Измена. (не) удобная жена (СИ)

Глава 39

АЛЬБИНА

Я узнаю, о чём они говорили, когда остались наедине чуть позже. Оставила телефон с диктофоном.

Но мне даже слушать не надо было, потому что вид, с которым она вышла от него, был крайне расстроенный.

На миг подумала, что он не согласится на её помощь, но волноваться было не за что.

Он не отказался…

Потому что, если не знать правды, и смотреть на ситуацию, где: они просто знакомые, он и её родители дружат, она медсестра, становится вообще непонятно, почему он не захотел принять это предложение.

Мне только оставалось догадываться — почему.

Он передумал расставаться с ней или побоялся, что я могу не так понять отказ от её услуг.

За дверью она прождала меня около часа, пока мы с Михаилом оформляли генеральную доверенность в ведении дел на моё имя.

— Вы уверены, что вы хотите жене предоставить такие полномочия? — два раза переспрашивал Михаила нотариус.

— Да, а что, собственно, вас смущает? — Курбатов вернулся в прежний образ биг босса, и высокомерие пёрло из него ежесекундно. Ему так не нравилось, когда сомневались в его действиях…

— Нет, нет, вы не удивляйтесь, — оправдывался нотариус. — Вы под препаратами, и я обязан знать, что вы даёте такие полномочия осознанно.

— Вот перечень лекарств, — принесла по просьбе нотариуса медсестра список. — Обезболивающие самые простые, наркотических препаратов здесь нет.

— Прошу мне копию этого списка. Не волнуйтесь, он останется только у меня, — нотариус кивает и соглашается на оформление в том объёме, в каком указывает мой муж.

В этой доверенности самые обширные полномочия на любые действия.

А для меня это значит лишь одно: он открыл мне ящик Пандоры.

— Ну, — сидим в машине после с Анной, — как у вас всё прошло?

— Всё нормально, — шепчет она, стараясь казаться спокойной, хотя её голос предательски дрожит. Я прекрасно вижу, что всё совсем не так, как она пытается показать. — Он обвиняет меня в этой проклятой аварии, но… — Она замолкает, словно боится произнести вслух то, о чём думает. А мне уже давно наплевать на все эти «но».

Чувствую, как внутри меня поднимается волна обиды и злости.

Как будто я должна ещё и сочувствовать ей после всего того, что произошло!

Это она полезла в чужую семью, причём как я сделала вывод, крайне активно предлагая себя.

Это она обманывает не только меня, но и своего мужа.

Это она теперь, в угоду своим интересам сейчас врёт даже Курбатову.

Всё это она!

Но чего она сейчас, рассказывая о том, как ей плохо ждёт от меня, обманутой жены?

Уж не утешить ли, не прижать к груди по-матерински и не сказать добрые слова с поддержкой⁈

— Знаете, я просто так переживаю, что он не полюбит меня, так как вас… Он всегда повторял, мол, не рассчитывай на что-то большее, я буду с Альбиной до самой смерти, в здравии и в болезни…

Его любовница говорит эти слова так искренне, так эмоционально… Но мне они словно насмешка, и даже где-то как пощёчина.

Я люблю тебя, Альбинка, но хрен свой пристрою с молодой задорной, безотказной девке!

А ты проглоти, ведь я же выбираю нашу семью!

Странное понятие у моего мужа о любви. Ох, какое странное…

— Да, но я-то больше не хочу быть с ним, ни в здравии, ни в болезни. Так что не переживай и просто делай то, что мы планировали. Он сейчас беспомощен, а моему мужу это совсем не нравится. Помоги ему снова стать на ноги, а потом я скажу ему, что ухожу от него. Меня он, скорее всего, после этого возненавидит. А тебе это только на руку. Плюс, он как раз увидит, как ты о нём заботишься, обязательно переключится на тебя. Это ведь именно то, что ты хотела?

