Измена. Няня для мужа

Глава 4

— Мама любит привирать и повышать накал страстей, — подтвердил Эксаль, — я вполне сносно отношусь к критике, спорам и к чужому мнению.

Я посмотрела на него с удивлением.

— Сейчас? — решила уточнить, — когда ты виноват и знаешь про это, ты спокойно реагируешь?

Кто-то явно врал.

— Ответчик, мне не нужно жить с вами в браке полтора года, чтобы понять, что это не так, — поддержала меня судья.

Мужчина скрестил руки на груди.

— Когда я с тобой спорил, Долли? Хоть один пример, — он ещё и злился.

Я начала открывать рот, но лишь кивнула и отвернулась от его выразительных глаз, которые снова на меня как-то странно действовали.

— Ты споришь сейчас, — пробурчала для него.

Он мило улыбнулся мне.

— Как скажешь, Долли, — он почти мурчал, — я ужасный спорщик. Признаю. И прошу твоего прощения, — улыбка стала шире, — простишь меня, любимая? Хочешь, я больше не буду с тобой спорить? Только собери свою измученную по… фигурку, отдай её в мои руки, и я увезу тебя домой отдыхать, спать и… любить меня в ответ.

Он всегда выглядел хорошо, в отличие от меня. Ни складок, ни пятнышка, ни пылинки на одежде или теле. Всегда выбрит, свеж и чист.

— Зачем я тебе? — вернулась ко мне мысль.

Как и слёзы, когда я смотрела в его глаза.

— Ты такой хороший, у-умный, богатый и кра-красивый, а-а я… — продолжила, заплакав по-настоящему.

Сегодня я даже краситься не стала. Просто умылась и собрала волосы в кривой хвост, чтобы они не липли к лицу.

— Ты мне очень нужна, Долли, — он был уверен, — я…

— А ещ-щё ты нашел себе новую… девушку, а я теперь тебе не нужна-а… — на последнем слове я сама сделала к нему шаг, чтобы он быстро приблизился и сжал меня в объятьях.

Тепло, надёжно и приятно. И совсем не страшно, но сердце разрывало от боли. Как же он пах! Мне казалось, что так пахнет у нас дома, а когда забрала детей и уехала от него, этот запах пропал.

— Всё будет хорошо, — шёпот мужчины на самое ухо, — поплачь, Долли. Ты переживала… тебе было плохо, но ты и сама поняла, что поступила поспешно. Не подумала, — он гладил меня по голове, пока я утыкалась лбом в его плечо, — ты погорячилась. Мы оба это понимаем, и в этом нет ничего страшного. Все будет хорошо, ч-ш-ш…

— Примирение? — с надеждой спросила судья, — вы решили простить его, истец? Конфликт исчерпал?

Меня как ледяной водой окатило.

— Хорошо? — подняла голову на мужа, — к-как это хорошо? — оттолкнулась руками от его груди, — погорячилась?! Да… да я! — почти задохалась, — ты мне изменил, а я должна просто замолчать и… чтобы всё вернулось как было?! Да как у тебя совести хватает меня… трогать!

Эксаль закатил глаза.

— Повторюсь — измены не было, — скрипнул зубами он.

Я отошла на несколько шагов от него.

— Ты её целовал! Ту женщину! — я смотрела на него с круглыми глазами.

— Это случайность, — стоял на своем мужчина.

Я громко выдохнула.

— То есть этот факт вы не отрицаете, ответчик? — даже подалась вперёд судья, — вы целовали другую на глазах у своей жены?

— И ребёнка, — пробурчала я, — а ещё я вошла случайно. Вернулась за бутылочкой для дочери в комнату.

Поднимать глаха теперь было страшно. Особенно когда он стоял почти близко. Но как же было хорошо в объятьях!

— Вам всем нужно повторять несколько раз? — повернул голову к женщине Эксаль, — это была случайность. Которая по определению от меня не зависит! Всё произошло быстро и неожиданно — я уже поговорил с той женщиной, мы всё решили.

Я фыркнула.

— И что решили? — поджала губы и взглянула на мужа исподлобья, — что ты продолжишь с ней спать? Или найдешь кого-то ещё?

