот и будет чем отбиваться от каратиста, окажись тот безоружным, но помаши руками и ногами в сторону ментовских визитёров…

«Курсант Малышев, первым на адрес пойдёте вы!..» — объявил я негромко, и таким тоном, словно объявлял о награждении орденом Победы с брильянтами. «Есть!» — ответил он радостно. Ну, всё понятно… Начитался в детстве книжек «про милицию», и ещё не успел расстаться с романтической тягой к свистящим над головою бандитским пулям. А меня вот под них не тянет!..

Мельком глянув на его мужественно нахмурившееся лицо («ничё, газетный некролог получится фотогеничным!..»), я махнул рукою, «Вперёд!..»

В следующий миг стажёр поддел дверь монтировкой, я изо всей силы ударил кувалдой, а лейтенанты навалились с разбега… Дверь треснула, и — рухнула вовнутрь.

«А-а-а-а-а!.. Сдавайтесь!.. Дом окружён!..» — заорал стажёр, перепрыгнул через обрушенную дверь и ворвался в квартиру. Я замешкался на пороге, ожидая, не грянет ли выстрел, и не рухнет ли на пол тело подстреленного коллеги, но тут кто-то из лейтенантов больно пихнул меня в спину, и я ввалился на адрес вслед за стажёром. А лейтенанты — задержались в дверном проёме, ожидая, что станется со мною и стажёром.

Квартира — двухкомнатная, стандартно обставленная, уютная. И нас здесь — не ждали. Никто не целился в двери из переносного зенитного комплекса, или хотя бы из старенького, но надёжного «максима». Скажу больше: Гайдуковский даже не готовился взять нас на каратисткий приёмчик, ибо был занят: совокуплялся с некой крашенной блондинкой лет 22-х или 23-х, с весьма милыми сиськами. Усадив блондиночку на стол и насадив её на «поршень», он равномерно двигался «туда-сюда», обильно потея мускулистой спиною, а его партнёрша — похрюкивала от удовольствия, обвив могучий торс руками и ногами, царапая ему спину наманикюренными ноготками. Она-то из-под его плеча и углядела наше внезапное вторжение в жилище, изумлённо распахнула по-кошачьи изумрудные глаза, и забарабанила его по плечу ручкой, пытаясь обратить внимание на появление непрошенных гостей.

Но где там… Тренера всецело поглотил творческий процесс совокупления, и он не слышал ни грохота упавшей двери, ни топота ног, ни тем более задрожавшего от страха голоса подружки… Его введённый в неё поршень продолжал равномерно функционировать, и было нечто завораживающее в зрелище вспотевших ягодиц, ритмично двигающихся от дамы и к ней, туда и обратно, и опять… и снова… Я застыл перед расположившейся на столе парочкой, с дурацкой кувалдой в руках. Бить кувалдой по затылку вроде — не за что, а чем ещё привлечёшь к себе внимание мужика, самозабвенно трахающего бабу?.. Не к с и в у же взмокревшим ягодицам предъявлять!..

«Милиция!..» — дурным от взволнованности голосом прохрипел из-за моей спины стажёр. И только теперь до Гайдуковского д о п ё р л о. Он вздрогнул, с влажным чмоканьем выудил агрегат из блондинки, повернулся. При виде его причиндалов у меня глаза на лоб полезли: такое полено!..

Где-то я читал, что у спортсменов член — с горошину, потому как они глотают анаболики, прибавляющие мускулов в одном месте, но сильно убавляющие — в другом, и чем больше бицепсы у спортсмена — тем короче его «палка»… Так, во всяком случае, уверяют популярные брошюры о вреде допинга. Но либо те брошюры в наглую врали, либо с анаболиками Гайдуковский не знавался, либо, наконец, к началу приёма стероидов его член был длиною километра в полтора, и наблюдаемое теперь — лишь жалкие остатки былого великолепия… Так или иначе, но о таком длинном члене и таких пушечно — огромных яйцах я лишь мечтал всю сознательную жизнь, с жалкой усмешкой измеряя перед зеркалом линейкой и циркулем размеры своего «хозяйства», а тут — вот оно, живое воплощение моих надежд, прямо перед глазами!..

«Нет, с малолетками он дело не имеет — ТАКОЕ в малолетке не поместится!..» — запоздало прозрел я.

И — рявкнул: «Гражданин Гайдуковский, мы — из уголовного розыска!.. Немедленно оденьтесь, нам следует произвести у вас обыск!..»

Он ошалело заморгал…

…Ещё раз убедился я, что от всех каратистких ужимок толку в реальной жизни — никакого!.. Что с того, что физически тренер вполне мог раскидать нас как маленьких котят, — но и он, увидев ментовские удостоверения, сразу скис, словно воздух из него выпустили, и не то что оказать активное сопротивление, а и просто высказать в резкой форме протест против наших действий — не решился!.. Попытался возражающее вякнуть, но слова застряли в его пересохшем горле, и он лишь немо разводил руками, недоумевающее пялясь то на меня, то на стажёра, и пытаясь понять, кто из этих двух ментов с железяками — самый главный, и к кому обращаться за разъяснениями…

«Оденьтесь для начала…» — сухо посоветовал я, ткнув ему под нос санкцию прокурора на проведение обыска.

Гайдуковский торопливо закивал побледневшим лицом, суетливо озирался в поисках разбросанной по всей комнате одежды, но действия его были скованы и замедлены. Он и трусы толком на себя натянуть не успел, когда его партнёрша уж полностью оделась, ни капельки не стесняясь нашего присутствия, и кидая в наши стороны косые взгляды. Когда она натягивала трусики, я успел рассмотреть её влагалище. Волосы на лобке — коротко острижены. Последний писк женской моды — стричь волосы на интимном месте… Зачем?!. Бабы — дуры!..

«Что, голой женщины никогда не видел?» — вправляя грудяхи в чаши лифчика, презрительно спросила блондинка. Я уж открыл рот для гневного опровержения гнусной инсинуации, но вовремя заметил, что фраза обращалась не ко мне, а к уставившемуся во все глаза стажёру. Он даже монтировку из рук уронил, так его поразило остриженное «под нулёвку» влагало.

«Приступайте к обыску, товарищ курсант!» — строго приказал я. («Ишь как глазки засверкали… Девчонок надо было все предыдущие годы щупать, а не долбанные учебники зубрить, отличник хренов!..») Стажёр обидчиво кивнул, шагнул к дивану и, приподняв сиденье, начал под ним шастать. Я вначале не понял: чего он ищет?.. Только потом вспомнил: «А-а-а, взрывное устройство!..»

Зато оба помогавших мне лейтенанта не маялись дурью, а стремительно растеклись по комнатам. В машине я успел шепнуть им, что искать в первую очередь надо ш и р л о, а у них и теперь уже был выработан безошибочный нюх на наркоту, и они быстренько проверяли все те укромные места в квартире, где наркоманы обычно прячут зельё.

«Вот и понятые!..» — добродушно раздалось от порога. Ага, вернулся наш отважный капитан, а с ним — две задасто-грудастых тётки из соседних квартир. Причём заметил я, что участковый вначале запустил в квартиру обоих бабёнок, а уж затем переступил порог сам, прикрывшись живым щитом. Потому и мясистых выбрал — чтобы пули не пробивали насквозь!.. Видать, не так уж и доверял законопослушности гражданина Гайдуковского, и на всякий случай приготовился к любому развитию событий. А нас, стало быть, с лёгкостью послал на почти верную гибель… гондон!..

«Спасибо, товарищ капитан!» — с душевной улыбкой поблагодарил я.

«Блин, где же бомба?!..» — закончив шастать во внутренностях дивана, удивился стажёр. Гайдуковский молниеносно царапнул по нему глазами, и я подметил у него на лице лёгкую тень облегчённости. «Ах, так они бомбу искали!.. А я-то думал…» — вот что читалось в той 2-3-секундной мимике опытному глазу.

И что ж он — «думал»?.. Что противозаконного хранится или хранилось на его адресе?.. Раз боится — значит. что-то за душою е с т ь… И недаром, стало быть, мы сюда врывались!..

Но вот удастся ли что-либо найти?..

…Мы ничего не нашли. Точней, почти ничего.

В лежавшей на столе сумочке эффектной блондинки, кроме паспорта на имя Потаповой Анны Матвеевны, 24 лет, оказался ещё и ф а н ф ы р и к с пятью к у б а м и экстракта опия (для наглядности: доза начинающего наркомана — 2 куба, наркоманы со стажем догоняют суточную дозу до 10–12 к у б о в, а количество изъятой ш и р к и для возбуждения уголовного дела по статье «хранение» должно быть не менее 10 к у б о в). Мизер!..

Но и это — лучше, чем ничего, а в квартире Гайдуковского больше не оказалось ни малейших свидетельств того, что он содержит громаднейшую я м у, способную завалить наркотой весь наш район, а то и полгорода!..

