Измена. Избранная для дракона (СИ)

12. Выбор без выбора

Эйвилин.

Стараясь не шуметь, быстро принимаю ванну, надеваю длинную белую ночную рубашку, которую привезла с собой. Забираюсь в кровать, пододвигаюсь поближе к мирно сопящему Сэймуру и приобнимаю сына со спины.

Единственная родная душа в целом мире. Никому я тебя не отдам, маленький мой. И разлучить нас не позволю, как бы ни старался твой папочка это сделать, ничего у него не получится.

Несмотря на все опасения, засыпаю сразу, едва голова касается подушки. Вероятно, сказалась усталость после длинного нервного дня, и организм взял своё.

Утром просыпаюсь от того, что кто-то гладит мне лицо.

— Ммм, — улыбаюсь и открываю глаза.

Сэймур. Смотрит на меня лукаво.

— Как спалось, солнышко? — пропускаю сквозь пальцы мягкие волосы сына.

— Халасо, а тебе?

— И мне!

Поднимаю голову с подушки и смотрю в окно. Ох, кажется, уже много времени! Нас даже не разбудили к завтраку… Проклятье! Тиррэн, наверное, бесится!

Быстро соскакиваю с кровати, кое-как приглаживаю растрепавшиеся волосы:

— Одевайся, солнышко, кажется, мы с тобой проспали завтрак!

Наряжаю Сэймура в чёрные брючки, чёрную рубашку и жилет. Придирчиво его осматриваю, поправляю воротничок. Что б никто не придрался. Надеваю простое чёрное платье.

Как хорошо, что сын ещё слишком мал, и не задаёт вопросов насчёт траурной одежды. Потому что я по-прежнему не знаю, как подступиться к тяжёлому разговору и как правильно подобрать слова.

Твой старый папа погиб, малыш. Его убил твой новый папа. А вот и он! Познакомься!

Проклятье. Сдавливаю переносицу.

Надо понять, чего хочет Тиррэн от своих отношений с сыном. Какими он их видит? Как намерен разгребать случившееся? Я понимаю, что рано или поздно Сэймуру придётся сказать правду. Если этого не сделаю я — сделают «добрые» люди.

Лучше уж я. Вот только надо понять, как преподнести всё это правильно и по возможности бережно для сына…

В ожидании встречи с драконом, от которого можно ждать чего угодно, вхожу в обеденный зал с напряжённой спиной. Сыну передаётся моё беспокойство.

— Маам, — шепчет Сэймур. — А мы сколо поедем домой?

Ох, как не вовремя, я и так вся на нервах!

— Пока не знаю, солнышко, — отвечаю тихо, чувствуя, как дёргается уголок рта.

А сердце медленно отмирает, потому что место во главе стола пустует. Тиррэна нет.

Зато есть мисс Снейк и Флора.

На девочке нежно-голубое воздушное облако и очаровательная повязочка на голове, расшитая кристаллами и цветочками. До меня только сейчас доходит, что, в отличие от остальных домочадцев и хозяина, дочь Кэндис не носит траур.

Интересно, почему?

Флора грустно смотрит в тарелку и без особого энтузиазма ковыряется ложкой в серой овсянке на воде. Завтрак девочки выглядит не слишком аппетитно.

В отличие от воспитанницы, мисс Снейк с аппетитом уничтожает, один за другим, хрустящие ломтики бекона, пышный омлет и горку блестящей лиловой фасоли. В воздухе вкусно пахнет свежесваренным кофе.

— Леди Эйвилин, — дворецкий Винс почтительно склоняет голову, — лорд Сэймур, прошу.

Он делает приглашающий жест в сторону стола.

— Благодарю, — киваю ему осторожно.

— Эйвилин! — взвизгивает мисс Снейк и подскакивает на месте.

Её ярко-красные губы растягиваются в радостной улыбке:

— Идёмте скорее к нам! Леди Флора, поприветствуйте гостей!

Мы с Сэймуром нерешительно приближаемся.

