Кадуцей. Между жизнью и смертью

Глава 17

Один мой хороший знакомый однажды сказал: «Наша жизнь подобна средневековой кузнице. Свой путь мы начинаем с добычи болотной руды, потом нас пихают в раскалённый горн, чтобы выжечь вредные примеси, а после – бьют молотом для придания нужной формы, чтобы в итоге получилось изделие приносящее пользу…»

Учитывая, что он действительно кузнец и куёт холодное оружие для ролевиков и реконструкторов, его философию можно понять. В некотором смысле, параллель с кузней можно провести и во врачебной работе.

У нас тоже, есть своё «болото», из которого мы получаем руду, а так же горн, что закаляет жарким пламенем характер.

«Болотом» можно назвать работу на скорой помощи. Что там только не встретишь… Ведь если соседи вскроют квартиру с полуразложившимся «висюлькиным», то по протоколу, его смерть должен освидетельствовать врач скорой помощи, даже если от «висюлькина» на люстре осталась лишь половина, тогда как вторая – растекается зловонной массой на полу…

Как шутил один из них: «Захожу я в квартиру, а там нижняя часть пациента уже говорит мне диагноз оставшейся верхней части, да еще с такой душой, что я чуть не проблевался…»

«Горн» как по мне, у всех докторов разный. Это и ОРИТ[33] и хоспис и гнойная хирургия и отделение патологии беременных и новорождённых. Много чего.

Кому-то тяжело смотреть в глаза маленьким, бледным и худеньким деткам в вязаных шапочках, ведь их волосики давно уже выпали от химиотерапии, а кому-то, страшно смотреть как умирает в отделении реанимации молодая девушка или парень, что смогли выжить там, вне больницы, смогли продержаться до попадания в приемный покой и все равно угаснуть, не смотря на все усилия хирургов…

Такие пациенты и есть наш «молот», что закаляет душу и разум доктора. Реаниматологов частенько называют прожжёнными циниками… и это правда. Вот только становятся, явно не от хорошей жизни. Как однажды шутил один из них: «Если всех пациентов брать близко к сердцу, то сердце не выдержит».

Так что приходится абстрагироваться.

«Я подумаю об этом завтра». Если бы можно было выбирать девиз работников реанимации, то этот был бы самым подходящим.

Наверное, поэтому я и проигнорировал маленьких пациентов детской хирургии и пошёл в сторону отделения реанимации. Всего лишь приоритет в лечении.

Помню на занятиях по медицинской этике, нам, молодым студентам, была поставлена задачка: есть трое пострадавших с кровотечением – мужчина, женщина, ребёнок. У каждого из них примерно одинаковые травмы, кого будем спасать в первую очередь? И правильный ответ: Ребёнка, мужика, женщину.

Почему сильный пол идёт вторым, а слабый – последним? Потому что женщина физиологически более приспособлена к потере крови. Ввиду того, что каждый месяц теряет её понемногу.

А если вокруг боевые действия или ЧП по типу землетрясения и кругом дефицит рабочих рук?

Тогда взрослым оказывают помощь в приоритете, а конкретней мужчине и уже после – ребёнку

А если идёт осложнение родов и под угрозой жизнь роженицы и плода, кто первый в очереди на спасение? Правильно, мама.

Кому-то наверняка это покажется неправильным или даже мерзким, но увы, такова жизнь. Единственное, что могу сказать – это то, что доктора всегда стараются спасти всех одновременно и начинают в первую очередь с тяжёлых – если есть время, возможности и силы конечно же. А вот когда вокруг ЧП или свистят пули, тогда пациенты узнают о «прелестях» медицинской сортировки, где тяжёлых пациентов условно бросают на произвол судьбы, ведь потраченный десяток часов на сложную операцию, означает что у остальной пары-тройки пациентов состояние ухудшится, и в итоге, за одну спасённую жизнь хирург рискует отдать две-три…

К счастью, в мирное время вы этого не встретите.

Зато практически возле самой двери реанимации, я встретил взъерошенного Юру, что попробовал меня протаранить своей кудрявой головой.

– Серёга? Ты что тут делаешь? А-а-а, неважно. Давай руки в ноги, и дуй в приёмку, ща поток пойдёт!

– Что… – только успел я сказать, как Юра уже выскочил на лестничную площадку и поскакал вниз.

Я же, наоборот, бегом вернулся во взрослое отделение хирургии припахать молодёжь. Хрен его знает, что там произошло, но лишняя пара рук точно не помешает, даже если придётся за ними присматривать краем глаза.

