K2R

Глава 11

Очнулся я еще на свалке. Голова стукалась о камни, а груды металлолома медленно плыли перед глазами — меня тащили в сторону скальных выступов, намертво прикрутив проволоку к крепежам для ног. Руки были свободны и волочились, оставляя две борозды по бокам толстого следа от тела.

Рейдеры о чем-то неспешно болтали, но из-за звона в голове я не мог разобрать ни слова. Глаза целы, значит, удар пришелся в лоб. Нащупав солидную вмятину, я отметил, что был прав, а удар грозным оружием пришелся плашмя. Значит, меня не хотели убить. Это и радовало и беспокоило. Радовало, что я остался жив, а вот будущее, да еще смачно обрисованное Аодвой, совсем не давало надежд. Для чего я рейдерам, если и взять-то с меня нечего?

На одной из последних куч — на той самой, где я впервые оказался на свалке, мелькнули знакомые клубы проволоки, темные пятна, и на мгновение даже показались голубые глаза. Аодва, ржавый утюг! Я чуть не выкрикнул это вслух, но вовремя спохватился. Старый хитрец все это время был тут! И только сейчас я понял, почему он прятался именно в этой куче. Да потому что сюда сбрасывают совсем уж никчемные железки, с которых и скрутить-то нечего. Рейдеры никогда не останавливаются возле этого места.

Я проводил взглядом последнюю кучу, и свалка стала утопать в пыли, поднятой ногами киборгов и мной. Тащились мы не долго. Вскоре вошли в тень от скальных образований, а еще через пару сотен метров стали встречаться признаки жизни, если так можно назвать колючую проволоку, мусор и забор из проржавевших листов жести.

Город отсюда был хорошо виден, а это значит, что и логово рейдеров прекрасно заметно. Впрочем, лагерь и не старался маскироваться. Тогда почему городские власти позволяют у себя под боком обитать таким уродам? Это же настоящие бандиты! Неужели, властям просто-напросто плевать?

Меня втащили в ворота и бросили посреди улицы. Выгнувшись, я увидел, как со всех сторон ко мне потянулись изувеченные калеки. Но к счастью, они не собирались отрывать у меня конечности. Да и было бы что тут отрывать. Кому нужен стальной костыль и перебитый дешевый манипулятор сборщика? У этих странных уродцев было нечто иное на уме.

Проморгавшись и очистив окуляры от пыли, я заметил, что они были не просто изувечены, а специально собраны из мусора со свалки. У одного вместо носа красовалась самая обычная лампочка — наверно не очень удобно, когда она горит, да и нужно быть очень аккуратным, чтобы не разбить. У другого руки были вместо ног, а ноги вместо рук. При этом ходил он на ногах, а руки держал перед собой и лишь слегка помогал ими держать равновесие. Было видно, что у него с навыком такого передвижения пока не все ладится. Еще один был на гусеничном ходу, а на всю грудь растянулся огромный циферблат с тикающей стрелкой — глупее и бестолковее корпуса я не видел. Правда, были там еще и похлеще, но осмотр уродцев пришлось отложить.

— А ну брысь! — раздался властный голос. — Кто тут у нас?

— Это тот бегун, — отозвался рейдер, который поймал меня. — Второго не нашли. Хорошо прячется, гад.

— Найти.

— Но Ваше Великолепие…

— Цыц! Не то пущу на переработку. Отправляйтесь немедленно.

Рейдеры поворчали, но покорно потрусили к выходу. Но только трое военных. А модники остались стоять.

Ваше Великолепие, значит. Я развернулся на голос и загудел помятой заслонкой от дикого гогота. К счастью, изо рта вырывался неясный гул, а не смех, а то бы моя судьба могла сложиться иначе. Надо мной нависло действительно нечто великолепное, если так можно выразиться о пугале разодетом похлеще тех двоих клоунов. Помимо гнутых очков из арматуры в форме звезд, пышной шевелюры из опаленной стружки и человеческого рта с алыми губами, растянутыми до самых ушей-локаторов, это чудо носило длинный плащ из фольги, высокие сапоги из гофрированного шланга и такие же перчатки до локтей. Разукрашен этот невероятный наряд был в желтый цвет с черными крапинками — этакая леопардовая накидка.

— Поднимись, — скомандовал стиляга. — И склони голову перед повелителем пустошей.

Делать нечего. От меня не убудет, а этому отпрыску швейной машинки и пылесоса надо потешить самолюбие. Я слегка поклонился, продолжая шарить глазами по сторонам.

— Я Одинкей Великолепный, а как звать тебя? — странный киборг приблизился, поднял очки-звездочки и стал пристально сканировать каждый сантиметр моего израненного тела.