— Доброе утро, леди Эйвилин и лорд Сэймур, — тоненьким голоском проговаривает малышка, волнуясь и пряча глаза.

— Доброе утро, леди Флора и мисс Снейк, — отвечает сын заученной фразой, которую мы репетировали, пока собирались и шли сюда. В первоначальном варианте там было ещё одно имя, но, к моей тайной радости, озвучить его вслух так и не пришлось.

— Доброе утро, — посылаю мисс Снейк дежурную улыбку и прохожу к столу.

Мы с сыном занимаем места напротив мисс Снейк и Флоры. Осматриваемся.

Стол ломится от еды. Здесь всё: блюдо с пышным омлетом, хрустящим беконом, зелёным отварным горошком, запечёнными помидорами со специями, блюдо со сладкими румяными булочками, поджаристыми вафлями, ваза с персиками, яблоками и апельсинами.

Странно, что из всего этого великолепия Флора выбрала невзрачную кашу. Да и ту можно сделать вкуснее, если…

Если, как Сэймур, бахнуть в вязкую серость пару ложек земляничного варенья из розетки. Пока я рассматривала блюда, сын успел положить себе кашу, которую терпеть не может, и что только на него нашло?

Не я одна глазею в тарелку сына. Флора тоже явно заинтересовалась его завтраком.

Сэймур истолковывает полный любопытства взгляд девочки по-своему. Протягивает ей порядком опустевшую розетку с остатками варенья.

Флора прикусывает нижнюю губку и нерешительно тянет к вазочке ручки.

— Нет! Нет! — от визгливого окрика мисс Снейк мы все вздрагиваем, Сэймур едва не роняет хрустальную чашечку прямо в блюдо с омлетом.

Недоумённо смотрю на гувернантку.

— Леди Флоре нельзя сладкое, — поясняет та более спокойным тоном. — Запрещено!

— Кем? — приподнимаю бровь.

Слишком уж сложно представить Тиррэна, запрещающего дочке варенье. Судя по тому, что я видела вчера, вообще сомнительно, что он может что-либо ей запрещать.

Сэймур и Флора уже о чём-то переговариваются. Мисс Снейк подаётся вперёд, практически ложась плоской грудью на стол, заслоняет рот ладонью и заговорщицки шепчет:

— Прежней хозяйкой, — после чего, с чувством выполненного долга возвращается в положение с прямой спиной.

— Оу, — только и проговариваю я, с жалостью глядя на то, как Фло давится безвкусной серой кашей. — Но ведь сейчас обстоятельства эмм… изменились?

— Не мы вводили запреты, не нам их отменять, — равнодушно пожимает плечами мисс Снейк. — Девочка комплекцией пошла в мать. Её это сильно расстраивало. Уж как она ругалась, когда, в очередной раз, расставляла платья. В итоге перешла на одни листики, и дочку подсадила. Так и живём.

— Ясно, — хмурюсь я, понимая, что мне вообще ничего не ясно.

Бред какой-то. У девочки и так сейчас мало радостей в жизни, к чему эти пытки едой?

Смотрю с сожалением на поджаристые вафли и со вздохом кладу себе вязкую серую субстанцию. Совесть не позволяет наслаждаться едой, когда ребёнок напротив страдает.

Надо будет обязательно обсудить с Тиррэном это глупое правило. В конце концов, проще добавить активностей и игр на свежем воздухе, чтобы держать под контролем вес, но еда должна приносить удовольствие, а не быть пыткой!

К слову сказать…

— Лорд Даорр ещё не спускался? — спрашиваю, стараясь, чтобы голос звучал непринуждённо и ровно, и вопросительно смотрю на мисс Снейк.

Запиваю безвкусную водянистую кашу ароматным кофе со сливками.

— Хозяин не ночевал дома, — качает головой мисс Снейк.

— Вот как? — замираю с занесённой над тарелкой ложкой.

Что-то новенькое. Но для меня это означает и кое-что ещё:

— Выходит, нам не стоит ждать его к завтраку?

— Не думаю, — качает головой мисс Снейк, внимательно наблюдая за мной из-под редких густо накрашенных ресниц.

