Календарные обычаи и обряды народов Передней Азии

В настоящее время в Иране курды компактно проживают в северо-западном ареале, условно именуемом в научной литературе Иранским Курдистаном, который, согласно административно-территориальному делению страны, занимает ряд провинций: Курдистан, Бахратан (Керманшах), Западный Азербайджан и Илам, составляющий площадь около 125 тыс. кв. км. В соответствии с данными курдских источников, население Иранского Курдистана составляет 5 515 тыс. человек, т. е. около 15 % населения Ирана. Кроме того, почти 400 тыс. курдов расселены в провинции Хорасан (район Кучана и Дерегеза, а также Боджнурда) образуя компактную группу, а также в некоторых крупных городах — Тегеране, Исфагане, Кередже, Казвине и др. [Kurdish Studies, 1994, с. 136].

Курды в Ираке и Иракском Курдистане — в соответствии с административной реформой 1970 г. — составляют подавляющую часть населения провинций Дохук, Сулейманийя, Эрбиль и Киркук. Общая площадь этих территорий, по официальным данным, составляет 97 732 тыс. кв. км, или около 23 % территории Ирака. Сулейманийя, Дохук и Эрбиль образуют автономный район. Кроме того, Ниневея (Мосул) включает курдские округа Агра, Шейхан, Синджар и основную территорию Заммара (от Тель-Афара до Тель-Кочека и Фиш-Капура, северо-западу от Мосула). Провинция Диала включает округа Майдан, Карату, Ханакин и Мандали, в Вазит — курдский район к северо-западу от Басры. Численность курдов в Ираке равна 3,9 млн человек [Kurdish Studies, 1994, с. 136]. С Иракским Курдистаном граничат районы проживания курдов в Турции и Сирии.

В Турции наиболее значительное сосредоточение курдского населения региона Передней Азии. Ареал их расселения охватывает территорию от Александрийского залива и гор Анти-Тавра, на западе, до границ Ирана и бывшего Советского Союза, на востоке, на севере границ, районов расселения курдов совпадает с линией Понтийских гор, а на юге проходит вдоль турецко-сирийской и турецко-иракской границ. По данным курдских источников, этот район составляет 230 тыс. кв. км, или 30 % территории Турции, включающей 18 провинций (вилайетов) Восточной и Юго-Восточной Анатолии. Это — Адыяман, Агры, Бингель, Битлис, Диярбакыр, Элязиг, Эрзинджан, Эрзурум, Хаккяри, Карс, Малатья, Марат, Мардин, Муш, Сиирт, Тунджели, Урфа, Ван. Курдское население Турции в 1990 г. достигало 13,8 млн человек [Kurdish Studies, 1994, р. 136].

В современной Сирии проживает 1,2 млн курдов, на исторически сложившихся территориях расселения этих племен. К ним относятся такие районы, как Курд-Даг, Джебель Саман и Азазз, Айн-аль-Араб, Северная Джезира, Южная Джезира, а также города Алеппо, Хам, Дамаск и др. Курдское население в Сирии сосредоточено преимущественно в трех районах — Курд-Даг, Северной Джезире и Айн-аль-Арабе, отделенных друг от друга арабскими селениями.

Курды проживают также в Ливане и в 12 государствах бывшего Советского Союза. В связи с усилением эмиграции в страны Западной Европы они поселились в Германии, Швеции, Франции, Бельгии, ряде других стран Западной Европы, а также США.

Ареал исконного обитания курдов — этнографический Курдистан — в современной научной литературе условно именуется — Иранский (Восточный), Иракский (Южный), Турецкий (Северный) и Сирийский (Западный) Курдистан [Васильева, 1991, с. 3].

Очевидно миграционные и демографические факторы играют определенную роль и в календарной обрядности: проживание курдов рядом с персами способствует усваиванию тех или иных элементов культуры персов и привнесению их полностью или в трансформированной форме в курдскую обрядность и праздники. Соседство с арабами и тюрками определило разнообразные заимствования, например, в одежде и в ряде обычаев. Так, например, определенное сходство имеется в цвете и стиле арабской и курдской чалмы [Вильчевский, 1961, с. 107]. Эту особенность отмечают и некоторые отечественные этнографы: «Однако история народов неотделима от исторических и политических судеб народов, населяющих Ближний Восток, и в частности Южный Курдистан: арабов, персов, турок, армян, сирийцев и др., — пишут Г.И. Абдулла и Т.Ф. Аристова, — именно поэтому со стойко сохраняющейся общностью традиционно-бытовой культуры, характерной для курдского народа как в отдельных частях Курдистана, так и вне его (например, в Турции в Карской области или в Иране в Хорасане), в культуре курдов прослеживаются и некоторые региональные особенности, характерные и для других ближневосточных народов» [Абдулла, Аристова, 1989, с. 118]. Этот факт является неоспоримым свидетельством происходящих у курдов этнических процессов, в результате которых все более углубляется процесс взаимопроникновения тех или иных элементов культуры.

Особенности политической истории, социально-экономического и этнического развития курдов наложили глубокий отпечаток на специфику их этнокультурного бытия. Неоднократный раздел Курдистана — ареала исконного обитания курдов в Передней Азии — между различными государствами привел к чересполосному их расселению с другими этническими группами. Это отразилось на синкретичности календарных обычаев и обрядов, как на их происхождении, так и на форме бытования. Поэтому при изучении календарно-праздничной культуры можно обнаружить некоторые элементы, характерные для различных эпох, религий, а также ареальную специфику. Важное значение при этом имеет и изучение истории появления и расселения курдов на той или иной территории этнографического Курдистана, особенности их племенной специфики, а также другие факторы. Исследования показывают ареальные различия курдов в хозяйственно-культурном и этносоциальном отношениях. Специалисты отмечают двойственность курдской культуры, связанную с распространением среди них ислама (преимущественно в его суннитском выражении) и других религиозно-мистических вероучений. Некоторая часть курдов принадлежит шиитской мусульманской общине. Это отразилось не только на трудовой деятельности, но и определило специфику обрядовой практики и поведения курдских крестьян в будни и в праздники.

Проблема распространения ислама среди курдов и их исламизация принадлежит к числу дискуссионных и до конца еще не выяснена. Между тем ученые, изучавшие памятники курдской письменности и арабские средневековые источники, склонны утверждать, что этот процесс начался после арабских завоеваний. Кроме того, среди курдов было распространено мусульманское сектантство. Поэтому не случайно курды были участниками хариджитского и шиитского религиозно-политических движений [Поладян, 1987, с. 17, 73].

Некоторая часть курдов принадлежала шиитской секте алавитов, а также близкой ей секте али-илахов. Их приверженцы обожествляют Али и ставят его чуть ли не рядом с Аллахом. Алавиты появились в IX в. как последователи учения Нусайра. В учении Нусайра сочетались астральные культы, вера в переселение душ и элементы христианства. Алавиты полагали, что некогда всех их души были звездами. Али поместил их в людей, но после смерти души праведников вновь станут звездами и сольются с божественным Али, тогда как души грешников переселятся в животных. Алавиты читали христианское Евангелие, причащались хлебом и вином. Нередко они имели христианские имена. Алавиты обладали своей священной книгой, составленной на основе Корана, но вся мудрость ее доступна лишь посвященным.

Секта али-илахов возникла много позже, примерно в XV–XVII вв. на ее учение оказали влияние исмаилитские теории о семерых пророках и имамах. Они полагали, что Али являлся воплощением Аллаха и божественной истины. Согласно их учению, все пророки и имамы олицетворяли его, и он явится в виде Махди. Как и алавиты, али-илахи верили в переселение душ и не признавали рая и ада. Существенную роль в их познании играл тезис о борьбе в человеке двух начал — разума и страсти. Обряды их, как и у алавитов, в некоторой степени близки христианским [Васильев, 1988, с. 167].

Из других курдских религиозных сект следует отметить езидов, населяющих пограничные с Ираком и Турцией районы. Основное место расселения курдов-езидов — Северный Ирак, районы Джебеля, Синджара. В отличие от али-илахов, езиды ближе к суннитам. Вместе с тем, подобно али-илахам, езиды сохраняют многие черты старых верований. Происхождение учения данной секты до сих пор остается до конца не выясненным. Одни исследователи считают езидов мусульманами, другие видят в них последователей зороастризма, третьи полагают, что доктрина этой секты связана с христианством и т. д. Большинство ученых между тем считает, что религиозные воззрения езидов сочетают в себе элементы ислама, христианства, иудаизма, зороастризма, язычества [Аристов 1958, с. 253].

Исследование одного и того же праздника или обряда, относящегося к разным временным периодам, определяет степень устойчивости одних и масштабы трансформации других элементов обрядовой практики и религиозно-мифологических представлений курдов в зависимости от преобладающего рода занятий, хозяйственно-культурного типа, степени вовлеченности в хозяйственный сектор национальной экономики той или иной страны проживания курдов в Передней Азии — Ираке, Иране, Сирии и Турции, или за пределами этого ареала — в Закавказье на других территориях бывшего Советского Союза. В некоторых районах проживания курдов по ряду причин происходит отход от традиционных алгоритмов жизнедеятельности, связанных с календарем, размываются сложившиеся культурные стереотипы, разрывается связь с духовной традицией. Поэтому обращение к календарным обычаям и обрядам, праздникам годового цикла во всем многообразии их бытования и оформления помогает глубже понять особенности материальной и духовной культуры представителей курдов.

Как известно, этноним курд или курт появился уже в III в. до н. э. и обозначал особую этническую общность, обитавшей в центре Передней Азии. Отдельные отрывочные сведения о них обнаружены еще в ассирийских памятниках, но впервые достоверные данные содержатся в «Анабасисе» Ксенофонта (V–IV вв. до н. э.) [Ксенофонт, 1951]. Этот термин встречается у Плиния, Страбона, Тацита и других древних авторов. Термин Курдистан — «Страна курдов» появился в арабской литературе XII в. для обозначения ареала в Северной Месопотамии и Иранского нагорья, где курды и ныне проживают компактно, и составляют преимущественную часть населения [Вильчевский, 1961, с, 112–113]. В настоящее время курдами называют народ, проживающий в этом районе, т. е. в Турецком, Иранском, Сирийском и Иракском (или Северном, Западном, Восточном и Южном) Курдистане, представители которого говорят на языках курманджи и сорани и их диалектных вариантах, а также являются носителями специфической культуры.

Таким образом, курды в Передней Азии населяют значительную часть территории Турции, Ирака, Ирана, Сирии, за исключением южного отрезка ирано-иракской границы. Государственные границы Турции, Ирака и Ирана проходят территории, населенной курдами, расчленяют ее на три части и сходятся, примерно, в центре этого ареала. Пограничная линия Турции и Сирии с Закавказьем, северный отрезок сирийско-иракского рубежа и западная часть границы Ирана с бывшими советскими республиками Закавказья также почти вплотную примыкают к Курдистану. Курдистан — понятие не административное, а этнографическое. Под этим термином подразумевается не государственное образование, а район компактного обитания исконного курдского населения. Поэтому границы Курдистана в известной мере расплывчаты и условны.

По данным специалистов по истории Передней Азии, начало процесса формирования курдской этнической общности относится к III в. до н. э. На территории компактного обитания курдов в древности существовало несколько культурных очагов. Одним из цивилизационных центров была Халафская культура (VI в. до н. э.), которая существовала в ареале исконного проживания курдов в районе Тель Халаф (нынешний Сирийский Курдистан, западнее города Камышли), хорошо известная по сохранившимся образцам керамических изделий. Английские ученые обнаружили сходство рисунков, характерных для халафской керамики, и рисунков тканей и декоративных орнаментов, используемых современными курдами, проживающими в районах, входивших некогда в ареалы Халафской культуры. Изображения одомашненных животных на образцах халафской посуды, в частности, собаки, свидетельствуют о наличии в районах Курдистанских гор как кочевого, так и оседло-земледельческого укладов [Izady, 1993, с. 3].