– Будим дежурную медсестру и лапки в руки, попрыгали зайками в приёмку! Быстро! – рыкнул я, и повернулся бежать обратно, краем глаза уловив, как «несуеверный» получил тычок в бок, от своего коллеги по безделию.

А внизу, уже царила деловая суета. Дело в том, что прошла информация о массовой заварушке возле одного из ночных клубов. И не просто потасовка парочки молодых петушков, что выпускали таким образом пар, а реальное месиво, с ножами и огнестрелом.

Маааать… Шесть экипажей уже едут оттуда, полиция тоже везёт нам некоторых задержанных, часть пострадавших добираются к ближайшей больнице, то есть к нам, на такси… Жесть.

Кузнецов Александр Сергеевич, заведующий отделением, с красными ото сна глазами носился по коридорам, проверяя все ли в порядке.

Меня он узнал, поэтому махнув рукой в сторону одного из дежурных врачей, прикрепил ему в помощники. Я же в свою очередь выловил слегка растерявшихся интернов за собой. Ну да, такой одновременный наплыв бывает нечасто.

Десяток минут ожидания, и пошло-поперло. Сначала нам доставляли тяжёлых (мирное время, помните), а значит приходилось раскидывать их по оперблокам, направляя на срочные операции. Запомнился молодой парень, с шестью колотыми ранами брюшной полости. Четыре из них пришлись на селезёнку и один в печень, слегка задев печёночную артерию, а шестой был практически напротив брюшной аорты – длины клинка банально не хватило, чтобы обеспечить ему практически мгновенную смерть. Зато ширины, и того, что конкретно этот удар провернули в ране, хватило, чтобы зацепить толстый и тонкий кишечник, и обеспечить хирургам пахнущую фиалками процедуру по дезинфекции брюшины. Если он, конечно, выживет, ведь бригада скорой по дороге сюда влила в него больше двух литров физраствора пытаясь стабилизировать потерю ОЦК, но этого хватило лишь на то, чтобы парень отправился на операционный стол, в крайне тяжёлом состоянии. Даст Бог выживет, но селезёнку скорей всего потеряет.

Кстати тяжёлые пациенты были только половиной беды. Парадокс, но хуже всего пришлось работать, когда начали прибывать лёгкой и средней тяжести пациенты. Оооо, тогда пришлось побегать…

– Мама… Мне надо позвонить… Позвонить маме… – плаксиво бормотал молодой паренёк, с со свисающими бинтами на голове порываясь куда-то встать и пойти, но заваливаясь на бок.

– Молодой человек, успокойтесь. Я не закончила перевязку… – медсестра пытается достучаться до сознания пациента, но без толку. Он явно невменяем на данный момент.

– Что с ним? – я подхожу поближе, появляясь буквально из-за спины склонившейся женщины.

– Ой, ударили его по голове, все пытается куда-то уйти и маму зовёт… – скороговоркой выговаривает чуть вздрогнувшая медсестра, – у него ещё и порез кровит на голове, все никак не могу остановить…

– МРТ уже назначили?

– Да, конечно, только…

– Ну да, очередь. Эй! Уважаемый! – достаточно громко говорю, пытаясь привлечь внимание пациента к себе. – Вам нужна перевязка и покой. Понимаете?

Одновременно с этим, чуть прикрываю рукой его левый, а потом правый глаз, так чтобы тень от руки попадала на зрачок и можно было отследить их реакцию. Фонарика с собой нет и такой метод, хоть и хуже прямого освещения, но при наличии опыта – даст понимание, есть повреждение головного мозга или нет за счет наличия рефлекторной реакции зрачка на свет. При травме доли головного мозга, как правило зрачок может не реагировать на освещение или быть расширен. Говоря языком терминологии, будем наблюдать патологический мидриаз при легких ЧМТ (зрачки одинаково расширены и плохо реагируют на свет) или при эпидуральных гематомах, когда сгусток крови давит на зрительную область затылочной части мозга – анизокорию, когда зрачки разного размера)

У пациента зрачки просто расширены, но на свет все же реагируют. Конечно, нельзя исключать, что он обдолбан веществами, поэтому так важно делать КТ или МРТ при подозрениях на сотрясениях мозга и ограничивать двигательную деятельность больного.

– Мне маме нужно позвонить… – парниша порывается встать, но я аккуратно давлю на область ключицы, удерживая его на месте. Заодно пытаюсь своими способностями почувствовать, что с ним. Ну да, в принципе я был прав – кровотечение наружное, просто глубокая царапина, а значит можно на него даже не отвлекаться, а вот сотрясение у него все же есть. К счастью, без тошноты и рвоты, но может уже нечем… Но в целом, повезло пареньку – легко отделался на фоне остальных. Немного стимулирую ему выработку эндорфинов и останавливаю кровотечение. Паренёк затихает.

