Как на ладони

глава одиннадцатая

Всю неделю я ждала, что за мной придет папа, но напрасно. В школу меня каждый день отвозила Мелина, так что по утрам я его ни разу и не видела. Вечером я ужинала с Гилом и Мелиной. Не то чтобы я хотела его увидеть, нет. Но иногда я о нем думала: а чем он сейчас занимается? А что он ест? Что смотрит по телевизору? Боится ли бабушка до сих пор, что ее разбомбит Саддам? Мама звонила еще как-то раз, но опять в то время, когда Гила не было дома, а Мелина спала. На этот раз я подошла к телефону и почти решилась взять трубку, но в итоге струсила. Я боялась, что она велит мне возвращаться домой. Как только она надиктовала сообщение и повесила трубку, я стерла его с автоответчика.

Всю неделю, что я ждала папиного прихода, мне снились странные сны. Я не помнила, что мне снилось, но просыпалась всегда оттого, что со мной что-то происходило — я, например, задыхалась или кричала. Если я кричала, то ко мне сразу прибегала Мелина и включала свет. Но когда я задыхалась, я была одна. Пару раз я подумывала крикнуть понарошку, чтобы она пришла, но потом решила, что это не очень-то хорошо с моей стороны.

Когда я кричала, она приходила ко мне, говорила, что это всего лишь кошмары, потом ложилась ко мне и засыпала. Проснувшись утром, она всегда поражалась, как я умудряюсь высыпаться на такой ужасной кровати, и просила помассировать ей спину. Там, где ее спина соприкасалась с выпуклостью на кровати, оставались красные пятна, которые я и массировала. Она говорила, что у меня волшебные руки.

Как-то я подумала, что с каждым днем приближается конец моей жизни. Не реальной, конечно, а просто конец моей счастливой жизни. Я понимала: когда родится Дорри, Мелина начнет бегать к ней в комнату, а не ко мне. У меня, скорее всего, уже и не будет никакой “своей” комнаты. Я вернусь к папе или к маме в Сиракьюс. В те ночи, что Мелина приходила ко мне, я не могла уснуть. Лежала и смотрела, как она спит. Я старалась не спать как можно дольше и наслаждаться самыми счастливыми минутами в моей жизни.

— Ты выглядишь усталой, — заметил Томас в пятницу в школе.

— Да? — спросила я, усаживаясь за стол в кафетерии и открывая пакет с обедом, который мне упаковала Мелина.

— У тебя круги под глазами.

— …

Я развернула фольгу на сандвиче. Мелина никогда не спрашивала, что я хочу на обед, и, открывая пакет, меня всегда ожидал сюрприз. Мне это в обеде нравилось даже больше, чем сама еда. Сегодня она сделала мне сандвич с салатом и яйцом.

— Ты что, не высыпаешься? — беспокоился Томас.

— Нет.

— Тогда почему у тебя круги под глазами?

Я пожала плечами и приступила к сандвичу.

— Я после школы пойду с тобой домой, — объявил Томас, — и мы поспим.

— Нет.

— Почему?

Он смотрел, как яйцо с салатом медленно выдавливается из бутерброда, и, когда кусочек упал-таки на фольгу, протянул свою вилку и съел его.

— Потому что, — объяснила я, — я там больше не живу.

— Что?

— Теперь я живу у Мелины.

— У той беременной девушки? — уточнил он.

Я кивнула.

— А почему?

— Потому что папа слишком сильно меня бил, — пояснила я.

Томас замолчал. На фольгу упало еще немного салата, но на этот раз он его не поднял.

— За что он тебя бил? — наконец спросил он.

— Он нашел мой “Плейбой”.

— Что, только за это?!

— Он сказал, что это журнал для мужчин и что я не должна его читать.

Томас задумался немного и потом добавил:

— Нет, ну все равно давай поспим вместе.

— Нельзя, — повторила я. — Не у Мелины дома.

— Тогда пошли ко мне, — предложил он.

Я покачала головой.

— Мелина не хочет, чтобы я от нее далеко отходила.

После уроков Томас вышел из школы вместе со мной и дождался приезда Мелины. Когда она притормозила, он открыл дверь “тойоты” и просунул туда голову.

— Здравствуйте, — поздоровался он.

— Привет, — отозвалась Мелина. — Ты ведь Томас, верно?

Он кивнул.

— Тебя подвезти? — спросила она.

— Можно, я приду к вам домой и немного пообщаюсь с Джасирой? — попросил он.

— Конечно, — согласилась она, потом нагнулась и посмотрела на меня. — Ты ведь не против?

Я кивнула.

— Ладно, тогда залезайте оба, — разрешила Мелина.

Томас отодвинул переднее сиденье и пробрался назад. Сев спереди, я почувствовала спиной его коленки.

— Хочешь, я подвину сиденье? — предложила я, но он отказался, сказал, что ему и так удобно.

Мелина тронулась, и мы выехали на перекресток с круговым движением, который вел к школе. Она спросила, не хотим ли мы заехать в видеопрокат, но Томас отказался.

— Мелина, а вам не кажется, что у Джасиры усталый вид? — спросил он.

Она бросила на меня быстрый взгляд.

— Даже не знаю. Может быть. Ты устала?

— Да не очень, — ответила я.

— У нее темные круги под глазами, — в который раз сказал Томас.

— Это все потому, что она спит на этом чертовом раскладном диване. Наверняка в этом все дело. Она слишком вежливая, чтобы сказать, что он — полный отстой.

— Вовсе он не отстой, — возразила я.

— Джасира — самый вежливый человек из всех, кого я знаю, — объявил Томас. Я смутилась, потому что он даже не засмеялся, как если бы пошутил.

Мы остановились у супермаркета, и Мелина дала нам двадцать долларов, велев купить молока, хлеба и каких-нибудь вкусностей для себя. Как только мы зашли в магазин, Томас направился к отделению фармацевтики и взял упаковку презервативов.

— Я не смогу заниматься этим у Мелины, — сказала я.