Я представился и слегка подался назад от такого внимания. А может запах меня оттолкнул. Потому что пахло от Одинкея далеко не великолепием, и не ароматным маслом или канифолью, а разило ацетоном, как будто он налакался до самого горла этого яда. Наконец, главарь-модник водрузил на нос очки и причмокнул:

— Да, прекрасный экземпляр. Приглядитесь, он совсем новый. В узлах еще заводская смазка, — он сощурился и взглянул на меня, слегка развернувшись. — Я так и вижу это падение нравов современного общества потребителей. Девиз молодых: не успел сойти с конвейера — и сразу в канаву, — Одинкей театрально заломил руки и откинул голову. — Ах, жизнь, чем ты короче, тем ярче!..

Изо всех дыр зааплодировали. Раздалось: «Браво, мастер!..» Два знакомых клоуна буквально облизывали Великолепного, кружась вокруг, охая, ахая и чуть ли не пуская слезы счастья.

А я оглядел свое тело. Да, действительно, тут было над чем горевать. Я два дня как родился, а вид уже такой, будто всю ночь в баре бодался с бульдозером.

Но представление на этом не кончилось.

— Пройдись взад-вперед, — приказал Одинкей.

Я проковылял несколько шагов.

— Нет, ты на свалке ходил не так.

Я догадался, что он хочет, чтобы я показал свой фирменный бег кверху тормашками. Но прежде чем встать на руки я чертыхнулся про себя. Аодва был прав: не стоило мне носиться как угорелому. Глядишь, и не заметили бы нас. Да ведь этот франт послал рейдеров за Аодвой, не иначе.

Я встал на руки и пробежал вокруг Одинкея. Теперь тот сам забил в ладоши. При этом из гофрированных перчаток вырывался хлюпающий звук. На остальных это подействовало как сигнал к всеобщему ликованию. Еще бы. Сам Великолепный снизошел до аплодисментов.

— Так и ходи впредь, — дал установку он. — Если увижу, что перевернулся — пожалеешь.

При этих словах по рядам рейдеров прошел тревожный вздох. А я снова мысленно выругался. Вот же влип я с этим костылем. Теперь понятно, почему вокруг одни уродцы. И снова Аодва был прав. Побегал кверху задом — теперь считай, что заклинило.

Хождение на руках +1

Вот спасибо. Только не смешно мне ни разу. Это поначалу было весело вот так бегать, а теперь уже масло давит на виски и в глазах темнеет.

— Природная красота! — воскликнул Одинкей. — Достойный экземпляр моего цирка. Включите его в следующую отправку. Я возьму за него не меньше пятисот кредитов.

Я хотел было возмутиться, но понял, что это приведет разве что к новым вмятинам на корпусе. Сомнительная отправка в неизвестность тоже не очень-то обнадеживала. Я стал товаром, даже дорогим товаром, вот только что будет со мной делать покупатель? А учитывая, как при слове «отправка» остальные уродцы заскулили и забились в норы, можно не надеяться, что это приятная процедура.

Это были последние слова Великолепного. Вспомнив что-то важное, он подпрыгнул и, шелестя плащом, зашагал прочь. Двигался он неестественно виляя задом, будто там у него были раздолбанные в хлам шарниры. За ним устремилась и модная свита. При этом два разодетых киборга виляли задами еще больше самого Одинкея.

Когда они скрылись из виду, рейдеры расслабились и занялись своими обыденными делами — чисткой оружия, игрой в кости, руганью и мордобоем. А я принялся рассматривать лагерь. На первый взгляд, тут все было устроено просто: в центре песчаный пустырь с лужами масла, а по бокам покосившиеся проржавевшие лачуги, и лишь там, куда ушел главарь возвышался какой-никакой дом, если так можно назвать нагромождение металлолома. Рядом под брезентовой накидкой стояло нечто огромное, но разобрать что-либо по округлым очертаниям я не смог.

Все, где было хоть немного свободного места, покрывали граффити: примитивные рисунки из жизни бандитов, матерные словечки и несвязные наборы цифр. При этом основной цвет был красным, но и синий не отставал. Остальным же цветам отдавалось совсем редкое предпочтение.

На крыше жилища Одинкея были расставлены солнечные батареи, значит, с питанием тут проблем не будет. Не могут же все эти уродцы жить без батарей. Но и выпускать их на волю тут никто не собирался. По периметру стояли четыре вышки, где скучали запыленные киборги. В дальнем углу была свалка, а рядом в камнях — черт подери! — самый настоящий металлический рояль. Было очевидно, что он давно там пылится, но даже сквозь слой налета видно, что штуковина ценная. Я не стал загружать себя вопросом, откуда тут взялся столь экзотический музыкальный инструмент. Впрочем, достаточно взглянуть на Великолепного, и больше удивляться нечему.