– Если будет упрямиться, там парочка полицаев стоит, скажешь им чтобы помогли его зафиксировать иначе проблем не оберёмся, – и уже обращаясь к пациенту, говорю – сейчас тебе сменят бинты, и отвезут на МРТ, а после, вы с этой женщиной позвоните маме? Понял?

На что парнишка только глуповато улыбнулся. Блин. Переборщил с гормонами счастья. Касаюсь его ещё раз, исправляя допущенную промашку, и повторяю вопрос. Парень очень медленно и осторожно кивает, а я тем временем вновь поворачиваюсь к медсестричке.

– Занимайся.

– Спасибо доктор!

И вновь круговорот пациентов. Осмотреть, оценить, передвинуть приоритет оказания помощи.

Заодно по оговоркам то тут, то там, вырисовывалась цельная картинка произошедшего. Две компашки отдыхали в клубе, вместе с алкоголем и чем-то более запрещённым, когда один из первой компании положил глаз на танцующую в условном одиночестве девушку. Полез к ней знакомиться, но его отшили. А потом ещё раз в более грубой форме. Пока он заливал душевную обиду чем-то крепким, эта девушка вернулась за столик другого сборища. Ну а наш герой-неудачник пошёл разбираться и выплёскивать свои комплексы. Слово за слово и кулак встретился с черепом своего более удачного коллеги. Завязалась потасовка, где охрана оперативно выбросила на улицу драчунов, остывать.

Вот только девушке, явно романтическая или не очень дурь стрельнула в голову и она спровоцировала остальное сборище молодых самцов выйти и «наподдать этим уё… нехорошим людям».

Ну а кровь молодая, горячая, кулаки чешутся, словно пики гор Арарата о пузико белоснежных облаков, тогда как душу терзает обида за брата…

Ну и понеслась. Первая компания пошла причинять добро, вторая – увидев, что после добра, их товарищ, возможно, останется инвалидом, пошла наносить справедливость, предварительно вызвонив остальных братков.

Как итог, в пятидесяти метрах от клуба, образовалась толпа из четырнадцати молодых есаулов и гамадрилов, и их становилось ещё больше за счёт зевак и братков.

И сначала все было более-менее безобидно. Немного покричали, потолкались, померялись связями, то провокаторшу начали таскать за волосы подруги, беты-неудачника, а после того, как эта стервочка во втором раунде сняла туфли на тонких шпильках и удачно (или неудачно, это как посмотреть) всадила грязный каблучок в глаз своей противнице, постепенно подключились все. А прибывшая полиция, как и охранники клуба, что попытались утихомирить народ, лишь подлили масла в огонь. И в дело пошло все: Кирпичи, тяжёлые пряжки ремней, цепочки, кольца. И это на фоне общей обдолбанности веществами, снижающими болевую чувствительность и адекватное восприятие действительности… А на подмогу уже спешили братки с кастетами и травматом и после того, как приехавшие на вызов полицейские перестали быть паиньками начав всех хреначить налево и направо дубинками с электрошокерами, кто-то из этих молодых идиотов заорал: «Мочи мусоров!» и выстрелил из Макарова…

Как итог, десяток молодых людей с переломами конечностей, четверо с черепно-мозговой, куча порезов, выбитый глаз у одной из девушек, что уже отправили на операционный стол, но там по прогнозам придётся ей скорее всего, косплеить остаток жизни одноглазого пирата…

В общем, это были незабываемые четыре часа ада, когда приходилось бегать с взмыленной жопой и стараться прикоснуться к каждому из пострадавших, на предмет диагностики внутренних повреждений. Зато я «прокачался» быстрее вникать в ощущение чужого тела. И даже условно спас паренька, что получил дубинкой в висок, диагностировав у него прогрессирующее отслоение сетчатки. В обычном случае, скорей всего, его бы пропустили и в итоге, он бы попросту ослеп.

Короче танцы и веселье для молодёжи определённо удались – заставить половину больницы бегать, танцевать с бубном, заполняя кипу бюрократических бумажек, то ещё удовольствие. Особенно когда в больницу начали подтягиваться родные и близкие молодых борцунов, добавляя свою толику хаоса, что в обязательном порядке требуя и возмущаясь.