«Этот пузырёк вижу впервые в жизни! Видимо, на улице кто-то подкинул в сумочку, а я и не заметила…» — пояснила Анна Матвеевна в ответ на наши вопросительные взгляды. Не глупо… То есть ясно, что — враньё, но — поди докажи, особенно если на пузырьке нет отпечатков пальцев ни Потаповой, ни Гайдуковского!.. (Кстати, позднее оказалось, что отпечатков — нет).

«Собирайтесь оба! Поедем в райотдел…» — скомандовал я уверенно. Весь мой внешний вид свидетельствовал, что именно таких результатов обыска я и ожидал, всё происходит по чётко разработанному плану, и, несмотря на видимость провала операции, в кармане у меня — колода козырей, любой из которых способен резко изменить ситуацию, превратив позорное поражение в полную и окончательную победу!..

Именно эту уверенность в скорой виктории излучала моя радостная физиономия, обращенная к Гайдуковскому, и его симпатичной трахальщице, к лейтенантам со стажёром, к участковому и понятым…

Всех я р а з в ё л, всем пустил пыль в глаза… Единственно кого не смог обмануть — это самого себя!..

Я проиграл… Все надежды были на то, что при шмоне мы обнаружим огромный склад наркоты, и это автоматически гарантирует мне орден на грудь, генеральские звёзды на погоны, и командировку в штаб-квартиру Интерпола, для чтения лекций на тему борьбы с наркобизнесом для умственно отсталых и профессионально недоразвитых европейцев…

Теперь же, вместо этого, ожидал меня громаднейший скандал, позорная отставка, а если не повезёт, и за Гайдуковского вступится кто-либо из сильных мира сего, то, придравшись к нарушению мною процессуальных норм, и — посадят аж бегом, у нас с этим недолго…

Оставив одного из лейтенантов и стажёра (всё переживал, бедняга, что мину мы так и не обнаружили!) на адресе, для засады, я повёз задержанную парочку в РОВД.

Чтобы не возвращаться больше к этому вопросу, скажу, что засада ничего не дала, и никто из криминальных элементов на квартиру Гайдуковского не явился. Много позже мы узнали, что сигналом: «Я дома, и принимаю «гостей»!» — была отодвинутая занавеска на кухне, а она оказалась задвинутой, поэтому-то в квартиру так никто и не сунулся…

В райотделе первым делом я доложился об итогах обыска начальнику угрозыска. Майорская физиономия осталась непроницаемой, но по его сузившимся глазам я чувствовал, что думает он о моих оперативно-розыскных способностях.

«Болван!.. Мурло недоделанное!.. Твой удел — привокзальные сортиры чистить, а не захламлять своей задницей штатную должность опера угрозыска!» — вот что немо сообщили мне буравчики моего боевого шефа, давая понять, что со мною, в общем-то, кончено, и если я хочу уладить личные дела и написать завещание перед тем, как застрелиться от позора за свой дебилизм, то в общем-то — самое время!..

Но что значит гигантский опыт и умение трижды обдумывать каждый свой резкий маневр — начальник угро всё же не стал обклеивать меня со всех сторон уничтожающими эпитетами, украшая ими мою невзрачную личность как новогоднюю ёлку, а вместо этого деловито сообщил: «У тебя — 72 часа на то, чтобы допросить обоих, и расколоть хотя бы одного из них, ну и — чтобы получить хоть какие-нибудь улики… Если через трое суток результата не будет, то их придется отпустить, тебя же…» — тут он умолк, должно быть — припоминая, какая из распространённых в средневековье разновидностей смертной казни считается самой мучительной и позорной. И, видимо, вспомнив нечто совсем уж забойное, скупо усмехнулся, закончил: «…а тебе потом — придётся дать письменные объяснения начальнику РОВД, и уж он решит, что с тобою делать!..»

С этими словами майор дружески похлопал меня по плечу, словно крышку гроба заколачивал, и укатил в горУВД, на совещание.

А я принялся за дело.

8. ДОПРОСЫ

Вариантов было два. Первый — я ошибся, и Гайдуковский отношения к наркоторговле не имеет. В пользу этой версии — ничем не запятнанная в прошлом биография каратиста, а также — нулевой результат проведённого у него обыска. В этом случае через трое суток со мной действительно будет покончено: ошельмуют, выгонят и, скорее всего, посадят.

Про такое не хотелось и думать, поэтому я и не думал, исходя из того, что версия эта заведомо ошибочная, нечего тратить время на подобную хрень…

Более подходящим был вариант номер два: Гайдуковский и есть хозяин и содержатель супер — я м ы, но хранится сырьё и «варится» ш и р л о — в другом месте, а ему периодически привозят готовую продукцию, которую он тут же рассовывает по посредникам. Нам просто не повезло, и мы сунулись с обыском аккурат в момент, когда старые запасы «дури» у Валентина Евгеньевича закончились, а новые — не успели привезти. Теперь оставались две надежды.

Одна — оставленная на адресе Гайдуковского засада: накроет гонца с партией ш и р к и!.. (Как уже говорилось — не оправдалось). И вторая — сам Гайдуковский или его полюбовница (а ещё лучше — они оба сразу!) в один голос, немедленно, при полном отсутствии уличающих их вещдоков и свидетельских показаний, всё ж таки признают: «я м а — здесь, а запасы экстракта опия в достаточных для возбуждения уголовного дела размерах — там-то…»

То есть вполне добровольно подымут для себя «с пола» немалый срок заключения, прекрасно понимая, что, без их признательных показаний и при данной доказательной базе, ментам не светит ничего, и придётся их скоро отпускать на свободу с извинениями…

Ничего себе задачку предстояло решить!.. И это — лишь за те 72 часа, что закон разрешал держать Гайдуковского под стражей без предъявы обвинения.

Но отступать было некуда. Взяв в помощники одного из участвовавших в обыске лейтенантов, я принялся за допросы.

Гайдуковского и Потапову допрашивали одновременно, но в разных комнатах. Мы с лейтенантом регулярно менялись «клиентами», — это давало ощущение некоторой передышки, возможность перевести дух.

Гайдуковский держался уверенно. Никаких следов былой нервозности — наверняка уж просёк ситуации, и понял, насколько его позиции предпочтительнее наших. С такими возможностями для обороны можно отбивать наши атаки очень долго, и уж никак не меньше тех трёх суток, что имелись в моём распоряжении.

Непрочным звеном в его бастионах можно считать разве что Потапову: слаб женский пол… нажми — и прогнётся!.. Но оказалось, что и она, ранее не судимая и опыта общения с ментами не имевшая, — тоже держалась молодцом, отшлифовав ответы на задаваемые ей вопросы до совершенства шедевра: «Ш и р к у мне в сумочку — подбросили… Ничего противозаконного — не делала… С Валей… с Валентином Евгеньевичем у нас — серьёзные отношения, собираемся даже подавать заявление в ЗАГС…»

И — всё. Нечего нам ей в противовес предъявлять, ни на что она не нанизывалась!.. Прежде столкновений с законом не имела, работала продавщицей в универмаге, родители — вполне добропорядочные люди… Ну не девушка, а прямо-таки ангел во плоти!..

Правда, на руках её обнаружились следы недавних уколов… Но она уверенно объясняла их происхождение какими-то вполне легальными причинами (уж не помню точно — какими именно), так что и тут инкриминировать нечего…

Ах, да!.. В наших вопросах к ним обоим на полном серьёзе фигурировало то самое упоминавшееся в анонимном телефонном звонке «самодельное взрывное устройство», но Анна Матвеевна лишь усмешливо разводила руками, а Валентин Евгеньевич — разражался гневными тирадами в адрес «телефонных хулиганов», и обоснованно любопытствовал, почему наша милиция, напрочь «не замечая» расплодившихся на улицах наших городов всевозможных беспредельщиков и мафиозников, вдруг прытко кинулась проверять какой-то анонимный телефонный звонок!.. Да ещё как проверять: схватили его вдвоём с невестой, кинули в камеру, и теперь усиленно допрашивают!.. Возразить было нечем, и я лишь мудро усмехался, как бы говоря: ничего, поумничай маленько, а потом я выложу на стол ВСЁ, что в отношении тебя имею, и рухнешь тогда передо мною на колени, умоляя поскорее оформить «явку с повинной»… М-да… Мечты, мечты!..