Я даже захотел подойти к столь необычному чуду, но меня грубо пнули в спину. Пропахав носом песок, я вскочил и хотел наброситься на обидчика, но услышал смех, а затем огромный рейдер пробасил:

— Не стой на пути, урод.

Он так и ушел, больше не сказав ни слова. И я промолчал. Лишь сейчас, оглядевшись, понял, что я один стою в центре пустыря. Все остальные калеки забились под навесы. Видимо, когда Великолепный уходит, тут начинается власть рейдеров. И точно, не успел я добежать до укрытия, как в спину прилетела цепь. От удара я снова зарылся в песок. Отплевываясь, кое-как доковылял к лачугам под смех киборгов и шлепки цепью. Больно мне не было, и следы от металлических звеньев почти не оставались, но очень уж неприятно быть мальчиком для битья. А шипастые ублюдки только ржали во весь голос и подтрунивали. Лишь когда я скрылся в тени, они успокоились.

Рядом оказался такой же как я киборг. Модель корпуса у него была немного получше, но усовершенствования Одинкея и компании не прошли даром. Теперь все тело бедолаги было квадратным, и если приглядеться, то можно понять, каким способом его превращали в ходячую коробку. Для этого криворукий мастер использовал обычный молоток, и все грани плясали в разные стороны. Глядя на него, я даже подумал, что мне повезло. Я ведь тоже мог попасть под больную фантазию Великолепного. Но к счастью, я до этого сам изловчился в выдумке нового способа передвижения, что и было подмечено Одинкеем.

— И что тут, масло дают по расписанию? — спросил я. — Где столовая?

— Не умничай, — огрызнулся квадратный. — Тут таких не любят. Сиди тихо, и если повезет, протянешь некоторое время.

Я отмахнулся от бессмысленной угрозы и продолжил:

— Может объяснишь, что за цирк тут происходит?

— Слишком много чести, — фыркнул квадратный и заковылял прочь.

Да, дружным коллективом тут не пахнет. Сидеть в норе совсем не хотелось, и я бочком-бочком двинулся к запыленному роялю в камнях. Но едва высунул нос из тени, как путь преградил круглый киборг с приплюснутой головой. Он передвигался на гусеничном ходу, в руках сжимал толстенную пушку с коротким чугунным дулом. Сразу же бросились в глаза следы траков на земле. Они окружали рояль кольцом. Похоже, это был охранник, и он постоянно кружил вокруг этого ценного музыкального инструмента. Я знал, что такая штуковина, да еще из нержавейки — вещь драгоценная, но не настолько же, чтобы у нее был персональный страж.

— А ну назад, урод, — пробасил тазоголовый.

— Я только посмотреть хотел.

— Проваливай, пока цел.

— Может быть, я умею играть, — зачем-то соврал я.

Оно как-то само вырвалось. Только кто меня тянул за язык?

— Что? — пробасил здоровяк.

— Я умею играть на этом прекрасном творении неизвестного мастера, — я встал в обычное положение головой кверху.

Хух, даже полегчало. Это вранье из меня полезло, наверное, из-за давления в голове, когда стоишь кверху тормашками. А сейчас я гадал, как выкрутиться из этой неловкой ситуации. Что будет, если меня сейчас попросят сыграть?

— Мастер как раз известен, а ты точно умеешь?

Назад дороги не было, но я все-таки попробовал:

— Ну, играл малость. Но это было давно…

Я осекся. Снова влип. И кто меня тянул за язык? Вранье — такая вещь, как яму капать: чем больше выбрасываешь, тем глубже погружаешься. Одинкей знает, что я сборщик, причем недавно с конвейера. А вот этот болван, похоже, нет. Только что мне это даст?

— Все равно нельзя. А сейчас дуй отсюда, пока цел, — он навел на меня пушку.

— Эй! Полегче, — я попятился. — Если хоть одна вмятина появится на моем корпусе, Одинкей Великолепный пустит тебя на металлолом.

— А это мы сейчас посмотрим, — здоровяк перекинул пушку за спину и двинулся ко мне.

Не знаю, чем бы это кончилось, но тут ворота открылись и вошли рейдеры. Тазоголовый замешкал, понял, что съехал с маршрута, а я в это время уже дал деру в тень лачуг.

Прибывшие бандиты волокли грязный комок спутанной проволоки и фольги. Но даже в таком состоянии я узнал Аодву. Инженер наверняка расслабился и ковырялся в мусоре, насвистывая незатейливую мелодию и совершенно не смотря по сторонам. Он же привык, что рейдеры приходят только по утрам, вот и попался.