Калифорния - Мы Идем!

Глава 1 Разговоры с индейцами

— Возможно, пойдет дождь. И что-то меня смущает, джентльмены? То, как мы идем, практически без потерь… — Джеро задумчиво рассматривал небо и высказывал мысли вслух. Он сейчас шел справа от переднего фургона, а Сэтору постоянно находился в замыкающем дозоре.

— Не совсем так, Джеро-сан, — возразил глава каравана герр Август, восседавший на передней скамье. — Лошадь мы потеряли, если ты не заметил…

— Да, джентльмены, такое у меня впервые — путь каравана напоминает прогулку, — высказался проводник. — И это настораживает!

Выдержав паузу, глава каравана Август ткнул пальцем вперед и вдаль:

— Так и надо держаться настороже, джентльмены, беда всегда может прийти внезапно, как черт из табакерки.

— Мы и держимся, в меру сил…, - буркнул Джеро, и сбавив шаг, направился к Морриган, которая сейчас правила третьим фургоном. Зная японца, Айвен понимал, что приятеля не покидает чувство беспокойства.

Увидев приближавшегося Джеро, та сразу одарила его улыбкой.

Айвен посчитал, что завтра последний день июня и это означает, что караван в пути семьдесят второй день. Тропа постоянно делает повороты в узкой долине вдоль реки. Дэвид, не доверяя памяти и отпечаткам, оставленным другими путешественниками, постоянно сверяется со своей картой и отметками на ней.

А позади высятся горы пройденного водораздела. Только сейчас, с большого расстояния все увидели, какую горную преграду они смогли преодолеть. Сам юноша ожидал от перевала через водораздел гораздо худшего, а оказалось, что момент перехода и не заметили.

Еще через день тропа едва заметно пошла на спуск, и после пологого спуска к ручью Сильвер-Крик начался самый сложный участок. Тропа шла вдоль русла ручья, петляла то на одну его сторону, то на другую, так что пришлось немало потрудиться, сбрасывая с пути фургонов камни. Одна радость путникам и животным — была в достатке чистая вода. Семьи даже перестали кипятить воду для питья, за что получили выговоры от Марты и Пауля, скромной пары врачей из тринадцатого фургона.

Но от этой воды животом никто не страдал. Может быть, сказывалось вот что: в штатной бочке каждого фургона, укрепленного с его бока, на шнурке болтались изделия из серебра. Так предложили сделать Пауль с Мартой еще перед выходом из Джефферсон-Сити, и каждый фургон поместил в воду, кто что имел из серебра.

— Впереди будет мост! — обернулся назад и проорал Дэвид так, что было слышно на половину цепи из фургонов.

— А всего их тут два! По крайней мере так было год назад. И оба моста сделаны индейцами. Усилим бдительность, джентльмены! Тут индейцы чувствуют себя полными хозяевами…

Вскоре на тропе появились участки, где большие углубления были засыпаны мелкими камнями, чтобы получить более-менее ровную поверхность для движения повозок.

Стоп! Впереди первый мост! — крикнул Август назад, когда к каравану вернулся головной дозор в составе Айвена и Майкла Брэди. Все повозки поочередно выполнили команду. Дозор был не один, а с двумя индейцами верхом на лошадях. Как у наших людей, так и у индейцев винтовки были спрятаны в седельных кобурах.

Перед караваном дозорные пропустили индейцев вперед и остановились.

Два далеко не молодых воина сидели на хороших лошадях, укрытых накидками. Оба были в простой тканой одежде, в рубахах с рукавом и в штанах. У одного, видимо старшего по званию, в голове торчало два пера. Одно вверх, другое набок, волосы убраны в две косы по бокам и перевязаны черной лентой. У второго вообще не было перьев на голове, а черные длинные волосы просто были стянуты двумя завязками, и свободно лежали впереди на плечах и груди. Оба имели только длинные ружья в чехлах и ножи на поясе.

— Это шайенны, — спокойно сообщил Дэвид. — Они ухаживают за двумя мостами через ручей.

«И собирают плату…», — тут же подумал Айвен.

Дэвид сказал и умчался к хвосту колонны, чтобы предупредить всех, как себя вести при встрече с индейцами. А те одним движением ног развернули лошадей, и шагом направились обратно к мосту. Караван тронулся следом.

Когда караван подошел ближе и остановился перед мостом, Сэтору велел, чтобы все оставались на местах в фургонах. Сам он с Дэвидом направился к шайеннам и крикнул, чтобы Айвен также подошел.

На участке, где ручей в более крепкой скальной породе пробил себе узкий и глубокий проход, была устроена переправа. Мост представлял собой два длинных и мощных бревна, перекинутых с одного берега на другой, а на них вплотную накатом уложены более тонкие бревна. Все это было связано веревками. Переправа устроена в таком месте, где к ручью могли спуститься повозки.

Еще до начала переговоров Сэтору, как военный лидер каравана обернулся к Айвену и жестом подозвал его к себе:

— Стань немного сзади так, чтобы ты их видел… Мы будем разговаривать, а ты смотри на их лица и слушай речь…

— Сэтору-сан! Я не понимаю их языка…

— Я знаю, и тоже не понимаю, но не это важно. Главное — чутко отслеживай их реакцию. Ищи признаки неискренности, замешательства, гнева. Замечай все, а потом нам расскажешь…

Разговаривали с индейцами недолго. Хотя Айвен не понимал речь, но суть понял. И еще хорошо уловил налет неискренности у старшего индейца в заключительной части беседы. Некоторое время торговались, потом индейцам были переданы два длинноствольных ружья, три лука, и две лошади. Все из трофеев. За лошадей старшим пришлось больше всего торговаться.

Первыми через мост, пешком и важно, прошли Август, Сэтору и проводник. Лошадей провели в поводу. Когда первые копыта стукнули по доскам настила, кобыла Дэвида сначала испуганно шарахнулась с непривычки. Пришлось подождать, пока она успокоится, после чего медленно вести через мост. За ней осторожно, опустив свой рыжий хвост, перебежал по настилу пес Айвена.

Следом пошли остальные лошади. Сначала оседланные, с Айвеном и Майклом верхом, потом Патрик и Том провели в узде остальных. Копыта тех животных, что были подкованы, гулко застучали стучали по сухим, отесанным с одной стороны бревнам.