Место погибшей около 5300 г. до н. э. Халафской культуры заняла культура Обейда или протоевфратская, существовавшая в Курдистане и Месопотамии около тысячи лет. Следы той эпохи остались в топонимике, например, названии рек — Тигр и Евфрат (4300 г. до н. э.) и др. Но более глубокой было влияние Хурритской цивилизации, к которой специалисты относят наименования некоторых современных городов и других топографических названий (например, Бутан, Талабан, Джелали, Барзан, Мардин и пр.), а также курдских племен. Мифологические представления и религиозные символы хурритской эпохи сохранились в искусстве поздних хурритских династий (например, змея, солнечный диск, собака и т. п.). Они присутствуют в древних религиях, например, язданизме, известном сегодня в таких его вариантах, как алевизм, езидизм, ярсанизм (али-илахи) [Izady, 1993, с. 4]. Орнаменты, характерные для древних изображений той эпохи, сейчас используются курдами в своих татуировках.

К концу Хурритского периода (2000 г. до н. э.) Курдистан представлял собой консолидированное общество в цивилизационном и этническом отношении, имели характерные черты, отличавшие его от культур соседних народов [Izady, 1993, с. 4]. Важное значение для Курдистана имело влияние перекочевавших сюда индоевропейских племен, появившихся здесь около II в. до н. э. С той эпохи у курдов развивается ремесло выделки знаменитых ковриков и келимов, а также других войлочных вещей. До наших дней дошла производственная техника этих изделий типа мина-хани и чварсач, о которой писали еще древние ассирийцы. Индоевропейские племена привнесли в культуру курдов, ряд индийских черт отмечаемых ныне в религии язданизма. Но более заметно это влияние ощущалось на этногенетических процессах. На севере Курдистана расселились армяне, на юге — иранские народы: мидийцы, персы, сарматы, скифы и др.

Курды подвергались также сильному воздействию иудаизма и христианства. Некоторая часть населения восприняла арамейский язык. В арамейско-христианских источниках сообщалось, что курды, которые приняли христианство, ранее принадлежали язычникам (III–II вв. до н. э.) [Тураев, 1936, с. 65]. В то же время сирийские документы сообщают, что епископы курдского района Шахризура (Сиарзура) упомянуты в постановлении несторианских соборов [Малома, 1873, с. 152–166]. Эти сведения позволяют сделать вывод о том, что в курдской среде были распространены не только язычество, но также христианство в его ортодоксальной и сектантской форме (маздакизм, хуррамизм), которые постепенно уступили место исламу [Izady, 1993, с. 4–57].

Курды, как известно, активно взаимодействовали с арабскими племенами и оказались под воздействием ислама [Жигалина, 1982, с. 111]. Распространение ислама среди курдов продолжалось в течение VII–X вв. Курды-мусульмане говорили преимущественно на диалекте курманджи, а представители мистических религиозных учений на различных диалектах пехлевийского языка. Несмотря на эту дифференциацию, и те, и другие являлись неотделимыми частями курдского этноса [Поладян, 1987, с. 69].

Курды, принадлежавшие к различным религиозным общинам, соблюдали обычаи и отмечали праздники, характерные для того или иного вероисповедания. Говоря о влиянии религии на календарный годичный праздничный цикл, нельзя не упомянуть о том, что курдские племенные объединения представляли собой конгломерат различных по этническому происхождению элементов. Поэтому роды, входящие в одно и то же племя, были приверженцами различных религиозных культов. Так, например, в племени гуран вожди племени принадлежали к шиитам, шесть ветвей являлись приверженцами сект али-илахи и наприши, род джаф принадлежал суннитам. Выходцы из одного и того же племени отмечали различные религиозные праздники в зависимости от их конфессиональной принадлежности [Петров, 1952, с. 113].

Нельзя не отметить, важное воздействие на курдскую культуру в целом тюркского завоевания, а также его роль в этногенетических процессах курдского этноса. Тюркская культура оказала неровное влияние на курдов из-за разбросанности племен на обширной горной территории, примыкающей к Месопотамской низменности. Наблюдались различия как в социальной деятельности горных и равнинных курдов, так и развитии их языка, а также важнейших культурных категорий. Определенное значение имели факторы этнометизации и лингвистического взаимовлияния. Особенно четко это воздействие наблюдается в хозяйстве и экономике курдских номадов — курманджи, которые были не горными, а равнинными кочевниками. С тех пор за курдами закрепился этноним курмандж, особенно за курдами-мусульманами. Они причисляли себя к суннитам-шафиитам. По смыслу этот этноним, как свидетельствуют специалисты, совпадает с этнонимом курд для названия особой этнической группы [Вильчевский, 1958, с. 180–181]. Очевидно тюркское влияние просматривается и в обрядах некоторых календарных праздников и обычаях курдов.

Некоторые праздничные обряды обязаны своим происхождением характеру их трудовой активности. Как известно, большинство курдов относятся к сельскому населению. В зависимости от природно-климатических условий обитания курды в деревне занимались земледелием или скотоводством, или сочетали два вида хозяйственной деятельности, принадлежали к земледельцам и скотоводам [Жигалина, 1988, с. 32–35]. Климат Курдистана — континентальный, с жарким летом и суровой снежной зимой, — способствовал развитию этих видов хозяйственной деятельности. Горы, однако, благоприятствуют образованию влаги и в известной мере смягчают резкие переходы климата. Горные склоны и долины покрыты богатыми, разнообразными лесами, полями и фруктовыми садами. Выше расположены высокогорные альпийские пастбища — основа широко развитого скотоводства, являющегося наряду с земледелием основным фактором курдской экономики [Вильчевский, 1944, с. 3–7].

Хозяйственный год курдов-скотоводов делился на ряд последовательных циклов, обусловленных сезонным содержанием скота, а у курдов-земледельцев или населения, ведущего оседло-кочевой образ жизни с работой в поле, т. е. весенний, летний, осенний и зимний циклы.

Все рассмотренные выше процессы оказывали большое воздействие на обычаи и обряды, связанные с праздничным календарным циклом. Праздники годового цикла у курдов изучены недостаточно отечественными и зарубежными курдоведами. Между тем их постижение требует специального исследования, ибо курды в значительной степени больше, чем другие ираноязычные народы, сохранили элементы и черты глубокой древности как в языке, так и в своих обычаях и обрядах, в которых отразились древнейшие доисламские представления и верования [Вильчевский, 1944, с. 53–58].

Из истории изучения

Одним из основных источников для изучения курдских календарных праздников и обрядов является книга известного курдского писателя и этнографа Махмуда Баязиди «Нравы и обычаи курдов». Труд М. Баязиди в 1963 г. был переведен на русский язык М.Б. Руденко и ею прокомментирован [Баязиди, 1963]. Махмуд Баязиди родился около 1797 г. Он был образованным и эрудированным человеком, владел персидским, арабским и турецкими языками, досконально знал курдскую литературу, был знатоком Корана. В своем труде М. Баязиди описывает различные аспекты жизни и деятельности курдов, устройство кочевой общины, торговлю, ремесло, налоговую систему, власть и полномочия курдских феодалов, родо-племенную структуру. Большое место в книге занимает также и история календарных праздников и обрядов, в особенности встреча Нового года. Кроме того, автор в своем труде приводит множество разнообразных поверий и примет, подробно останавливается на описании быта народа.

Сведения о праздновании самого большого праздника Ноуруза содержится в трудах и современных курдских историков Ясеми, Кейхана, Мокри [Mokri, 1970].

В записках и исследованиях западноевропейских и русских путешественников и специалистов, например, Дж. Фрэзера, Р. Сона, В. Никитина имеются описания праздников Эйде-курбана — Праздника жертвоприношения и некоторых других торжеств, связанных с обрядами сельской и семейной жизни, а также описания праздничной одежды курдов, игр и музыкальных инструментов. Некоторые сведения о курдских праздниках содержатся в трудах известных ученых и общественных деятелей, как, например, армянского писателя и просветителя Х. Абовяна, русских востоковедов — В.Ф. Минорского, В.А. Гордлевского и др.

Определенный вклад в изучение календарных праздников и обрядов внесли и российские этнографы. Среди них А. Алекперов, О.Л. Вильчевский, М.Б. Руденко, Т.Ф. Аристова. Ими были описаны такие праздники, как, например, связанные с исламом и характерные для женщин [Алекперов, 1936]. Праздник ложного шаха, или эмира, [Вильчевский, 1958], празднования Нового года [Руденко, 1974], некоторые езидские праздники [Аристова, 1990] и т. д. Курдские новогодние обряды и праздник «черная среда» описаны в работе отечественной иранистки Л. Ахмедзяновой [Ахмедзянова, 1973, с. 23–24].

М.Б. Руденко переводила с курдского на русский язык замечательные произведения писателей и поэтов, сказки и лучшие образцы курдского устного народного творчества, которые позволяют живо представить картины быта, хозяйства, праздников и обрядов. Не случайно М.Б. Руденко писала: «…курдская литература, испытывая неизбежное влияние персидской и турецкой литератур, вместе с тем глубоко самобытна и самостоятельна — это проявилось в том, что курдские поэты сумели отразить в своих произведениях мировоззрение, психологию, нравы и быт своего народа, воплотить в своих героях национальные черты» [Руденко, 1986, с. 4]. Такие работы М.Б. Руденко, как, например, «Новогодние обрядовые празднества у курдов» (1974), «Курдская похоронная обрядовая поэзия» (1982), а также «Литературная и фольклорная версия курдской поэмы „Юсуф и Зелиха“» позволяют достаточно полно представить обычаи и обряды празднования курдами Нового года (Ноуруза).

В разных странах название этого праздника произносится по-разному, например: Ноуруз (Иран), Новруз (Афганистан), Невруз (Турция, Ирак), Науруз, Навруз (государства Центральной Азии [Еремеев, 1990, с. 224].

Важный вклад в изучение этнографии курдов внесла Т.Ф. Аристова, затрагивавшая в ряде своих работ и проблему обрядности курдов. В ее трудах содержатся сведения о курдских зимних праздниках. Кроме того, она уделила внимание исследованию календаря курдов [Аристова, 1966, с. 174–175].

Нельзя не упомянуть также имена замечательных курдских ученых, таких как Амин Авдал, занимавшийся изучением быта Закавказья. Он, в частности, упоминал, что у закавказских курдов отмечались следующие праздники: Рамазан, Хадыр-Наби, Езди, Исмаил курбан, Ноуруз и Дерндез [Авдал, 1957, с. 220]. М. Дарвешян описал праздники, входившие в годичный хозяйственный цикл [Дарвешян, 1986].

Изучением культуры курдов занимались и другие курдские авторы. В их числе А. Джинди, Канадэ Курдо, А. Шамилов, Халтэ Чато, Чаркяз Бакаев, Ивоэ Калаш и др.

Календарь

Как и у всех народов мира, у курдов большие праздники приурочивались к наступлению новых периодов года.

Курды ведут счет по солнечному календарю. Использование этого календаря неслучайно. Это, по-видимому, восходит к традициям древних доисламских верований, широко распространенных в курдских районах, с их мифами о боге Солнца, поклонением огню. Эти легенды пользовались уважением среди скотоводов-кочевников, в том числе и курдов. Проводя бо́льшую часть времени в перекочевках, они не приобщились к исламу. В связи с характерными особенностями своей трудовой деятельности они не могли ходить в мечеть, исполнять мусульманские обряды.

Солнечный календарь состоит из 365 дней по 30 дней в каждом месяце. В Иране, например, курды-мусульмане применяют гражданский, солнечный календарь, шамси или древнеиранский, «персидский» — парси, фарси. Он не имеет ничего общего с лунным, в котором начала месяцев соответствуют новолуниям и ежегодно смещаются на 10–11 суток. Лунное летосчисление не годится для определения сроков сельскохозяйственных работ. Солнечные же календари основаны на периодичности видимых движений Солнца, и все их даты привязаны к определенным сезонам, что существенно для земледельца, который в своей деятельности должен планировать начало тех или иных полевых работ.

Календарь шамси имеет прочную привязку к точкам видимого движения дневного светила. Год начинается с вступления центра солнечного диска в созвездие Овна, что происходит в день весеннего равноденствия, как правило, 21 марта. Только в отдельные годы этот момент выпадает на 20 или 22 марта, что вызвано несовпадением високосных лет в системах григорианского и древнеиранского летосчисления.