Мне вмиг показалось, что он подойдёт и ударит. Ему нужен всего шаг до меня и размах… которого не последовало. И не было никогда, но взгляд его горел ненавистью ко мне. Потому я всхлипнула, сжалась и сама отступила назад.

— Мне не нужен никто, кроме тебя и наших детей, Долли, — он, казалось, сейчас зарычит, — так что прекращай строить из себя обиженную всеми, а в особенности мной, и поехали домой! — он резко приблизился, схватил меня за руку и повернулся к судье, чтобы сказать ей, — заканчивайте этот балаган, несите мне бумаги, которые нужно подписать, и мы уезжаем.

Я закрыла рот рукой, боясь закричать ещё сильнее, чем вырвалось из меня секундой ранее. Эксаль застыл в ужасе, он явно не ожидал такой реакции.

— Займите свое место за своей трибуной, ответчик! — указала на стойку судья, — истец… вам нужно время успокоиться? Воды?

Я помотала головой, пока Эксаль всё ещё стоял, держа меня за запястье.

— Долли, господи… — он был испуган, — что я такого… я же ничего… — он выдохнул, усиленно думая, — что мне сделать, чтобы ты меня прос… чтобы ты поняла, что я не виноват? Я не отвечал ей, Долли, — снова начал давить, — ни в этот раз — ни в предыдущие.

Судья закрыла глаза рукой. Ей словно было стыдно за нас.

— То есть это происходило не раз? — пробурчала она, — замечательно, ответчик. Вы раскрыли сами себя. Есть смысл продолжать?

Эксаль аккуратно поставил меня к моей стойке, налил в стакан воды из бутылки, нервно и резко поставил её обратно и поднёс стакан к моему рту, молча, но яростно что то обдумывая.

— Есть, — сделала глоток я, — я хочу чтобы он понял, почему я ушла, — я почти успокоилась, — и-и… чтобы вы оставили детей со мной.

На последнем слове мужчина дёрнулся, рывками дошёл до своей стойки и отвернулся от меня сам, с силой сжав стойку руками.

— Это больше похоже на мазохизм, истец, уж простите за такое определение, — рассматривала меня судья, — вы уверены?

Я кивнула. Эксаль нервно рассмеялся:

— А я говорил, что у неё небывалое стремление страдать! Колоссальное!

Я смотрела на женщину с надеждой.

— Он признал измену, истец, давайте на этом закончим? — у неё тоже была надежда.

Я помотала головой. Но за меня ответил Эксаль:

— Я сказал лишь то, что были… предпосылки, или… — он задумался, — были моменты, когда я мог изменить ей, но не стал. Ни в этот раз, ни в прошлые.

Судья скривила лицо.

— Знаете, что я поняла с вами двумя? — всплеснула руками женщина, — помимо того, что вы друг друга… стоите — вы похожи. И… давайте, истец. Мне и самой интересно узнать, как же два настолько разных человека сошлись и стали почти одинаковыми… со стороны упрямства уж точно.

Я обрадованно кивнула. Хоть от чего-то стало легче.

— Спасибо, ваша честь, — неожиданно улыбнулась я.

Может, потому что у меня появилась надежда? Что мои дети останутся со мной.

— Долли, я не хочу вводить тебя в слезливое состояние вновь, — успокоился и Эксаль, — но у тебя нет возможности оставить «детей», — напугал меня он, — помимо того, что я сделаю всё, чтобы мы не развелись, а значит и дети будут расти с нами двумя, я… просто хочу напомнить, что Франко к тебе не имеет отношения. По документам.

По телу прошёл холод.

— Ты угрожаешь? — переспросила его.

Он смотрел на меня с минуту молча.

— Как ты добралась до этой мысли? — не понимал он, — я говорил угрожающе? — он спросил это у судьи.

Та только поджала губы.

— Предлагаю всё же перейти к рассказу, — устало выдохнула женщина, — иначе мы из этого зала сегодня не выйдем.

Я кивнула, ощущая себя где-то на дне. Будто могло быть ещё хуже, чем в начале заседания.