Когда пошли первые волы, запряженные четверками, копыта звучали глуше. Животные были осторожны. Потом пошло живее — один фургон за другим мерно тарахтели металлическим ободом колес по настилу моста. Молодая кошка семьи Штерн еще на подходе к мосту прыгнула в свой фургон. Из второго фургона семьи Вольф звонко пролаяли два щенка немецкой овчарки. Когда вышли из поселка, им было всего месяц, а теперь есть три.

Двое индейцев стояли недалеко от моста, как две статуи, и почти не смотрели на проезжавшие фургоны. Или делали вид.

Но это только на первый взгляд. Айвен перешел мост и остался на другой стороне реки, как бы контролируя процесс и готовый помочь, а сам наблюдал за поведением индейцев.

— Ну что скажешь?

Когда последний фургон перешел и начал удаляться немного вверх по другому берегу, рядом с юношей возник Сэтору.

— Младший испытывал зависть и разглядывал женщин. А старший обшаривал косым взглядом каждый фургон, так старался все рассмотреть. Думаю, что захотят напасть. Предчувствие у меня такое…

— Пусть попробуют, отговаривать не будем. Нас все равно не послушают, если вдруг предложим нас не трогать. Поймут свою ошибку, когда будет поздно.

Караван двинулся дальше по узкой долине. Все время попадались места, где фургоны сильно наклонялись в одну сторону, и командам из мужчин приходилось стоять в этом месте и поддерживать их поочередно шестами.

Через два часа подъехали ко второму мосту, поменьше. Второй раз переправа прошла легче, потому что животные шли без опасений.

Все это время индейцы медленно двигались следом за караваном и разговаривали между собой. После перехода через второй мост они быстро развернули лошадей и двинули прочь, не прощаясь. Каждый вел за собой в поводу привязанную лошадь, что получена в оплату.

А караван продолжил путь на запад по узкой долине.

После полудня погода стала резко портиться. Сначала низко прошли отдельные тяжелые и темные тучи, наполненные влагой, а потом небо полностью затянуло ими. Настал момент, когда первые крупные капли начали барабанить по тентам фургонов. Через одну минуту капли взбили и размочили пыль на тропе, и копыта животных стали скользить по грязи и мокрым камням.

Старшие дали команду выстроить фургоны в два ряда и стать на месте.

Дождь превратился в ливень, но был недолгим и довольно теплым. Моментально тенты, повозки, спины волов и лошадей стали мокрыми. Попрятались все, кто мог. Только животные стояли молча и тянули морды кверху. И как показалось юноше, получали удовольствие.

Так повторилось несколько раз за день. Но караван пережидал и продолжал идти вперед, так как проводник тянул группу до первого места, которое окажется подходящим для стоянки. Нашел его поздно, когда солнце начало приближаться к горизонту на западе.

Стали в круг. С одной стороны, вверх уходил крутой скальный обрыв, так что вести огонь по лагерю сверху не получится — слишком далеко. С другой стороны — бурный поток и большие камни. Поскольку стали на поляне с травой, животные стразу опустили морды. Патрик с Корнелиусом стреножили лошадей, вытерли спины и отпустили пастись. Волов также вытерли и осмотрели вместе с докторами из предпоследнего фургона. Пауль и Марта осматривали их, каждый со своей стороны, переходили к следующему. Потом сообщили, что осмотр закончен и все с животными в порядке.

Запас сухих дров хранился в последнем фургоне у Тома.

— Мистер! — Том, слуга купчика, стоял перед Джеро, переминался с ноги на ногу, и не решался говорить.

— Мой хозяин дрова не дает. Говорит, что и так их мало… Велит, чтоб шел и искал здесь… Где их тут найти? Все мокрое!

— Пойди и передай своему хозяину лично от меня, чтобы перестал издеваться над обществом. Если он хотел так пошутить, то это не смешно. И время, и место не подходящие… Дрова там лежат общие.

Или ему с нами плохо идти? — грозно спросил беднягу Джеро. Тот только отрицательно замотал головой, за себя и за хозяина.

— Можно, я ему ухо отрежу? — встрял в разговор ирландец и силач Дуглас Маккинли.

— Пойди с Томом к фургону! — ответил Джеро. — Но сразу не режь, только пригрози со зверским лицом. Этого будет достаточно, я уверен…

Дуглас радостно подхватил свой пояс с ножом, слегка шлепнул Тома по загривку от избытка чувств, и вместе с ним побежал к последнему фургону Рольфа, купчика. Давно пора начинать готовить, а костры еще не разводили. Непорядок.

Тем временем в лагере началась обычная вечерняя суета. Отдохнуть люди успели в движении, сейчас женщины и дети повытаскивали из фургонов скамейки и начали приготовления к ужину. Пауль и Марта закончили с волами и принялись осматривать лапы щенков из четвертого и восьмого фургонов. Два щенка из восьмого, семьи Вольф, были немного моложе — им в походе исполнилось три месяца с небольшим. Трем другим из фургона оружейника Рихтера — было два, я стало четыре. Они с каждым днем вели себя смелее и активнее, и на стоянке первыми начинали бегать вокруг фургонов и людей, как только их вытаскивали на свет. Но никогда не удалялись он них далеко, как будто невидимая запретная черта по окружности останавливала их.

Ухо торговцу резать не пришлось. Не прошло и двух минут, как негр с ирландцем вернулись с охапками дров и вскоре запылали два костра.

Только успели приготовить, да после короткой молитвы приступить к ужину, как снова пошел сильный дождь. Пришлось заканчивать ужин под тентами фургонов.

Следующее утро на высокогорье было холодно и ветрено. Дождь еще несколько раз за ночь начинался и быстро проходил, все попрятались на ночь в фургоны. Имеются в виду японцы — любители спать под фургонами, и еще несколько мужчин из ирландских и германских семей. Наставники Айвена забрались в свой штатный по расписанию, третий фургон к Морриган с дочками, отправив Айвена во второй, к святым отцам. Пришлось идти на свое место по штатному расписанию. С отцами Уильямом и Салливаном, да еще Дэвидом, юноше было непривычно. Устроились внутри как сардины в банке — двое головой в одну сторону, двое в другую.

Утром люди нехотя выбирались из фургонов на мокрую землю. Чувствовалось, что спалось плохо всем. Тенты влажные, везде сырость. Но за работой согрелись — вокруг зажженных костров начали суетиться женщины, а мужчины отправились к животным, готовить их в путь сразу после окончания завтрака.