…Разумеется, первое приходящее в голову при таком раскладе — капитально побить обоих, самым банальным образом выбив признания и показания, где хранится ш и р к а, и прочие вещдоки!.. Боль — аргумент веский и эффективный, особенно при умелом сочетании физических пыток с моральным прессом, с «точечным» воздействием на психику, с учётом тончайшей гаммы личности…

Но когда бьёшь — должен быть убеждён, что клиент действительно виновен, — а я, если честно, в виновности Гайдуковского начал сомневаться, не говоря уже о Потаповой. Кроме того, при пытках ты должен быть уверен, что если облажаешься — то правда о твоих грешках не вылезет наружу, и побитый субъект ещё долго будет сидеть в ИВС или СИЗО, — за это время следы побоев с него сойдут… Да и не посмеет какой-нибудь замордованный жизнью и ментами урка, и тем более нарик, на опера жаловаться!.. А вот Гайдуковский — ещё как посмеет!.. И сидеть ему только три дня (если не расколется), как отпустим — снимать побои сразу же и побежит…

Наконец, важен был такой нюанс… Одно дело, когда начальство велело любой ценой раскрыть то или иное преступление, и ты — стараешься, прибегая во имя этого и к незаконным методам… А если потом тебя на этом подловят — начальники постараются как-нибудь замять скандальчик, памятуя, что ты ради их интересов старался… То есть — хоть и сволочь, но одновременно как бы и молодец, болит у тебя душа за ментовское дело, и надо бы тебя как-нибудь отмазать-отстоять, а если и уволить из органов — то хоть не с предрасстрельной характеристикой…

Совсем другое, когда вначале ты придумал, попросту высосал из пальца голословное обвинение против совершенно не вредного с точки зрения твоих боссов, совершенно невиновного человека, и начал его терзать-мучить, дабы свои обвинения хоть как-нибудь обосновать… Да ещё нашёл на кого бочку катить — не на ранее судимого, жалкого криминала, бесконечно цепляться к которому ментам сам Бог велел, потому как все они сволочи и заслуживают тюряги по новой, просто не сразу компру удаётся раздобыть… Нет — выбрал ты спортсмена, детского тренера, наконец — бизнесмена, человека с именем и со связями… И вот по этой гордости нашего района, города, а то и области, если не всей страны, ты и прохаживаешься дубиночкой?!.

«Да вы с ума сошли, товарищ лейтенант! Ксиву и табельное оружие — на стол!.. Взять под стражу этого гондона, немедленно!» И — всё, суши вёсла, паря… А ежели ещё и бабу поколотить… О-о-о!.. Тогда вообще заслужу славу во всех райотделах города как ментовский Чикотило!.. Женщин в нашей конторе если и бьют, то лишь при расследовании особо тяжких преступлений — убийство, например, тяжкие телесные, разбой, изнасилование (ну то есть сами женщины обычно не насилуют, но порой приходится бить свидетельницу, чтоб поскорее дала нужные показания против насильников…) Торговля наркотой, пусть и в крупных размерах, к тяжким преступлениям в этом смысле никак не относится. Не тот повод, чтобы на бабу (тем более — не на какую-то загаженную уркаганистую бомжиху, а — сексапильную симпатюлю) поднять руку с демократизатором…

Ну не мог я при таком положении дел хорошенько отмутузить их обоих на допросе! Не мог, и точка!..

И ещё… Гайдуковский — спортсмен. То есть — вполне привычен к физической боли, устойчивый к ней, а ещё — сильный и волевой по характеру человек… Такие быстро не ломаются, с такими и при более благоприятных обстоятельствах возятся долго и нудно, причём — без гарантии, что желаемый результат — будет…

А Потапова — хоть и женщина как бы — слабенькая, раз на такую цыкнешь — она и обмочится!), но к Гайдуковскому испытывает пламенные чувства, возможно даже — любит!.. И вы будете сейчас смеяться громко и раскатисто, но я всё ж осмелюсь утверждать, что не каждая безумно влюблённая женщина предаст своего любимого при первом же серьёзном нажиме… Некоторые — и не предадут!..

У Потаповой есть сильнейший психологический стимул сохранять молчание, и не думаю, что пара оглушительных пощёчин что-либо могла изменить. К тому же, если она — наркоманка, а тренер — я м а, то она не сдаст его хотя бы как своего дармового поставщика «дури»… Да ведь и продержаться ей надо недолго — лишь трое суток!.. Это ж тебе не десять лет на каторге ради возлюбленного провести…

Вот почему не бил я их обоих, и не рукоприкладствовал, но морально прессовал, конечно — на полную… Крики, угрозы, весь обязательный набор типовых оперских штучек-дрючек типа: «Нам всё известно, так что колись, пока не поздно!», или: «Твой подельник в соседней комнате уже обо всём рассказал, у тебя последний шанс — догнать его, и заслужить снисхождение суда своими чистосердечными показаниями!»

Но ничего не помогало, оба — упорствовали. Часы сперва текли, потом — бежали, а там уж и неслись неутомимым потоком. Прошли — первые сутки, потом — и вторые…

Начальник угрозыска как мог старался помочь мне вылезти из этого дерьма. Были проведены обыски в гараже, где Гайдуковский держал свои заезжанные «Жигули» и новенькую «Мазду» (о существовании которой его соседки по подъезду, оказывается, даже не подозревали!), обыскали и адрес Потаповой — пусто!..

Наши хлопцы привезли в РОВД и допросили Коробку и Жира (Землячка куда-то укатил из города), — ничего!.. «Никакого Гайдуковского не знаем!», вот и весь сказ.

В камере с Гайдуковским паслось два сексотика, пытаясь вызвать его на откровенность — ни шиша. Он лишь горячо уверял их в своей полнейшей невиновности — аж слушать магнитофонные записи их бесед было противно!..

…По сути, единственной зацепкой оставался ф а н ф ы р и к с «дурью». Не будь его — вообще не знаю, как смог бы набраться нахальства, и обвинять Гайдуковского хоть в чём-либо, но к у б ы ш к и — наличествовали, хоть и не служили никаким доказательством ввиду аргументированного отказа от него Анны. Не сомневаюсь ни на секунду, что найдись на пузырьке отпечатки пальцев Гайдуковского — и для его отмазки влюблённая Потапова взяла бы ф а н ф ы р и к на себя, но отпечатков — не было, не нужно было подставляться самой, вот она всё и отрицала: не знаю, не видела, всё подбросили… Сука…

Да и то: ну что такое — пять к у б о в?.. Кошкины слёзы… Тут и простенькое «хранение» к ней не подвесишь, нам же был нужен только «сбыт», да ещё — в крупных размерах…

Время шло, и работало оно против меня. Не только потому, что Гайдуковского придётся отпускать. Реально времени у меня было ещё меньше, — стоило неведомому «варщику» дьявольского зелья узнать про задержание Гайдуковского, и он, уничтожив все следы, слинял бы далеко-далеко, а тогда уж точно — концы в воду…

…К исходу вторых суток ситуация начала казаться безнадёжной. При встречах в коридоре или на оперативках начальник угрозыска кидал на меня предпрощальные взгляды, а от встреч с начальником РОВД я вообще старался уклоняться, чтобы не нарваться на неприятные вопросы. Разумеется, рано или поздно придётся эти вопросы услышать, и — ответить за всё… Но я как мог оттягивал этот страшный для меня момент.

…И вот тогда мне и пришла в голову мысль использовать последнюю из имеющихся в моём распоряжении возможностей…

9. ПОДСТАВА

Иметь подельницей любящую женщину — хорошо и удобно во многих отношениях, но ревность — постоянный спутник и страшный бич любви!..

И чем сильнее любовь — тем крепче ревность, тем легче возненавидеть «изменщика» и возжелать ему самого плохого как кару за его «неверность».

Причём после изничтожения неверного возлюбленного — ненависть к нему тотчас обычно проходит, и прежняя любовь возвращается с утроенной силой!.. Тогда невольный палач приходит на кладбище к загубленной жертве, и горько рыдает на могилке, умоляя о прощении — слезливый сюжетик для рождественских историй…(В оконцовке жертва как правило оживает, вылезает из могильной ямы, долго обнимается и целуется со своим погубителем…) Жаль — времени свободного мало, а то и я бы сварганил на эту тему пару романов…

…Так вот, при обыске на квартире Гайдуковского (как раз — в том диване, где наивный стажёр старался найти бомбу) вместо тротила и гексогена с детонаторами мы нашли пачки старых документов, фотографий и писем, — обычный архив любого пожившего на этом свете человека, если только у него нет полезной привычки ежегодно перебирать свои бумаги и уничтожать всё лишнее.

Среди этого бумажного хлама были и десятка 2–3 любовных посланий к Гайдуковскому от трахавшихся с ним в разные годы, или просто любивших его женщин, написанных разными почерками, датированных самыми разными временами, начиная от романтических 80-х (переписывался тогда Валентин Евгеньевич с одной семиклассницей из Одессы, с которой познакомился в «Артеке», и потом они ещё долго обменивались писульками, но больше так ни разу и не встретились), и кончая нашей эпохой, деловой и прагматичной, когда слова: «Я люблю тебя, мой козлик!» — вполне органично перемежаются с деловыми поручениями и просьбами типа: «Мне нужны сто баксов!», или: «Не дашь бабло на шубу — уйду от тебя к Тимофееву!»