А после «веселья» нас ждала планёрка, где мы разбирали все случаи и приводили в порядок документацию. К счастью, никто из пациентов не ушёл с костлявой на свидание, так что в целом, основной проблемой был я, как официально числившийся в отпуске. Но Дракон, которого я вызвонил в 9 утра – обещал прикрыть, так что я был спокоен.

Ах, точно. Совсем забыл за тех интернов, которых мы поздравляли с потерей хирургической девственности. Дело в том, что нам привезли на такси паренька, что, получив удар в горло – не додумался до ничего лучшего, чем попытаться уехать домой. Вот только таксист, что околачивался рядом с клубом – таким дураком не был и, по сути, спас идиота – удар повредил тому трахею, что начала опухать, перекрывая тому дыхание. Оно и так было затруднено, но паренёк списал это просто на сильный удар, а не частичный перелом. Как итог, ошалевший водила, ворвался в приёмку с задыхающимся пареньком на спине крича и зовя на помощь. А условно свободными на тот момент была только парочка интернов, что поймали бледняка от осознания того, что им предстоит трахеостомия – рассечение скальпелем верхней части трахеи с постановкой канюли для обеспечения воздухом. Процедура, в общем-то, несложная, для того, у кого руки не дрожат, естественно, но весь цимес был в том, что у них-то они дрожали…

В итоге им придали мотивацию и уверенность в себе, перлами Великого и Могучего, так что они справились. Кстати именно в такие моменты и определяется интерн – вырастет он хорошим доктором или нет, ведь плох тот врач, что не знает, что делать, но хуже всего врач, что боится, что-то сделать.

Хотя если бы они напортачили… Ух, сколько же проблем было бы у их руководителя…

А сейчас, я, развалившись в своём кресле, пил крепкий зелёный чай, прокручивая в голове события прошлой ночи.

Кстати, Лизка с Юриком, помирились. По крайней мере, на планёрке Юра сидел словно кот, обожравшийся сметаной. Ему как раз достался тот парнишка с шестью колотыми, которого он буквально вытащил с того света…

Правда, пришлось срочно учиться держать покерфейс когда он начал мне рассказывать, как пациенту повезло, что сильных повреждений крупных артерий не было. Ну да, как же не было, я ведь успел немного зарастить их и заставить организм паренька, выбросить абсолютно всю депонируемую, то есть условно запасную кровь из депо, чтобы выиграть хотя бы немного времени. Правда под конец, этот мелкий еврей начал разглагольствовать на тему, странности объёма кровопотери с такими низкими повреждениями, так что я вовремя переключил его на тему отношения с «Лизонькой» и в итоге остаток его монолога завершился темой важности взаимоотношений и понимания между парами, а так же выслушивать наставления «более опытного» товарища в этих делах.

Так что теперь я сидел и пил чай, думая о том, что после этой кружки надо снова идти в реанимацию и придумывать повод как остаться наедине с чужими пациентами. А ведь сейчас утренний обход проводится, и так просто не побродишь по больнице. Да и потом, приёмные часы начинаются, так что шастающий по палатам доктор из другого отделения будет выглядеть как минимум странно. Хотя у меня есть «палочка-выручалочка» в виде Неваляшки, того пациента, которого настоятельно просил вразумить Коновалов. Но все равно…

Не успел додумать мысль, как меня отвлекли стуком в дверь кабинета.

Хотя как стуком? Скорее словно стадо обезьян, верхом на носорогах попытались вломиться ко мне, начисто проигнорировав дверную ручку.

Когда же тайна дверного замка была разгадана, пред мои ясные очи, явилась Вика во всей своей красе, что, наставив на меня пальчик, твердо зашагала в мою сторону. То, что она была пьяной в дымину, стало понятно в следующие пару минут после хлопка двери. Движения утратили чёткость, глаза начали съезжаться в одну кучку, а её речь, изначально полна ядовитых насмешек и подколок, скатилась на уровень «Ну ты это… Понимаешь?!!!»

– Ну, ты это… Ик… понимаешь? – Вика, все так же тыкая в мою сторону пальцем, обошла стол и, опершись на кресло, попыталась взлохматить мне шевелюру.

– Пока что я понимаю, что все хирурги прирождённые алкаши и хорошо умеют прятать свою натуру… – хмыкнул я, делая повторный глоток с моей кружки.

– Нееее! – Вика даже помотала головой, чуть при этом, не свалившись мне на колени, но обретя более надёжную точку опоры в виде неподвижного рабочего стола, она, выдохнув в мою сторону аромат крепкого алкоголя, произнесла типичную фразу: – Я ж не пью! Точнее пью… но мало! Я эта… как её… мало-пью-щая, вот. – подтверждающее икнула она.