— Фух, — из груди вырывается еле слышный вздох облегчения.

Получается, у меня есть отсрочка и время, чтобы как следует всё обдумать.

После завтрака я принимаю предложение мисс Снейк показать нам с Сеймуром классную комнату, где проходят занятия. Это просторное светлое помещение на втором этаже со множеством окон, стеллажами, заполненными книгами, тёмно-коричневой доской во всю стену, рабочим столом для преподавателя и тремя добротными партами из красного дерева.

Эта комната обставлялась уже не при мне. При мне здесь была одна из гостевых спален. С грустью смотрю на три парты. Кажется, Тиррэн рассчитывал иметь большую семью. Не срослось.

— Эйвилин, — мисс Снейк завладевает моим локтем и отводит в сторону, подальше от детей, которые сейчас заняты рисованием. — Простите мне излишнее любопытство, но от меня не укрылось, что вы как будто были рады тому, что не застали господина за завтраком.

Её серые глаза наивно распахнуты, но цепкие пальцы впиваются мне в руку.

— Почему вы спрашиваете? — уточняю осторожно.

— Это не моё дело, но… ходят слухи, будто вы и хозяин… как бы это вам сказать…

Она кривит ярко-красные губы и играет чёрными бровями. И тут уже наступает моя очередь заливаться краской. Прекрасно. Начинается. Полоскание по задворкам моего имени. Не хватало ещё, чтобы и Сэймура это коснулось.

— Это слухи, мисс Снейк! — отрезаю уверенно. — Между мной и вашим хозяином ничего нет!

«И не будет!» — хочется добавить, но я вовремя прикусываю язык. Неизвестно ещё, чем кончится наш с Тиррэном разговор и к чему мы придём, в конечном итоге. Одно дело бумажки, совсем другое — объявить официально знакомым, прислуге и детям, что всё это время я как бы продолжала быть его женой.

— Ох! — на лице мисс Снейк разливается облегчение. — Я так и подумала! Иначе с чего бы хозяину проводить ночи не дома?

Она подступает ко мне вплотную, берёт меня за руки и преданно заглядывает в лицо:

— Суара, Эйвилин, для вас просто Суара! Вы мне сразу понравились! — хлопает наивными серыми глазами, тёмные брови просяще приподняты домиком. — Уверена, мы с вами подружимся! Мне бы очень этого хотелось! Очень!

— Благодарю, Суара, — мне хочется отстраниться и выдернуть руки из её цепких влажных ладоней, но я убеждаю себя, что слишком недальновидно отталкивать единственного человека в новом доме, который отнёсся ко мне с пониманием и участием. — Я очень ценю вашу доброту.

До обеда мы занимаемся. Как по мне, полноценные магические плетения ещё сложны для трёхлеток, но Суара настойчиво заставляет детей срисовывать схемы, снова и снова, и снова.

После обеда у нас по распорядку тихий час, и мы с Сэймуром отправляемся в комнату. Рассматриваем картинки из нарядной древней книги, которую предусмотрительно прихватили с собой из классной комнаты. Сама не замечаю, как тоже погружаюсь в дремоту.

После сна выходим на прогулку в сад, откуда доносятся голоса Флоры и её гувернантки. За время моего отсутствия вишни здорово вытянулись в высоту, ещё появились качели, турники и даже маленький домик на старом дубе. Видно, что в последние месяцы садом почти не занимались, и он порядком зарос.

Сэймур и Фло вот уже почти час копошатся в домике на дереве, пока мы с Суарой лениво бродим по заросшим дорожкам.

— Флора занимается ещё чем-то? — интересуюсь, чтобы поддержать разговор.

— Раз в неделю хозяин отвозит её за город, — с готовностью кивает Суара, — учиться верховой езде.

— Всего раз в неделю? — вздыхаю я, с тоской вспоминая просторы вокруг замка Шанси, где можно было скакать верхом и драться на мечах хоть день напролёт, что Сэймур и делал под чутким оком Дэмиана…

А здесь… А здесь всё иначе. Конечно, я понимаю, что Флора девочка, но даже ей, как мне кажется, скучновато сидеть в классной комнате полдня, и полдня в крохотном домике на дереве.

