Изгой рода Орловых: Ликвидатор 2

Глава 31 Странный разговор

Игорь встретил меня ужином, и новостью о том, что заказал бригаду ремонтников для левого крыла дома. Нашел, мол, хороших специалистов и крайне дешево. Я, скрипя зубами, расстался с «небольшой» по меркам башни суммой. А кубышку мою выпотрошило практически под ноль. Впрочем, я не особо расстроился. С добычей денег нужно было что-то решать так или иначе. Только мыслей по этому поводу не было пока что практически никаких.

Разве что поручить нейро поиграть на бирже. Это, конечно, было запрещено, и подобные вещи отслеживались и карались штрафами, отлучениями от торговых площадок, а с определенной суммы и тюремным заключением, но меня удерживало не это. Много так все равно не заработаешь. К тому же нейро, как и человек, может выбрать неверную стратегию и потерять кучу денег. Единственное его преимущество — отслеживание графиков 24/7 и быстрая реакция на изменения рыночных трендов. Ладно, подумаю об этом после «синицы».

Ничего интересного Кай по учебе отца не нарыл. Ожидаемо в сети почти ничего не нашлось. Но даже того, что накопал нейро было достаточно, чтобы понять: к учебе отца странная фотография не имеет никакого отношения.

«Кай. Закажи мне одежду подходящих размеров. И оплати заказ. Ценовой сегмент — средний. Мне нужно пару комплектов для свиданий и деловых встреч. Один парадный комплект. И шесть комплектов повседневной одежды».

«Смотрите, какой модник у нас нарисовался. Могу я использовать изображения твоего текущего гардероба из сети безопасности дома?».

«Конечно».

«Сделаю. Будешь самым модным парнем в среднем ценовом сегменте».

«Кай. Так лучше. Стиль общения формируй в том же ключе».

«Принято».

С утра я обнаружил в гостиной распакованные и аккуратно разложенные на диване два «комплекта на выход». Первый — темно-серые базовые брюки прошитые ярко-синей светящейся нитью, черный пиджак с серебристым переливом, белая рубашка с воротником-стойкой. Во втором черные брюки с трендовым русским узором на поясе, черная рубашка с таким же узором на воротнике и асимметричный темно-лиловый пиджак. Я выбрал второй. Никакой тебе символики наших или зарубежных рок-групп. Такое " в русском стиле' сейчас в моде среди «дворянской молодежи». Для визита к барону вполне сгодится. Да и на свидание тоже.

После очередного урока с Геллером я отправился по третьему кольцу к дому, где проживал барон Пустовалов.

Элитная семиэтажка, с отдельно стоящим четырехэтажным гаражом для транспорта жильцов стояла в ряду таких же типовых строений. Вместе они образовывали периметр вокруг небольшого парка. Сам дом находился на охраняемой территории. Всюду камеры и датчики. На проходной — бдительный охранник.

В единственном подъезде меня тормознула консьержка. Подозрительно оценив мой внешний вид, внимательно изучив мой дворянский паспорт, она нарочито медленно сверилась с какими-то списками на своем компьютере, после чего неохотно, как будто даже разочарованно сказала:

— Вы есть в списках. — Едва удержался, чтобы невинно не бросить: «Надеюсь, не в проскрипционных». — Следуйте за мной. Я провожу вас до лифта.

Учитывая, что двери лифта находились в пяти шагах от ее остекленного наблюдательного поста, в прямой видимости, выглядело ее «сопровождение» до крайности нелепо.

Я под ее неустанным присмотром нажал на клавишу пентхауса и отправился наверх. Ну правда. Вдруг я решу самовольно на четвертый усвистать. А ей отвечать потом!

Лифт открывался сразу в прихожую пентхауса. Сам барон, видимо, предупрежденный о приходе гостя бдительным подъездным цербером, уже стоял в дверном проеме.

— Приветствую вас, господин Орлов, в моей скромной обители. — Он отстранился от дверей, пропуская меня вперед и открывая доступ в эту самую обитель.

М-да. Скромная обитель. Ну хорошо, не скит и не ашрам какой-нибудь. Моему взору предстало огромное помещение, занимавшее как минимум две трети этажа. Зонированное голографическими частично прозрачными панелями, оно делилось на что-то вроде большой гостиной, библиотеки и столовой. Огромные в пол панорамные окна, занимающие две внешних стены, были слегка поляризованы. До потолка три с половиной метра.