— Ну что, как вчера повел себя торговец? — спросил Сэтору у Тома. Японец видел издалека вчерашнюю сценку с дровами, но не вмешивался.

— Ухо резать не пришлось, мистер, — доверительно сообщил Том. А Дуглас добавил:

— Он очень хитрый, но нисколько не дурак. Вроде на нормального христианина похож, но с придурью. И очень себя любит. Только почувствовал угрозу, сразу стих и перестал продолжать в этом духе.

После завтрака быстро запрягли животных, привязали лишних лошадей к фургонам и с большой осторожностью начали движение по ущелью в направлении на юго-запад. Небо постепенно стало очищаться от туч, и солнце, восходящее за спиной, быстро начало сушить почву под ногами. Уже через час копыта животных перестали скользить по почве и камням, и караван пошел быстрее.

Все утро караван шел вперед, никто их не побеспокоил — ни дождь, ни индейцы. Но к полудню Айвен без слов передал вожжи второго фургона, где он сидел на передней скамье рядом с Дэвидом, отвязал оседланную гнедую кобылу от задней стенки фургона, и устремился назад. Туда, где двигались всадники замыкающего дозора. Сейчас там дежурили Алоис Вольф с сыном. Они ехали сзади на расстоянии прямой видимости, немного разойдясь в стороны от тропы по узкой долине реки.

Парень поприветствовал обоих мужей семейства, немного побыл с ними, осматриваясь, прислушиваясь постоянно к себе. Что-то решил и поскакал обратно.

— Похоже, что индейцы, сэр, — ответил юноша на молчаливый вопрос Августа, читавшийся в его взгляде.

— Где? — поинтересовался Сэтору, будто равнодушным голосом.

— Они скачут сверху и справа по нашей стороне реки. В том же направлении. Но их группа невелика — лошадей двадцать будет, или немного больше.

— Если это так, то они двигаются по холмам вслед за нами, и вполне могут напасть, — высказал свое мнение проводник. — Дальше надо внимательно смотреть наверх. Наверняка увидим разведчиков, которые будут вести наблюдение за караваном. Если осмелеют, решив, что нас мало, то начнут наблюдать за нами нагло и демонстративно, изредка появляясь на склоне в зоне прямой видимости.

— Кто это может быть? — переспросил Сэтору.

— Шайенны, скорее всего. Друзья тех, что брали плату при переправе. Будут скакать в стороне, пока не решат, где и как напасть.

— Тогда давайте, думайте и решайте, где будем останавливаться. Важно найти правильное для обороны место. Скоро обед. Джеро-сан, ты предупреди всех, но сделай это тихо и осторожно. И проверьте с Генрихом оружие по всем фургонам. — Сэтору раздал указания, велел Айвену передать поводья своей лошади Дэвиду и двинулся своей пружинистой походкой назад вместе с юношей.

Через полчаса Дэвид привел караван к тому месту, которое он знал раньше. Слева внизу его прикрывает обмелевшая река, справа впадает чистый ручей, который протекает через большую поляну треугольной формы, зажатой между двух холмов. Один из холмов, передний, если смотреть по движению каравана — обрывистый и с выходами скальных пород. Задний пологий. Вдоль ручья до самой реки встречаются небольшие деревья.

Прицельно стрелять с вершин холмов не получится — слишком далеко. Сэтору распорядился поставить на вершины дозоры, чтобы не пропустить, если они подберутся и ринутся в атаку сверху. С другой стороны долины, откуда караван шел, все хорошо просматривается, и подойти внезапно к лагерю не получится. Лис в последнее время стал чувствовать приближение людей лучше, чем лошади. Именно на приближение чужих людей он в двух последних двух случаях нападения делал стойку ушами и, глухо и отрывисто подавал голос.

— Думаешь, будут нападать на стоянке, а не в пути?

— Ничего такого не думаю, Джеро-доно. — Сэтору говорил и размышлял одновременно, поглаживая рукоятку своего короткого меча. — Но от индейцев надо как-то избавляться. Как — время покажет. Не будем тревожить тревог раньше, чем они потревожат нас, как говорит отец Уильям.

— Тогда все делаем как обычно. Разводим костры и начинаем расслабляться после перехода — мы остановились на привал. Пусть и индейцы станут. А я займусь подготовкой к обороне.

— Посмотрите на лошадей, — объявил проводник. — Они проявляют беспокойство, особенно вон те, из трофеев….

Действительно, лошади из трофейных начинали проявлять беспокойство. Поднимали голову, «стригли» ушами. Только волам все было безразлично. Их интересовала трава на поляне, которая вблизи ручья была сочной.

Японцы послали Айвена и Дугласа Маккинли на пологий холм сзади. Те, демонстративно, не спеша, отвязали поводья своих кобыл почти одинаковой масти, и поехали назад и наверх. Дэвид с Августом занялись расстановкой фургонов по кругу, и мужчины принялись распрягать животных.

Пока женщины с помощью двух старых негров — Патрика и Корнелиуса, готовили ужин, японцы с мужчинами проводили инспекцию. Все ли готовы к обороне? И приказали не подавать виду и не суетиться. Особенно трудно было призвать к спокойствию молодое поколение. Мальчишки так и рвались в бой. Пришлось их немного приструнить, чтобы утихли и вели себя спокойно.

— Помните, что сон в карауле всегда может подкрасться незаметно! — вещал Джеро собравшейся перед ужином молодежи. Взрослые мужи тоже слушали в сторонке, краем уха…

— Вы будете изо всех сил сопротивляться, щипать себя в разных местах, пытаться разомкнуть ставшие тяжелыми веки… Но если почувствуете, что сон вот-вот возьмет верх, что надо сделать?

— Попрыгать…!

— Хлопать себя по щекам…!

— Больше шевелиться!

Один за другим молодые люди начали предлагать варианты.

— Нет, нет, и нет! — улыбнулся японец. — Ничего из этого не поможет. Правильное решение — предупредить товарища и пойти в лагерь. Нужно просто сделать замену караульного вне очереди. И помните, что заснуть в карауле — это погубить себя! И что более страшно — погубить тех, кто на вас положился!

Дальше в создании беззаботной атмосферы поучаствовали молодые девицы. По предложению отца Салливана они затеяли веселую перепалку с торговцем Ральфом, который на привалах всегда крутился возле них, как селезень возле уточек. Все заботы о хозяйстве в его фургоне исправно нес работник Том.