— Почему нет? Какая разница, будем мы спать или займемся сексом? Все равно дверь мы закроем.

— Я же тебе говорила, — ответила я. — Я не буду спать.

— Да ей все равно, — успокоил меня Томас. — Она клевая.

У Томаса были с собой деньги, так что презервативы он купил на свои. Я беспокоилась, как бы кассирша не заметила, что мы слишком молоды для покупки презервативов, но она промолчала. Только взглянула на нас, видимо говоря так про себя — особенно когда Томас достал презервативы из сумки с продуктами и убрал к себе в рюкзак.

Когда мы вернулись на парковку, Мелина спала. Она прислонилась к окну, чуть приоткрыв рот.

— Ну, поехали, — сказал Томас, залезая на заднее сиденье. Это и разбудило Мелину.

По пути домой мы проехали мимо копировального магазина мистера Вуозо, и я не вымолвила ни слова. Как и Мелина. С тех пор как она отдала ему “Плейбой”, он, кажется, перестал для нее существовать. Вот только я знала, что это не так. Он существовал. Как и папа. Оттого, что я их не видела, они не исчезали. Они просто оставили меня в покое, потому что боялись Мелины и Гила. Мне пришло в голову, что они просто дожидаются момента, когда Мелину отвезут в больницу, чтобы прийти и забрать меня.

Когда мы вошли в дом, Томас заметил:

— Ого, как у вас здорово. Все такое современное.

— Спасибо, — обрадовалась Мелина, вешая сумочку на стул.

— Лоуренс Аравийский! — воскликнул Томас. Он поставил пакет с продуктами на журнальный столик и отправился рассматривать картины Гила на стенах.

— Мой муж работал в Корпусе мира, — объяснила Мелина.

— И рыл туалеты в Йемене, — добавила я.

— Он белый? — спросил Томас.

— Ага, — подтвердила Мелина.

— Здорово, — кивнул Томас.

— Послушайте, мне надо поспать немножко, — сказала Мелина, — вы тут смотрите телевизор, ешьте, ладно? Дайте мне где-нибудь час или около того.

— Конечно, — сказал Томас.

— Если пойдете на улицу, далеко от дома не отходите, ладно, Джасира?

Я кивнула.

— Спасибо за еду, — поблагодарил Томас.

— Не за что, — ответила Мелина и отправилась наверх.

После этого мы пошли на кухню разобрать сумки.

— Мы можем поесть и позднее, — заговорил Томас, выкладывая на стол два пакета чипсов. — А пока пойдем поваляемся, раз она спит.

— Но я есть хочу.

— Подождешь.

— Я всегда ем после школы.

— Ты что, не хочешь заняться со мной сексом? — спросил Томас, понизив голос.

— Хочу.

— Ну так вот сейчас — идеальное время.

— Если Мелина узнает, она отправит меня обратно к папе, — сказала я.

— Да ни за что, — отмахнулся Томас. — Она не вернет тебя туда, где тебя бьют.

— Тогда она отошлет меня к маме, — упорствовала я.

Томас молча сложил пакет из-под покупок.

— А я не хочу с ней жить, — добавила я.

— А где ты хочешь жить?

Я задумалась на секунду.

— Здесь.

Он рассмеялся:

— Ты не можешь тут жить. Нельзя вот так взять и переехать к соседям.

— Почему нет?

Томас пожал плечами:

— Просто нельзя, и все. Так не бывает.

Мне от его слов стало очень плохо. Особенно из-за того, как уверенно он это говорил.

— Давай пойдем наверх.

Я не сдвинулась с места.

— Пошли, — повторил он, подходя ко мне ближе. Взяв мою руку, он приложил ее к своим штанам. — Видишь, как ты меня заводишь?

Я кивнула.

— Никто не возбуждает меня так, как ты. Ты особенная.

Я позволила ему подвигать немножко моей рукой по штанам.

— Ты разве не хочешь быть особенной?

— Хочу. — Это была правда. Больше всего на свете я хотела быть особенной, все равно для кого.

Томас вытащил из рюкзака презерватив, мы разулись и поднялись наверх. И на этот раз я обрадовалась, что Мелина закрыла свою дверь.

— Ванная тут, — прошептала я, когда мы прошли мимо нее по коридору.

Дойдя до кабинета Гила, я пропустила Томаса вперед и закрыла дверь.

— Говорить будем шепотом, — предложила я, и Томас кивнул.

Он уселся опробовать кровать.

— Черт, и правда отстойная, — заметил он.

— Не такая уж и плохая.

Томас стащил свитер и повесил его на подлокотник дивана. Потом лег на кровать, подложив руки под подушку.

— Отсоси у меня, — прошептал он.

Я присела на краешек кровати и расстегнула его штаны. Мне нравилось, как они натягиваются, когда у него встает член. Когда я расстегнула молнию и спустила немножко его трусы, член прямо выпрыгнул наружу. Больше всего меня приводило в восторг то, как спокойно он лежал, подложив руки под голову. Он говорил, что мне делать, но не заставлял меня. И только от одного его поведения я возбудилась сильнее, чем когда бы то ни было.

— Хорошо, — прошептал Томас, когда я склонилась над ним. Он положил мне руку на голову, но не для того, чтобы направлять меня, а чтобы погладить. — Как хорошо, — повторял он снова и снова. — Я хочу полизать твою киску, — сказал он через минуту.

Я перестала сосать и подождала, пока он подвинется, чтобы я тоже смогла лечь. Томас встал на колени и стянул с меня джинсы и трусики, потом широко, так, как ему нравилось, раздвинул мне ноги. Он посмотрел туда немного, а затем начал меня там целовать. Я стала гладить его по голове.