Интерьер и обстановка выполнены в стиле техно. Все очень просто, функционально, удобно. Хром и пластик. Стекло и натуральная кожа обивки.

Барон сделал приглашающий жест в сторону гостиной.

— Прошу, присядем там, пока нам накрывают незамысловатую трапезу.

Я прошел в гостиную и присел в предложенное кресло. Позади меня раскрылись двери еще одного лифта, видимо, для прислуги. Смутно видимая за голограммой фигура начала сервировать стол в «столовой».

Начало беседы не предвещало ничего серьезного. Светский треп о погоде и мировых новостях. Я ждал, пока барон выскажет то, зачем позвал меня. После этого я, в свою очередь, собирался задать ему вопрос про фотографию. Сказочкам о «безмерной благодарности» за возвращение потрепанного зонтика я не верил ни на секунду. К тому же следовало учитывать, что мой хозяин — опричник в отставке. А они врут, как дышат.

Видимо, он считал, что благовоспитанный хозяин должен сперва накормить гостя, а только потом приступить к делу. Так что мы перешли из гостиной в столовую, так и не сказав друг другу ничего существенного. Хотя разговор стал мне нравиться все меньше. Он все больше походил на косвенный допрос. Например, барон говорил:

— Этот союз с япошками еще дорого обойдется Империи. В конце концов, и они, и ордынцы — узкоглазые неруси. Чужинцы. Верить им нельзя, не так ли? — И смотрел на меня своими водянистыми глазами.

Или:

— Государь слишком распустил Боярскую Думу. Особенно нижнюю палату. В более простые и более честные времена, за то, что говорят некоторые ее представители вырывали языки, не глядя на чины и не взирая на происхождение.

Это прощупывание меня нервировало. Я совершенно не понимал его причины. У меня была пара версий, но, честно говоря, обе были дурацкие.

Впрочем, отвечал я то, что он хотел бы услышать. В основном поддакивал. Вступать в бессмысленные дискуссии или обнаруживать свои реальные взгляды на политику, я не собирался. Я вообще надеялся, что это наша первая и последняя встреча. И ее смысл до сих пор от меня ускользал.

Второй раз я испытал состояние, близкое к шоку, когда увидел, кто именно прислуживал нам за столом. Легкая, хрупкая девочка. Классическое, словно вылепленное из тончайшего фарфора личико. Тонкие запястья. И нелепая бесформенная одежда горничной, какую можно иногда увидеть в старых фильмах.

Девчонка была внучкой барона. За два года, прошедшие с момента ее «пропажи» из соцсетей она почти совсем не изменилась. Я даже предположить не мог, что означает этот нелепый спектакль. Видимо, что-то такое отразилось на моем лице, потому что Пустовалов впервые за все время взглянул на нее и резко махнул рукой, мол, убирайся. Когда за девушкой закрылись двери лифта для прислуги, барон неохотно произнес:

— Позор моей семьи. Рождена вне законного брака. Поскольку в ней есть моя кровь, я дал ей приют, после смерти моего сына. — Я заметил, что он вообще очень любит слово «мое». — Но даже для роли горничной она недостаточно хороша. Предлагаю отвлечься от неприятной темы и попробовать десерт. Мне кажется, бланманже сегодня особенно удалось.

— Я думал, ваш сын был женат? — нейтрально спросил я его.

Лицо старика налилось кровью. Больной вопрос, да?

— Нет. Я не давал согласия на этот брак. Так что его так называемая гражданская жена была всего лишь дешевой содержанкой. Они прижили дочь — бастарда. Но я не очень люблю этот эпизод из истории моей семьи. А вы, смотрю, Алексей Григорьевич, тоже полюбопытствовали о том, с кем придется встретиться. Похвальная осмотрительность.

Понятно. Бастард в империи — понятие юридическое. Титул и майорат могут перейти только тому, кого признали законным наследником. А брак без родительского благословения автоматически делает ребенка бастардом. Только глава семьи решает, кого внести в реестры официальных наследников, а кого вычеркнуть оттуда. Ну, или как в моем случае, глава или совет рода. Естественно, все это актуально только для аристократии.