В общем, показывали беззаботность как могли и умели, но караван теперь выглядел именно так. Как легкая добыча для могучих краснокожих воинов.

— Поужинать спокойно не дали! — в конце молитвы пробурчал отец Уильям. Он только что склонился и прочитал молитву перед ужином, шевеля одними губами с задумчивым видом, а потом поймал взгляд Джеро.

— Пора организовывать теплый прием, — улыбнулся Джеро, глядя на холм.

— Дети! После ужина быстро заберите щенков в фургоны!

— Морриган! Пусть Дарина займется псом, чтобы он не бегал под ногами!

Из лагеря было видно, как Айвен на вершине холма встал и поднял левую руку, подавая знак. Он был хорошо виден в лучах заходящего солнца, которое стремилось к закату за западный склон этой узкой долины.

Но Сэтору распорядился иначе — не бросать ужин, чтобы люди успели немного поесть, особенно детвора. Ведь юноша поднял только одну руку, что значило — «обнаружил индейцев, но время есть». Но, на всякий случай японец послал Джеро на холм, к Айвену и Дэвиду в подкрепление.

Ужин состоялся, но в немного укороченном варианте. Ели хорошо распаренный горох с мясом, запили все чаем, после чего в лагере началось движение и суета. Делать вид дальше не посчитали нужным. Первыми спокойно поднялись отцы семейств и пошли в фургоны готовить оружие. Женщины, немного нервно, стали убирать посуду. А мальчишки начали беспорядочно носиться по территории вагенбурга, пока их не успокоили пасторы.

Одиннадцатилетняя Магда Рихтер похватала и по очереди перенесла своих трех щенков в высокий фургон. То же сделала двенадцатилетняя Грета Вольф за своими двумя. Ханна Мюллер не отпускала из рук своего черного котенка двух месяцев. Нора принесла ошейник и застегнула его на шее рыжего пса Айвена.

Трехшерстная двухлетняя кошка Штернов сразу пропала из глаз с момента остановки каравана. Она освоилась и привыкла гулять сама по себе. Пропадала и появлялась, когда ей нужно.

Через некоторое время с холма спустились Айвен с Джеро, для доклада начальству. На холме оставили двух дозорных — ирландца с сыном.

Айвен начал доклад в серьезном тоне, соответствующем моменту:

— Двое индейцев, сэр, скрытно наблюдали за лагерем с холма на другой стороне долины, но недавно ушли к своим, сэр!

— Принято. Что там еще, юноша? — в том же духе спросил Сэтору. Нельзя было показать перед людьми беспокойство, или что хуже, растерянность.

— Там, откуда шел караван, видна группа воинов числом около трети от сотни, пока большего не скажу. Они далеко, на пределе видимости, но стоят кучно. Но что самое интересное, Сэтору-сан… Больше их нигде нет, это я хорошо чувствую. Кроме тех двух разведчиков, которые сейчас уже с ними…

— Ты не ошибаешься, друг мой? Это очень важно…

— Уверен сэр. Другой группы нет, я бы почувствовал. Если только пару человек и очень далеко, но не больше.

— Тогда поступим так…, - Сэтору ненадолго задумался. — Вероятно, что они бросятся в атаку всей группой. Это обычно для них. Чтобы не рисковать волами и людьми в лагере, мы тоже пойдем по накатанной схеме — сделаем засаду с большей частью мужчин вон там, за поворотом…

Сэтору подумал еще, и велел снять дозор с другого холма. Решил, что двух с этой стороны вполне достаточно. Опять указал на склон холма, который сверху начинался обрывом, как будто скальную породу обрезали большим ножом. Ниже шло пологое понижение к самой тропе, по которой они пришли. Там, в полумиле сзади внизу склона, у самой тропы, было много крупных обломков, за которыми можно устроить засаду. Что еще хорошо — с этой позиции обстреливается все пространство до русла реки.

— Делаем засаду там, джентльмены! Надо постараться выбить побольше всадников. Всех, конечно, не сможем. Тех, что прорвутся к лагерю, примут перед ним…

— Как-то неблагородно, делать засады! — напыщенно заявил торговец, стоявший, как всегда, рядом барышнями Штерн. Ханну торговец благоразумно обходил своим вниманием. Побаивался Айвена.

— Ты еще глупее, чем я думал, сын мой! — Первым дал ответ на такое отец Уильям, глядя на торговца с улыбкой. — Какое благородство может быть в борьбе с этими хитрыми и коварными воплощениями греховности и порока? И вообще — идет борьба на выживание. Не надо путать ее с турниром…

— Ты, мистер, остаешься в лагере, благородно защищать женщин и детей! Грязную работу мы возьмем на себя. В засаду пойдут…, - Сэтору поименно назвал мужчин.

Получилось, что со второго фургона идут Дэвид и Айвен. С третьего, к которому приписан он сам с Джеро, и Морриган с дочками — в засаду идет Джеро. Сэтору останется в обороне лагеря. С четвертого идет Генрих, оружейный мастер. С пятого — Питер, с шестого — Бруно.

Решили, что шестерых будет достаточно. Сэтору послал оружейного мастера, хотя раньше старался его беречь.

— Сэр! — четырнадцатилетний Имхер Маккинли поднял руку. — Возьмите меня тоже!

— Хорошо. — Сэтору слегка задумался перед ответом, но разрешил. Действительно, парень проявил себя как отличный стрелок, равных которому не было среди юношей каравана.

— Если родители будут не против! — Сэтору посмотрел в сторону родителей, больше на Анну.

Дуглас, человек спокойный и уравновешенный, также сперва глянул на свою жену, потом кивнул в согласие. Анна также молча кивнула.

— Тогда прошу, джентльмены… Пошли! И быстро! — Джеро произнес эти слова с улыбкой и приглашающим жестом рукой. — Айвен, ты слушай свое пространство, пожалуйста, и предупреди, когда они начнут движение. Не дай Бог, не успеем к месту раньше….

— Не поминай Господа нашего всуе, сын мой, — добродушно заметил отец Салливан, больше для психологической разрядки. — И поторопитесь, воины!

— Благословите, падре! — Сара Брэди коротко поклонилась отцу Уильяму. Тот очень серьезно перекрестил женщину и заодно стоящих рядом Гордона и Ирвина, ее сыновей. В походе ирландцы больше почитали католического священника, своей веры, и чаще обращались именно к нему.