Мне было очень хорошо. Я ничего не говорила, только нежно дотрагивалась до его волос, чтобы он понял, как мне приятно. Я бы так и кончила, если бы Томас не решил остановиться. Он начал натягивать презерватив, потом велел мне сесть сверху. Это совсем не походило на то, что я испытывала, когда он был сверху. Ощущения стали гораздо острее и шире, иногда даже чересчур. Томас протянул руки и начал гладить мою грудь. Казалось, он ласкает каждую частичку моего тела, так это было хорошо. Я кончила довольно быстро, но это был совсем не тот обычный оргазм, к которому я привыкла. Он начался не снаружи, а шел как бы изнутри меня, оттуда, где был член Томаса.

Казалось, оргазм начался глубоко-глубоко внутри меня и потом начал проходить сквозь меня наружу. И случился он гораздо раньше, чем обычно, и все не кончался и не кончался. Так что я не удержалась и закричала.

Мы с Томасом тут же прекратили двигаться и прислушались.

— Не думаю, чтобы она что-нибудь услышала, — сказал он.

— Нет, — покачала головой я, — услышала.

— Откуда тебе знать? — спросил он. — Давай дальше.

Он снова начал двигаться, но я его остановила.

— Она все слышит, — сказала я, хватая одежду.

— А как же я? — Томас взглянул вниз на свой член, который все еще был в презервативе.

— Извини! И одевайся быстрее!

Тут я услышала, как открылась дверь Мелины.

— Джасира? — окликнула она меня из коридора.

— Быстрее! — прошипела я Томасу.

— О, черт! — подпрыгнул он и начал натягивать трусы, не снимая презерватива.

— Джасира? — повторился крик Мелины. Голос становился все громче. Кажется, она начала нервничать. Через несколько секунд мы услышали стук в дверь. — Вы тут?

— Да? — отозвалась я, застегивая блузку. Я-то уже оделась, а вот Томас до сих пор прыгал, пытаясь натянуть джинсы.

— Чем вы там занимаетесь? — спросила Мелина.

— Ничем.

— А дверь почему закрыли?

Я думала, что теперь она откроет дверь, но нет.

— Я спала, — сказала я.

— А Томас уже ушел домой? — уточнила она.

Я помолчала секунду.

— Нет.

Тут она все-таки открыла дверь. Томас как раз успел натянуть свитер.

— Привет, — поздоровался он.

— Что тут происходит? — поинтересовалась Мелина.

— Мы спали, — созналась я.

Мелина взглянула на кровать — застеленную, но всю взбаламученную, потом перевела взгляд на пол. Я беспокоилась, что она увидит упаковку от презерватива, но, даже если она ее и заметила, то виду не подала.

— Ты еще слишком маленькая, чтобы находиться в закрытой комнате с мальчиками, — сообщила она. — Если ты устала, Томас должен уйти, чтобы ты могла отдохнуть. — Она посмотрела на Томаса. — Мне отвезти тебя домой?

— А это обязательно?

— Ты еще хочешь спать, Джасира? — спросила Мелина.

Я замотала головой.

— Ладно, — повернулась она к Томасу, — можешь остаться. Но только вы пойдете вниз. Мы все спустимся в гостиную.

— А ты больше не будешь спать? — поинтересовалась я у Мелины.

— Нет.

— Можешь пойти еще поспать, — предложила я. — Обещаю, мы будем сидеть внизу.

— Да ничего, — успокоила она меня. — Я немного пришла в себя.

— Мне нужно в ванную, — помявшись, сообщил Томас.

Мелина отступила в сторону, чтобы он смог пройти. После этого она перевела взгляд на меня. Я все так же стояла у ножки кровати.

— Извини, что я закрыла дверь.

— Почему ты кричала?

— Что?

— Я слышала, как ты кричала.

— Ну… — Я отчаянно пыталась придумать, что же ей сказать, чтобы это не было ложью и притом постыдной. Так и не смогла.

— Тебе что, кошмар приснился? — спросила она.

— Нет.

Томас спустил воду в туалете и открыл дверь ванной.

— Ладно, — произнесла Мелина, — поговорим об этом позже.

— Извини, — повторила я.

Мы спустились вниз перекусить. Томас рассказал Мелине, что перед соревнованиями по плаванию ему приходится съедать по огромной тарелке макарон, чтобы зарядиться углеводами. Засмеявшись, он поведал ей, как однажды от хлорированной воды в бассейне у всех блондинов, участвовавших в заплыве, волосы позеленели. Около шести домой вернулся Гил, и Томас начал расспрашивать его про картины в гостиной, куда они и ушли их изучать. Мы с Мелиной остались на кухне доедать остатки.

— А он славный парень, — заметила она.

Я кивнула.

— Правда, стремится тобой командовать, но совсем чуть-чуть, — продолжила она.

— Кстати, он на гитаре отлично играет, — добавила я. — Обожает Джимми Хендрикса.

— У него хороший вкус, — кивнула Мелина.

Мы приступили к приготовлению ужина, который на этот раз состоял из двух домашних пицц. Пока я была в школе, Мелина приготовила тесто, которое мы вынули из холодильника и начали раскатывать на столешнице. Сначала мы намазали соус, потом положили слой сыра. К первой пицце мы добавили пепперони, а ко второй — несоленую свинину. Кроме этого, на обе пиццы мы уложили грибы, перец и лук. Поставив все в духовку, мы направились в гостиную.

— Мархаба! — воскликнул Томас, как только мы вошли.

— Что-что? — не поняла я.

— Это “привет” по-арабски. Меня Гил научил, — объяснил он.

— О… — вымолвила я.

— А ты что, этого не знала? — спросил Томас.

— Я не говорю по-арабски.

— Это довольно сложный язык, — заметил Гил.

— Ужин будет через пятнадцать минут, — вставила словечко Мелина.

— Здорово, — обрадовался Гил.

— Тебе не надо маме позвонить? — поинтересовалась Мелина у Томаса.

— Вообще-то да, — откликнулся Томас, — не помешает. А где телефон?

Мелина кивнула в сторону кухни.

— На стене рядом с буфетом, — объяснила она.

Томас кивнул. Как только он вышел из комнаты, раздался звонок в дверь. Мелина уже села, так что дверь пошел открывать Гил.

— О! — раздался его голос. — Добрый вечер.