– Угу, я пью и все мало и мало… – насмешливо произнёс я, заранее зная ответ. – Что хоть за повод?

– Так ведь Николяшик будет жить! А кое-кто, не будем тыкать пальцем… – Самодовольно выдала она, и опровергая свои же слова больно ткнула пальцем мне куда-то в ухо, – он лошара позорный, когда сказал, что он умрёт! ХА! Дай сюда!

Моя любимая кружка, была немедленно конфискованная, и в два глотка осушившая содержимое девушка резко выпрямившись – замерла.

Ну да. Я же пил пуэр, постферментированный чай, который мне однажды подогнал один из благодарных пациентов, а у него, довольно-таки интересный, я бы даже сказал, специфический запах, вкус и послевкусие. Да и завариваю я его щедро, чтобы прям горечью до позвоночника пробирало, и употребляю его маленькими глотками…

Зато теперь я наблюдал, как девушка медленно меняет окрас своей мордашки с естественно-розоватого оттенка до примеси бледно-зеленого…

– Умывальник вон там. Если промажешь, вытру остальное твоими волосами …

– От… стань. – Выдохнула Вика, медленно двигаясь в его сторону, прикрыв глаза и глубоко дыша.

Спустя пару минут, в течение которых я даже обошёл её, чтобы любоваться борьбой чувств на лице девушки с вполне нормальным физиологическим порывом, который она, не сумела перебороть.

– Я, пожалуй, пойду… Извини… – прошептала девушка, осторожно приоткрыв один глаз и сплёвывая, отстранилась от умывальника.

– Стоять, бояться. Ты и так меня уже опозорила на половину отделения, ввалившись сюда пьяной. Представь, какие россказни пойдут, когда ты отсюда выйдешь с таким шикарным мокрым пятном на хир. костюме. Так что нет – сиди тут, пока не протрезвеешь.

– И ничего я тебя не позорила, – пробубнила Вика, – молодая красивая девушка, что зашла по делам к коллеге это не позор, а повод для гордости!

– Да-да. Мне после такого «дела», придется больше месяца терпеть шёпот всех бабушек, что с удовольствием будут травить сплетни о царящих тут шашнях, а после твоей «гордости» нужно кабинет проветрить…

– Злой ты… Зато теперь мне понятно, как ты вообще можешь пить это га… эту гадость. Similia similibus curantur[34] – вздохнула девушка, поглядывая на меня машинально поправляя причёску.

– Но-но! Давай тут без хитрых намёков, а то я могу спросить, что же ты тут забыла, с утра пораньше и в таком виде. К тому же, я обычно не дышу в кружку и не смешиваю пуэр с алкоголем, в отличии от некоторых – усмехнулся я, усаживая слабо сопротивляющуюся девушку на своё место и ставя закипать воду в чайнике.

– Так значит, мальчонка выживет? – спросил я её, оставив воду в умывальнике течь и начав копошиться в поисках минералки и вкусняшек.

– Ага. Сама в шоке если честно… В смысле, я в этом и не сомневалась, но представляешь, утром просыпаюсь и дай думаю схожу проверю маму и малыша…

Я лишь хмыкнул про себя. Ну да, сходит она. Спала как суслик в его палате, а мамочки и в помине не было… Но ведь не признается же, гордая…

– В больнице спала?

– А? Что? Ну да. У меня сутки вчера и сегодня, так что кемарила в ординаторской…

– Понятно. Так что с мелким?

– Я когда просну… в смысле пришла, сначала даже испугалась – мочеприёмник чёрный, да и Николяша весь был…

– Подумала, что все уже? – подсказал я, наливая минералку.

– Угу. – Девушка благодарно кивнула и нахохлившись, сжала двумя руками одноразовый стаканчик, принявшись медленно цедить воду, с нескрываем презрением и опаской поглядывая как я засыпаю в заварник новую порцию чая. Хотя этот, вполне себе обычный листовой.

– А после, его состояние вдруг стабилизировалось. Вообще, он был сильно обезвожен, словно за раз потерял много жидкости, но не суть. Ты бы видел его анализы! Нет, сначала был откровенный кошмар, но потом… Такое чувство, что у него за ночь новая печень образовалась. Блин, да я лабораторию конкретно так задолбала, требуя в срочном порядке все перепроверить, и забегалась настолько, что даже пропустила ваше ночное веселье. Что там интересного кстати было?

– Да как обычно, – пожал я плечами. – Потом расскажу. Ты не отвлекайся, что дальше-то было?