Вместе с ирландцами постепенно весь лагерь перешел на обращение «падре», когда имели в виду отца Уильяма. И — «пастор», когда говорили о Салливане.

Теперь все необходимое сказано. С оружием в руках и на поясе мужчины начали выдвижение.

— Джеро-сан, сейчас я не чувствую чужого взгляда…

— Хай! Могу предположить, что они сняли наблюдение. Идем вперед, и поторопимся! — дал команду японец, и группа мужчин по его примеру перешла на бег трусцой по извилистой тропе.

Бежали к группе камней на повороте.

Добежав до места, мужчины рассредоточились и спрятались за крупными обломками скальной породы у подножия холма, примерно в двадцати ярдах от тропы. Неугомонный Джеро расставлял их, затем пробежал еще вперед, чтобы оттуда проверить маскировку. Потом впереди полукругом и еще раз проверил, как все спрятались. На этом успокоился и присел за обломком скалы рядом с Айвеном.

Оказалось, что вовремя.

Не прошло и четверти часа, как вдалеке показались индейцы верхом на лошадях. «Лошади у всех — залюбуешься», — отметил юноша. Впереди группы ехал старший, и Айвен разглядел в нем того индейца, который вел переговоры у моста. Оценил его вид — боевую раскраску в виде темных полос на лице и головной убор из множества перьев. Поверх светлой рубахи на нем была жилетка из светлой кожи. То же длинное ружье лежало на руках поперек туловища лошади. Тот же конь под ним, гнедой масти с белыми «чулками», укрытый цветной накидкой в задней части туловища.

За ним скакали несколько воинов, соблюдали строй по двое в ряд и гордо держали в руках копья острием вверх, украшенные лентами. Дальше — вразнобой, без всякого строя, двигались остальные всадники с ружьями и луками.

— Ты не ошибся, — промолвил японец, — их действительно три десятка примерно и будет…

— И на лицах радость и ожидание, — отметил Айвен. Острое зрение юноши позволило на таком расстоянии рассмотреть раскрашенные лица передних воинов.

Когда до засады осталось ярдов двести, вся группа воинов остановилась и начала совещаться. Индейцы прекрасно понимали, что сейчас их видят дозорные из лагеря, но, видимо не считали нужным дальше скрываться.

Юноша смотрел из-за камня, сквозь ветки кустарника, как один из индейцев, скорее разведчик, что-то объяснял старшему.

— Сейчас двинутся! — не слишком таясь голосом, сказал Джеро. — Прошу тебя, сними с лошади сначала старшего, чтобы потом в него кто другой не попал. Только не убивай, хочу потом с ним говорить…

Индейцы действительно дальше не считали нужным действовать скрытно, и с громкими криками, гиканьем и визгом начали разбег. Ограничивала их строй ширина тропы, что шла в долине и делала плавные повороты.

«Начали красиво, впечатляюще! Уверены, что в лагере сейчас начнется паника…» — Айвен смотрел и одновременно готовил винтовку.

Как только дистанция сократилась до ста пятидесяти ярдов, Айвен первым сделал выстрел в туловище предводителя, стараясь не повредить шею его красивого коня. И тем более, не попасть в голову индейца, огорчив этим наставника. Пуля попала в правое плечо. Дальше не смотрел, потому что надо сделать перезарядку карабина. Очередь револьверов еще не наступила.

Получив пулю, индеец сначала откинулся назад, но удержался в седле и продолжил движение, удерживая ружье в руке. Айвен уже начал беспокоиться, что в вожака попадет кто-то еще, но тот, к счастью, упал, медленно завалившись вправо.

Теперь задание японца было выполнено. «Только бы не разбился и не потерял много крови», — беспокойство все равно не покидало.

Теперь и остальные мужчины из засады дали первый нестройный залп, а через несколько секунд и второй. Те, кто имел второй карабин. Индейцы не могли широко развернуться по фронту, и скакали кучно, растянувшись вдоль тропы. Стрелять по такой группе было очень удобно, и каждая пуля находила свою цель.

Несколько пуль явно попали в передних лошадей, которые от боли начали лягать задними ногами воздух. Трое нападающих впереди, что были с копьями, выронили их, но удержались в седле. Еще двое упали и волоклись испуганными лошадьми, зацепившись за петли для ног, которые служили индейцам вместо стремян из металла.

Очень тяжело было смотреть на раненых лошадей.

Отложив кавалерийские винтовки, или карабины, кто как их называет, мужчины взяли в руки револьверы, чтобы продолжать стрельбу. Наступал тот момент, который станет неожиданным для индейцев. Те прекрасно видели по пороховому дыму, откуда стреляют. Но они никак не ожидали того, что будет дальше.

А мужчины готовились открыть стрельбу снова, и выбить еще больше всадников, дистанция до которых сейчас сократилась ярдов до пятидесяти.

Индейцы не стали отвлекаться на засаду, заворачивать в сторону камней на склоне, а продолжали рваться к лагерю по тропе, хотя их с каждым выстрелом оставалось все меньше. Только сделали пару выстрелов в сторону камней, заставляя стрелков спрятаться.

По команде Джеро мужчины начали стрельбу из револьверов. Высовывались из укрытий по минимуму, как их учили. В тренировках японцы выбили все мысли о геройстве, у кого такие были.

Индейцы приближались, проносились по тропе мимо камней и удалялись в сторону лагеря, а семеро мужчин вместе с юным ирландцем методично выпускали пули из двух револьверов. Патронов сейчас не жалели. Задача стояла сделать как можно больше выстрелов по проносящимся целям. Те отвечали, когда проносились мимо камней. Но их ответы были предсказуемы, когда они поднимали ружье или натягивали лук. Было время убрать голову. Только это и не дало положить всех проносившихся всадников.

Айвен снял с лошадей не менее семи индейцев. Стрелял размеренно, спокойно прицеливаясь, наблюдая результат после каждого своего выстрела. Поменял оружие после пяти выстрелов. «Как в замедленной съемке» — подумал он и тут же удивился, откуда взял слово. Такое с ним бывало или во сне, или в состоянии крайнего возбуждения.

Выпустил последнюю пулю уже вслед, дальше только смотрел. Вся засадная группа разряжала вторые револьверы вслед отдаляющимся всадникам. Индейцы были отважны и продолжали рваться к лагерю.

