Кадуцей. Между жизнью и смертью

Глава 13

К кабинету Коновалова я подходил в мрачном расположении духа. Каким бы ты циником по жизни не был, все равно найдётся тот самый момент, который однажды «пробьёт» панцирь твоего цинизма.

Постучав и войдя, поздоровавшись, мы начали обсуждать рабочие моменты. Как правило, когда у пациента резко ухудшается состояние здоровья зав. отделением поднимается вопрос, а кто собственно виноват и что делать дальше.

И если в большинстве случаев достаточно просто поговорить с ним и объяснить ситуацию, то вот в случае с Неваляшкой, – Дракона можно понять. Родственники пациента достаточно важные шишки в городе и если им раз за разом приносят информацию, что его отец/дедушка/кум/сват/брат в очередной раз попадает в реанимацию, то они в первую очередь будут думать, что проблема в персонале больницы, а не том, что дедушка как говорят «без мозгов палата».

Вибрация входящего вызова в смартфоне отвлекла, и я, перед тем как сбросить его, посмотрел на экран. После чего извинившись, все же ответил на него.

Номер был Громова, который как я хорошо знал, по пустякам звонить не любил. Да и как оказалось чуть позже – звонил не он, а его жена, Лидия Ивановна, что захлёбываясь слезами в течение доброго десятка минут пыталась рассказать, что «Сашенька попал в аварию и теперь лежит в реанимации в тяжёлом состоянии…»

Сначала я пытался выведать какие-то подробности, например куда его отвезли, когда это случилось и т. д. Но Дракон, слушающий наш разговор, лишь махнул рукой на лист назначения, лежащий перед ним, после чего мне осталось лишь слушать и пытаться успокоить рыдающую женщину.

«А как все хорошо начиналось…» мельком подумал я, чувствуя как и так плохое настроение превращается в попросту отвратное.

– То есть вы знали? – полуутвердительно произнёс я.

– Где-то с полчаса уже как. Но ты уже ехал сюда в больницу, так что решил лично сказать тебе. Осуждаешь?

– Не то чтобы… Ай, ладно. Проехали, – махнул я рукой. – Как я понимаю состояние стабильное? Что там по диагнозу и как все произошло? Потому что я ничего не понял со слов его жены.

– Он попал в ДТП. По диагнозу – сотрясение средней тяжести, перелом ключицы, трещины в рёбрах, ушиб внутренних органов, что, впрочем, не удивительно для человека игнорирующего ремни безопасности. Было подозрение на внутреннее кровотечение, но, слава Богу, не подтвердилось. Общее состояние тяжёлое. Сделали запрос в наркологическое отделение, отослали кровь для анализов.

– В смысле? Он же насколько я знаю, не пьёт, садясь за руль!

– Я поспрашивал знакомых. Короче он когда ехал на машине, то ни с того ни с сего резко ушёл в занос и подставился под следующий за ним автомобиль.

Там следствие ещё будет разбираться, кто из них был прав, но пока основная версия, это алкогольная или наркотическая интоксикация.

– Глупость какая-то.

– Глупость не глупость, но самое забавное, что разбился он практически возле твоего дома. Полкилометра всего не доехал.

– Эмм? А я тут причём? Меня в чем-то подозревают? – я был, мягко говоря, удивлён таким поворотом беседы.

– Нет, конечно. Но лично для меня это выглядит немного странновато. Ты ведь должен был вчера быть у него дома?

– Естественно. Я осмотрел Лидию Ивановну, пообщались немного и сев на такси уехал к себе домой.

– А сегодня он попадает в аварию недалеко возле твоего… Меня пока что никто не спрашивал о тебе, но если версия с наркотиками не подтвердится, будут искать дальше. Человек с более чем двадцатилетним опытом вождения попросту не может на пустом месте устраивать аварию на дороге с почти летальным исходом.

«Особенно если этот водитель – полковник МВД с кучей связей…» невесело подумал я.

Интересно, если власти в курсе о другом мире, как быстро меня вызовут дознаватели как лицо, несанкционированно контактирующее с «иностранными» гражданами?

– Я вас услышал Дмитрий Романович.

– Тогда свободен. Зайди к Неваляшке и вставь ему мозги. И оставайся на связи, не пропадай.

– Я понял.

– Тогда свободен.

Хлопнувшая дверь заставила меня снова вздохнуть от обуревавших меня тяжёлых мыслей. Главной из которых, пожалуй, была: «А что делать дальше?» и ответа на неё у меня, увы, не было…

В таком настроении я и вернулся в свой кабинет. Чтобы посмотреть на виноватое лицо Фантика и мнущуюся в нерешительности Настю.

– Серёж, – начала она тихо, пряча взгляд. – Я думала над твоими словами по поводу спасения того мальчика… Ты говорил, что пытаться помочь ему, было ошибкой той девушки…

Мы чуть помолчали, а я терпеливо ждал продолжения, тогда как рыжая набиралась смелости задать мучающий её вопрос:

– Скажи… Я тоже была твоей ошибкой?