Самое поганое, что если боярские отпрыски получали дворянское достоинство при рождении и до смерти, и глава семьи отнять его был не в силах, то незаконнорожденные отпрыски дворянских семейств даже пожизненного дворянства не получали.

Как по мне, барон обошелся с девушкой омерзительно. Какую бы душевную рану не нанес ему непослушный наследник, он уже ушел к предкам. А внучка вполне жива и способна продолжить род. Но этот дед, кажется, зациклился на своем диалоге с мертвецами. Он был готов уничтожить жизнь внучки, лишь бы доказать, как они были неправы.

И все это не мое дело.

После десерта барон перешел к расспросам об отце, семье и моем нынешнем статусе. Я не видел оснований скрывать основную канву случившегося со мной, хотя, конечно, в подробности не углублялся и о своих мыслях или подозрениях не распространялся. Думаю, по своим каналам от бывших сослуживцев он вполне мог получить примерно ту же самую информацию. А, скорее всего, он ее уже получил и теперь сравнивал с тем, что рассказываю ему я.

— Что же, — сказал он наконец. — Я верю, что вы непричастны к случившейся утечке родовой информации. Слишком глупо и прямолинейно исполнено. Тем паче, подобная комбинация с подставой вполне в духе боярских родов. В дворянских семьях так со своими поступать не принято.

Ага. Что же ты внучку-то свою в служанки определил? Впрочем, глупый вопрос. Она для него не «своя», не «семья».

— Вам можно было бы посочувствовать, Алексей Григорьевич. Но я вижу, вы не сдались. Будучи сброшенным с вершины пирамиды почти к самому ее подножию, вы продолжаете жить как ни в чем не бывало. Вашей выдержке и самообладанию можно позавидовать.

Дрянь, да что тебе от меня надо-то? Ладно, надоел он мне, если честно.

— У меня возник к вам вопрос, Дмитрий Валерьевич. Позволите?

— Конечно. Только давайте пройдем на балкон. Я после обеда привык выкуривать сигару, а в квартире я не курю.

По дороге он открыл деревянный ящичек с надписью «Gran Habano № 5», достал оттуда толстую и длинную сигару и взял со стеклянного столика гильотину и зажигалку.

Мы вышли на балкон. С него открывался просто прекрасный вид на разрушенную синицинскую башню.

— Знаете, — задумчиво сказал барон, выпустив клуб сигарного дыма. — Я специально купил квартиру с таким видом. Не правда ли, выглядит очень символично. Помните, в Риме на колеснице триумфатора, возвращающегося из похода, сидел раб, в чьи обязанности входило шептать победителю фразу «Memento mori». Помни о смерти. Эта башня шепчет ежедневно, тем, кто желает услышать, разумеется. Помни. Помни, что все взлеты в жизни временны, и после них непременно последует падение. Помни и будь готов. Задавайте ваш вопрос, Алексей Григорьевич.

«Memento mori»

— Вы ведь знали моего отца раньше, Дмитрий Валерьевич. — сказал я, разблокируя смартфон.

— Это больше похоже на утверждение, чем на вопрос. — Ответил он, выпуская очередной клуб сигарной гари.

Воняла эта штука просто невыносимо, даже на открытом воздухе. Пришлось даже понизить чувствительность рецепторов.

— Это и есть утверждение, ваша милость. — спокойно продолжил я. — Если вас не затруднит, можете рассказать, что связывало между собой людей, находящихся на этой фотографии. Что за проект ЧМ? Если честно, я в замешательстве. Никакой информации по этому поводу мировой эфир не содержит.

И я продемонстрировал ему групповое фото на экране своего смартфона. Он вгляделся в изображение, подслеповато щурясь, потом резко дернул головой.

— Откуда у вас это фото, Алексей Григорьевич? — спросил он напряженным голосом.

— При всем уважении, я задал вопрос первым. — Ответил я. — Я знаю, кто эти люди. Знаю, что с ними стало. Но совершенно не понимаю, что именно их объединяло.