Последнее из таких чувственно-финансовых возлияний было помечено прошлым годом. Потом, надо понимать, Гайдуковский насадил на свой «шатун» Анну Матвеевну, и прочие женщины перестали его интересовать. Во всяком случае — интересовали уже не в той степени, чтобы обмениваться с ними посланиями…

Потапова, несомненно, знала или догадывалась о многих его старых пассиях, но наверняка была убеждена, что в настоящий момент он любит только её!.. Следовательно, сумей мы аргументировано доказать, что Гайдуковский продолжает гулять на стороне, и изменяет ей, при этом вкручивая насчёт искренности своих к ней чувств, — и в состоянии аффекта она вполне способна что-нибудь такое — этакое нам про него выложить!..

Но это сказать легко, а ты попробуй — сделать, особенно с учётом того, что Потапова — не наивная дурочка, и на пустое фу-фу не купится… Да и содержание в камере РОВД никак не располагает к доверчивости по отношению к сладкозвучным оперским внушалкам… Поэтому первой же её реакцией на наши фантазии в этом направлении будет: «Враньё!» И надо как-то по-особенному извернуться, чтобы убедить её в обратном…

…Сделать сие лучше всего было с помощью сфабрикованного любовного письма к Гайдуковскому, датированным свежим числом, и содержащим ясные намёки на то, что некая бабёнка любит его и трахается с ним уже и после того, как коротко стриженное лоно Аннушки начало регулярно принимать к себе в гости тренерского чудо-богатыря!..

Для начала я определил, кого мы назначим на роль «свежей» любовницы Гайдуковского. Это должна быть реальная, и лично знакомая Анне фигура, из ближайшего окружения каратиста. Вполне возможно, Аня и ранее испытывала к ней (как и к любой другой мало-мальски заметной особе женского пола в окружении жениха) нечто вроде ревнивого подозрения, и нам следовало всего лишь усилить это подозрение наглядными уликами… «Твой кошмарный сон оказался явью!» — вот что надо сказать ей этим «фальшаком»…

Так вот, «новой пассией» Валентина Евгеньевича я назначил Анжелу Шестаковскую, 11-й класс 112-й школы, — ту самую старшеклассницу из спортивной секции, пылкие взгляды на тренера которой заметил ещё в начале своего с ним знакомства.

Я уже навёл о ней некоторые справки. По негласной информации директора школы, в Гайдуковского Анжела действительно втрескалась по уши ещё полгода назад, но якобы — безответно, во что верилось с трудом. Если рядом с тобою — готовые по первому знаку раздвинуться симпатичные ножки, то кто ж удержится?.. Но физиологические подробности типа: «втыкал или не втыкал?» — меня особо не интересовали. Неважно, что было в реальности, а важно: как это изобразить Потаповой!..

Изобразить же надо так: было ВСЁ, и во всех вариантах!.. Главное — не переборщить, и не запутаться в деталях… Многие изящно задуманные и умело сработанные оперативные комбинации в оконцовке разваливаются именно на подробностях…

Несомненно, Анна Матвеевна не раз бывала на проводимых её женихом тренировках в школьных секциях, и не могла не заметить грудастую школьницу с явными внешними признаками полудетской влюблённости в тренера-красавца. Не думаю, что она могла ревновать всерьёз («подумаешь — ребёнок!»), но если сейчас умеючи подбросить в костёр поленьев…

Для себя я определил «исходные»:

Итак, Гайдуковский «жарит» ученицу второй месяц, и за это время Анжела написала ему две любовные записочки («Вадик, завтра я придти к тебе не могу — у меня менструации!», и «Лапочка, жду тебя в среду в обычном месте, не опоздай!»), а также — одно большое и страстное письмо в жанре: «Я вся твоя, ты — весь мой, и давай подробно поговорим про ЭТО!»

Посочиняв часок, набросал его содержание пунктиром, наметив огнедышащие фразы, коими Анжела должна воспользоваться, учитывая её романтический возраст, присущий первой любви накал страстей, и конкретные реалии их взаимоотношений с Гайдуковским по секции.

Вот несколько перлов из придуманной мною россыпи: «Когда ты в спортзале вчера при всех швырнул меня на ковёр и припечатал своим литым, мускулистым телом к полу, у меня в трусиках взмокрело от возбуждения!..», «Этой ночью, вспоминая о тебе, я трижды кончала во сне!», «Сладкий вкус твоей спермы до сих пор ощущается у меня во рту! После нашего последнего свидания я до сих пор специально не чистила зубы…», «О, как хочу снова ласкать язычком могучую головку, ощущать губами все прелестные ложбинки и бугорки твоей бархатистой мошонки!.. О-о-о-о-о-о!..»

Тут, правда, был небольшой риск в предположении, что Гайдуковский в близких общениях с дамами и барышнями использует их милые, нежные ротики и как футляр для «шатуна»… Но вдруг именно э т о он с ними — ни-ни, и по своему опыту общения с ним Потапова эту его особенность знает?!. Тогда фальшь сразу раскроется, и наша комедия потерпит фиаско… Но я верил, я ХОТЕЛ ВЕРИТЬ, что не мог такой душка и красавчик отказывать женскому полу в столь сладостном удовольствии… Тем более, что при воспоминании о чувственных губах Анжелы именно вышеупомянутая процедура в первую очередь и приходила в голову, — не к её же тесному и неразработанному ещё влагалу рваться чудо-богатырю!..

Итак, понадеявшись на «авось», я отправился по коридорам РОВД в поисках кого-либо, способного переписать моё творчество красивым «девичьим» почерком, и плюс к этому — написать координаты Валентина Евгеньевича на конвертике.

И в инспекции по делам несовершеннолетних я наткнулся на знакомую инспекторшу Зоечку Фролову, за коробку шоколадных конфет согласившуюся переписать мои каракули.

Была она плоскогруда, бледнолица, беспола, наверняка — фригидна. Торчащие во все стороны волосы-пакли делали её огородным пугалом. В прежне- «совковые» времена такой тип женщин реализовывал свой потенциал главным образом на общественной работе. А ныне, когда эра пылких общественниц навсегда канула в лету, она тлела на своей нервной и мало-оплачиваемой должности, — без мужика, детей и смысла жизни…

Объяснил ей, что т а к о е письмо — необходимо для проведения секретной операции. Было опасение, что пошлость и натуралистичность «Анжелиных» признаний шокирует целомудренную инспекторшу, но её отношение к моим писулькам оказалось спокойным, деловым, несколько отстранённым. Так, должно быть, студентки — медички на занятиях в анатомическом театре разглядывают обнажённые мужские тела. Не без интереса, как же, — ценное учебное пособие! — но при этом глазки похотью у них не светятся… И прикажи профессор: «Возьмите ладонью член трупа и тщательно ощупайте!», — то и возьмут, и пощупают, без всяких: «хи-хи» да «ха-ха»!.. Учёба есть учёба!..

Так и Зоечка. Коль уж для оперативных надобностей надо переписать т а к о е — перепишет, рука не отвалится. А что для дела собственной рукой разные пошлости тиражирует — ну так для дела же!..

Единственно лишь случилась заминка, когда её красивый и аккуратный почерк докатился до «сладкого вкуса спермы». Фролова вдруг перестала писать, и, подняв на меня тусклые, безбровые глазёнки, сообщила: «Неправда! Такого школьница любовнику-спортсмену написать не могла…»

«Как это?» — удивился я. «А так… Вы пробовали на вкус сперму?..»

Я остолбенело уставился на неё, честно подумал, развёл руками. Извините, мол — не довелось…Моя недоработка как опера!..

Зоечка скупо усмехнулась: Пояснила: «Сперма ведущего нормальную половую жизнь взрослого мужчины — почти безвкусна, и напоминает яичный белок… Чем любвеобильнее самец, чем чаще он расходует сперму, — тем она водянистее, и по вкусу — невыразительнее… А густая сперма, с ярко выраженным вкусом — накапливается только у мало расходующих, например — у стариков, не занимающихся мастурбацией подростков или импотентов… Если ваш «клиент» к этим категориям не относится, а наоборот, отличается повышенным темпераментом, то упоминание «сладости» его семенной жидкости насторожит ту, для которой мы письмо сочиняем… Логично?..»

«Ло… логично!..» — потрясённо выдохнул я, уставившись в спокойные глазки Зоечки. Главное — как в данном вопросе разбирается!.. Мне подобные нюансы и в голову не пришли бы, а она — мгновенно сориентировалась!.. М-да… Может, не такая уж Фролова и безнадёжная фридюха?.. Надо бы заглянуть к ней в кабинет как-нибудь вечерком… погутарить насчёт прелестей скоростного минета…

Заканчивали переписку моего творения мы в полном единодушии. Зоечка даже подсказала мне парочку-другую специфических женских вульгаризмов, коими бабы, оказывается, часто оснащают письма к своим трахальщикам, и которые лично мне, мужчине, никогда бы и в голову не пришли!.. Ну а про «сладкость» спермы — выкинули, вместо неё вставили «пахучесть»…

Теперь предстояло проверить наше детище на Анне Матвеевне. С душевным трепетом вызвал её к себе из камеры. Шли третьи сутки содержания под стражей. Ещё десять-двенадцать часов — и обоих задержанных придётся отпустить… А это — полный амбец мне!..