При этом они пользуются древнеиранскими названиями месяцев зороастрийских гениев. Месяцы делятся на 4 группы по 3 месяца в каждой: фарвардин, ордибехешт, хурдид; тир, мурдад, шахривар; мехр, абан, азар; дей, бахман, эсфанд [Еремеев, 1990, с. 223].

Этот календарь, а также обрядность, связанная с его датами, окончательно оформилась в те времена, когда религией в Передней Азии был зороастризм. Земледельческий культ канонизирован в Авесте, собрании священных зороастрийских книг, датируемом первой половиной I тысячелетия до н. э. Авеста предписывает любить землю, оплодотворять ее семенами, делать ее матерью, приносящей богатый урожай, повышать ее плодородие трудом.

Наряду с порядковыми номерами месяцев бытуют названия тесно связанные с особенностями погоды, природы или хозяйственной деятельности в те или иные периоды года. Первый месяц года — ноуруз (хакалев) — 21 марта — 21 апреля по григорианскому календарю, затем следует гулан (банамар) — 21 апреля — 20 мая, дозозардян — 21 мая — 20 июня, пушпар — 21 июня — 20 июля, харманан — 21 июля — 20 августа, галавеш — 21 августа — 20 сентября, разраб (маштахан) — 21 сентября — 20 октября, галарезазан (хазальвар) — 21 октября — 20 ноября, сермавез — 21 ноября — 20 декабря, барфанбар — 21 декабря — 20 февраля, ребандан — 21 января — 20 февраля, решане (решама) — 21 февраля — 20 марта.

Под влиянием ислама в солнечный календарь был перенесен отсчет лет с хиджры — переселения Мухаммеда в Медину в 622 г. В связи с этим на календарях Ирана (и Афганистана), названных духовенством «календарями солнечной хиджры», годовая цифра меньше, чем на григорианском на 621. Но эта мера не сгладила резкого отличия календаря шамси от мусульманского календаря лунной хиджры даже в годичной хронологии.

Вместе с тем, курды-мусульмане используют и лунный календарь — камари («религиозный»), принятый и у других народов мусульманского Востока. По нему, как правило, определяют время мусульманских праздников. Так, М. Баязиди, например, писал в XVI в.: «…лунным они (курды — О.Ж.) не пользуются, кроме как для Рамазана, Байрама и Мевлуда. И праздники Баран-бердан и Сада-пез тоже празднуют по этому стилю» [Баязиди, 1963, с. 17].

Лунный календарь на 11 дней короче солнечного. Благодаря этому месяцы лунного календаря передвигаются из года в год. Это происходит оттого, что в основу счисления положены разные периоды: в первом случае — лунный месяц, во втором — солнечный год. Лунный месяц, т. е. время оборота Луны вокруг Земли, равен примерно 29,5 суток. Следовательно, лунный год содержит 354 дня (29,5×12), тогда как солнечный год (время оборота Земли вокруг Солнца) — примерно 365 суток. Поэтому все даты лунного календаря ежегодно сдвигаются, наступая, если определить их по григорианскому календарю примерно на 11 дней раньше, чем в предыдущем году и могут приходиться на любой сезон. Приблизительно на 32 солнечных или 33 лунных года они совершают полный солнечный круг, т. е. приходятся снова тот же месяц.

354 дня мусульманского календаря для удобства условно разделены следующим образом: 6 месяцев (нечетные) по 30 дней и 6 (четные) — по 29. Но чередование числа дней в месяцах в различных странах не совпадает. Например, первый месяц — мохаррам — в одних странах содержит 30, в других — 29 дней.

Помимо обычных лет по 354 дня, мусульманский лунный календарь имеет и високосные годы, содержащие 355 дней. Тем самым приводится в соответствие начало календарного лунного месяца с новолунием, которое постепенно смещается, так как время оборота вокруг Земли составляет, если говорить астрономически точно, не 29,5 суток, а 29 суток 12 часов 44 минуты 3 секунды [Еремеев, 1990, с. 90].

Иными словами, за каждый лунный год новолуние, полнолуние и другие ее фазы отстают от дат лунного календаря приблизительно на треть суток. Но и високосные годы распределены по-разному во многих странах. В арабском тридцатилетием календарном цикле високосных лет 11, а в турецком восьмилетнем — 3. К тому же лишний день в високосном году турецкого цикла прибавляют к месяцу поста — рамазану, удлиняя его с 29 до 30 дней.

В настоящее время мусульмане других стран, в том числе и курды, при определении дат религиозных праздников, памятных дней и сроков поста применяют где арабский, а где турецкий циклы мусульманского лунного календаря, так называемого календаря лунной хиджры. Мусульманское летосчисление — «эра ислама» — ведется, как известно, с (15) 16 июля 622 г., даты переселения Мухаммада из Мекки в Медину. Это летосчисление ввел у мусульман халиф Омар в 637 г.

В данном случае мусульманские праздники курдов рассматриваются на примере такого года, когда первый день первого лунного месяца мохаррам приходится на середину июля по григорианскому календарю.

В отдаленных высокогорных селениях старики применяют свои названия дней недели: ляд — воскресенье, дошам — понедельник, сешам — вторник, чарвам — среда, пендшами — четверг, ини — пятница, шами — суббота.

Месяцы мусульманского лунного года носят следующие названия: мохаррам, сафар, раби первый, раби второй, джумада первый, джумада второй, раджаб, шабан, рамазан, таваль, золькада, зольхиджа [Аристова, 1959, с. 249].

Кроме того, курды, особенно в городах, пользуются григорианским календарем, месяцы которого имеют следующие названия: чиле (январь), себат (февраль), адар (март), низан (апрель), гулан (май), нежиран (июнь), тирмех (июль), тебакс (август), элюн (сентябрь), котмех (октябрь), миждар (ноябрь), канун (декабрь). Им пользуются курды-езиды для определения своих праздников.

Весенние обычаи и обряды

Курды с нетерпением ждали наступления весны, знаменовавшей начало их хозяйственного года. С ее приходом начиналась новая жизнь для скотоводов. Такие природные явления, как таяние снега и появление новой растительности, указывали на то, что настало время кочевок на весенние пастбища.

Курды-земледельцы приступали к весенне-полевым работам. Поскольку хозяйственный год курдов начинается с весны, он совпадает с новогодним праздником. Новый год у курдов-мусульман по мусульманскому календарю праздновался 21–22 марта. Ноуруз по-персидски означает «Новый год». Как мы уже отмечали выше, произношение этого праздника варьируется и зависит от того, где живут курды. Так, в Ираке и Турции это слово Невруз. В данном случае мы принимаем произношение этого слова иранскими курдами.

Ноуруз — это также название цветка, расцветающего ранней весной и являющегося предвестников весны. Празднование Нового года у курдов связывалось с возрождением природы, а также с окотом мелкого рогатого скота [Руденко, 1974, с. 118]. Ноуруз сегодня для курдов — это символ свободы и справедливости [Kurdistan Times, 1992, с. 148].

После наступления весны курды кочевали на весенние пастбища, которые находились на открытых полянах и в чащах естественных лесных покровов, брали с собой почти все свое имущество. Курдские скотоводы до выхода на летовку оставались на весенних пастбищах, откуда постепенно переходили на летние. Отметим, что весенние пастбища являлись не только местом для пастьбы, но также и окота. Первое необходимое условие для принятия скота на весенних пастбищах — это разбивка шатров, под которыми должны были оставаться новорожденные ягнята. «Разбивку шатров у зимников курды начинают к началу ягнения» [Егиазаров, 1891, с. 27]. И повсюду до прихода на летовку курдские общины спускались на «первый юрт», где принимали ягнение, и только после этого отправлялись на летовку. До прибытия на летовку молодняк подготавливали для пастьбы: сначала на близких пастбищах, и потом — на более отдаленных. Эффективным методом для подготовки к дальним переходам было смешение ягнят одного стада с овцами другого, с тем чтобы ягнята привыкли к более быстрому движению [Дарвешян, 1986, с. 57].

Окот мелкого рогатого скота представлял собой важное событие в хозяйственной жизни курдских скотоводов, традиционный праздник, обряд и обычай, который имел основную задачу: способствовать увеличению поголовья скота.

Перегон мелкого рогатого скота на весенние пастбища характерен для курдов, практиковавших как полукочевое, так и отгонное скотоводство. Если население, занимавшееся полукочевой формой скотоводства, переезжало на весенние пастбища всей семьей, то у курдов, практиковавших отгонную форму, мелкий рогатый скот в начале весны перегонялся на пастбища в сопровождении чабанов, а для принятия окота и организации доения к ним на помощь приходили женщины и дети. В это время курды проводили праздник, связанный с окотом мелкого рогатого скота. Население, практиковавшее отгонную форму скотоводства, не посылало крупный рогатый скот на ранневесенние пастбища. Весенний вынос начинался с конца апреля. В начале мая большая часть скотоводов возвращалась с весенних пастбищ и затем только перекочевывала на летовки.

В сельских районах распространено садоводство, огородничество, лесной промысел, а также производство по переработке сельскохозяйственной продукции (сухофрукты, изюм и др.), ковроткачество и ремесло. Весьма прибыльным было зерновое хозяйство. На полях возделывается рожь, озимая пшеница (ганим) и яровая (бахари). В марте пшеницу сеют одновременно с ячменем.

Урожайность зерновых невелика и обработка ведется довольно необычным способом. После ручной очистки зерна ссыпают в корзины и затем на жернов, который приводят в движение мул ослы или быки, обычно 4 или 5. В результате получается перловая крупа, которую хранят в мешках в домах, и лишь небольшое количество идет на продажу. Это производство особенно характерно для некоторых деревень, расположенных в Иракском Курдистане. Весной курды возделывают также табак и просо, занимающих важное место в числе сельскохозяйственных культур. Выращивают овощные культуры — бобы, помидоры, лук, картофель, капусту и др. В курдских деревнях с хорошей оросительной системой крестьяне высевают рис и сахарную свеклу. Система земледелия напоминает многопольную: землю используют в течение года или ряда лет, а затем оставляют на тот же период незасеянной [Galloway, 1958, с. 366].

Традиционно большие праздники у курдов приурочивались к наступлению новых периодов года. Астрономическими вехами для их обозначения являются оба равноденствия и оба солнцестояния. Связанный с весенним равноденствием мартовский, более древний, новый год был известен многим народам Востока, в том числе и древним курдам. Именно таким новогодним праздником и является Ноуруз, существовавший еще в древности и затем освященный исламом, празднуемый в наши дни всеми мусульманскими народами мира. Однако ему предшествовали менее значительные, но являвшиеся традиционно-народными, которые рассматривались курдами как предтечи предстоящих новогодних торжеств. Такими предшественниками Ноуруза являются праздник Хадыр-Наби и отмечаемый только курдами-езидами по григорианскому календарю 8 марта праздник обновления «Эйде серсале» (Ноуруз).

Курды-езиды закалывают жертвенного ягненка. Хозяйки тщательно чистят и обновляют жилища. Молодежь собирает красные цветы и украшает ими дома. Отметим, что красный цвет у курдов-езидов имеет магическое значение. Даже свадебный наряд невесты-езидки красного цвета [Аристова, 1958, с. 246].

Юноши и девушки водят хороводы и поют песни. Курдское народное творчество, в особенности музыка, песни, фольклор, играет большую роль в жизни народа и высоко ценится у соседей. Курдские песни передаются из поколения в поколение, приобретая новое содержание, наиболее распространены массовые песни, хотя исполняются и сольные. Они сопровождают и курдские пляски, в большей своей части групповые, типа хороводных танцев [Минорский, 1915, с. 37].

Один из низших служителей езидского культа — кавваль готовит ритуальную больших размеров гату (род печенья), в которую кладет магическую бусинку счастья, приносящую, по поверью езидов, счастье и благополучие. При этом кавваль произносит слова: «О боже, [сделай] благословенным Навроз» [Авдал, 1957, с. 97]. После этого кавваль непременно разламывает гату и раздает присутствующим. Кому попадает кусок с бусиной, тому весь год будет сопутствовать счастье и удача. После этого обряда начинаются всенародные хороводные пляски — говэнд [Руденко, 1974, с. 19].