Но только те, кто остались целы, а таких Айвен насчитал не более десятка. Результат стрельбы был перед юношей на тропе, до и после линии засады — до двадцати лежащих неподвижно и шевелящихся индейцев было на участке стрельбы.

Теперь стали спешно перезаряжать винтовки и револьверы. Юноша предусмотрительно оставил вторую винтовку заряженной, и поспешил сделать последний выстрел вслед тем, кто прорвался. Попал в последнего — с копьем. Видел, что попал в плечо — тот сначала склонился влево, а потом и упал с коня на землю. Падал неловко, спиной назад.

Оставалось бежать за поворот к лагерю и помогать защитникам, где раздавались звуки частой стрельбы. Все шло по не раз отрепетированному сценарию — сначала там были слышны выстрелы из карабинов, потом начали коротко бухать револьверы.

Быстро справившись с перезарядкой оружия, которую лучше делать, стоя на месте, мужчины по команде Джеро поднялись и побежали к лагерю. Сначала японец на бегу петлял, как заяц, делая контрольные выстрелы по лежащим индейцам, потом побежал ровно. Брать в плен никого не собирались, оставлять в живых — тем более.

Удивил юный ирландец Имхер, бежавший по правую руку. Айвен наблюдал, как он два раза остановился и хладнокровно разрядил револьвер по лежащим на тропе воинам. Не подходил близко, как учили, а стрелял и спокойно продолжал двигаться дальше.

Вот и поворот. Сразу за ним стала открываться картина, достойная полотна художника. Перед цепью фургонов наблюдалась общая свалка из лежащих лошадей и людей. Одни были неподвижны, другие еще дергались. Некоторые лошади пытались встать, всхрапывали и тонко ржали. Три лошади стояли на ногах рядом с упавшим хозяином, и не убегали.

Получилось, что того количества стволов и стрелков с лихвой хватило на всех прорвавшихся к лагерю. Индейцы напоролись на такое, с чем никогда не встречались ранее. Впрочем, теперь уже и не встретятся. Группе Джеро осталось только быстро добить раненых, в том числе и легких.

Та же участь постигла раненых лошадей — их также пришлось успокоить, чтобы они не мучились. Айвен не участвовал в добивании, немного отстал и рассматривал стоявших лошадей. Все три были гнедой масти, высокого роста и хорошей стати кобылы. Явно испанских кровей, когда-то завезенных на континент.

С уцелевшими животными стали заниматься негры — Патрик и Корнелиус, а Айвен и Майкл стояли и смотрели на их действия с интересом.

Патрик подошел к первой с левой стороны. Не напрямик, а под углом, наискосок — лошадь на эти действия фыркнула и слегка переместилась направо. Протянул левую руку с пресной лепешкой, подсоленной сверху, а правой начал тихо говорить и гладить ее по холке и гриве. Где только успел взять? Кобыла протянула губы к лепешке, и пока ела, старый негр продолжал ей что-то говорить. Когда лошадь немного успокоилась, Патрик осторожно освободил веревочную уздечку, конец которой был придавлен трупом индейца, и продолжая говорить и гладить лошадь по холке, повел ее к остальным внутрь вагенбурга.

Это же старый негр повторил еще два раза, и оба удачно. Теперь он передавал поводья Корнелиусу, а сам приседал и осматривал лошадь — нет ли ран или хромоты. К Айвену и Майклу присоединился Джеро, и втроем они с интересом наблюдали за работой старого негра, одновременно расслабляясь после боя.

Пока разбирались с тремя гнедыми кобылами, перед цепью фургонов собрались все взрослые и дети. Не бросали оружие и думали о том, что делать дальше. Потому что солнце еще не скрылось, но готовилось уйти за гору слева. Все понимали, что скоро будет темно.

По узкой лощине, где бежал ручей, подул легкий прохладный ветерок. Айвен глянул, как там отцы церкви. Оба стояли рядом с юным ирландцем, который принял участие в засаде. Для парня это был первый бой в жизни. Он явно не отошел от горячки боя, глубоко дышал и громко отвечал на отвлекающие вопросы священников.

— Мы их отымели! — задорно воскликнул Имхер в конце ответа священникам. Салливан и Уильям ничего не сказали, только укоризненно поглядели на юного ирландца, понимая его состояние:

— Пошли с нами, сын мой. Сейчас тебе будет плохо. Ведь это твой первый бой? — Священники заботливо взяли Имхера за обе руки, отвели и усадили около фургона, оставив на попечение Сары, его спокойной и молчаливой матери. Айвен краем глаза наблюдал, как потом юношу скрутило и стало рвать остатками ужина.

— Что делать будем? — спросил Август, переводя взгляд то на кучу из трупов индейцев и лошадей перед лагерем, то на окружающих.

А зрелище перед лагерем было не для слабонервных особ. Остатки алой крови из огнестрельных ран у лежащих лошадей еще продолжали вырываться толчками, быстро впитываясь в сухую светлую почву. Впечатление усиливали запахи свежей крови и внутренностей.

Глава каравана смотрел на все это и не знал, как поступить дальше. До темноты оставалось совсем немного времени.

— И что теперь делать? — с удрученным видом задал вопрос глава каравана, не обращаясь ни к кому конкретно. — Оттащить это от лагеря — так все равно…, вся земля в крови!

— Давай команду сниматься, всех поднимай, как можешь, но надо уйти вперед! — Сэтору говорил это Августу, а сам выразительно посмотрел на проводника. Дэвид верно оценил ситуацию, что надо помочь старику выйти из ступора. Подхватил Августа под руку, как барышню, и повел его внутрь вагенбурга. Через минуту мужчины начали запрягать животных, а женщины с детьми быстрее закидывать все вытащенное обратно в фургоны. И пяти минут не прошло, как фургоны под крики на волов начали поочередно выезжать на тропу.

Как только караван приступил к сборам, Джеро повернулся назад и стал искать глазами предводителя группы шайеннов, который валялся рядом с местом засады, затем в компании с Сэтору, Дэвидом и Айвеном быстро отправился туда. Дэвид был очень нужен как переводчик, и его попросили оставить караван на Августа ненадолго.

Индеец оказался живой и не способный к сопротивлению. Вот он — очухался, лежит и покачивает головой как пьяный, пытаясь смотреть вокруг. Сэтору и Джеро приблизились, без церемоний взяли его под руки, подтащили к большому камню и усадили. Из носа раненого текла кровь, окрашивая подбородок и шею.