Прикладываю к глазам ладонь козырьком и рассматриваю домик в ветвях, сквозь которые пробивается закатное солнце. Пахнет прелой листвой, цветущей вишней и мхом.

— Леди Эйвилин! — раздаётся за спиной, и мы с Суарой одновременно оборачиваемся.

Винс в форменной ливрее застыл на ступеньках запасного выхода:

— Прошу за мной, господин ожидает вас. Мисс Снейк присмотрит за лордом Сэймуром.

Он сухо кивает гувернантке.

— Конечно, — охотно соглашается та.

— Благодарю, Суара, — тепло улыбаюсь ей, поднимаю юбки и спешу к дворецкому.

— В кабинете? — уточняю, поравнявшись с Винсом.

— Нет, — отвечает тот невозмутимо, не сбавляя шага и пропуская меня первой в полутьму коридора. — Господин ожидает вас наверху, в своих покоях.

Резко останавливаюсь, думая, что ослышалась:

— То есть… в смысле…

Щёки против воли краснеют. Всматриваюсь в невозмутимое лицо дворецкого, пытаясь понять, что они задумали на пару с хозяином. Комкаю чёрный хлопок своей юбки, решительно поднимаю подбородок:

— Передайте своему господину, что я предпочитаю разговаривать в его кабинете, на худой конец в гостиной, но не в его покоях!

— Боюсь, леди Эйвилин, решать не вам, — ровным голосом отвечает Винс. — В случае отказа подчиниться, господин просил передать, чтобы вы собрали вещи и были готовы покинуть дом в течение часа. Вознице переданы соответствующие распоряжения, как и маршрутная карта до женского монастыря в северных землях. Так что мне передать лорду Даорру?

— Ничего, Винс, — выдавливаю из себя, после чего делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Всё, что требуется, я передам твоему господину сама.

На бесстрастном лице дворецкого ни тени эмоций. Почтительный наклон головы и сухое:

— Как вам будет угодно, миледи.

Он убирает руки за спину и отходит в сторону, уступая мне дорогу. Поднимаю подбородок и иду вперёд, не оглядываясь. В ушах звук собственных шагов и удары сердца. Звонкие голоса детей с улицы отдаляются с каждым шагом, пока не стихают окончательно, когда я сворачиваю на лестницу.

Смотрю обречённо на ровный ряд деревянных ступенек, ведущих наверх. Морщусь и заставляю себя через силу переставлять ноги. Шестая ступенька ожидаемо скрипит. Хоть что-то в этой жизни стабильно.

Преодолев лестницу, сжимаю край перил до побелевших костяшек пальцев. Жмурюсь и закрываю ладонью рот, чтобы заглушить крик и не разрыдаться. Я не хочу туда идти, не хочу!

Вторая подряд истерика от меня навряд ли понравится дракону, вот только я так и не понимаю, какое отношение он ждёт от меня? Неужели, и впрямь рассчитывает на что-то, кроме отвращения и ненависти?

Видеть его не могу! Он — живое напоминание самого страшного дня в моей жизни. Когда смотрю на Тиррэна, то снова и снова вижу безжизненное тело Освальда, камнем падающее вниз.

В конце коридора из приоткрытого окна доносится радостный смех Сэймура и встревоженный голос Суары, пытающейся увещевать проказника. Открываю глаза, вытираю насухо чуть влажные щёки, усиленно и много моргаю, глядя на чёрный потолок, обмахиваю лицо растопыренными пальцами.

Сэймур. Вот, ради кого всё это. Мой сын. Единственное и самое ценное, что у меня осталось. И чтобы не потерять ещё и его, я должна засунуть куда подальше свои обиды, ненависть и гордость и просто… потерпеть. Я не могу допустить, не имею права позволить проклятому Даорру забрать у меня ещё и Сэймура.