— Добрый, — впервые за много дней я услышала папин голос. Кажется, он пытался быть вежливым.

— Э-э, заходите, — произнес Гил.

Папа, в темно-синем костюме, зашел в дом, за ним показалась Тэна. Я не видела ее с тех пор, как она меня красила. Но иногда, когда она звонила к нам домой, мы с ней болтали по телефону. Я уже и забыла, какая она красавица. Меня всегда поражало, почему такая девушка, как она, вообще связалась с моим папой. Тэна пришла в темно-зеленом шелковом платье, а ее запястье украшал жемчужный браслет. Накрашенные глаза сверкали оттенками зеленого и медного, а на ногтях красовался бледно-персиковый лак. Прическа у нее выглядела так, словно она секунду назад вышла от парикмахера, и я была абсолютно уверена, что от нее чудесно пахнет, хоть мы и стояли далеко друг от друга. С собой она принесла бутылку вина, горлышко которой обхватывала кучерявая блестящая ленточка. Папа же держал в руках прямоугольную стеклянную форму для выпечки. Наверняка он приготовил пахлаву — свое коронное блюдо. Пару раз он пытался научить меня ее готовить, надеясь, что в один прекрасный день я обрадую его свежей выпечкой. Но я так никогда и не решилась взяться за это дело.

— Познакомьтесь, это моя подруга Тэна, — сказал папа Гилу.

— Привет, — улыбнулся Гил, пожимая Тэне руку.

— Рада с вами познакомиться, — ответила она.

— Мы пришли на ужин, — объявил папа, — и отпраздновать окончание войны.

Все молчали. Папа передал Гилу пахлаву и сказал:

— А это вам.

— И это, — добавила Тэна, протягивая бутылку вина. — Это сидр, — пояснила она, глядя на Мелину.

Гил тоже обернулся к Мелине, словно не знал, как ему поступить. В наступившей тишине я услышала Томаса, разговаривающего по телефону на кухне.

— Добрый вечер, Мелина, — поздоровался папа, пересекая комнату. — Это Тэна.

Мелина кивнула.

— Привет, — поздоровалась она.

Через секунду папа заговорил вновь:

— Привет, Джасира.

— Привет, — ответила я.

— Поздоровайся с Тэной, — напомнил он.

— Привет, — сказала я и Тэне.

— Рада снова тебя видеть, — улыбнулась та.

Я кивнула.

— Ну, — объявил Томас, заходя в гостиную, — мама разрешила мне остаться.

Услышав его голос, папа обернулся и посмотрел на него. Все начали смотреть на Томаса.

— Привет, — поздоровался Томас.

Он встал в широком дверном проеме, расставив руки так, чтобы каждой касаться косяка. А так как на нем была надета футболка, при такой позе можно было во всей красе наблюдать его бицепсы. Он как-то сказал мне, что пловцы — не простые качки, потому что все мышцы у них развиваются равномерно.

Папа все стоял и пялился на Томаса. Я изо всех сил старалась его не жалеть — ведь я нарушила его правила, а он ничего не мог с этим поделать. Это было нелегко, учитывая то, что он пришел сюда в таком костюме, стараясь произвести хорошее впечатление.

— Это Томас, — наконец выдавила я. Мне подумалось, что раз уж он мой друг, то я могу сама представить его Тэне и не заставлять папу это делать.

— Привет, Томас, — кивнула Тэна и подошла пожать ему руку. — Я — Тэна.

Томас оторвался от дверного косяка и сделал пару шагов вперед.

— Рад с вами познакомиться, — улыбнулся он, затем взглянул на папу и сказал: — Здравствуйте.

Папа его проигнорировал.

— Я — Томас, — подсказал он папе.

Папа кивнул:

— Я помню.

Несколько секунд стояла тишина. Затем Томас повернулся к Мелине и повторил:

— Мама разрешила мне остаться.

— Хорошо, — согласно кивнула она.

— Я так понимаю, — кашлянул папа, — вы забыли про сегодняшний ужин.

— Дело не в этом, — ответила Мелина. — Нет, мы, конечно, забыли. Признаю. Но обстоятельства ведь изменились, не так ли?

Папа пожал плечами:

— Война-то все равно окончилась.

— Вы понимаете, о чем я, — сказала Мелина.

— Можно, я скажу? — вмешалась Тэна.

— Конечно, — кивнул Гил.

— Спасибо, — она улыбнулась и сделала глубокий вдох. — Рифат, мы ведь не хотим никому докучать, верно? — спросила она, взглянув на папу. Он промолчал. — Понимаете, просто Рифат использовал ваше приглашение как возможность увидеть Джасиру. Он хотел сказать ей, как соскучился. — Тэна снова перевела взгляд на папу.

— Да, — заговорил тот. — Я ради этого и пришел, — добавил он, посмотрев на меня.

— Даже если сегодня у нас с ужином не выйдет, — продолжила Тэна, — может, мы договоримся и перенесем его на другой день?

— Конечно, — кивнула Мелина.

— У нас всего две пиццы, — сболтнула я.

— Да ничего, — отмахнулся Томас, — я не голодный. Мы же плотно перекусили.

Повисла тишина. Непонятно было, что же мы в итоге решили, или кто это собирается сделать. На какой-то момент я испугалась, что Мелина заставит решать меня, но она молчала.

— Ну, — наконец подал голос Гил, — может, вы хотя бы на чашку кофе зайдете?

— Спасибо, — поблагодарила Тэна. — С удовольствием.

— Позвольте, — сказал Гил и помог Тэне снять куртку.

Он направился к шкафу, а Мелина тем временем пригласила Тэну и папу в гостиную. Папа уселся в кресло Гила, а Тэна примостилась на левом краешке дивана. Я все стояла перед диваном, в то время как Мелина устроилась на его правой стороне. Гил, вернувшись, выбрал себе кресло рядом с Мелиной. Обычно на нем никто не сидел, слишком уж близко оно стояло к телевизору.

— Томас, присоединяйся, — позвал Гил.