Среди стран проживания курдов празднование Ноуруза наиболее широко отмечается в Иране, где согласно официальному календарю, в это время наступает Новый год. Эта дата — 21 марта — и называется Ноуруз (дословно — «новый день»), так как приходится на весеннее равноденствие, когда день уравнивается с ночью, а затем начинает ее опережать. Весна окончательно вступает в свои права. Приходит и пора весенней полевой страды, забот и надежд земледельца. Поэтому Ноуруз — праздник не только Нового года, а еще и прихода весны и начала земледельческих работ. Курды-скотоводы связывали его с отелом и первым выгоном скота на летние пастбища.

Когда диск Солнца входит в созвездие Овна — это значит, что наступило 1-е фарвардина (в Иране) и праздник начинается. Прежде этот момент определяли мунаджжимы — астрологи, «звездочеты», лица весьма престижной на средневековом Востоке профессии. Теперь же он, высчитанный современными астрономами с точностью до минуты, указан в календарях. Кроме того, о нем оповещают по радио и телевидению.

В отличие от встречи Нового года европейцами, здесь его встречают при дневном свете, а не глубокой ночью. В этот торжественный миг все члены семьи должны быть дома, сидеть за столом, который накрыт в соответствии с принятыми традициями: помимо кушаний на нем обязательны семь предметов, названия которых начинаются на букву «с». В их числе обязательна зелень проросших зерен (сабэн), хлеб (сангак), тарелки с крашеными яйцами и сосуд, в котором плавают рыбки.

Торжественность праздника проявлялась в своеобразных обычаях. Скотоводы закалывали ягненка, козленка или теленка, принося жертву духу (или богу), губителю скота. Земледельцы старались умилостивить своих богов, торжественно сжигая сноп жнивья.

В некоторых районах проживания курдов в 1-й день Ноуруза практиковалась такая традиция: совершался торжественный обряд прокладки первой борозды. За плуг становился наиболее уважаемый односельчанин, который бросал несколько горстей зерна в первую борозду. После этого начинались полевые работы — пахота, сев, боронование и т. д.

Для курдов Ноуруз не только праздник весны и обновления природы. Он имеет еще значение национального, так как связан с освобождением своей страны от тирании мифического правителя — царя-дракона Зохака-Бивараспа [Delair Deichi, 1964, с. 4–5].

«Основатель» Ноуруза — Джемшид, древнеперсидский мифологический правитель, был убит Зохаком-Бивараспом, имя которого, таким образом, косвенно ассоциируется с празднованием Ноуруза. Следы этого устоя сохранились и в Средней Азии, где во время Ноуруза для детей изготавливают свистульки в форме дракона с обвивающимися вокруг шеи змеями [Руденко, 1974, с. 124].

К празднику готовятся заранее. Дети с помощью взрослых делают бумажные хлопушки, ракеты, игрушки. И дети, и взрослые в день праздника облачаются в новую одежду. Накануне Ноуруза вечером все поднимаются на крыши домов или близлежащие холмы и возвышенности; на холмах разводят огромные костры (огни Ноуруза), поджигают хлопушки, запускают ракеты. Нарядно одетая молодежь водит хороводы.

В 1-й день Ноуруза старшие делают младшим подарки, ходят друг к друг в гости.

Культ огня является отголоском древнейших доисламских языческих верований, и, прежде всего, древнеиранских. Огненная стихия связывалась с именем сына верховного иранского божества Ахура-Мазды и признавалась основой всего сущего, культ огня был повсеместно распространен в древнем Иране [Mokri, 1970, с. 139–141]. Поклонение ему «проявлялось в самых различных формах — от языческого грубого почитания до сложных идеологических систем» [Брагинский, 1956, с. 66]. Пламя, которому приписывалась очистительная и возрождающая сила, было непременным элементом подобных различных обрядов у древних иранцев [Kurdistan Times, 1992, с. 148].

Несомненно, что и в курдских культах огня, так же как у других иранских народов, находит выражение именно эта очистительная и возрождающая сила, а не стремление умилостивить грозное, карающее и истребляющее божество огня, каким считали его некоторые народы, в частности семиты [Фаминцын, 1895]. Кроме прославления силы огня, обряды эти символизируют возрождение посредством пламени одряхлевшего в пору зимних дней светила — Солнца.

У курдов-мусульман в Ноуруз непременно готовят ритуальное блюдо самани из сока зерен проросшей пшеницы. Предварительно смоченную, ее выкладывают на подносы и, после того как она прорастет, толкут. Полученный сок смешивают с мукой и долго варят. Жмыхи бросают обязательно в проточную воду. Самани едят утром первого дня нового года, а также раздают родственникам и соседям. Возможно, это аграрный культ — пожелание урожая, предугадывание счастья. Этот обряд приготовления ритуального самани у курдов-мусульман и гаты у курдов-езидов с бусинкой счастья является пережитком воскресающего и умирающего божества. Последствие этого культа мы находим уже в Авесте, где упоминается об изготовлении новогодних ритуальных хлебцев — драона [Mokri, 1970, с. 136].

В домах на праздник расстилаются ковры, которые также производят домашним способом. Их изготавливают в основном женщины. Ткут ковры на станках различных размеров. Узор держат в памяти, используя для этого темно-синие, красные, оранжевые нити, узелки тоньше, чем у персидских ковров, а цвета ярче, но краски нестойкие, так как для них редко используется натуральное сырье [Гогель, 1950, с. 81].

По орнаментации различаются ковры с сюжетами растительного характера (изображения кипариса, плода миндаля, стеблей, удлиненных бобов), например, у иранских и сирийских курдов; кроме того, с небольшими квадратиками — у иранских курдов. Распространены в Ираке, Турции и Закавказье ковры с символическими изображениями животных — очертания бараньих и овечьих рогов, с геометрическими фигурами (треугольники, квадраты и т. п.). Как курды-мусульмане, так и курды-езиды в основном повторяют одинаковый рисунок, но сюжет езидского изделия имеет строго религиозный смысл, в то время как нередко тот же самый рисунок на ковре курдов-мусульман не (ассоциируется с религиозными мотивами. Характерными для них являются воссоздание паука, рогов барана, лошади на фоне растительного и геометрического орнамента. Что касается паука (иногда в стилизованном виде), то согласно легенде, распространенной в народе, существовала в древние времена талантливая ковродельщица. Однажды она соткала удивительно красивый ковер. Увидев ее прекрасную работу, Богиня ремесла в порыве гнева от зависти ударила мастерицу челноком по голове. Та постепенно стала съеживаться и превратилась в паука. Согласно преданиям, езиды в память о ней на курдских коврах изображают паука. Помимо этого стилизованного рисунка курды-езиды нередко воспроизводят птицу-павлина (Малек-Тауз) — объект их религиозного поклонения, а также солнце. Очертания птицы-павлина не всегда ясные, иногда изображение напоминает петуха или ворону. Однако стремление отобразить на ковре птицу остается неизменным. Символ солнца на коврах является отражением религиозного поклонения курдов-езидов силам природы [Аристова, 1990, с. 110–111].

Для производства ковров и шитья одежды в деревне курды используют в основном шерсть, получаемую от коз и овец.

Во время праздника Ноуруза стараются надеть нарядную одежду. Если традиционное курдское убранство выделяется не только исключительной яркостью, но и большим своеобразием, во многом отличающим ее от других народов Западной Азии, то праздничная одежда расцвечивалась и украшалась особо. Отметим также, что наряд курдов различался локальным вариантом [Никитин, 1964, с. 152–162]. Поэтому во время праздника они дополняли свое убранство различными отличительными деталями. В то же время существовали такие элементы одежды, которые были характерны для многих или большинства районов, населенных курдами. Это, например, пояс кямбар — непременный элемент туалета курдянок Турции, Ирана, Ирака, Сирии и Закавказья. Пояс имеет много разновидностей, но основное, пожалуй, это наличие ювелирных изделий, пришитых к шерстяной матерчатой, вязаной или кожаной, его основе. Застегивается пояс на большую, обычно серебряную, пряжку.

Для покрытия праздничного головного убора курдские женщины использовали разнообразные виды платков. Они различаются в зависимости от племенной принадлежности, возрастной категории и т. п. В Иране, например, распространен женский головной платок (печ) из тонкой прозрачной ткани белого цвета, поле ткани может быть покрыто вышивкой с рисунком шашечного орнамента. Но среди курдского населения были популярны и другие виды платков как, например, белые платки типа лоаче и ктан. Эти и другие платки предназначались для покрытия головного убора кофи, надеваемого главным образом замужними женщинами во время семейных и национальных праздников. Остов головного убора кофи делают круглым из фанеры, луба или же в феску вставляют деревянный обруч. Снаружи и внутри его обшивают сукном. Поверх его, на внешней стороне, в определенном порядке прикрепляют монеты: у езидок — сплошными рядами, у мусульманок один ряд монет свисает на лоб, другой перпендикулярен первому. К кофи обязательно с правой стороны пришивают шелковую кисточку (котэн), свисающую почти до плеч. Сверху кофи покрывают шелковым платком с кистями. По форме кофи можно отличить курдянку-езидку от курдянки-мусульманки. Последняя носит кофи с высокой тульей, которая несколько наклонена ко лбу. Девушки надевали фетровую шапочку (фино), повязываемую еще вокруг лба яркого цвета платком тамази. Фино встречаются нескольких типов: в форме тюбетейки и фески со слегка приподнятой тульей, обшитой монетами [Аристова, 1990, с. 120–121].

Неотъемлемой частью праздничного костюма девушек и женщин является отделка перламутровыми пуговицами безрукавки элэн. Среди праздничных украшений различают шейные, ушные, носовые, нагрудные, плечевые, поясные, ручные, ножные.

Головное украшение — бэрдженик — представляет собой полоску темного бархата или ленты, полностью закрывающую лоб обладательницы. К ней у висков головы прикреплены монеты, бисерные нити, серебряные цепочки так, что вертикальный ряд, который близок к лицу, короче каждого предыдущего. Среди других украшений был популярен барчан — узкая лента с прикрепленными к ней монетами: различные бусы, в том числе рэтх — серебряные диски, надетые на крепкую нитку; серьги — гохар, кольца, браслеты, пояса из серебра.

Чрезвычайно интересное и единственное дошедшее до нас свидетельство о некоторых моментах курдского Ноуруза в прошлом содержит известная поэма «Мам и Зин» крупнейшего курдского поэта XVII в. Ахмеда Хани. Из поэтического описания Ноуруза явствует, что в эти дни существовала полная свобода общения между всеми людьми, составлявшая непременное условие всяких карнавальных празднеств [Бахтин, 1965, с. 13]. Ахмед Хани, в частности, писал:

Такая же свобода общения сопутствовала и древнеримским Сатурналиям, и древнегреческим Дионисиям. Однако там это выражалось в свободном общении полов, то у курдов ограничивалось возможностью открыто, не таясь, разговаривать между собой посторонним мужчинам и женщинам, юношам и девушкам, которые в эти дни выясняли свои сердечные наклонности.

В этом же литературном памятнике упоминается и другой интересный обычай, составлявший обязательный элемент карнавальных гуляний, — обычай переряживания:

Обряд переодевания коренится в глубокой языческой древности, подчас напоминающий праздник январских Дионисий, Календ и Сатурналий.

Ноуруз не обходится без плясок и песен, которые сопровождаются музыкой, исполняемой на народных инструментах. Из музыкальных инструментов наиболее популярны духовые, щипковые, ударные. Среди духовых — бильвар, или бэлур, похож на свирель и имеет 10–12 пальцевых отверстий, зурнэ и др.; струнные — тамбур и сад, ударные — даф, дафэк и т. п. Если он сделан из тростника или камыша, то называется бильвар, из дерева — бэлур. Дафэк имеет сходство с бубном, состоящим из обруча, обтянутого с одной стороны кожей.

Ноуруз не ограничивается играми, в организации которых особая роль принадлежала ашугам, начинавшим праздник своими песнями и рассказами. Одни игры инсценировались во время массовых празднеств, таких, как, например, Ноуруз.

Одной из популярных игр является кявтар-кос (гиена-самка), или марал-ойну. Она заключается в том, что один из участников представляет труп мужчины, а другой изображает гиену, которая появляется в комнате, где находится умерший. Предвкушая добычу, гиена, под маской которой — жена, танцует от радости вокруг тела, затем снимает с него саван: труп вдруг оживает, и женщина в испуге убегает [Алекперов, 1936, с. 64].