Боясь Потапову чем-либо спугнуть и насторожить, я сконцентрировался, стараясь казаться самоуверенным и беспощадным. Но с другой стороны — у Анны не должно было возникнуть впечатление необычности и того, что сейчас произойдёт нечто важное… Нет, лишь — один из множества допросов, которыми я мучил её последние дни.

Мы в который раз пробежались по набору задаваемых ей одних и тех же (с незначительными вариациями) вопросов. И где-то на исходе второго часа словесной дуэли, когда она утомилась, и, расслабившись, потеряла бдительность, я устало объявил пятиминутную паузу в допросе:

А чтобы заполнить её какой-нибудь мелочёвкой — вынул из ящика стола и бросил перед Потаповой пачку изъятых у Гайдуковского писем от «его» женщин, в которую заранее засунул обе «записки» и «письмо» от Анжелы.

Сказал небрежно: «Вот ты, милая, трахаря выгораживаешь, а взгляни, сколько у него уж подобных было?.. Море!.. И всех — бросил, потому как — кобель. Никакого постоянства!.. И тебя тоже бросит!..»

Она улыбнулась жалкой попытке опорочить её Валика, произнесла негромко, но твердо: «Не бросит. А эти… — она кивнула на письма, — про этих я знаю, мне сам Валя и рассказывал, и письма — показал… Это было давно, задолго до меня!..»

Не хотелось по этой её уверенности в своих чарах да грязными форменными ботинками топтаться, но куда ж деться, если служба — такая?..

Я зевнул, постучал по письмам пальцем: «По — моему тут не всё — старьё, есть и посвежее…»

И — подтолкнул письма к ней, но не навязчиво, не так, что: «Читай скорее, детка, тут такое специально в расчёте на тебя напридумано!», а — просто так, от нечего делать… О чём-то же надо говорить с гражданкой задержанной в промежутках между служебными расспросами, вот я и говорю первое, что в голову приходит… А сам уж и на часы посматривал, намекая, что время перекуров прошло, и пора возвращаться к допросу.

Анне отпрянуть бы от писем как от шипящего клубка гадюк, не идти на поводу у ментовской хитрозадости, но — извечное бабское любопытство!.. Сперва — скосила глаза на пачку конвертов, затем — в руки взяла, заметив, что кое-что из той пачки она действительно раньше не видела. Нашла, пробежала глазами обе записки, потом — прочитала письмо… Перечитала ещё раз…

Ни в коем случае нельзя было мне молчать… Наступившая тишина могла насторожить её, обострить чувства, и она могла — п о н я т ь!.. Вот почему я продолжал безостановочно говорить, демонстрируя незаинтересованность в итогах её ознакомления с этими писульками…

Про погоду распространялся, про текущие виды на урожай, проехался на политические темы… После этого со вздохом вернулся к главным темам допроса, и начал задавать какие-то вопросики под протокол…

Она — не отвечала, уткнувшись глазами в лежавшие перед нею бумажки, читала и перечитывала… Никак не могла поверить, что — п р а в д а, что её Валентин с нею — т а к…

Её лицо осунулось. Я вдруг ясно осознал, как точно выбрал кандидата на роль «разлучницы».

Без всякого сомнения — и раньше Анне приходили в голову разные мысли насчёт старшеклассницы Анжелы. Вполне возможно, что своему Валику она в шутливой форме уже делала ревнивые предъявы, а он, как большинство мужиков в таких ситуациях, — отшучивался, отнекивался улыбчиво: «Ну что ты, кошечка, я люблю только тебя!.. А Анжела — лишь ребёнок, да и моя ученица, в придачу…»

Звучало убедительно. Она и верила. А вот теперь — нате вам: «…снова ласкать языком твою могучую головку…»

Трудно поверить в предательство, но и невозможно не поверить, если в глубине души и ждал, и боялся именно этого!..

«Не может быть!» — вскинув на меня сухие как безжизненная пустыня глаза, глухо промолвила Анна Матвеевна. Не сказала, не выговорила, не выдохнула, не прошептала, не простонала, не проплакала, не прокричала — именно промолвила. Лишь слабая тень былой Потаповой прозвучала в тех словах, лишь остатки её сожженной души, лишь последние атомы былых надежд…

Я убил её. Своими руками сделал этой в общем-то ничего плохого мне не сотворившей девахе так больно, горько и беспросветно, как, быть может, никто и никогда ей не делал…

…Но так что ж?.. Работа у меня такая!.. Ловить и изобличать бандитов, сажать их на скамью подсудимых… Очищать Мир от всевозможной скверны, одним словом!.. А что при этом брошенные за решётку преступники — такие же люди, как и все остальные, и, кроме преступных намерений и деяний, есть в их жизнях и что-то светлое, возвышенное, и именно по этой лучшей их части вынуждаем я логикой обстоятельств наносить жестокие удары и втаптывать это в грязь… Бесчеловечно, даже подло, но- неизбежно.

Не надо законы нарушать, милая… Зря связалась с государством — извергом… Оно щадить не будет, — растопчет, разжует и проглотит!..

«Гайдуковского придётся завтра утром отпустить, за недоказанностью, а тебя — посадим! Для этого твоего ф а н ф ы р и к а из сумочки хватит с головою! — сладко зевнув, выступил я ясновидцем. Порадовался за Валентина Евгеньевича: — Везёт кобелю… Тебя использовал — и в тюрьму, а сам с Анжелой — под венец!.. Мамаша-то у неё в торговле работает, так что заживут припеваючи…»

«Неправда!..» — еле слышно вымолвили спёкшиеся Аннины губы.

Я звонко рассмеялся: «Эх, мне бы такую кралечку с богатыми родичами!.. А то вот взял себе супругу из рабоче — крестьян, и теперь — локти кусаю… Кстати, была у меня в юности одна — дочка зампредрайисполкома, между прочим!.. Мы с нею как-то…», — и я, причмокивая, и закатывая глаза от удовольствия, начал делиться на ходу выдумываемыми подробностями своего несостоявшегося вхождения в семью влиятельного вельможи.

Педалировать дальше тему шашней Гайдуковского было опасно, но не отреагируй Потапова в ближайшие минуты на «письмо-бомбу», и неизбежно пришлось бы чуть позже снова к этой теме возвращаться… Но — не пришлось.

«Вас интересовало, где Валентин… где Гайдлуковский «варит» ш и р к у и хранит сырьё и товар… Так вот, записывайте — посёлок Сосновка, под городом, улица Тополиная, дом 4, он там дачу арендует… Дядя Жора, его знакомый, постоянно — там, он же и «варит»… — вдруг заявила, перебив моё жеребячье взвизгивание, Анна Матвеевна.

Я даже запнулся от неожиданности. Это как если смешной анекдот рассказываешь — и внезапно на тебя с неба падает мешок денег. Вроде бы и приятно, что разбогател на дурняк, но и досада на душе — не дали анекдот закончить!

«Сосновка, говоришь?.. Дом четыре?.. Проверим!..» — небрежно бросил я.

Тон был фальшивым. Перебарщивал я немилосердно, по инерции изображая незаинтересованность. Анна, почуяв фальшь, покосилось удивлённо, но это уж ничего не меняло.

Адрес намертво впечатался в мою память. Я — выиграл!.. Сумел найти у неё болевую точку, умело нажал, и получил требуемый результат!..

Сама Анна Матвеевна меня практически больше не интересовала, во всяком случае — на данном этапе. Но из непонятного себе самому лицемерия я ещё минут 15-ть изображал приятного собеседника, что-то спрашивая, выслушивая ответы, и даже произнося какие-то монологи, хотя мыслями был уже далеко — там, в Сосновке, где (если Потапова меня не надурила) меня ждал грандиозный триумф!..

«Ладно, отдохни немного в камере!» — на 16-й минуте со вздохом решил я.

И, выпроводив Анну, помчался к начальнику угрозыска, — чтобы он санкционировал немедленные действия, а также дал людей и машину.

10. РАЗВЯЗКА

…А потом мне везло уж до самого финала.

На даче в Сосновке мы накрыли матёрого нарколыжника — 18-летний стаж ш и р я л о в а и три ходки за спиною, — Георгия Севастьянова по кличке «Северный». При нём — целая фабрика по производству «дури», огромное (по меркам нашего РОВД) количество экстракта опия и в т о р я к о в (маковой соломы, из которой уже выварили ш и р к у, но которая ещё пригодна к вторичному вывариванию)…

Ни до, ни после этого случая в руки оперов нашего РОВД не попадала столь шикарная добыча!.. Дача размещалась в уединённом месте, «вари» любую гадость — не хочу! Тем более, что сырья умелый организатор Гайдуковский добыл предостаточно… Оттуда столько дешёвой наркоты можно было продать жаждущим, что прочие «варщики» и барыги Энска скоро разорились бы!..