– А дальше мистика начинается. Оказывается, у меня в телефоне стояло несколько будильников с повторяющейся надписью проверить эти самые анализы…

– Может сама и поставила, чтобы не забыть? – предположил я, незаметно поморщившись. Вот тебе и лечение. Будильник Вики я ставил примерно на семь часов именно с целью того, чтобы малышу помогли, а ведь она проснулась раньше, тогда, как мальчишка уже чуть было не окочурился… Что могу сказать? Х-хорош, блин, спасатель. Не рассчитал время и если бы не сидящая передо мной девушка, был бы у тебя, Серёжа ещё один крестик на личном кладбище …

– Да нет, я бы запомнила, – задумчиво произнесла Вика. – Да и ночью мне один сон странный приснился…

И замолчала. Кстати забавно, то ли чай такой волшебный, то ли хирургами становятся прирождённые алкаши, но сейчас она не создавала впечатление пьяной в г…грязь девушки. Конечно, иногда в её речи проскальзывают паузы между словами, но в остальном – осанка ровная, стакан почти не дрожит… Запатентовать что ли новый метод?

– Так что за сон? – шурша найденной шоколадкой, спросил я.

– Да странный такой…

– Не мнись, словно девственница в мужской бане. Давай рассказывай.

– Пообещай, что не будешь смеяться…

– Мммм… Давай сойдёмся на том, что я не буду рассказывать, о том, что ты… рычала в моем кабинете? Прямо вооон там…

– Серёжа!!! Да иди ты знаешь куда?!

Вика фыркнула и попыталась гордо уйти, но идея получить как минимум сообщника, заставила меня преградить путь отступления покрасневшей толи от смущения, толи от злости девушки…

– Туда не пойду. Там много кто есть, а мне хочется эксклюзива.

– Клоун. Дай пройти.

– Змейка. Не дам, пока не выпьешь стакан воды.[35]

– А если не буду? – в голосе девушки звучал вызов.

– Вика. Ты, кажется, не поняла. Я тебе не родитель спиногрыза, на которого можно ядом плеснуть, и не твой ухажёр, чтобы с дерьмом его смешивать, и даже не твои папа с мамой, перед которыми можно гордо выёживаться строя из себя взрослую девочку, а друг и коллега, что сейчас пытается разобраться в обилии мутировавших таракашек, что поселились под этой красивой черепушкой. Поэтому, будь так добра, заткни свою стервозную натуру куда подальше и давай просто поговорим. Лады?

– Пообещай, что не будешь смеяться надо мной, – буркнула Вика, плюхаясь на моё место и «совершенно незаметно» подтаскивая плитку шоколада к себе поближе.

– Обещаю. Кстати, вместо воды могу чай сделать. Будешь?

– Если только нормальный, а не этот… это…

– Так что там за сон? – спросил я, доставая из упаковки новый бумажный стакан, упаковку которых я специально купил ради визита нежданных гостей.

– Ангел мне снился, – нехотя проворчала Вика.

Каюсь, я все же хрюкнул. Или прыснул? Вообщем издал какой-то неопределенный звук скорее от неожиданности, чем из вредности. Нет, я помню, что она в тот момент проснулась и что-то должна была увидеть, но такое… Так что я был свидетелем гневно прищуренных карих глаз, что уже целились, куда лучше швырнуть МОЮ! кружку.

– Э-э-э-э! Положи на место, молодая-красивая! Не заставляй брать грех на душу!

– Ты обещал не смеяться!

– Окстись Змейка, обещать – не значит, жениться. Да и в моем случае, я не смеюсь, я кашляю…

– Кашляет он… – пододвинув к себе ни в чем неповинного керамического кота в виде кружки, произнесла, – наливай, что смотришь?

– Ну ты наглаяяя… – протянул я.

– Да-да. Я ещё умная, красивая, обаятельная… – отмахнулась от меня девушка.

– То-то я погляжу все это так и пёрло из тебя…

– Блин. Ты же мне это долго вспоминать будешь?

– Сама как думаешь? – спросил я.

– Значит долго. – вздохнула она как можно жалостливей, – а ведь ты, пожалуй, единственный в этой больнице кого я всерьёз рассматривала на роль своего мужа…

– Ээээ… – промычал я сбитый с толку резкой сменой темы. – Пожалуй, не надо. Я и так после того вечера чуть ноги не протянул…

На что девушка лишь рассмеялась.

– Но ты хотя бы выдержал и не сбежал. Не то что остальные!

– Да как тут не сбежишь, если ты настраиваешься на романтическое свидание с красивой девушкой, а она тащит тебя на трёхчасовую тренировку кроссфита?!