Ашуги также играли определенную роль перед началом кукольных представлений. После песен и рассказов ашугов о героях их помощниками разыгрывались сценки каравелли (пьески и рассказы веселого содержания), чтобы рассеять грустное настроение публики. Одним из видов кукольного спектакля был у курдов килим-арасы. Все действо происходит посреди ковра, отсюда и название театра — килим-арасы, что означает «посреди ковра». Кукольник ложится посреди ковра, а два его помощника поднимают ковер, который служит ширмой. В таком виде его вносят в помещение. Находящийся внутри него кукловод работает куклами: одни он держит в руках, другие поддерживает ногами, а третьи устраивает на голове. Среди праздничных развлечений Ноуруза особенно популярна была у курдов верховая езда и стрельба из лука. Известный отечественный курдовед О.Л. Вильчевский писал: «Нет, кажется, такого путешественника по Курдистану, который не описывал бы с большей или меньшей подробностью курдские военно-спортивные игры, особенно вооруженного курда-конника» [Вильчевский, 1961, с. 41]. Начиная игру джирид, всадники, держа в руке тонкие палочки, выстраиваются в 2 шеренги. Участник игры выезжает и стремится нанести удар палочкой всаднику из другой, «враждебной», группы. Побежденный выезжает из строя, а победитель продолжает «преследовать» следующего соперника.

Новый год не обходится без обильного застолья. Курды любят жарить шашлык. Его приготовлением по обыкновению заняты мужчины, либо хозяин дома, либо его старшие сыновья. Распространены и сладкие пловы, приготовленные из риса и других злаков. Варят пшеницу, называемую савар, сдабривая ее медом. Замешивают много теста для хлеба: это тонкий хлеб с крупными краями, выпекаемый на металлических листах. Используют также и молочные продукты — любимые в рационе курдов. Это маст — кислое молоко; готовится оно из молока овцы, козы или коровы, но предпочтительно козье. Его нагревают до определенной температуры, а затем заквашивают простоквашей и едят с хлебом. Маст, смешанный с кислым молоком, является освежающим напитком, который называют маст-аб. Тот маст, который не был съеден, встряхивают в посуде так, чтобы отделить молоко от пахты. Пахта является вкусным напитком, который называют до. Но особенно много едят различных мучных изделий и пьют чай. Все курды регулярно употребляют чай без молока с сахаром из маленьких стаканчиков, а на Новый год чаепитие является ритуалом. Его пьют, сидя кружком на земле. В гостях для вежливости следует выпить определенное количество стаканов. Чаепитие может продолжаться несколько часов, во время него обмениваются новостями.

Праздник Нового года длится 13 дней. На 13-й день все стараются выехать за город и провести этот день на свежем воздухе. Горожане собираются в парках, садах, а крестьяне выходят в поля и луга, в рощицы. Во время этих своеобразных пикников едят сладости, пьют щербет, чтобы год был «сладким» и счастливым.

С праздником Нового года — Ноуруза — курды связывают обычай избрания ложного шаха, или эмира, который вершит судьбы своих подданных. В зависимости от местности проведения эта традиция видоизменяется, хотя суть ее осталась неизменной. Вот как описывает этот обычай Ж. де Морган, наблюдавший его в 90-х годах XIX в.: «Из старых обычаев мукри [племенной союз на территории Иранского Курдистана. — О.Ж.] я еще хочу упомянуть о Празднике ложного эмира, который совершается в Соуджбулаке [Мехабаде. — О.Ж.] ежегодно весной. Население города назначает эмира или правителя, который обладает всей полнотой власти в течение трех дней и может совершать всякие сумасбродства. Как только эмир избран, он выбирает своих министров, своих везира, своего фереш-баши (дворецкого), избирает гвардию и с большой пышностью отправляется в сопровождении всего населения к настоящему правителю, чтобы объявить последнему об его отставке. Часто этот праздник давал повод для волнений, жители Соуджбулака пользовались случаем, чтобы избить настоящего его правителя. Поэтому в настоящее время ложный эмир всегда сопровождается солдатами и представителем правителя, который уполномочен препятствовать ему переходить грань шуток. Ложный эмир правит в течение трех дней. Он разбирает наиболее забавные дела, налагая наказание на виновных, однако в штрафах, которые он налагает, один динар (тысячная доля крана) считается за кран и таким образом штраф в сто туманов на самом деле равняется одному крану; платят штрафы, веселятся: это время карнавала у мукринцев. Ранее празднование ложного эмира протекало более занятно, чем в наши дни: все курды приезжали одетые в доспехи, с длинным копьем в руках, однако сейчас несмотря на большую декоративность этих доспехов, они уступили место ружьям и праздник много потерял в своем блеске. Несмотря на мои разыскания по этому поводу, я не мог узнать происхождения этого обычая. Он очень древний, отвечали мне, отцы наших отцов получили его в наследство от своих отцов и дедов. Как бы то ни было, праздник очень любопытен и подобного рода выборы главы не имеют аналогии в стране» [G. de Morgan, 1895, т. 2, с. 39–40].

А. Алекперов трактует этот обычай несколько иначе. Он считает, что этот праздник является пережитком матриархата, поскольку из своей среды выбирают ложного шаха женщины. Автор отмечал, что это делалось во время Ноуруза [Алекперов, 1936, с. 59]. К этому обряду женщины делали приготовления особенно активно: готовили вкусную пищу, расшивали для «шаха» яркую красивую одежду. «Шаха» должна была изображать самая энергичная женщина в селе; к ней в помощники — чауши и векили — избирали таких же энергичных и живых женщин, которые исполняли приказания «шаха». В этот день власть в селе переходила к женскому сословию. «Шах» мог потребовать кого угодно к себе: оштрафовать, а иногда в шутку побить, повесить за ногу. Бывали случаи, когда жена жаловалась на своего мужа, тогда последний вызывался «шахом» и ему делалось соответствующее внушение.

Иногда группы женщин захватывали мужчин, избивали их и требовали денег. Во время этой игры «шах» представлялся немым, объяснялся знаками, обращался к подданным только через своих помощников. Целый вечер происходила игра, угощение, пляски, а к середине ночи женщины во главе с «шахом» торжественно шли к проточной воде; из воды брали камни, устраивали на берегу столбики, затем приносили их домой, бросали в пшеницу, в соль или ставили по углам. Эти камни, по суеверному представлению, могли принести обилие в дом на целый год [Алекперов, 1936, с. 59; Аристова, 1966, с. 176].

Обычай избирать ложного шаха напоминает курдский праздник Мир мирен, который отмечался весной. Описывавший его О.Л. Вильчевский, приводит слова академика И.А. Орбели о том, что «близкий ложному эмиру обряд избрания ложного паши был широко распространен среди курдского и армянского населения некоторых районов Турции и Закавказья» [Вильчевский, 1958, с. 204]. В видоизмененном виде он существовал и среди курдов Ирана. Справлявшийся ежегодно одновременно с Ноурузом праздник ложного эмира, однако, был запрещен при Реза-шахе (1925–1941) [Вильчевский. Там же].

Празднику ложного эмира уделяют внимание и другие зарубежные и отечественные этнографы (например, Т. Буа, М. Руденко и др.). М. Руденко полагала, что в любопытном новогоднем обряде выборов ложного эмира, который и сейчас бытует у курдов-мусульман, отразились карнавальное переряживание и другой существенный момент — перемещение иерархического верха — вниз. К уже упомянутым участникам игры она добавляет еще одно выборное лицо — шута (вушкарын), неотлучно находящегося при «эмире» и развлекающего толпу забавными выходками и проказами. Единственный, кто не имеет права смеяться, — это сам «эмир». Как только «эмир», не выдержав, рассмеется, он делается предметом общих насмешек, и его с позором изгоняют. Длительность игры зависит от выдержки эмира (у Ж. Моргана — три дня) и интереса окружающих. Игра иногда длится, писала М. Руденко, до 20–25 дней [Руденко, 1974, с. 121]. Когда постепенно интерес окружающих ослабевает, то «эмир» издает приказ, требующий ухода всех присутствующих. Оставшись один, «эмир» дает волю сдерживаемому смеху, убегает и переодевается в обычное платье. Так заканчивается игра.

Обряд избрания ложного эмира, несомненно, очень древний и связан с традицией обновления одежд, изменения социального облика и с перемещения иерархического верха — вниз. По сообщению Дж. Фрэзера, обряд этот, существовавший в Древнем Вавилоне, первоначально кончался казнью временного правителя. Впоследствии казнь заменилась смещением, часто сопровождавшимся осмеянием [Fraser, 1926, с. 283].

В тех районах, где курды проживают совместно с армянами, они не остаются безучастными к празднованию армянской Пасхи, которая также приходится на весну.

В Пасху, когда армяне красят яйца, которые курды называют кафир-кор («ослепление неверных»), курды, привлеченные играми армян, выходят гулять, а у себя дома готовят угощение. Курды районов Вана, Муш и Баязида на праздник хексори («крашения яиц») у себя дома для своих детей тоже красят яйца, а те играют ими друг с другом и с армянскими детьми.

Курды-мусульмане соблюдают мусульманский пост, который приходится на 9-й месяц по лунному календарю, введенному у арабов Мухаммадом в 622 г. В Турции и Иране этот месяц называется рамадан, а в Ираке и Сирии — рамазан, что связано с языковыми особенностями тюркских, иранских и арабского языков. Курды произносят в этом слове «з».

Мусульманский пост своеобразен, весь день нельзя есть и пить. Запрещается также курить, нюхать что-либо приятное или съестное. Требуется воздерживаться от всего, что может доставлять удовольствие. В связи с этим много споров среди мусульманского духовенства вызвал вопрос, допустимо ли жевать резинку, если соблюдаешь пост. В некоторых странах он решен положительно, с оговоркой, что слюну при этом необходимо сплевывать. Но более последовательные сторонники поста придерживаются иного мнения: удовольствие, получаемое при жевании резинки, нарушает пост. Ведь по шариату в дневное время Рамазана все удовольствия исключены.

Шариат описывает правила поста до мельчайших подробностей. Однако все требования воздержания от удовольствий должны выполняться только в дневное время. В темное время суток, с вечера до утра, пост прерывается: снова можно есть и пить, курить, предаваться любым жизненным утехам.

Поскольку Коран лишь приблизительно определяет суточное время поста, начало и конец дневного воздержания устанавливают по своему усмотрению местные власти того или иного района проживания курдов-мусульман.

По преданию, когда Мухаммад учредил пост в рамазане, этот месяц приходился на декабрь, и день был коротким. Самый же длинный дневной пост случается тогда, когда рамазан выпадает на летние месяцы — июнь или июль по григорианскому календарю, время наибольшей продолжительности светового дня.

Кроме, так сказать, телесного говения пост предписывает и нравственную воздержанность: особенно предосудительно браниться, врать, клеветать. Самый тяжкий грех наряду с богохульством и порицанием Мухаммада — оскорбление духовного лица. Эти проступки делают пост недействительным и требуют двойного возмещения. В данном случае шариат недвусмысленно защищает прерогативы мулл, имамов, улемов. Следует подчеркнуть, что пост в Рамазане — не просто голодание и воздержание от удовольствий. Он служит прежде всего, укреплению веры в Аллаха и другие религиозные догматы ислама. На это нацелена вся культовая обрядность поста. Каждый день до наступления рассвета мусульманин должен произнести особую сакраментальную формулу — нийа, в которой заявляет о намерении поститься и просит Аллаха благословить и поддержать его в этом богоугодном деле. Без произнесения нийи пост недействителен. В конце дня верующий должен вознести Аллаху слова благодарности. В свободное время в течение месяца рекомендуется читать Коран. В мечетях днем и по вечерам муллы читают проповеди. Общей ночной молитвой отмечается ночь с 26 на 27 рамазана — «ночь предопределения», когда, по преданию, с неба Мухаммаду спустился Коран. Правда, в этой книге сказано, что она явилась пророку не в одну ночь, а в течение всего Рамазана.