— Ладно, — произнесла тихо, — как я уже сказала, у меня была тяжелая ситуация в семье. И на следующий день…

«Я встала в шесть. Было страшно от того, что про меня могли забыть и не приехать, как обещала Альба Еррера. А может это всё была злая шутка, пусть и такая странная. Но я хотела верить. Не могло же быть в моей жизни плохо всё? И всегда. Так не бывает, наверное.

С ночи капал дождик, а сердце бешено колотилось от страха. Ещё и мама, которую разбудила младшая, ворчала, потому что я не могла разорваться. Либо пойти на работу, либо остаться сидеть с детьми.

— Если тебя там обманут или… ещё, что хуже, разбираться будешь сама! — плевалась словами мама, — думает, что ей так легко всё будет… из-за чего? Смазливой мордашки? Где бы тебе её взять? — она рассмеялась, — не бывает золотых гор, поняла! И заплатят тебе шиш с маслом, и никто не взглянет, что ты себе там на придумывала!

— Там договор, — напомнила ей, — и мы его уже подписали. Мне даже копию отдали! — я тяжело вздохнула, — эти бумажки, правда, уже дети порвали, но если что, мне сказали, что они даже налоги за меня платить будут!

Она фыркнула.

— Ох и тупая же ты девка! — шипела мама, — кому ты, чёрт тебя дери, нужна, да ещё и за такие деньжищи?! Надурят, как есть гово… — тут до неё, видимо, добрались идеи моего старшего брата, — себя продать решила, шалава? Се… какой позор! А что люди подумают, ты догадалась? А что мне говори… И впрямь никто не обманет! И платят хорошо! И работать не надо будет! Ах ты сука малолетняя! Никаких тебе работ, поняла? Дома сиди, шалашовка! С детьми, вон, собака! Наткнёшься ещё на какого-нибудь… придурка, зарежет он тебя и… — она запыхалась от крика, — кто тогда будет с детьми сидеть?

А мне уже показалось, что она думает обо мне. Хоть раз в жизни.

— Че орёте? — поднял голову с подушки Пабло, — идите отсюда, разорались! Спать не даете.

За окном мелькнула и остановилась машина.

— Не смей, я сказала! — схватила меня за грудки мама, — выпорю и не посмотрю, что выросла, мерзавка!

— Ага, — весело хихикнул брат, — по жирной сраке ей, а то она совсем охренела последнее время!

Я вырвалась из захвата и бегом рванула на улицу, прямо под дождь.

— Не возвращайся домой, шлюха! В своём притоне и живи тогда! — орала мне вслед мама.

Я швыркнула носом.

— Вот и останусь! — обернулась и взглянула на неё, — и денег ты не получишь тогда!

Она была в ярости — ребенок на её руках кричал, а сама она зло сверлила меня глазами.

— Да чтоб ты сдохла в ближайшей канаве! — она хлопнула дверью и исчезла где-то в доме.

Я стёрла злые слёзы и пошлёпала кроссовками по лужам. В какой-то момент я остановилась в сомнении. Перед нашим домом стояла ну очень дорогая машина. Чёрная, большая, чистая и… мужчиной за рулём пристально смотрел на меня. Именно он открыл мне дверь изнутри.

— Здра-здравствуйте, вы за мной? — решила спросить на всякий случай.

— Долорес дэ Лука? — улыбался он мне как-то странно.

Я медленно кивнула ему в ответ.

— Тогда за вами, Долли. Можно я буду называть тебя так же, как синьора Еррера? — он дождался, пока я кивну, — отлично, тогда садитесь, няня Долли.

Он вызвал у меня улыбку. Даже на мокром от слёз и дождя лицо.

— Вы водитель? — тяжело залезла на высокое сидение я.

— Да, семейный. Няням тоже нужно пристегиваться, — он скосил на меня взгляд через переднее зеркало и тронулся с места, — давно твоя семья живет в этом месте?

Я пожала плечами и послушно пристегнулась.

— Это съёмный дом, — почему-то решила не врать, — мама платит за него пятьсот евро каждый месяц, так что… знаете, мы жили на соседней улице несколько лет назад, но хозяин той квартиры поднял плату, и нам пришлось переехать сюда, чтобы платить меньше. Правда, там кухня была отдельной от комнаты, поэтому было удобнее для мальчиков, потому что они спали в ней, а мы… простите, я что-то… я просто поссорилась с мамой с-сейчас, вот и…

Пришлось вытирать проклятые слёзы. Я ненавидела себя за них.