— Где ваше селение? — сделал первый вопрос Сэтору для начала разговора, а Дэвид перевел. Индеец полминуты соображал, потом с трудом произнес другое:

— Вы знали, что мы нападем…

— Ты не думал, олень безрогий, что мы хорошо встретим вас! Думал — будет легкая добыча, и много скальпов. Так? — усилил голос Сэтору. Японец видел, что индеец сильно «поплыл» в свои края вечной охоты, и не в состоянии нормально отвечать.

— Пошли назад! Джеро-доно, займись им, пожалуйста!

Трех минут не прошло, как друзья нагнали караван, который медленно двинулся вперед без проводника. Джеро присоединился к ним минуту позже, держа ружье предводителя. Вернуться и собрать оружие решили рано утром. Все утром! Сейчас главное — пройти вперед и остановиться снова на ночлег до наступления полной темноты.

Прошли рядом со скалой, которая обрывалась почти вертикально у тропы. Красные камни горной породы как будто горели в последний лучах заходящего солнца. Через два поворота тропы Дэвид решил остановиться на узкой, вытянутой вдоль реки ровной поляне. Справа выше по склону рос кустарник, а еще выше шел обрывистый участок горной гряды бурого известняка. Это всяко лучше, чем продолжать искать место в полной темноте.

Лагерь разворачивали с факелами, с которыми можно освещать только небольшое пространство вокруг себя. Потом собрались большой компанией у одного большого костра. Две группы дозорных расставил Сэтору вместе с Айвеном. Юношу пригласил из-за его ночного зрения, которое в очередной раз всем пригодилось.

— Мы их отымели! — снова повторил Имхер, когда пошли рассказы бойцов у костра. Все остальные весело смеялись и одобрительно кричали, сбрасывая напряжение.

— Какие слова позволяет себе сорванец? — Строгая миссис Урсула Браун, сидевшая рядом с кюре, единственная высказала недовольство вульгарным словечком молодого человека, что на букву «F». Ничего не сказали ей в ответ ни кюре, ни пастор. Они прекрасно понимали ситуацию. Эмоциональная разгрузка сейчас крайне важна. После боя и смех у людей был другим. Сейчас с ним выплескивался страх, загнанный в глубь души перед боем. Там в бою люди забыли про свой страх, и только добросовестно делали свое дело. И они опять победили.

— Ты не видела, Урсула, о-о-о-ха-ха, как стреляли их преподобия, а я видела! — говорила со смехом Морриган, немного взвинченная после сильного нервного напряжения. — Оба! С револьверов! Один из них даже ругался! Как — не скажу…

— Так они и выглядят, как военные! — подхватил оружейник Генрих. — В белых воротничках, и с оружием!

— Один католик, а другой протестант! — добавил Алоис Вольф.

— Ну и что? Мы, заметьте, служим одному Господу! — с оттенком удовлетворения заявил отец Уильям.

Скромный холодный ужин с горячим чаем проходил шумно. Есть никто не хотел, кроме детей. Взрослые успели прихватить лепешек до начала боя. Август и Сэтору принимали поздравления за мудрое руководство, стоя с кружками горячего чая. А старшие девицы бегали и подливали им и другим желающим из двух больших чайников. Про спиртное никто не вспоминал, но Айвен отметил, что от торговца слегка попахивало им, и это не в первый раз. Тот явно принимал иногда «за воротник» в своем фургоне, надо будет потом поинтересоваться у Тома.

Взрослые и дети продолжали делиться впечатлениями, и воздух периодически дрожал от смеха.

— Когда мы дали первый залп, — рассказывал Йохан Циммерманн, — конечно попали и в лошадей…

— А мы перебили всех индейцев перед лагерем. Устроили такую свалку! Досталось и лошадям, конечно. Без этого никак… — это подключился юный Адольф Вольф.

— Да! В свалке они превратились в легкую добычу! Все стреляли в эту кучу, — подхватил двенадцатилетний Гордон Брэди. — Они так и лезли в бой! Вынеслись из-за пригорка и кричали, не переставая! Те, кто остались после двух залпов из винтовок и дробовиков, продолжали рваться к фургонам. Но из револьверов мы их перебили за полминуты…

— …и совсем не было страшно, хотя их лица размалеваны! — заявила младшая дочка Морриган.

— Превратности судьбы, леди и джентльмены! — философски заметил мудрый и рассудительный, неторопливый в действиях Ральф Мюллер. — Пошли они за шерстью, и сами оказались стриженными…

— Чему вы удивляетесь, дети мои? Они и не могли сделать ничего при таком встречном огне, — заметил отец Салливан.

— То, чем мы вооружены — это будущее стрелкового оружия. — Генрих в свете костра сосредоточенно рассматривал несколько ружей из первых трофеев, лежащих перед ним. Оружейник не мог не подхватить любимую тему оружия:

— Те ружья, что есть у индейцев, дульнозарядные, с них можно сделать три выстрела в минуту. А у нас винтовки и карабины, заряжаемые с казны. Но самое главное — револьверы, из каждого вы выпускали по пять пуль за половину минуты. Только очки при стрельбе из карабина некоторые забыли одеть, чтобы не жмуриться! — Тут мастер оружейник посмотрел на Магду, свою единственную дочь, которой дал пострелять во время отражения атаки.

После чая и небольшого второго ужина для желающих детей и женщин отправили спать, так как на черном небе давно сияли звезды. Купчик, не принимавший участие в стрельбе, тоже пошел к себе, когда сестры Штерн встали и попрощались.

Айвен проводил взглядом Ханну Мюллер. Это кровь после боя недостаточно остыла. Смотрел на крутые бедра молодой леди, хорошо очерченные в свете костра. Еще раз отметил, что девчонка в свои шестнадцать лет была весьма хороша как впереди, так и сзади.

Оказалось, что ирландцы с неграми Корнелиусом и Томом, что задержались на месте боя, догнали колонну не только с трофейным оружием, но и с кусками конины. И лучшие куски тотчас были посолены и уложены на решетку из нескольких металлических прутьев, потом прожарены над углями. Мужчины, что остались у костра, ели медленно и с удовольствием. Сразу после боя не хотели, а сейчас проснулся голод.

Ирландцы с Айвеном отнесли мясо и дозорным. Здесь их не нужно ставить далеко.