Своеобразие мусульманского поста ассоциируется с его происхождением в определенных не только географических, но и исторических условиях. Арабы-язычники почитали в числе прочих божеств Луну. Один из месяцев — рамазан — и был посвящен светилу: по ночам, когда на небе сияла луна, в честь ее устраивали трапезы, а днем постились. (Луна считалась добрым божеством, а Солнце — злым, «выжигающим жизнь».) Сам месяц рамазан был священным, «запретным» — в это время должны были прекращаться даже военные действия, не совершались акты кровной мести. Существование поста до ислама подтверждает и Коран.

На историю возникновения мусульманского поста повлияли также иудейские и христианские аскетические обычаи, с которыми Мухаммад был хорошо знаком. Так, сразу после хиджры он учредил в Медине пост ашура (10-й день месяца), согласно которому говение длилось, как и во время иудейского поста перед Праздником умилостивления 10-й день тишри, от одного захода солнца до другого, т. е. сутки. Однако уже во втором году хиджры месяцем поста был объявлен рамазан, ашура же стала необязательной. В представлениях мусульман Мухаммад стремился добиться полного очищения верующих.

Согласно другой гипотезе, рамазан у арабов приходился на жаркое время года, когда жизнь замирала. Ведь и этимологически слово «рамазан» восходит к слову «рамза», что означает «зной», «жара».

Возможно также, что в изначальной причине происхождения обычая воздерживаться длительное время от еды и питья лежала необходимость тренировки араба-кочевника на выносливость: ведь ему нередко приходилось совершать многодневные переходы по пустыне, имея ограниченный запас еды и питья.

Среди курдов также был весьма распространен кочевой уклад, и, возможно, этот обычай заимствован ими у кочевых арабов.

Во время Рамазана в отдельных районах стран проживания курдов бытует такой обычай: в городах за час-полтора до начала поста (летом — в два-три часа ночи, зимой — в пять-шесть утра) раздается бой барабана. Специальные барабанщики обходят квартал за кварталом и будят правоверных, оповещая о том, что наступает время последней трапезы перед дневным говением — сахур («еда на заре»), после чего начинается пост. А раз в неделю, уже днем, эти же барабанщики, прихватив с собой музыканта, играющего на дудке, совершают обход домов и под пронзительные звуки восточной музыки собирают с обывателей денежную мзду — бахшиши за свой еженощный труд [Еремеев, 1990, с. 97–98].

Последние дни Рамазана наводят порядок в помещениях. Всюду стирают белье, убирают мусор, красят стены домов, даже шьют новую одежду и обувь. Это началась подготовка к Празднику разговения, называемому у курдов Эйде-Фетр.

Эйде-Фетр — Праздник разговения — курды отмечают также по лунному календарю, как и Эйде-Курбан — праздник жертвоприношения.

Эйде-Фетр — Праздник разговения — знаменует окончание поста. Обычно в течение этого месяца, как нами уже было отмечено выше, пищу принимают только два раза в сутки: в 7 часов вечера и в 4 часа утра. Последний день поста — разговение — отмечается большим весельем гуляньем.

Характерные черты, присущие Празднику разговения — обмен подарками, покупка обновок и поедание всевозможных сладостей: конфет, засахаренных фруктов и орехов, рахат-лукума, сладких пирожков, пирожных. Бедный люд лакомится леденцами, в деревнях — финиками, инжиром, изюмом, виноградным и арбузным соком, вываренным до консистенции меда. Друзья и знакомые ходят друг к другу в гости целыми семьями. Подчиненные наносят визиты начальству. И обязательно хотя бы с небольшим подарком. В последний день праздника посещают кладбище, поминают умерших родственников. Благотворительные общества организуют раздачу вспомоществования семьям бедняков — муки, сахара, небольших денежным сумм. Делается это на средства, полученные от богачей, которые выплачиваются по случаю разговения, согласно шариату — специальный налог-милостыню — закят уль-фитр, или садакат уль-фитр.

Об этом, в частности, свидетельствовал и отечественный этнограф А. Алекперов. В 1936 г. он писал, что «после поста собирался „фитря“ (религиозный налог), который раздавался бедным, калекам и вдовам. Распределением руководили муллы и зажиточные крестьяне, которые тем самым старались увеличить свой авторитет среди бедноты» [Алекперов, 1936, с. 59].

В настоящее время в странах проживания курдов как сам пост, так и Праздник разговения трактуются по-разному. Так, например, в Турции, где позиции ислама сильно потеснены развитием современного просвещения и культуры, они отмечаются больше по традиции, утрачивая религиозное значение (а многими вовсе игнорируются). Там же, где устои ислама сильны, например, в Иране, они используются духовенством для усиления религиозности в массах как символ мусульманского аскетизма и благотворительности [Еремеев, 1990, с. 102].

Весной также отмечается праздник Саре-пэз, что значит «начало приплода». По курдскому обычаю, по прибытии в долга (на место перекочевки) после первого приплода каждый богатый курд режет барана, устраивает угощение и приглашает на него своих соседей и пастухов. Хозяин и хозяйка усердно угощают. После обеда, который устраивают во дворе, убирают столы, и молодежь поет народные песни и пляшет вместе с пастухами. По окончании праздника все благодарят хозяина за угощение и выражают пожелания, чтобы его хозяйка получила за лето много масла и сыра, болезни не извели скот, и летняя пастьба окончилась благополучно [Никитин, 1964, с. 98].

Этот праздник, так же, как и новогодний, сопровождается музыкой, плясками и песнями. Популярны групповые (хороводные) танцы, которые бывают с подпрыгиванием (чопи) и плавные (нэрм). Чопи представляет собой хоровод, когда танцующие держат друг друга за руки и двигаются по кругу. Исполняя нэрм, танцующие держатся за мизинцы, и эта живая цепь покачивается очень медленно направо и налево, перебирая ногами под звуки зурны и бой барабана. В групповых плясках участвуют, независимо от возраста, мужчины, женщины и дети.

Зурнэ (зурна) — это народный деревянный духовой инструмент типа гобоя. Очень большой и высокий барабан называется даф (дохол). По нему музыканты ударяют двумя палочками — тонкой (мэвэк) бьют снизу, а толстой, с утолщенным концом, (чомак) — сверху [Аристова, 1959, с. 255–256].

Как только ягнята подросли и окрепли, а снег в горах начинал интенсивно таять, назначался день Баро-дана — выступления из долга на летние пастбища [Никитин, 1964, с. 98–99].

Приготовления начинали за неделю, и вот, наконец, наступал торжественный день. С раннего утра все наряжались в праздничные одежды. Девушки, одетые в лучшие нарядные платья, украшали себя венками из свежих полевых цветов. Продевали через нос карафилы — круглые золотые пластинки, к которым прикреплялось раздвижное золотое колечко (для этого девочке делали в носу отверстие).

Своих овец, баранов и коз украшали пучками крашеной шерсти, а к ошейникам лучших из них подвешивали медные колокольчики с разноцветными висюльками. Потом пускали овец и ягнят в общее стадо и устанавливали очередность шествующих.

В день Баро-дана главная роль отводилась пастуху. Одет он был в свой лучший пастуший костюм, со свирелью в руках. Он исполнял роль командира: давал молодежи указание, как поступать с теми баранами или овцами, которые не принимали своих ягнят. Во время шествия за пастухом шел самый дородный и красивый козел (по-курдски — нери); на шее у него висел колокольчик, издававший трели на самой высокой ноте. Каждый хозяин произносил, обращаясь к пастухам, заклинание: «Поручая тебе свое стадо, я обязываю тебя честно и добросовестно исполнять свое дело и хорошо охранять мое стадо» [Шамилов, 1935, с. 28–32].

Когда все заклинания были произнесены, главный пастух играл на свирели и шествие трогалось. Стадо в определенном порядке шло за пастухом в сопровождении молодняка; подростки и дети бежали и зорко следили за тем, чтобы ничто не нарушало этот порядок. Ударами палки или особым свистком подпаски указывали каждому барану его место в стаде. «Прошло много лет, — писал В. Никитин, — с той поры, когда я впервые увидел шествие „Баро-дана“, но впечатления того дня еще памятны мне, как сейчас, вижу перед собой сияющие лица детей, молодежи и пастухов, слышу их песни. Ярко пестрят архалуки, ойма и бешметы, нарядные костюмы девушек и цветочные венки на их головах, украшения на овцах и баранах. Всюду — яркий солнечный свет. Вся долина покрыта зеленью, а вдали виднеются горы еще под снегом. Блеяние овец и баранов, песни пастухов и молодежи далеко разносятся по долине, и жители выбегают из своих жилищ, чтобы полюбоваться веселым шествием». «Такие шествия, — отмечает далее В. Никитин, — бывают только два раза в году: весной, когда стада уходят на летние кочевья, и глубокой осенью, когда возвращаются домой. Дни „Баро-дана“, — заключает он, — самые торжественные в году» [Никитин, 1964, с. 100].

Летние обычаи и обряды

Летом курды были заняты в основном хозяйственной деятельностью: скотоводы уходили на летовки, а оставшаяся в селениях часть населения занималась полевыми сельскохозяйственными работами. У курдов-земледельцев бытовали обряды, связанные с водой. Их выполняли женщины. Для того, чтобы умилостивить небо во время засухи, они запрягали двух волов и пахали не землю, а воду. С этой же целью в засушливые дни женщины обливали друг друга воде [Алекперов, 1936, с. 59].

История этого праздника восходит еще к домусульманским временам, когда скотоводы приносили в жертву богам животных, молились о сохранении своих стад, ниспослании богатого приплода. Такие обряды были характерны и для курдов, которые также представляли в домусульманский период пастушеские племена. После принятия ими ислама соблюдался обычай совершать свои жертвоприношения на 10-й день месяца зу-ль-хиджжа, что вначале было связано непосредственно с посещением Каабы. Но в дальнейшем этот обычай претерпел изменения. И теперь жертвоприношение как кульминационная часть паломничества к святым местам, которое теперь не является обязательным, исполняют по месту жительства.

По-арабски он называется Ид ал-Адха — Праздник жертвоприношения; в Иране и Турции — Курбан-байрам (курбан — «жертва», байрам — «праздник»).

Эйде Курбан — Праздник жертвоприношения — наступает через 2 месяца и 10 дней после Рамазана.

Все мусульмане усматривают в этом празднике один смысл — жертвенное заклание животного. Днем полагается зарезать барана или верблюда, из мяса которых готовят пищу и раздают верующим, прохожим, беднякам [Аристова, 1959, с. 250].

Этот обряд ассоциируется с древней легендой, прародитель арабов Ибрахим был так предан богу, что выполнял все его повеления. По воле бога он прогнал в пустыню любимого сына Исмаила и его мать — рабыню Хаджар. Аллах, правда, не дал им погибнуть от жажды: в пустыне они нашли колодец с водой — Замзам. Вокруг него впоследствии и возник город Мекка. Но бог послал еще одно испытание Ибрахиму — повелел принести в жертву Исмаила. Однако, когда покорный Ибрахим уже занес нож над любимым чадом, Аллах позволил заменить его агнцем. Прошли годы, и Ибрахим с Исмаилом, продолжая преданно служить богу, построили в Мекке храм — Каабу, где хранится упавший с неба Черный камень.

Мораль этой легенды заключается в том, что человек должен беспрекословно повиноваться воле Всевышнего, и только тогда он обретет благословение божье. Но легендарные чудеса и религиозные нравоучения в этом рассказе скрывают крупицы исторических реалий. Поселения в пустыне действительно возникали возле источников воды, и Мекка не была в этом отношении исключением. «Черный камень с неба», хранящийся в Каабе, по всей видимости, метеорит, которому поклонялись арабы еще до ислама. Сам миф о несостоявшемся жертвоприношении Ибрахимом своего сына символизирует отказ от человеческих жертв, практиковавшийся предками арабов как, впрочем, и многими другими древними народами, в числе которых были и курды.

Накануне Праздника жертвоприношения в районах расселения курдов устраиваются ярмарки: по улицам тянутся вереницы мелкого и крупного рогатого скота, величаво шествуют верблюды. Рога овец, коз, быков покрыты позолотой, обвиты разноцветными лентами, бока верблюдов раскрашены краской. Весь этот скот продают на специально отведенных площадках.

Праздник длится четыре дня, в странах проживания курдов эти дни считаются нерабочими. Всюду готовят мясные блюда, устраивают многолюдные и обильные трапезы. Бедный люд ест досыта, а богатые курды искупают свои грехи раздачей дарового мяса и как бы очищают совесть.