— Я видел, Долли, — нахмурился водитель, — твоя мама, по всей видимости, сложный человек.

— Скорее ей сложно, — разглядывала проплывающий в окне пейзаж нашего района.

Здесь уже был асфальт.

— Синьора Еррера под впечатлением о тебе, — сменил тему мужчина, — говорит, что таких юных и умных нянь ей ещ не встречалось.

Я пожала плечами.

— Она просто ищет их через газету, — хмыкнула я, — не думаю, что так могут найтись хорошие… люди.

— Мы же нашлись, — завернул куда-то водитель.

Я медленно кивнула. И подумала о том, что мамины слова про эту работу всё ещё давили где-то внутри. Поэтому я решилась спросить:

— А… в-вы… вам тоже платят так много? — странный вопрос от меня.

Водитель задумался.

— Что тебя беспокоит, Долли? — на секунду взглянул мы встретились взглядами через зеркало.

Мы уже добрались до их района.

— Мама сказала, что меня обманут, — почти пищала я.

Мужчина усмехнулся.

— Тебе будет платить Эксаль, — стал каким-то строгим он, — а его ты точно узнаешь позже. Крайне обязательный человек. Сильный, требовательный, но правильный. Сколько лет я работаю на него — никогда не видел, чтобы он поступал подло. Спорные моменты, конечно, были, но я и сам понимал, что напортачил. И мне давали возможность исправить ошибку, — он улыбнулся, — с тобой всё будет явно проще. Ты девушка, тем более… как бы сказать… совсем молодая и открытая, — он остановился, заехав в гараж у того самого дома, — синьора Еррера хочет хм… сделать из всех нас себе «семью», — удивил он меня, — поэтому, считай, что ты будешь младшей дочерью из её детей.

Я кивнула. И начала искать ручку.

— У неё же только один сын, да? — открыла-таки дверцу я.

Но не успела получить ответ, как на меня напал радостный вопль Альбы:

— Долли, ты приехала! Как же я рада! — почти прыгала от счастья она, — так! — она играла роль строгой «мамаши», — ты сегодня завтракала? Нет?! Как же так! Сейчас же есть, пока Эксаль не уехал на работу и сидит с малышом! Живо! Роберто, — она повернулась к водителю, который тоже вышел в гараж, — вы хорошо добрались? — и не слушая его, — Долли, твои родители не были против того, что ты едешь к нам так рано? Или… то, что едешь вообще?

Я чувствовала себя странно. Будто меня привезли в какое-то слишком неправильное, приторно сладкое место. Таких просто не существует.

— М-может всё же сразу к ребенку? — прошептала я, пока меня тянули мимо лестницы на второй этаж, — вы не обязаны…

— Ох, замолчи! — всё ещё не лопнула от своего счастья Альба, — сейчас спустится Эксаль… сколько времени? Вот! Как раз! Сара, где ты? Всё готово? Стол… прекрасно, сегодня без опозданий. Что ж, Алехандро, позови моего сына на завтрак. Не будет же он всё утро… с этой… к слову о ней, Сара, ты уже отправила кого-нибудь из горничных отнести ей её… рацион? Нет? Тогда чего ты ждешь? Долли, детка, не скромничай — твое место с этой стороны стола, сразу после… да, вот здесь — тут… да, это место занимает моя дочь, когда приезжает в гости, поэтому ты будешь сидеть на этом стуле.

— Л-ладно, — почти упала на указанное место я, пока цепкая рука женщины усаживала меня с силой.

Послышались шаги по лестнице.

— Доброе утро, — нёс на руках мальчика Эксаль, — мама, по какой причине Инес ещё не принесли завтрак?

Он сел во главе стола, положил малыша на специальную колыбельку, стоящую рядом, и оглядел всех нас.

— Терпение, дорогой, — указала пальцем на потолок появившейся из дверного проёма женщине Альба, — твоей жене явно не хватает терпения, если она успела пожаловаться тебе на такую простую… вещь. Я просто не успела, а ты уже поднял переполох. Разве так должно начинаться хорошее утро.