Что значит свежая голова и бешеная энергия не испоганившего себя ш и р я л о в о м спортсмена!.. Всех Гайдуковский превысил и обогнал…

Кстати, интересная находка нас ожидала в тайнике под собачьей конурой (пёс не хотел выходить — пришлось выгонять его кольями!): завернутый в тряпицу обрез охотничьего ружья… Ай да компра на Валентина Евгеньевича!.. Ай да день находок для славного угрозыска!..

Увидев такой расклад, и получив от нас пиндюлей авансом ещё там же, на даче, рецидивист Северный молниеносно раскололся, и заявил о своём чистосердечном раскаянии, и жажде слиться в горячей смычке с интересами родной милиции… А в качестве доказательства — молниеносно заложил Валентина Евгеньевича как вождя, вдохновителя и организатора всей этой лавочки. Добавив: «А Потапова ему во всём — помогала!»

Чуялась в нём личная озлобленность против Сенсэя. Полагаю: не раз был бит им в морду за б о д я ж к у конечного продукта водицей из-под крана, позволявшую ему тихонечко опускать образовавшуюся сверхприбыль в собственный дырявый кармашек.

Сенсэй же смотрел далеко и глубоко. Высокое качество товара при огромной производительности налаженного им производства, и связанная с этим низкая цена за к у б и к и ставили его вне конкуренции, что позволяло в самые короткие сроки загрести кучу бабок, и — свалить из нашего города, да и вообще из страны, задолго до того, как милиция успеет зашевелиться…

А Северному — что, у него — житуха без затей и без будущего. Сегодня есть чем шкваркнуться, что пожрать и во что одеться — уже хорошо, а про завтрашнее пусть Госстрах думает!..

Так что между уркаганом и спортсменом т ё р к и возникали давно, и кулаки каратиста неизменно одерживали верх над исколото — гнилушными ручонками бандита. Деться тому было некуда, вот и пахал он на своего «работодателя». Но тлело, накапливалось в душе Северного желание реванша, и вот настал славный день отмщения!.. Сдал, всё и всех сдал ментам «твердокаменный в испытаниях» (так он о себе частенько говаривал) рецидивист!..

…О, как радостно суетилось моё руководство!..

Забегал по коридорам начальник уголовного розыска, захаживал чуть ли не ежедневно на допросы «банды Гайдуковского» начальник РОВД, из горУВД прибегали всякие там капитаны и майоры, — урвать кусочек от будущей славы сокрушителей наркомафии, даже из облУВД неоднократно звонили…

Делом техники оказалось дожать Гайдуковского. Вызвал его к себе, нахохлившегося, уже предчувствующего свой скорый крах, для начала — известил: «Анька сдала хазу в Сосновке!»

Он дёрнулся, потемнел лицом, но ничего не ответил, переваривая…

Не дождавшись ответа, я защёлкал словами дальше, подпирая его со всех сторон уличающими фактами.

Показания владельца дачи гражданина такого-то: «…сдал дачу в аренду Гайдуковскому…», — раз.

Протокол обыска на даче в Сосновке, и акты изъятия огромного количества маковой соломки, ш и р к и, промежуточных продуктов «варки» экстракта опия и необходимых для этого химических реактивов — два.

Показания арестованного гражданина Севастьянова, в которых он показывает хозяина я м ы именно Гайдуковского, изобразив самого себя невинной жертвой обстоятельств и жестокого Сенсэя — три.

Этим легко доказывается факт изготовления наркоты уважаемым Валентином Евгеньевичем!..

Ещё проще доказывается факт сбыта… Увидев, что дело запахло палённым, и опера шутить не намерены, ранее задержанные Коробка с Жиром дружно дали «явку с повинной» на свою роль посредников между Гайдуковским и покупающими «дурь» наркоманами. Они же указали и ещё 3–4 посредников. Мы свезли их в райотдел, побили, и получили показания на всё того же Гайдуковского… У некоторых из них при обыске изъяли наркотики. Экспертиза показала: эта ш и р к а — тождественна той, которую изъяли в Сосновке…

Железные доводы, от которых невозможно отвертеться!..

Так, во всяком случае, внушали Гайдуковскому я и другие допрашивающие его опера, хотя на самом деле, при наличии опытного адвоката, все эти доказательства в суде можно было поставить под сомнение, а при удаче — и опрокинуть!..

Да, снимал дачу. И по доброте душевной — пустил туда жить «несчастного бомжа», дядю Жору… Однако чем тот в его отсутствие на даче занимался — понятия не имел.

А что сам дядя Жора хозяином я м ы называет Гайдуковского — так понятно, не себя же таковым признать! Выгораживая себя, матёрый рецидивист запросто обольёт грязью хоть родную мать, хоть Господа Бога!..

Показания Коробки и Жира? Оговор!.. Бандиты, мразь, отбросы общества… Им за счастье — кинуть тень сомнения на порядочного человека!.. Тем более, что м у с о р а их, скорее всего, зверски били…

Ну и остальное… прочее… При желании — всё опровергается и отбрасывается!.. Главное — что? Главное — у самого Гайдуковского на адресе, кроме тех самых вонючих пяти к у б ы ш е к Анны, ш и р к и — не нашли… Значит, он вовсе — не при делах!.. «Да вы его характеристики из спортивного общества и с мест работы посмотрите, товарищи судьи! Разве может такой достойный человек заниматься наркобизнесом?!. Это — противоестественно!..»

Короче, мог бы ещё долго и плодотворно отбиваться от правосудия Валентин Евгеньевич, но — не стал. Сломался.

Не закалённый в жизненных баталиях, в криминальных делах — малоопытный (хотя и весьма неглупый), не прошедший тюремных университетов, не знающий всех ментовских приёмчиков и крючков, он не устоял перед напором фактов и моей железобетонной убедительности… И — подписал признания: «Изготовлял… хранил… сбывал нарковещства…» Дурачок!..

А особенно лохнулся в самом конце, уже подписав все бумажки, что я ему подсунул (внимательно перечесть — и то не удосужился, простофиля!)… Забрав у него бумаги, я невинно поинтересовался: «Больше ничего незаконного дома или на даче не хранили?..»

Про обрез специально ему до этого не говорил ничего. А то, всосав суть, сразу заявил бы: «Оружие нашёл на улице, собирался назавтра снести в милицию, а в конуру спрятал — от воров подальше…» Поди докажи, что — не так…

Поколебался, размышляя, нашли обрез или нет, и решив, что не нашли, раз молчим об этом, — ответил отрицательно. Жадность фраера сгубила… Не захотел добровольно оружие отдавать, думал — пригодится… Да нет, милок, тебе уж — не пригодится!..

Я широко осклабился, достал из ящика стола обрез, положил на стол:

«А вот доказательство того, что вы хранили на даче огнестрельное оружие!.. И не вздумайте отпираться, Гайдуковский, на с т в о л е — ваши отпечатки пальцев!..» Он аж подпрыгнул…

Потом начал было объясняться-оправдываться, да — поздно, ушёл поезд, умчался — не догонишь… Так он с горя «чистосердечные» и на обрез подписал!.. Дескать, всё равно за наркоту придётся отвечать, так какого хрена тогда от оружия отнекиваться?!. А того не понимал, что разница тут — громаднейшая… Он ведь дополнительно грозную статью на себя цеплял, а ведь никто не мешал ему отбрехиваться до последнего; нашёл… хотел сдать… на допросе про него забыл упомянуть, от волнения… При толковой защите сойдут самые тупые отговорки, как зацепка для возведения оборонительных рубежей!.. Но не дал он своему будущему защитнику даже и такой зацепки… Я ж говорю: сломался!..

Хотели прилепить ему ещё и «вовлечение»… Красивая картинка: тренер-выродок сажает маленьких детишек на иглу, чтобы потом качать из них денежки на зельё… Прям-таки сюжет для триллера!

Но увы — ни одного случая не то, что — «вовлечения в наркоманию», а и просто — торговли «дурью» Гайдуковским в школах, где он вёл секции, установить не удалось. Он был осторожен, и никогда не стал бы так явно с в е т и т ь с я. Тем более, что и смысла ни малейшего: зачем кого-то «вовлекать», когда кругом — навалом уже вовлечённых, готовых платить большие бабки…

Преступной, и тем более позорной Гайдуковский свою деятельность не считал. Мир — несовершенен, и в нём обитает всякая мразь, в том числе — наркоманская. Им нужны наркотики. Товар они достанут в любом случае — будет его Гайдуковский производить и продавать, или — не будет… Так почему бы на нём не заработать немножко?.. Не в силах очистить Мир от грязи — хоть получи с неё небольшой наварец!..

Тем более, что на фоне других наркобарыг Гайдуковский, по его самооценке, выделялся в лучшую сторону: гнал на продажу ш и р к у качественную и относительно дешёвую!.. А другие — б о д я ж а т немилосердно, и всякую гадость подмешивают…

Так за что же на Гайдуковского гнать волну?.. Не за что, он — святой, никому не хотел зла, намерения — благороднейшие… Только не повезло маленько… Планировал ещё несколько месяцев отшкваркать широкие массы — и за кордон, с любимой и собранной казной, а там уж — заняться «чистым» бизнесом. Попутно — открыть спортзал, набрать учеников и жить, припеваючи и занимаясь любимым делом… Но менты эту прекрасную задумку порушили!..