Томас кивнул и уселся на полу перед журнальным столиком.

— Пицца пахнет обалденно, — сказала Тэна.

— Спасибо, — улыбнулась Мелина.

— Мы сами ее приготовили, — добавила я. — Даже тесто.

Тэна кивнула. Кажется, ее это впечатлило.

— Позвольте спросить, когда у вас срок? — спросила она, кивком указывая на живот Мелины.

— Официально двадцать третьего апреля, — ответила та. — Но у меня такое ощущение, что это произойдет вот-вот на днях. Живот уже опустился.

— Опустился? — не понял папа.

— Готовясь к родам, ребенок перемещается в матке вниз, — объяснила Мелина.

— О… — вымолвил папа, смутившись. Кажется, он жалел, что вообще задал такой вопрос.

— Вы уже точно знаете, что будет девочка? — поинтересовалась Тэна.

Мелина кивнула.

— Как чудесно, — улыбнулась Тэна. — Поздравляю.

— Спасибо.

— Девочки гораздо забавнее мальчишек, — добавила Тэна.

— Почему это? — удивился папа. — С чего ты взяла?

— Да все это знают, — отмахнулась она. — Девочки такие яркие.

Папа приподнял брови. Похоже, он хотел сказать, что я-то ни капельки не яркая, но в последний момент передумал.

— Я с вами согласен, — кивнул Томас. — Ну, по поводу девочек.

Папа уставился на него.

— Прошу прощения, — начал он, — но могу ли я поинтересоваться, а что ты тут делаешь?

— Я — друг Джасиры, — ответил Томас.

— Угу, — промычал папа, — вот только Джасире запретили с тобой общаться.

Томас пожал плечами.

— Почему? — спросила Мелина.

— Потому что я черный, — ответил за папу Томас.

Папа промолчал.

— Что, правда поэтому? — поинтересовалась у папы Тэна.

Он молчал.

— Господи, — фыркнула Тэна. — Что за бред!

— Во-первых, — заговорил папа, — Джасира еще слишком маленькая, чтобы общаться с мальчиками.

— Я согласна, — подала голос Мелина.

Папа взглянул на нее. Помолчал секунду, потом продолжил:

— Во-вторых, для белой девушки межрасовые отношения могут быть крайне сложными. Так случилось и с матерью Джасиры.

— Джасира не белая, — заметил Томас.

— Конечно, белая! — воскликнул папа. — Формально человек с Ближнего Востока считается белым. Белой расы.

— Формально — это где? — уточнил Томас.

— Да везде! — разозлился папа. Наверняка он взбесился от того, что Томас смел с ним так свободно разговаривать.

Тут раздался звук таймера с кухни.

— Пицца готова, — определила Мелина, поднимаясь с дивана. — Джасира, пошли, поможешь мне.

— Конечно, — кивнула я, направляясь на кухню.

— Возьми, пожалуйста, шесть тарелок, — попросила меня Мелина, как только мы зашли на кухню.

Я кивнула. Когда она полезла за двумя противнями, я почувствовала жаркое дыхание духовки на своих ногах. Пока пиццы остывали сверху плиты, Мелина открыла ящик и достала столовые приборы — ножи и вилки. Ей показалось, что сидра на всех не хватит, так что она разлила по шести стаканам лимонад и поставила его на поднос к приборам и салфеткам. Я все ждала, когда она скажет, что думает по поводу сложившейся ситуации, но она молчала. Взяв специальный нож, она положила каждому на тарелку по кусочку каждой пиццы. Потом вздохнула и сказала:

— Я так подозреваю, они останутся на ужин.

— Уж наверняка, — согласилась я.

— Прости, детка.

— Да все хорошо, — честно сказала я. Каждый раз, когда Мелина без слов понимала, о чем я думаю, мне становилось хорошо.

Мы подхватили тарелки с пиццей и поднос и пошли в гостиную.

— О, так мы тут будем есть? — спросил папа, как только увидел еду.

Тэна тут же начала убирать журналы со столика. Папа принялся ей помогать и застыл как вкопанный, увидев мою книжку “Меняется тело — меняется жизнь”.

— Что это? — спросил он.

Мелина и Гил переглянулись.

— Чье это? — настаивал папа.

— Мое, — призналась я.

— Твое?

Я кивнула.

— Это где же ты такую книжку взяла?

— Это книга для подростков, — объяснила я. — Для девочек и мальчиков.

— Ты только посмотри! — сказал папа, передавая книгу Тэне.

Но она ее не взяла.

— Пора есть, Рифат, — мягко сказала она.

— Но ты посмотри на эту книгу! — возмущался папа, перелистывая страницы. — И на эти картинки!

В конце концов Тэна взяла у него книжку и начала ее изучать.

— Да обычная книжка, — решила она. — С самой базовой информацией.

— Нет! — воскликнул папа. — Это не базовая информация! Тут все чересчур живописно расписано! Я такого вслух не смогу прочесть!

Мелина вздохнула.

— Послушайте, — начала она, — я подарила эту книжку Джасире. У нее возникли кое-какие вопросы, так что я подумала, что она ей пригодится.

— Да кто вы такая? — кипятился папа. — С чего вам ей помогать? Кто вообще разрешил вам ей помогать?

Гил сказал папе что-то по-арабски, и тот сразу прекратил говорить в таком тоне. Потом Гил сказал что-то еще, протянул руку, и папа передал ему книгу. Затем мы сели есть пиццу.

— Как вкусно! — сказал Томас.

— Спасибо, — поблагодарила Мелина.

— Правда вкусно, — подтвердила Тэна.

— Если кто хочет, на кухне еще есть, — добавила Мелина.

— Я точно хочу! — воскликнул Томас, хоть раньше утверждал, что сыт.

— Оставьте место для пахлавы, — пробурчал папа.

— Папа готовит отличную пахлаву, — заметила я.

Папа взглянул на меня. Конечно, он не улыбнулся, но хотя бы немного расслабился.