Всё правильно. Теперь, когда я разложила в голове всё по полочкам и окончательно поняла, ради чего всё, я готова на сделку хоть с Даорром, хоть с самим монстром из Бездны. Главное в этой сделке — не продешевить.

Вытираю влажные ладони о мягкую ткань чёрного платья и иду вперёд. Пара громких ударов костяшками пальцев по знакомой двери из красного дерева, и, так и не дождавшись ответа, я поворачиваю круглую узорчатую бронзовую ручку и вхожу внутрь.

Тиррэн.

Привычным движением защёлкиваю металлическую пряжку ремня. Перебрасываю через плечо белое полотенце и выхожу из ванной комнаты. Босые ступни оставляют мокрые следы на полу из тёмного дерева.

Застываю на пороге, увидев ЕЁ.

Последние события явно не пошли Эйви на пользу. Ей не идут ни скорбный вид, ни чёрный цвет, ни этот, мать её, пучок синего чулка на затылке. Кончики пальцев непроизвольно подрагивают от нестерпимого желания пропустить их сквозь мягкий шёлк её волос, втянуть носом запах цветущей вишни и весеннего утра.

Глаза уже вовсю шарят по ямке в основании её тонкой шеи, аппетитной груди, затянутой в скучное вдовье платье, тонкой талии, которую мог бы обхватить двумя руками, ниже… Нет, ниже ничего интересного, всё скрыто тоскливой чёрной юбкой. Обратно к лицу.

Припухшие губы, носик кнопкой…

Прищуриваюсь, заметив покрасневшие глаза. Плакала. Ясно-понятно, из-за кого.

В груди дерёт лютой ревностью. Сжимаю зубы и иду мимо Эйви в гардеробную, чтобы выцепить с плечиков первую попавшуюся рубашку. Наконец-то, мать твою, белую!

Месяц траура истёк, обстоятельства изменились. Хватит.

Тонкая белая ткань приятно холодит горящую огнём злости кожу. Рваными нервными движениями застёгиваю пуговицы, не с первого раза попадая в прорези. В Бездну! Бросаю всё и возвращаюсь в гостиную в расстёгнутой на груди рубашке.

— Итак, — выходит хрипло, и я прочищаю горло. — Времени прошло предостаточно. Что ты мне скажешь?

Жадно впериваюсь взглядом в лицо Эйви, пытаясь заранее, ещё ДО ТОГО, как она ответит, найти подтверждение тому, что не ошибся в ней и правильно всё рассчитал.

Её длинные ресницы вздрагивают, отбрасывают тени на щёки. Сглатываю и снова сжимаю в кулак пальцы, которые слишком хорошо помнят, какая бархатистая и нежная наощупь её кожа, как настойчиво бьётся на её хрупкой шее голубая жилка.

К которой вместо меня годами припадал другой…

Проклятье.

— Эйвилин? — стараюсь, чтобы слова летели глыбами льда.

Эйви словно отмирает, выныривает из своих мыслей о чём-то или о ком-то. Убираю руки в карманы брюк, чтобы не сжать её плечи и не встряхнуть хорошенько, напомнить, что Я здесь! Что она сейчас СО МНОЙ! Разговаривает.

Смотрит на меня, испуганно и быстро. Задерживается взглядом на груди в вырезе рубашки. Смутилась — отмечаю со скрытым удовлетворением.

Румянец ей больше к лицу, чем трагичная бледность. Опускает глаза в пол, обхватывает себя руками за плечи. Кусает нижнюю губу. Молчит.

Меня же внутренне разрывает от острой нежности к ней, желания успокоить и обнять, колючего раздражения на то, что медлит с ответом и от ревности к тому, другому. Пусть и мёртвый, а он всё ещё здесь — нутром чую это. Проклятый старик. Бесит.

— Я задал тебе вопрос, — в несколько шагов оказываюсь рядом с ней, стоит протянуть руку — смогу коснуться, поэтому сжимаю кулаки и глубже проталкиваю руки в карманы брюк. — Ты снова со мной или нет? Отвечай.