Чтобы уязвить его, поинтересовался начальник угро, почему в сумочке у его Анютки нашли ш и р к у — небось, на иглу её, нежную, с разгону и шмякнул?.. Испоганил, испохабил, растлил, погубил, одним словом…

Однако жарко заверил нас Гайдуковский, что всё обстояло противоположно: до знакомства с ним Анна кололась, но он, сблизившись с нею, добился, что она неуклонно сбавляла дозу… А после переезда на Запад — планировал поместить её в одну из тамошних клиник, и полностью вылечить от пагубного порока… Звучало красиво!.. Одного только не учёл: многое о нём и его взаимоотношениях с Анной мы уже знали от неё самой… И в её изложении многое смотрелось совсем не так…

11. ОТКРОВЕНИЯ ПОТАПОВОЙ

В молодости её закрутило в потоке бытия. Хотелось ярких впечатлений: раздольных гулек и кутежей, мужественных и резких мужчин, лучше всего — бандитов!.. Ссорилась с пытавшимися её образумить родителями, орала на них: «Вы обо мне плохо заботитесь!», в конце концов — ушла из дома, сняв квартиру…

Будучи реализатором на рынке, снюхалась с одним домушником, продавала втихую его добычу, но потом его арестовали… Взмолилась: «Господи, если ты есть — сделай так, чтобы он не показал на меня!..» Сбылось — на следствии её имя так и не прозвучало… С тех пор — крепко уверовала в Бога, что до поры до времени, впрочем, ничуть не мешало ей жить по-прежнему.

…Однажды на дружеской вечеринке познакомилась с Гайдуковским. Мускулы, обаяние, умение к себе расположить, явный достаток в деньгах… После вечеринки — предложил подвезти её домой. Подвёз, ничего лишнего — не позволял, но обаял усердно… Они начали встречаться…

Анна ходила по кабакам, принимала от него дорогие подарки, но всерьёз — не принимала. Говорила подружкам: «Да лох он!» Он же постепенно доказывал ей, что вовсе не лох, а наоборот — умный, деловой, умеющий всё предвидеть и организовать… Жёсткий, решительный, фартовый!..

Как-то засёк Анин визит к подружке за «дурью», и то, что у той — не оказалось… И тогда он… Внимание!!!

Тогда он сделал её т о р ч а щ е й!.. Нельзя сказать, что — посадил на иглу, она ведь и раньше кололась, но бывало это эпизодически, раз в два-три месяца, и то — б о д я г о й, практически водой…

Он же, поняв, что именно ей надо — зажёгся: «Так тебе — наркотиков?!. Я помогу!..» Посадил её в машину, и они начали мотаться по городу. Как назло, ни в одной из известных ей я м «дури» не оказывалось. Наконец, на рынке — заметила одного знакомца… Амбал, бицепсы-триперсы, ни за что не скажешь: «Наркоман!..» Подошли к нему: «Можешь достать?..» А он: «Могу, если 10 к у б о в мне отольёте!..»

Без вопросов!.. Дали деньги, его долго не было… И — повезло: не к и н у л, не исчез вместе с бабками, как это чаще всего в подобных случаях и бывает, а честно привёз товар.

Гайдуковский отвёз Анну к себе на квартиру, сделал укол. Впервые это была не водичка, а добротный экстракт опия!.. И ей стало так плохо… так п о в е л о!.. А он, пользуясь моментом, стал её домогаться, стремясь получить своё, и, войдя в раж, чуть ли не изнасиловал… Нет, в тот раз она дала отпор, и настояла, чтобы он немедленно отвёз её домой.

Но ей — п о н р а в и л о с ь!..

Ну и… пошло-поехало… Он регулярно доставал аккуратные инсулинки и «дурь», колол ей. Не раз говорил, то ли в шутку, то ли всерьёз: «Посажу тебя плотнее на иглу, чтобы от меня никуда не делась!..»

Потом до него допёрло: на этом можно делать бизнес!.. Наркота и оружие — самое прибыльное дело в мире!.. Вот и решил раскрутиться… Почему — именно он?.. Да потому, что сам не принимал наркотики!.. Наркоманы — народ пугливый, вечно опасающийся, что кто-нибудь придёт и всё отнимет, а Гайдуковский — никого не боялся, жал на газ в полную!..

Ему лишь раз показали, как «варить» — словил на лету… Взял к себе постоянным «варщиком» давнего знакомца, урку Северного. Блатной, много раз сидел, всё знает… Лишь два условия: ему не ш и р я т ь с я, и товар не б о д я ж и т ь. Оба условия — нарушал…

И ещё была договорённость: при аресте всё возьмёт на себя. Мол, меня тюрьма не пугает, я там всё уж видел, привычный…

За маковой соломкой ездили в…скую область, поездом. Обычно в таких случаях ездили в разных купе, но однажды получилось, — поехали вместе. И бац — облава на станции, проверка сумок… Глянул мент в сумку, а там, вместо картошки или морковки — маковая соломка. Залыбился: «О, наркота!.. Чьё?!.» Северный не подвёл, выложил чётко: «Моё!» Его сразу — за жабры…

Гайдуковскому тем же, в купе, опер сказал прямо: «Сразу видно: ты тут банкуешь!.. Твоё счастье — доказать нельзя…»

У Сенсэя на тот момент денег было лишь 300 долларов, но он всё-таки попытался спасти подельника. Говорит: «Я не при делах, но — жаль хорошего человека… Готов дать сто долларов, чтобы его отпустили!» Опер только засмеялся в ответ… Двести… потом триста долларов — никакого результата. В конце концов, смилостивившись, опер сказал: «Гони полторы штуки «зелени», и я отпущу «хорошего человека» вместе с соломкой.»

Таких денег, естественно, при Сенсэе не оказалось. Но он съездил домой, быстренько привёз требуемое, и отмазал Северного. Нельзя было оставлять его ментам. Во-первых — сдаст, гнилушка уголовная!.… И во-вторых, без него бизнес встанет!.. А бабки — ништяк, обратно отобьются!

Дела продолжались, набирая обороты… Анне было хорошо с ним — и как с мужчиной, и как с человеком… Широк душой, щедр, умеет предугадывать все её желания… Единственно — начал тревожиться, как быстро она превращается в законченную наркоманку, и в её внешности начинают появляются первые признаки необратимых изменений… Он-то думал, что от наркотиков можно отказаться в любой момент, но это — не так… По его требованию, она не раз пробовала завязать, сбить л о м к у «сонниками», но спустя короткое время тяга к наркоте возвращалась…

И совсем невозможно — отказаться от столь доходного бизнеса. У Гайдуковского столько планов было в разгоне… А тут — арест!..

С удивлением услышал я от Анны её собственную версию причин ареста. Был один алкоголик, привозил с…ской области соломку. Нарики его дурили: «А, Колян!», и — забирали наркоту за бутылку. А они его подобрали, стали использовать, давали хорошие деньги Однажды он приехал — а тренера нет, некому за соломку расплатиться, ему же срочно требовалось на бухло, вот и стал ходить по району, предлагать желающим соломку в обмен на водку. И говорил при этом: «Это я Гайдковскому привёз!» Никто особо не прислушивался, но нашёлся один сметливый малолетка. В техникуме учится, юркий такой… Вслушался, запомнил, а через какое-то время — нашёл Сенсэя, попросил: «Возьмите в дело!»

Тот вначале отнекивался, «Ты что, брат? Я таким не занимаюсь, как ты мог подумать…» Но малолетка заканючил: «Ну пожалуйста, очень прошу!» Потапова, по её словам, отговаривала, предупреждала: будут неприятности!.. Но любимый не послушался, решил взять человека на испытательный срок. Всё равно, мол, нам люди нужны… И малолетка, по мнению Анны, оказался единственной, но роковой ошибкой Сенсэя.

Поверил ему, взял в бизнес, хоть до этого имел дело лишь с серьёзными людьми, бывшими спортсменами и т. д. А этот — уболтал. Товар он брал, распределял среди клиентов, и деньги за него отдавал исправно, но по всему району стал болтать: я такой-сякой, за мною сила, никакие местные б у г р ы мне нынче не указ. Ну и девка его, стукачка… Погнала волну в ментуру… Так, во всяком случае, считала сама Анна!.. Она была неправа, разумеется, но я решил её не разубеждать.

Две особо запоминающиеся фразы из её откровений.

Из часто повторяемого ей женишком: «: «Это тебе не хихоньки-хаханьки, между прочим… Мы с тобою, Аннушка, уже и есть — МАФИЯ!..»

А про нас, ментов, она смешно сказала: «Опера как собачки — бегают, вынюхивают, высматривают…Один следователь — честный, такой бескорыстный… Наверно, папа с мамой у него богатенькие, ничего ему не надо… Только и кайфу — делать людям гадости, и потом наблюдать, как они мучаются!..»