— Да. Но, Альбина Альбертовна, неужели вы правда не боитесь остаться одна? Я думала, что вы на эмоциях мне тогда сказали это…

— Выглядит всё как, правда, — кивает. — Нет, правда не боюсь. Ни одну женщину развод не испортил. Многие, напротив, только после развода начинали по-настоящему жить и дышать полной грудью. Я, как показывает жизнь, из этой категории. Остаться с мужчиной предателем и бояться всегда, что какая профурсетка затмит ему разум снова…

Смотрю на неё не стесняясь, а она опускает стыдливо глаза теперь.

— Нет, неинтересно мне. Не хочу. Всё, завтра я покажу тебе наш дом: где, что, зачем. Потихоньку движемся к завершению этого спектакля. На, кстати, ты хотела гарантии за своё молчание, — протягиваю ей наспех составленный договор, согласно которому якобы фирма Михаила взяла у Анны несколько миллионов рублей в долг и через год вернёт.

— Спасибо, — начинает улыбаться, теперь уже забыв про слёзы и переживания, наспех засовывая бумагу в сумку.

— Хотелось подстраховаться всё-таки? — я не подбираю с ней слов. Нет в этом смысла. — Боишься, что, если или я, или Михаил кинет тебя, ты сможешь на крайний случай предъявить его компании счёт? И где в этом договоре о большой и светлой любви? Не помню такого пункта.

— Ну, меня тоже можно понять! Хоть какая-то подстраховка должна быть и у меня. Согласитесь? — пожимает равнодушно плечами.

— И эта девушка кричала о преданности Курбатову… — Аня отворачивает лицо и молчит.

Она очень часто так делает, я заметила. Очень удобная позиция, кстати!

Человек тебе ничего не сказал, не ответил, просто промолчал, а ты сам додумаешь, как тебе хочется, сам выйдешь из себя, сам взбесишься или напротив, успокоишься.

А человек, повторюсь тебе ведь просто ничего не ответил…

Когда Анна попросила у меня каких-то гарантий, признаюсь, сначала растерялась, но потом решила, что это, наоборот, плюс, ведь её интереса молчать теперь ещё больше.

Я рада, что мой муж выбрал себе в любовницы такую… идиотку, тупую дуру, меркантильную дрянь.

Главное в том, что, когда она захочет предъявить договор к исполнению по возврату долга, там, скорее всего, будут такие суммы, которые не покроют закрытие долга.

Она просто не думает так далеко. Она снова живёт одним днём.

Когда я отвозила её в гостиницу обратно, получила сообщение от дочери.

Лада была у него в больнице после аварии, переступив через себя, но он был в реанимации, и её, естественно, не пустили.

Мы с Ладой не знали, стоит ли им сейчас общаться, но эта смс дала надежду на то, что Михаил пересмотрел свою позицию, и, возможно, именно эта авария изменит из отношения.

Главное, чтобы дочь простила его. О его прощении по отношению к Ладе я не говорю, потому что она перед ним ни в чём не виновата.

Ладно, важно сейчас начать общение, а дальше разберёмся. Только бы Курбатову хватило ума нормально вести с ней разговор…

«Мама, отец хочет видеть меня. Честно, я удивлена» — и несколько удивлённых смайликов от дочери.

— Лада, доченька, может быть, эта авария всё изменит для вас, — сразу же перезваниваю ей.

Она что-то хочет возразить, но я прошу дочь не думать о прошлом.

— Лада, просто навести его, сходи к нему, поговори. Сделай, как он хочет. Прошу! Это ведь на самом деле, не так уж и много, при условии, что он мог погибнуть.

— Хорошо, может быть, и права. Я не буду в разговоре упоминать прошлое. Я просто пожелаю ему побыстрее поправиться.

— Всё правильно, дочка.

Как бы я лично ни относилась к Курбатову, я очень надеюсь, что хотя бы сейчас мой муж поймёт, что в будущем дочь — это единственный человек, возможно, кто будет с ним без условия наличия денег.

Лада никогда от него ничего не требовала, не просила, поэтому я не сомневаюсь, что именно она как раз та, кто примет его таким, какой он есть.