И столько надежды было в её голосе, умоляющее мерцающих зелёных глазах и чуть подрагивающему уголку рта, что мне до зубовного скрежета захотелось соврать ей и сказать, что нет, она не была моей ошибкой. Я почти физически чувствовал, как она одновременно хочет услышать мой ответ и в тоже время страшится его…

Молодой организм может многое. Не спать сутками, питаться всякой дрянью, ещё и успевать вкалывать на работе параллельно обучаясь чему-то новому. Но, увы, ресурс тела не бесконечен и уставший, измотанный таким режимом мозг со временем начинает сбоить и совершать глупые просчёты, которые в нормальном состоянии не возникли бы. У кого-то раньше, у кого-то позже, но люди не роботы, а наш мозг хоть и совершенный биологический компьютер, превосходящий электронные аналоги, но он склонен к промашкам в тяжёлых для него условиях.

Цена, которую я заплатил за Рыжика – четыре ошибки. Ровно столько я допустил за все время её лечения. Ровно четыре пациента пострадали из-за того, что доктор поставил личную привязанность выше своих профессиональных обязанностей.

Можно часто услышать: «У каждого врача есть своё маленькое, личное кладбище» и оно у меня появилось после встречи со стоящей передо мной девушкой.

Но я никогда не говорил ей об этом. Какой смысл? Вызвать чувство вины из-за того, что меня чуть не уволили по причине возможной профнепригодности? Рассказать о месяцах разбирательств, комиссий и личного заступничества Громова, который и спас меня от последствий моего выбора? Зачем? Зачем девушке нести этот груз вместе со мной?

Поэтому, преодолевая возникший комок в горле, я тихо произнёс всего одно слово правды вместо сотен объяснительной лжи.

– Да.

Мы, наверное, целую минуту стояли молча. Фунтик неловко переминался с ноги на ногу, а я смотрел в такие родные и близкие глаза, в уголках которых медленно собиралась влага.

– Мне надо подумать… – девушка резко отвернулась. – Я думала… Я думала ты… – Она резко вдохнула и выдохнула, словно асматик, борющийся с очередным приступом. Или человек с началом панической атаки…

– У тебя ведь есть сила! У тебя ведь есть сила изменить, если не весь мир, то хотя бы часть сделав его чуточку лучше! Так почему?! – Её тихий, в чем-то даже натужный шепот граничащий с хрипом, звучал для меня громче любого крика.

Рыжая вообще редко плакала. «Я своё уже отревела» в шутку говорила она. «Проще стукнуть и забыть, а то тушь потекла, ты её пытаешься поправить, и два часа макияжа летят к чертям. Бррр». Да и сейчас я не видел её слез. Только как мелко вздрагивают худенькие плечи.

– Потому что мир не изменить. Он такой, какой он есть…

– Неправда!!! – девушка резко повернулась ко мне, зло блестя изумрудом глаз. – Я думала, ты это понимаешь. Я думала, что значу для тебя…

Резко повернувшись, она шагнула к шкафу доставая курточку.

– Я ухожу. Мне надо подумать, мне просто надо подумать… – как заведённая повторяла она, не попадая в рукава куртки дрожащими руками.

Останавливать её я не стал. У каждого свой выбор, которому он следует. Лишь кивнул засуетившемуся после её ухода Фунтику и, протянув руку, сказал на прощание:

– Береги её.

Ну и хмыкнул, провожая выскочившего из кабинета покрасневшего толстячка.

На душе было хреново…

– Как же я ненавижу эту белобрысую тварь! – выкрикнула девушка, яростным пинком распахивая входную дверь, заставляя испуганно отшатнуться двух санитаров курящих на крыльце. Пухлый мужичок, выскочивший вслед за ней, лишь извиняющее помахал им.

– Если бы не она… Если бы я могла бы только добраться до неё… – шептала она, кутаясь поплотнее в куртку, хотя на улице было бабье лето и сегодня было достаточно тепло.

– Кхм, – кашлянул следующий за ней спутник, привлекая к себе внимание, – Перед уходом я запустил сбор поиска информации по методу распознавания лиц, через городскую сеть инфоданных и сейчас получил примерный результат. Выборка крайне неточная, к тому же осложняется тем, что она становится попросту бессмысленной, если она изменит цвет волос, ведь у меня нет точного изображения объекта…

– Что. Ты. Нашёл? – голос девушки сейчас можно было использовать как эффективное средство отпугивания диких животных, настолько жутким он был от переполнявших его эмоций.

– Зафиксировано двести тринадцать блондинок в области четырёх кварталов от точки последнего сигнала телефона. Ещё мне нужно время, чтобы проверить вчерашние данные вокруг дома Сергея, но там нет ни банкоматов, ни камер видеофиксации, ни крупных магазинов, а значит и вероятность того, что она попадет под угол обзора одной из камер исчезающе мала…

– Ты. Поможешь мне найти её. – Не спрашивала, а утверждала рыжеволосая девушка, что в упор сверлила взглядом замершего перед ней мужчину.