После еды Тэна помогла нам с Мелиной отнести тарелки на кухню. Потом она начала натягивать резиновую перчатку, которая всегда лежала на краю раковины, и Мелина запротестовала:

— Нет-нет, не надо мыть посуду! Гил потом все сделает!

— Я настаиваю, — сказала Тэна и надела вторую перчатку.

— Ну ладно. Все равно я слишком устала, чтобы вас переубеждать, — улыбнулась Мелина.

— А Джасира поможет мне вытирать посуду, — заявила Тэна. Меня это немного разозлило — я-то хотела вернуться обратно в гостиную к Мелине. Мне всегда хотелось быть рядом с ней. Но все равно я взяла в руки полотенце.

Мелина подперла руками спину и начала смотреть, как мы с Тэной моем посуду. Я думала, может ей тоже не нравится, что я не вернусь с ней в гостиную, но в конце концов она только сказала:

— Ладно. Только долго не возитесь тут.

— Она очень славная, правда? — спросила Тэна, как только Мелина вышла.

Я кивнула.

— Я понимаю, почему она тебе так нравится.

Я забеспокоилась, что Тэна может испачкать свое красивое платье мыльной водой, так что предложила надеть ей фартук.

— Хорошая мысль, — кивнула она.

Я подошла к шкафчику рядом с холодильником, где лежали фартуки и полотенца. В доме Мелины я прекрасно знала, что где лежит: где скотч, где ручки, удлинители, блокноты, записные книжки, щетки для обуви, лампочки, швабра, зонтики, туалетная бумага. Я могла ходить по дому куда угодно и брать что мне угодно и ни у кого не спрашивать разрешения. Я могла есть тогда, когда мне захочется. Могла врубить телик и смотреть передачи, которые любила еще с той поры, когда жила с матерью в Сиракьюсе. Каждый раз, когда я делала что-нибудь новое и не спрашивала разрешения, Мелина и Гил старались не обращать на это внимания, чтобы я не чувствовала себя неловко. Я-то, конечно, не должна была этого замечать, но все равно замечала все мелочи, постоянно. И ничего не могла с этим поделать.

— Вот, — сказала я, передавая Тэне фартук, который с трудом сходился на животе Мелины. — Надень этот.

— Спасибо. — Руки у нее были все мокрые и в пене, так что она улыбнулась и спросила: — А ты мне не поможешь?

Я кивнула, позволила ей просунуть голову между лямок и завязала большой бантик на спине. Тэна вернулась к посуде, а я начала вытирать первую тарелку.

— Ну, — заговорила Тэна, — так когда ты планируешь вернуться домой к папе?

Я подошла к шкафчику и убрала в него тарелку.

— Не знаю.

Я надеялась, что никогда, но Тэне об этом говорить не стала. Как и о том, что хочу, чтобы Мелина и Гил стали моими новыми родителями.

— Он правда очень по тебе скучает, Джасира, — поделилась Тэна.

Я молча отправилась за очередной тарелкой.

— А ты по нему скучаешь? — спросила Тэна.

— Нет.

— О…

— Извините.

— Нет-нет, я понимаю. Просто… Понимаешь, рано или поздно любой родитель может выйти из себя и стукнуть ребенка. У меня были чудесные родители, но и на них иногда находило. Скорее всего, и Мелина с Гилом так когда-нибудь поступят.

— Нет, — заявила я, изучая раковину. Я пыталась понять, сколько тарелок мне еще придется вытереть, прежде чем я смогу вернуться в гостиную.

— Зря я завела этот разговор, — вздохнула Тэна. — Конечно, я не могу говорить за Гила с Мелиной.

— Ничего, — сказала я и отнесла в шкаф следующую тарелку.

Хорошо бы она принялась за противни из-под пиццы. Тогда я смогла бы сразу уйти, а не торчать тут еще черт знает сколько.

Тэна вздохнула:

— А как твоя мама поживает?

— Хорошо, — буркнула я, хотя на самом деле ничего не слышала от мамы уже довольно давно, если не считать ее постоянных сообщений.

— Вот и замечательно, — сказала Тэна.

Я почувствовала себя виноватой — Тэна так старалась быть милой, а я себя так вела. Поэтому я подумала и добавила:

— А еще у мамы черный бойфренд.

— Серьезно?

Я кивнула.

— А чем он занимается?

Сначала я не могла вспомнить. Мне всегда казалось, что самое главное в нем — то, что он негр.

— Кажется, он работает психологом в той же школе, что и мама, — наконец вспомнила я.

— А, — кивнула Тэна, словно бы это все объясняло. Правда, я не очень понимала, что именно. Тэна поставила на край раковины стакан, на котором все еще виднелась мыльная пена, и я не знала, как мне поступить. Я не помнила, может ли повредить мыльная пена Дорри или нет. Какая-то часть меня совсем не хотела о ней заботиться, но вообще-то я понимала, что я должна это делать.

— Вы не ополоснете этот стакан еще разок? — спросила я, указывая ей на стакан.

— Конечно, — кивнула Тэна.

— Спасибо, — поблагодарила я, когда она вернула стакан обратно.

— Знаешь, — заговорила Тэна, — я не согласна с твоим отцом по поводу Томаса. Это неправильно. И он тоже это понимает, я уверена. Он просто беспокоится о твоем благополучии.

Я отнесла стакан в шкаф. Хорошо бы она перестала так яростно защищать папу. Мелина так никогда не делала. Она никогда не верила, что у папы есть хорошие стороны. Пусть даже это было неправдой, мне наплевать. Я вообще не хотела больше думать о разных сторонах папиного характера. Слишком устала.

Сразу после слов Тэны в кухню зашел Томас.

— Я вытру посуду, — сказал он. — Твой папа хочет, чтобы ты показала ему свою комнату.

— Зачем?

Томас пожал плечами:

— Он заявил, что имеет право знать, в каких условиях спит его дочь.

— Он заботится о тебе, Джасира, — встряла Тэна. — И хочет убедиться, что тебе тут удобно.