Пожертвования в виде скота считается весьма благим делом: чем больше таких подношений сделает мусульманин при жизни, тем легче ему будет после смерти попасть в рай, пройдя перекинутый над пропастью ада мост Сират, тонкий, как волос, острый, как меч. Согласно поверью, те животные, которые были принесены в жертву, не дадут упасть в адскую бездну. Вера в такой мост, ведущий в рай, как и убеждение в душеспасительную силу пожертвованных животных, существовали еще в религиозных представлениях зороастрийцев. Так древний скотоводческий культ умилостивления богов закланием скота трансформировался в исламе в магический обряд и стал характерной чертой главного мусульманского праздника.

31 августа, по григорианскому календарю, в городе Демавенд в Иране проводится праздник Мухрикан, или Эйде курди (Курдский праздник). В востоковедческой литературе существуют различные толкования его происхождения. Одни авторы считают, что он имеет иранские корни [Malcolm, 1821]. Другие полагают, что он аккумулирует в себе уникальные черты курдской истории. Так, В. Никитин в своей книге «Курды» упоминает о том, что Мориер, известный путешественник, во время своей второй поездки в Демавенд в 1812 г. его наблюдал и счел чисто курдским праздником, поскольку, по мнению Мориера, он устраивался в честь освобождения курдов от насилия персидского шаха Дахака. Кроме того, в журнале «Курдистан Таймс» отмечается, в частности, что Эли Этхер Шемин Хемедани в своей книге «Курды» пишет: «Существует праздник северных иранских курдов, называемый Курди. Согласно „Шараф-наме“, он знаменует конец пыток Феридуна Дахаком» [Kurdistan Times, 1992, с. 149–150].

Как уже отмечалось, мусульманский лунный год начинается с 1-го дня месяца мохаррам.

Начало нового года по лунной хиджре курды-шииты отмечают не как праздник радости и надежд, а как дни скорби по имамам Али, Хасану и Хусейну, другим «мученикам за веру». Конкретно это связано с десятидневной осадой суннитами окруженного отряда Хусейна и его гибелью. С тех пор ежегодно в первую декаду месяца мохаррам шииты поминают убиенного имама, а заодно и других шахидов (павших за веру). Это и есть ашура — декада траура (от арабского слова ашара — «десять»).

Возможно, из-за подвижности новогодних дат — в разные годы они могут приходиться даже на разные сезоны — у мусульман, как у шиитов, так и суннитов, не сложилось традиции праздновать начало нового года по лунному календарю.

Самым значительным праздником шиитов является ашура — траурные дни. Как известно, последователи основного течения в шиизме признают 12 имамов. Первым среди них считается Али; после его смерти сан имама перешел к его старшему сыну Хасану, а затем и к Хусейну и его прямым потомкам. Одни из характерных признаков шиизма — культ мучеников. Помимо Хусейна, шииты считают мучеником не только Али, павшего под ударами хариджитского кинжала, но и Хасана, которые был отравлен врагами шиизма. С культом мучеников связаны траурные дни шиитов. Поэтому мохаррам — первый месяц мусульманского лунного года, по их представлению, должен быть временем горя и печали. Самый скорбный день у шиитов — 10-й день месяца мохаррам. Он называется ашура. В этот день, по преданию, был убит Хусейн. В течение мохаррама совершаются траурные шествия, богослужения в мечетях в некоторых больших городах раньше устраивали особые театральные представления — мистерии, неизменным сюжетом которых служили обстоятельства гибели Хусейна.

Все эти религиозные церемонии обостряли фанатизм верующих. Ревнители веры «обычно одевались в длинные белые балахоны, напоминавшие саваны; их головы были обриты. Испуская горестные вопли, они ударяли себя цепями или наносили легкие удары кинжалом. Из неглубоких ран сочилась кровь, на белых одеждах появлялись красные пятна. Почти всегда несколько таких изуверов умирали от потери или заражения крови. Раздаются возгласы „саксей-ваксей“». А. Алекперов, например, отмечает, что у курдов Азербайджана «во время мохаррама рубились все. Женщины и старики били себя в грудь собирались в одном месте, слушали „марсиа-хана“, который старался своими душераздирающими рассказами вызвать побольше слез» [Алекперов, 1936, с. 59].

У курдов с шиитским праздником мохаррам связывается следующий обряд посреди молотильного поля устанавливаются дубовые столбы до десяти метров высотой, к ним сверху крепится кусок белой материи. Столбы считались неприкосновенными. Люди совершали самобичевание вокруг них [Аристова, 1966, с. 176].

В дни ашуры старики запрещают молодежи улыбаться, не говоря уже о каких-либо развлечениях; тяжким грехом считается любое веселье. Никакие радостные события — день рождения, свадьба и т. д. — в траурную декаду не празднуют. Следуя унаследованным от дедов обычаям, некоторые шииты проводят эти дни в непрерывных молитвах и посте.

Новый летний хозяйственный цикл начинался у курдов-скотоводов с перекочевки на летовки. Курдские скотоводы, практиковавшие различные разновидности полукочевой формы скотоводства, начинали перегонять скот с мая, который продолжался до начала сентября и считался органическим продолжением весеннего ухода. Это было время, когда горные районы изобиловали растительностью, достаточной для кормления стада, в то время как на весенних пастбищах трава уже высохла и становилась непригодной для скота [Егиазаров, 1891, с. 185–198].

Интересным представляется тот факт, что курды поднимались на летние пастбища постепенно, по мере таяния снега. В летние пастбища, известные в литературе под названием яйла, зозан, курды отправлялись со своими стадами и имуществом, т. е. «с наступлением лета со всем своим домашним скарбом, стадами, женами и детьми, собаками и даже домашними птицами» [Дарвешян, 1986, с. 59]. Причем курды оставляли свои места жительства без всякого присмотра. То же делали и курды, жившие в кишлаках.

К летовке они готовились почти в течение всей зимы: ремонтировали шатры, приобретали все необходимое для летнего периода. Более того, уточняли численность семей, следовавших на летовку, маршрут следования и другие детали.

К этому времени приурочивался праздник, когда ягнят смешивали в стаде с матерями. Он сопровождался «блеянием овец, лаем многочисленных овчарок и пронзительным криком пастухов, курдов, одетых в войлочные бурки и в такие же колпаки с рожками» [Сегаль, 1902, с. 35–36]. До прибытия на летовку ягнята свободно кормились у матерей, а телят не допускали к сосанию молока, надевая им намордники.

Подобные обычаи мы встречаем также и в быту других народов, занимавшихся скотоводством. Для курдов, практиковавших отгонную форму ведения скотоводческого хозяйства, была характерна сравнительно поздняя перекочевка, которая приходилась на середину июня и даже в июле. Это объясняется тем, что скот находился на весенних пастбищах, которые примыкали к летним. Важным было наличие земледельческого занятия в хозяйствах курдов. На летовки уходили не все курды, а только отдельные члены семейства (пожилые люди, юноши и девушки), а остальные оставались в селениях и выполняли земледельческие и другие хозяйственные работы. В августе высевали озимую пшеницу с полугодовым периодом созревания. В это же время собирали второй урожай зерна, которое, если позволяли климатические условия, высевали в феврале. После пшеницы и ржи летом сеяли бобы трех сортов, а также два сорта проса — крупнозерновое (харцин) и серзам (дукхн).

Жизнь курдов на летовках проходила интересно и содержательно, несмотря на напряженную работу. «Жизнь курдов на кочевке идет весело… Ранним утром, в сумерки, со всех сторон слышны звуки пастушеской свирели: в лунную ночь молодежь устраивает хороводы и пляшет под звуки зурны до позднего времени» [Егиазаров, 1891, с. 26].

Большим событием в хозяйственной жизни курдов было и возвращение с летовки. Они приносили в жертву скот, приглашали на пир членов общества и желали друг другу благополучного преодоления зимних трудностей и возвращения на кочевку в будущем году. К столу подавали виноград, (который растет в ограниченных количествах и используется в основном для приготовления сока), а также яблоки, абрикосы грецкие орехи. Готовили шашлык, а также молочные блюда. Так курды завершали летний хозяйственный цикл.

Хотя период летней пастьбы кончался в середине августа, тем не менее, курды, практиковавшие полукочевую форму скотоводства, пасли скот на горных пастбищах, вплоть до конца сентября — начала октября. Истощение травяного покрова и наступление холодов вынуждало скотоводов переходить на предгорные и долинные участки. Что же касается курдов, практиковавших отгонное скотоводство, то они крупный рогатый и мелкий скот осенью пасли на пастбищах вблизи курдских селений.

Осенние обычаи и обряды

Мевлуд — это праздник Дня рождения пророка Мухаммада, характерный для курдов-мусульман.

Обычай праздновать дату рождения пророка возник под влиянием христианского праздника Рождества. Его отмечают в ночное время с 11 на 12 раби ул-авваля [Еремеев, 1990, с. 110].

В эту ночь в мечетях идут массовые намазы, раздают милостыню нищим. В некоторых странах проживания курдов, например, в Сирии, по улицам проходят процессии с зажженными фонарями, верующие несут изображения Амины — матери посланника Аллаха.

Во время этого праздника женщины и мужчины едят отдельно. В этот день принято жечь ароматические вещества.

Осенью курды отмечают праздник Бедан-бердан (букв. «запуск баранов»).

Когда наступает середина осени, курды пекут хлеб и гату (сладкое печенье с прослойкой масла и сахара) и несут их к отарам. Там они раздают всем присутствующим гату, едят сами и веселятся. Потом пускают баранов в стадо овец.

Впервые в научной литературе описание этого праздника дается в статье С. Викандера. Автор связывает этот праздник с авестийским термином («выпускник самцов»), который означает обычай запуска баранов в стадо в осенний праздник в честь божества в период сентябрь-октябрь, в то время, когда пастухи со стадами возвращаются с летних пастбищ.

Интересно отметить, что случка мелкого рогатого скота происходила на 50-й день, т. е. после первой декады октября, чтобы окот пришелся на ранневесенний пастбищный период. Случка всегда сопровождается обрядовыми действиями.

Зимние обычаи и обряды

Зимнее время всегда считалось наиболее сложным периодом для скотоводов. Тогда обеспечивали уход за стельным скотом. Необходимо было обеспечить воспроизводство стада на следующий хозяйственный год. Скот пасли на зимних пастбищах, занимавших неприменимые для земледелия земли. Но скот оставляли и в овчарнях, кормили припасенным весной и летом сеном. Если его не хватало, то курды меняли сыр, масло, шерсть на сено, заготавливаемое оседлым населением, как курдами, так и представителями других национальностей, например, армянами, азербайджанцами, туркменами и пр.

Интересно отметить, что в зимний период особенно возрастала угроза болезни скота. Для мелкого рогатого скота особенно была опасна оспа. В случае начала эпидемии пастухи совершали обряд с использованием известкового камня (бунджух). Камень опускали в сосуды с водой, а затем ею окропляли больной скот. По окончании обряда камень привязывали на шею одному из животных.

Источники сообщают, что болезни лечили также с помощью «волшебной чаши и бус», имевшихся преимущественно у богатых. Бусы обычно укрепляли над воротами, через которые прогоняли скот, или вешали их на шею одного из животных. Аналогичные обряды и обычаи были характерны и для других народов Кавказа и Передней Азии [Никитин, 1964].

Праздник Сада-пез курды-скотоводы отмечают через 10 дней после запуска баранов в стадо, т. е. в то время, когда удостоверяются в том, что овцы дадут приплод.

В домах снова готовят гату и различные кушанья. Люди веселятся, радуясь, что скоро стадо увеличится. У курдов-езидов во время этого праздника ходят ряженые: обычно это двое мужчин. Один из них одет в нелепый и смешной наряд, изображая комический персонаж Косгелды. Второй — в женское платье, как бы представляя его жену. Они заходят в дома, шутят, балагурят, собирая в мешок раздаваемые им угощения и деньги.