В ответ Фунтик смог лишь кивнуть.

Как же мне плохо. Внутри все переворачивается, скручивается, тянется, бурлит и растекается. Хреновейшее чувство напрочь убивающее возможность внятно рассуждать.

По-хорошему нужно было отвлечься, что-то сделать, но увы. Я после ухода друзей только и смог, что упасть на кушетку, и замереть в позе эмбриона.

Мысли начали восприниматься тягучей и липкой патокой, что обволакивала мой рассудок. Кажется, у меня снова началась температура, но воспринимал я это просто как деталь чего-то незначительного, словно мелочь, не стоящую и крохотной части моего внимания.

В сознании вспыхивали картинки, образы прошлого, заставляя вновь и вновь переживать прошлое, ещё больше погружая разум в беспросветную тоску.

«Ещё депрессии мне не хватало…» внутреннее попытался пошутить я. Ведь для людей знакомых с медициной крайне забавно слышать от простых обывателей, а в частности от подростков в сети их заявления о «депресухе, биполярочке» и прочим вошедшим в обиход медицинским терминам.

Когда-то, один знакомый психиатр, будучи слегка подшофе сравнил клиническую депрессию с «Чёрным болотом кислоты, разъедающей саму душу человека, а также подобно зыбучим пескам, что тянут на дно, погребая за собой все эмоции и желания»

«Забавно. А ведь уровень гормонов у меня в норме…» прозвучала очередная вспышка-мысль, отразившаяся в сознании. За которую я неожиданно вцепился как утопающий в спасающий круг.

«Гормоны! Я идиот». Внутреннее «Я» затрепыхалось, пытаясь анализировать ощущения собственного тела.

После того как Белла скажем так «активировала» мне Контроль Тела, я проводил настойку и адаптацию сознательного функционирования человеческого организма практически на ходу и одним из большущих промахов, что я допустил была гормональная настройка.

Гормональная регуляция нашего тела, пожалуй, самая интересная тема для обсуждения и изучения. Ведь наше тело постоянно вырабатывает некий гормональный фон, подстраиваясь под наше настроение, наше питание, наши действия и наши мысли. Да что там, секреция гормонов меняется от циркадных ритмов человека[31].

Занялись спортом? Пожалуйста, растёт выработка тестостерона. Злитесь? Адреналин. Испытываете длительный стресс? Растёт уровень кортизола. Испытываете радость или удовлетворение? Вот вам капелька эндорфинов.

И вся система постоянно находится в динамике, одновременно балансируя на множестве граней.

Выработка гормонов для нашего тела – это одновременно наше счастье и проклятье.

Девушки или женщины при желании могут рассказать свои наблюдения по смене настроения во время месячных или климактерического периода. Конечно, иногда доходит до абсурда, и общество навязывает стереотипы девушкам, у которых регуляция протекает лучше, чем у других, но и отрицать влияние микродоз вещества на наше поведение и мысли было бы просто глупо.

Взять хотя бы дофаминергическую систему, отвечающую за нашу мотивацию, эмоциональную реакцию, чувство удовлетворения и двигательную активность. Любое нарушение работы этой системы и человек с высокой долей вероятности превратится в безвольный овощ, не желающий сходить даже в туалет.

Для чего же у нас заложена эта потенциально опасная система внутренней секреции? Ответ достаточно прост – более точная настройка/адаптация организма к изменениям среды.

К тому же, гормональные штормы, бушующие в крови наших любимых девушек несут в себе ещё один неочевидный плюс – они продлевают общую продолжительность жизни. Ведь подобные «встряски» для организма служат дополнительным мотивом избавиться от вредных клеток, очиститься.

Но если вернуться к моему случаю, то моя ошибка заключалась в том, что динамическую, вечно балансирующую систему поставили в жёсткие рамки, что есть неправильно.

И если сначала после моего пробуждения организм просто отходил от шока и медленно восстанавливался, то сейчас, когда я подряд испытал несколько эмоциональных потрясений, организм «почувствовал неладное» и пытается сейчас взбрыкнуть и освободиться от навязанного контроля. Ведь именно наша психика, наш разум является ведущей скрипкой в оркестре физиологии организма. Мы злимся – значит, тело реагирует выбросом адреналина. А что будет, если будем испытывать гнев, одновременно запрещая естественную реакцию тела?

Верно. Ошибка «системы» и попытка снова и снова перезапустить барахлящий, по мнению тела, компьютер.

Поэтому для меня оставался последний шанс на выживание – отпустить контроль. Полностью. И молить всех богов, что система починится самостоятельно иначе я попросту умру от остановки жизнедеятельности.

Последним осознанным действием была лёгкая стимуляция гипоталамуса, как одного из важнейших центров гормональной регуляции. Потом наступила темнота и я провалился в сон.