— Дурь. Их объединяла дурь. Это старая история. Не думаю, что выдам вам какой-то секрет, если отвечу. — Задумчиво проговорил он. — По крайней мере, частично. Это кампания юных переустроителей мира. Началось у них все довольно невинно. Ядро компании встретилось на межвузовской конференции посвященной проблемам фильтрации и утилизации тяжелого эфира. Остальные примкнули к ним позже, когда кружок юных энтузиастов приступил к регулярным встречам. Проект — «Чистый Мир». Таких десятки каждый год возникает. Сперва все было в рамках закона и приличий. Они выдвигали и обсуждали проекты по очистке, строили планы. И однажды договорились до того, что надо бы завезти к нам британские дубы-поглотители вместе с парочкой их друидов. Хотели экспериментальный лес у нас вырастить. В этот момент в истории появился я. Мне было приказано узнать, нет ли в их деятельности какой крамолы или шпионажа, все же Англо-Французская корона никогда не была другом нашей Империи.

Он замолчал, раскочегаривая притухшую сигару. Укутавшись сизым дымом, он продолжил:

— Если бы это были какие-нибудь простолюдины, никто бы вообще на них времени тратить не стал. Но эти ребята — все были сплошь наследники древних родов. Их семьи ворочали миллионами. Опричный приказ старается брать все такие сообщества на заметку. Я не нашел в их деятельности ничего незаконного. Ну и пришел на одно из собраний их кружка для профилактической беседы. Фото сделано именно в этот день. Оно вообще не должно было попасть в сеть. Я был уверен, что негатив уничтожен.

— История кажется незамысловатой. — Сказал я задумчиво. — Но почему пятеро из девяти людей на снимке погибли? Не очень похоже на совпадение.

— Осмелюсь дать вам совет. Не старайтесь вникнуть в эту историю, Алексей Григорьевич. Тяжелый эфир — это такое дело… слишком много интересов намешано вокруг гнезд, трофеев, фильтрации, очистки территорий и хранения отходов. В этой сфере крутятся громадные деньги, юноша. На несколько порядков превышающие доходы любой из башен Воронежа. Наша цивилизация все больше зависит от дряни и порождаемых ею аномалий. Это очень забавный оборот событий. Мы даже магический мусор умудряемся использовать себе во благо. Скорее всего, милая компания вашего отца попала в сферу внимания кого-то, кто посчитал их деятельность слишком разорительной для себя. Они ведь не прекратили общение. Группа не распалась. Просто стала непубличной. И чем они занимались все эти годы, только ангелы-страдальцы знают. Архив вашего отца не случайно уничтожили. Вот и подумайте: какого уровня силы способны распоряжаться судьбой и жизнью высшей аристократии страны.

— Благодарю, за столь подробный ответ, Дмитрий Валерьевич. Прошу меня простить, но у меня вскоре запланирована еще одна встреча.

— Конечно, конечно. Не смею вас больше задерживать, Алексей Григорьевич. Однако пообещайте мне. Как вернетесь из своего опасного турне, непременно навестите меня снова в скором времени. Думаю, мы с вами найдем общие темы для разговора. Обещаете?

«А можно, нет?» подумал я. Вслух нейтрально ответил:

— Если вы так настаиваете. Благодарю за обед и гостеприимство. Но мне действительно пора идти.

Так я и не понял, для чего он меня позвал. Может, просто по старой привычке оценивать тех, кто оказался поблизости? Да нет. Чувствовался в его словах и действиях какой-то дальний прицел. Ну не в контору же свою бывшую он меня вербовать собирается? Мутный старик. И, если честно, довольно неприятный.

Действовал он таким же манером, что и мой дед Алексей Георгиевич Орлов. Старался все контролировать, решать за других и семью. Использовал родственников, как инструменты для реализации собственных планов. Только вот, в отличие от деда, шел напролом, уверенный, что все вокруг должны считаться с его волей и желаниями. В результате разрушил собственную семью. И продолжает это делать. Не самое интересное знакомство, кажется. Но придется его навестить еще раз. Я ведь практически пообещал. Да и интересно, что ему от меня нужно?

Надеюсь, свидание с Марией компенсирует мне то тягостное впечатление, которое осталось от обеда у барона. Погулять в парке с красоткой. Деревья, осенняя сырость, грязные гравийные дорожки. Веселье! Что может пойти не так?