Последнюю среду месяца шубат курды называют Ахыр-чаршамбе (Последняя среда) или Кара-чаршамбе (Черная среда). Люди веселятся и стараются ни с кем не ссориться, каждый у себя дома готовит много еды: считается, что весь год каждый будет заниматься тем же самым, что он делает в этот день. Все непременно готовят халису (кушанье, приготовляемое из цельных зерен пшеницы, куриного мяса и топленого масла). Если двое были в ссоре или враждовали, в праздник обязательно должны помириться и разговаривать друг с другом. В течение трех дней ходят в гости, делают подарки.

Ежегодно в декабре (по григорианскому календарю) езиды соблюдали трехдневный пост (ржи езди). Днем они ничего не ели. В полночь, накануне поста, готовили обед, наедались и ложились спать. На следующий день не притрагивались к пище, воде, не курили до вечера. После захода солнца ели, ложились спать и снова вставали в полночь. Так продолжалось три дня. На четвертый день устраивали езидский праздник Айде езди (Езидский праздник). В этот день с утра на улицах селения собирались старики и группами по несколько человек ходили по домам односельчан, посещали, в первую очередь тех, у кого недавно кто-либо умер. Там им устраивали угощение [Аристова 1966, с. 174].

В середине зимы отмечали праздник Хидир-зинди. Он был связан с верованиями и гаданиями курдских женщин, которые на жареных злаках старались предугадать благополучие для своей семьи на будущий год.

Жарили гоорга (печенье из муки). Гадали на разных злаках. Гаданье заключалось в том, что гоорга раскладывали на плоской посуде и оставляли на ночь в пустой комнате. Если к утру на ней оказывался след руки, то эту женщину ожидало счастье.

У девушек ритуал происходил следующим образом: яйцо клали в воду с красками (черной и красной). Если на следующий день на яйце оказывались красные знаки, то, по народному поверью, это считалось хорошим предзнаменованием, если же черные, то плохим [Аристова, 1966, с. 177].

Ноурузу, отмечаемому большинством курдского населения, предшествует также пост и праздник в честь святого Хадыр-Наби (Хызра, Хыдырнеби) — покровителя скота и растительности, олицетворяющего вечную жизнь и весну. Курды-мусульмане этого святого отождествляют с христианским Георгием. У езидов Хыдыр-Наби соотносится со святым Сергием. Его по обыкновению устраивают за 15 дней до большого армянского поста. По словам С.А. Егиазарова, этот праздник «приходится между рождественским и великим постом. Он совпадает с армянским постом — „Арачаворац“, установленным Георгием Просветителем в честь принятия армянами христианства» [Егиазаров, 1891, с. 15].

Курды-езиды постятся три дня, после чего разговляются. Вечером третьего дня и наутро следующего из каждого дома разносят соседям еду в память умерших. Женщины курдов-езидов разводят муку и жидким тестом рисуют на притолоке и притолочных балках магические знаки-обереги: диски солнца и луны, а также фигурки человечков, скота, круги и точки [Авдал, 1957, с. 96]. Все эти знаки должны были вызвать расположение Хыдыр-Наби и обеспечивали благополучие дома и богатый приплод. Курды-езиды колядовали. Дети и молодежь, взяв мешочек (или новый шерстяной носок) на длинной нитке (такое приспособление называют долиданг), ходят по домам с песнями.

Отметим, что неженатые юноши и девушки три дня постятся, а на четвертый разговляются, но не пьют воды. Потом ложатся спать. И если юноше приснится сон, что он дает воду какой-нибудь девушке, то считается, что она достанется ему в жены. И наоборот, если девушка во сне дает воду какому-нибудь юноше, то это означает, что он ее суженый.

В ночь на праздник Хыдыр-Наби пекут похин (род мягкого, сладкого печенья из жареной муки с большим количеством масла), кладут его в деревянное корыто и ставят посередине комнаты. Считается, что конь пророка Хыдыр-Наби оставляет на похине свои следы; тогда хозяин дома радуется и говорит: «Благословение и милость пророка Хыдыра нынче снизошла ко мне в дом» [Баязиди, 1963, с. 33]. После того как кончается пост, из похина готовят халву и раздают соседям и родственникам, а другую прячут, полагая, что это воплощение милости пророка.

В день Хыдыр-Наби знатные люди делают подарки бедным, а дети ходят по домам за праздничными подношениями: ребятам непременно дают фрукты, монеты и пр. Дети также берут долиданг и, взбираясь на крыши домов, опускают носок на нитке через свето-дымовое отверстие в потолке. Хозяйка кладет в долиданг угощение. При этом ходящие по домам обязательно поют песни (их также называют долиданг), в которых желают дому всяческого благополучия, достатка и просят хозяйку не скупиться на угощение. Мальчики и девочки при этом приговаривают: «Домидани, домидани, сохрани, о боже, юношей (этого) дома. Хозяюшка, пожертвуй, кинь что-нибудь в долиданг» (долиданг — букв. «качели»). Эти приговоры в особенности характерны для детей курдов-езидов.

М. Руденко были собраны и переведены на русский язык замечательные образцы «песен-долиданга», которые предоставил в ее распоряжение курдский писатель Али Авдаррахман. Считаем небезынтересным привести некоторые из них еще раз:

В последней строфе нашел отражение древнейший обычай: во время годовых празднеств и всяческих увеселений, прежде всего, обращаться к памяти умерших, просить для них успокоения и оставления грехов, совершать в память о них добрые дела и раздавать угощение и милостыню [Руденко, 1974, с. 122].

Праздник Хыдыр-Наби — веселый земледельческий праздник, ассоциирующийся со славянским Иваном Купалой. Во время него крестьяне водят хороводы вокруг зеленеющих деревьев. Крестьянки плетут венки из луговых цветов. В канун этого дня девушки гадают о своей судьбе, подобно тому, как гадали на святки на Руси.

Как правило, его устраивали после трехдневного поста в середине зимы. В третий день поста пекли соленые лепешки, которые ели молодые люди — девушки и юноши. На четвертый день наносили друг другу визиты и разносили кушанья.

Этот праздник отмечали как у курдов-мусульман, так и курдов-езидов, с той лишь разницей, что в честь этого святого езиды соблюдали трехдневный пост, а курды-мусульмане — совершали один день жертвоприношения. Хыдыр-Наби являлся олицетворением плодородия и урожая — умирающим и воскрешающим божеством [Авдал, 1957, с. 229].

Во время этого праздника на деревянных столбах, находившихся в помещении для поддержки потолочного перекрытия, на стенах домов рисовали мукой баранов, пастухов, горных козлов и т. п. Этот обряд был связан с представлением скота и об удачах на охоте. К столбам привязывали качели, на которых качались молодые люди, разжигали костры, через которые прыгали, чтобы «ушли грехи» (очищение огнем).

Обряд этот имеет много общего с армянским праздником «Дерндез», устраиваемым ежегодно в феврале. Обычно вечером население разводило на крышах домов костры, через которые прыгали девушки и женщины, а мужчины ходили вокруг. Там, куда пойдет дым, будет хороший урожай. Женщины также верили, что, перепрыгнув через костер они будут иметь благополучие в семье, а главное, у них будут рождаться мальчики. В настоящее время этот праздник уже утратил религиозное содержание и кое-где устраивается как развлечение для молодежи. Как и у курдов-езидов, он связан с культом огня [Аристова, 1966, с. 175]. А. Авдал так описывает этот день: «„Дерндез“ был связан с культом огня. Дети разводили на крышах домов небольшие костры и вешали с „ердиков“ (световое окно) мешочки, в которые хозяйки дома клали яйца, фрукты, гату и пр.» [Авдал, 1957, с. 229].

Зимой, самой «сказочной» порой, сельское население собиралось по вечерам в чьем-либо доме, в большой комнате — гостиной, чтобы послушать увлекательные волшебные сказки, остроумные легенды и притчи. Здесь же устранились состязания между певцами — дангбежими. В отличие от других жанров устной словесности, сказки, особенно волшебные, в курдском быту, как правило, рассказывали вечерами. Ни один из рассказчиков днем не начинал волшебную сказку. По их представлению, нарушение этого правила считалось величайшим грехом [Ордихане Джалила, 1989, с. 15].

В прошлом в каждой деревне существовали свои профессиональные сказочники и дангбежи, которые по вечерам пели и рассказывали сельчанам всевозможные байки. Курдский писатель и выдающийся дангбеж Ахмеде Мирази вспоминал: «Нашим сказочником был Хамзое Алабылке, а дангбежем — Бакыре Наби» (цит. по [Ордихане Джалила, 1989, с. 15]). Подобные вечера были своеобразной школой для молодых сказителей, формировали фольклорный репертуар. Представители старшего поколения свидетельствуют, что их дети и прадеды слушали и сами рассказывали нескончаемые, длившиеся по несколько часов, а иногда и дней, повествования.

Искусство рассказчика передавалось из поколения в поколение. О подобных персидских мастерах живого слова писал А.А. Ромаскевич: «Сказочник — весь движение и жизнь: он громко кричит, временами речь его переходит в пение, он страстно жестикулирует, то медленно и тихо ступает, то быстро движется, поворачиваясь в разные стороны и изгибаясь всем телом, подражая движениям и действиям сказочных персонажей. Сидящие напряженно слушают и иногда при патетических возгласах рассказчика, за которыми следует пауза, громким хором вторят ему» (цит. по: [Ордихане Джалила, 1989, с. 16]). Подобные мини-театральные представления мастеров устного слова всегда оказывали большое воздействие на слушателей. Высокое исполнительское мастерство способствовало тому, что люди верили в рассказываемое чудо.

Сказки, которые рассказывались долго, называли чирок, или, по-персидски, хекаят, что означает «повесть», «рассказ». А сказки небольшого объема назывались чиванок, т. е. «малютка» [Ордихане Джалила, 1989, с. 16].

Каждый сказитель по-своему исполнял свое любимое произведение, дополнял или своеобразно интерпретировал текст. В исполнительской манере проявлялись его характер, мироощущение, каждому был присущ особый стиль повествования и арсенал художественных образов. Он становился как бы выразителем духовной культуры соплеменников, односельчан, сверстников, определенных социальных групп.

Зимними вечерами нередко устраивали также йахнахи. Освобождали большое помещение, зажигали светильники и приглашали дангбежей и музыкантов. На вечеринку приглашали всю молодежь — юношей и девушек, невест и молодых женщин. Играли на сазе, пели, плясали в хороводе и танцевали до утра. Потом все расходились по домам [Баязиди, 1963, с. 34].

За 45 дней до наступления весны, в период пробуждения природы, в Иранском Курдистане, в районе Хавромана, курды проводят церемонию, называемую Свадебная церемония Пира Шахрияра. Она начинается с восходом солнца (что провозглашается детьми), когда совершается ритуал пожертвования скотом. В это время готовится тушеное мясо из туш жертвенных животных и раздается присутствующим.

Праздник сопровождается воспеванием (очевидно, богов, героев — О.Ж.), песнопениями, плясками под даф (тамбурин), звуки которого доводят танцующих до экстаза. Через неделю после этого праздника его участники посещают погребения Святых (Пиров), а затем едят хлеб и йогурт, символизирующие благосостояние [Kurdistan Times, 1992, с. 149].

Таким образом, курды проводят самые разнообразные праздники, связанные с их национальными традициями, а также религиозными, территориальными и хозяйственными особенностями. Календарные праздники и обычаи курдов обязаны своим происхождением и развитием историческим, социально-экономическим, политическим и социально-культурным условиям областей и регионов Курдистана. Совместное проживание курдов с другими народами способствует процессу взаимообогащения и развития их культур.

Календарные праздники и обряды демонстрируют конфессиональную многоплановость культуры курдов: они отмечают и мусульманские, и езидские праздники. Признавая несомненное единство материальной и духовной культуры курдов-езидов и курдов-мусульман, тем не менее, нельзя не отметить некоторую разницу в отдельных культурных традициях, которую отнюдь не следует толковать как противопоставление их духовной и материальной культуры.

Отметим, что такой общераспространенный праздник всех курдов, как Ноуруз, имеет различия в зависимости от места его проведения. Он празднуется независимо от местопребывания курдов, будь то их этнографическая родина или другие районы мира (Европа, Австралия и т. д.).

Большинство календарных праздников и обычаев занимает видное место в социальной жизни курдского этноса. Невзирая на локальные и другие особенности, они отражают присущую курдскому этносу в целом национальную самобытность.