Тут я поняла, что уж лучше пойду показывать папе комнату, чем буду стоять и слушать Тэнины бредни. Я передала Томасу полотенце.

Как только я вошла в гостиную, папа вскочил с кресла и заявил:

— Я хотел бы осмотреть дом, если вы не против.

Я взглянула на Мелину, примостившуюся в своем обычном уголке на диване, потом на Гила.

— Конечно, — сказал он, привставая. — Я вам все покажу.

По-моему, папу взбесила мысль о том, что меня хотят охранять от него. Но мне было наплевать. Я знала, что он не посмеет меня ударить, так что дело было не в этом. Просто, если бы мы остались вдвоем, он бы мог наговорить мне всяких гадостей, например: какого черта я тут забыла или что, если я не вернусь немедленно домой, он меня зверски накажет. Не думаю, что я бы ему поверила, но все равно, проверять не хотелось. Мне не хотелось оставаться с ним наедине. Не хотелось выслушивать от него гадости. Не хотелось признавать, что я до сих пор его боюсь.

Сначала по лестнице поднялся Гил, за ним я, а потом папа. Поднявшись наверх, папа заявил:

— С деревянной лестницей такие громкие шаги получаются.

— Ну, это не так уж и страшно, — сказал Гил и указал на дверь справа от него: — Это наша спальня.

Папа заглянул туда и кивнул.

Пройдя чуть дальше по коридору, Гил объявил:

— А это ванная Джасиры.

Ни он, ни Мелина раньше так никогда не говорили, так что я задумалась: неужели у меня теперь целых две комнаты?

Мы остановились, и папа зажег свет и осмотрел все внутри.

— Очень мило, — заметил он.

Правда, голос у него звучал так, словно он вовсе так не думал. Выключив свет, он сказал:

— Я подумывал сделать двухэтажную ванную для нас с Джасирой, но потом мы решили, что это нерационально — слишком уж большая она была бы для нас.

— Разумеется, — отреагировал Гил.

— Так что сделали обычную.

— А вот и комната Джасиры, — сказал Гил, включая свет и заходя внутрь.

Мы с папой прошли за ним. Упершись руками в бедра, папа осматривал комнату. Кровать до сих пор была взбаламучена после нас с Томасом, но он, кажется, этого не заметил.

— А чья это куртка? — спросил он.

Я взглянула на куртку Томаса, наброшенную на спинку дивана. Хорошая синяя ветровка.

— Это не твоя куртка, — констатировал факт папа.

— Да, — признала я. — Это Томаса.

— Что?

— Я показывала ему свою комнату. Он, наверное, ее здесь забыл.

— Он что, сидел тут? — упорствовал папа. — Не понимаю, с чего ему забывать куртку, если только он тут не рассиживался.

Гил подошел и взял куртку в руки.

— Ну, нужно ему ее вернуть, — сказал он.

— Это не поможет мне понять, с чего она тут вообще оказалась.

— Джасира же объяснила вам, что показывала Томасу комнату, — попытался успокоить папу Гил.

— Но если он не оставался тут надолго, с чего ему забывать тут свою куртку?

— Он не оставался, — вставила слово я.

— Угу, — буркнул папа.

— Пойдемте есть пахлаву, — предложил Гил.

Папа не тронулся с места.

— Вы со своей женой что, совсем за ней не присматриваете? — спросил он.

— Конечно, мы присматриваем за Джасирой, — ответил Гил. — И кстати, Мелина тоже считает, что Джасире еще рано общаться с мальчиками.

Папа промолчал.

— Пошли, — позвал Гил. — Я приготовлю кофе.

Кажется, папе кофе совсем не хотелось. Вид у него был такой, словно он хотел обнюхать тут каждый сантиметр в поисках улик. Но в конце концов он все-таки развернулся и вышел из комнаты. Затем он заявил, что у него есть несколько вопросов к Мелине.

— Нет, — возразил Гил, — никаких вопросов, пожалуйста.

— Я имею право задавать вопросы, касающиеся благополучия моей дочери! — воскликнул папа.

— Джасира уже ответила на ваши вопросы.

— Она врунья, — заявил папа.

— Что-что? — не понял Гил.

— Она постоянно врет.

— Я никогда не ловил Джасиру на лжи, — ответил Гил, — и она всегда была предельно честна со мной и Мелиной.

— Ну-ну, — хмыкнул папа, — это мы еще посмотрим.

— Все, хватит, — решил Гил. — Хватит с меня этих мерзостей. Сейчас мы пойдем есть пахлаву, а потом вы с Тэной уйдете домой.

— Разумеется, — раздраженно бросил папа. — Как вам будет угодно! — Он прошел в мою ванную и захлопнул дверь.

— Пошли, Джасира, — сказал Гил и положил мне руку на плечо, ведя к лестнице. Пока мы спускались, мне было ужасно плохо. Мне казалось, что я должна ему сказать: “Уберите руку! Он прав, я врунья!”

— А где твой папа? — спросила Тэна, как только мы вошли в гостиную.

Судя по всему, они с Томасом уже закончили с посудой. Он снова уселся на пол, а она устроилась на противоположном от Мелины конце дивана.

— В ванной, — ответила я.

— Держи, — сказал Гил, передавая Томасу куртку.

— О, спасибо, — поблагодарил тот.

— Не стоит тебе больше наверх ходить, — добавил Гил.

Томас кивнул:

— Конечно.

— Ну, — сказал Гил, легонько хлопнув руками, — кто хочет кофе?

— Мне без кофеина, если можно, — попросила Тэна.

— Один без кофеина, — повторил Гил.

— Мне тоже! — сказал Томас.

— А ты, Джасира? — спросил Гил.

— Да, спасибо, — ответила я. Мне никто раньше не предлагал кофе. Я всегда думала, что еще слишком маленькая, чтобы пить кофе.

— А я молока выпью, — решила Мелина.

Гил кивнул и отправился на кухню.

Я уселась на диван между Мелиной и Тэной. Мелина протянула руку и погладила меня по голове.

— Все в порядке? — поинтересовалась она.