…Ох, сучка!..

Кстати, упомянутого Потаповой малолетку мы нашли. С её невольной подачи, именно его показания дали возможность навесить на него ещё одну статью — за вовлечение в наркосбыт несовершеннолетних…

12. ФИНАЛ

На заключительной стадии следствия удивляло неизменно тёплое отношение Гайдуковского к Потаповой. Хотя по сути — именно она предала и сдала его и всех остальных…

Когда на одном из допросов я откровенно поведал, каким именно способом побудил Анну быть откровенным со следствием, он никаких матюгальников в её сторону по этому поводу не высказывал, а напротив, продолжал отзываться о ней с тихой грустью и нежностью. Такое было ощущение, что он чувствовал вину перед нею, и любые её действия ему во вред воспринимал как справедливую кару…

На одном из последующих допросов, собравшись с мыслями — сказал: «На суде не буду отрекаться ни от наркоты, ни от с т в о л а, если Аннушке не предъявите обвинения, проведёте её в материалах дела свидетельницей…»

Удивился я, если честно… Ну кто она ему?.. Жеребцу-производителю с такими роскошными гениталиями?!. Да стоит только свистнуть!.. Придурок…

Но предложение его было выгодным. С этим согласился и выслушавший мой доклад начальник угрозыска. Всё ж таки дельце слеплено кондово, попади оно на суде в руки зубастого адвокатишки — камень на камне не оставит!.. И мы — согласились.

Потапова тем временем уже находилась в СИЗО. Оттуда её привезли ко мне, и я сообщил, что следователь по её делу (редкостный мудак, только и путавшийся у оперов под ногами, поэтому о нём ничего и не рассказываю) изменил меру пресечения на подписку о невыезде.

Я усмешливо добавил, что сделано это по личной просьбе Валентина Евгеньевича, и не удержался от того, чтобы рассказать уж ей самой, как здорово разыграл её уголовный розыск с «письмом сладострастной Анжелы»!.. Дескать, купили деваху, на элементарную туфту, и любимого она сдала запросто!.. А он, видать, совсем втюрился, если через т а к о е переступил, и за всё равно за любимую мазу тянет!..

Я почему ей это сказал?.. Вовсе не из желания позлорадствовать над глупостью криминального элемента, упаси Боже… А исключительно — чтоб поумнела и поняла, как глупо жила до сих пор, и какие жизненные капканы её ещё могут в будущем подстерегать… Хотел сучке только добра, а она…

Разоралась, расплевалась, ручонками размахалась, накинулась на меня… Загнала в угол, между шкафом и стеной, царапась и кусалась, в глаза пальцами тыкала…Еле успевал отбиваться стулом!.. Хорошо, из соседних кабинетов коллеги набежали, оторвали её от меня…

При желании её действия сто пудово катили на «оскорбление сотрудника милиции при исполнении», а это — отдельная статья, запросто и посадить могут… Главное — зрения лишить меня могла, а как же оперу без глаз высматривать в окружающем мире бандитский элемент?!. Но договорённость с Гайдуковским сработала — не стали её прессовать, а просто выгнали пинками из райотдела, так и не дождавшись на прощание душевных слов благодарности за проявленное к ней оперское милосердие…

На суде она действительно проходила как свидетельница. Отпираться от прежних показаний ей уж не было ни малейшего смысла, — Валентину Евгеньевичу это не помогло бы. Раньше надо было молчать!..

Наш суд оказался как всегда гуманным, но справедливым: Сенсэю влепили аж 12 лет!.. Такого никто не ожидал, думали — года четыре дадут, ну от силы — 6–7 лет…

Сказалось и то, что Гайдуковский отказался от адвоката, и на суде защищал себя сам — бездарно и неумело, между прочим… И то, что это был первый в нашем районе случай столь крупного и доказанного наркосбыта, — судьям хотелось нарисовать на его фоне свою бескомпромиссность и решительность в борьбе с наркомафией!..

Но самый отягчающий момент — тайно хранимый обрез, в свете этого факта Гайдуковский представал личностью роковой, зловещей, способной буквально на любое злодеяние!.. Скажем: вернётся из заключения — и перестреляет посмевших осудить его судей к ядреной матери!.. Понятно желание служителей Фемиды отсрочить эту потенциальную возможность как можно дольше… Да тут ещё и вовлеченный в наркосбыт малолетка!..

Остальным, Северному и полудюжине посредников, влепили куда меньше, от трёх до семи, да и то — с возможностью выйти раньше срока, «условно-досрочно». А у Гайдуковского, при его «оружейной» статье, и такой возможности не было!..

Местные СМИ взахлёб описывали подробности судебного процесса. Немало говорилось о заслугах сотрудников милиции, «благодаря мужеству и самоотверженности» которых было раскрыто это сложное дело». Особенно большую статью на эту тему поместила городская «Вечёрка». Из неё я и мои товарищи-розыскники узнали о «деле Сенсэя» (так его окрестили газетчики) много нового и интересного.

Оказывается, за бандой тренера — каратиста мы наблюдали целый месяц, выслеживая связи главаря, каналы поступления сырья (оно, поступало чуть ли не из Афганистана!) и сбыта наркопродукции.

Этой серьёзнейшей операцией руководила группа наилучших милицейских работников, во главе с начальником горУВД и начальником РОВД!.. Непосредственно координацию действий опергруппы осуществляли начальники городского и районного угрозысков. Следствие мастерски вёл ас трудного, но столь почётного и важного обществу следовательского ремесла капитан такой-то… Ну и активно участвовали в операции ещё 23 перечисленных поименно розыскников в звании от майора до лейтенанта. Предпоследним в том списке (последним был стажёр) значился я, причём в моей фамилии ошиблись буквой, а мои инициалы зачем-то поменяли местами… То есть я вроде бы рядом с тем успехом и стоял, но — в сторонке, что ли… да и — я ли?..

Общий вывод статьи пафосен: смотрите, какие профессионалы сыскного мастерства живут и трудятся в наших краях!..

Весь угрозыск над той статьёй ржал… Видел бы писака-репортёр тех самых «профессионалов», когда на пьяную башку с бодуна кидаются они расследовать тяжкие преступления… Но даже и в таком состоянии — раскрываем их сплошь и рядом, вот что поражает!..

Особенно покоробило в статье меня лично то, сколь бесстыдно пресса искажает и приукрашивает факты в своих публикациях. Надо же и совесть иметь!.. Ну как можно было исказить мою фамилию?!.

И как всё было на самом деле-то?..

Начальник РОВД на меня сдуру наорал… Со страху я подсуетился, случайно напал на слабый след и затеял авантюру, задержав человека без веских оснований… Но нам случайно повезло, и задержанный оказался действительно главарём провинциальной наркомафии, а мы чудом сумели его расколоть… Вот и вся «серьёзнейшая операция»!..И провернул её фактически я один, а теперь получается, что ещё сто человек мне в хвост пристроились, и стоят так плотно, что меня самого за ними уж и не видать!..

…Ну и чем же, спрашивается, поощрило меня руководство за этот триумф?.. Ничем!.. Абсолютно!.. Насчёт награды я вообще молчу, ордена в милиции практически только «павшим смертью героя» дают, но ведь и премиальных не подкинули, хотя по горячим следам — обещали!..

Ещё какое-то время непосредственное начальство осторожненько присматривалось ко мне, ожидая, не буду ли я выдавать «на — гора» супер-дела каждую неделю, но потом, поняв, что то дело было лишь случайной удачей, стало орать на меня по-прежнему, словно никакого Сенсэя я и не ловил…

Попадись мне Гайдуковский при тех же обстоятельствах сегодня — хрен стал бы изобличать и арестовывать!.. Всё равно на место одного «закрытого» наркобарыги тотчас появляется другой, ещё более гнилушный…

…Нет, мы с Валентином Евгеньевичем быстренько нашли бы общий язык. Пусть торгует ш и р л о м сколько угодно (в пределах разумного, разумеется!), а в обмен за это — сексотит на угрозыск, ну и свежую копеечку в оперской карман изредка кидает…

Да в том-то и беда, что подобных ему, нормальных и солидных людей, среди наркоторговцев нашего района больше не заводится. Перевелись такие, осталась только всевозможная мелкая шушера…

Иногда вспоминаю Гайдуковского — и локти готов кусать, сожалея об упущенных возможностях. Э, да чего уж попусту сердце себе рвать…

…Что касается Потаповой, то вскорости после описываемых событий она вступила в одну из расплодившихся во множестве в нашей стране сект, ударно изменила образ жизни с низко-грешного на высоко-праведный, вышла замуж за единоверца, нарожала ему двух ребятишек, и теперь у неё — размеренная жизнь добропорядочной домохозяйки с религиозным уклоном.

Никакой переписки с находящимся в «зоне» Гайдуковским она не ведёт, и, насколько мне известно, продуктовых посылок ему туда — не посылает.

Ментовские были.

Куземко Владимир Валерьянович.