По такому случаю Йохан Циммерманн, винодел, с разрешения Августа и Сэтору сбегал в свой фургон. Мужчины еще долго сидели и разговаривали у костра, понемногу подкладывая дрова. Обсуждали недавний бой. Сэтору отметил слаженную работу с оружием всех без исключения путешественников. Всех похвалил. Отметил участие детей и женщин. Сказал еще, что каждый следующий бой проходит легче благодаря подрастающему мастерству и слаженности.

— Ты не сказал самого важного, Сэтору-сан, что ни одно наше животное не пострадало! — посчитал нужным отметить Август. — В первую очередь, наши замечательные волы…

Слова предводителя прервал далекий вой. Все замолчали и стали слушать…

— Началось…, - обронил Дэвид. — Спать не дадут!

И действительно, эта ночь прошла под звуки пиршества падальщиков. Айвен лежал и слушал вой, и пространство далеко вокруг лагеря, только перед рассветом отключился от действительности и уснул в фургоне.

Рано утром перед выходом решили провести короткий молебен. Салливан провел его с большинством путешественников, а падре — с католиками ирландцами. Погода сегодня радовала. Светило восходящее над горами солнце, высоко в чистом небе носились стрижи. Тронулись по узкой долине, когда роса еще не просохла, и первый час шли медленно и осторожно. Каждый день путники старались проделать как можно больший путь до жары, чтобы найти тень и отдохнуть от жары в полдень. После обеда всегда шли меньше, думая в основном о приближающейся стоянке.

— Ты посмотри назад! — Салливан указал Уильяму в ту сторону, где за поворотами и склоном последнего холма осталось место боя. — В обычный день я могу видеть не более двух или трех воронов, и то не всегда. А сейчас там кружит не менее сотни.

— Не удивительно, друг мой! Наверняка попировать ночью им не дали койоты и другие хищники на четырех ногах. Удивительно другое. Еще перед боем я заметил этих птиц около десятка. Причем — до начала боя!

— Эти птицы долго живут на свете! — не нашел ничего другого в ответ пастор.

Три дня двигались в узкой долине реки, постепенно спускаясь вместе с ней вниз с водораздела. Долина иногда расширялась, и Дэвид вел караван по одному ему известному пути, выжженной солнцем буроватой почве с чахлыми кустиками и островками сухой травы. Справа и слева горы обрывались вертикальными участками с осыпью из коричневых и бурых горных пород. Попадались и слои светлого известняка, вертикально торчащие пластами из каменистого склона.

Спуск с водораздела оказался самым трудным и медленным участком маршрута. По карте Дэвида получалось, что на этом отрезке они в среднем проходили не более десяти миль за день. Ведь иногда им приходилось очищать путь от крупных камней, чтобы могли пройти фургоны, страховать фургоны от опрокидывания.

Но через день после нападения долина начала постепенно расширяться, и вокруг себя путники опять наблюдали пологие холмы с зеленеющей травой. Дэвид вел караван по склонам долины, определяя места, где нужно переходить через мелкие ручьи и делать повороты. Здесь у реки росли группы деревьев, которые давали тень в обеденный перерыв.

С утра проводник стал более часто сверяться со своей картой:

— Радуйтесь! У меня хорошие новости! Там впереди — Большое Соленое озеро, — воскликнул проводник. Все те, кто шел рядом, притихли и прислушались.

— Мы с вами прошли по долине через хребет Уосатч, и двигаемся так, чтобы выйти южнее Большого Соленого озера, — вещал Дэвид группе подростков и женщин, которые сейчас шли пешком рядом с первым фургоном, и все превратились в слушателей. Оба священника также были здесь.

— Совсем недавно мои друзья начали использовать эту более короткую дорогу в Калифорнию. Почему не использовали раньше? Раньше идти было опасно из-за индейцев. Доходило до того, что колонистам приходилось выстраиваться в круг и отбивать атаки индейцев. Через пару дней — на третий, если не чаще. Сейчас индейцев стало не так много, и они заняты борьбой между своими племенами не меньше, чем борьбой с нами, белокожими. Я предложил старшим сократить путь и покинуть Орегонскую тропу в Форт-Бриджер, когда убедился в наших возможностях к защите. Признаюсь — ранее я с таким не встречался…

— А как индейцы узнают, что мы идем? — Вопрос задал юный Вернер Бруно, шести лет всего.

— А ты посмотри на дорогу назад, а лучше возьми отца и пройдись за караваном, но перед задним дозором. И ты все увидишь… — Дэвид предложил ему одну простую разгадку, не затрагивая множества других.

— Не обязательно идти, но для практики иногда лучше увидеть один раз самому, сын мой! — заметил шагающий немного впереди отец Уильям. — Там ты увидишь свежие расплесканные лепешки от наших волов, и раздавленные конские «каштаны» через каждые сотню ярдов. Они как стрелки указывают направление движения каравана. Просто идешь от одной к другой, и все…

— А по их количеству эти дети природы легко могут определить и величину каравана! — не удержался, чтобы не добавить Салливан.

— А как мы пойдем дальше? — мулатка Мэри незаметно оказалась рядом с Дэвидом, сейчас шагавшего пешком в окружении слушателей. Айвен с высокого места на передней скамье второго фургона увидел, как проводник схватил рукой ее за тугую задницу и слегка сжал пальцами. Впрочем, их близкие отношения не для кого в караване не были тайной.

— Я сказал, что мы прошли хребет Уосатч? — спросил Дэвид мулатку, которая немного смутилась и опустила глаза.

— Да. И что после отдыха рядом с озером, причем, отдыха не один день, пойдем через пустыню, длиной около восьмидесяти миль. Потом сделаем петлю вокруг Рубиновых гор и снова окажемся на Калифорнийской тропе, в долине реки Гумбольдт. А в пустыне с водой будет совсем плохо…

Последние слова мулатка добавила от себя. Дело в том, что этот маршрут был недавно оговорен с руководством небольшого каравана и одобрен. Обсуждались и все трудности, которые встретятся на этом участке пути, после чего план Дэвида был принят единогласно.

Сэтору попросил всех находиться в постоянной готовности к обороне, мужчинам — иметь при себе оба револьвера в поясных кобурах, а длинноствольное оружие — в пределах шаговой доступности. Дозоры выходили на дежурство только на отдельных участках, удобных для нападения. На участках прямой видимости за милю и более дозоры отдыхали в фургонах, возвращаясь в седло по команде одного из японцев.