Эксаль поджал губы.

— Я вчера вызывал ей врача, мама, — взял в руку вилку мужчина, — ей становится всё хуже, а ты полгода не можешь наладить работу слуг. Что не так? Ты не справляешься? Найми управляющую, — злой хмык, — но не мучай того, кто в этом не виноват.

Альба села на стул с громким «Ах!», отчего все напряглись.

— Ей стало хуже? — её взволнованный голос был как-то не похож на тот, которым она говорила обычно, — бедная девочка! Как так… такая молодая и… что сказал врач? — её глаза сверкнули.

— Что лечение дает незначительный результат, — принял от горничной кофе Эксаль, — и стоит нам расслабиться, как всё становится хуже, — он сделал глоток, — мы решили сменить лечение на более… активное.

Его мать сузила глаза.

— Ты решил, а не она, так? — тоже взяла вилку она, — она была против тех таблеток, которые заставляешь её пить ты. Если она не хочет лечиться, то заставлять её…

Он дёрнул головой.

— Мы это обсуждали сотню раз, мама, — смотрел на нее грозно он, — ты сама устраиваешь ссору.

Альба обиделась. Это было видно по её вытянутому лицу и надутым губам. А ещё по молчанию — она, по-моему, вообще редко молчала.

— Я рад, что ты понимаешь меня, — улыбнулся ей Эксаль, — сегодня в три приедет врач, чтобы настроить капельницу и проверить её состояение. Будь добра впустить его, а не как в прошлый раз. Хотя… — он хмыкнул, — Алехандро, проводи врача ты, — на сидящего напротив меня дворецкого, — не будем напрягать синьору, — смешок, — я снял с тебя эту заботу, мама. Не утруждайся.

Он повернулся к завошкавшемуся младенцу, пока Альба сверлила его таким взглядом, будто сам дьявол вселился в неё. Хорошо, что мужчина ничего, кроме сына, не видел.

— Я могу помочь, — вскочила и подбежала к малышу Франко я, — давайте я его заберу, — я подняла ребенка на руки и ушла обратно на своё место, — привет, ты голодный? — мальчику, а после взгляд на Альбу, — можно мне бутылочку?

Женщина сделала жест рукой кому-то.

— Можно на «ты», Долорес, — напомнил мне задумчивый Эксаль, — ты сегодня не опоздала. Твой рабочий день заканчивается в два часа? Вы с мамой условились на это время.

Я кивнула, начала кормить причмокивающего Франко и решила сказать:

— Я могу оставаться до четырех, если вам будет… нужно, — я старалась не смотреть на него.

Но он не стеснялся наблюдать за моим пылающим лицом.

— Вторая няня приходит в три, — кивнул мужчина, — я перепишу рабочие часы в договоре.

Я снова кивнула, думая, как буду успевать добираться за час до другого конца города. Ещё и немного поесть хотелось перед второй работой. Ведь если мне будут платить здесь столько, то я же теперь могу… не возвращаться домой в обед, но и не терпеть до конца смены.

— А ещё час на обед! — заставила меня обрадоваться почти прочитавшая мысли Альба, — не переживай, Долли. Ты не попробовала сэндвич с тунцом? Наш повар готовит его великолепно! У тебя нет непереносимости к чему-либо? Ах, я совсем забыла спросить. Так вот, почему ты не попробовала? Ты не голодна? Я могу попрсит подать тебе что-то другое. Нет? — под моё мотание головой, — Долли, ты очень худая для своего роста. Я уверяю, тебе понравится…

— Мама, ты наседаешь, — остановил её Эксаль, — она отвлеклась на Франко. Выпусти еёиз своего панического воспитательного кокона, — он хмыкнул, — Долорес, не обращай особого внимания. Мама имеет удивительную особенность безудержно любить всех обиженных… к-хм, — он запнулся, — я имел ввиду всех девушек и девочек мира, которым нужна помощь.

Я залилась краской. Почему это я обиженная?