— Да, — кивнула я.

— Ну и хорошо.

Я взглянула через журнальный столик на Томаса, который улегся на пол. Он скатал куртку в рулон и подложил под голову вместо подушки. Глаза у него были закрыты.

— Ну что, готов идти домой, Томас? — спросила его Мелина.

— Ага, — ответил он, открыв глаза. — Но только после пахлавы.

Тэна кивнула:

— Рифат прекрасно готовит.

Через несколько секунд на лестнице показался папа. Он очень странно выглядел, а в руках у него был зажат кусочек туалетной бумаги.

— Рифат, — окликнула его Мелина, — мы готовы к вашей пахлаве. Впервые за все время я услышала, как она назвала его по имени.

Папа ей не ответил. Он молча спускался по лестнице. Потом он подошел к Томасу, лежащему на полу, и сказал:

— Встань.

— Что? — не понял Томас.

— Встань, — повторил папа.

— Что такое? — спросил Томас, садясь. — Что такое-то?!

Папа развернул туалетную бумагу и оттуда что-то выпало, прямо на колени Томасу.

— Что за хрень! — завопил Томас. — Какая мерзость!

— Это твое, — сказал папа.

Сначала я не поняла, что же это такое, но потом, когда Томас поднял его, я поняла, что это презерватив.

Папа повернулся к Мелине.

— Вы чем им тут позволяете заниматься? — поинтересовался он.

— Ничем! — воскликнула она. — О чем вы? Что это за дрянь?

— Это презерватив! — выкрикнул папа.

— О господи! — выдохнула Мелина, пытаясь встать. Я протянула руку, чтобы помочь, но она ее не заметила.

Гил, наверное, услышал папины крики, и решил выйти из кухни.

— Что случилось? — спросил он.

— Я нашел презерватив в вашем туалете, — заявил папа. — В туалете Джасиры!

— Какой еще презерватив? — не понял Гил.

— Его презерватив! — воскликнул папа, указывая на Томаса. — Он тут единственный, кому может понадобиться презерватив!

Томас взял со стола салфетку и завернул в нее презерватив, потом встал.

— Куда это ты направился? — гаркнул папа.

— Выброшу это в мусор, — сказал Томас. — Отвратительно, что вы вообще вытащили его из туалета.

— Дай его мне, — потребовал папа.

— Нет, — отказался Томас.

Папа рванулся вперед и выхватил салфетку из его рук.

— Господи! — воскликнул Томас.

— Ты никуда не пойдешь! — заявил папа. — Стой тут! — Потом он перевел взгляд на Мелину. — Я хочу знать, почему вы позволяете моей дочери пользоваться презервативами.

— Нет, — пролепетала Мелина, — я не позволяю. — Впервые, кажется, она выглядела растерянной. Будто не знала, что сказать.

— Тогда почему я нашел это? — упорствовал папа.

— Честно говоря, — призналась Мелина, — я понятия не имею.

— Вы считаете меня монстром! — закричал папа, глядя на Мелину с Гилом. — Вы оба думаете, что я такой ужасный! Но это вы разрешаете моей дочери водить к себе парней и использовать презервативы!

Он весь покраснел и стал мокрым — непонятно, от пота или от слез. Я боялась, что он кого-нибудь ударит, но вообще-то тут ему некого было бить. Если бы он ударил Томаса, тот бы наверняка дал ему сдачи.

— Рифат, — позвала Тэна. Она поднялась с дивана и подошла поближе к папе. — Давай успокоимся, хотя бы на минуту. Пожалуйста.

— Нет! — закричал папа, сбрасывая ее руку со своего плеча. Он повернулся ко мне и сказал: — Иди за вещами. Ты возвращаешься домой. — Когда я не сдвинулась с места, он заорал: — Живо!

— Погодите секунду, — сказал Гил.

— У вас есть фотографии ее ноги, а у меня есть презерватив! — заявил папа. — Если вы покажете полиции фотографии, я покажу им это! Вы тоже монстры. И вы тоже делаете ужасные вещи!

— Послушайте, — заговорил Томас, — мне очень жаль. Это все моя вина. Винить надо только меня.

— Конечно, я виню тебя! — прошипел папа. — Я виню тебя и ее! — Он указал на Мелину.

— Достаточно! — резко заявил Гил. — Успокойтесь. Вы же даже не знаете, что произошло.

— Я прекрасно знаю, что произошло! — кричал папа. — Я знаю, что моя дочь потеряла невинность в этом доме!

— Это неправда, — заметил Томас.

— Заткнись! — заорал папа, потом повернулся ко мне и сказал: — Я же велел тебе идти собираться!

Все молчали. Мелина, Гил, Тэна. Кажется, все они считали, что на этот раз папа оказался прав. И что с ним бесполезно спорить. Наверное, так оно и было. Но только не для меня. Я не хотела возвращаться к нему домой. Я даже представить себе этого не могла. Я не смогла бы снова жить с ним или мамой. Представить то, как я приезжаю к ним в гости, я вполне была в силах. Но в конце я обязательно должна была возвращаться к Гилу и Мелине. К моей раскладной кровати с неудобной штукой посередине. К моей ванной. К моей одежде в бельевом шкафу.

— Я не теряла невинность в этом доме, — сказала я.

— Это случилось у меня, — добавил Томас.

— Нет, — возразила я.

Томас уставился на меня.

— Я потеряла ее в твоем доме, — сказала я папе. — С мистером Вуозо. Он сделал это пальцами. Я не хотела, но он все равно это сделал.

Сказав это, я поняла, что никого больше не хочу видеть. Особенно я не хотела, чтобы кто-нибудь видел меня. Я не хотела, чтобы кто-нибудь знал такое обо мне, и жалела о своих словах. Мое признание было отвратительным — совсем как презерватив, вынутый из туалета. Я повернулась к Дорри и уткнулась в нее лицом и заплакала так, как не плакала никогда в жизни. Дорри начала легонько постукивать меня по лицу, и я обрадовалась, что хоть одна из нас жива.