– Ну и что? Зато всем весело было!

Угу, весело. К счастью, я уже тогда занимался спортом и постигал азы цигуна, так что был в неплохой физической форме, а как быть мужчинам постарше, с представительным брюшком и отдышкой? Ещё и каждый из них счёл своим долгом, молчать о такой подставе, и потом дружно ржать над очередным «новичком».

Дааа… Но я тогда выдержал. Пришлось, правда вместо шикарного ужина в ресторане в срочном порядке тратиться на спортивный костюм и обувь, а после – потеть, как скотине, пытаясь не отставать от этой стервы, но ритм я выдержал. А после того ада с переворачиванием шин, перебежками и приседаниями, где в конце меня якобы пожалели, я, сжимая зубы и смог-таки мстительно предложить закончить с этой разминкой и заняться чем-то посложнее, а именно статической нагрузкой в виде стоек цигуна.

Вот тогда уже Вике пришлось хрустеть винирами и терпеть весь последующий час нагрузки, так как её мышцы оказались неподготовленными именно к статике и она постоянно проваливалась из стойки после меня, что провоцируя меня возвращать все те язвительные комментарии и шуточки, услышанные в свой адрес чуть ранее от нее.

В итоге, когда я уже вполне реально думал на тему того, что из спортзала меня вывезет исключительно скорая, вмешался его величество случай. А именно звонок Викиной подруги, с которой эта засранка договорилась встретиться в боулинге. Другими словами – она планировала быстренько от меня избавится, но что-то пошло не так… И да, я ещё на морально-волевых заявил, что уделаю её на дорожке, ну и сами понимаете, повод поржать получили уже работники боулинга, наблюдая как молодая парочка шатаясь от усталости, вяло переругивается из-за нулевого счета на табло, так как сил, чтобы нормально кинуть шар, уже ни у кого не осталось. Подруга же, вдоволь над нами поиздевавшись, свалила раньше срока, договорившись напоследок о переносе оплаченного времени на детскую дорожку… Так что, выполнив программу минимум по взаимному ухаживанию, мы поехали ко мне домой. Правда, определяющим фактором такого маршрута было то, что моя квартира – тупо ближе. Финал, кстати намечался бы вполне закономерным, ведь за весь период «общения» мы как минимум нашли общие интересы и прониклись друг к другу уважением. Но, увы – хоть у Вики ещё нашлись силы принять душ, то я попросту вырубился и продрых до утра.

А уже утром, проснувшись и кряхтя, и охая от сильной боли в мышцах, мы могли только смеяться друг с друга, так-как сил на что-то большее просто не было… Так что момент на романтику был упущен бесповоротно, так-как сразу вспоминалась эта сценка и как итог, мы всегда вели себя как хорошие друзья. Кстати, после этого эпизода с превозмоганием, я в личном разговоре с ней и начал называть её Змейкой. И я ещё приукрасил перед Фунтиком с Настей её прозвище, в больнице её за спиной никто кроме как Гадиной не обзывает…

– Ладно, не хочешь за ангела рассказывать, твоё право. Расскажи лучше, что с малым делать будешь?

– А что делать-то? Пыталась вызвонить мамашу… – начала Вика, даже не замечая собственной оговорки, – но она вне зоны доступа сети, как и папаша, так что я без понятия что делать и где их искать. У меня такое впервые, когда родители бросают ребенка в больнице.

– Думаешь, я в этом деле более опытный? – чуть улыбнулся я.

– Нет, конечно. Просто ты мог бы, ну я не знаю… Поговорить с Коноваловым, спросить, что делать в такой ситуации…

– А почему бы тебе самой… Погоди-ка. секунду, – я даже руку поднял, обдумывая пришедшую в голову мысль, – только не говори мне, что ты каким-то образом причастна к исчезновению матери твоего пациента.

– Мммм… – невнятно промычала девушка, неловко отводя взгляд.

Твою же ж…

– Рассказывай.

– Вообще-то, частично это ты виноват. После того как ты меня выбесил со своим дурацким прогнозом, я была слишком злой, чтобы себя контролировать. Вот эта мамаша под руку попала со своими дурацкими вопросами, о чем мы спорили возле двери.

– И что было дальше?

– Нууу… Я ей немного лишнего и наговорила, а она взяла и сбежала. Дура.

– Ммм… – я помассировал пальцами виски. Не то чтобы у меня болела голова, для моих способностей контролировать и вовремя купировать начало повышение давления и спазма гладкой мускулатуры плевое дело, просто привычка, не более чем условный рефлекс, помогающий успокоиться.