— Что за кровь? — фыркнула Альба, — тебе лишь бы съязвить! Ну что я… — она тяжело вздохнула, — ты её смутил, бессовестный. Почему ты такой… прямой? Долли, детка, всё хорошо. Не переживай, он не хотел сказать ничего грубого. Ты уже покормила малыша? Теперь ешь сама! Давай, унеси его обратно к отцу, — заставила меня встать, — и обязательно завтрак! Иначе я буду подниматься к тебе каждый час с чаем! Тебе же должно быть жалко меня? Я терпеть не могу лестницы!

Я вернулась к своему стулу уже с улыбкой.

— Вы очень добрая, — подняла глаза на Альбу я, — спасибо.

Она снова была горда собой.

— С трех до четырех обед, — кивнула важно женщина, — а после Роберто отвезёт тебя обратно домой.

Радость на сердце смешалась с паникой в голове.

— А можно не домой, а… немного подальше? — спросила у нее с надеждой, — у меня в пять вторая работа и я подумала, что вы если предложили, то…

Все, кто был за столом, удивленно разглядывали меня. Я хотела провалиться сквозь пол.

— Простите, я больше не буду спрашивать, и… дойду сама. Вы и так очень много для меня делаете, — прошептала я.

Альба помотала головой.

— Боюсь представить сколько у тебя работ, — сделал глоток кофе Эксаль, — и что думают насчёт этого твои родители.

— Я уже спрашивала, — махнула на него рукой его мать, — тебя конечно же отвезут куда тебе нужно, Долли. Вот только… могу я спросить, до скольки ты работаешь там и… не каждый день, надеюсь, иначе… тебе же нужно когда-нибудь высыпаться или… общаться там… с друзьями.

Я решила-таки укусить бутерброд из своей тарелки. Невероятно вкусно! Не помню, чтобы когда-нибудь ела что-то подобное.

— У меня нет друзей, — пожала плечами я, жуя и думая о том, что хочу кушать такой же сэндвич каждый день, — и я отдыхаю вечером, после работы. И… сейчас, например. Я же ничего не делаю. А насчёт той работы, то… — хотелось соврать, но почему-то слова сами вырвались, — в одиннадцать я заканчиваю. Потом иду сразу домой и весь вечер у меня свободен.

С детьми, да. Но после пары пивных кег это точно отдых.

Альба была в ужасе. Я виновато ей улыбалась.

— Обсудите это позже — у меня есть дела, а мне ещё нужно провести инструктаж, — перебил нас Эксаль, — Дороти, будь внимательна сейчас. Это важно. Первое — выходить на улицу только на террасу второго этажа. Из-под тента с ребёнком не ногой. Солнечный удар и перегрев — это опасно. Второе — в комнату Сары входить, только если она попросит. Не тревожь её, она болеет. Третье — я изучил мнение педиатра и сверил с твоими рекомендациям насчёт кормления Франко по требованию, а не времени и… — он недовольно кивнул, — делай как я сказал. Мы уже приучили его к такому, значит менять ничего не стоит. Четвертое — всегда держи Франко в поле зрения. По камерам это легко будет проверить. Если решила отлучиться, а он спит, используй радио няню. В остальном — комната в твоём распоряжении. Не включай телевизор громко. Можешь заниматься чем угодно в то время, когда мой сын спит — в этом тебе поможет мама. В остальном — неусыпный контроль, — он склонил голову набок, — я надеюсь на тебя, Долорес. Остальные условия тебе известны из договора, — он встал, но вдруг снова ко мне повернулся, — ты не указала номер счёта, к слову. Только наличный расчет? Я мог бы отправить тебе аванс по необходимости сегодня. За два дня отработки, но всё же.

Мне казалось, что я смотрю на него как на бога, честное слово. Он ещё и стоял, возвышаясь надо мной, что начисто вымывало из головы все мысли.

— Наличка, милый, — пропела Альба, — я этим займусь, если ты хочешь. Уж пара сотен у меня найдётся.

Я быстро перевела взгляд на неё. Пара сотен?!

— Как скажешь, — нахмурено разглядывал меня Эксаль, — я поехал, мам. Звони при необходимости. До завтра, Долорес. Сегодня мы уже не увидимся.

Я кивнула и взглянула на тихо спящего малыша в колыбельке. Мне сказали всегда на него смотреть. Значит за такие деньги я не буду отвлекаться вообще».