Мы помолчали. Я, потому что начни говорить, то цензурных слов в моей речи будет мало. Вика… Хрен его знает, что в этой чернявой голове творится.

– Пробовала дозвонится до матери с отцом ребенка?

– Угу. Никто не отвечает. Вне зоны доступа.

– Кто еще видел творимую тобой дичь?

– Старшая медсестра и одна из санитарок.

Хреново. Если ничего не сделать, к вечеру половина больницы будет в курсе, а вторая – еще и придумывать новые подробности. Хотя это не так хреново, если случившееся выйдет вне больницы.

Дело в том, что врач, а особенно хирурги в некоторой степени стоят над Жизнью и Смертью, сражаясь за спасение пациентов. Но одновременно с такой благородной задачей мы, доктора, практически полностью незащищены в области врачебных ошибок. И если с мелким косяком мы разберемся в кругу тесного коллектива, то когда оплошность коллеги выходит во вне, наступает нечто, похлеще гнойного парапроктита…

Кому-то может показаться, что мол, ну трахнула доктор мозг этой дурной мамаше, что поила собственного ребенка спиртягой ради того, чтобы он крепче спал и что? Имела право. Человеческое. Но не профессиональное. И если в этой самой мамочке проснется истеричная жилка или она расскажет кому-то кто захочет отвести душу в скандале с доктором, то что будет в итоге?

Вику, если не уволят за случай ятрогении, то изрядно помотают нервы проверками и прочим. К тому же, какого-то профсоюза докторов, защищающего наши интересы нет, а значит Вике, придется мало того, что работать как она работала, так еще и попутно отбиваясь от различного рода комиссий ожидая её вердикт по поводу профпригодности.

Надо ли говорить, что сейчас, исцеление малыша больше во вред, чем в пользу? Ведь проверка может показать не только непрофессиональное поведение, но и ошибку в диагностике, а это уже более серьезно…

Хоть бери да возвращай малышу его состояние… Да нет, бред. Собственноручно калечить ни в чем не повинного ребенка? Нахрен. Надеюсь, я до такого никогда не опущусь, манипулируя состоянием пациента ради собственной выгоды.

– В регистратуру ходила? В карточке есть их адрес?

Девушка отрицательно покачала головой.

– Сходи обязательно. Но перед этим, вылови свидетелей и подробно расскажи свою версию событий. Не стоит слухи отпускать на самотек. После попробуй узнать адрес родителей и езжай к ним. Не знаю, что хочешь делай, хоть в ноги падай и свою задницу им предлагай, но у них не должно быть никаких мыслей на тему того, чтобы попытаться тебя загноить.

– А можно без задницы? – чуть улыбнулась Вика.

– Можно. Дави на то, что малышу стало лучше и возможно операция не потребуется. Смещай акцент на то, что нехорошо родителям убегать и перекладывать заботу о ребенке на доктора, который не может с ними связаться. Да что угодно им говори, но у них должна остаться легкая вина и раскаяние по отношению всей этой ситуации, но никак не обида на неумеющую держать язык за зубами дурочку.

– А…

– Дракону я тоже позвоню. И найди того, кто тебя прикроет, пока ты будешь утрясать эту проблему.

– Блин, столько кипиша на ровном месте…

– Мы не в сериале, где гениальный доктор может позволять себе хамить пациентам. В реальности же, после пары-тройки мозговыносящих проверяющих, он бы начал по ночам штудировать позабытый учебник по медицинской этике. Если бы, конечно, остался бы работать доктором.

Я достал телефон и набрал Коновалова. Вика не дожидаясь разговора с начальством, потрепала мне волосы ладошкой и чуть виляя задницей направилась, читай сбежала, к выходу.

Чёрт, все же хир. костюмы чудо как хорошо сидят на девичьих фигурках…

Хлопнула дверь и я вернувшись в этот бренный мир поморщился. Коновалов не отвечал. На часах половина десятого, где он может быть? Обычно, если он занят, то всегда сбрасывает вызов, а не игнорирует его.

Написав короткое сообщение с просьбой перезвонить, я тоже поднялся со своего кресла. Надо поговорить с тем пациентом, о котором просил Дракон. Если все пройдет удачно, будет еще одним лишним козырем в просьбе прикрыть Вику. А ведь изначально я хотел ей рассказать о своих способностях и попросить помощи в условной практике, но не судьба. По крайней мере сейчас.

Уже в коридоре, телефон завибрировал входящим вызовом. Легонько вздохнув от облегчения, я достал аппарат и едва слышно чертыхнулся. Вместо номера глав. боли был другой. Рыжик.